Текст книги "Поллианна вырастает (Юность Поллианны) (Другой перевод)"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 29
ДЖИММИ И ДЖОН

Очень решительный, с упрямо выдвинутым подбородком, молодой человек вышел из поезда поздно вечером в ту субботу на станции в Белдингсвилле. И еще более решительный, с еще более упрямо выдвинутым подбородком, прошествовал он на следующее утро по улочкам по-воскресному тихого городка и поднялся на холм, где стоял дом Харрингтонов. Заметив исчезающее в эту минуту в беседке хорошо знакомое и любимое кольцо льняных волос на красиво посаженной головке, молодой человек пренебрег традиционными парадной дверью и звонком, пересек лужайку и зашагал по садовым дорожкам, пока не очутился лицом к лицу с обладательницей кольца льняных волос.

– Джимми! – ахнула Поллианна, отступая назад и испуганно глядя на него. – Да откуда ты… взялся?

– Из Бостона. Приехал вчера вечером. Мне нужно было увидеть тебя, Поллианна.

– Увидеть… м-меня? – Поллианна явно пыталась выиграть время, чтобы вернуть себе самообладание. Джимми казался таким большим и сильным, и милымздесь, в дверях беседки, что застигнутая врасплох, она боялась, не заметно ли в ее глазах предательское восхищение, если не больше.

– Да. Я хотел… то есть я думал… я хочу сказать, я боялся… Ох, Поллианна, не могу я ходить вокруг да около! Мне придется сказать сразу о главном. Дело вот в чем. Прежде я стоял в стороне, но теперь не желаю. Речь больше не идет о справедливости. Я не инвалид, как Джейми. У него руки, ноги и голова, как у меня, и если он выиграет, то лишь в честной борьбе. У меняесть свои права!

Поллианна смотрела на него в непритворном изумлении:

– Джимми Бин-Пендлетон, да о чем, скажи на милость, ты говоришь?

Молодой человек смущенно засмеялся:

– Неудивительно, что ты не понимаешь. Мне и самому это было не очень понятно до вчерашнего дня, когда я наконец узнал все от самого Джейми.

– Узнал… от Джейми?

– Да. Началось с приза. Понимаешь, он только что получил приз на конкурсе и…

– Ах, я знаю! – с жаром перебила Поллианна. – Замечательно, правда? Подумать только! Первый приз, три тысячи долларов! Я написала ему письмо вчера вечером. Да как только я увидела его имя и поняла, что это Джейми – наш Джейми! – я пришла в такой восторг, что совершенно забыла поискать свое имя, и даже потом, когда я вовсе не нашла своего и поняла, что не получила никакого… я хочу сказать, я была так взволнована и рада за Джейми, что… что забыла… все остальное, – поправилась Поллианна, бросив испуганный взгляд на лицо Джимми и лихорадочно стараясь как-то затушевать свое частичное признание. Однако Джимми был слишком поглощен собственными трудностями, чтобы обращать внимание на трудности Поллианны.

– Да-да, это все, конечно, прекрасно. Я рад, что он получил приз. Но, Поллианна, я имел в виду не это, а то, что он сказал потом. Понимаешь, до этого я думал… что он любит… что ты любишь… ну, то есть друг друга, и…

– Ты думал, что Джейми и я любим друг друга?! – воскликнула Поллианна, чье лицо медленно заливал нежный, стыдливый румянец. – Что ты, Джимми! Это Сейди Дин. Это всегда была Сейди Дин. Он говорил со мной о ней целыми часами. Я думаю, что ей он тоже нравится.

– Отлично! Надеюсь, что это так. Но, понимаешь, я-то ведь не знал. Я думал, это… Джейми и ты. И я думал, что так как он… калека, понимаешь, было бы нечестно, если бы я… оставался поблизости и старался сам завоевать твою любовь.

Поллианна вдруг наклонилось и подняла листик, лежавший у ее ног. Когда она выпрямилась, ее лицо было повернуто в сторону. Джимми продолжил:

– Человек не может… понимаешь, не может чувствовать, что поступает честно, если его соперник с самого начала в невыгодном положении. Так что я… просто встал в стороне и дал ему шанс, хотя это почти разбивало мне сердце, девочка моя. Прямо-таки разбивало! А вчера утром я узнал правду. Но я узнал и еще кое-что. Джейми говорит, что здесь… есть еще кое-кто. Но, Поллианна, ради этогочеловека я не буду стоять в стороне. Я не могу… даже несмотря на все, что он сделал для меня. У Джона Пендлетона, как у меня, есть две здоровых ноги для этой гонки, и ему придется попытать счастье и примириться со своей судьбой. Но если ты любишь его… если ты действительно любишь его…

Но Поллианна обернулась к нему с безумным взглядом.

