Текст книги "Выбери меня"

Автор книги: Элис Маккинли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

Это было ужасно. Как бы банально ни звучала эта фраза, но ничего другого в голову не приходило. Венчание тянулось, как жевательная резинка, причем все вокруг глядели на молодоженов со слезами умиления на глазах, а Марта, которая не чувствовала ничего, кроме тоски смертной, самой себе казалась белой вороной. Слава богу, гости смотрели только на венчавшихся, и лгать, оправдывая собственное равнодушие, не пришлось. Потом были поздравления, потом поехали домой, потом ели, гуляли, болтали и занимались всем тем, чего вынести в компании незнакомых людей практически невозможно. Юджин несколько раз подходил к сестре, подбадривал, уговаривал задержаться, но после обеда Марта честно призналась, что больше оставаться здесь не в силах. Разумеется, молодые не приняли этого на свой счет и отпустили измученную гостью без обид и нареканий.

– Я никогда не забуду твоей жертвы ради нашего брака. Если уж ты все-таки была на большей части нашей свадьбы, то семейная жизнь пойдет прекрасно, – улыбаясь сказал напоследок Юджин.

– Костюм отлично сидит, – заметила Карен, закрывая за Мартой дверцу такси. – Смотри, не закинь его в один из тех ящиков, которые открываются раз в сто лет. Появляйся в нем на людях, желательно противоположного пола.

Марта кивнула в ответ. В следующий момент такси тронулось, чета Коуптенов осталась позади. Наконец-то свобода! Наконец-то можно влезть в привычные джинсы, закинуть рюкзак за плечи и отправиться подальше от города, от шумной неугомонной толпы. Ванкувер никогда не спит, никогда не устает. Его улицы, вечно шевелящиеся, словно живые, его небоскребы, поблескивающие панелями стекол… Юджин обожал все это, Марта терпела как данность. С самого университета у нее была мысль перебраться куда-нибудь в далекий уголок страны и жить там в свое удовольствие, работая ветеринаром в какой-нибудь деревушке, благо их полным-полно. Искать долго не пришлось бы. Но Марта не знала деревенской жизни и прекрасно понимала это. Она выросла в городе, выезжая на природу только для отдыха. Она хорошо помнила трудности, с которыми столкнулась Кейн, когда перебралась в деревню. Здесь даже к людям пришлось привыкать, как к иностранцам, совершенно другие ориентиры и установки, необычный стиль жизни. Например, выяснилось, что сельские жители встают и ложатся очень рано, что все друг друга знают, что шагу нельзя ступить без чужого глаза. Марта хорошо знала собственный характер: можно терпеть толпы народа на улице, когда этот народ безлик и не суется в твои дела – так бывает в городе. Иначе в деревне. Там меньше людей, тише, спокойнее. Но при этом все в курсе любого твоего начинания, затеи, все двадцать пять раз на дню поинтересуются, что вышло или не вышло, обязательно предложат помощь, которая не нужна, в общем сделают все возможное и невозможное, чтобы человек не чувствовал себя одиноким. И никому в голову не придет, что, собственно, одиночества этот самый человек и добивается. Нет, Марта отдавала себе отчет в том, что не сможет жить у всех на виду. Вот если бы жить совершенно одной, среди равнин или даже в лесу, разводить собак или коров, опять же лошадей. Но ведь на полное одиночество тоже нужно решиться. При всей нелюдимости Марта понимала, что и так тоже не сможет – хоть раз в неделю, но нужно слышать человеческую речь, нужно кого-то видеть, да и небезопасно. Даже тут, в центре Ванкувера, по ночам вваливаются всякие, а там… Если и дозвонишься до полиции, то пока приедут, можно и без головы остаться. Нет, все это слишком сложно. То ли дело съездить к Кейн на выходные, пообщаться с ней и ее мужем, покататься на лошадях, ну и тому подобное. И никому ничем не обязан. Конечно, уже к третьему воскресенью жители Нью-Хагерта знали Марту в лицо и по имени, но ведь они были просто знакомыми, никто не просил об одолжениях, никто не навязывался со своими идеями, никто даже не звал в гости. Другими словами, соблюдались только внешние приличия. Марту не воспринимали как члена общины – чужой человек, гость. Очень выгодная позиция.

