Текст книги "Это смертное тело"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Старая надпись, – ответила она. – Была здесь задолго до ее гибели. Похоже на масонский знак. А вы что думаете?

– Мы того же мнения.

– Хорошо, – сказала Изабелла.

Он снова повернулся к ней – румянец уже схлынул с ее кожи.

– Если вы все посмотрели, то пойдемте и выпьем чего-нибудь. На улице Стоук-Ньюингтон-Черч есть кафе, думаю, что и паб найдем.

От часовни они пошли другой дорогой и увидели памятник, который Дебора Сент-Джеймс использовала как фон для фотографирования Джемаймы Хастингс. Памятник стоял на пересечении двух тропинок, это был мраморный лев в натуральную величину. Линли остановился. Надпись, высеченная на камне, обещала, что «все встретятся в счастливое утро Пасхи». Хорошо бы так и было, подумал он.

Суперинтендант посмотрела на него, но сказала лишь: «Сюда, Томас» – и вывела Линли на улицу.

Очень быстро они обнаружили и кафе и паб. Ардери выбрала паб. Когда вошли, Изабелла тут же исчезла в дамской комнате, но прежде попросила Линли заказать ей сидр. «Ради бога, безалкогольный, Томас», – прибавила она, заметив, что он удивился ее выбору, поскольку им еще несколько часов надо было исполнять служебные обязанности. Изабелла сказала ему, что не собирается отчитывать свою команду за выбор напитков. Если кто-нибудь посреди дня захочет выпить пива, она не возражает. «Главное – работа и качество этой работы». С этими словами она удалилась в дамскую комнату. Линли заказал ей сидр – «попросите пинту», распорядилась Изабелла, – а себе взял бутылку минеральной воды. Принес все на стол, стоящий в углу комнаты, потом передумал и выбрал другой стол, более подобающий для коллег, находящихся на службе.

Изабелла оказалась настоящей женщиной, по крайней мере в том, что она успела сделать в дамской комнате. Отсутствовала она не менее пяти минут, а когда вернулась, Линли заметил изменения в ее прическе: Изабелла зачесала волосы за уши, открыв сережки. Серьги были синими, в золотой оправе. По цвету они сочетались с платьем. Линли подумал о тщеславии женщин. Хелен по утрам появлялась не просто одетой, она непременно продумывала весь ансамбль.

«Боже мой, Хелен, ведь ты всего лишь хочешь купить бензин!»

«Томми, милый, меня могут увидеть!»

Линли моргнул и налил в бокал воду. Вместе с водой подали лайм, и он выжал его в бокал.

– Спасибо, – сказала Ардери.

– У них был только один сорт.

– Я вас поблагодарила не за сидр, а за то, что вы не встали при моем появлении, как обычно.

– А, это! Да, манеры в меня вбили с рождения, но я уже понял, что в рабочее время вы их отвергаете.

– У вас никогда не было женщины-начальника?

Линли покачал головой.

– Вы справляетесь довольно хорошо, – сказала Ардери.

– Стараюсь.

– Стараетесь?

– Да. – Линли тут же понял, что это может привести к спору, а спорить он не хотел. – А что скажете о себе, суперинтендант Ардери?

– Вы не станете называть меня Изабеллой?

– Не стану.

– Но почему? Ведь мы вдвоем, Томас. Мы с вами коллеги, вы и я.

– Мы на службе.

– У вас на все будет такой ответ?

Он подумал, что это удобно.

– Да, на все.

– Вы хотите меня обидеть?

– Ни в коем случае, шеф.

Линли посмотрел на нее, и она не отвела глаза. Это был момент противоборства мужчины и женщины. Когда в паре работают разнополые полицейские, ситуация всегда сопряжена с риском. В паре с Барбарой Хейверс такого вопроса не возникало, смешно было даже подумать об этом. С Изабеллой Ардери все было по-другому. Линли отвернулся.

– Я ему поверила, – сказала она непринужденно. – А вы? Конечно, он мог вернуться на место преступления, чтобы проверить, обнаружено ли тело, но вряд ли. У него не хватило бы ума все продумать.

– То есть нарочно принести с собой журнал, чтобы иметь причину вернуться в пристройку?

– Да.