–  Джон Пендлетон!Джимми, что это значит? Что такое ты говоришь о Джоне Пендлетоне?

Глубокая радость озарила лицо Джимми. Он протянул обе руки к девушке.

– Значит, ты… ты его не любишь! Я вижу по твоим глазам, что ты не любишь!

Поллианна отпрянула. Она было бледна и почти дрожала.

– Джимми, о чем ты говоришь? О чем ты говоришь? – жалобно повторяла она.

– Я говорю… что ты не влюблена в дядю Джона. Как ты не понимаешь? А Джейми думает, что ты влюблена… и что уж он-то точно влюблен в тебя. Ну, и я тоже начал думать об этом… и, может быть, он и вправду влюблен. Он всегда говорит о тебе, и потом была твоя мама…

У Поллианны вырвался приглушенный стон; она закрыла лицо руками. Джимми подошел к ней и ласково обнял ее за плечи, но Поллианна снова отпрянула.

– Поллианна, девочка моя, не надо! Ты разбиваешь мне сердце, – умолял он. – Разве ты не любишь меня… совсем? Не любишь и не хочешь сказать мне об этом?

Она уронила руки и взглянула ему в лица. В ее глазах было отчаянное выражение загнанного зверька.

– Джимми, а ты думаешь… он… влюблен в меня? – спросила она почти шепотом.

Джимми нетерпеливо встряхнул головой:

– Это не важно… теперь. Конечно же я не знаю точно. Откуда мне знать? Но, дорогая, дело не в этом. Все дело в тебе. Если тыне любишь его и если ты только дашь мне шанс, полшанса добиться того, чтобы ты полюбила меня… – Он поймал ее за руку и попытался притянуть к себе.

– Нет-нет, Джимми! Я не должна! Я не могу! – Обеими ладонями она оттолкнула его от себя.

– Поллианна, не хочешь же ты сказать, что все-таки любишьего? – Лицо Джимми побледнело.

– Нет… честное слово, нет… не в таком смысле, – запинаясь, пробормотала Поллианна. – Но… разве ты не понимаешь?.. Если он любит меня, мне придется… постараться полюбить его… каким-то образом.

–  Поллианна!

– Не смотри на меня так, Джимми!

– Ты хочешь сказать, что вышла бы за него замуж?

– Ох, нет!… Я хочу сказать… ну… э-э… д-да, думаю, что да, – тихо призналась она.

– Нет, ты не вышла бы! Ты не смогла бы! Поллианна, ты… ты разбиваешь мне сердце!

Поллианна негромко всхлипнула, снова закрыв лицо руками. С минуту она сдавленно рыдала, потом, с трагическим жестом, подняла голову и посмотрела прямо в страдальческие, полные упрека глаза Джимми.

– Я знаю, знаю, – возбужденно забормотала она. – И свое я тоже разбиваю… Но мне придется это сделать. Я готова разбить свое сердце, я готова разбить твое… но я никогда не разобью его сердце!

Джимми вскинул голову. Его глаза вспыхнули неожиданным огнем. Весь его вид вдруг удивительно изменился. С нежным и торжествующим возгласом он схватил Поллианну в объятия и, притянув к себе, зашептал ей на ухо:

– Теперь я знаю, что ты меня любишь! Ведь ты сказала, что разбиваешь этим и свое сердце. Неужели ты думаешь, что я тебя теперь кому-то уступлю? Ах, дорогая, плохо же ты представляешь себе такую любовь, как моя, если думаешь, что я откажусь от тебя теперь! Поллианна, скажи, что ты любишь меня… ну, скажи это твоими собственными милыми губками!

Одну долгую минуту Поллианна оставалась, не сопротивляясь, в яростно нежном кольце сильных рук, затем со вздохом отчасти удовлетворения, отчасти самоотречения начала высвобождаться из этого кольца.

– Да, Джимми, я люблю тебя. – Кольцо рук стало теснее и притянуло бы ее назад, к его груди, если бы что-то в выражении ее лица не сделало это невозможным. – Я горячо люблю тебя. Но я не могла бы быть счастлива с тобой, чувствуя, что, Джимми, дорогой, неужели ты не понимаешь? Сначала я должна узнать… что я свободна.

