Текст книги "Розовая мечта"
Автор книги: Элизабет Эштон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Привет, Алекс, – мягко поздоровалась она.
– Добрый вечер, Хельга, – холодно ответил он. – Вот неожиданность!
В ее голубых глазах сквозило недоумение. Голос был низкий, с хрипотцой. У нее был явный, но приятный акцент.
– Но, я полагала, мы условились… – начала она.
– Ты, верно, меня не так поняла.
– Ну, все хорошо, что хорошо кончается. – Она обернулась к сопровождавшему ее: – Мы останемся тут.
– Боюсь, это невозможно, дорогая. За этим столиком нет больше мест. – Алекс продолжал глядеть на Хельгу с какой-то волчьей усмешкой.
– Ерунда, – раздраженно возразила она.
– Нет, не ерунда, моя милая я здесь ужинаю с подружкой и я уверен, ты бы не хотела помешать нашему рандеву.
Хельга перевела холодный взгляд прозрачно-голубых глаз на Чармиэн, которую до сих пор игнорировала.
– Эта! – воскликнула она презрительно.
– Да, это – моя новая приятельница. Прелестна, не правда ли?
Чармиэн готова была провалиться сквозь землю. По каким-то своим причинам Алекс воспользовался ею, чтобы уязвить эту сказочную женщину, которая ожидала совсем другого приема. Можно себе представить, что она подумала про Чармиэн. Девушка чуть привстала, ей захотелось исчезнуть, но рука Алекса легла ей на плечо и пригвоздила ее к месту.
– Ее зовут Чармиэн, – продолжил он вкрадчиво, – достойное имя для симпатичной и обязательной (последнее слово он особо подчеркнул) юной леди. Чармиэн, это мадам Хельга Петерсен, а позади – ее тень, полковник Винсент.
– Если вы намереваетесь оскорбить меня… – взъярился упомянутый джентльмен.
– Ничего подобною – махнул рукой Алекс, – просто пытаюсь объяснить ситуацию.
– Все ясно, – сказала Хельга, помрачнев.
Она коснулась рукой плеча полковника. – Пойдемте, друг мой, мы найдем другой столик. Алекс в подобном настроении невыносим.
Полковник двинулся прочь, а она, изящно наклонившись, шепнула ему: – Это твоя месть за то, что было днем?
Он ничего не ответил. Она бросила на него последний долгий взгляд, пожала плечами и удалилась.
Рука Алекса до боли сжала голое плечо Чармиэн, но сам он, казалось, этого не замечает. Он пристально наблюдал за отступлением Хельги с тем же волчьим выражением лица.
– Мсье Алекс, – жалобно попросила Чармиэн.
– А? Что? Простите меня, моя крошка, – снял он свою руку, – извините за непредвиденные осложнения, просто небольшое недоразумение.
Вернувшись на место, весь остаток обеда он из кожи вон лез, разыгрывая гостеприимного хозяина, рассказывая ей всякие удивительные и немножко злые истории про своих знакомых, делился опытом своей жизни в Париже. Он не глядел в сторону стола, за которым оживленно беседовали Хельга с полковником Винсентом, но Чармиэн понимала, что он незаметно следит за ними. Ее плечо еще ныло от его длинных жестких пальцев, наверное, там завтра будет синяк. Хельга Петерсен, как догадалась девушка, была той женщиной в автомобиле, отказавшейся по каким-то причинам пойти с ним на показ Себастьена и вызвавшей тем самым его гнев. Очевидно явившись сюда, она хотела найти его и загладить вину и притащила с собой полковника на случай, если он заартачится. Видно, эта женщина очень хорошо его знала, однако не думала встретить здесь другую.