Линли с ней согласился. Марлон Кей не был похож на убийцу. Суперинтендант правильно поняла ситуацию. Прежде чем распрощаться с мальчиком и его суровым папашей, она сняла отпечатки пальцев Марлона, взяла образец слюны, осмотрела одежду. Ничего подозрительного обнаружено не было. На туфлях, в которых он ходил в тот день на кладбище, не осталось следов крови, но Изабелла все равно отправила их в лабораторию. Марлон охотно содействовал ей во всем. Ему хотелось угодить копам, и он старался доказать, что не имеет никакого отношения к смерти Джемаймы Хастингс.

– В нашем распоряжении остается сообщение о восточном человеке. Будем надеяться, что из этого что-то выйдет, – сказала Ардери.

– Или тот парень в Хэмпшире, – напомнил Линли.

– И это тоже. Как сержант Хейверс справится с этим заданием, Томас?

– В своей обычной манере, – ответил Линли.

Глава 13

– Невероятно! Никогда такого не видела!

Так отреагировала Барбара Хейверс на Нью-Форест и табуны пони в заповеднике. Их были сотни, а может, и тысячи, они свободно паслись там, где им хотелось, и рядом со взрослыми животными носились жеребята. Под первобытными дубами и буками, возле рябин и берез они питались упавшими ветками и молодой порослью и оставляли после себя рыхлую, пятнистую от солнечных лучей землю, покрытую разлагающимися листьями и лишенную сорной травы, кустарника и ежевики.

Невозможно было не влюбиться в это место, где пони пили воду из лужиц и прудов, а беленые дома под соломенными крышами выглядели так, словно их каждый день начищали до блеска. Холмистая местность напоминала лоскутное одеяло, на котором зелень папоротника темнела, обретая коричневый цвет, а желтый утесник уступал дорогу лиловому вереску.

– Я почти готова бросить Лондон, – заявила Барбара.

У нее на коленях лежал большой дорожный атлас. Барбара пользовалась им в поездке в качестве навигатора для Уинстона Нкаты. Один раз они остановились на ланч, другой раз – чтобы выпить кофе, а теперь ехали по шоссе А-31 в Линдхерст – там они должны были дать знать о своем прибытии местным копам, на территорию которых покушались.

– Да, здесь хорошо, – согласился Нката с оценкой Барбары. – Для меня, правда, слишком тихо. Не говоря уже о… – он покосился на Барбару, – о феномене изюмины в рисовом пудинге.

– Ах да. Верно, – сказала Барбара.

Она подумала, что в этом отношении он прав. Представители меньшинств вряд ли встретятся им здесь, и уж точно не будет людей вроде Нкаты, приехавших из Западной Африки или с Карибского моря и с боем поселившихся в Брикстоне.

– Хотя для отпуска место хорошее, – заметила Барбара. – Через город езжай осторожно. Здесь одностороннее движение.

Полицейское отделение Линдхерста обнаружилось на окраине города, на Ромси-роуд. Непримечательное, скучное кирпичное здание, всем своим видом говорившее о том, что его построили в шестидесятых годах двадцатого века, стояло на вершине невысокого холма, окруженное проволочным заграждением и обвешанное камерами видеонаблюдения, словно предупреждая любого, что каждый его шаг фиксируется. Несколько деревьев и сад перед домом должны были смягчить суровый облик здания, но не могли скрыть его назначения.

Барбара и Нката показали свои удостоверения дежурному констеблю, молодому парню, появившемуся из задней комнаты, как только они нажали кнопку на барьере. Констебль заинтересовался, хотя и не слишком, тем, что к ним прибыли люди из Скотленд-Ярда. Они сказали, что хотят поговорить с его начальством, и констебль внимательно сверил фотографии на удостоверениях с лицами приезжих, словно подозревая их в дурных намерениях.

– Подождите, – сказал он и вместе с удостоверениями исчез в глубине здания.

Прошло почти десять минут, прежде чем он снова появился, вернул им удостоверения и приказал следовать за ним. Начальника, сказал он, зовут Закари Уайтинг. В данный момент он проводит собрание, но вот-вот закончит.

– Мы его долго не задержим, – пояснила Барбара. – Это просто визит вежливости, ну, вы понимаете. Хотим предупредить, чтобы потом не было недоразумений.

