Текст книги "Без единого свидетеля"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Никто из работников «Колосса» и их подопечных не выказал неудовольствия, видя, как Барбара ходит повсюду. Большинство просто игнорировали ее, правда, кое-кто игнорировал демонстративно. В конце концов блуждания привели Барбару в компьютерный класс, где группа разномастных подростков углубилась в создание собственных веб-страничек, а невысокий плотный преподаватель примерно того же возраста, что и Барбара, объяснял юному выходцу из Азии, как пользоваться сканером. Закончив инструктаж, он сказал: «А теперь попробуй сам», – отшагнул в сторону и заметил в дверях Барбару.

– Вас что-то интересует? – спросил он негромко.

Выражение его лица было достаточно дружелюбным, однако было видно, что он знает, кто она такая и что она здесь делает.

– У вас тут все обо всем знают, как я посмотрю, – проговорила Барбара. – И какая же сорока принесла вам на хвосте свежую новость? Тот парень из приемной, Джек?

– Это одна из его обязанностей, – ответил мужчина. Он представился как Нейл Гринэм и протянул для рукопожатия руку – мягкую, женственную и теплую. А после он сказал, что информация, полученная от Джека, оказалась излишней. – Я и так понял бы, что вы из полиции.

– Личный опыт? Ясновидение? Моя манера одеваться?

– Вы стали известным человеком. Ну, в некотором смысле. Насколько это возможно при вашей работе. – Гринэм подошел к преподавательскому столу, стоящему в углу комнаты, и взял сложенную трубкой газету. Вернулся к Барбаре и протянул газету ей. – Возвращаясь с обеда, я купил свежий номер «Ивнинг стандард». Посмотрите сами.

Барбара с любопытством развернула газету. На первой полосе заголовок с надрывом извещал о мрачной утренней находке в туннеле на Шанд-стрит. Ниже были помещены два снимка: один – тусклая фотография внутренностей туннеля, где, подсвеченные портативными прожекторами, смутно вырисовывались силуэты людей, обступивших спортивный автомобиль, а второй – четкий, контрастный снимок самой Барбары, Линли, Хеймиша Робсона и инспектора из местного полицейского участка, сделанный в момент их разговора перед туннелем. Только Линли был назван по имени. Но лично ей безымянность никак не помогла, подумала Барбара. Она вернула газету Гринэму.

– Констебль Хейверс, – представилась она. – Скотленд-Ярд.

Он кивком указал на газету:

– Разве вы не хотите взять ее себе? Вырежете статью на память.

– По дороге домой непременно куплю три дюжины экземпляров. Я бы хотела задать вам несколько вопросов.

Он оглянулся на учеников.

– Это срочно? Мы только что начали урок.

– Мне кажется, пока они отлично справляются самостоятельно.

Гринэм еще раз оглядел класс, словно оценивая верность слов констебля. Потом кивнул и предложил Барбаре выйти в коридор.

– Пропал один из ваших, – сразу же сообщила ему Барбара. – Вы еще не слышали? Ульрика должна была поговорить с вами.

Взгляд Гринэма переместился с Барбары в дальний конец коридора, где размещался кабинет Ульрики Эллис. Ага, подумала Барбара, а вот эта новость ни одну сороку, кажется, не заинтересовала. И это было любопытно, особенно если вспомнить, что во время разговора с преподобным Сэвиджем директриса обещала поговорить о пропавшем мальчике с руководителем компьютерных курсов.

– Шон Лейвери? – спросил Гринэм, подумав.

– Бинго.

– Он только сегодня не пришел занятия, а так все время был.

– Разве вы не должны были сообщить об этом?

– В конце дня – да. Вдруг он просто опаздывает.

– Как вы, вероятно, прочитали в «Ивнинг стандард», тело подростка было найдено в районе Лондонского моста примерно в половине пятого утра.

– Это Шон?

– Еще не знаем. Но если да, то он будет вторым.

– А первый – Киммо Торн. Вы имеете в виду, что убийца один и тот же. Серийный…

– Слава богу, хоть кто-то здесь читает газеты. А то я уже начала задумываться, как так вышло, что о смерти Киммо в «Колоссе» никто не знает. Вы знали, но ни с кем об этом не говорили. Почему?

