Текст книги "Опрометчивость"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
За длинным общим столом в трапезной Альдо усадил Индию напротив Фабрицио, Ренату между Фабрицио и своей матерью в конце стола, Маризу по левую руку, а Парис – по правую. Уловив удивленный взгляд Маризы, почему ее не посадили справа от хозяина, он повернулся к Парис.
– Я очень счастлив, что вы приехали к нам. – Он тепло улыбнулся. – Совсем неплохо время от времени удирать из города. Индия говорила, что вы работаете моделью у Мицоки. Не скучное ли это занятие для такого творческого человека, как вы?
Альдо абсолютно чутко уловил больное место в жизни Парис. Не затрагивая воспаленного пункта с ее занятиями дизайном и никаких иных моментов, связанных с творчеством, не прилагая никаких усилий, чтобы понравиться, он сразу же заслужил ее доверие. И Парис обнаружила, что может болтать с ним абсолютно непринужденно, в то время как Мариза в каменном молчании ела дыню, совершенно игнорируя Индию слева от себя.
Рената занялась разговором с графиней, когда Фабрицио уловил взгляд Индии.
– У тебя все в порядке? – спросил он тихо.
– Все в порядке, все… Послав меня сюда, ты сделал лучшее, что только мог. Это твоя идея, Фабрицио? – она понизила голос, – не Маризы?
– Немного от обоих, – признался он. – У меня не было выбора, Индия.
Индия не обращала внимания на то, что Мариза пытается прислушиваться к их разговору.
– Спасибо тебе, Фабрицио, за все.
– И тебе тоже.
Такой вот конец любовной связи, за обеденным столом, в присутствии еще пятерых человек – один из которых – предмет твоей любовной страсти. Но старая закончилась давным-давно, еще до того, как она поехала в это палаццо, эта любовь угасла тихо сама по себе.
– За что ты благодаришь Фабрицио, Индия? – расслышала она сквозь свои тихие мысли капризный голос Маризы.
– Я благодарила его за то, что он доверил мне эту потрясающую работу, за то, что предоставил мне свободу рук и дал возможность увидеть это чудо – палаццо ди Монтефьоре.
– Это мы должны благодарить тебя, – сказал Альдо. – Твоя работа, может быть, принесет удачу семье Монтефьоре.
– Тогда, я полагаю, Индия, – поспешила сказать Мариза, – ты уже выполнила большую часть того, из-за чего приехала сюда. Ты не в состоянии будешь оплачивать счета, когда Альдо откроет свой отель, а он будет слишком занят, чтобы уделять время гостям, особенно после того, как женится.
– Ты собираешься скоро жениться, Альдо? – невинным тоном спросил Фабрицио.
Альдо весь лучился от счастья.
– Да, – признался он. – Я надеюсь очень скоро обрести семью.
В комнате наступила тишина, глаза всех устремились на него.
– Хорошо, Альдо, – нарушил молчание Фабрицио, – скажи же нам, кто та счастливая леди, кто твоя избранница? – Он улыбнулся сидящей рядом Ренате. – Хотя я не думаю, что мы должны ее искать где-то далеко.
– Нет, не слишком далеко, – согласился Альдо.
Парис уловила триумфальный взгляд Маризы и быстро повернулась к Индии, которая делала вид, что поглощена едой. Что бы все это могло значить?
После обеда Индия вместе с Альдо и Фабрицио обошла палаццо; они осмотрели каждую комнату, обсудив в деталях все изменения, которые должны быть в них произведены. Они осмотрели только что выкопанные котлованы там, где будет плавательный бассейн, и обговорили план дворика-патио с баром, который предполагали соорудить рядом с бассейном. Все было в порядке.
– Конечно, на это потребуется время, – сказал Фабрицио, когда они вернулись в дом. – Потребуется, по крайней мере, шесть месяцев для полного завершения работ. Индии придется здесь еще задержаться на какое-то время.
Альдо улыбнулся девушке.
– Мне будет только приятно. Индия вежливо ответила на улыбку.
– Если мы закончили, – сказала она, – я должна пойти и разыскать Парис.