Линдхерст был оперативным командным пунктом для всех полицейских отделений Нью-Фореста. Управлял им старший суперинтендант, находившийся в подчинении у полиции Уинчестера. Один коп не заходил на территорию другого без предупреждения, и Барбара с Уинстоном явились сюда именно для этого. Если на этом участке случится то, что потребует их расследования, все будет улажено. Барбара не думала, что сейчас именно такой случай, но кто знает, чего потребуют от них профессиональные обязанности.

Старший суперинтендант Закари Уайтинг стоял за столом, готовясь к встрече. Глаза его за стеклами очков смотрели на них с некоторым напряжением, что и неудивительно: когда является столичная полиция, жди неприятностей.

Уинстон кивнул Барбаре. Она представила себя и Нкату, рассказала о подробностях смерти в Лондоне. Назвала жертву, Джемайму Хастингс. И объяснила причину приезда на их участок.

– На почтовой открытке жертвы был указан номер мобильного телефона, – сказала Барбара. – Мы узнали, что он принадлежит Гордону Джосси из Хэмпшира. Так что…

Она не договорила. Старший суперинтендант сам знал порядок.

– Гордон Джосси? – задумчиво переспросил Уайтинг.

– Вы его знаете? – поинтересовался Нката.

Уайтинг подошел к столу, полистал бумаги. Барбара и Уинстон переглянулись.

– У него что, были здесь неприятности? – спросила Барбара.

Уайтинг ответил не сразу. Повторил фамилию.

– Не то чтобы неприятности…

Он помолчал, словно с именем Гордона Джосси было связано что-то другое.

– Но вы знаете этого человека? – снова спросил Нката.

– Только имя. – Старший суперинтендант нашел то, что искал в стопке бумаг. Оказалось, что это запись телефонного сообщения. – Нам звонили насчет него. Дурацкий звонок, но она настаивала, чтобы ее сообщение зарегистрировали.

– Это у вас что, нормальная процедура? – спросила Барбара.

Зачем старшему суперинтенданту знать о телефонных звонках, дурацких и прочих?

Уайтинг ответил, что такой процедуры у них нет, но в данном случае молодая дама не принимала никакого отказа. Она хотела, чтобы с Гордоном Джосси разобрались. Ей ответили, что она может подать на него официальную жалобу, но она отказалась.

– Сказала, что считает его подозрительным человеком.

– Странно, что вам об этом доложили, – удивилась Барбара.

– Мне бы и не сказали, но потом позвонила еще одна молодая дама и повторила то же самое, вот тогда я и узнал об этом. Вам это, без сомнения, кажется странным, но мы же не в Лондоне. Это маленькое закрытое место, и я должен знать о том, что происходит на моей территории.

– Думаете, этот парень, Джосси, что-то задумал? – спросил Нката.

– Ничто на это не указывает. Впрочем. – Уайтинг указал на телефонное сообщение, – это ставит его на заметку.

Он сказал офицерам Скотленд-Ярда, что те вольны на его участке заниматься своим делом, а когда они сообщили ему адрес Джосси, подсказал, как туда добраться. Это возле деревни Суэй. Если им нужна его помощь или помощь одного из его офицеров… В манере его предложения Барбаре почудилось большее, чем желание угодить.

Деревня Суэй находилась в стороне от туристских маршрутов Нью-Фореста, это был участок на перекрестье между Лимингтоном и Нью-Милтоном. Они добрались туда по дорогам, становившимся все уже, и наконец выехали на улицу Полс-лейн. Названий у домов не было, зато имелись номера, но высокие заборы скрывали их из виду.

Домов там стояло немало, но только у двух из них имелись значительные участки. Таким был и дом Джосси.

Они припарковались возле высокой ограды из боярышника. Прошли по кочковатой подъездной дорожке и нашли хозяина в загоне, с западной стороны от аккуратного беленого дома. Он оглядывал задние копыта двух беспокойных пони. От палящего солнца его защищали черные очки, бейсболка, футболка с длинными рукавами, перчатки, брюки и ботинки.

Совсем иначе выглядела молодая женщина, наблюдавшая за ним возле загона.

