Текст книги "Кузен Марк"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Ваш дедушка, наверное, был старым консерватором, – мрачно проговорил он, – но у него не было права делать из вас невежду.

– Я не невежда! – запальчиво воскликнула она. – Керри – замечательный учитель. Она образованная женщина, имеющая кучу научных степеней и прочих званий. Она говорит, что мне хорошо дается история, иностранные языки и английский. А вот математика – мое слабое место.

– Женщины редко становятся математиками, – сухо ответил он. – Работа с цифрами предполагает наличие логического мышления, а разве логика женское дело? Но я вовсе не подвергал сомнению вашу академическую образованность, дитя мое. Просто, на мой взгляд, вы гораздо лучше осведмлены о жизни древних бриттов, чем о современных хомо сапиенс.

– Я знаю, это латынь, – торжественно объявила она, – и в переводе это означает "человеческие существа".

– Представителем коих я, в частности, и являюсь. Современный человек, представитель упаднического поколения, от контактов с которым вас так заботливо оберегали.

Дамарис смущенно покраснела, принимаясь лихорадочно соображать, была ли она и в самом деле непозволительно груба с ним, или же он просто насмехается над ней.

– Вообще-то, я вовсе не хотела вас обидеть..., – виновато проговорила она.

– Я в этом не сомневаюсь. Скажите, а я произвожу на вас впечатление аморального, безответственного и невоспитанного типа? – Он встал, выпрямляясь во весь рост, сложил руки на груди и вопросительно взглянул на нее, словно приглашая ее приглядеться к нему получше.

Дамарис неопределенно пожала плечами.

– Откуда я знаю? Мы знакомы всего пять минут, и я не уверена, что вы настолько вежливы, чтобы не исказить и не перевернуть с ног на голову все мною сказанное.

Он добродушно рассмеялся. А все-таки девчонка ничего себе, с характером!

– И что, вам так никогда и не хотелось выбраться из этого заточения?

– А зачем мне было это делать? Нам с дедушкой было очень хорошо вдвоем. И больше никто нам был не нужен.

Ее губы задрожали, и она поспешила поскорее отвернуться, чтобы он не видел слез, внезапно навернувшихся у нее на глазах.

– А что теперь, – вкрадчиво проговорил он, – что вы намерены делать теперь?

– Ничего. Я жду приезда кузена Марка.

– Правда? – он недоуменно вскинул брови. – А кто такой этот кузен Марк?

– Марк Триэрн, новый баронет. Он живет в Южной Америке, и я с ним помолвлена.

– Что? – воскликнул он.

– Я должна выйти за него замуж. Такова была воля дедушки.

– Боже мой! – похоже, данное известие шокировало его до глубины души, и теперь уже Дамарис в полнейшем недоумении смотрела на него. – Но ведь..., – начал было он, но затем осекся на полуслове. И сделав над собой некоторое усилие, как-то странно улыбнулся. – Полагаю, вы уже встречались со своим женихом? – с таинственным видом предположил он.

Она покачала головой.

– Нет. Никогда.

– Хотите сказать, что согласились выйти замуж за первого встречного-поперечного, которого и в глаза-то ни разу не видели?

– Он не первый встречный, он член нашей семьи, – возразила Дамарис, подобно тому, как защищала Марка в разговорах с Хелен. – Он не первый встречный уже хотя бы потому, что носит ту же фамилию, что и я. – Она с сомнением взглянула на него. – Но вам этого все равно не понять. Дедушка говорил, что в наше время люди не чтут традиций.

Он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка получилась необыкновенно обворожительной.

– Но не до такой же степени, – легкомысленно проговорил он. – Тем более, что это так неожиданно – русалка связанная узами помолвки с простым смертным. Может быть все-таки расскажете мне об этом поподробнее?