Чармиэн понимала, что приглашена сюда Алексом именно для того, чтобы осуществить тонкую месть. Мысль была горькая, но на подмогу ей пришел здравый смысл. Отношения Алекса и Хельги ее не касались; ее угостили хорошим обедом, за который она должна быть благодарна. Девушка решила, что эта женщина, должно быть, его любовница. Только влюбленные способны создавать на пустом месте такие проблемы, а потом все равно они примиряются. Два таких красивых человека словно созданы друг для друга! Тем не менее, ей стало грустно, она даже оставила на тарелке половину чудесного десерта, заказанного для нее. Волшебство стало таять, свет стал казаться назойливым. Все естественно – Алекс связан с этой роскошной, достойной его женщиной; никогда ничего не будет у него с маленькой лондонской продавщицей. Ни когда они больше не встретятся. И ведь это было понятно с первой минуты их знакомства. Почему же появление Хельги испортило ей вечер, разрушив игру «в давайте притворимся». Притворимся кем? Разве можно представить их вместе! Чармиэн увидела сейчас, каков он: мстительный деспот! До этого она его побаивалась, теперь же поняла обоснованность своих страхов, что не умалило правда, его привлекательности для нее.
Девушка вдруг заметила, что он перестал говорить и глядит на нее вопросительно.
– В чем дело, крошка?
Сделав усилие, она улыбнулась:
– Ничего, я немного устала, был такой трудный день.
– Ну, так мы заканчиваем, – сказал он с безразличием, ее обидевшим, – сейчас выпьем кофе, а потом я вас посажу в такси и отправлю домой.
Пока он говорил с официантом, она вспомнила о своем платье.
– А этот наряд, мсье, я отошлю его завтра Себастьену?
– Вот еще, – нахмурился он. – Оставьте его себе.
– Но, мсье, я не могу принять… – Она знала, сколько стоит платье.
– Вы уже приняли. Весь Париж, – он указал жестом на публику, – видел вас в нем. Никто теперь не сможет его носить. А потом, вы его заработали.
Она не стала с ним спорить, но про себя решила вернуть платье в салон завтра перед отъездом. Прежде чем он узнает об этом, она уже уедет.
Ухода, он ни разу не взглянул в сторону Хельги, а Чармиэн посмотрела. Глаза женщины были устремлены вслед Алексу, в них было раздумье. Чармиэн вздохнула: «Хельга понимает, наверное, что я ей не соперница».
Швейцар подозвал такси. Над городом опустилась ночь, темная и безлунная. В ожидании машины Алекс был молчалив и отчужден, погруженный, как думала девушка, в любовные переживания. Вовсе не завидный любовник, мелькнуло у нее в голове, человек, который всегда стремится быть хозяином, настоять на своем, который может публично обидеть женщину.
При виде подъезжающего такси она произнесла сдержанно, подав ему руку:
– Благодарю вас за все, мсье. Это был чудесный вечер.
Вглядевшись в ее побледневшее от усталости лицо, на котором глаза казались огромными он, смягчившись, коснулся ее пальцев.
– Удовольствие получил скорее я, моя крошка.
Он как бы с удивлением разглядывал маленькую ручку, которую держал в своей руке, и не сразу отпустил ее. Машина остановилась, швейцар церемонно распахнул дверцу. Пока она усаживалась, Алекс узнал ее адрес и заплатил шоферу. Отступив назад, он приподнял шляпу, и такси рвануло вперед, немного притормозив на повороте. Чармиэн оглянулась, чтобы посмотреть на него последний раз. Он повернулся к дверям ресторана, словно раздумывая, возвращаться ему туда или нет. Она задумалась о том, что может произойти дальше: вероятно, выплеснув свой гнев, он успокоился и отправился теперь искать примирения. А уж она наверняка не станет ломаться. Волшебная ночь кончилась.
Пуляры жили в лабиринте улочек позади главных магистралей на левом берегу Сены, поэтому путешествие было коротким. Квартира их находилась над маленьким магазинчиком в который вела каменная лестница с довольно грязной улицы. Увидев дом впервые, Чармиэн мысленно ужаснулась, но мадам Пуляр содержала квартиру в чистоте и порядке, хотя туалет был не самым опрятным, зато хозяйка была превосходной кулинаркой. Шофер остановил машину и, довольный щедрыми чаевыми, полученными от Алекса, даже вышел, чтобы открыть дверцу.
– Улица Жозефины, 42? – переспросил он с сомнением.
– Верно.
Она направилась к дому, провожаемая его удивленным взглядом. Девушки в платьях от Себастьена, обедающие с такими мужчинами, не живут на подобных улицах: они умеют устраиваться получше.
– Доброй ночи, мадемуазель.
– Доброй ночи.