– Как думаешь, сегодня их уже можно выпустить? – крикнула она ему.

На ней было полосатое платье, открывавшее руки и ноги. Несмотря на жару, она казалась свежей и прохладной, на голове у нее была соломенная шляпа с лентой в тон платью. Барбара подумала, что Хадия наверняка бы одобрила ее наряд.

– Глупо бояться пони, – ответил ей Гордон Джосси.

– Я пытаюсь с ними подружиться. Честно.

Женщина повернула голову, увидела Барбару и Уинстона, оглядела их и задержала взгляд на Уинстоне. Барбара подумала, что женщина очень привлекательна. Даже со своими скудными познаниями в области косметики она понимала, что макияж наложен со знанием дела. Хадия это тоже бы одобрила.

– Привет, – сказала им женщина. – Вы заблудились?

Гордон Джосси поднял голову. Он проследил за тем, как они идут по дорожке к забору. Ограждение представляло собой колючую проволоку, натянутую между деревянными столбами. Его подруга стояла возле одного из этих столбов, положив на него руки.

У Джосси было крепкое тело, делавшее его похожим на футболиста. Он снял бейсболку, вытер рукой лоб, и Барбара заметила, что волосы у него редеют, но ему шел их рыжеватый цвет.

Барбара и Уинстон достали свои удостоверения. На этот раз первым заговорил Уинстон.

– Вы Гордон Джосси? – спросил он, представив себя и Хейверс.

Джосси кивнул и пошел к забору. На лице его ничего не отразилось. Глаз его они не видели, стекла солнцезащитных очков были совершенно черными.

Молодая женщина сказала, что ее зовут Джина Диккенс.

– Скотленд-Ярд? – спросила она с улыбкой. – Вы вроде инспектора Лестрейда? – И обернулась к Джосси: – Гордон, ты где-то нахулиганил?

Неподалеку была деревянная калитка, но Джосси направлялся не к ней. Он прошел к шлангу, висевшему на новом столбе забора, и присоединил его к колонке за загоном. Затем снял шланг, размотал его и пошел с ним к каменной поилке. Барбара обратила внимание, что поилка была очень чистой. Или она новая, как этот столб, или этот человек исключительно аккуратен и держит все в чистоте. Последнее соображение вызывало сомнения, потому что трава в загоне переросла и порядка в нем не было. Казалось, он начал обновлять загон, а потом все бросил. Джосси стал лить в поилку воду.

– А что, какие-то неприятности? – бросил он через плечо.

Интересный вопрос, подумала Барбара. Но кто может его винить? Визит полицейских из Скотленд-Ярда вряд ли связан с чем-то приятным.

– Мы могли бы поговорить с вами, мистер Джосси?

– Вроде мы уже говорим.

– Гордон, думаю, они хотят… – Джина помолчала и обратилась к Уинстону: – В саду под деревом есть стол и стулья. – Она указала на фасад дома. – Не пойти ли нам туда?

– Согласен, – сказал Нката. – Жарко сегодня, правда? – Он ослепительно улыбнулся Джине Диккенс.

– Я принесу выпить чего-нибудь холодного, – предложила она и пошла в дом, но прежде удивленно взглянула на Джосси.

Барбара и Нката остались ждать Джосси: они хотели увериться в том, что из загона он выйдет в сад, а не исчезнет. Наполнив поилку водой, он повесил шланг на столб и вышел через деревянную калитку, стягивая на ходу перчатки.

– Сюда, – сказал он, словно без его помощи они бы не нашли сад.

Он привел их на лужайку. Трава высохла от жары, но клумбы с цветами благоухали. Джосси увидел, что Барбара смотрит на них.

– Джина поливает их водой, которой моет посуду. Мы добавляем в воду специальное средство, – сказал он, словно хотел объяснить, почему цветы не засохли в это жаркое лето, когда на использование воды наложены ограничения.

– Отлично, – заметила Барбара. – У меня гибнет почти все, и для этого мне не нужны никакие моющие средства.

Усевшись за стол, она приступила к делу. Здесь была устроена небольшая обеденная зона. Свечи, цветная скатерть, подушки на стульях. У кого-то, похоже, был вкус декоратора. Барбара вынула из сумки открытку с портретом Джемаймы Хастингс.