Гринэм переминался с одной ноги на другую. Явно испытывая неловкость от собственных слов, он произнес:

– Дело в том, что у нас существует некоторое разделение. Ульрика и руководители адаптационных курсов с одной стороны, а мы, все остальные, – с другой.

– И Киммо был все еще на уровне адаптации.

– Да.

– И все-таки вы знали его.

Гринэма не напугало скрытое обвинение, которое при желании можно было расслышать в словах констебля.

– Да, я знал его, – сказал он. – Но разве можно было не знать, кто такой Киммо? Юный трансвестит? Накрашенный помадой и тенями? Его трудно было не заметить и еще труднее забыть, если вы понимаете, о чем я. И я не единственный. Все о нем узнали через пять минут после его появления здесь.

– А второй мальчик? Шон?

– Этот – одиночка. Немного враждебен. Не хотел сюда ходить, но согласился посмотреть, что это за компьютеры такие. Со временем, думаю, мы бы смогли…

– Прошедшее время, – перебила его Барбара. Над верхней губой Гринэма выступил пот.

– То тело, о котором вы говорили…

– Мы еще не знаем, кто это.

– Наверное, я предположил… раз вы здесь, и вообще…

– Постарайтесь ничего не предполагать раньше времени. Барбара вынула блокнот. Она заметила, как на пухлом лице Гринэма промелькнула тревога.

– Расскажите мне о себе, мистер Гринэм, – попросила она.

Он быстро оправился:

– Адрес? Образование? Родители? Хобби? Убиваю ли я подростков в свободное время?

– Начните с того, каково ваше место в здешней иерархии.

– У нас нет иерархии.

– Вы только что сказали, что в «Колоссе» существует разделение. Ульрика и адаптационные курсы с одной стороны. Все остальные – с другой. А теперь утверждаете, что иерархии нет. Как-то не вяжется.

– Вы неправильно меня поняли, – пояснил Гринэм, не смутившись на этот раз. – Разделение, о котором я говорил, имеет отношение к информации и ее распределению. Только и всего. А в целом мы здесь, в «Колоссе», все в одной лодке. Мы спасаем детей. Вот чем мы занимаемся.

Барбара задумчиво кивнула.

– Расскажите это Киммо Торну. И давно вы работаете тут?

– Четыре года, – ответил он.

– А до этого?

– Я по профессии школьный учитель. Работал в Северном Лондоне. – Он назвал начальную школу в Килбурне. И прежде чем она спросила его о причинах перехода на другую работу, он по собственному почину поведал ей, что ушел из той школы потому, что понял: его призвание – дети постарше. И добавил, что помимо этого у него возникли проблемы с директором. Когда Барбара захотела уточнить, какого рода были эти проблемы, он откровенно признался, что не сошелся с начальством во взглядах на дисциплину.

– Какую же точку зрения вы отстаивали? – поинтересовалась Барбара. – Что детей надо холить и лелеять или что лучше держать их в ежовых рукавицах?

– У вас, похоже, есть избитые выражения на все случаи жизни.

– Я ходячая энциклопедия избитых выражений. Так что насчет дисциплины?

– Разумеется, речь не шла о телесных наказаниях, а о жесткой дисциплине в классе, подкрепляемой лишением определенных привилегий, внушениями, краткими периодами остракизма. Такого рода меры.

– А также высмеивание ребенка перед одноклассниками? Ношение колпака, да?

Гринэм покраснел.

– Я стараюсь быть с вами честным. Вы все равно позвоните им, я знаю. И вам скажут, что мы разошлись во мнениях. Но это же нормально. Все люди разные и придерживаются разных точек зрения.

– Точно, – сказала Барбара. – Мы все разные и судим обо всем по-разному. А здесь у вас возникают разногласия? Разногласия, ведущие к конфликту, который, в свою очередь, ведет к… К чему угодно. Кстати, то разделение, о котором вы говорили, – оно не стало камнем преткновения?

– Я повторю вам то, что уже пытался объяснить. Все мы здесь в одной лодке. Цель «Колосса» – это дети. Поговорите с нашими сотрудниками. Они все скажут вам то же самое, и тогда вы поймете. А теперь, если вы позволите, я покину вас. Юсуфу нужна моя помощь.