Она нашла сестру играющей на лужайке с детьми, она швыряла в разные стороны резиновый мячик и хохотала, глядя на их восторженные лица. Наконец-то Парис выглядела веселой, а то она так волновалась, получив ее последнее письмо.
– Смерть Стэна была последней соломинкой, – объясняла Парис, когда они босиком гуляли вдоль берега, – когда уже накопилась целая гора всего другого… Я имею в виду… Ну, есть вещи, о которых я не могу рассказать тебе, Индия, но, похоже, все, за что бы я ни бралась, как-то ускользало от меня. Все шло наперекосяк после смерти Дженни. – Парис обмакнула большой палец ноги в набежавшую мелкую волну. – Если бы не Диди, я вообще не знала бы, что делать. И Алиса. Я не думаю, Индия, что вообще могу когда-нибудь стать счастливой, если не добьюсь успеха. Это больше, чем просто творческий порыв – я нуждаюсь в другом, в возбуждении победы, в том, чтобы стать кем-то. Это то, что имела Дженни. Теперь я понимаю ее больше, чем когда-либо раньше. Я должна добиться этого, Индия, должна.
– Если тебе это так необходимо, ты добьешься. Верю, ничто не остановит тебя, Парис. То, что произошло – только временный шаг назад. Но в один прекрасный день удача улыбнется. Останься здесь на какое-то время, к тебе вернется спокойствие и энергия – и ты будешь готова к новой попытке.
Парис сплела свою руку с рукой сестры.
– А как насчет тебя? Мне понравился Альдо, он очень чуткий и не обращает никакого внимания на всю ту ерунду, что несет дура Мариза.
– Я полагаю, Альдо намерен жениться на Ренате. – Индия пожала плечами, изо всех сил стараясь держаться как ни в чем не бывало. – Ты не видела, что произошло за обедом.
– Если это и так, то не из-за ее денег. Он человек не того типа, Индия. Почему же тогда он продает семейные ценности, чтобы финансировать план создания отеля? Почему бы тогда ему не подождать и использовать ее деньги?
Это верно, он мог осуществить весь этот проект на деньги Ренаты. Тогда бы не было нужды распродавать все те вещи, которые были здесь дороги его матери.
– Я заметила, он сначала поздоровался с тобой, – сказала Парис, – он задержал твою руку, а с Маризой и Ренатой он говорил одинаково по-дружески, но не интимно.
– Возможно, он придерживает себя до того, как они поженятся.
– Индия! Ради Бога! Этот человек сказал, что собирается жениться, и Мариза явно подумала, что речь идет о Ренате. А я думаю, что о тебе. Альдо слишком мужчина, чтобы в этом мире им могли манипулировать всякие Маризы, мне он кажется личностью, которая имеет свое мнение и действует по своему разумению. Или ты собираешься сама раствориться на заднем фоне и добровольно вручить его Ренате? Что случилось с былым боевым духом Индии Хавен?
– Но что мне делать? Я имею в виду, не могу же я сама спросить его об этом?
– Скажи мне правду, ты влюблена в Альдо? Если он предложит тебе выйти за него замуж, ты согласишься?
Индия замолчала перед железной логикой сестры. Выйдет ли она за него замуж? Да, не задумываясь. Она знала это. Но разве она не вышла бы с самого начала за Фабрицио, если бы тот был свободен? Да, вышла бы, но из этого ничего не получилось, а жизнь продолжается. Ее связь с ним не имела ничего общего с ее нынешними чувствами к Альдо.
– Да, – сказала она наконец, – да, я выйду за него замуж. Но он мне этого не предлагал.
– Бьюсь об заклад, он этого не предложил и Ренате. Знаешь, Индия, что сказала бы Дженни? Есть только один способ выяснить это.
– Спросить его, – выдохнула Индия.
– Абсолютно верно. Дженни никогда не стала бы ходить вокруг да около. Либо да, либо нет, сказала бы она. Если он не собирается жениться на тебе – забудь его. А если да? Индия, тебе нечего терять.
Индия приподняла подол юбки, ступила в набежавшую волну и со смехом отскочила назад.
– Я люблю тебя, Парис, – крикнула она, – ты обрисовала все так ясно.