Он указал на скальный выступ и сел. Дамарис осторожно опустилась на камень рядом с ним, старательно натянув на голые коленки подол простенького платьица. Она была даже рада рассказать свою историю, так как кроме скептически настроенной Хелен ей в эти горькие дни и поговорить-то было не с кем. Выговорившись, Дамарис испытала огромное облегчение, хотя по всему было видно, что ее собеседник не отличался особой способностью к сопереживанию. Свою спонтанную исповедь она закончила так:

– Так что, как видите, теперь это мой долг – стать женой кузена Марка.

– Везет же некоторым, – ехидно заметил незнакомец. – Но неужели вы сами не понимаете всей абсурдности такой ситуации. Ваша жизнь проходила здесь, в четырех стенах, будучи начисто лишенной общения со сверстниками. Вы же совершенно не знаете жизни. Все это время вы жили, как затворница, в то время как этот Марк... кстати, вы хоть знаете, сколько ему лет?

– Точно не знаю... но, думаю, что сейчас ему должно быть где-то около сорока.

– Вот это да! – Ответ явно ошеломил его, но затем он все-таки взял себя в руки и продолжал развивать свою мысль: – Неужели вы не понимаете, что лишь последний подлец может согласиться на эту дурацкую сделку и воспользоваться вашей невинностью и неопытностью в подобных вещах ради получения титула и права на владение поместьем.

– Никакая это не сделка, – с достоинством ответила Дамарис, – и к тому же мне нравятся взрослые мужчины.

– Но детка, ты же совсем еще не видела жизни, а он... гм... наверняка, скажем так, уже повидал ее во всех ее проявлениях.

Девушка недоумевающе покачала головой.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, но дедушка наверняка знал, что делает. Он был уверен, что так будет лучше для меня, и говорил, что кузен Марк позаботится обо мне.

Юноша нетерпеливо заерзал на своем камне.

– Так что, вы готовы к тому, чтобы вас передали от одного старика к другому? – с горячностью спросил он. – Взрослой, самостоятельной женщине не нужны опекуны. Она сама крепко стоит на ногах.

Они оба невольно взглянули на ее худенькие, босые ноги; они казались по-детски хрупкими на фоне серого песка. Можно сказать, это было даже довольно мило, но, похоже, их вид лишь вызвал у него новый приступ раздражения.

– Почему вы не носите туфли? – коротко спросил он. – Ведь камни такие острые, вы можете поранить ноги.

– Да, мои сандалии остались вон там, – она неопределенно взмахнула рукой, – но если я не выйду замуж за кузена Марка, то мне придется уехать из Рейвенскрэга, и тогда мое сердце будет безнадежно разбито.

– А в вашу милую головку никогда не приходила такая простая мысль, что ваше сердце может оказаться разбитым как раз в том случае, если вы все-таки выйдете замуж за этого своего кузена? – довольно грубо поинтересовался он.

Она изумленно вскинула на него глаза.

– Но почему?

– Да потому что он не любит вас, а если он женится, руководствуясь чувством долга, то счастливы с ним вы все равно не будете.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Но почему он должен меня не любить? Неужели я такая безобразная?

– Нет, конечно же нет, но любовь не приходит по приказу, а брак по расчету может сделать глубоко несчастными обоих.

Она недоверчиво улыбнулась.

– А вы сами женаты?

– Упаси Бог! Я слишком дорожу своей свободой.

– Тогда вряд ли вас можно считать авторитетным экспертом по этой части, – заметила она. – Вы, скорее всего... эээ... – Дамарис на мгновение задумалась, подыскивая нужное слово, подходящее для его обозначения, и снова ее выручила любовь к чтению, – вы – Дон Жуан! – торжественно заключила она.

Похоже, для молодого человека подобное заявление с ее стороны оказалось полнейшей неожиданностью, и ему стоило немалых усилий, чтобы ничем не выказать это. Он сидел, прислонясь спиной к скале и лениво разглядывая ее из-под полуопущенных век. Да уж, наверное, думал он про себя, не сладко придется этому кузена Марку, хотя, с другой стороны, если тот запасется терпением и не будет торопить события, то, возможно, и сумеет добиться весьма неплохих результатов. Сам же он, похоже, не относил себя к числу людей терпеливых. В выражении его лица появилось нечто странное, отчего Дамарис стало несколько неловко. Она смущенно потупилась и отвернулась.