– Глупости! Конечно же ты свободна! – В глазах Джимми опять появилось возмущенное выражение.

Поллианна покачала головой:

– Нет, пока это нависает надо мной. Разве ты не понимаешь? Это моя мама разбила когда-то его сердце… моя мама. В результате все эти годы он провел в одиночестве, без любви. И если бы теперь он пришел ко мне и попросил возместить ему все это, мне пришлось бы согласиться, Джимми. Пришлось бы. Я не смогла бы отказать! Разве ты не понимаешь?

Но Джимми не понимал, не мог понять. Он не желал понимать, хотя Поллианна приводила доводы и спорила, долго и со слезами. Однако она тоже была упряма, хотя при этом так мила и так убита горем, что Джимми, несмотря на душевную боль и негодование, чувствовал, как превращается чуть ли не в утешителя.

– Джимми, дорогой, – сказала она наконец, – нам придется подождать. Это все, что я могу сказать сейчас. Я надеюсь, что он не любит, и я… я не верю, чтобы он любил меня. Но я должна знать. Я должны быть уверена. Нам просто придется немного подождать, пока мы все выясним, Джимми… пока мы все выясним!

И на это Джимми пришлось, хотя и с мятежным чувством в душе, согласиться.

– Хорошо, девочка моя, будь по-твоему, – с безнадежностью в голосе сказал он. – Я уверен, никогда еще ни одного мужчину не заставляли ждать, пока девушка, которую он любит и которая любит его, выяснит, не хочет ли жениться на ней другой мужчина!

– Я знаю, но, дорогой, никогда еще тот, другой мужчина не хотел жениться на ее матери, – вздохнула Поллианна, озабоченно нахмурясь.

– Хорошо; я, конечно, вернусь в Бостон, – неохотно уступил Джимми. – Но не думай, что я отказался от этой мысли… потому что я не отказался. И не откажусь, так как знаю, что ты действительно любишь меня, дорогая, – заключил он со взглядом, заставившим ее с трепетом отступить, чтобы не оказаться снова в его объятиях.

Глава 30ДЖОН ПЕНДЛЕТОН ПОВОРАЧИВАЕТ КЛЮЧ

В тот вечер Джимми вернулся в Бостон в состоянии, представлявшем собой весьма мучительное сочетание радости, возросших надежд и мятежных чувств. В Белдингсвилле он оставил девушку, которая была в едва ли более завидном расположении духа, поскольку Поллианна, трепеща от счастья при чудесной мысли о любви к ней Джимми, была в то же время так отчаянно напугана предположениями о любви Джона Пендлетона, что в ее душе не было трепета радости, к которому не примешивалась бы боль страха.

Однако, к счастью для всех заинтересованных лиц, такое положение длилось недолго. Случилось так, что Джон Пендлетон, державший, сам о том не ведая, в своих руках ключ к ситуации, менее чем через неделю после неожиданного визита Джимми в Белдингсвилл повернул этот ключ в замке и открыл дверь сомнения.

Был четверг, вторая половина дня, когда Джон Пендлетон зашел повидать Поллианну. По случайному совпадению, он, как и Джимми, увидел ее в саду и направился прямо к ней.

Глядя в его лицо, Поллианна почувствовала, как у нее вдруг упало сердце.

«Вот оно!.. Вот оно!» – И, задрожав, она невольно повернулась, словно для того, чтобы убежать.

– Поллианна, подожди минутку, пожалуйста! – окликнул ее мужчина, ускоряя шаг. – Тебя-то я и хотел видеть. Не можем ли мы присесть здесь? – предложил он, сворачивая к беседке. – Я хочу поговорить с тобой.

– Д-да, конечно, – запинаясь, отозвалась Поллианна с наигранной веселостью. Она чувствовала, что краснеет, хотя именно теперь ей особенно не хотелось краснеть. В довершение всего он еще и выбрал местом разговора беседку, которая для Поллианны была освящена дорогими ее сердцу воспоминаниями о Джимми. «И подумать только, что это произойдет здесь… здесь!» – отчаянно содрогалась она, но вслух сказала все так же весело: – Чудесный вечер, правда?

