Текст книги "Фуэте для олигарха (СИ)"
Автор книги: Элина Солманская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– А ты не боишься, что о твоих разговорах, обо мне с этим мерзким типом, узнает Пётр?
– Не боюсь, девочка моя. Пётр руководит ночным клубом и ему некогда заниматься хореографией и танцорами. Без меня его заведение не просуществует и дня в том ранге, в котором существует сейчас. Я и моя труппа приносят ему колоссальный доход. Так что я думаю, если кто-то и покинет это место в ближайшее время, то точно не я.
– Ты жалок. Твои разговоры о деньгах омерзительны. Ведь ты тоже артист балета в прошлом, а ступил на путь далёкий от высокого искусства.
Артемий громко рассмеялся.
– Потому что мир высокого искусства понятен не всем, а только избранным. А страсть, порок и телесное обнажение живёт в каждом из нас, так что это второе принимается всеми без исключения и хорошо оплачивается.
– И сколько же ты интересно получил с Барышева за то, чтобы заставить меня уступить ему?
– Пока, к сожалению, ничего не получил. Ты ведь по-прежнему упираешься.
– Извини, что не могу тебя обогатить. Может это, компенсирует твои скромные труды, – она швырнула ему в лицо футляр с украшением и сбросила с колен розы на пол.
Поднявшись со стула, подхватила сумочку и стремительно направилась на выход из комнаты.
– Истеричка чёртова! – Багрицкий со злостью оттолкнул носком туфель, лежавшие перед ним розы. – Ну, ничего, дорогая, я умею терпеливо ждать. Когда-нибудь за эту выходку ты умоешься горючими слезами, – он резко обернулся и, заметив, стоявших на пороге танцовщиц своей труппы, смерил их недовольным взглядом и, растолкав их руками, покинул гримёрную комнату.
Стефания открыла ключом входную дверь своей квартиры и, оставив сумку на стеклянной стойке, присела в углу на диванчике и посмотрела прямо перед собой.
Почему-то сейчас перед её глазами снова возникло лицо Томашевского. Сегодня, когда она танцевала в клубе, видела не сальные физиономии этих денежных мешков, она видела только его. Того, кого ненавидела с первой встречи, презирала, и пыталась бежать, дабы избавиться от него навсегда. Но сегодня она словно танцевала для него одного, словно соблазняла его, словно хотела принадлежать ему полностью.
Это казалось чудовищным, но его вчерашний дерзкий и спонтанный поцелуй перевернул в ней всё и разбудил ту, которая спала глубоко внутри и жаждала его прикосновений и его страсти. Чёрная лебедь, которая как он сказал, нравилась ему в спектакле. И которую на сцене по ночам изображала она.
Стеша закрыв лицо руками, громко расплакалась, и успокоилась лишь, когда почувствовала на своих коленях мягкие лапки Маркизы.
Кошка внимательно смотрела на неё, подняв мордочку кверху, и нежно касалась носом её пальцев.
Стефания опустила руки и посмотрела на неё, улыбаясь сквозь слёзы.
– Ты не спишь, подружка моя? Ждёшь меня преданно. Человечек ты мой дорогой, – она прижала кошку к себе и, поднявшись на ноги, медленно направилась в спальню.
Приняв душ и переодевшись, Стеша легла в постель и сегодня намеренно позвала к себе Маркизу. Её тёплая шелковистая шкурка под рукой и размеренное мурлыкание успокоило и подарило, наконец, чувство полной защищённости.
****
Томашевский приоткрыл веки и, сморщившись от сильной головной боли, застонал в голос. В висках пульсировало, горло пересохло, а выпитый накануне дорогой выдержанный Вермут явно пошёл не на пользу.
Он присел в постели и, повернув голову, посмотрел на девушку, которая спала с ним рядом. Смутно пытался вспомнить всё, что было между ними прошлой ночью. Помнил лишь, что оставил её в покое только к утру, когда растеряв окончательно все силы, заснул мертвецким сном.
Эльдар потянулся рукой к прикроватной тумбочке и, взяв телефон в руку, взглянул на экран, где зияло длинной вереницей огромное количество пропущенных звонков. Тяжело вздохнув, набрал номер своего помощника, и приоткрыл ящик тумбочки в поисках лекарства от головной боли.