Парис решила, что Индия должна выглядеть за ужином очень изысканной, но у Индии с собой не было ничего подходящего.
– Ты понимаешь хоть, что здесь происходит? Вы – соперницы… – говорила Парис, сгоняя Алису с крышки своего чемодана, а затем роясь в нем. – Как тебе вот это? Индия оглядела бледно-серое кружевное платье.
– Оно слишком длинное для меня, кроме того, я ужасно выгляжу в сером.
– Ты не будешь выглядеть ужасно, когда я все сделаю как надо. – Парис разложила платье на постели, рассматривая швы. – Я сделала его для Наоми, поэтому оно чуть больше моих обычных вещей, очень традиционное платье, такие всегда хорошо продаются.
– Ты хочешь сказать, таким, как я, не прирожденным моделям?
Парис засмеялась.
– Точно. Если я отпущу здесь и сделаю ворот ниже, и уберу шесть дюймов на подоле, а может, и больше, чтобы только касалось колена, тогда будут соблюдены пропорции… подай мне ножницы.
Уверенные пальцы Парис погрузились в кружева.
– Но ты не успеешь закончить его вовремя! – запротестовала Индия.
Парис доверительно ухмыльнулась.
– Да тут нечего делать, – сказала она, – все будет готово через час. Пойди, прими душ и не трать время на макияж, я сама сделаю его тебе.
В деле Парис была такая же, как и в словах. За сорок пять минут она расширила лиф кусочками кружев, которые отрезала от подола, аккуратно укоротила юбку со всех сторон и быстро подшила снизу подкладку из шелковой тафты.
Потом она усадила Индию за туалетный столик, достала шкатулку с косметикой и принялась за работу. За десять минут она превратила Индию из просто хорошенькой девушки в экзотическую красавицу. А когда Парис натянула платье ей через голову, застегнула и затянула бантом сзади пояс из серой тафты, Индия осознала, какая умница ее сестра. Платье облегало ее, как собственная кожа, хорошо обрисовав узкую талию и высокие груди, вырез на шее был низким, а рукава – узкие кружевные рюши. Получилось прекрасное платье для официального ужина. И для того, чтобы задать вопрос мужчине, намерен ли он жениться на вас!
Индия неожиданно спохватилась, что уже пора.
– У тебя осталось всего двадцать минут на себя, Парис!
– Я буду готова за пятнадцать, – откликнулась Парис, направляясь в душ.
Когда они спустились в большой салон, графиня и Альдо уже ждали гостей. Парис обратила внимание, каким сделалось лицо Альдо, когда он увидел Индию, и подумала, что, по крайней мере, одно платье из ее коллекции окупило себя.
Мариза, вошедшая в комнату следом за ними, замерла в изумлении. В белом строгом атласном жакете и черной юбке Парис выглядела прямо-таки роскошно – и Мариза почувствовала, что перестаралась, облачившись в голубое кисейное платье от Валентино с пышной юбкой, а она-то думала, как очаровательно женственно будет выглядеть в нем, когда его покупала. Черт! И только погляди на эту Индию! Вот штучка, подумала Мариза. Она не привыкла, чтобы ее кто-то переигрывал.
Сын Рикарди, владельца бара в деревне, которого подготовили к роли старшего официанта, обнес всех бокалами шампанского. Мариза внимательно наблюдала, как Фабрицио разговаривает с Парис и Индией. Нет, она ошибалась, ничего подозрительного. Его улыбка была просто любезной, а их – невинной. Ей стало легче, чем она предполагала.
Появились дети в ночных пижамках вместе с няней, и их побаловали, дав пригубить шампанского и угостив шоколадом, прежде чем Фабрицио и Альдо отвели их в постели.
За ужином шел легкий и непринужденный разговор, без таких странных пауз, как за обедом. Даже Мариза вела себя пристойно, а Альдо, сидящий между Индией и Ренатой, уделял им обеим равное внимание.
Затем они пили кофе. Вечер был теплым и тихим, все широкие окна были распахнуты настежь, чтобы в комнате ощущалось присутствие моря. Они любовались видом на лужайки и восхищались полной луной, повисшей над спокойной водой. Просунув руку под локоть Альдо, Рената ждала, что он ей что-то скажет. Если он действительно хотел жениться на ней, это был самый подходящий вечер, чтобы сделать предложение.