– Можете сказать нам что-нибудь об этой женщине, мистер Джосси?

– А в чем дело?

– Дело в том, что тут указан номер вашего мобильного телефона. – Барбара перевернула открытку. – А здесь написано: «Вы видели эту женщину?» Получается, что вы ее знаете.

Барбара снова повернула открытку лицом вверх и подвинула ее к Джосси. Он к ней не прикоснулся.

Джина вышла из дома с подносом, на котором стоял низкий стеклянный кувшин, а в нем плескалась розовая жидкость. В напитке плавали веточки мяты и кубики льда. Джина поставила поднос на стол и увидела открытку. Она перевела взгляд с открытки на Джосси.

– Гордон? Что-то…

– Это Джемайма, – сказал Джосси и дотронулся до фотографии.

– На открытке?

Джина медленно села. Лицо у нее было озадаченным.

Джосси не ответил. Барбара не хотела спешить с выводами. Она подумала, что его молчание, помимо других причин, могло быть вызвано и смущением. Эта женщина, Джина Диккенс, явно небезразлична Джосси, а она, должно быть, не понимает, зачем ему показывают портрет девушки, которую он, судя по всему, знает.

Барбара ждала ответа Джосси на вопрос Джины. Они с Нкатой переглянулись. Они придерживались единой тактики: «Пусть сам выкручивается».

– Можно? – спросила Джина и, когда Барбара кивнула, взяла открытку.

О самой фотографии она ничего не сказала, но взглянула на вопрос под снимком, перевернула открытку и увидела номер мобильного телефона. Так ничего и не сказав, она осторожно положила открытку на стол и разлила принесенный ею напиток по бокалам.

В наступившем молчании жара показалась еще сильнее. Джина заговорила первой:

– Я и понятия не имела…

Она тронула себя за горло, и Барбара, заметив, как бьется у нее на шее жилка, вспомнила рану, от которой умерла Джемайма Хастингс.

– Как давно ты ее разыскиваешь, Гордон? – спросила Джина.

Джосси уставился на снимок и после долгой паузы ответил:

– С тех пор прошло несколько месяцев. У меня их была целая кипа… не знаю… это было в апреле. Тогда я тебя еще не знал.

– Может, объясните? – спросила его Барбара.

Нката открыл свою аккуратную записную книжку в кожаном переплете.

– Что-то случилось? – спросила Джина.

Барбара до времени не хотела ничего разъяснять, а потому промолчала. Уинстон тоже не сказал ничего вразумительного, только пробормотал:

– Ну, мистер Джосси?

Гордон Джосси поерзал на стуле. История, которую он рассказал, была краткой, но откровенной. Джемайма Хастингс – его бывшая любовница. Два года они были вместе, а потом она оставила его. Джосси хотел ее разыскать. Случайно увидел в газете «Мейл он санди» рекламу фотовыставки, и там был этот портрет – он кивнул на открытку. Джосси поехал в Лондон. В галерее ему никто не сказал, где находится эта модель, и он не знал, как связаться с фотографом. Поэтом он купил открытки – сорок, пятьдесят, шестьдесят штук, точно не помнит, ему принесли их из кладовки. Он рассовал их по телефонным будкам, по витринам магазинов, по всем местам, в которых их могли заметить. Он ходил возле галереи кругами, пока у него не кончились открытки. А потом стал ждать.

– И как, удачно? – спросила его Барбара.

– Мне никто не позвонил. – Он снова обратился к Джине: – Это было до того, как я встретил тебя. К нам с тобой это отношения не имеет. Насколько я понимаю, кто-то из тех, кто видел открытки, знал Джемайму и обо всем догадался. Напрасная трата времени и денег. Но я хотел попытаться.

– Попытаться разыскать ее, – спокойно уточнила Джина.

– Дело в том, что мы долго были вместе. Более двух лет. Я просто хотел знать. Это все неважно. – Джосси повернулся к Барбаре. – Где вы это взяли? В чем дело?

Она ответила ему вопросом на вопрос.

– Может, расскажете, почему Джемайма вас оставила?

– Понятия не имею. Однажды она решила, что все кончено, и уехала. Объявила мне об этом и на следующий день укатила.

– Вот так?