– Да, Игорь, доброе утро! Извините за срыв рабочего графика. Да, всё наверстаем. Как дети? Хорошо. Я заеду домой, переоденусь, и сразу поедем на рабочую встречу директоров филиалов торговых сетей. И, пожалуйста, у меня ещё огромная просьба найдите к моему приезду что-нибудь эффективное от головной боли. Спасибо! – Томашевский отложил телефон в сторону и, откинув одеяло, попытался поднять с постели, но тёплая женская ладонь внезапно коснулась его спины.
– Милый, ты куда? – раздался чуть осипший после сна голос его вчерашней любовницы.
– У меня дела.
– Мы ещё увидимся?
– Не знаю. Я же тебе говорю, что буду занят.
– Может, позвонишь, как освободишься? Я вчера даже внесла в твою телефонную книгу свой номер мобильного.
– Что ты сделала? – Томашевский вопросительно посмотрел на девушку. – Ты что брала мой телефон? Ты копалась в нём? – он повысил голос.
– Нет, я просто зафиксировала свой номер, чтобы ты не потерял его. Боялась, что ты уйдёшь утром, и мы не поговорим. Я, Алина. Ты вчера даже не спросил меня об имени и не назвал своё, – она провела ладонью по его плечу и обхватила пальцами его локоть. – Мне было так хорошо с тобой, – она потянулась к нему, пытаясь поцеловать, но Томашевский отстранил её руки и резко поднялся на ноги.
Девушка легла на бок, с интересом рассматривая его обнажённую фигуру, пока он не набросил на плечи махровый халат.
Томашевский открыл бумажник и снова подошёл к кровати, опуская на простыни перед девушкой несколько крупных банкнот европейской валюты.
– Что это? – Алина приподняла голову и удивлённо посмотрела на деньги. – Зачем это? Я не проститутка.
Томашевский слегка растерялся.
– Я вчера испортил всю твою одежду. Купи себе что-нибудь, чтобы компенсировать утраченное. Только вот в чём ты пойдёшь по магазинам…
– Не волнуйся, я позвоню подруге, и она мне принесёт одежду. Я могу остаться в твоём номере ещё немного, чтобы привести себя в порядок?
– Можешь. Только не задерживайся, потому что я сегодня всё равно сюда не вернусь.
– Жаль… – Алина снова приподнялась и потянулась к его губам, но он отстранился в сторону, подхватил свою одежду и медленно направился в душ.
Через полчаса Томашевский стоял у зеркала в прихожей и пристально всматривался в своё отражение.
Его случайная любовница снова появилась рядом с ним обнажённая и, обняв его руками за плечи, прижалась к его спине, но он, отстранив её, отошёл в сторону и присел на банкетку, пытаясь обуться. Поднявшись на ноги, снова посмотрел на неё.
– Ключ от номера оставишь на ресепшене, – он положил магнитную карточку на стеклянную стойку прихожей.
– Хорошо. Так ты так и не ответил. Ты позвонишь мне?
Томашевский открыл входную дверь и, обернувшись, снова посмотрел на неё.
– Позвоню… – переступив порог прихожей, он стремительно покинул номер.
У лифта остановился и немного подумав, достал телефон и, пролистав список контактов, нашёл нужного абонента, записанного крупными буквами «АЛИНА» и моментально удалил его. Убрав телефон в карман пиджака, нажал на кнопку вызова лифта и, нервно постукивая пальцами по стене, принялся ожидать кабину.
Пока ехал домой, мысли его были далеки от работы. Он пытался вспомнить в подробностях то, что устроил в квартире Оболенской. Знал, что теперь она его к себе на пушечный выстрел не подпустит, и как вымолить прощение за свою пьяную выходку, он пока не знал. Обратившись к водителю, попросил ещё немного задержаться в городе и заехать в тот самый цветочный магазин, где он встретил Стефанию ровно год назад.
****
Томашевский открыл входную дверь дома и медленно прошёл в центр холла. Оставив телефон на журнальном столике, он поднялся на второй этаж, направляясь в свою спальню. Переодев свежую рубашку и, завязав галстук, он присел на кровати.