– Послушайтесь моего совета, – неожиданно нарушил он затянувшееся молчание, – выбросьте из головы всю эту детскую блажь о ... эээ... престарелом кузене, идите в мир, к людям, заведите себе друзей среди сверстников и влюбитесь в какого-нибудь юного, длиноволосого мальчика, такого же неопытного, как вы сами.

Он говорил об этом с некоторой горечью.

– Но для этого мне пришлось бы уехать из Рейвенкрэга. К тому же я не собираюсь ни в кого влюбляться. Меня вполне устраивает кузен Марк. Надеюсь, он будет добр ко мне.

– Добр! – презрительно фыркнул он. – Вас что, ничего кроме доброты в вашем будущем супруге не интересует?

– Для меня это важнее всего, – с горячностью заговорила она. – Я очень надеюсь, что он окажется таким же, как дедушка, и я буду заботится о нем так же, как заботилась о дедушке.

– То есть заливать горячую воду в грелку и греть его тапочки? – Ее собеседник поднял с земли камешек и резким жестом, как будто даже с остервенением, запустил им в скалу. – Боже мой, какое вы еще дитя! Вы страдаете от отцовского – точнее сказать, от дедовского комплекса.

Никогда раньше не слышавшая о психоанализе Дамарис восприняла это сообщение довольно равнодушно, но его движение привлекло ее внимание к наступающему приливу.

– Если мы не хотим вымокнуть до нитки, то нам лучше поскорее уйти отсюда, – сказала она, вставая со своего места. – Я покажу дорогу наверх.

Дамарис подобрала с земли сандалии, и грациозно зашагала прочь. Задумчиво нахмурившись, он последовал за ней. Девушка была наивна и не имела никакого понятия о прозе жизни, будучи одержима стремлением во что бы то ни было исполнить последнюю волю горячо любимого деда. Она была очень ранима и беззащитна, и ему не хотелось даже думать о том, каким образом это может отразиться на ее дальнейшей судьбе. Она была еще совсем ребенком, забавным, бусспорно талантливым, но все-таки ребенком.

Дамарис свистнула, подзывая собак, которые стремглав бросились на призыв хозяйки, и затем, ни слова ни говоря, зашагала вверх по склону, на который вела едва различимая на земле тропа. Она пролегала по каменным выступам, скрытым за огромной скалой, своими размерами и формой напоминавшей грузовик, что делало дорогу наверх практически незаметной для глаз непосвященного неблюдателя. На вершине скалы, поросшей дикой гвоздикой, усыпанная мелкими камешками, нападавшими сверху, тропка терялась среди зарослей низкорослого кустарника и жимолости, продолжая свой извилистый путь дальше, уже по новому склону. Дамарис шла впереди, уверенно прокладывая путь наверх, следом за ней лениво трусили собаки. Ее душу терзали смутные сомнения.

Этот незнокомец поколебал ее уверенность в будущем. Неужели она и в самом деле воспринимала Марка, как заботливую няньку, готовую принять эстафету у сэра Хью? А что если он на деле окажется совсем другим? И вдруг он, подобно вот этому молодому человеку, который в прямом смысле слова упал к ее ногам, тоже решит, что она еще ребенок, находящийся на попечении у гувернантки, а потому не годится на роль хозяйки поместья? Затем она вспомнила, что ее спутник принадлежал к тому поколению, от контактов с которым ее до сих пор предстерегали, а потому в своих рассуждений он просто наверняка руководствуется совсем иной системой ценностей. Он не имеет никакого понятия о том, что на самом деле значит поместье и его традиции для нее и кузена Марка – это общее наследство, которое должно будет связать их судьбы. Ведь Марк тоже наверняка даже помыслить не посмеет о том, чтобы пойти против воли ее дедушки, и уж он-то поймет, что она тоже не может поступить иначе. Что же до предложения окунуться в водоворот современной жизни и завести себе друзей-сверстников, то эту мысль она со страхом и негодованием отвергла, зная наперед, что в их компании будет чувствовать себя неуютно. Нет, уж лучше сдаться на милость престарелого кузена и уповать, на то, что он окажется таким же добрым и заботливым, как покойный сэр Хью.