Такси скрылось в темноте, а Чармиэн поднялась по ступенькам. Магазин по соседству был пуст и темен, его хозяева жили в другом месте. Наверху она достала ключ, покрутила им в замке, но он не открылся, она с удивлением попробовала снова, но замок упорно не поддавался. Должно быть, его нечаянно закрыли на «собачку». Или это Жермена не хотела дать ей ускользнуть в свою комнату, не выяснив отношения. Чармиэн тяжело вздохнула. Не хотелось ей сейчас вести длинных разговоров, но свидание, видимо, становилось неизбежным. Она позвонила. Шли минуты, но никто не выходил. Темная лестница выглядела зловеще, и, охваченная страхом, Чармиэн стала звонить неистово и нещадно колотить в дверь. Мадам Пуляр была глуховата, но Жермена-то должна быть дома, она не может не слышать. Как-то же нужно ей войти. Наконец раздались шаги, и засов щелкнул, но дверь только чуть приоткрылась. Она была заперта на цепочку, так как мадам Пуляр боялась оставаться дома одна.
– Жермена! Это я, Жермена! – позвала Чармиэн.
– Убирайся.
– Что?
– Что слышала. Убирайся.
– Ты шутишь? – теряя терпение, спросила Чармиэн. – Пожалуйста, Жермена, открой, я очень устала.
– Неудивительно, только в нашем доме подобным особам не место. Это порядочный дом.
Тут английского ей стало не хватать, и она разразилась потоком французской брани, выплескивая всю свою ревность и досаду. Мало было Чармиэн увести ее дружка Гастона, она еще подцепила того красавца и бесстыдно приняла от него дорогие шмотки. Весь салон только про нее и говорил. И ко всему прочему Жермене еще велели отнести домой ее одежду. А эта бесстыжая заявляется среди ночи и имеет наглость стучать на всю улицу. А ей следует… убираться… и больше тут никогда не показываться. Чармиэн беспомощно стояла под дверью, выслушивая все это.
– Я все объясню, – сказала она, дождавшись, когда Жермена приостановилась перевести дух, – но и ты должна кое-что объяснить мне ты ведь так и не пришла на встречу со мной.
– Я и не собиралась, – отрезала Жермена, – а ты прошла и без моей помощи.
– Да… но… пожалуйста, Жермена, пусти меня, я тебе все объясню.
Жермена ответила, что она знать ничего не желает, и вновь повторила, чтобы Чармиэн здесь больше не появлялась.
– Но не могу же я бродить по улицам всю ночь! – в ужасе воскликнула Чармиэн, осознав серьезность намерений француженки.
– Так возвращайся к своему дружку, я вообще удивляюсь, чего ты у него не осталась.
Дверь закрылась, и Чармиэн услышала, как задвинули засов. Она было присела на верхнюю ступеньку, потом сообразила, что там должно быть грязно, а платье необходимо утром вернуть, и снова встала. Было темно, и пахло гнилью. Чувствуя себя почти больной, она вернулась на улицу, раздумывая, что предпринять. Во-первых, ей надо добраться до своих вещей – они даже не собраны. Если Жермена будет продолжать в том же духе, то придется обратиться в полицию или британское посольство. Или подождать до утра, когда та уйдет на работу, а мадам Пуляр, конечно, впустит ее. Между тем девушке надо бы найти прибежище на остаток ночи. Чармиэн механически взглянула на запястье и тут вспомнила, что оставила часики и сумочку в салоне, сунув в карман плаща только носовой платок и ключ. У нее не было ни гроша, не было никаких документов, а без паспорта разъяснить свое положение в полиции будет трудновато. Раздался разбойничий свист и, испугавшись хулиганья, она бросилась бежать в более безопасное место. На проспекте освещение было лучше и гулял народ, но ее наряд слишком привлекал к себе внимание прохожих. Она нерешительно потопталась у дверей ночного кафе, но сообразила, что среди его завсегдатаев будет еще сильнее бросаться в глаза. И потом, у нее было денег даже на чашку кофе.
Она брела по улице и вдруг обнаружила, находится около того самого ресторана. Ей пришло в голову что Алекс мог бы ей помочь. Может, швейцар ее вспомнит и подскажет, его найти. Но и эта призрачная надежда тут же улетучилась: ресторан был закрыт, огни погашены.