Но на этот раз что-то пошло не так и с отдыхом. Марту встретили как всегда, с распростертыми объятиями. Кейн, живущая в деревне почти безвыездно, всегда была рада видеть старую подругу, а ее муж Гарри, очень добродушный и гостеприимный, типичный селянин, никогда никому не отказывал и всех принимал как родных. Костер, прогулка – все по уже отработанной программе, которая всех устраивала и давно уже была утверждена в качестве оптимальной. Но Марта не чувствовала привычной полноты, гармонии, ей словно чего-то не хватало. Чего? Она спросила себя об этом раз пять за вечер и ответа не нашла.

Зажженные фонари проносились за окном, фары встречных машин ослепляли. Выходные закончились. Завтра вторник, утром хозяева приведут своих питомцев на прививки. Собачий день. Будет много лая и визга. Марта любила собак, но завтра с удовольствием осталась бы дома. Может, медсестра справится сама, ведь ничего сложного, а она очень толковая. Врач не обязан присутствовать на прививках. И тут же почувствовала укол совести – на самом деле нет никакой причины, просто лень.

– Просто лень, – произнесла вслух Марта.

– Простите, что? – переспросил водитель. – Вы что-то сказали, я прослушал.

– Нет-нет, – спохватилась Марта. – Это мысли вслух, не обращайте внимания.

– Не обращаю, – улыбнулся в зеркале водитель.

Наконец машина остановилась у подъезда пятиэтажного дома. Марта закинула на плечо рюкзак и, рассчитавшись с водителем, вышла из такси. Выходные явно не пошли впрок. Она чувствовала себя разбитой, словно и не отдыхала. Было ощущение незавершенности какого-то важного дела здесь, в городе. Невозможно отдыхать, если знаешь, что где-то за тобой должок, что кому-то обязан. Марта одного не могла взять в толк, ведь ничего ровным счетом не изменилось с прошлой недели. Только эта история в ночь с субботы на воскресенье, но она как-то сама собой сошла на нет. Свадьба в состоянии переплюнуть любого грабителя по количеству негативных впечатлений.

Марта достала из кармана ключи и хотела уже открыть подъезд, но дверь тихонько скрипнула и отворилась. Незаперто? Что за жильцы?! Зачем тогда замок, если им все равно не пользуются. Марта устало толкнула дверь, белесые лампы ударили в глаза ярким светом. Скорее в душ – и спать. А то завтра ни псы, ни их хозяева не переживут прививок.

Квартира встретила хозяйку темнотой и тишиной, как всегда. Но стоило зажечь свет, и стало ясно, что…

– Я не причиню вам вреда. – Знакомый голос, но более хриплый, сдавленный, чем в прошлый раз, донесся из глубины гостиной, оттуда, где находился диван.

– Где-то я это уже слышала. – Марта не испугалась, даже не вздрогнула. Незнакомый мужчина, вероятно опять с пистолетом, сидит в ее гостиной, в полной темноте. Что же здесь удивительного? Подумаешь.

Именно это смутное предчувствие и не давало покоя в деревне. Она же знала, что парень вернется. Куда ему идти с такой раной? Или в полицию, или уж сразу прямиком на кладбище. Марта только сейчас осознала, что все это время беспокоилась за своего ночного гостя, а в глубине души даже надеялась на встречу с ним. Как-то глупо получается. Ждать человека, который в прошлый раз грозился убить. Но теперь сомнений у Марты не осталось: это незнакомец тянул ее назад в Ванкувер. И вчера и сегодня. Она же знала. Это его боль не дала ей отдохнуть, это его кровь на бледной коже напоминала о себе, лишая покоя.

Марта прошла в комнату и нажала на выключатель. Свет подтвердил ее догадку: брюнет сидел на диване, одной рукой прижимая к левому боку окровавленное полотенце, а другой – держа пистолет. Оружие дрожало, выдавая слабость хозяина.

– Не звоните в полицию.

Марта вздохнула и, прислонившись к стене, скрестила руки на груди.

– Уберите пистолет. – Она была уверена, что он не выстрелит. И никогда не стрелял в человека. Просто знала это так же точно, как и то, что трава зеленая, а небо голубое. Мужчина с такими глазами не мог быть убийцей. Вором – да. Но не убийцей.

– Извините, – учтиво заметил незнакомец, – но это последнее, на что я могу положиться.

– Я бы на вашем месте опустила пистолет и «положилась» на диван, потому что так легче будет остановить кровь. – Она демонстративно принялась разглядывать ногти, словно происходящее ее абсолютно не интересовало.