Снова вернулся мыслями к Оболенской и произошедшему накануне. Чувствовал себя мерзко и безумно хотелось всё исправить. Но прийти к ней, открыто после вчерашнего попросту не мог. Он отправил ей в школу букет цветов в надежде, что хоть так сможет выпросить у неё хотя бы элементарное человеческое прощение.
Эльдар повернул голову, почувствовав на своём плече руку Станислава.
– У тебя что-то случилось? – мальчишка смотрел на него проникновенным взглядом.
– Доброе утро! С чего ты взял?
– Доброе утро. Вижу по твоему лицу. Ты редко бываешь таким удручённым. У тебя проблемы?
– Нет, Стас, у меня нет проблем. Дела идут отлично. Всё стабильно.
– Значит, ты влюбился.
– Чего, чего? – Томашевский невольно растянул губы в улыбке.
– Влюбился.
– С чего ты взял?
– Мне в прошлом году понравилась одна новенькая девчонка в классе, и мама, когда я нахватал троек, так и сказала, что я влюбился, потому что стал ужасно рассеянным.
Томашевский слегка взъерошил волосы племянника и прижал его голову к своему плечу.
– Ты мой психолог. Знаешь, я в последнее время думаю о том, чтобы я делал, если бы вас не было в моей жизни. Ваше присутствие рядом делает мою жизнь красочной и полной.
– Несмотря на то, что мы шкодничаем?
– Даже несмотря на это. Где Ева?
– Она уже в школе. Водитель отвёз её два часа назад.
– А ты почему не в школе?
– У меня нет первых двух уроков. Англичанка заболела.
– Понятно. А где ваш гувернёр?
– Домой отпросился, пока мы в школе. У него мать заболела.
– Понятно. Ну что ж, это причина существенная. Стас, мне завтра надо будет улететь в Вену на сутки. Вы сможете побыть без меня одни?
– У тебя там дела?
– Да, встреча с деловым партнёром и подписание важного контракта.
– Тогда конечно побудем. К тому же этот твой гувернёр здесь, так что поезжай спокойно.
– Спасибо большое. Я надеюсь на тебя, – Томашевский обнял племянника за плечи.
– Эльдар Станиславович, вы здесь? – раздался из-за двери голос Кравцова.
– Да, Игорь, я здесь. Заходите.
Когда помощник появился на пороге комнаты, Томашевский поднялся на ноги.
– Ладно, Стас мне пора ехать. Увидимся вечером за ужином. Пока!
– Пока, – мальчишка махнул рукой на прощание и когда мужчины вышли, он поднялся на ноги и подошёл к окну.
Долго смотрел вслед дяде, пока тот не скрылся в салоне автомобиля. Не стал ему говорить о том, что Ева вчера опять плакала за родителями, и он её едва смог успокоить. Не хотел расстраивать его, понимая, что у него и без этого забот хватает.
Сам тяжело переживал смерть родителей, но понимал, что сестра всё время рядом и позволить себе раскисать в её присутствии, попросту не мог. Поэтому приходилось стискивать зубы, когда снова во сне видел отца, их совместные прогулки, походы в лес и на рыбалку. За свои одиннадцать лет всегда стремился поступать так, чтобы отец заметил и оценил, смог гордиться им. Но, к сожалению, так и не успел сделать всего до конца.
Смерть внесла свои коррективы, и отец не дожил до его успехов в спорте и учёбе. Не увидит его в составе юношеской сборной по хоккею, как всегда, мечтал, и не пойдёт с ним вместе на выпускной вечер в десятом классе.
Теперь его был вынужден заменить Эльдар. Они с Евой любили своего дядю, несмотря на то, что раньше они его видели от силы пару раз в год. Зато теперь им приходилось жить всем вместе под одной крышей и пытаться приспособиться, понять друг друга и принять их вынужденное существование всем вместе.
Стас тяжело вздохнул и как только машина дяди и его охраны покинули территорию дома, он развернулся и медленно пошёл в свою комнату.
****
Стефания закрыла дверь своего кабинета и не спеша направилась в репетиционный зал. Заметив своих учениц, шумно галдевших в коридоре, она несколько раз громко хлопнула в ладоши.
– Девочки, что происходит? Что за шум вы тут устроили?