Тропа тем временем все продолжала упрямо взбираться наверх, извиваясь меж двумя отвесными утесами, и вскоре они ступили на покрытую дерном вершину. Внизу, у самого подножия скал, где они еще совсем недавно сидели, уже плескались волны, и теперь уже до самого горизонта простиралось сверкающее в лучах яркого солнца море. И откуда-то с того берега кузен Марк должен будет скоро прислать ей весточку.

– Мой дом вон там, внизу, – сказала Дамарис, показывая в сторону двух скошенных лугов и небольшой рощицы, раскинувшейся в низине. Собаки, очевидно, радуясь окончанию восхождения, уже бодро устремились в указанном направлении.

– Так, может быть, все же зайдете в гости?

– Нет, спасибо. Я оставил свою машину на ферме, и потом не могу же я предстать в таком виде перед вашей... эээ... гувернанткой. – Он снова с сожалением посмотрел на свою разорванную футболку.

– Это ничего, Керри не станет возражать, – заверила его Дамарис, она уже привыкла к тому, что я тоже подчас являюсь домой не в лучшем виде. К тому же она могла бы обработать ваши царапины.

– Но я – не вы, – резонно заметил молодой человек, – и уж если мне приходится наносить визиты, то я стараюсь одеться сообразно случаю. Полагаю, дом в поместье – это нечто величественное, и относиться к нему следует с должным уважением.

Она вздохнула.

– К сожалению, уже не такое величественное, как прежде. И постепенно приходит в упадок. – В последние годы своей жизни сэр Хью и слышать ничего не хотел об обновлении интерьеров, предпочитая красоте и комфорту старую, привычную обстановку.

– Вот как? Значит, новому владельцу будет, чем заняться.

– Надеюсь, он не станет ничего здесь менять, – обеспокоенно проговорила Дамарис. – Пусть уж все останется, как есть.

– Перемены – это закон жизни, – сказал он. – И вы тоже изменитесь. Как говорится, новая метла по-новому метет. – И снова в его голосе послышалась так раздражающая ее ирония. – Взять, к примеру, эти луга, продолжал он. – Они заросли сорняками. Их нужно перепахать и засеять заново. – Незнакомец огляделся по сторонам, и, воспользовавшись удобным моментом, она, в свою очередь, стала разглядывать его. Очевидно, он неплохо разбирался в сельском хозяйстве – но кто он такой? Фермер? Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что он, вероятнее всего, был несколько постарше, чем ей это показалось с самого начала. Наверное, ее сбил с толку его легкомысленный наряд. В уголках рта и умных голубых глаз уже залегли чуть заметные морщинки. Он казался очень загорелым. На Британских островах солнце так не палит, так что, скорее всего, он какое-то время провел за границей. Она решила, что ему должно быть, по крайней мере, лет двадцать пять – по ее меркам, возраст весьма почтенный. Он снова обернулся к ней, и их взгляды встретились.

– Вы хотите меня о чем-то спросить? – поинтересовался он.

Дамарис смущенно покраснела и покачала головой.

– Нет, ничего. Просто я думала о том, сколько лет может быть кузену Марку, – соврала она.

– Боитесь, что он окажется старым маразматиком?

– Что за вздор! Но ему, наверное, уже далеко за тридцать, – серьезно проговорила она. – А это не мало, правда?

Он рассмеялся.

– Настоящий долгожитель, – согласился он, – но уж можете мне поверить, что в тридцать лет, и даже в сорок, мужчины все еще бодры и полны сил.

– Дедушка и в свои семьдесят был бодр и полон сил, – сказала она.