– Моя кровь будет мне не нужна, если вы позвоните в полицию. Поэтому я прошу не делать глупостей.

– По-моему, из нас двоих глупостей наделали пока только вы, – возразила Марта, которую диалог уже стал занимать. – Я могла бы попытаться ликвидировать часть их последствий, но вы меня не подпускаете. Уберите оружие.

Пистолет медленно стал опускаться, но тут же снова был поднят и нацелен на Марту.

– Я должен иметь хоть какую-нибудь гарантию.

Вот здесь по сценарию уже можно начинать смеяться: преступник пришел за помощью к незнакомому человеку, который по всем правилам еще в прошлый раз должен был его заложить, пришел, рассчитывая на милосердие, и ему еще нужны гарантии! Выглядит не дураком. Или он и вправду думает, что вид пистолета в дрожащей от слабости руке может кого-то напугать? Не нужно быть врачом, чтобы понять, в каком состоянии находится «гость». Если не принять меры, то ему осталось недолго. И еще выделывается.

– Вы говорили, что… вы врач. Мне нужна… ваша помощь, сделайте… что-нибудь или я выстрелю. – Лицо незнакомца исказилось от боли, видимо каждое слово давалось ему с трудом.

Подумать только! Еще хватает наглости требовать.

– Стреляйте, – спокойно ответила Марта, продолжая проявлять исключительный интерес к своим ногтям. – Я даже убегать не стану. У вас ведь сейчас голова кружится, как после карусели. При всем желании не смогу поймать вашу пулю, которая, вероятно, полетит куда угодно, только не в мою сторону. К тому же, если собираетесь стрелять, учтите, что мертвое тело обычно бывает не в состоянии оказывать какую бы то ни было помощь. Ну что?

Темные глаза смотрели немного удивленно. И в то же время было видно, что незнакомец прикладывает массу усилий, чтобы удерживать взгляд на одной точке. Марта видела нечто подобное у животных с тяжелыми ранами. Значит, следующий пункт программы – потеря сознания.

– Если вы думаете, что я не попаду, то глубоко ошибаетесь, – после некоторой паузы изрек он, снова морщась от боли. – Я могу стрелять даже с закрытыми глазами.

Он отвел пистолет в сторону и выстрелил. Раздался приглушенный хлопок: пуля пробила картину, висевшую чуть левее лестницы, ближе к кухне, причем угодила прямо в глаз изображенному на ней всаднику. А ведь парень только мельком взглянул в ту сторону. Сейчас, в его состоянии, он едва ли способен разглядеть саму картину, не говоря уже об ее изображении. Следовательно, стрелял, рассчитывая только на зрительную и двигательную память. Определенно профессионал. Был здесь всего один раз, а ориентируется как у себя дома. Хотя, кто знает, сколько он уже лежит здесь, мог приглядеться, примериться. Но такие люди… Короче, незнакомец не производит впечатление человека изворотливого. Такой не будет устраивать шоу. Выстрелил, безусловно, без всякой подготовки. И то, что он попал, тоже не случайность. Вероятно, этого молодца кто-нибудь вышколил. Будет умирать, а не промахнется. Но Марта не собиралась сдаваться.

– Хорошо, верю. Но вторая часть моей речи остается в силе: убьете меня и помочь я вам не смогу. Либо вы доверяете и тогда я иду за лекарствами и бинтами, либо нет и в этом случае до свидания, потому что я хочу спать и отправляюсь наверх. Дивана мне не жалко. Можете оставаться здесь сколько душе угодно. Выбирайте.

Незнакомец съежился.

– Вы никуда не пойдете. Мне нужно только, чтобы вы перевязали…

– Я уже сказала, что хочу спать. – Меткость незнакомца не внушила Марте страха. Он не выстрелит. Темные, почти черные глаза глядели пристально, в них не было ни искры ненависти, только безысходность. – Неужели вы действительно думаете, что от человека можно чего-то добиться запугиванием? А просто попросить, не размахивая пистолетом, нельзя? Нет?

Незнакомец не опустил оружия.

– В таком случае я иду спать. – Марта развернулась и, погасив свет, не спеша стала подниматься в свою комнату. Олух. Пускай себе лежит, глядишь, часа через два отключится, тогда можно будет спокойно перевязать. Хотя… какое ей дело? Сам влип, сам пускай и выкручивается.