Джон Пендлетон не ответил; он вошел в беседку и опустился на скамью, даже не подождав, пока сядет Поллианна – весьма необычное для Джона Пендлетона поведение. Поллианна, украдкой бросив на него взволнованный взгляд, увидела суровое, мрачное выражение лица, столь поразительно похожее на хорошо знакомое ей по детским воспоминаниям, что она невольно вскрикнула.

По-прежнему Джон Пендлетон не обращал на нее внимания. По-прежнему угрюмо сидел он, погруженный в раздумья. Наконец он поднял голову и мрачно посмотрел прямо в испуганные глаза Поллианны.

– Поллианна.

– Да, мистер Пендлетон.

– Помнишь, каким я был, когда ты впервые встретила меня десять лет назад?

– Д-да; думаю, что да.

– Восхитительно приятным образчиком человечества я был, не правда ли?

Несмотря на все свое смятение, Поллианна слабо улыбнулась.

– Вы… вы нравились мне, сэр. – Только произнеся эти слова, Поллианна осознала, какое впечатление они могут произвести. Ей отчаянно захотелось взять их обратно или изменить, и она чуть не добавила: «То есть, я хочу сказать, вы нравились мне тогда!», но остановилась как раз вовремя: разумеется, это «тогда» ничуть не помогло бы делу. Она со страхом ждала следующих слов Джона Пендлетона. И они прозвучали почти сразу же.

– Я знаю это… видит Бог! И это было для меня спасением. Я все спрашиваю себя, смогу ли я когда-нибудь дать тебе понять, что сделали для меня твоя детская доверчивость и любовь.

Поллианна смущенно запротестовала, но он с улыбкой отмел ее возражения:

– Да, именно так. Это сделала ты и никто иной… Я хотел бы знать, помнишь ли ты еще об одном, – продолжал мужчина после минутного молчания, во время которого Поллианна украдкой, но с тоской посматривала на дверь. – Помнишь ли ты, как я сказал тебе однажды, что ничто, кроме женской руки и сердца или присутствия ребенка, не может создать дом.

Поллианна почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

– Д-да, н-нет… то есть да, я помню, – заикалась она, – но я… теперь не думаю, что это всегда так. Я хочу сказать… то есть я уверена, что ваш дом теперь… хорош такой, какой есть, и…

– Именно о своем доме я и говорю, детка, – нетерпеливо перебил ее мужчина. – Ты знаешь, Поллианна, какой дом я однажды надеялся создать и как те надежды рассыпались прахом. Не думай, дорогая, будто я в чем-то виню твою мать. Нет. Она просто повиновалась голосу сердца, что было совершенно правильно. Во всяком случае, ее выбор был вполне разумным, что подтвердилось тем, какой мрачной пустыней сделал я свою жизнь после пережитого разочарования. И все же, Поллианна, разве не странно, – добавил Джон Пендлетон голосом, становившимся все нежнее, – разве не странно, что именно маленькая ручка ее дочери вывела меня в конце концов на тропу счастья.

Поллианна судорожно облизнула пересохшие губы.

– Ах, но, мистер Пендлетон, я… я…

И снова мужчина с улыбкой отмел ее возражения.

– Да, это была твоя маленькая ручка… ты и твоя игра «в радость».

– О-о-о! – Поллианна явно вздохнула с облегчением и стала менее напряженной. Ужас в ее глазах начал медленно отступать.

– И вот так все эти годы я постепенно становился другим человеком. Но есть одно, в чем я не изменился, дорогая. – Он сделал паузу, а затем серьезно и нежно взглянул ей в лицо: – Я по-прежнему думаю, что нужны женская рука и сердце или присутствие ребенка, чтобы создать дом.

– Д-да, но у вас есть п-присутствие ребенка, – возразила Поллианна; выражение ужаса снова появилось в ее глазах. – Ведь у вас есть Джимми.

Мужчина весело рассмеялся:

– Я знаю, но… мне кажется, даже ты не станешь утверждать, что Джимми все еще… такой уж ребенок.

– Н-нет, конечно нет.

– Кроме того… Поллианна, я решился. Я должен получить женскую руку и сердце. – Его голос упал и чуть заметно дрогнул.

– Ох… да? – Руки Поллианны встретились, пальцы судорожно переплелись.

Но Джон Пендлетон, казалось, ничего не слышал и не видел. Он вскочил на ноги и в волнении расхаживал взад и вперед по беседке.

– Поллианна, – он остановился и посмотрел ей в лицо, – если… если бы ты была на моем месте и собиралась попросить женщину, которую любишь, прийти и сделать твою старую груду серых камней настоящим домом, как бы ты взялась за это?