– Вообще-то, я имел в виду кое-что другое. – Протянув руку, он взял ее двумя пальцами за подбородок, приподнямая ее лицо. – Посмотри на меня, приказал он.

Будучи не в силах противостоять некоему магнетизму, исходившему от него, она медленно подняла свои длинные черные ресницы, чувствуя на себе пристальный взгляд его голубых глаз. Разрез его глаз оказался несколько поуже, чем у нее, но ресницы были такие же длинные и черные. От такой его близости ей вдруг стало не по себе. Сердце бешенно застучало в груди, а кровь прилила к лицу.

– У тебя ведьмины глаза, – пробормотал он. – Наверное, ты, сама того не зная, многих сводила ими с ума. Я начинаю завидовать кузену Марку.

С этими словами он слегка наклонился и не спеша поцеловал ее в губы. Это был очень нежный поцелуй, но он подействовал на нее подобно разряду электрического тока, вызвав незамедлительную реакцию. Дамарис была вне себя от охватившего ее возмущения. Она оттолкнула его руку, ее глаза гневно сверкали.

– Зачем... зачем вы так? – задыхаясь выговорила она?

Молодой человек пожал широкими плечами, и в его глазах загорелись озорные огоньки.

– Минутная слабость. Наверное, я хотел показать, что помимо дедушек в мире есть и другие мужчины.

– Даже если и так, – обиженно воскликнула она, – то я не желаю их знать!

Он насмешливо улыбнулся.

– Тогда мне здесь больше делать нечего. Прощай, русалочка.

Он развернулся и защагал прочь прямиком через луг, а она осталась стоять, глядя ему вслед, пораженная тем, какой могучий ураган эмоций вызвал в ее душе тот неожиданный поцелуй. И лишь когда он уже поднимался по дальнему склону – крохотная черная точка на фоне зеленеющих лугов и серых скал – только тогда Дамарис поняла, что так и не знает его имени. Ерунда, думала она по пути домой, это не имеет никакого значения, все равно она больше никогда его не увидит. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, пыталась убедить она себя. Этот человек никак не вписывался в узкие рамки ее замкнутого мирка; его слова – и поступки – не вызывали у нее ничего, кроме раздражения. И вообще, он ей нисколечки не понравился. Хелен она ничего не стала рассказывать об этой странной встрече, подспудно чувствуя, что та наверняка неодобрительно отнесется к такого роду уличному знакомству. Ведь ей всегда строго-настрого запрещали разговаривать с незнакомыми; но той ночью ей приснился сон, как будто она снова с ним, стоит на скале над морем; дует сильный ветер, огромные волны разбиваются о камни, и ей очень страшно. Но вот он обнимает ее и говорит: "Не бойся, со мной ты всегда будешь в безопасности."

И это, конечно, было полнейшим абсурдом. Ибо настоящими ее защитниками были сэр Хью и кузен Марк, а вовсе не этот нахальный незнакомец.

* * *

Некоторое время спустя мистер Престон снова нанес визит в Рейвенскрэг, и на этот раз он привез ошеломляющие известия. Оказывается, он разговаривал с сэром Марком Триэрном по телефону, и между ними была достигнута договоренность, что Дамарис должна уехать на год в Швейцарию для обучения в пансионе для благородных девиц. Нотариус, как попечитель, одобрил эту идею; ведь именно этого так не хватало девушке – компании ровесниц и знания светстких манер.

Хелен Керью также одобрительно отнеслась к этому плану, но при этому неприминула уточнить одну подробность.

– Значит, там ее будут готовить к тому, чтобы она смогла занять уготованное ей место? – поинтересовалась она, вопросительно вскинув брови и пристально глядя на худощавого старикашку, но мистер Престон не поддался на провокацию.

– Возможно, – уклончиво ответил он.

Дамарис же встретила эту новость в штыки, не считая нужным скрывать свое негодование.

– Никуда я не поеду, – возмущенно заявила она, – и ничего вы со мной не сделаете. Мне будет очень грустно и одиноко среди совершенно незнакомых девочек.