Ее охватило отчаяние. Какой-то мужчина двинулся ей навстречу с недвусмысленными намерениями, и она бросила на него такой страшный взгляд, что тот торопливо ретировался, сочтя ее, вероятно, сумасшедшей. Она же кинулась в противоположном направлении, не задумываясь, куда идет.
Ни разу она не встретила полицейского. Она еще подумала с горечью: «Полиции никогда не бывает там, где нужно».
Наконец она оказалась на мосту через Сену. Здесь не было пешеходов, а лишь проскакивали случайные машины. Притулившись у парапета, она попыталась собраться с мыслями. Лучше бы ей вернуться на улицу Жозефины и дождаться, когда выйдет мадам Пуляр. Чармиэн знала, что ее хозяйка встает на удивление рано, тогда как Жермена любит поспать. Мадам Пуляр конечно, не станет вести себя так безрассудно, как ее дочь. Но вот как добраться туда? Ей придется миновать банду хулиганов, которая еще может рыскать в окрестностях. Девушке вспомнились газетные истории об одиноких женщинах, ограбленных и задушенных, и она содрогнулась от ужаса. Она останется тут, пока не станет светло, да и рассвет уже не так далек.
Ее внимание привлекло какое-то пыхтение на реке, и она перегнулась через парапет, свесив руки к воде. Под мостом проплывала вереница барж, в тихих водах отражались огоньки… Красивый вид, вот только нет настроения, им любоваться.
Позади нее взвизгнули шины, и она отпрянула от парапета с бьющимся сердцем. Нервно повернув голову, Чармиэн увидела вышедшего из машины мужчину, спешившего ей на встречу и кричавшего по-французски:
– Мадемуазель, не делайте этого, умоляю вас!
Она медленно повернулась к нему. Смысл его слов не доходил до нее, но искреннюю озабоченность в его голосе она ощутила. Интересно можно ли ему довериться. Из машины послышался женский голос:
– Что там, Леон?
У Чармиэн вырвался вздох облегчения: он не один, с ним дама. Она бросилась к нему с мольбой! Человек в изумлении уставился на ее блестящий туалет, плащ отливал серебром поверх пенной ткани цвета морской волны.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Да это же «Грёза»!
Глава 2
Все происходившее с ней казалось Чармиэн ночным кошмаром. Она понимала изумление человека при виде женщины в модельном платье у парапета в такой час. Но откуда ему было известно, что это «Грёза»? Объяснение могло быть одно – он имеет отношение к салону мод. Возможно, они со спутницей видели коллекцию.
– Да, – сказала она по-английски, забыв, что говорит с французом, – оно называется «Грёза». Вы это знаете?
– Кому же знать, как не мне, ответил он ей на том же языке, – ведь я его создал. – Он обернулся к машине. – Рене, удивительная вещь: я остановился, чтобы предотвратить самоубийство, и нашел здесь свое лучшее творение, которое неизвестная молодая особа готова была утопить в реке!
– Не собиралась я кидаться в реку, – запротестовала Чармиэн. Господи, что за сумасшедшая ночь! То ее ведет на ужин какой-то неведомый Алекс, то… И тут она онемела от изумления. Ведь создателем «Грёзы» был не кто иной, как сам глава дома. – Вы… вы мсье Себастьен? – едва смогла вымолвить она.
– Он самый.
К ним подошла женщина, она взглянула на Чармиэн с нескрываемым любопытством и спросила:
– Вы англичанка? Но, как я поняла, Александрос Димитриу купил платье для своей сестры.
Так вот кто он – Алекс. Конечно, он не француз.
Мсье Себастьен был в замешательстве. Он сказал жене:
– Милая, на мосту нельзя парковаться. – Затем обратился к Чармиэн: – Мадемуазель, мы весьма заинтригованы. Давайте поедем в более подходящее место, где, возможно, вы удостоите нас своей откровенности, к тому же, мне кажется, вы испытываете некоторые затруднения.
При последних словах Чармиэн криво усмехнулась.
– Да меня, собственно говоря, вышвырнули на улицу, выпалила она и залилась слезами.
Женщина принялась ее успокаивать:
– Бедняжка! Я мадам Себастьен, и мы едем домой. Поедемте с нами.