И он вернулся в класс, где Юсуф склонился над сканером с таким видом, будто хотел разбить его молотком. Барбара вполне разделяла его чувства по отношению к оргтехнике.

Она оставила Гринэма заниматься учениками. Дальнейшее обследование помещений – по-прежнему беспрепятственное – привело ее в самую глубь здания. Там она нашла склад снаряжения, где с десяток подростков подбирали одежду и оборудование для сплава на каяках по зимней Темзе. Робби Килфойл – один из игроков в карты, тот, что был в бейсболке «Евродисней», – выстроил их в очередь и измерял каждого, чтобы найти водонепроницаемый костюм нужного размера из тех, что висели на вешалке вдоль стены. Мальчишки, которые уже получили костюмы, выбирали себе спасательные жилеты из кучи, сваленной на полу. Переговаривались мальчишки мало и тихо, что при данных обстоятельствах выглядело странно. Похоже, наконец-то и до них дошла новость о смерти Киммо Торна. Или же они просто притихли, зная, что по зданию ходит коп и что-то вынюхивает.

Обеспечив всех необходимым снаряжением, Килфойл отправил ребят в игровую комнату и велел дожидаться там Гриффина Стронга. Грифф будет помогать руководителю их адаптационной группы при сплаве по Темзе и будет недоволен, если вернется и не застанет всех в сборе. Когда склад опустел, Килфойл занялся сортировкой резиновых сапог, беспорядочно сложенных в мешок. Он находил для каждого сапога пару и расставлял их на стеллаже: для каждого размера отдельная полка. Заметив Барбару, он кивнул ей, как давнишней знакомой.

– Все еще здесь? – спросил он.

– Ага. Похоже, весь «Колосс» ждет прибытия Гриффина Стронга.

– А вот это вы в точку.

В его голосе была некая ирония, подразумевавшая скрытый смысл в коротенькой фразе. Барбара взяла это на заметку.

– Давно вы тут добровольцем? – спросила она Килфойла.

Тот ответил не сразу.

– Года два, – произнес он. – Даже чуть больше. Скажем, Двадцать девять месяцев.

– А что до этого?

Килфойл глянул на нее, давая понять, что осознает: это не пустая болтовня с ее стороны.

– Раньше я на добровольных началах никогда не работал.

– Почему?

Он оторвался от своего занятия, с парой сапог в руке.

– Как я уже сказал в приемной, я доставляю сюда заказы на сэндвичи. Так я познакомился с ними. Я видел, что им не хватает рук, потому что – только это между нами – платят они работникам гроши. И из-за этого у них большая текучка. И я стал задерживаться здесь, когда заканчивал с доставкой. То одно сделаю, то другое, а потом раз – и я уже считаюсь добровольным помощником.

– Как это благородно с вашей стороны.

Он пожал плечами:

– Ради хорошего дела не трудно. И кроме того, я бы хотел, чтобы меня взяли сюда на постоянную работу.

– Даже несмотря на то, что платят здесь гроши?

– Мне нравится работать с детьми. Да и своими сэндвичами я зарабатываю еще меньше, чем мог бы получать в «Колоссе», поверьте.

– А как вы их доставляете?

– В каком смысле?

– На чем?

– На велосипеде, – ответил он. – Ставлю на багажник контейнер и еду.

– Куда?

– В основном заказы из Южного Лондона. Иногда в Сити. А что? Что вас интересует?

Фургон, мысленно ответила Барбара. Нас интересует фургон, развозящий по городу заказы. Она обратила внимание, что лицо Килфойла окрасилось румянцем, но решила не придавать этому большого значения, как не придала значения и выступившему на верхней губе Гринэма поту или его слишком мягким рукам. А этот парень, Килфойл, от природы весьма краснолиц, как свойственно многим англичанам, и его мясистое лицо, узкий нос и шишковатый подбородок везде и всегда выдадут его британское происхождение, в какой бы части света он ни оказался.

Барбара отдавала себе отчет в том, что страстно желает разглядеть за обычной внешностью одного из этих парней серийного убийцу. До сих пор это желание охватывало ее при встрече с каждым новым персонажем из «Колосса», и можно было не сомневаться, что и Гриффин Стронг, когда он наконец соизволит явиться на рабочее место, тоже будет выглядеть в ее глазах типичным серийным убийцей. На этапе сбора информации необходимо проявлять максимум объективности и хладнокровия, говорила себе Барбара. Нужно складывать из деталей истинную картину, а не сваливать их в кучу просто потому, что тебе хочется видеть их в куче, внушала она себе.