– Я подумал, что она готовилась к этому несколько недель. Позвонил ей, как только она уехала. Я хотел знать, в чем, черт возьми, дело. Всякий на моем месте удивился бы: два года вместе, и на тебе, все кончено, исчезает, а ты и не догадывался, что все идет к этому. На мои звонки она не отвечала, ни разу не перезвонила, а потом то ли номер поменяла, то ли новый мобильник купила, потому что мои звонки перестали поступать. Я спросил об этом ее брата…

– Ее брата? – Нката оторвал глаза от записной книжки.

Гордон Джосси сказал, что брата зовут Робби Хастингс, и Нката записал имя.

– Он сказал, что не знает, в чем дело. Я ему не поверил – он меня никогда не любил. Думаю, он был рад-радешенек, что Джемайма со мной порвала. Мне ничего не удалось от него узнать. Под конец я сдался. А потом, – он благодарно взглянул на Джину Диккенс, – в прошлом месяце я повстречался с Джиной.

– Когда вы последний раз видели Джемайму Хастингс? – спросила Барбара.

– Утром того дня, когда она от меня уехала.

– А именно?

– На следующий день после Гая Фокса. В прошлом году. – Он отхлебнул из бокала и вытер рот рукой. – Ну а теперь вы скажете мне, в чем дело?

– Ответьте, выезжали ли вы из Хэмпшира на прошлой неделе?

– А что такое?

– Будьте добры, ответьте на вопрос.

Джосси покраснел.

– Да что такое? В чем дело? Где вы взяли эту открытку? Я законов не нарушал. В телефонных будках Лондона сколько угодно открыток, эта хотя бы приличная.

– Эта открытка была среди вещей Джемаймы в ее комнате, – ответила Барбара. – К сожалению, должна сказать, что она умерла. Ее убили в Лондоне шесть дней назад. Так что я снова задам вам этот вопрос: вы выезжали из Хэмпшира?

Барбара слышала выражение «побелеть как полотно», но никогда не видела, чтобы это происходило так быстро. Должно быть, у Гордона Джосси такая кожа: его лицо быстро краснело и бледнело с такой же скоростью.

– О господи, – пробормотала Джина Диккенс и попыталась взять Джосси за руку.

Ее движение заставило его отшатнуться.

– Что значит – «убита»? – спросил он у Барбары.

– Разве у этого слова есть другое значение? Вы выезжали из Хэмпшира, мистер Джосси?

– Где она умерла? – спросил он и, поскольку Барбара не ответила, обратился к Нкате: – Где это случилось? Как? Кто?

– Ее убили в месте, которое называется кладбище Абни-Парк, – сказала Барбара. – Итак, мистер Джосси, я должна вас спросить…

– Здесь, – глухо ответил он. – Я никуда не выезжал. Я был здесь. Был здесь.

– Здесь, дома?

– Нет. Конечно нет. Я работал. Я…

Он как будто впал в транс. Или, подумала Барбара, он пытается срочно придумать себе алиби, о котором заранее не позаботился. Джосси объяснил, что он кровельщик, что получил задание, крыши он кроет каждый день, за исключением выходных и некоторых пятничных вечеров. Его спросили, может ли кто-нибудь подтвердить этот факт, и он ответил, что да, конечно, его помощник. Он назвал его имя – Клифф Ковард – и продиктовал его телефон.

– Как… – Он облизнул губы. – Как она… умерла?

– Ее зарезали, мистер Джосси, – сказала Барбара. – Она истекла кровью, прежде чем ее нашли.

Джина схватила Джосси за руку, но ничего не сказала. Да и что она могла сказать в ее-то положении?

Барбара подумала над этим: ее положение – это уверенность или отсутствие таковой?

– А вы, мисс Диккенс? Вы выезжали из Хэмпшира?

– Нет, конечно нет.

– А шесть дней назад?

– Не помню. Шесть дней назад? Я ездила только в Лимингтон. За покупками… в Лимингтон.

– Кто может это подтвердить?

Она молчала. Настал момент, когда кто-нибудь из этих двоих мог воскликнуть: «Уж не думаете ли вы, что я имею к этому отношение?» – однако никто этого не сказал. Вместо этого они уставились друг на друга. Наконец Джина сказала:

– Не думаю, что кто-либо может подтвердить это, за исключением Гордона. Но зачем это надо подтверждать?