– Да, давайте-ка залезайте в машину, и поедем отсюда. – Мужчина явно опасался полиции.
Чармиэн устроилась на заднем сиденье, мадам Себастьен села рядом, придерживая девушку за руку и поглаживая, как ребенка. Тем временем муж ее прыгнул а руль, и машина понеслась.
Чармиэн стала успокаиваться. Не было конца странным совпадениям этой безумной ночи. Вот она сидит в машине мсье Себастьена небожителя, полубога, в шикарных владениях которого недавно получила от ворот поворот. Она недоверчиво всматривалась в темный силуэт перед собой. Что означает эта встреча – удачу, случай или судьбу? И что из этого выйдет?
Что-то в интонациях сидевшей рядом женщины, которая произносила какие-то банальности, насторожило девушку.
– Так вы, мадам, не француженка? – спросила она.
Ее благодетельница усмехнулась.
– Только не надо при муже, – шепнула она, – Я родилась я в Англии. Вы откуда родом? Я из восточной Англии.
Чармиэн рассказала, что она из Лондона.
– Так мы соотечественницы, тем более я должна помочь вам. Когда-то я тоже была незнакомкой здесь, в чужой стране.
Свернув в проулок, машина остановилась у последнего дома в конце его. Мадам Себастьен открыла дверь.
– Проходите, вы должно быть, смертельно устали, – мягко предложила она. – Леон, голубчик, мы пройдем в гостиную, а ты пока поставь машину в гараж.
Они прошли в уютную комнату, где окна были закрыты длинными парчовыми шторами и ничто не напоминало модного французского салона – удобная, массивная мебель, на камине ваза с розами, ковер, покрывающий весь пол, несколько репродукций Моне на стенах. Перед кушеткой столик с напитками и закусками.
– Какая прелесть! – воскликнула Чармиэн.
Хозяйка улыбнулась.
– Когда я впервые вошла сюда, комната выглядела по-другому, – сказала она устало, – у прежнего владельца был иной вкус. Не могу сказать, что это место вызывает у меня приятные ассоциации, но поскольку жившая здесь дама вышла замуж и уехала в Америку, а дом пустовал, то было разумно поселиться здесь, так как он принадлежит Леону. – Мадам Себастьен открыла окно. – Rue du Jardin [2]2
Садовая улица (фр.)
[Закрыть]оправдывает свое название, у нас тут много зелени. Чувствуете, как пахнет?
Чармиэн действительно уловила чудные ароматы.
– Вы любите садоводство, мадам? – спросила она.
– Нет, этим занималась моя свекровь. Садитесь и устраивайтесь поудобнее.
С облегчением Чармиэн опустилась в мягкое кресло. Теперь она заметила, что хозяйка красива: правильный овал лица, глубокие серые глаза и волосы почти того же оттенка, что и у нее самой. Стройная фигура подчеркнута превосходно сшитым темно-синим шелковым костюмом очень простого фасона; на шее и в ушах драгоценности, на изящных руках несколько колец.
– После показа мы ужинали с друзьями, – сообщила мадам Себастьен, – и заболтались допоздна, как в прежние времена. Хотите выпить? – Предложив Чармиэн шерри и сандвич, она извинилась, что должна ненадолго ее оставить. – Мне надо пойти взглянуть на нашего сына и наследника, у него прекрасная няня, и он еще слишком мал, чтоб узнавать маму, но я всегда стараюсь зайти к нему перед сном, чтобы убедиться, что все в порядке.
– Ну разумеется, – улыбнулась Чармиэн, и хозяйка удалилась. Девушка задумчиво потягивала шерри. Может ли она, смеет ли воспользоваться уникальным случаем и попросить Леона о работе? Стоит ли рассказать ему о невероятных событиях сегодняшнего вечера?
Хозяин вошел, обвел комнату ищущим взглядом. Девушка поняла, что он удивлен отсутствием жены.
– Мадам пошла взглянуть на ребенка, – пояснила она.
– А, да, будущий Кутюрье, – улыбнулся он. – Мы его любим до безумия.