– Так как же они умудряются сводить концы с концами? – спросила Барбара. – Не говоря уже о крыше над головой?

– Кто?

– Вы сказали, что платят здесь мало…

– А-а. Это. Почти у всех есть приработок на стороне.

– Например?

Он задумался.

– Про всех не скажу. Но вот Джек по выходным работает в пабе, а Грифф вместе с женой держит шелкотрафаретную мастерскую. Думаю, только Ульрика зарабатывает достаточно, чтобы не искать себе вторую работу по выходным или по вечерам. Ну а иначе просто невозможно выжить, – Он посмотрел мимо Барбары, в сторону двери, и сказал: – Эй, приятель. Я как раз собирался высылать за тобой ищеек.

Барбара обернулась и увидела мальчика, который ранее, в приемной, играл с Килфойлом в карты, а сейчас, ссутулившись, привалился к косяку, в мешковатых синих джинсах, спущенных так, что из-за пояса виднелись трусы. Он вразвалочку вошел на склад, где Килфойл ему поручил разбирать спутанные в клубок страховочные альпинистские веревки. Подросток стал вытягивать их по одной из прозрачного мешка и аккуратно – насколько это было в его силах – наматывать на согнутую в локте руку.

– Вы, случайно, не были знакомы с Шоном Лейвери? – спросила Барбара у Килфойла.

Этот вопрос снова заставил Килфойла задуматься.

– Он уже прошел адаптацию?

– Занимался компьютерами на курсах Нейла Гринэма.

– Тогда, скорее всего, я его знал. Если не по имени, то в лицо. Здесь, – он обвел головой помещение склада, – я сталкиваюсь только с теми, кто отправляется в какой-нибудь поход и должен подобрать снаряжение. А иначе они для меня всего лишь лица. Я не всех знаю по именам и не всегда запоминаю тех, с кем познакомился, после того, как они пройдут адаптацию.

– Потому что только ребята из адаптационных групп приходят за этим? – спросила его Барбара, кивая на полки со снаряжением.

– В общем и целом – да, – подтвердил он.

– Нейл Гринэм сказал мне, что существует разделение между руководителями адаптационных групп и всеми остальными работниками, при этом Ульрика относится скорее к первым. Из его слов выходит, что такое разделение вызывает среди персонала определенные трения.

– Ну, тут дело в самом Нейле, – сразу же отреагировал Килфойл. Он глянул на своего юного помощника и понизил голос: – Он ненавидит, когда что-то происходит без него. Легко обижается. Он стремится взять на себя как можно больше ответственности, и…

– Почему?

– Что почему?

– Почему он стремится взять на себя как можно больше ответственности?

Килфойл перешел от резиновых сапог, благополучно занявших предписанные им места на полках, к спасательным жилетам, которые не понадобились для предстоящего сплава по Темзе.

– Многие люди хотят этого, разве не так? Те, кто любит власть.

– Нейл любит власть?

– Я не очень близко знаком с ним, но мне кажется, что он хотел бы в большей степени влиять на то, как и что здесь делается.

– А вы? Наверняка у вас на будущее более амбициозные планы, чем наведение порядка на складе, да еще и за бесплатно.

– Вы имеете в виду мои планы насчет «Колосса»? – Он опять не торопился с ответом; подумал, потом пожал плечами. – Ну да, я бы хотел здесь работать. Я был бы не против заняться привлечением новых ребят, когда откроется новое отделение «Колосса» на севере Лондона. Но на это место целит Грифф Стронг. А если Грифф хочет чего-то, он это получает.

– Почему?

Килфойл колебался, взвешивая в руках спасательный жилет – как будто взвешивая свои слова.

– Я могу только сказать, – наконец ответил он, – что в одном Нейл прав: в «Колоссе» все про всех знают. Решение о том, кто займется привлечением новых ребят в северном отделении, будет принимать Ульрика, а она некоторых людей знает лучше, чем других.

