Текст книги "Тайна"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 20
Сложив руки на груди, Махони прислонился к стене комнаты полицейского участка, наблюдая, как его напарник, Бенедетти, допрашивает подозреваемого в убийстве. Его привели в четыре часа утра, а сейчас было уже десять. Бенедетти выходил из себя: его дежурство давно должно было закончиться, а тут пришлось возиться с человеком, который-это они знали точно-убил девушку, расплющив ее между своим автомобилем и стеной.
Подозреваемый-маленький, похожий на хорька мужичонка лет тридцати с редкими волосами, скошенным подбородком и крошечным лбом, не оставлявшим много места для мозгов, -говорил, что его и рядом не было, когда все это произошло. Он был с друзьями в клубе на Норт-Бич.
– В каком клубе?-снова спросил Бенедетти.-С какими друзьями? Ради Бога, мужик, дай передохнуть, если не нам, то хотя бы себе. Мы знаем, что ее убили твоей машиной. Твоя девушка была там, твой автомобиль был там, а ты говоришь, что был в каком-то мерзком клубе где-то на Норт-Бич, и не можешь вспомнить его название. Был там с какими-то чертовыми приятелями, чьих имен не знаешь. Друзья, да? А ты даже не знаешь, как их зовут?
Подозреваемый упрямо затряс головой, неотрывно глядя в пол.
– Я уже сказал вам: кто-то, должно быть, взял мою машину.
Бенедетти в изнеможении посмотрел на Махони. Он занимался этим уже два с половиной часа и ничего не добился. Девушку нашли у стены на улице, раздавленную так, что все кишки наружу, но, если им не удастся заставить это дерьмо признаться, все сойдет ему с рук. Ведь у них не было свидетелей, а убийца, несмотря на то, что мозги у него были размером с горошину, многому научился на улице и знал, что свидетелей нет. Он был прав: за рулем автомобиля мог находиться кто угодно. Но они знали, что это был именно этот человек.
– Почему бы тебе не передохнуть?-предложил Махоии.-Дай мне поговорить с мистером Захарией. Бенедетти кивнул и устало отодвинул свой стул.
– Оставляю это на тебя, Махони, -сказал он, направляясь к двери.
Система была стара как мир: сперва жесткий подход, словесная атака на подозреваемого, пока он либо не признается, либо не «запутается во вранье, которое в конце концов затянет его на дно. Но этот тип оказался твердым орешком. Он не сломался. Теперь наступила очередь Махони выступить в роли „своего парня“.
– Ты выглядишь так же паршиво, как я себя чувствую, Захария, -произнес Махони.-Как насчет тога, чтобы выпить по чашечке горячего кофе?
Не поднимая глаз, Захария кивнул.
Махони вышел в коридор и вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками, содержимое которых напоминало кофе. По крайней мере, напиток был горячим. Один стаканчик Махони поставил перед Захарией.
– Сигарету?
Махони достал непочатую пачку «Мальборо».
По-прежнему не поднимая глаз, Захария взял одну сигарету. Махони удовлетворенно отметил, что у него дрожат руки. Махони не курил, но прикурил сигарету, чтобы составить компанию подозреваемому. Несколько минут они сидели молча.
– Пейте кофе, мистер Захария, пока он еще не остыл, -мягко сказал Махони.-Ночь выдалась тяжелой, так ведь?
Захария тупо кивнул и отпил кофе.
– Слушай, парень, -сказал Махони через некоторое время, – у меня самого возникали проблемы с женщинами. Они могут довести тебя до психушки.-Он глубоко вздохнул.-У меня была девушка-потрясающая красотка, парень. Сам знаешь, мы, полицейские, работаем, как на заводе: сверхурочные, посменная работа. Выяснилось, что, когда я работал по ночам, она тоже «работала»-с мужем своей лучшей подруги. Понимаешь, что я имею в виду? Им просто нельзя спускать с рук таких вещей, правда, Захария? Я могу сказать, что это очень ранит мужскую гордость.
Захария промолчал.
– Вот что я скажу, Захария, -легко предложил Махони, -ты, должно быть, умираешь от голода. Почему бы мне не послать кого-нибудь за пирожками? А потом поговорим. Ты сможешь рассказать мне о ней. – Он глубоко вздохнул. – Готов спорить, что она была настоящей сучкой, судя по ее виду. Они просто не понимают, когда им попадается хороший парень, чтобы приглядывать за ними.