– Где ты намереваешься провести лето? – вместо этого вдруг спросил он ее, – в Сардинии, или на юге Франции?
– Я еще не знаю, – удивленно ответила Рената. Она ожидала, что он скажет нечто совсем иное. – Де Боан пригласили меня на свою виллу на Антибах, но я еще не решила.
– Тебе следует согласиться, Рената, ты получишь большое удовольствие.
– Да, возможно, я так и сделаю. – Рената поникла духом. – А ты, Альдо?
– Я? Боюсь, что я долго не смогу устроить себе каникулы, во всяком случае, пока не поставлю тут все на ноги. Зато, надеюсь, я сумею хорошо устроить каникулы другим! Смотри, Парис и Индия пошли на берег, хочешь, мы присоединимся к ним?
– Нет, – внезапно отрезала Рената. – Я чувствую себя немного усталой. Думаю, я лучше пойду спать.
– Тогда спокойной ночи, Рената. – Альдо легко поцеловал ее и проследил, как на террасе она присоединилась к Маризе и его матери.
Он нашел Парис и Индию по их следам, которые вели по песку.
– Я пришел, чтобы вместе с вами полюбоваться луной, – сказал он, – а Рената отправилась спать, она чувствует себя очень усталой.
Тут и Парис воскликнула:
– Боюсь, у меня тоже был очень утомительный день. Если вы не возражаете, я, пожалуй, вернусь обратно.
Альдо протянул Индии руку и помог ей спуститься по каменным ступенькам.
– Вижу, мы с тобой здесь единственные романтики, которые могут без устали любоваться лунной дорожкой, – сказал он.
– Возможно…
Он обнял Индию за плечи, когда они шли по твердому песку вдоль прибоя.
– Индия, я не видел тебя одну целый день. Я соскучился…
– Правда?
– А ты скучала по мне?
Индия не ответила, и он с удивлением взглянул на нее.
– Да или нет?
Индия набралась духу и сказала:
– Альдо, ты собираешься жениться на Ренате?
– А почему ты задаешь мне такой вопрос? – Альдо с недоумением смотрел на нее.
– Мне хочется, чтобы ты сказал правду. Так что?
В лунном свете глаза Альдо были совсем темными. Невозможно было прочитать по ним, о чем он думает.
– Разве Рената говорила, что мы с ней собираемся пожениться?
– Нет, но…
– Значит, Мариза! Индия, почему я нахожусь сейчас здесь с тобой? Зачем бы я проводил с тобой все эти последние недели, если бы был влюблен в Ренату?
– Мариза ничего не говорила именно о любви. Я полагаю, Рената обладает достаточным состоянием, которое тебе необходимо для устройства имения.
– Господи Иисусе! Индия! – уже разозлившись, воскликнул Альдо, – неужто ты полагаешь, будто я принадлежу к такого сорта мужчинам! Неужто ты в самом деле думаешь, что я могу жениться на Ренате, вообще жениться на какой-нибудь женщине из-за денег? Почему ты слушаешь эту глупую бабу, Маризу? – Он зло встряхнул Индию. – Ты поверила ей!
Его гнев был неподделен, и Индия взглянула на него с опаской.
– Я не знаю, что и думать… возможно, ты просто флиртовал… Может быть, ты хотел иметь со мной просто легкую «связь»…
Альдо был ошарашен.
– Как ты могла так подумать? Позволь мне сказать тебе кое-что, Индия. Ни один Монтефьоре никогда не женился из-за денег. Мы семья любовников, не финансистов.
Индия с трепетом слушала гневную речь Альдо. А он продолжал:
– Я никогда не думал, Индия, что ты окажешься настолько глупой, что поверишь такой женщине, как Мариза Пароли.
– Да не хотела я верить этому. На самом деле я мечтала, я верила, что ты влюблен в меня.
Альдо снова сгреб ее за плечи.