Сев в «бентли», Линли позвонил в полицейский участок в Южном Хэмпстеде и сообщил о теле, найденном этим утром к югу от реки, которое, вероятно, было одним из серии убийств… И не разрешит ли ему руководство участка поговорить с неким преподобным отцом Сэвиджем, который, скорее всего, уже звонил им насчет пропавшего подростка… Пока он пересекал город, были сделаны соответствующие распоряжения.

Брама Сэвиджа он нашел в церкви, которая на поверку оказалась бывшим магазином электротоваров. Старое название магазина «Свет» было экономично использовано как часть названия церкви «Свет Бога». В этом бедном районе церковь служила одновременно молельным домом и бесплатной столовой. В момент прибытия Линли она функционировала во втором качестве.

Когда он вошел внутрь, то почувствовал себя примерно так же, как чувствует толстый нудист посреди одетых в пальто людей: он был единственный белый во всем заведении, и черные лица, глядевшие на него со всех сторон, дружелюбием не светились. Он попросил позвать преподобного Сэвиджа, пожалуйста, и женщина, выдававшая очереди голодающих миски с ароматной похлебкой, ушла, чтобы найти его. Вскоре в помещении появился Сэвидж – шесть футов пять дюймов исконной Африки, что было неожиданно для Линли. Слушая в кабинете Ульрики Эллис искаженный телефонной связью голос, он представлял невысокого щуплого школьного учителя, но никак не здорового гиганта.

Преподобный отец Сэвидж был облачен в балахон из красной, оранжевой и черной ткани и обут в грубые сандалии, которые носил без носков, невзирая на холодное время года. На груди у него лежало деревянное ожерелье тончайшей работы, а на уровне глаз Линли висела сережка, сделанная из раковины, кости и чего-то мумифицированного. Сэвидж выглядел так, будто только что сошел из самолета, совершившего рейс из Найроби, вот только его короткая бородка обрамляла не такое уж темное лицо, как можно было бы ожидать. Если не считать Линли, он был самым светлокожим человеком в помещении.

– Вы из полиции?

Снова этот акцент, говорящий не только об университетском образовании, но и о воспитании в районе, совсем не похожем на тот, в котором они сейчас находились. Глаза Сэвиджа – орехового цвета, заметил Линли, – оглядели костюм Линли, рубашку, галстук и ботинки. Свое суждение он вынес мгновенно, и оно не было позитивным. Что ж, пусть так, подумал Линли. Он показал удостоверение и спросил, не могут ли они перейти в более тихое место, где можно было бы поговорить без помех.

Сэвидж провел его в кабинет, находящийся в глубине здания. По пути им пришлось пробираться мимо длинных столов, расставленных для трапезы. Пищу споро раскладывали женщины, одетые примерно так же, как и сам Сэвидж. За столами сидели дюжины две мужчин и вполовину меньше женщин; они жадно глотали похлебку, пили из картонных упаковок молоко и намазывали на хлеб масло. Трапезу сопровождала тихая музыка – мелодичный речитатив на каком-то африканском наречии.

Сэвидж закрыл за собой дверь, отсекая шум и суету столовой.

– Почему Скотленд-Ярд? – спросил он. – Я звонил в местный участок. Мне сказали, что пришлют кого-нибудь. И я решил… Что происходит? В чем дело?

– Когда вы звонили в «Колосс», я находился в кабинете мисс Эллис.

– Что с Шоном? – еще больше насторожился Сэвидж. – Он не ночевал дома. Вы должны что-то знать. Скажите мне.

Линли видел, что преподобный отец привык к мгновенному повиновению. Право доминировать он получил уже хотя бы по той причине, что выжил. Линли не припоминал, чтобы хоть раз в жизни видел человека со столь авторитетным видом.

Он спросил:

– Как я понимаю, Шон Лейвери живет с вами?

– Я хотел бы знать…

– Преподобный Сэвидж, мне потребуется от вас определенная информация. Так или иначе, но я должен буду ее получить.

Некоторое время они поедали друг друга глазами, сойдясь в немом поединке характеров. Наконец Сэвидж произнес:

– Со мной и моей женой. Да. Шон Лейвери живет с нами. Мы его приемные родители.

– А его родители?