– Стефания Павловна, пойдёмте скорее в зал, – Аня Березовская ухватила её рукой за пальцы и потянула за собой.
– Анечка, что происходит? Что за оживление? – Оболенская удивлённо смотрела на улыбающихся девочек.
– Вы должны это срочно увидеть. Там такая красота!
– Где?
– В зале. Ну, пойдёмте, скорее… – девочки продолжали тянуть её за руки.
Стефания ускорила шаг и стремительно дошла до зала. Распахнув дверь, она переступила порог и резко замерла на месте.
В углу комнаты стоял огромный букет белоснежных, как первый снег роз. Большие пышные бутоны, словно хрустальные бокалы, изумрудные листья, длинные стебли, и аромат тонкий, сладкий, похожий на карамель, царил невидимым шлейфом вокруг них. Роз было так много, что она затруднялась предположить их полное количество.
– Стефания Павловна, правда, они красивые? – снова обратилась к ней одна из учениц.
– Правда, – тихо ответила Оболенская.
– Мы их пересчитали. Их сто одна штука, представляете?
– Сколько? – Стефания резко обернулась и посмотрела на девочек.
– Сто одна.
Стефания медленно подошла к букету и присев на корточки, аккуратно провела рукой по нежным атласным лепесткам. С интересом заглянула внутрь букета и заметила маленький конверт, скрытый в стеблях. Достав из него открытку, с улыбкой всмотрелась в написанные от руки буквы.
«Простите меня…»
Она задумчиво поднесла открытку к губам, но заметив боковым зрением, заинтересованные взгляды девчонок, резко обернулась.
– Так и что мы ротозейничаем? Быстро все встали к станку. Соня, – обратилась она к одной из своих учениц. – Будь добра, спустись на первый этаж и попроси охранника срочно зайти ко мне.
– Хорошо, – девочка стремительно сорвалась с места и бегом направилась к двери.
Спустя несколько минут охранник задумчиво смотрел на Оболенскую, когда она излагала ему свою просьбу. Осведомившись у неё, уверена ли она в своём решении, он тяжело вздохнул, и с трудом подняв на руки огромный букет, медленно направился на выход из зала.
Сумятицу, которую внёс подарок Томашевского в размеренный рабочий ритм, заставил Стефанию моментально взять ситуацию под свой контроль. Она громко хлопнула в ладоши и попросила воспитанниц занять первую позицию и начать хореографическую разминку.
Бунина с улыбкой встречала Томашевского на пороге своего кабинета.
– Эльдар Станиславович, даже не знаю, как вас благодарить за ремонт. Школа стала просто неузнаваема. Родители довольны, и педагоги тоже, а уж дети просто в восторге. Прошу садиться, – она показала ему рукой на кресло перед своим столом.
– Ну что вы, какие пустяки. – Томашевский опустился на сидение. – Мне хочется, чтобы детей окружала красота. Я полагаю, что тогда и успехи в танце будут значительные.
– Вы правы. Вот только в одном хотела вас пожурить.
Томашевский недоумённо посмотрел на женщину.
– Я вас не понимаю.
– Зачем такие траты? Право не стоило. Это ведь так дорого.
– Эвелина Алексеевна, вы можете объяснить мне, о чём речь?
– Этот букет, что вы прислали мне, был лишним, уверяю вас.
– Какой букет? – Томашевский нервно сглотнул.
– Вот этот… – Бунина показала рукой на розы, которые стояли у батареи.
Томашевский, конечно же, сразу узнал букет, который заказал для Оболенской.
– Но с чего вы решили, что его прислал именно я? – он внимательно смотрел на женщину.
– Оболенская сказала, что этот букет прислали для меня именно вы.
Томашевский под столом сжал ладони в кулаки. Он чувствовал себя полным дураком, и его идея сделать утро Стефании светлым и наполненным хорошим настроением, в результате превратилась в ужасный конфуз. Он немного помедлил, словно раздумывая и подняв глаза на директора школы, улыбнулся.
– Ну, это я бы так сказал подарок не конкретно вам, а всей школе, в честь окончания ремонта.