– Подождите. – Это было сказано гораздо мягче, чем все предыдущие реплики, с меньшей долей требовательности.

– Да? – обернулась Марта.

Незнакомец отложил пистолет в сторону.

– Теперь я полностью в вашей власти. Я не настаиваю, а прошу. Пожалуйста, помогите мне и не звоните в полицию.

Карие глаза глядели в сторону. Ему неприятно просить, для него это унизительно, чувствует себя проигравшим. Большинство мужчин в похожих ситуациях испытывает то же самое. Глупцы. Ведь извиниться, попросить гораздо проще, чем, нагородив огород, потом пробиваться к человеку через стену непонимания. Женщины знают это, а вот для мужчин подобные вещи целое откровение. Главное теперь лишний раз не заострять внимание на том, что он уступил. Иначе опять начнется неуместное качание прав. Марта хорошо знала, как вести себя в подобных ситуациях: Юджин всегда демонстрировал именно такое поведение и жутко злился, если ему напоминали о промахе или проигрыше. Чем-то эти двое определенно похожи.

Марта спустилась на несколько ступеней.

– Киньте пистолет мне.

– Вот уж это извините. – Рука незнакомца снова потянулась к оружию.

– Послушайте… – Марта опять повернулась к нему спиной, делая вид, что ей абсолютно наплевать на дальнейший ход событий, – либо вы доверяете человеку, либо нет. Отдайте мне пистолет, а я в свою очередь обещаю, что не позвоню в полицию и перевяжу рану. Потом вы получите свою игрушку обратно. Мне не нужны чужие железки, уверяю вас. Но работать, когда рядом валяется эта штука, которую рискуешь просто зацепить, я не собираюсь.

– Я похож на идиота? Если я отдам вам пистолет, – незнакомец сильнее прижал полотенце к боку, – то в следующую минуту получу еще одно пулевое ранение. Я не могу остаться совершенно…

– Спокойной ночи, – нараспев протянула Марта, уже отворяя дверь своей комнаты. И, спокойно раздевшись, отправилась в душ. Пусть сидит там сколько хочет. Никуда не денется. Даже встать не сможет. В полицию она обещала не звонить и не позвонит, пускай поупрямится, сообразит, что другого выхода нет. За шумом воды с трудом можно было различить звуки снаружи, но Марта слышала, как незнакомец несколько раз пробовал позвать ее. Поэтому, вытершись и накинув банный халат, она снова спустилась в гостиную.

– Вы меня звали?

– Да. – Горе-бандит выглядел еще более удрученным. – Вот пистолет. Заберите его и делайте что хотите. Кидать я не стану, может выстрелить. – И он протянул оружие свободной рукой, держа его за ствол.

– Уже лучше. – Марта осторожно, двумя пальцами приняла пистолет. – Расстегивайте рубашку и ложитесь на здоровый бок. – Она спрятала пистолет в ящик письменного стола, что стоял в нескольких метрах от дивана, и уже хотела идти за лекарствами, но незнакомец остановил ее.

– Извините, а можно вопрос не по теме?

Марта обернулась.

– Пожалуйста.

– Почему вы не звоните в полицию? – Он уже расстегнул пуговицы до половины. – Я грабитель, вы законопослушный гражданин. Почему?

Марта пожала плечами.

– Знаете, я совершенно равнодушна и к историческим ценностям, и к деньгам. Что вы там украли и где, мне абсолютно все равно. Наверняка вас ищут, пытаются вернуть те побрякушки, пускай. Я в стороне. У меня позиция невмешательства в подобного рода дела. Они не стоят того, чтобы тратить на них время. А вот жизнь человека – это всегда важно. Если бы я знала, что вы убийца, я не стала бы вам помогать и позвонила бы в полицию. Но вы не убийца. А все остальные преступления для меня не входят в разряд подлежащих каре. Обидно сесть на пять или семь лет из-за каких-то ключей и колец, двести лет назад выкованных.

– Наверное, вас никогда не обворовывали? – Незнакомец улыбнулся впервые за все время своего пребывания здесь. – Вы не знаете, как это бывает неприятно.

– Нет, отчего же, – возразила Марта. – Обворовывали, и даже не раз. Но я держу деньги в банке, доход у меня приличный, поэтому если кто-то счел нужным позаимствовать из моего кошелька, никаких глобальных проблем не возникает. Я не в обиде. Значит, ему нужнее. Только зачем вот так втихаря, попросил бы, я и так бы дала.