– Никуда ты не денешься, поедешь, как миленькая, – ответила ей на это Хелен. – Это замечательная идея. Там тебя научат стоять на собственных ногах.

Дамарис взглянула на свои ноги в аккуратных туфельках и живо вспомнила свои босые ступни и ленивый, насмешливый голос, говоривший: "Взрослой, самостоятельной женщины не нужны опекуны. Она сама крепко стоит на ногах". Затем она нерешительно перевела взгляд на мистера Престона, который все это время с тревогой наблюдал за ней.

– Наверное, кузен Марк считает, что я слишком невежественна и дурно воспитана, а потому не хочет жениться на мне такой, какая я есть, – со злостью проговорила она.

– Просто ты еще очень молода, – поспешил утешить ее нотариус. – К тому же у тебя в запасе еще есть много времени, прежде, чем ты примешь окончательное и бесповоротное решение... (Но ведь я для себя уже все давным-давно решила, думала Дамарис, у меня не было иного выбора.) А знания и навыки, которые дают в этом заведении, в любом случае очень пригодятся тебе в жизни.

С этими словами он протянул ей красиво оформленный рекламный буклет, расписывающий бесчисленные преимущества обучения в "Академии благородных девиц мадам Лебрен".

Дамарис взяла книжицу и с негодованием швырнула ее на пол.

– Если дедушка был вполне доволен мной и такой, то и кузен Марк пусть довольствуется тем, что есть, безо всяких там дурацких манер, презрительно заявила она. Девушка чувствовала себя обиженной и уязвленной тем, что ее жених не позвонил ей, а оставил все распоряжения адвокату, который, похоже, даже не знал, где тот находится в данное время.

Мистер Престон тяжело вздохнул. Крутой нрав Триэрнов уже давно стал притчей во языцех в анналах адвокатской конторы "Престон, Полдарк и Престон", которая с незапамятных времен вела дела поместья Рейвенскрэг.

Хелен подобрала с полу буклет.

– Не глупи, Дамарис, – строго сказала она, – тебе надо научиться, как правильно одеваться и принимать гостей. Это место, – она взмахнула программкой, которую держала в руках, – даст тебе гораздо больше, чем просто школа. Там тебя подготовят к той жизни, которую должна вести титулованная леди. Ведь сэр Марк не станет жить затворником, как твой дедушка. Тебе придется давать обеды, коктейли, а возможно даже и балы, открывать благотворительные выставки, заседать в различных комитетах... Она намеренно перечисляла все светские функции, какие только могла припомнить, надеясь таким образом урезонить свою несговорчивую воспитанницу.

– Хватит об этом, – взмолилась Дамарис. – Какой кошмар!

– Год за границей придаст тебе уверенности, которой пока что тебе так не хватает, – не унималась Хелен. В душе она была убеждена, что сэр Марк просто ищет путь для отступления. Двенадцать месяцев в Швейцарии отложили бы решение вопроса с женитьбой, а если к тому же у Дамарис там появятся подружки, у которых имеются симпатичные братья, то, возможно, к концу данного срока она тоже будет мечтать лишь о том, какбы поскорее расторгнуть навязываемую ей помолвку. Это дало бы ему возможность достойно выйти из игры, ничем не запятнав своей чести. Он даже не пожелал приехать, чтобы встретиться в девушкой, что красноречиво свидетельствовало о том, что мысль об их возможном союзе не вызывает у него особого восторга. Дамарис чувствовала себя оскорбленной подобным невниманием с его стороны. Еще бы! Уж мог бы сам приехать и проведать, поддержать, успокоить ее, прежде, чем отсылать из родного дома неведомо куда. И уже в который раз ей на ум пришла крамольная мысль: ему нет до нее никакого дела. И тут в ней снова проснулась гордость; ну ничего, она ему еще покажет. Она будет учиться лучше всех и вернется домой такой воспитанной и элегантной, что ему придется признать, что из нее получится идеальная леди Триэрн.

– Что ж, очень хорошо, я поеду, – объявила она. – И он еще будет гордится мной.