Захария осторожно взглянул на него, затем кивнул.
– Правда, она была настоящей сукой, -злобно проговорил он.
Махони сочувственно улыбнулся:
– Она тебе изменяла, парень? Правда?
Захария кивнул. Теперь его руки так дрожали, что он с трудом удерживал стаканчик. Махони откинулся на спинку стула, глядя на подозреваемого, ожидая, когда тот «сломается». Он видел, что этот момент близок.
Принесли пирожки. Захария проглотил один, не поднимая глаз.
– Возьми еще, -предложил Махони.-Они почти такие же вкусные, как те, что готовила моя мама-итальянка.
Захария взял еще один пирожок и, жуя его, принялся излагать свою версию происшедшего: какой она была сукой, как он присматривал за ней, покупал ей одежду, продукты…
– Героин, -предположил Махони, думая о воспаленных язвах на руках девушки. Он понимал, что у нее были реальные шансы умереть в ближайшее время от заражения крови, слишком большой дозы наркотиков или СПИДа. А ей было всего девятнадцать лет. Махони так сильно ненавидел ублюдка, сидящего перед ним, что его удивляло, что подозреваемый не чувствует этого.
– Она была наркоманкой, -признал Захария.
– А откуда у нее брались на это деньги, приятель?-сочувственно улыбнувшись, поинтересовался Махони.
Захария небрежно пожал плечами:
– Она была шлюхой. Все они такие.
– Да, парень, эти женщины такие, -проговорил Махони.-Готов спорить, что она не отдавала тебе деньги, как должна была, так?
– Ага. Правда. Но сучка выкидывала этот фортель чересчур часто!-Захария неожиданно взорвался от злости.
– Слушай, Захария, -сказал Махони, наклоняясь через стол поближе к подозреваемому и глядя ему прямо в глаза. – Может, у тебя и были причины сбить ее. Ты думаешь, что она это заслужила. Давай договоримся, парень. Ты знаешь, что ты это сделал, и мы это знаем. Размышляя логически, этот факт обойти нельзя. Но ты расскажешь мне, как это все произошло, а я изо всех сил постараюсь помочь тебе. Может, мы найдем смягчающие обстоятельства. В конце концов, ты сам сказал, что она тебя спровоцировала, разве не так? Я имею в виду, она работала на тебя и отказалась отдавать деньги. Она знала правила, но она предпочла швырять деньги на героин.
– Да, -устало согласился Захария. Он сидел, надувшись, и Махони понимал, что он обдумывает услышанное. Краем глаза он видел наблюдающего через окно Бенедетти, но не сделал условного знака. Он ждал, пока Захария заговорит.
– Вы обещаете вытащить меня?-сказал наконец Захария.
Махони развел руками и тихо сказал:
– Захария, ты же знаешь, что я не могу этого обещать. Но, если ты расскажешь нам правду, я обещаю тебе честное слушание дела и сделаю для тебя все, что в моих силах. Может, найдутся смягчающие обстоятельства, срок будет уменьшен…
– Да. В конце концов она сама на это напросилась, -с яростью сказал Захария.-Долго напрашивалась… Сам знаешь, парень, как это бывает…
Махони сделал знак Бенедетти, и через пару минут тот вошел со стенографисткой. Бенедетти принес Захарии еще один стаканчик кофе, включил магнитофон. Махони подтолкнул поближе к заключенному пачку «Мальборо».
– Рассказывай, парень, -устало сказал Махони, – чтобы мы смогли все уйти отсюда и выспаться.
В два часа Махони должен был присутствовать в суде: разбиралось типичное для воскресного вечера домашнее убийство. Несколько месяцев назад женщина застрелила своего мужа, пока он спал пьяным сном в грязной норе, которую они называли своим домом. Когда Махони прибыл туда, трое детишек младше семи лет сидели, забившись в угол в другой комнате. Чтобы не видеть происходящего, они с головой накрылись грязным одеялом. Дети были покрыты ссадинами. Мать сидела в поломанном кресле-качалке, тихо, беспомощно плача. На коленях у нее лежал пистолет. Полицию вызвали соседи. Махони вошел первым.