– Вот как… – Бунина улыбнулась. – Значит, я не совсем правильно всё поняла. Ну что ж, тогда я, пожалуй, отправлю розы в вестибюль, чтобы букет видели все.
– Вы правы. Так я думаю, будет лучше, – Томашевский поднялся на ноги.
– Эльдар Станиславович, вы что, уже уходите?
– Да, вы знаете, у меня ещё срочные дела сегодня и мне нужно уехать.
– А как же наш разговор о вашей спонсорской помощи в конкурсе юных балерин.
– Мы поговорим об этом в другой день. Я заеду нарочно для этого.
– Ну, хорошо. Как вам будет угодно. До свидания.
– До свидания, – Эльдар покинул её кабинет и вышел в приёмную.
Остановившись в коридоре, он подошёл к окну.
Очередная выходка Оболенской снова заставила кровь гулко застучать в его висках. Он машинально направился по коридору в зал, где она вела свои занятия.
Дверь была приоткрыта, и Эльдар остановился на пороге, пристально всматриваясь в её силуэт в центре зала. Она отсчитывала ритм и в такт хлопала в ладоши, громко обращалась к ученицам и произносила балетные термины, которые были непонятны Томашевскому.
Впервые видел её за работой. Она собственным примером показывала, как делать изящный наклон в сторону и демонстрировала лёгкие приседания у балетного станка. Пальцы её рук парили в воздухе грациозно, словно вычерчивая невидимые узоры.
Каждый раз, когда смотрел на эту женщину, силился понять и уловить, когда она была настоящей. В моменты, когда прожигала его ненавистным взглядом, сыпала колкости или сейчас, когда нежно улыбалась и, помогала одной из учениц удержать равновесие, когда девочка пыталась повторить приседание «плие».
Когда узнал о её выходке с букетом, который он прислал для неё, взбесился не на шутку, но теперь, когда смотрел на неё, казалось, позабыл обо всём. Он постарается не думать о ней в ближайшие несколько дней, и поездка в Вену будет, как нельзя кстати. Томашевский надеялся, что возможность избежать с ней встреч, поможет ему, наконец, избавиться от этого безумного наваждения и его личного проклятия по имени Стефания Оболенская.
Глава 8
Утро в доме Томашевских заполнилось суетой и поспешными сборами в дорогу главы семьи.
– Эльдар Станиславович, нам пора, – обратился помощник к Томашевскому, забирая из его рук портфель с документами.
– Да, Игорь, идите в машину. Я сейчас, ещё пару минут, – обратился Эльдар к Кравцову. И когда тот покинул дом, он медленно подошёл к гувернёру и детям, которые стояли у лестницы. – Ну что, давайте прощаться… – обратился он к ним.
– Эльдар Станиславович, вы не волнуйтесь, у нас всё будет в порядке, – тихим голосом обратился к нему молодой человек.
– Надеюсь. Уже завтра утром я приеду, так что очень надеюсь, что в моё отсутствие вы не спалите дом, маленькие разбойники, – он нежно коснулся рукой головы Евы.
Она потянула его за рукав пиджака, и когда он присел на корточки перед нею, крепко обняла его руками за шею.
– Мы будем вести себя хорошо, – прошептала она ему на ухо.
– Девочка моя, как приятно это слышать, – он поцеловал её в щёку. – Ну что ж, в таком случае, я думаю, что могу принять от каждого из вас по одному запросу на подарок. Ну, о твоём желании я знаю… – он посмотрел на Стаса с улыбкой. – Только надеюсь, знаменитые венские сладости не испортят твоего спортивного режима?
– Не испортят, – Стас улыбнулся. – Я их разделю с друзьями.
Томашевский улыбнулся.
– Хорошо. Ну а ты, моя маленькая балерина, чего хочешь? Знаешь, Вена, это столица мировой музыкальной культуры и балета, в том числе. Так что привезти тебе?
Она с улыбкой на него посмотрела.
– Танцующую балерину в шкатулке. Только чтобы она не пряталась под крышкой, а была всё время перед моими глазами.
– Ну что ж, задача не простая, но думаю осуществимая, – он поцеловал её в щёку и поднялся на ноги. – Ладно, дорогие мои, я поехал, – он обнял племянника за плечи и направился на выход.