– Может, у вас остались чеки?

– Не знаю. Сомневаюсь. Чеки ведь обычно выбрасывают. Я посмотрю, но не думаю… – Она явно испугалась. – Я постараюсь отыскать их. А если не смогу…

– Что за глупости! – Джосси адресовал эту ремарку не Джине, а Барбаре и Уинстону. – Что она могла сделать? Устранила соперницу? Да ведь и не было никакой соперницы. У нас с Джемаймой все закончилось.

– Верно, – сказала Барбара, кивнула Уинстону, и он захлопнул свою записную книжку. – У вас и Джемаймы все закончилось. Это точное слово.

Он вошел в сарай. Хотел вычесать Тесс – в такие моменты он всегда делал это, – но собака не прибегала, как он ее ни высвистывал. Он стоял как дурак возле столика, на котором обычно совершал эту процедуру, и кричал с пересохшим ртом: «Тесс! Тесс! Иди сюда, собака!» Бесполезно. Животные – чуткие существа, и Тесс понимала, что что-то неладно.

Зато пришла Джина.

– Гордон, почему ты не сказал им правду? – тихо спросила она.

В ее голосе он услышал страх и выбранил себя за этот ее страх.

Разумеется, она должна была спросить. В конце концов, это резонный вопрос. Нужно поблагодарить ее за то, что она ничего не сказала копам. Он знал, как они посмотрят на его ложь.

– Разве ты не ездил в Голландию? Ты ведь был там. Заказывал камыш, который там выращивают. Турецкий камыш быстро изнашивается. Ведь ты туда ездил. Почему же ты им не сказал?

Гордон не хотел на нее смотреть. Он слышал все в ее голосе, поэтому не хотел смотреть ей в лицо. Но ему пришлось посмотреть ей в глаза по простой причине: потому что это была Джина, а не кто-то другой.

И он посмотрел. И увидел не страх, а тревогу. Она тревожилась о нем, он знал это, и это знание делало его слабым и отчаявшимся.

– Да, – подтвердил он.

– Ты ездил в Голландию?

– Да.

– Так почему ты просто не сказал им об этом? Почему ты сказал… Тебя ведь не было на работе, Гордон.

– Клифф скажет, что я был.

– Он солжет ради тебя?

– Если попрошу, солжет. Он не любит копов.

– Но зачем его просить? Почему не сказать им правду? Гордон, разве… разве…

Он хотел, чтобы она к нему подошла как раньше, рано утром, в постели, а потом – в душевой кабинке, это был секс, и только секс, однако это значило для него больше, чем секс, и он сейчас в этом нуждался. Как странно: в этот момент он понял, чего хотела от него и от секса Джемайма. Воодушевление, возбуждение и завершение того, что не могло быть завершено, потому что находилось в заточении и простое соединение тел не могло его освободить.

Он отложил щетку. Собака, очевидно, не придет даже ради вычесывания, и Гордон почувствовал себя глупо из-за того, что ждал ее.

– Джин, – выдохнул он.

– Скажи мне правду, – сказала в ответ Джина.

– Если бы я сказал, что ездил в Голландию, они стали бы копать дальше.

– Что ты имеешь в виду?

– Они потребовали бы, чтобы я доказал это.

– А ты не можешь? Разве ты не можешь доказать? Разве ты не ездил в Голландию, Гордон?

– Конечно ездил. Только я выбросил билет.

– Но ведь есть доказательства. Разные доказательства. Есть отель. И те, с кем ты встречался: фермер, кто-то еще, люди, выращивающие камыш… Они ведь скажут… Ты можешь позвонить в полицию и просто сказать им правду, и тогда все закончится.

– Так проще.

– Неужели проще просить Клиффа солгать? Ведь если он солжет и полиция узнает, что он лжет…

У нее был испуганный вид, но с этим он мог справиться. В страхах он разбирался. Гордон подошел к ней так, как подходил к пони в загоне: выставил вперед руку и другую руку тоже держал на виду, мол, нечему удивляться, Джина, нечего бояться.

– Ты мне можешь поверить? Ты мне веришь?