Она мрачно поведала ему, что муж частенько колотил детей, а недавно она обнаружила, что он подвергает их сексуальному насилию. Женщина тупо глядела на Махони. На ее лицо было страшно смотреть: синяк под глазом, окровавленный рот, выбитые зубы. Он много лет бил ее, но, когда дело дошло до детей, она не выдержала. Соседи подтвердили рассказ женщины, и, когда Махони увидел, как она возится с детьми, он преисполнился сочувствием к ней. Он был уверен, что суд разделит его чувства, и надеялся, что судья не будет слишком строг.
После дачи свидетельских показаний он подождал окончания суда, а затем отправился в городской морг, чтобы переговорить с медэкспертом. Тот должен был вскрыть раздутый труп, вытащенный из воды накануне, и определить, нет ли на нем следов пуль или признаков того, что жертву сначала оглушили, а затем сбросили в воду. Хотя, возможно, утонувший, будучи в подпитии, свалился сам.
После этого Махони зашел в бар Хэнрэна и встретил там некоторых коллег, которые заскочили в бар после дежурства выпить пива и потрепаться о событиях прошедшего дня. Усевшись, он заказал светлый «Бадвайзер».
– Никто никогда не думал над тем, почему мы занимаемся этой работой?-устало спросил он.-Мы что, мазохисты? Или что?
– Насчет «или что» ты, пожалуй, прав, -мрачно отозвался кто-то.-Кто, кроме кучки придурков, согласится этим заниматься? Жена жалуется, что не видит меня целыми неделями. Я вхожу в дом, и собственные дети смотрят на меня как на незнакомца. Я говорю им:
«Эй, я же ваш папочка. Знаете, это тот парень, который ходит на работу и приносит деньги.»-«Да уж, – говорит жена, -большие деньги». Господи, Махони, ради чего все это?
Махони подумал о Захарии, надежно сидящем за решеткой в двух кварталах от них, и о том, что смерть девятнадцатилетней девушки не осталась неотомщенной лишь потому, что они с Бенедетти выполнили свою работу. Он подумал о чувстве облегчения, отразившемся этим утром на лице женщины, когда судья отметил тот факт, что она подвергалась оскорблениям и защищала своих детей. Он приговорил ее к одному году условно, и она вышла из зала суда на свободу в окружении детей. Махони был готов спорить, что в первый раз за долгие годы она могла высоко держать голову, не опасаясь удара в лицо.
– По-моему, это хорошая работа, -довольно улыбнулся он. – Когда выдается хороший день.
– Ты выглядишь так, Махони, словно этот день затянулся. Что ты тут делаешь? Я думал, что на этой неделе у тебя ночное дежурство.
– Ага. Я просто забыл уйти домой.
Усталость вдруг нахлынула на него волной, как только он вспомнил, что не спал уже двадцать четыре часа. Попрощавшись с приятелями, он медленно направился домой, чтобы поспать хотя бы несколько часов перед очередным ночным дежурством.
Он стоял под мощной струёй душа, обливаясь сперва горячей, а затем ледяной водой, стараясь вернуть силы, когда прозвенел звонок. Махони вышел из-под душа и, обернувшись полотенцем, подошел к переговорному устройству.
– Да?-сказал он.
– Махони? Это Фил Форстер.
Он совершенно забыл, что она оставила у него на автоответчике сообщение о том, что она вернулась из Парижа и, зайдет забрать кошку, если он не позвонит и не отменит встречу.
– Поднимайтесь наверх, док, -сказал он.-Но предупреждаю: я не одет. Вы сможете это вынести?
– Постараюсь, Махони, -едко ответила она.
– Я скучал по вас, -сказал он, когда она вошла, столь же прелестная, как и прежде. Может, даже лучше.
– Это новое?-спросил он, восхищаясь красным кашемировым блейзером, надетым поверх белой футболки.
– Я купила его в Париже.
– Как вижу, вы последовали моему совету. Насчет цвета.
– Откуда вы знаете, что я последовала именно вашему совету? А не чьему-нибудь еще?-она иронично улыбнулась. Прибежала Коко, мяукая, как все сиамские кошки, слишком громко для своих скромных размеров. Фил подхватила ее и прижала к себе.