Поллианна привстала; ее глаза искали дверь – на этот раз открыто, жадно.

– Ох… но, мистер Пендлетон, я не стала бы этого делать совсем, совсем, – запинаясь, возразила она немного возбужденно. – Я уверена, вы были бы… гораздо счастливее… если бы все осталось, как есть.

Мужчина уставился на нее с озадаченным выражением, затем невесело усмехнулся.

– Ну и ну, Поллианна, неужто дело так плохо?

– П-плохо? – У Поллианны был такой вид, как будто она уже приготовилась к бегству.

– Да. Ты хочешь таким способом смягчить удар, чтобы не говорить прямо, что, на твой взгляд, она все равно ответила бы мне отказом?

– О н-нет, право же, нет. Она сказала бы «да»… ей пришлось бысказать «да», – объясняла Поллианна с горячностью, вызванной страхом. – Но я думаю… я хочу сказать, мне кажется, что если… если бы эта девушка не любила вас, вы были бы счастливее без нее, и… – Увидев выражение, появившееся на лице Джона Пендлетона, Поллианна внезапно умолкла.

– Она не была бы нужна мне, если бы не любила меня, Поллианна.

– Да, я тоже так думаю. – Взгляд Поллианны стал чуть менее тревожным.

– К тому же случилось так, что это не девушка, – продолжил Джон Пендлетон. – Это зрелая женщина, которая, вероятно, знает, чего хочет. – Голос мужчины звучал серьезно и немного укоризненно.

– А-ах! Ах! – воскликнула Поллианна; проблеск надежды в ее глазах вдруг превратился в яркую вспышку невыразимой радости и облегчения. – Значит, вы любите кого-то… – Почти нечеловеческим усилием она подавила слово «другого», прежде чем оно слетело с ее восхищенных уст.

– «Люблю кого-то»! Разве я только что не сказал тебе, что люблю? – не без досады засмеялся Джон Пендлетон. – Что я хочу знать, это… можно ли сделать так, чтобы она полюбила меня? И тут я вроде как… рассчитываю на твою помощь, Поллианна. Ведь она твоя близкая подруга.

– Да? Тогда она просто должна будет полюбить вас! – ворковала ликующая Поллианна. – Мы заставим ее! А может быть, она вас уже любит. Кто она?

Была долгая пауза, прежде чем прозвучал ответ.

– Пожалуй, Поллианна, я все же не… Да, я скажу. Это – ты не догадываешься? – миссис Кэрью.

– Ах! – прошептала Поллианна с выражением безоблачного счастья. – Просто чудесно! Я так рада, рада, РАДА!

Час спустя Поллианна отправила Джимми письмо. Оно был сбивчивым и несвязным – ряд незаконченных, нелогичных, но смущенно радостных фраз, из которых Джимми понял многое: мало из того, что было написано; больше из того, что осталось ненаписанным. В конце концов, нужно ли ему было что-то еще, кроме этого?

«Джимми, он меня ни чуточки не любит. А любит другую. Я не должна говорить тебе, кто она, но ее зовут не Поллианной».

У Джимми оставалось ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы успеть на семичасовой поезд, идущий в Белдингсвилл… и он успел на этот поезд.

Глава 31
ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ

Отправив письмо Джимми, Поллианна была так счастлива, что просто не могла не поделиться с кем-нибудь своей радостью. Перед тем как лечь спать, она обычно заходила в спальню тетки – узнать, не нужно ли той что-нибудь. В этот вечер после обычных вопросов и уже повернувшись, чтобы погасить свет, она, охваченная внезапным порывом, приблизилась к теткиной постели и, чуть задыхаясь, опустилась на колени.

– Тетя Полли, я так счастлива, что просто должна кому-нибудь рассказать… Я хочурассказать тебе. Можно?

– Рассказать мне? О чем, детка? Конечно, можешь рассказать. Ты думаешь, это хорошие новости… для меня?

– Да, дорогая; надеюсь, что так, – покраснела Поллианна. – Надеюсь, ты обрадуешься… немного, за меня. Конечно, потом Джимми скажет тебе все сам, как полагается. Но я захотела сказать тебе первая.

– Джимми! – Выражение лица миссис Чилтон заметно изменилось.

– Да, тогда… тогда он… он попросит у тебя моей руки, – неуверенно продолжила Поллианна, заливаясь ярким румянцем. – Ах, я так рада, я просто должнабыла сказать тебе об этом!