– Конечно, я тебе верю. С чего бы мне не верить? Но я не понимаю…

Он притронулся к ее обнаженному плечу.

– Ты здесь со мной. Ты была со мной… сколько? Месяц? Дольше? И ты думаешь, что я мог что-то сделать с Джемаймой? Что я поехал в Лондон, разыскал ее там и зарезал? Я что, кажусь тебе таким человеком? Я еду в Лондон, без всякой причины убиваю женщину, ту, что давно ушла из моей жизни, а потом приезжаю домой и занимаюсь любовью с другой женщиной, центром своего пылающего мира? Зачем? Зачем?

– Дай мне посмотреть тебе в глаза.

Джина сняла с него солнцезащитные очки, которые оставались на нем и в сарае. Положила их на столик для вычесывания собаки и притронулась к его щеке. Гордон встретился с ней взглядом. Она смотрела на него, и он не отводил глаз, пока ее лицо не смягчилось. Она поцеловала его в щеку и в закрытые веки. Потом поцеловала его в губы. Открыла рот, обхватила Гордона за поясницу и притянула к себе.

– Возьми меня прямо здесь, – сказала она, задохнувшись.

И он сделал это.

Робби Хастингса они нашли между Винни-Риджем и Андервудом, двумя остановками на Линдхерст-роуд между Берли и А-35. До Хастингса они дозвонились по тому номеру, что сообщил им Гордон Джосси. «Он, конечно же, расскажет вам обо мне самое худшее», – предупредил их Джосси.

Найти брата Джемаймы Хастингс оказалось непросто: в Нью-Форесте слишком много дорог с хорошими названиями, но без указателей. Разыскали они его случайно, остановившись у дома, где дорога, по которой они ехали, делала крюк. Хозяин дома сказал им, что они найдут Роба Хастингса, если поедут по дороге, ведущей к Деймс-Слаф-Инкложер. Он ведь агистер, и его вызвали туда «по обычному печальному делу».

Выяснилось, что Хастингс должен был подстрелить пони, сбитого машиной на дороге А-35. Бедное животное проковыляло несколько акров по пустоши и свалилось на землю. Когда Барбара и Нката нашли агистера, он только что убил лошадку одним милосердным выстрелом из пистолета 32-го калибра и подтащил тело животного к обочине. Хастингс говорил по мобильнику, а рядом с ним сидел великолепный веймаранер. Пес был так хорошо обучен, что игнорировал не только посторонних, но и мертвого пони, лежавшего рядом с «лендровером», на котором Робби Хастингс, очевидно, и приехал в это уединенное место.

Нката остановился на обочине. Завидев их, Хастингс кивнул. По телефону они сказали ему только, что хотят поговорить с ним. Вид у агистера был серьезный, что и немудрено: вряд ли в такой глуши ему часто названивают из лондонской полиции.

– Сиди, Фрэнк, – сказал он собаке и пошел к ним. – Наверное, вам лучше отойти от пони. Не очень приятное зрелище. – Он сказал, что ждет представителя от «Гончих Нью-Фореста», и добавил, указывая на открытый грузовик: – А вот и он.

Грузовик с грохотом подъехал к ним. Он тащил за собой низкий трейлер, в который нужно было погрузить мертвое животное. Пони скормят служебным собакам, пояснил Робби Хастингс, когда грузовик развернулся. По крайней мере, хоть какая-то польза от глупых и бесшабашных водителей, считающих, что заповедник – их личная игровая площадка.

Барбара и Нката заранее решили, что не станут здесь, на обочине дороги, сообщать Робби Хастингсу о смерти его сестры. Они понимали, что само их присутствие нервирует человека. Но как только пони был погружен в трейлер и грузовик, совершив трудный разворот, выехал на главную дорогу, Хастингс повернулся к ним и спросил:

– Что случилось? Что-нибудь плохое? Иначе вы бы не приехали.

– Где мы можем поговорить с вами, мистер Хастингс? – спросила Барбара.

Хастингс притронулся к гладкой макушке своей собаки.

– Можете сказать мне здесь. Поблизости нет места для личных разговоров, разве только вы захотите поехать в Берли, но в такое время года вам вряд ли этого захочется.

– Вы живете неподалеку?