– Осторожно: шерсть, -предупредил он.-Она линяет, как сумасшедшая.
– Плевать. Я по ней соскучилась.
– А я? А по мне вы не соскучились, док?-он ухмыльнулся, поправил полотенце.
– Как видно, ваш вкус в одежде не улучшился, Махони, -язвительно сказала она.-Вы так и не знаете, как нужно одеваться при даме.
– Вы застали меня врасплох, док. Я работал допоздна и забыл о вашем сообщении.-Низко наклонившись, он провел ее в комнату.-Я сожалею, доктор Форстер. Пожалуйста, будьте как дома, а я попытаюсь привести себя в более приличный вид.
Фил подошла к окну. Оно было распахнуто, дул вечерний ветерок. Она облокотилась на подоконник и смотрела на большой корабль, возможно, лайнер, пересекающий темную гавайь. Его огни сверкали, как звезды. Два загадочных сиамских кота Махони сидели по углам подоконника, принюхиваясь к ветерку, ласкавшему их мех. Толстый полосатый кот довольно посапывал на спинке кресла, свесив лапы, словно леопард, отдыхающий после еды на дереве. Прекрасный голос Паваротти, поющего старые итальянские песни, плыл в ночи, и что-то вкусное томилось на большой стальной плите. Улыбнувшись, Фил повернулась к Махони. Ей здесь нравилось. Она словно была дома.
На Махони были синие спортивные шорты, футболка с надписью «Махоначис Джим» и старые кроссовки.
– По крайней мере, синий цвет идет к моим глазам, -сказал он, перехватив ее удивленный взгляд. – Не жалуйтесь, Фостер. Сегодня жарко, и, кроме того, я устал.-Подойдя к плите, он проверил, готовы ли спагетти.-Кстати, насчет усталости: уж не тени ли у вас под глазами, док?
– Такие же, как и у вас. – Она упрямо выдвинула вперед подбородок.-Я только что с одиннадцатичасового парижского рейса. Как вы прикажете мне выглядеть? У меня, по крайней мере, есть на это причина.
– У меня тоже, – заметил он, – но о ней не будем распространяться. М-м… На минуту мне показалось, что я ревную. Подумалось, что, возможно, вы встретили другого парня…
Она вздохнула, отказываясь «заводиться».
– Спасибо, что присмотрели за моей Коко, Махони. Не согласитесь ли вы взять ее, всего на несколько дней в конце недели.
– Конечно, -не задавая вопросов, он налил ей вина и принялся раскладывать спагетти. Они сели за стол. Он передал ей кусок сыра пармезан и терку.
– Вам не интересно узнать, куда я поеду?
– Конечно. Куда вы поедете, док?
– Ах, оставьте это.
Она была непоследовательна.
– Очень вкусно, -через некоторое время признала Фил.
– Извините, сегодня нет никаких гурманских штучек. Только чеснок и свежий пармезан.
– И домашние таглиателли. Он покачал головой:
– Это работа Форно. Лучше, чем мои. Так расскажите же о Би. Ее встреча с виллой «Мимоза» выглядит грандиознейшей случайностью в жизни.
– Верите ли вы в судьбу, Махони?-спросила она.
– Да. А еще я верю в совпадения. Если бы не случайности, я не поймал бы столько убийц. Вы бы удивились, увидев, сколько «совпадений» обнаруживается, когда пропускаешь улику через компьютер. Как писал сэр Томас Браун в «Религии Медичи»: «Разумеется, в жизни каждого существуют связи, повороты и происшествия, кои до поры до времени считаются случайными, но, будучи под конец тщательно рассмотренными, оказываются ни чем иным как делом рук Господа».-Он усмехнулся.-Для меня совпадения и случайности-норма жизни, док.
– Я предпочитаю называть это судьбой. Кстати, вы можете поразмыслить еще над одним убийством. Она рассказала ему историю Марии-Антуанетты Леконте и ее мужа и то, свидетелем чему был старый француз-журналист.
Махони доел и откинулся на спинку стула, попивая вино.
– Знаете, а вы очень красивая женщина, -сказал он без всякой связи с предыдущей беседой.
– Махони!-Ее сапфировые глаза не отрывались от него, и он усмехнулся.-Черт возьми, Махони, я вам толкую о важных вещах. Об убийстве.