На пороге у входной двери ещё раз остановился и, обернувшись, долго смотрел на них обоих.
Стас обнимал за плечи Еву и прижимал её к себе.
Улыбнувшись, Томашевский развернулся и покинул дом.
В машине задумчиво смотрел в окно. Впервые за две недели, что они жили вместе, оставлял их одних так надолго. Почему-то впервые в жизни испытывал необъяснимый трепет и волнение, чего раньше никогда не замечал за собой.
Эльдар улыбнулся. Может так, и чувствуют себя настоящие родители, когда уезжают и оставляют своих детей.
Он никогда не стремился к отцовству, поэтому эти незнакомые ему чувства в его жизни напрочь отсутствовали прежде. Личная жизнь изначально не заладилась и все три жены, что жили с ним под одной крышей не то, что о детях, они и о нём не думали. Развлечения, поездки на дорогие курорты, спа-салоны, светские рауты и бесконечные подарки, которые он возлагал к их ногам, не заставили ни одну из них подумать о детях.
Конечно, он понимал, что время неумолимо движется к золотой середине, а его жизнь по-прежнему пуста в личном плане. Судьба, сделавшая крутой поворот несколько недель назад, подарила ему в одночасье сразу двоих детей. Конечно не своих, но от этого не менее любимых.
Рядом с ними, наконец, начал испытывать новые чувства и ощущения, которые делали его привычную жизнь, как у робота, отточенную до миллиметра, насыщенной, необычной и удивительной. Вынужденное отцовство прибавило дополнительных проблем в виде бесконечных проказ двух маленьких разбойников. Но в то же время давало ему возможность ощутить ранее неизведанное чувство трепета в душе, когда вечерами медленно обходил их спальни, и по очереди укрывая одеялами и одного и другого спящего сорванца и целуя на ночь, понимал, что безмерно счастлив. Чётко осознавал, что отныне в этой жизни он не один, и ещё два маленьких сердечка бьются рядом с ним, искренне любят его и всегда ждут с работы.
Томашевский невольно улыбнулся и, заметив на дополнительной взлётной полосе свой самолёт, готовый к взлёту, достал мобильный телефон. Сделав необходимый звонок своему деловому партнёру, и сообщив ему, время своего прилёта, покинул автомобиль, как только он остановился у трапа.
Поприветствовав пилота и стюардессу, Эльдар медленно поднялся по ступеням и, оказавшись в салоне самолёта, присел у иллюминатора, пристально вглядываясь в здание аэропорта. Уже много лет подряд видел его, с другой стороны. Забыл, что такое общая регистрация и посадка в самолёт по билету, тесные кресла и бесконечно болтающие соседи рядом.
Он давно создал абсолютный комфорт в своей жизни во всём. Собственный самолёт, роскошные дома, в которых не успевал жить, потому что покидал одно место за другим, стремительно перемещаясь по всему миру и огромная яхта, на борту которой был последний раз только в прошлом году, когда, наконец, оказался дома в Швейцарии.
Он создал мир роскоши, в котором не успевал жить и наслаждаться всем этим, потому что служение бизнесу и власти занимало всю его жизнь. Он сейчас почему-то вспомнил, как год назад, женщина, которой увлёкся, как мальчишка и пытался всеми правдами и неправдами добиться её расположения, сказала ему о том, что он продал за деньги душу дьяволу.
Не воспринял её слова сразу, как должное и лишь, когда вернулся в свой одинокий и пустой дом, понял, что она была права. В его жизни нет, и не было ничего кроме денег. Его никто и никогда не любил по-настоящему, как вещала ему та крошка в отношении своего возлюбленного. А ему бы так хотелось, хоть раз ощутить, что это такое, когда любят бескорыстно и преданно. Не обращая внимания на его деньги и его власть. Просто рассмотреть в нём человеческие качества, которые находят обычные женщины в других мужчинах, независимо от их социального статуса.
Он не умел быть нежным и трепетным с представительницами слабого пола, выбирал ярких и роскошных женщин, может от того и не оказалось среди них ни одной настоящей, а лишь временные и случайные порочные бабочки, которые слетались к нему, как на желанное пламя, в надежде вытащить золотой билет своей судьбы, удачи и обеспеченной жизни.