– Попросит твоей руки! Поллианна! – Миссис Чилтон приподнялась в постели. – Не хочешь же ты сказать, что у тебя что-то серьезноес… Джимми Бином?

Поллианна в ужасе отпрянула.

– Но, тетечка, я думала, тебе нравитсяДжимми.

– Нравится… на своем месте. Но это место отнюдь не место мужа моей племянницы.

–  Тетя Полли!

– Ну, ну, детка, не смотри так возмущенно. Все это сущий вздор, и я рада, что могу положить этому конец, прежде чем дело зайдет далеко.

– Но, тетя Полли, оно зашлодалеко, – дрожащим голосам продолжила Поллианна. – Я… я уже лю… чувствую, что он мне дорог… очень.

– Тогда тебе придется забыть это чувство, так как никогда, никогда я не дам своего согласия на твой брак с Джимми Бином.

– Но п-почему, тетечка?

– Прежде всего потому, что мы о нем ничего не знаем.

– Да что ты, тетя Полли, мы всегда знали его, еще с тех пор, когда я была маленькой девочкой!

– Да; и кем он был? Маленьким неотесанным беглецом из сиротского приюта! Мы абсолютно ничего не знаем о его семье и происхождении.

– Но я выхожу замуж не за его с-семью и происхождение!

С раздраженным вздохом тетя Полли снова опустилась на подушки.

– Поллианна, из-за тебя я делаюсь прямо-таки больной. Сердце у меня стучит как паровой молот. Я глаз не сомкну в эту ночь. Неужели ты не можешь оставить этот разговор до утра?

Поллианна мгновенно оказалась на ногах; ее лицо выражало самое искреннее раскаяние:

– Да… да, конечно, тетечка! А завтра ты посмотришь на это по-другому, я уверена. Да-да, я уверена, – повторила она с надеждой в голосе, поворачиваясь, чтобы погасить свет. Но утром тетя Полли не «посмотрела на это по-другому». Ее сопротивление этому браку стало, пожалуй, даже еще более решительным. Напрасно Поллианна убеждала и спорила. Напрасно объясняла она, что от этого всецело зависит ее счастье. Тетя Полли была неумолима. Она и слышать ничего не желала. Она сурово напомнила Поллианне о возможности существования наследственных пороков и предупредила ее об опасностях, которые могут подстерегать ее, если она породнится через брак с неизвестно какой семьей. Под конец она даже воззвала к ее чувству долга и благодарности, напомнив о нежной заботливости, которая столько лет окружала ее в теткином доме, и жалостно умоляла не разбивать ей сердце этим браком, как разбила его много лет назад мать Поллианны.

Когда в десять часов Джимми с радостным лицом и сияющими глазами пришел в дом Харрингтонов, его встретила испуганная, сотрясающаяся от рыданий Поллианна, которая безуспешно пыталась дрожащими руками отстранить его. С побелевшим лицом, но крепко держа ее в дерзко нежных объятиях, он потребовал объяснений:

– Поллианна, дорогая, что, скажи на милость, это значит?

– Ох, Джимми, Джимми, зачем ты пришел зачем? Я собиралась сразу же написать тебе и все рассказать, – простонала Поллианна.

– Но ты же написала мне, дорогая! Я получил твое письмо вчера вечером, как раз вовремя, чтобы успеть на поезд.

– Нет, нет… написать еще раз, я хочу сказать… Тогда я еще не знала, что я… я не могу…

– Не можешь! Поллианна! – Его глаза зажглись суровым гневом. – Уж не хочешь ли ты сказать мне, что есть ещекто-то, кто любит тебя, и поэтому ты решила снова заставить меня ждать? – спросил он, отодвинув ее от себя на расстояние вытянутой руки.

– Нет, нет, Джимми. Не смотри на меня так. Я этого не вынесу!

– Тогда в чем же дело? Чего ты не можешь?

– Не могу… выйти за тебя замуж.

– Поллианна, ты любишь меня?

– Да. Ох, д-да.

– Тогда ты выйдешь за меня! – с торжеством заявил Джимми, снова заключая ее в объятия.

– Нет, нет, Джимми, ты не понимаешь. Это… из-за тети Полли, – вырывалась из его рук Поллианна.

–  Тетя Полли!

– Да. Она… не позволит мне.