– Мать в тюрьме. Покушение на убийство копа. – Сэвидж помедлил, будто оценивая реакцию Линли на это сообщение. Линли постарался никак не проявить своих чувств. – Отец – механик в Северном Кенсингтоне. Они никогда не были женаты, и он никогда не интересовался мальчиком, ни до ни после ареста матери. Когда она села за решетку, Шона отправили в приют.

– Как получилось, что вы стали его приемным отцом?

– Я уже почти двадцать лет усыновляю мальчиков.

– Мальчиков? Значит, есть и другие помимо Шона?

– Сейчас нет. Только Шон.

– Почему?

Преподобный Сэвидж подошел к термосу, из которого налил себе в кружку чего-то горячего и благоуханного. Он предложил напиток и Линли, но тот отказался. Сэвидж отошел с кружкой к столу, уселся и кивнул на стул, приглашая Линли тоже садиться. На столе лежал раскрытый блокнот с записями, списками, подчеркиваниями, вычеркиваниями и восклицательными знаками.

– Готовлюсь к проповеди, – сказал Сэвидж, очевидно заметив направление взгляда Линли. – Они мне нелегко даются.

– Вернемся к другим мальчикам, преподобный отец.

– Я недавно женился. Оуни не очень хорошо говорит по-английски. У нее сейчас сложный период, нужно привыкнуть к новой стране. Поэтому я перевел трех мальчиков в другие места. На время. Пока Оуни не освоится.

– Но Шона Лейвери вы оставили. Никуда не перевели. Почему?

– Он моложе остальных. Мне показалось неправильным снова что-то менять в его жизни.

Линли подозревал, что неправильным Сэвиджу показалось еще кое-что. Наверняка это было присутствие трех великовозрастных юнцов в доме, где хозяйничает молодая миссис Сэвидж, робкая и плохо говорящая по-английски.

– Каким образом Шон попал в «Колосс»? – спросил он. – Эта организация расположена довольно далеко отсюда.

– Работники «Колосса» пришли однажды в нашу церковь. Они называют это поиском новых ребят, но на самом деле все сводится к рассказу о программе. Об альтернативе тому, чем, по их мнению, обязательно займется любой цветной подросток, если бы не вмешательство «Колосса».

– Вы не очень-то их жалуете, как видно.

– Наше сообщество поможет себе само, изнутри. Оно не изменится к лучшему, если помощь придет извне, со стороны группы либеральных, замученных чувством вины социальных деятелей. Пусть возвращаются туда, откуда пришли, и забирают свои хоккейные клюшки и крикетные биты.

– И все-таки, несмотря на ваши убеждения, Шон Лейвери стал участником этой программы.

– Моего мнения не спрашивали. Как не спрашивали и мнения Шона. Все решил инспектор социальной службы, ведущий его дело.

– Но ведь, как его опекун, вы имеете право голоса в делах, которые касаются свободного времени Шона.

– При иных обстоятельствах – да. Но тут у нас произошел инцидент с велосипедом.

Сэвидж пояснил, что это был за инцидент: по его мнению, мальчишки просто не поняли друг друга. Шон взял дорогой горный велосипед у одного из соседских мальчиков, думая, что ему разрешили им попользоваться, однако владелец велосипеда думал иначе. Он сообщил в полицию о пропаже, и копы быстро обнаружили искомое у Шона. Правонарушение было первым в биографии Шона, поэтому инспектор Шона предложил уничтожить потенциальную склонность к противозаконным действиям в зародыше. Так возникла мысль о «Колоссе». Сначала Сэвидж пусть и неохотно, но поддержал ее. Из всех его приемных сыновей Шон был первым и пока единственным, кто попал на заметку полиции. И он был первым, кто пропускает занятия в школе. Предполагалось, что «Колосс» все это исправит.

– Сколько времени он посещает «Колосс»? – спросил Линли.

– Скоро уже год.

– Регулярно, без пропусков?

– Он обязан ходить регулярно, это одно из условий социальной службы, иначе… – Сэвидж поднял кружку, сделал глоток. Тщательно вытер губы салфеткой. – Шон сразу сказал, что не воровал тот велосипед, и я ему верю. В то же время я хочу уберечь его от неприятностей, в которые он непременно вляпается – как мы с вами оба понимаем, – если не будет посещать школу и не займется чем-то полезным. Его не радуют ежедневные походы в «Колосс», насколько я могу судить, но он ходит. Адаптационный курс он одолел довольно легко, а про компьютерные курсы, которые сейчас посещает, даже говорил что-то хорошее пару раз.