– Вот это уже совсем другой разговор! – одобрила Хелен.

Но тут Дамарис вдруг испуганно вскрикнула.

– Но как же собаки! Я совсем о них забыла. Они будут скучать тут без меня. Здесь их будут держать целый день на псарне, под замком, а они к этому не привыкли. Я не могу их бросить.

– Я заберу их к себе, – мужественно пообещала Хелен, ибо хоть Трис и Золь были и ее любимцами тоже, но только в небольшой квартирке подруги ей наверняка будет нелегко управляться с двумя огромными лабрадорами.

– Правда, Керри? И ты будешь каждый день гулять с ними?

– Да, – пообещала Хелен. – Так что можешь быть за них спокойна.

– Огромное спасибо, – тихо проговорила Дамарис, понимая, что пути к отступлению больше не было.

– Пока поместье останется на попечение миссис Гарт. Сейчас сэр Марк подыскивает управляющего, который будет ведать хозяйственными делами до тех пор, пока новый владелец не вступит в свои права, объявил мистер Престон.

Дамарис не понравилось это упоминание о "вступлении в права". Она с неудовольствием вспомнила недавнюю встречу на берегу и фразу незнакомца о "переменах". Однако, даже если она и осталась бы здесь, то у нее все равно не было бы ровным счетом никакой возможности воспротивиться этим самым переменам.

– Если тебе захочется домой, то мы с Мэри всегда будем тебе очень рады, – сказала Хелен, справедливо полагая, что такая необходимость вполне может возникнуть. Мэри Брук была той самой ее подругой, у которой она собиралась поселиться.

– Большое спасибо, но туда я не поеду, – упрямо заявила Дамарис. Мой дом здесь, в Рейвенскрэше, и я вернюсь сюда, чтобы выйти замуж за кузена Марка.

– Да-да, конечно, – поспешно согласилась Хелен и незаметно переглянулась с нотариусом. Видно было по всему, что оба они сильно сомневались в правомочности этого заявления.

Но у Дамарис не было никаких сомнений относительно собственного будущего. Она была настолько убеждена в том, что вернется сюда через год невестой кузена Марка, что отправилась в Швейцарию, так и не дождавшись возможности хотя бы мельком взглянуть на своего будущего мужа.

Глава 2

Мадам Лебрен считала себя прямым потомком госпожи Вижи Лебрена, придворной художницы королевы Марии Антуанетты. И хотя достоверность этого утверждения у многих вызывала сомнение, но никто не мог отрицать, что, по крайней мере, мадам носила ту же фамилию, а великосветсткая родословная будь она вымышленная или настоящая – придавала начальнице элитарной "Академии благородных девиц" еще больше солидности, значимости и благородства. Заведение мадам Лебрен находилось недалеко от Женевы, в бывшем монастыре на берегу Лемана. Здесь жили и проходили обучение дочери состоятельных людей, желавших наилучшим образом подготовить своих чад к достойному вступлению во взрослую жизнь, полную роскоши и богатства. Ученицами академии были молоденькие девушки из благородных семейств, напрявлявшиеся сюда родителями для еще большего "облагораживания".

Учебные программы были составлены таким образом, что наибольшее внимание уделялось иностранным языкам, светсткому этикету, танцам, а также тем видам спорта, что в обществе принято считать "престижными". Днем все девушки носили простые юбки и блузки – за исключением занятий спортом, когда им надлежало облачаться в спортивный костюм – но вечером к ужину все одевались так, словно собирались на официальный прием. Это тоже был своего рода урок этикета, где не выпускалась из виду и практическая сторона вопроса. Девушки получали необходимые знания о том, как составлять меню, какие вина полагается подавать к каждому блюду и, разумеется, о том, как вести себя в высшем обществе.