– Конечно, я влюблен в тебя. Я влюбился в тебя с того самого момента, когда ты пролила шампанское на мой пиджак, но ты все время держала меня на расстоянии. Подойти сюда. – Он привлек ее к себе и крепко обнял. – Ты сумасшедшая девчонка, – пробормотал он между поцелуями, – конечно же, я влюблен в тебя.
Индия чувствовала, как вся ее решимость пала под его поцелуями. Она погрузила пальцы в его вьющиеся волосы и прижала к себе его лицо.
– О, Альдо, я тоже люблю тебя, но я не могу быть твоей любовницей.
– Любовницей? Господи, Индия! Я не прошу тебя стать моей любовницей, я прошу тебя выйти за меня замуж!
Они жадно взирали друг на друга, освещенные яркой луной.
– Выйти за тебя замуж? – изумленно спросила Индия. – Но зачем?
– Зачем? По тысяче причин. Какую из них ты хотела бы услышать? Что я не могу без тебя управлять этим отелем? Ведь ты деловая американка!
Индия откинула голову и рассмеялась.
– Очень трогательная причина. Не уверена, что Дженни одобрила бы ее, но звучит разумно.
– Тогда, я уверен, она бы одобрила все остальные причины. Я не могу жить без тебя, Индия Хавен. Ты внесла радость в мою жизнь. Я хочу любить тебя всегда, иметь детей от тебя, стариться с тобой. Пожалуйста, скажи, что ты согласна выйти за меня замуж.
Это так романтично, словно в одном из фильмов Дженни Хавен, подумала Индия; осветитель бы выбрал угол, чтобы луна была справа, звукооператор уловил бы мягкий, ритмичный шум волн на заднем плане, когда они плещут о берег; а она прекрасно знает свой текст.
– Да, о, да, Альдо, – сказала она, – я тоже хочу стать твоей женой…
Когда его губы встретились с ее губами, она поняла, что Дженни одобрила бы такую концовку… Постепенно удаляясь от любовников, камера переходит на залитое лунным светом море и плещущие волны… Только их сцена получилась лучше, чем в самом знаменитом фильме Голливуда.
ГЛАВА 19
Нью-Йорк в июне – не самое привлекательное местечко, но, подумала Олимпи, эту жертву все же стоит принести. Она покинула кондиционированный уют своего лимузина и прошла в фойе с контролируемым климатом отеля «Хэлмсли-Палас» на Мэдисон-авеню, оценивающе оглядываясь вокруг. Что ж, во всяком случае, отель принадлежал к числу хороших: это вы всегда можете определить по цветам или типу людей, с которыми сталкиваешься в фойе. Она быстро огляделась и поднялась в свои апартаменты на десятом этаже. Здесь уже стояли фрукты и цветы – знак уважения от администрации. Подняв трубку, она позвонила в бюро обслуживания и распорядилась принести большую, очень сильно охлажденную бутылку минеральной воды «Перье» и сэндвич. Олимпи никогда ничего не пила и не ела в самолетах, даже в «конкордах», от этого происходит обезвоживание организма и пучит в животе. Поэтому она предпочитала голодать в дороге. Сбросив туфли, она устроилась на кровати, набрала номер оператора и велела соединить ее с городской линией. Раскрыв записную книжку на «М», она набрала номер Фитца МакБейна. Это был номер его частного аппарата, ответить мог только он сам. Трубку так никто и не поднял.
О, дьявол, может быть, его нет в городе? Определенно, это не так. Он упоминал ей, что должен из-за дел быть в Нью-Йорке большую часть июня и планирует попасть в Европу позднее, в конце лета. Олимпи надеялась, что играет правильно – ошибка может стоить ей слишком дорого. Она примет душ и сделает еще одну попытку.
Тридцать минут спустя, освеженная душем, подкрепившись сэндвичем, она снова позвонила по его номеру. Фитц ответил немедленно. Если он и был поражен, услышав ее голос, то никак не проявил этого, и когда через пять минут Олимпи опустила трубку, у них уже была договоренность поужинать вместе у «Ле Кирку» в восемь тридцать сегодня вечером.