Он всегда давал в отношениях много и щедро, купая в роскоши и удовольствиях, но иногда так хотелось и хоть малую толику получать взамен от объекта своего обожания. Любви, нежности, уважения, преданности, всего того, что было в жизни его друга Ростислава Полонского.
Всегда немного завидовал Славке и боготворил его жену Машу, за её умение растворяться в любимом мужчине, за её умение поддержать и вдохновить, разделить с ним не только радости, но и беды. Всегда любил бывать в их большом доме. В доме с большим сердцем, преисполненным добротой и светом, которые царили там только благодаря необыкновенной хозяйке этого дома. Втайне сам мечтал о таком доме, потому что вырос в большой семье. Много детей, преданно и верно любящие друг друга родители.
Томашевский невольно улыбнулся, вспоминая своё детство и откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.
– Эльдар Станиславович, простите, пожалуйста, – раздался над его головой голос помощника.
Эльдар открыл глаза и внимательно посмотрел на Кравцова.
– Что случилось, Игорь?
– Нам нужно составить ваше расписание на ближайшую неделю, – молодой человек крепко сжимал пальцами ежедневник и ручку.
– Присаживайтесь… – Томашевский кивнул на кресло перед собой. – Ну что ж, давайте составим, – он тяжело вздохнул, и немного подумав, снова посмотрел на молодого человека. – Только попрошу вас оставить полностью свободным воскресенье.
– Но ведь в воскресенье презентация новой выставки известного скульптора. Там соберётся ведь бомонд. Вы же приглашены.
– Я сказал, оставьте свободным этот выходной день. И отправьте извинение учредителям выставки и сообщите им, что я не приду. Все остальные дела перенесите на следующую неделю, – Томашевский снова посмотрел в иллюминатор.
Он целенаправленно изменил все заранее запланированные дела, потому что, уезжая сегодня утром из дома, и оставляя детей, уже точно знал, что непременно ближайший выходной день проведёт вместе с ними.
****
– И раз, и два, и три, и четыре… Девочки, вы слышите мой счёт? Аня спинку ровнее! – Стефания ходила вперёд и назад в центре танцкласса и пристально смотрела на своих воспитанниц. – Соня, сегодня совсем не стараешься! Держи спину ровнее! Плечи разверни, а нога… Где нога, тяни носок! Хорошо… – она подошла к музыкальному центру и, выключив его, повернулась к девочкам. – Вижу, всем нужен отдых. Полчаса свободного времени. Можно выйти в сад и подышать свежим воздухом, – она улыбнулась, заметив, как девчонки после её слов, шумной стайкой поспешно сбрасывая с ног балетные чешки, стремительно начали переобуваться и покидать репетиционный зал.
Оболенская присела на стул и внимательно обвела взглядом пустое помещение. Заметив Еву, оставшуюся в одиночестве на скамье, она поднялась и стремительно направилась к ней.
– Томашевская, ты почему не пошла вместе со всеми? – она остановилась за спиной девочки.
Ева повернулась к ней и грустно посмотрела на неё.
– У меня руки и ноги болят, голова кружится.
– Что случилось? – Стефания присела возле неё и с волнением во взгляде посмотрела в её лицо. – Ты ела сегодня, прежде чем идти на репетицию?
– Ела.
– Тогда в чём дело? – Стеша провела рукой по её лицу.
Девочка пожала плечами.
– Послушай… – Оболенская коснулась губами её лба. – Мне кажется у тебя температура. Ну-ка пойдём к врачу, – она протянула девочке руку, но заметив, что та, пошатываясь, поднялась на ноги, подхватила её на руки и стремительно направилась на выход из зала.
Температура действительно оказалась высокой, а горло сильно воспалённым. Стефания с трудом дождалась, пока за девочкой приехали её гувернёр и водитель.
Томашевский так и не появился, и Оболенская уже готовила для него гневную тираду на завтра. Она попросила Еву звонить ей в любой момент, если вдруг ей станет хуже. Зафиксировав в её смартфоне свой номер телефона, и проводив глазами машину, Оболенская, наконец, направилась в зал и продолжила занятия с воспитанницами.