– Хо! – Джимми вскинул голову. – Это мы уладим. Она думает, что лишится тебя, но мы просто напомним ей, что она получит… нового племянника! – заключил он с шутливой важностью. Но Поллианна не улыбнулась. Она безнадежно покачала головой.

– Нет, нет, Джимми, ты не понимаешь! Она… она… ох, как мне сказать это тебе? Она считает, что… ты… не пара… мне.

Объятия Джимми стали не такими крепкими, в глазах появилось серьезное выражение.

– Что ж, я, пожалуй, не могу винить ее за это. Конечно, во мне нет ничего… необыкновенного, – смущенно признал он. – Но все же, – он с любовью смотрел на нее, – я постарался бы сделать тебя счастливой, дорогая.

– И сделал бы! Я знаю, что сделал бы! – чуть не плача, убежденно заявила Поллианна.

– Тогда почему не дать мне возможность попытаться, Поллианна, пусть даже она… не совсем одобрительно отнесется к этому на первых порах? Может быть, со временем, после того как мы поженимся, нам удастся склонить ее на свою сторону.

– Но я не смогла бы… не смогла бы поступить так, – простонала Поллианна, – после того, что она сказала. Я не смогла бы… без ее согласия. Понимаешь, она так много сделала для меня и теперь так рассчитывает на мою помощь. Она далеко не здорова сейчас, Джимми. И право же, последнее время она была такой… такой любящей и так усердно старалась… играть в игру, несмотря на все свои беды. И она… она плакала, Джимми, и умоляла меня не разбивать ей сердце… как когда-то разбила мама. И… и, Джимми, я… я просто не могла бы отказать ей после всего, что она для меня сделала. – Поллианна на мгновение умолкла, а затем, заливаясь яркой краской, снова заговорила прерывающимся голосам: – Джимми, если бы ты… если бы ты только мог сказать тете Полли что-нибудь о… о твоем отце и твоих родственниках, и…

Руки Джимми вдруг опустились. Он немного отступил назад. Его лицо побледнело.

– Да. – Поллианна шагнула к нему и робко коснулась его руки. – Не думай… это не для меня, Джимми. Мне все равно. Да я и не сомневаюсь, что твой отец и твои родственники были прекрасные и благородные люди, потому что тытакой хороший и благородный. Но она… Джимми, не смотри на меня так!

Но Джимми, негромко застонав, отвернулся от нее, а минуту спустя, бросив лишь несколько невнятных слов, которых она не поняла, покинул дом.

От Поллианны Джимми направился прямо домой и разу же разыскал Джона Пендлетона. Он нашел его в большой библиотеке с темно-красными портьерами, где когда-то Поллианна со страхом озиралась по сторонам, ожидая увидеть «скелет в шкафу».

– Дядя Джон, вы помните тот пакет, который дал мне отец?

– Ну да, конечно. В чем дело, сынок? – При виде лица Джимми Джон Пендлетон вздрогнул от неожиданности.

– Этот пакет придется распечатать, сэр.

– Но… условие, которое поставил твой отец!

– Я ничего не могу поделать. Пакет придется вскрыть. Вот и все. Вскройте его, пожалуйста.

– Ну что ж, мой мальчик, конечно, если ты настаиваешь, но… – Он в нерешительности умолк.

– Дядя Джон, как вы, возможно, догадались, я люблю Поллианну. Я попросил ее стать моей женой, и она согласилась. – У его собеседника вырвалось радостное восклицание, но молодой человек продолжал говорить все с тем же сурово сосредоточенным выражением. – Теперь она говорит, что не может… выйти за меня. Миссис Чилтон возражает. Она считает, что я не пара Поллианне.

–  Ты… не пара?! – Глаза Джона Пендлетона вспыхнули гневом.

– Да. Я узнал причину, когда… когда Поллианна попросила меня сказать ее тетке что-нибудь о… о моем отце и моих родственниках.

– Что за чушь! Я думал, у Полли Чилтон больше здравого смысла… Впрочем, это на нее очень похоже. Харрингтоны всегда безмерно гордились своим происхождением и родней, – раздраженно заметил Джон Пендлетон. – Ну, и ты смог сказать?

–  Смог ли?На языке у меня уже вертелось, что не могло быть отца лучше моего, но тут я вдруг вспомнил о пакете и о том, что на нем написано. И я испугался. Я не посмел сказать ни слова, пока не узнаю, что в этом пакете. Отец не хотел, чтобы я узнал это, пока мне не будет тридцать… пока я не буду взрослым человеком, способным вынести любой удар. Понимаете? Есть какая-то тайна в его и моей жизни. Я должен узнать эту тайну и узнать прямо сейчас.