Фитц сидел напротив Олимпи за удаленным угловым столиком, в то время как официанты вокруг них выделывали свои балетные номера, представляя на его одобрение бутылки с вином, поднося спичку к его сигарете и размахивая меню. Олимпи предоставила ему сделать выбор.
– Я правильно сделал, что заказал столик здесь? – сказал он, – я полагал, что это место тебе понравится.
– Тут восхитительно, Фитц. Все очень мило, и обслуживание, и… тут очень интимно.
Фитц отхлебнул из своего стакана виски со льдом. Он не любил пить виски до вина, но Олимпи попросила «кампари», так что ему нужно было что-то взять и себе.
– Никогда не думал об этом заведении как об интимном, Олимпи.
– Конечно, здесь очень интимно. Взгляни на них. Олимпи указала кончиком сигареты на посетителей за другими столиками, раскланивающихся со знакомыми или с теми, кого хотели бы узнать получше.
– Они создают интимную обстановку для таких, как мы, кто пришел сюда поужинать вдвоем. Они нас даже вряд ли замечают.
Фитц засмеялся ее перевернутой логике.
– Полагаю, ты права, хотя, как мне кажется, ты сама принадлежишь к людям такого же типа.
Олимпи выдала ему одну из своих самых серьезных улыбок.
– Только когда меня к этому вынуждают обстоятельства, Фитц, не иначе. Для меня нет ничего более приятного, чем ужинать наедине с каким-нибудь милым человеком, с кем-нибудь, кто мне нравится. За исключением, может быть…
Она рассмеялась, весело размахивая сигаретой, которую, казалось, она больше использовала именно для этого.
– Ах, мой дорогой Фитц, не знаю, приходилось ли тебе когда-нибудь иметь дело с такой француженкой, которую можно было бы понять однозначно?
– Раньше, чем принесут закуску, определенно нет, – ответил Фитц, когда появился официант со спаржей для нее и копченой лососиной для него. Он впервые чувствовал себя хорошо за многие недели, и это напомнило ему о том времени, когда он был с Олимпи на вечеринке у Бендора на Бермудах. Он тогда тоже наслаждался ее обществом, у нее была счастливая способность делать так, чтобы мужчина чувствовал себя с ней легко, ее флирт был прямолинеен, без тех игр, в которые играла Раймунда. Но она не Венеция, подумал он с неожиданной болью. И хорошо, что так! Положив ломтик лососины на кусочек черного хлеба, он предложил его Олимпи. Вместо того, чтобы взять его пальцами, она наклонилась вперед и взяла его ртом, нежно коснувшись своим розовым язычком его пальцев.
– Очень вкусно, – сказала она. – Должна признаться, Фитц МакБейн, я обожаю хорошую еду. Это одна из моих слабостей.
Фитц не стал спрашивать, каковы остальные. Вместо этого он осведомился:
– Как Бени?
Олимпи доела последний стебелек спаржи, прежде чем ответить. Потом аккуратно вытерла свой ярко накрашенный рот салфеткой.
– С ним все хорошо. Он сейчас в Австралии, это не то место, которое мне нравится. Все эти овцеводы, дорогой, непрерывно пьют свое пиво. Бедняжка Бени! Боюсь, дорогой, что он пристрастится к пиву, ты понимаешь… – Она с неприязнью передернула плечами. – Надеюсь, Фитц, ты не пьешь пива?
Фитц улыбнулся.
– Будет учтено. Не забывай, что я вырос в самых захолустных местах Техаса. Так что ты говоришь с диким, необузданным и грубым выходцем оттуда.
– В самом деле?
И как это она умеет так много сказать одними глазами? Фитц был очарован. Если Олимпи намеревалась пленить его своим флиртом, то она добилась успеха.
– Что привело тебя в Нью-Йорк? – спросил он, когда официант сменил блюда.
– О! Покупки: И… любопытство.
– Что же такого может купить француженка в Нью-Йорке, чего она не сумела бы найти в Париже?
– Ну, тогда, возможно, лишь любопытство. Фитц, улыбнувшись, наклонился с ней.
– И к чему именно любопытство?
– Среди прочего, как выглядит квартира такого необузданного и грубого техасца.