Оставшуюся часть дня Стефания провела в жуткой нервозности, словно не находила себе места. Понимала, что несла ответственность за каждую из своих учениц только в пределах класса, но с Евой была отдельная история. Она с некоторых пор опекала её больше остальных, как свою лучшую ученицу, а учитывая, что малышка была сиротой, это было вполне естественно. Поэтому добравшись домой, и наспех поужинав, не удержалась и позвонила ей сама. Удостоверившись, что девочке днём вызывали врача на дом и с ней всё в порядке, она принялась собираться в ночной клуб.
Спустя час, остановившись у зеркала в прихожей и накинув на плечи сумочку, она тяжело вздохнула и покинула квартиру. В такси открыла новую книгу и погрузилась в чтение, но когда буквы её электронного приложения сменились на входящий телефонный вызов Евы, она слегка занервничала.
– Да, моя девочка, что случилось?
– Стефания Павловна, вы не могли бы к нам приехать, – раздался в трубке мальчишеский голос.
– Кто это?
– Я Стас. Брат Евы Томашевской.
– Господи, что-то случилось?
– Я не знаю, что делать, она вся горит. Её трясёт. Мне страшно!
– А где ваш нянька? Чёрт бы его подрал! – закричала Оболенская.
– Герман Борисович уехал в город за лекарствами, и его почему-то до сих пор нет.
– А ваш опекун, то есть дядя?
– Дядя улетел в Вену, приедет только завтра утром. Еве плохо, я боюсь, что с ней что-нибудь случиться. Она попросила позвонить вам. Сказала, что вы ей разрешили, звонить, если ей станет хуже.
– Диктуй мне свой адрес немедленно! Я сейчас приеду.
Быстро достав блокнот из сумки, и записав адрес, Стефания передала его водителю такси.
Мужчина удивлённо на неё посмотрел.
– Вы знаете, что это за городом?
– Конечно, знаю. Если приедем быстро, получите больше положенного, чем ожидаете.
Водитель согласно кивнул и, развернув машину, стремительно направился на выезд из города.
– Петя, добрый вечер! – Стефания крепко сжимала телефон пальцами и пыталась уловить настроение своего друга. – Пожалуйста, замени меня сегодня кем-нибудь. Только не кричи, умоляю тебя… Ну, могут же быть и у меня личные обстоятельства. Пожалуйста, умоляю тебя. Я тебя никогда и ни о чём подобном не просила. Обещаю пахать следующую неделю все семь дней и выложиться по полной. Да, отработаю. Спасибо тебе большое! Я тебя обожаю! – она отключила телефон и, заметив пропускной пункт элитного коттеджного посёлка, достала из сумочки свои документы.
Длительное препирательство с представителями охраны и попытка всё им объяснить, увенчалась успехом, и когда она, наконец, добралась до дома Томашевского, к своему удивлению не обнаружила у ворот дома многочисленную охрану со сворой собак, а её встречал темноволосый мальчик лет двенадцати в джинсах и курточке тёмно-синего цвета.
Взяв его за руку, Стеша почти бегом направилась в дом. Преодолев многочисленные ступени на второй этаж, она открыла дверь, указанную Стасом. Быстро подошла к постели и опустилась на колени перед девочкой.
Глаза Евы были плотно закрыты, она тяжело дышала. Положив руку на лоб малышки, Стефания почувствовала, как страх невольно пробежался ледяным холодком по её спине. Жар был чудовищным. Поискав глазами по прикроватной тумбочке и спросив у Стаса, который лишь пожал плечами на её вопрос, она прошлась по комнате и не обнаружила ни градусника, ни каких-либо лекарств. Понимала, что заниматься их поиском в этом огромном доме просто бессмысленно.
Достав телефон из сумки, Стефания вызвала скорую помощь и, подняв Еву на руки, крепко прижала её к себе. Она ходила из угла в угол, укачивая её и уговаривая потерпеть совсем немножко. Ощущая сильный жар и дрожь тела ребёнка, Оболенская пыталась не раскисать и не настраиваться на плохое. Она подходила к окну и снова возвращалась к дверям. Пока мерила шагами спальню, произносила про себя молитвы всем святым, каких только могла вспомнить в данный момент. Так всегда учила её делать мама, когда понимаешь, что ждать помощи больше неоткуда.