– Да, – устало согласился он. – Но сейчас я немного могу сделать. Это было очень давно и не на моем участке. Гораздо важнее то, что произошло с ребенком.
– Через пять лет отец явился за ним. Мы думаем, что это было сделано для того, чтобы наследство не ускользнуло от него. Хотя он не мог получить его, пока мальчику не исполнится восемнадцать.
– Или если мальчик не умрет раньше. Она удивленно посмотрела на него:
– Об этом я не подумала.
– Куда он увез его?
– На Гавайи. Не знаю, на какой остров. Махони пожал плечами.
– Это было давно. Тогда там были свои законы. Произойти могло все что угодно. Как звали мужчину?
– Из-за наследства он взял имя жены. Ее отец в своем завещании поставил это условие. Его все называли «иностранец». По-видимому, его настоящего имени никто не знал.
Махони вздохнул:
– Не зная имени, я ничего не могу проверить. Вокруг Гавайев может быть сотня островков. Он очень легко мог исчезнуть, не оставив следа, особенно в те дни. Так исчезали многие. Скажите, а иностранец получил остатки наследства?
– Мы еще не знаем. Хотя Ник работает над этим.
– Ник?-Махони поднял брови. Фил расхохоталась.
– Я забыла вам сказать: у Би появился друг. Она описала Ника и сказала, что Би счастлива с ним, хотя тайна виллы не дает ей покоя.
– Мне это кажется хорошей новостью, -сказал Махони.-По крайней мере, убийца, кажется, не попал на след Би.
– Как вы думаете, Фрэнко, эти убийства связаны между собой?-нахмурилась Фил, тревожась за Би.
– Док, я не ясновидящий. Мне не с чего начать, я не знаю даже имени. Теоретически, по законам случая, они могут быть связаны. Держите меня в курсе всего, что удастся узнать Нику и Би. Может, я найду там что-нибудь имеющее смысл. Хотелось бы, чтобы это все не происходило столь давно. Я занимаюсь тайнами настоящего, док. Я не имею дела с прошлым.
– Странно, -сказала она, -я много лет не думала о Гавайях. И тут за один месяц они всплывают в связи с двумя разными событиями. Я встретила парня, который живет там.-Она застенчиво улыбнулась.-Туда я и направляюсь на следующей неделе. Он пригласил меня отдохнуть.
– Парень, так? Неужели мне все-таки придется ревновать, Форстер?
Она быстро подумала о сумасшедшей ревности Брэда, затем, взглянув на Махони, рассмеялась. Махони такой прямой, что, пожалуй, разложил бы все свои проблемы рядом со спагетти, чтобы обсудить их и во всем разобраться. Совсем не как Брэд, у которого масса тайных мыслей, о которых она, возможно, и понятия не имеет.
– Вы встретились с ним в Париже?-спросил Махони.
– Вообще-то нет. Я познакомилась с ним в самолете.
– Значит, какой-то француз вскружил вашу маленькую трезвую головку?-он шутливо улыбнулся, и она покраснела.-Не беспокойтесь, док, -сухо сказал Махони.-Я не буду играть в полицейского и задавать вопросы.
– Мне нечего скрывать, -защищалась Фил.-Он американец. У него квартира в Париже. Его зовут Брэд Кейн.
– Брэд Кейн, – Махони задумался. – Где же я слышал это имя раньше?
– Возможно, вы слышали о ранчо Канон. Это одно из крупнейших ранчо в штатах.
– Он его владелец? Она кивнула:
– На следующей неделе я буду там.
– Вам повезло.
Махони подумал о синем небе, пляжах и лучах солнца, покрывающих великолепное тело Фил бронзовым загаром. Может, я все-таки ревную.
– Я пришлю вам открытку. – Она взяла свою сумочку и Коко. – Ох, я и забыла. У меня есть для вас подарок.
Она протянула ему пакет с провансальскими травами и баночками всевозможных специй.
– Из бутика «Мулин де Мужин», -пояснила она.-Я добралась-таки туда. Только не спрашивайте, как мне удалось пройти мимо собак, натасканных на наркотики. Я была уверена, что в аэропорту меня арестуют за незаконный ввоз…
– Они разбираются, -заверил он, нюхая душистые пакетики с травами. Ему было приятно, что она подумала о нем.-В следующий раз я поведу вас обедать в «Мулин», -пообещал он.-За свой счет.