– Вы редкий человек. – Незнакомец попытался стащить с себя рубашку, но не смог. – Большинство крепко держатся за свои сбережения.

– Несчастные люди, что еще можно сказать. – И Марта отправилась за лекарствами, которые хранились на кухне в специальном ящике. Бинты, йод, скорее всего понадобятся хирургические нитки. Вообще-то Марта уже сильно сомневалась в том, что сможет обойтись своими силами. Рана явно не из простых. Если задеты внутренние органы, то надо только перевязать и не лезть, куда не знаешь. Ничем хорошим подобные эксперименты обычно не заканчиваются. Марта положила все на поднос и вернулась в комнату.

Незнакомец все еще пытался снять рубашку. Он никак не мог высвободить из рукава руку с больной стороны.

– Дайте я помогу. – Марта поставила поднос прямо на пол и, расстегнув манжетку, стащила злополучный рукав.

Он остался голым по пояс, только полотенце закрывало бок. Сильные плечи, пресс кубиками, косые мышцы на ребрах, но при этом не как на картинках с рекламой бодибилдинга, а очень даже эстетично. Таких парней обычно помещают в журналах, пропагандирующих здоровый образ жизни. Все в меру, все на месте. Вероятно, он не занимается специально своей фигурой (занятие, которое Марта никогда не уважала), просто профессия обязывает иметь определенное количество мышц на теле. Прекрасное дополнение к почти идеальному лицу. Ну чего такому парню могло не хватать в жизни, что он полез в криминальные структуры?

Марта постелила целлофан на диван.

– Расстегните ремень и ложитесь на здоровый бок. Приспустите чуть джинсы, они будут мешать.

– Но у меня рана на боку, а не на…

Больше всего Марта не любила, когда ее о чем-нибудь просили, а потом начинали давать ценные указания. Она выпрямилась во весь рост.

– Так, или ты делаешь то, что скажу я, или сейчас будешь штопать себя сам!

– Понял. Молчу. – И незнакомец принялся послушно расстегивать джинсы, все еще закрывая рану полотенцем. Уже через минуту он лежал лицом к спинке дивана. Марта набрала в шприц обезболивающее и опустилась на колени.

– Мне нужно сделать укол, не дергайтесь.

Лучше бы она этого не говорила.

– Что? – С удивительным для своего состояния проворством незнакомец повернулся на спину и в защитном жесте выставил перед собой свободную руку. – Что вы хотите мне вколоть? Покажите ампулу.

– Ну все, с меня хватит! – Марта поднялась и, резко развернувшись на пятках, пошла к лестнице. Не верит, так пускай мучается. А мне завтра утром на работу. Еще не хватало отчитываться перед ним. Нахал!

– Постойте, подождите!

Марта не обернулась и, гордо прошествовав в свою спальню, легла в кровать. Она пылала от гнева. Ввалился среди ночи и еще командует! Этого делать не буду, того колоть не дам!

К тому же Марта уже начала злиться и на саму себя. Что за дурацкая привычка помогать всем, кто ни попросит? Юджин частенько посмеивался над сестрой за эту безотказность, распространявшуюся на всех без исключения. Животных ли, людей ли, причем независимо от степени знакомства. Марта давно усвоила истину «кто везет, на том и едут», но ничего не могла с собой поделать. Иногда чужие проблемы, которые вообще имеют обыкновение сваливаться как снег на голову в самые неудобные моменты, она решала в ущерб своим собственным. Каждый раз ругала себя за неумение отказать, зарекалась больше никогда так не поступать, но буквально на следующий день обязательно находился субъект, нуждавшийся в поддержке, и Марта скрепя сердце опять уступала.

Вот так было и теперь. Какое ей дело до этого преступника, возлежащего на ее диване с дыркой в боку. Помрет? И пускай себе помирает. Уйдет? Пускай уходит, скатертью дорога. Сначала напугал, потом испортил отдых, теперь спать мешает. Упрямец!

Марта прислушалась. Снизу послышался шелест целлофана, потом лязг рассыпавшихся по полу инструментов – не иначе как сам взялся себя лечить. Ох, сейчас налечит, потом ни один врач помочь не сможет. Все мужчины таковы. Она встала и, одевшись, направилась в гостиную. Надо быть выше обид. Так и есть, полотенце уже промокло от крови, нитка вставлена в иглу. Красавец! Да здравствует заражение крови!