В аэропорту Дамарис Триэрн дожидалась присланная из школы машина, на которой приехала дежурная гувернантка. Замирая от страха, Дамарис спустилась по трапу самолета, сжимая в руке небольшой саквояжик. Весь ее багаж, включавший в себя неимоверное число различных вещей и предметов, собранных в строгом соответствии с требованиями списка, присланного специально для Хелен Керью, был отправлен заранее. Дамарис чувствовала себя скованно, и к тому же первый в ее жизни полет на самолете не принес ей никакого удовольствия, и ее все еще слегка подташнивало. Встречавшая ее гувернантка поглядывала на новую воспитанницу с некоторым беспокойством. Видимо, она ожидала увидеть взбалмошную, своенравную особу, но девушка оказалась очень тихой и хорошо воспитанной, и женщина вздохнула с облегчением. Похоже, с этой воспитанницей проблем быть не должно.

Стоял теплый осенний вечер. Занятия должны были начаться в конце сентября, после длинный летних каникул; над озером клубился туман, и вершины протяженного горного хребта были подернуты голубоватой дымкой. Машина ехала по шоссе, по обеим сторонам которого стояли аккуратные домики, выстроенные в традиционном сельском стиле, в садах перед которыми все еще цвели яркие цветы.

– Красиво, не правда ли? – спросила по-французски гувернантка и осталась очень довольна, когда Дамарис попыталась ответить ей на том же языке. Конечно, произношение оставляло желать много лучшего, но было видно, что девушка знает язык и не боится на нем говорить.

По прибытии на место, ее проводили в небольшую комнату, напоминавшую келью. Вообще-то, раньше это была настоящая монашеская келья, но теперь ее интерьер был дополнен красивыми занавесками и ярким покрывалом на кровати. Из мебели в крохотной спальне стоял лишь покрашенный светлой краской комод и встроенный стенной шкаф – а стены старого здания были очень толстыми – с большим зеркалом на дверце. Ее багаж уже прибыл и был сложен на тумбе у кровати.

– Мы обедаем в семь часов, – сказала гувернантка, и Дамарис, чье представление о школе было основано исключительно на книжках Шарлотты Бронте, была удивлена этому сообщению. – Вам необходимо переодеться. Я пришлю к вам Селесту, чтобы она помогла вам освоиться. Госпожа начальница примет вас в своем кабинете после ужина. – После этого она удалилась, оставив новую воспитанницу наедине с мыслями о том, что уже очень скоро ей придется оказаться за одним столом с совершенно незнакомыми людьми; замирая от страха, Дамарис начала распаковывать чемоданы, с ужасом думая об уготованном ей испытаниия. Незнакомые девочки, девочки ее возраста представлялись ей какими-то неведомыми существами из иного мира. Ведь до сих пор ей еще никогда не приходилось сталкиваться с ними.

В дверь постучали, и в комнату вошла очаровательная молодая девушка. Она была уже одета к обеду – на ней было свободное платье из розового шифона, а темные волосы были уложены в замысловатую прическу – и выглядела так по-взрослому, что Дамарис приняла ее за гувернантку.

– Привет, – весело прощебетала она. – И не надо глядеть на меня так испуганно! Я тебя не съем! Меня зовут Селеста де Вальмонд, и я надеюсь, что мы с тобой подружимся.

– И я тоже, – проговорила Дамарис. Селеста ей сразу очень понравилась.

– У тебя есть платьице поскромнее? – продолжала Селеста. – Посмотри на меня – в этом платье я похожа на маленькую девочку на детском празднике, но мадам это очень нравится; но уж зато когда я приезжаю домой, то ношу брючные костюмы, декольте и – ага! – воскликнула она, увидев простое белое платье, – как раз то, что надо! Хочешь произвести хорошее впечатление на мадам? Тогда надевай вот это!

Теперь, когда рядом с ней была Селеста, предстоящее испытание уже не казалось Дамарис таким уж ужасным. Они быстро подружились. И на протяжении всего первого семестра, полного новых, ярких впечатлений, Селеста была для Дамарис защитой и надежной опорой. Веселая, общительная француженка была полной противоположностью тихой англичанки, но Селеста ана полном серьезе утверждала, что еще придет время, когда ее протеже всех их удивит.