Фил засмеялась. Он проводил ее до машины.
– У вас далеко идущие планы, Махони.
– А вы разве еще не поняли, что я всегда строю далеко идущие планы, -спросил он, глядя на нее через окно машины.
Фил высунулась и легонько поцеловала его.
– Знаете что, Махони? Вы милый, -сказала она. Махони слышал, как она смеялась, уезжая. Подавив вздох, он взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Недолго осталось спать. Ну и черт с ним, он вполне может явиться на ночное дежурство пораньше.
Глава 21
Самолет Брэда, изящный «Гольфстрим IV», стоял на взлетной полосе «Сан-Франциско Интернэшнл». Его моторы были уже разогреты. Команда из четырех Человек встречала единственную пассажирку-Фил.
– Мистер Кейн извиняется, что не смог прибыть, мэм, -сообщил стюард.-Обычно он любит сам вести самолет, но сегодня у него слишком много деловых встреч.
Внутри самолета было просторно. Удобные кресла стояли вокруг маленьких столиков. В хвосте находилась небольшая каюта, в которой кресла складывались, образуя комфортабельную постель. Там же была маленькая, но превосходно оборудованная ванная. Стюард вручил Фил последние номера всех журналов и подборку новейших романов. Он предложил ей бокал шампанского и сказал, что до Гонолулу им лететь пять часов.
– Надеюсь, путешествие не причинит вам неудобств, мэм, -улыбнулся он.
Фил была уверена, что он прав.
В Гонолулу ждал вертолет, чтобы доставить ее на ранчо Канон, в дом Брэда. Они низко летели над пляжем Уайкики, затем поднялись выше над горами, и у Фил захватило дух от развернувшейся перед ней картины: черные скалы и изумрудный океан, брызжущий пеной. Облетев Даймонд-Хэд, они приблизились к дому Брэда. Фил изумленно смотрела на него. Она лишь сейчас начинала понимать, насколько богат Брэд Кейн. Сверху особняк Кейнов выглядел огромным. Он простирался через пышные зеленые сады пальм к самому подножию гор.
Брэд ждал на лужайке. Как только вертолет сел, он побежал навстречу. Он схватил Фил в объятия, и его красивое лицо озарилось улыбкой:
– Господи, как я скучал!-Он прижал ее к себе.
– Вот, -гордо махнул он рукой. Фил повернулась, глядя на длинный низкий дом, череду павильонов в гавайском стиле, соединенных скрытыми переходами. – Он не слишком изменился со времен дедушки Арчера, -пояснил Брэд, -только увеличился в размерах.
Они поднялись наверх по ступеням, подальше от палящего солнца, в тенистую прохладу комнат. Убранство дома было простым: полы светлого мрамора, скромные светлые портьеры, интерьер выдержан в светло-зеленых тонах огурца и мяты. Темные древние гавайские сундуки и массивные столы соседствовали с современной мебелью и яркими абстрактными картинами.
Слуги-китайцы-были одеты в белые костюмы и мягкие черные тапочки, в которых можно было совершенно .беззвучно передвигаться по мраморным – , полам. Когда Брэд вел ее по дому. Фил заметила, что они не улыбаются и отводят глаза подавая напитки.
Первым делом Брэд показал ей свою гордость и радость-три картины Хакни. Затем он повел ее в галерею к огромным полотнам Роско и туда, где висели изящные кувшинки Моне. Там же, в гостиной, находилось множество работ Эдварда Хоппера, 0Кифи и других современных художников, неизвестных Фил. Наконец Брэд привел ее в строгую столовую и показал семейные портреты.
– Это-Арчер.
Брэд встал перед портретом очень красивого мужчины с золотистыми волосами и жесткими голубыми глазами. Он был изображен сидящим очень прямо в большом кожаном кресле с высокой спинкой. Руки были крепко стиснуты. Фил подумала, что портрет вполне может потрескаться: такое исходило от этого человека напряжение.
– А это Шантал, моя бабка, -произнес Брэд. Фил посмотрела на портрет:
– Я не слышала о ней.
– Шантал 0Хиггинс, -горько заметил Брэд.-Полуфранцуженка, полуирландка. Еще услышишь.