– Кто был руководителем в период адаптации?

– Гриффин Стронг. Социальный работник. Шону он нравился. По крайней мере, жалоб я от него не слышал.

– Когда-нибудь раньше бывали случаи, чтобы Шон не приходил ночевать, преподобный Сэвидж?

– Никогда. Несколько раз он припозднился, но в каждом случае звонил и предупреждал. Больше ничего.

– Как вы думаете, могут ли у него быть причины сбежать из дома?

Сэвидж обдумал вопрос. Он сплел пальцы вокруг кружки и покрутил ее между ладонями.

– Однажды он сумел разыскать своего отца, ничего мне не говоря… – проговорил он наконец.

– В Северном Кенсингтоне?

– Да. В какой-то автомастерской в Манро-мьюз. Это случилось несколько месяцев назад. Не знаю точно, как прошла их встреча. Он не рассказывал. Но не думаю, что результаты оправдали его надежды. Его отец давно живет своей жизнью. У него жена и дети, это мне сообщил инспектор Шона из соцслужбы. Поэтому, если Шон рассчитывал на отцовское внимание… Тут его ожидало полное разочарование. Однако вряд ли это заставило бы его сбежать от нас.

– Как зовут отца?

Сэвидж назвал его: некий Сол Оливер. Но на этом он израсходовал последнюю каплю терпения и смирения; очевидно, ни первое, ни второе не было его сильной стороной.

– Итак, суперинтендант Линли, я рассказал вам все, что знаю, – проговорил он. – Теперь я хочу, чтобы вы посвятили меня в свои планы. Что вы намерены делать? Только не говорите, что вы намерены делать через сорок восемь часов или сколько еще вы хотите, чтобы я подождал на тот случай, если Шон действительно сбежал. Он не сбежал. Он всегда звонит, когда опаздывает. Он уходит из «Колосса» и заходит сюда, сказать мне, что все в порядке и что он идет в спортзал. Там он молотит боксерскую грушу и потом идет домой.

Спортзал? Линли сделал пометку в блокноте. Какой спортзал? Где? Как часто он туда ходит? И как Шон добирается от «Света Бога» до спортзала, а оттуда – домой? Пешком? На автобусе? Есть ли у него привычка ловить машину? Или кто-то подвозит его?

Сэвидж с удивлением воззрился на полицейского, но ответил на все вопросы не пререкаясь. Шон ходит пешком, сказал он Линли. Этот спортзал расположен недалеко и от церкви, и от дома. Называется он «Сквер фор Джим».

– Есть ли там у мальчика наставник? – поинтересовался Линли. – Кто-то, кем он восхищается? Кто-то, о ком рассказывает?

Сэвидж покачал головой. Он сказал, что Шон ходит в спортзал, чтобы выплеснуть злость, – по рекомендации все того же инспектора соцслужбы. Он не мечтает стать бодибилдером, боксером или кем-то в таком духе. Во всяком случае, Сэвидж об этом не слышал.

– А что насчет друзей? – продолжал задавать вопросы Линли. – Есть ли они у Шона, и если да, то кто они?

Сэвидж не сразу ответил, но через несколько секунд признал, что у Шона Лейвери друзей, похоже, не было. Но тем не менее он всегда был хорошим, ответственным мальчиком, настаивал Сэвидж. И в одном его приемный отец не сомневается ни на йоту: Шон обязательно позвонил бы или как-то еще сообщил о том, что не придет домой.

И после этого, поскольку Сэвидж догадывался, что сотрудник Скотленд-Ярда не пришел бы с визитом вместо местного полицейского по той лишь причине, что он случайно находился в кабинете Ульрики Эллис во время телефонного звонка по поводу пропавшего мальчика, священник многозначительно произнес:

– Мне кажется, настало время, чтобы вы наконец рассказали мне, что привело вас сюда, суперинтендант Линли.

В ответ Линли спросил, нет ли у преподобного Сэвиджа фотографии Шона.

Здесь нет, ответил Сэвидж. Все фотографии хранятся у него дома.