– Но, Джимми дружок, не смотри так скорбно. Может быть, это хорошая тайна. Вдруг это окажется что-то такое, что тебе будет приятно узнать.

– Может быть… Но если бы это было так, разве захотел бы он скрывать это от меня, пока мне не исполнится тридцать? Нет, дядя Джон! Это было что-то, от чего он пытался оградить меня, пока я не буду достаточно взрослым, чтобы вынести все не дрогнув. Поймите, я не виню отца. Что бы это ни было, он просто не мог ничего предотвратить, я ручаюсь. Но чтоэто было, я все же должен узнать. Пожалуйста, принесите пакет. Вы помните, он у вас в сейфе.

Джон Пендлетон немедленно встал:

– Сейчас принесу.

Три минуты спустя пакет уже был в руках Джимми, но юноша тут же протянул его Джону Пендлетону:

– Лучше уж вы прочтите, сэр. А потом скажете мне.

– Но, Джимми, я… хорошо. – Решительным жестом Джон Пендлетон взял нож для разрезания бумаги, вскрыл конверт и извлек из него все его содержимое. Там была перевязанная ленточкой пачка бумаг и, отдельно, свернутый лист, очевидно письмо. Его-то Джон Пендлетон развернул и прочел первым делом. Пока он читал, Джимми, затаив дыхание, следил за его лицом. Он увидел, как на этом лице появилось вдруг выражение удивления, радости и чего-то еще, чему он не мог найти названия.

– Дядя Джон, что там? Что там?

– Читай сам, – ответил мужчина, сунув письмо в протянутую руку юноши. А Джимми прочел следующее:

"Прилагаемые документы, подтверждают, что мой сын Джимми Бин – в действительности, Джеймс Кент, сын Джона Кента и Дорис Уэтерби, дочери Уильяма Уэтерби из Бостона. Здесь также и письмо, в котором я объясняю моему сыну, почему все эти годы я прятал его от семьи его матери. Если этот пакет будет вскрыт по достижении тридцати лет, он прочтет это письмо и, я надеюсь, простит отца, который боялся совершенно потерять своего мальчика и потому решился на такие крайние меры, чтобы сохранить его для себя. Если же этот пакет будет вскрыт посторонними людьми по причине смерти моего сына, я прошу немедленно известить о случившемся родственников его матери в Бостоне и передать им в целости и сохранности приложенные документы.

Джон Кент".

Бледный и потрясенный, Джимми поднял глаза и встретился взглядом с Джоном Пендлетоном.

– Значит, я… пропавший… Джейми? – неуверенно произнес он.

– Здесь сказано, что у тебя есть документы, подтверждающие это, – кивнул мужчина.

– Племянник миссис Кэрью…

– Разумеется.

– Но как… что… я не могу это осознать! – Последовала небольшая пауза, прежде чем лицо Джимми вспыхнуло новой радостью. – Теперь я знаю, кто я! И могу сказать миссис Чилтон кое-чтоо моих родственниках.

– Смею думать, что да, – сухо отозвался Джон Пендлетон. – Бостонские Уэтерби могут изложить свою родословную от времен крестоносцев, а то и от сотворения мира. Это должно ее удовлетворить. Что же до твоего отца, он тоже из хорошей семьи, как говорила мне миссис Кэрью, хотя и был довольно оригинальным человеком и не нравился семье жены, как тебе, конечно, уже известно.

– Да. Бедный отец! Что за жизнь он, должно быть, вел со мной все те годы, вечно боясь погони. Теперь я могу понять многое из того, что прежде озадачивало меня. Как-то раз одна женщина назвала меня «Джейми». Как он рассердился! Теперь-то я знаю, почему он увел меня оттуда в тот же вечер, даже не дождавшись ужина. Бедный отец! Это было незадолго до того, как он заболел. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, а вскоре уже не мог и внятно говорить. Что-то затрудняло его речь. Я помню, когда он умирал, то попытался сказать мне что-то об этом пакете. Теперь я думаю, что он велел мне распечатать его и пойти к родственникам моей матери, но тогда я решил, что он просто наказывает мне хранить его. Это я ему и обещал, но тем его отнюдь не утешил. Он, похоже, только разволновался еще больше. Бедный отец!