Фил сочла Шантал, серебристую блондинку с капризным ртом и недовольным видом, красавицей.
– А это Джек, мой отец, -сказал Брэд. Портрет Джека, в отличие от остальных, не был формальным. Он сидел верхом на вороном жеребце. На его красивом лице играла веселая улыбка, и он являл собой превосходный образчик богатого, самоуверенного, молодого владельца ранчо.
– Он не соглашался позировать, -объяснил Брэд.-Художнику пришлось рисовать его в движении. Это-его любимый конь Вулкан. Жеребец соответствовал своему имени. Насколько я знаю, он убил одного человека.
– Убил?
– Да. Сбросил. Была вечеринка, и один парень хвастался, что может ездить верхом на ком угодно. Ну, Джек и посадил его на Вулкана.-Брэд беспечно засмеялся.-Урок пошел ему впрок.
Фил вздрогнула, подумав о том, кем надо быть, чтобы устроить такое, зная, что лошадь опасна.
– А вот моя мать, -тихо сказал Брэд.-Ребекка. Она была изображена на портрете в полный рост и столь же прелестна, как ее описывал Брэд: нежное овальное лицо, голубые миндалевидные глаза и волнистые черные волосы. Она призывно улыбалась. Облегающее шифоновое платье, зеленое, как воды Нила, было перехвачено под грудью лентами из атласа в стиле ампир, оставляя грудь полуоткрытой. В одной руке Ребекка сжимала букет кремовых лилий, а вторую свободно положила на спинку кресла. В портрете Ребекки сквозило богатство и непреодолимая чувственность: богатая обивка кресла, шифон, атлас, блеск изумрудов и бриллиантов, сама кожа изображенной женщины. Создавалось впечатление, что художник чересчур близко знал ее, что у них был роман.
– Она очень красива, -сказала Фил. Брэд пожал плечами и отвернулся:
– Да. Вот и вся семья.
– Как? Ни братьев, ни сестер, -поддразнила она.
– Их можно не брать в расчет, -резко заявил он, выходя под лучи солнца.
Было очень жарко и влажно. Фил пожаловалась, что боится растаять на солнцепеке. Они отправились купаться.
Бассейн шестидесяти футов длиной был полон синей морской воды и, казалось, переливался в бесконечность, за вершину гор. Фил нырнула, поплыла, затем, перевернувшись на спину, принялась созерцать облака, сгущающиеся в голубом небе.
– Грозовые тучи, -нахмурился Брэд.-Надеюсь, завтра будет хорошая погода. Я хотел показать тебе ранчо.
Он оказался прав. К шести часам над морем сверкала молния и остров утонул в струях дождя. Фил и Брэд, обнявшись, лежали на огромной кровати, которая была изготовлена для его матери более сорока лет назад из великолепного блестящего гавайского дерева коа. Прикосновение льняных простынь к прохладной коже казалось Фил очень чувственным, а губы Брэда, целующие ее, были еще чувственнее. Запах тропической зелени доносился из окна. Дождь настойчиво барабанил по крыше. Все казалось таким мирным. Но, когда они занимались любовью, Фил почувствовала то же напряжение, которое исходило от портрета, и удивилась, откуда оно.
На следующий день они встали с рассветом. На небе не было ни облачка. Брэд сам вел
маленькую «сессну», когда они летели на Большой Остров. Фил сидела рядом с ним, завороженная открывшимся видом. Тихий океан напоминал волнующееся покрывало, сотканное из изумрудных и аквамариновых полос. Над песчаным дном вода была бирюзовой.
Потом они летели над пиком вулкана в центре острова, над лесами, каньонами и над бескрайними равнинами, где Фил могла видеть паниоло, ковбоев, сопровождающих верхом огромные, медленно бредущие стада превосходных хирефордских коров. «Более шестидесяти тысяч голов», -гордо поведал Брэд. Они пролетели над поросшими травой лугами, над плоским берегом, окаймленным черной застывшей лавой. Тут и там виднелись ярко-зеленые банановые деревья и гордые кокосовые пальмы, изумрудные лужайки для гольфа и розовые курортные отели.