Услышав шум, он повернулся – движение, которое потребовало от него неимоверных усилий, потому что лежал он все еще лицом к спинке дивана. Молчание и косой взгляд. В глазах неподдельное страдание и осознание вины. Не попросит. Будет мучиться, но не попросит. Но стоит только сделать первый шаг к примирению…

– Ну как? Удобно?

– По правде говоря, нет. – Он смущенно улыбнулся, словно извиняясь за предшествующую размолвку.

Марта кивнула.

– Мое условие: ты лежишь молча и делаешь то, что я скажу. Рот открываешь в том случае, если не можешь терпеть или я о чем-то спрашиваю. Понятно?

– Яснее ясного. – Вытянувшись, он отвернулся и заложил левую руку за голову, чтобы не мешать ей.

Марта приспустила брюки и взяла шприц – хорошо, что не успела в прошлый раз снять чехол с иглы, пришлось бы набирать снова. Вот всадить бы ему сейчас куда-нибудь в ногу или в плечо, чтобы знал, как артачиться. Но нет, она не опустится до ребяческой нелепой мести. Игла вошла в ягодицу, парень даже не вздрогнул. Она осторожно сняла полотенце и чуть не вскрикнула. Левый бок был буквально вспорот от нижнего ребра до лопатки на спине. Ткань приклеилась, и стоило отнять ее, как пошла кровь. И этот мальчишка еще показывал тут характер! У нее возникло острое желание залепить красавцу подзатыльник!

– Олух, – не удержалась Марта. – Балбес и олух!

Ответа не последовало.

Она принялась обкалывать рану обезболивающим.

– Скажешь, когда перестанешь чувствовать.

Остановить кровотечение оказалось гораздо проще, чем Марта предполагала: рваные края быстро схватились от простого йода. Вообще рана была не очень опасной – внутренние органы не задеты, кости целы. Заживать, конечно, будет долго, придется недели две поваляться в кровати. Может, и больше. При этой мысли Марта улыбнулась: во-первых, не смертельно, а во-вторых, вполне в ее компетенции. Промыть как следует и зашить. Правда, провозишься полночи. Какая же это должна была быть пуля, чтобы так разворотить ткани?!

– Все, не чувствую. – Голос прозвучал бодро, но эта наигранная бодрость не смогла замаскировать усталости слабеющей воли. Ему еще больно, очень больно, но нельзя выглядеть беспомощным в глазах девушки. Надо храбриться и делать вид, будто это так, царапина, ерунда. – Я бы потерпел. Можно было и не…

Марта не дала ему договорить.

– Разве я разрешила разговаривать? – Она легонько кольнула приготовленной для наложения швов иголкой кожу рядом с раной – уцелевшие мышцы непроизвольно сократились. Не чувствует он! Ага, как же! – И давай ты не будешь врать. Я не смогу толком собрать эти ошметки, если ты от каждого укола будешь дергаться. Жди, когда занемеет, а потом скажешь. Кстати, меня зовут Марта. – Надо же заполнить чем-нибудь паузу, да и вообще пора бы познакомиться. Но парень не ответил. – А как твое имя?

– Мне позволено говорить или я опять чего-то не понял? – Он приподнялся на локте и повернул голову, губы искривились в ехидной ухмылке.

Не стоит обращать внимание. Марта кивнула, как будто не поняла намека, и стала распаковывать новый набор для наложения швов, первый был безнадежно испорчен.

– До тех пор пока не занемеет левый бок. Наркоз не самый лучший, но другого нет. Итак, имя?

– Допустим, Майкл.

– Что значит – допустим?

– Неужели вы и вправду думаете, что я назову вам свое настоящее имя?

Это несколько задело Марту. Уже пора бы понять, что она не собирается сдавать его полиции.

– А вам не кажется, что теперь я имею право это знать?

Он повернулся еще немного и посмотрел Марте в глаза. Прямой, пристальный взгляд, способный заставить отвернуться кого угодно. Как на детекторе лжи. Карие глаза, черные ресницы, бледные, обескровленные щеки. Этот взгляд проникал в самое сердце. Марта невольно съежилась.

– Почему вы так смотрите?