Он стал с любопытством рассматривать гостью. Она смутилась под его взглядом. Как и Алекс, он был красивый мужчина, но в ином роде. Он был ниже ростом, изящнее с удивительно гладкими, как черный шелк, волосами. Цвет лица был оливково-смуглый, а глаза бархатистые, живые.
– Итак, мадемуазель, я жажду услышать, как мое лучшее творение оказалось ночью на мосту. И как там, кстати, оказались вы?
– Первое, что я хочу вам сообщить, – я не собиралась прыгать с моста, и вашему платью ничто не грозило, – улыбнулась она.
Вернулась мадам, и Чармиэн рассказала все, включая душещипательную историю с Жерменой, но опустив всякие упоминания о Хельге Петерсен.
– Понимаю, что звучит это совершенно невероятно, – заключила она, – но, однако же, все это правда.
– Ну, на Алекса это похоже, – сухо резюмировал Леон, – он обожает делать глупости.
– Так вы его знаете? – спросила Чармиэн с надеждой.
– Можно и так сказать. Заказы Александроса Димитриу для сестры и… э… некоторых его приятельниц существенно поддерживают финансовые дела салона; я бы никому иному не позволил обходиться с моими коллекционными вещами столь бесцеремонно. Сегодня, когда явилась мадам Дюваль с его дикими требованиями, я готов был возмутиться, но он всегда щедро платит за свои прихоти.
– Кто он по национальности? – поинтересовалась Чармиэн. Этот Александрос Димитриу, видно, тот еще тип.
– Грек, и, как все греки, непредсказуем. Беда в том, что у него слишком много денег, и он может себе позволить любые прихоти. У его отца была судоходная компания, и он оставил хорошее наследство, над разбазариванием которого трудится Алекс. У него остров в Эгейском море, и его последняя затея – выстроить там роскошный отель.
– Из которого он станет извлекать новую прибыль, – прокомментировала его мадам Себастьен. – Алекс вовсе не дурак. Я думаю, у Альтеи опять неприятности. Он покупает ей новую дюжину платьев после каждой ссоры.
– А они ссорятся? – удивилась Чармиэн. – У меня сложилось впечатление, что она ему скорее подчиняется. Должно быть, отважная девушка эта Альтея, если противоречит своему грозному братцу.
– В конце концов ей приходится подчиняться, но иногда она протестует, – сухо бросила мадам Себастьен.
– Если они похожи, она, наверное, очень красива, – мечтательно обронила Чармиэн, вспомнив, как впервые увидела Алекса выходящим из машины.
Женщины понимающе переглянулись.
– У них вообще красивая семья, – заметила мадам Себастьен, – своего рода наследники настоящих древних греков, славившихся своей красотой.
– Ну ладно, Рене, – вмешался Леон, – мы говорим не о семействе Димитриу, а об этой юной леди. Насколько я понял, вы хотите завтра вернуться домой, а Жермена Пуляр конфисковала ваши вещи? Тут я могу помочь – утром первым делом пошлю за ними.
Чармиэн поблагодарила, но без особого пыла. Она не хотела обратно в Англию, да и поражением Жермены хотелось насладиться. Наблюдавшая за ней Рене, спросила:
– Вам не хочется возвращаться домой?
– Мне нравится Париж, – покачала головой Чармиэн. – я очень старалась найти здесь работу, но никто меня не взял.
Леон поинтересовался, какого рода работа у нее была дома, и она рассказала про галантерейную секцию, без всяких прикрас и кокетства. Нервничая во время разговора, она теребила свою одежду.
– Перестаньте! – резко крикнул Леон, и она в изумлении уставилась на него:
– Ч-что?
– Перестаньте дергать платье!
– Ну что ты, Леон, в самом деле, – заступилась за нее Рене, – простите его, милая он относится к своим созданиям как мать к детям Слава Богу, что он не видит как обращаются с его моделями клиенты, – не то у него был: бы инфаркт! Ничего не поделаешь теперь «Грёза» принадлежит Чармиэн!
Чармиэн запротестовала, заявив, что намерена вернуть платье перед отъездом.
– Но почему, мадемуазель? – нахмурился Леон – Оно вам не нравится?
– Оно изумительно, но я не могу носить его. Оно слишком дорогое.