Фил подумала, что пейзаж никак не назовешь нежным: в пенящихся морских волнах, которые кидались на острые черные скалы и, крутясь, уходили обратно в неизведанные глубины, чувствовалась жестокость. Темные, поросшие лесом, ущелья и необитаемые вулканические черные скалЫ выглядели негостеприимно. Но это был дом Брэда, его наследство, его любовь.
Брэд посадил крошечный самолетик и, пока тот катился по короткой посадочной полосе, повернулся к Фил.
– Добро пожаловать на ранчо Канон, -гордо улыбнулся Брэд.
Как только они вышли, к самолету подъехал джип.
– С возвращением, мистер Кейн, -произнес сидевший там гавайец, -на голове которого красовался .большой белый «стетсон».
– Спасибо, Чарли.-Брэд пожал ему руку.-Доктор Форстер, это-Чарли Калапаани. Он управляет ранчо. Я хочу показать доктору Форстер ранчо, Чарли, -объяснил он, усаживаясь в джип.
От взлетно-посадочного поля они около десяти минут ехали по прямой, затем свернули на длинную аллею, вдоль которой росли огромные баньяновые деревья.
– Их посадил шестьдесят лет назад мой дед, – пояснил Брэд.
Они подъехали к простому деревянному дому, окрашенному в белый цвет и окруженному крытыми верандами. Внутри было темно. Крыша поддерживалась балками из полированного дерева коа. Это была олицетворенная история ранчо Канон, с мебелью, отполированной вручную, и дюжинами реликвий и фотографий ранчо и его первых работников.
– Арчер начинал на пятидесяти худших акрах земли. Там было полно оврагов, где мог потеряться скот. А через три года у него было уже три тысячи акров превосходной земли, -гордо рассказывал Брэд.-Каждый год он увеличивал свои владения. Так же поступал мой отец, и теперь ранчо занимает более трехсот тысяч акров, не считая земель в Техасе и Вайоминге.
Изучив предложенную ей карту. Фил сказала:
– Тебе теперь нечего покупать.
– О, я тоже добавил свою долю к наследию Кейнов, правда, в несколько иной манере. Но эти поля для гольфа и отели находятся на земле Канон, и я надеюсь, туризм внесет свой вклад в семейные сундуки Кейнов.
Фил усмехнулась, поддразнивая его:
– Значит, ты не только красавчик?
– Если бы ты думала так, ты была бы дурой, – неожиданно холодно сказал он.-Моя работа-это моя жизнь.
Выйдя наружу, он остановился и, прикрыв глаза рукой, посмотрел на огороженные загоны:
– Ты умеешь ездить верхом?-спросил он. При одной мысли об этом Фил расхохоталась:
– Брэд, я городская девчонка. На улицах Чикаго нет лошадей, если не считать тех, на которых ездят полицейские.
Он ухмыльнулся:
– Тогда возьмем джип.
Когда они тряслись на ухабах пыльных дорог, Брэд снова повеселел и сказал, что здесь более тысячи лошадей-полукровки, помеси и чистокровные арабы, – обитают в двух сотнях загонов; трубы нагнетают воду во множество резервуаров и хранилищ; часть склонов засеяна специальными травами и овощами, а выше, где выпадает больше дождей, растет роскошный дикий клевер.
Они смотрели, как перегоняют на свежие пастбища бесконечные стада скота, и Брэд рассказывал, как он периодически дает земле «отдохнуть» и восстановиться, поэтому на Канон лучшие мясные породы в стране.
Брэд познакомил ее с некоторыми ковбоями, которые работали на ранчо.
– Но хозяин здесь я, -твердо сказал он.-И я никому ни на минуту не даю забыть об этом.
Фил заметила, что точно так же мог сказать его дед.
– Конечно, он говорил так. И мой отец тоже. «Ты здесь хозяин, -говорил отец, -и ты должен напоминать об этом каждый день. Нужно, чтобы каждый, от последнего подсобного рабочего до управляющего, знал, что эта земля принадлежит тебе». Если кто-нибудь забудется, он лишится работы.
Они улетели вечером. Настроение Брэда менялось, по мере того как самолет летел все дальше через океан.
Солнце садилось, заливая все яростным оранжевым светом, когда показался Калани. Его вулканические скалы-близнецы четко вырисовывались на горизонте. Берег обрамляли высокие кокосовые пальмы.