Обнаженная Олимпи была так же прекрасна, как и в одежде – большая редкость среди женщин из мира моды, насколько это знал Фитц.
Ее тело мог бы выпустить только Роллс-Ройс, и она изумляла его своей наготой и своими грешными, смеющимися глазами. Из-за этих-то глаз она ему особенно и нравилась; они выдавали ее греховность, но разве это плохо? И почему бы им не грешить вместе? И они грешили, ох, как они грешили! Олимпи соблазняла его так прекрасно и захватывающе, как только могла это делать женщина, дразнила его, а потом отступала, оставляя доведенного до каления, пока он больше не мог терпеть. И вот он сграбастал ее, вошел в это хорошо настроенное тело, в то время как она, отдаваясь, шептала ему слова страсти. А потом она лежала, опираясь на подушки, лениво курила сигарету и улыбалась ему своей озорной, немного кошачьей улыбкой. Она выглядела элегантной, хорошо владеющей собой и готовой ко всему, что он может предложить. Фитц не мог понять, как это все ей удается, но не могло быть ни малейшего сомнения, что она была женщиной его типа.
– Как тебе нравится Средиземноморье в это время года? – спросил он.
Теплые, сине-черные ночи доводили Венецию до бешенства. Они были даже хуже, чем жаркие солнечные дни с мягким бризом, который дразнил ее обнаженное тело, когда она загорала, лежа на задней палубе «Фиесты». Одна. Она должна вернуться в Англию, она знала, что должна. Вернувшись домой, она не будет ощущать себя так… так физически! Со вздохом Венеция села в постели. Это было не очень хорошо для нее, быть здесь все время одной – рядом не было даже Кэт, не с кем было поговорить, а ее письма, хоть и очень длинные, все же не то, что разговор по душам. И она должна была сказать Моргану, что определенно не выйдет за него замуж, хотя она честно старалась. Он просто отказался принять ее отказ. Он приходил повидать ее каждую неделю или около того, когда только мог. А однажды он даже пришел с Фитцем.
Они прибыли нежданно, но она поняла, что Фитц на борту, по тому, как реагировала команда – когда Фитц появлялся, все вокруг начинало бурлить и кипеть. Морган сунул голову в ее камбуз, чтобы поздороваться и попросить ее поужинать с ними, но она ответила, что как шеф-повар она рада работать лишь за свое жалованье. Она не могла встретиться с Фитцем лицом к лицу в присутствии Моргана. Она должна была держаться подальше от салона.
Позднее, после ужина, она видела, как отец и сын вместе расхаживали по палубе, обсуждая встречу, которая предстояла им при поездке в Каракас. Она знала, что они должны отбыть рано утром, и она встанет с рассветом в надежде, что Фитц может зайти повидаться с ней, что он еще чувствует то же, что чувствует она.
Она держала кружку с кофе в руке, стоя на палубе и наблюдая за восходом солнца, когда появился Фитц. Он уже был одет в безукоризненный бежевый костюм. Его густые темные волосы, еще влажные после душа, были хорошо причесаны. Узел галстука был чуть приспущен, а верхняя пуговка голубой рубашки расстегнута. Она ощущала свежий цитрусовый аромат его лосьона после бритья. Он не улыбнулся, просто взглянул на нее, вначале пристально, а потом отвернулся и стал смотреть на берег. «Чудесное утро, Венеция», – сказал он равнодушно. Она судорожно сжала кружку с кофе, не в силах вымолвить ни слова. Потом он снова обернулся к ней и спросил: «Ну, как ты, Венни?» Этот его взгляд всегда озадачивал ее, даже сейчас. Она могла думать о нем бесконечно. Он глядел на нее так, словно выставил неодолимое препятствие их общим воспоминаниям, так смотрят на нового, совсем незнакомого человека. И она выпалила, обнаружив перед ним все свои чувства: «Я скучала по тебе, Фитц». Выражение его лица мгновенно изменилось, на нем снова появилась маска, вежливая, улыбающаяся, формальная маска. «Тебе здесь слишком одиноко, – сказал он, – но я намерен занять тебя последующие несколько недель. Я пригласил несколько друзей остановиться на «Фиесте». Их будет около дюжины. Ты не будешь скучать в окружении молодежи. Морган пробудет здесь тоже некоторое время. Полагаю, вам обоим станет немного веселее». Он взглянул на свои часы. «Уже пять тридцать, – сказал он, нахмурившись, – нам пора. Я уверен, что Морган выйдет, чтобы попрощаться с тобой». Она беспомощно смотрела на него, все еще держа в руке кофе. «Ах, да, Венеция, еще одна вещь… чуть не забыл… – Ее сердце замерло, он собирается сказать ей, что не забыл ту ночь, не забыл ее после всего… – Я не забыл свое обещание заглянуть в финансовые дела Дженни. Я дам тебе знать сразу, как только получу какую-либо определенную информацию».