– Разумеется, вы должны его носить, – вскричала Рене, – Алекс же подарил вам его? А для него это не такие уж большие деньги. И потом, Леон теперь не сможет его продать и что же с ним делать?
– Я думала, его можно отправить мисс Димитриу.
– После того как Алекс его вам подарил, она не станет его носить, – возразил Леон. Да и Алекс ей не позволит. Оно бы ему напоминало о прошедшем. Он его даровал вам, милая моя, как последнее прости.
Последнее сразило Чармиэн своей прямотой – значит ее связь с Александросом Димитриу была окончательно оборвана. Она тихо сидела, сложив руки, не в силах двинуться с места и даже дотронуться до драгоценного творения Леона. Рене посматривала на нее с сочувствием, догадываясь, в чем тут дело. Затем она вернулась к прежней теме:
– А какую работу вы искали в Париже?
– Работу в доме моделей, – ответила Чармиэн прямо.
– Вы это придумали, когда встретили нас этой ночью, да? – с подозрением спросил Леон, нахмурившись.
– Нет, нет! Я этого хотела всегда. Я обращалась в ваш салон, но мне сказали, что вакансий нет.
– Вы, видимо, искали работу манекенщицы? – сурово спросил Леон. Он знал как никто другой сколько юных созданий стремятся стать моделями, не имея ни малейшего представления об их реальной жизни.
Чармиэн отвечала ему вполне искренне:
– Признаюсь, что желание стать манекенщицей у меня есть, но я не такая уж дура, чтобы не понимать, что это совсем нелегко. Да я полы мыть готова в доме моделей – лишь бы туда попасть.
– Хм какая одержимость.
– Знаешь, Леон, а я ей верю, – поддержала девушку Рене.
– Ну, штат уборщиц у нас укомплектован, – торжественно заявил Леон, – старушки у нас работают пожизненно. Да и – он поглядел на ее тонкие пальчики, – трудно представить вас с метлой.
Рене забормотала что-то про пылесосы, но никто ее не слушал. Чармиэн была убеждена, что все ее будущее зависит от того, насколько она сможет сейчас убедить Леона в своей искренности, – другой такой возможности не представится. Он смотрел на нее оценивающе.
– Я могла бы делать то же, что и Жермена, – робко предложила она.
– Таких дурочек у нас полно, – сухо заметил Леон, – ей хочется стать продавщицей-примеряльщицей, но она ею никогда не станет.
– Ты заметил, Леон, – вдруг вмешалась Рене, – у Чармиэн волосы того же цвета, что и у меня?
Но это было не совсем так: у Чармиэн волосы были потемнее, с рыжеватым отливом.
Мадам Себастьен просительно смотрела на супруга, и его лицо постепенно смягчилось.
Он обратился к ней по-французски:
– Ты хочешь, чтобы я что-то для нее сделал, верно?
– Она англичанка, и она несчастлива, – отвечала жена, тоже по-французски. – Я уверена в ее честности и в том, что она будет хорошо работать.
Чармиэн понимала смысл их диалога, но скорее по выражениям лиц. Он смотрел на жену с восхищением, а она на мужа – с бесконечной нежностью. У девушки защемило сердце – посмотрит ли на нее так когда-нибудь мужчина? И сможет ли она сама так любить кого-нибудь? Здесь не было преувеличения: перед ней сидели люди глубоко любящие друг друга; для нее же любовь пока оставалась закрытой книгой. Она отвела взгляд, почувствовав, что подглядела то, что ей не положено видеть; но теперь она знала, как смотрят друг на друга двое любящих.
Леон прервал ее раздумья потребовав:
– Так, мадемуазель, снимите ваш плащ и пройдитесь передо мной.
Рене услужливо освободила место, пока Чармиэн в смущении подымалась, раздевалась и, выпрямив спину, старалась принять позу манекенщицы. Днем она тщательно все запомнила. Ей было очень нелегко под критическим взглядом Леона. Лицо его оставалось непроницаемым, но он вежливо ее поблагодарил.
Сердце у нее упало – конечно, было очень самонадеянно думать, что он примет ее совершенно неподготовленной.
– Вы, конечно, понимаете, – тихо начал он, – что работать со мной крайне тяжело. Я требую полной отдачи – тела, сердца и души. Я буду требовать от вас даже больше. Поначалу. Вы должны быть в моем распоряжении ежеминутно, а в период показов даже и ночью. А когда я устаю, то вымещаю гнев на манекенщицах. Я совершенно невыносим.