– Джош. Джошуа. Вам действительно можно верить. Кстати, я не чувствую совершенно ничего. – Он опять отвернулся и вытянулся, подставляя рану. Марта взяла иглу и привычными, почти механическими движениями стала накладывать швы. А перед мысленным взором все еще темнели эти глаза под бровями вразлет. Она что-то увидела в этих глазах, что-то до боли знакомое, может даже родное. Но не могла понять что. Джош лежал неподвижно, сомкнув руки замком на затылке. Рана не была зашита еще и до половины, когда Марта заметила, что мышцы под иглой опять сокращаются.

– Больно? – И зачем спрашивала, ведь и так понятно, что наркоз отходит.

Преимущество ветеринара перед обычным врачом как раз и состоит в том, что он привыкает ориентироваться не по словам, которых все равно не добьешься от мохнатых или пернатых пациентов, а по всякого рода реакциям организма.

– Нет, ничего не чувствую.

– Посмотри мне в глаза, – потребовала Марта, завязав очередной узелок и обрезав нитку.

Джош снова приподнялся на локте и обернулся. Глаза забегали по дивану, по ране, по шву, потом изучили пол, потолок и только после этого пациент наконец решился посмотреть прямо на своего доктора. Правда, долго не выдержал, ресницы тут же опустились.

– Я и так доставляю слишком много хлопот, – принялся он оправдываться, поняв, что врать не имеет смысла. – Зашивайте как есть и не обращайте внимания. Иначе до утра со мной провозитесь. Поверьте, я того не стою.

Если человек других проверяет по глазам, это значит, что он не спокоен за свои собственные. Старая истина: каждый ищет дыру там, где у него самого прореха. Конечно, Марта не стала этого говорить, только подумала. Какой же он преступник? Сама наивность. Ничего не стоит обвести вокруг пальца. Не знает элементарных вещей.

Она обработала спиртом свои перчатки и, набрав очередной шприц, подняла его вверх. Джош покорно отвернулся и до самого конца процедуры больше не раскрыл рта.

– Вот и все. – Марта стала собирать инструменты и окровавленные тампоны на поднос. – Сейчас принесу лед.

Она прошла на кухню и, раскрыв холодильник, вынула формочку для льда. Джош ей понравился. Это было очевидно. С того самого момента, как Марта увидела его в полумраке собственного зала. Давно уже она не испытывала ничего подобного, находясь в обществе мужчины. К тому же мужчины незнакомого. Обычно ей требовался минимум месяц, чтобы достигнуть хоть какой-то близости с человеком вообще, а уж с представителем противоположного пола тем более. Но с ним… С ним все условности исчезли как-то незаметно, сами собой. Словно их никогда и не было. Ей казалось, что она знает его уже очень давно, чуть ли не с детства. Может быть, Джош просто похож на Юджина? Тогда все становится на свои места – понятны возникшая сразу привязанность, желание поддержать, помочь. Точно так же в детстве Марта прикрывала все запретные начинания Юджина, выгораживала его перед родителями, тайком замазывала зеленкой тщательно скрываемые от старших ссадины и царапины. Может, стремление опекать идет именно отсюда? Вероятно, так оно и есть. Марта была младшим ребенком в семье и по логике вещей именно на ее долю должна была бы причитаться большая часть глупостей, но по количеству безрассудств Юджин обошел сестру по всем пунктам. Она как-то слишком рано повзрослела и, когда брат затевал очередную авантюру, точно знала, чем закончится дело. Но поскольку переубеждать самоуверенного, заносчивого Юджина, считавшего сестренку малявкой, было совершенно бесполезно, то Марта заранее начинала просчитывать, где бы могла пригодиться в последствии ее помощь, когда гениальный мальчик сообразит, что затея обречена. Как хорошо, что у Юджина теперь есть жена, хоть за ним не придется приглядывать.

Похож. Джош очень похож на брата, поэтому-то подсознание сразу запустило в действие уже хорошо знакомый стереотип. Только теперь это не детские шалости, не игрушки… Марту охватило беспокойство. Ну хорошо, следующие две недели он проведет здесь, а потом? Потом опять за старое? Надо поговорить с ним на эту тему, ненавязчиво, без морализации. Как бы невзначай. Может, хоть в этом у него с Юджином обнаружатся различия, хотя, конечно, вряд ли.

Марта сложила лед в пакет и, завязав его узлом, вернулась в гостиную. Но комната оказалась пуста. А на том самом целлофане, который Марта подстилала на диван, маркером наспех было намалевано: «Огромное спасибо, никогда этого не забуду».