Она поблагодарила его, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, а затем на палубе появился Морган. Он тепло поздоровался с ней, и момент был упущен.
Лишь один раз за два месяца она видела Фитца, но все еще как в западне чувствовала себя на «Фиесте», словно муха на кончике липкой ленты, привязанная к нему.
Ей стало немного легче, когда это прекрасное судно наполнилось гостями. Она была занята даже больше, чем это могла себе представить. Ее радовало, что друзья Фитца были молоды и веселы, с тем американским открытым дружелюбием, какое позволяло ей чувствовать себя одной из них. Но теперь наступил момент истины. Вчера капитан сообщил ей, что «Фиеста» должна отправиться в Средиземное море на все лето. Он будет счастлив, если она останется на «Фиесте» еще на один квартал, но, конечно, вполне понимает, если она предпочтет что-то другое. Ей будет заказан полет или в Лондон, или в Ниццу, в зависимости от ее решения.
Венни сидела на кровати, обхватив руками колени, и глядела в мягкую темноту. Конечно, она должна уехать, он достаточно ясно дал ей понять, когда прощался, что забыл о той ночи, и она тоже должна забыть. Но может ли она забыть?
Она слезла с кровати, надела халат и вышла на палубу. В этот ночной час воздух стал немного прохладнее. Венни поколебалась момент, а затем скользнула вдоль палубы вниз в каюткомпанию. Все, кроме ночной вахты на мостике, спали, и она, никем не замеченная, пробралась к хозяйской каюте. Закрыв за собой дверь, она прошла в ванную, сняла флакон с лосьоном после бритья, которым пользовался Фитц, и растерла несколько капель на своем горле, между грудей. Затем немного больше на животе и бедрах. Вернувшись в каюту, она сбросила на пол халат и скользнула между простыней на кровать Фитца. Прижав к себе его подушку, вдыхая запах его одеколона, воображая, что он сейчас рядом с ней. Она так делала уже не в первый раз; это давало ей возможность ощутить себя рядом с ним…
Яркий солнечный свет на следующее утро заставил Венецию вернуться к реальности, напомнил, что она должна принять решение, и она знала, каким оно будет. Она не могла нести этот груз жизни в заточении и дальше. Фитц явно не хотел больше ничего иметь с ней. Она должна уехать домой. Но сначала ей надо внести ясность в отношения с Морганом. Сказать ему правду, чтобы порвать между ними всякие связи. Так было честнее, и уж дело Моргана смириться с этим. Они оба должны быть свободны. Но она не могла ждать, когда увидит его, она ему напишет.
Письмо от Индии дало отсрочку или оправдание отсрочки. Она узнала, что Индия выходит замуж за чудесного итальянского графа по имени Альдо и что она счастлива и собирается жить в палаццо на Средиземном море. Это известие впервые принесло Венни ощущение неподдельной радости, которой она давным-давно не испытывала. Наконец-то хоть одна из дочерей Дженни обрела себя, думала она, перечитывая корявые американские каракули Индии. Она и Парис станут подружками невесты. Церемония бракосочетания состоится в деревенской церкви в Марина ди Монтефьоре.
И стало соблазнительно легко сказать себе, что, поскольку Марина ди Монтефьоре находится на Средиземном море и ей в любом случае предстоит отправиться туда, она с таким же успехом может остаться на лето на «Фиесте». В конце концов, почему бы не попытаться использовать еще один шанс…