– Это точно! – засмеялась его жена. – Уж я-то знаю! Я с ним работала когда-то, но выжила.
– Она не годилась для этой работы, пояснил Леон, – и, чтобы избавиться от нее, пришлось на ней жениться.
– Он болтает глупости! – воскликнула Рене.
Чармиэн что-то смутно припоминала, она всегда читала модные журналы – было это два или три года назад? На парижском небосклоне взошла новая звезда манекенщица по имени Рене. Но, к всеобщему удивлению, звезда закатилась после первого сезона, теперь она знала почему.
– Глупости или нет, однако пора заканчивать, – объявил хозяин дома, – очень хочется спать. Так Рене, что мы будем делать с этим ребенком?
– Гостевая комната всегда свободна, – напомнила жена, – пойдемте, Чармиэн я вам дам все, что нужно. Вы, должно быть, валитесь с ног.
– Спасибо – прошептала Чармиэн. Сердце у нее сжималось. Эти люди были слишком деликатны, чтобы сказать сразу, что она не подошла. – Спокойной ночи, – обратилась она к Леону.
– Доброй ночи, мадемуазель, улыбнулся он ей в ответ, спите спокойно, утром увидимся.
– Завтра ты должен доставить ее вещи, – напомнила Рене, – когда вы уезжаете, Чармиэн?
– Не раньше полудня.
– Хорошо, значит, торопиться не будем.
И они оба вышли.
Она была благодарна за предложенное ими пристанище, но это была лишь временная передышка. Она даже не будет иметь удовольствия, рассказать своим подружкам на работе о встрече со знаменитым Кутюрье, они ей просто не поверят; а собственная ее семья не больно интересуется высокой модой. Ее ужин с Алексом они сочтут романтической выдумкой, хотя у нее есть доказательство – платье «Грёза». Ей пришло в голову, что будет трудновато объяснить матери, откуда у нее такой наряд. Может, стоит его все же оставить тут.
В ее голове проносились калейдоскопом события прошедшего дня, но среди всех впечатлений главным было одно. Именно оно мешало спать. Это было прекрасное лицо мужчины. Даже встреча с Леоном меркла перед этим воспоминанием. Александрос Димитриу, грек с огромным состоянием, – вот кто владел ее мыслями. У нее не было надежды увидеться с ним снова, но забыть его она не могла. И перед тем как заснуть, она старалась припомнить каждое сказанное им слово, каждую его улыбку.
Солнце уже пробивалось сквозь жалюзи, когда Чармиэн, проснувшись, с недоумением оглядывала незнакомую комнату, столь непривычно изысканную.
Она по привычке потянулась за часами, тотчас вспомнив, что не надела их. События прошедшего вечера нахлынули на нее снова. «Господи, где это я?» Невероятно, но она действительно в доме Леона Себастьена. В дверь постучали.
– Войдите, – произнесла она по-французски.
– Это всего лишь я, – ответила Рене, вкатывая столик с кофейником, чашками и свежими булочками.
– Ну что вы, – запротестовала Чармиэн, – вы меня балуете.
– Я заглядывала раньше, но вы еще спали, – пояснила Рене, устраиваясь поближе. Она была в домашнем нейлоновом платье, ее прекрасные волосы были распушены. Выглядела она лет на восемнадцать, и Чармиэн трудно было вообразить ее матерью и женой знаменитости. Это всего лишь континентальный завтрак, – продолжала Рене, – сама я никогда ничего другого не ем, но может вы хотите яйцо?
– Нет, спасибо, этого совершенно достаточно, – уверила ее Чармиэн, поглядывая на хрустящие круассаны, золотистое масло и кофе с молоком, поданный по-французски, в маленьком кофейнике. Она отпила немного.
– Как вкусно!
Рене уселась с краю, покачивая стройной ножкой в синем сатиновом шлепанце.
– Ваши вещи уже здесь, – стала рассказывать она, – включая сумочку, деньги и паспорт, причем Жермена настаивала, чтобы мы все проверили. Вам бы действительно надо проверить, все ли на месте.
