Текст книги "Танец с призраком"
Автор книги: Элина Сетани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 2. Ночной город
Для Эвы Стокгольм был городом мечты. Она родилась в Клайпеде, городе на литовском берегу Балтики («восточного моря», как называли его шведы). Ей было года три или четыре, когда отец взял её с собой на работу – а работал он на последнем этаже высотного (по меркам Клайпеды) отеля «Ветрунге», в радиолаборатории – и Эва, глядя на бесконечную водную равнину, расстилавшуюся до горизонта, спросила: «Папа, а что там, где садится солнце?». Отец ответил: «Там Стокгольм». В ту самую секунду солнце село, и из-за горизонта вспыхнул зеленый луч. На мгновение он протянулся от моря до неба и затем исчез. Такое случается иногда, когда воздушные потоки в сочетании с еще какими-то природными факторами создают странную оптическую иллюзию. Но для Эвы там, куда село солнце, с того самого дня жила сказка. Ей было непонятно, почему нельзя просто сесть на корабль – ведь их так много в порту – переплыть море и оказаться там. Ведь можно же переплыть на пароме на Куршскую косу, а там, если пойти направо, до конца, будет шведская крепость. Почему же нельзя доплыть до Стокгольма? Она долго приставала с этим вопросом к родителям, пока ей не объяснили, что просто так это не делается. А почему не делается, она узнала, только став постарше.
Как и многие её сверстники, родившиеся в начале 1970-х годов в СССР, Эва росла на шведских и датских сказках – они были популярны в Советском Союзе, и скандинавских авторов, классиков и современных, переводили и печатали из года в год. Но для Эвы история с Русалочкой произошла не в датских водах, а в шведских; Снежная Королева обитала не за Полярным кругом, севернее тех мест, где жили финка и лапландка, приютившие Герду, а южнее, в Швеции. Все они приходили играть с ней, когда она с отцом или мамой гуляла в старом городе, возле паромной переправы: там, в одном из тихих дворов, в трехэтажном доме жила её бабушка. Если Эву оставляли у бабушки погостить, то герои сказок играли с ней целый день. Она росла мечтательной и тихой девочкой и обещала со временем стать красавицей.
Эва происходила из семьи с польско-литовскими корнями. У отца были родственники в Польше, и родители в конце восьмидесятых, за три года до описываемых событий, наконец решили тоже перебраться туда. Эва заканчивала среднюю школу в Варшаве. Это было настоящим приключением – переехать из тихой, малоэтажной, неперенаселенной Клайпеды в спальный район Варшавы, на восьмой этаж панельного дома, да к тому же расстаться с друзьями и очутиться в незнакомой языковой среде, к которой нужно было срочно адаптироваться.
Танцем она мечтала заниматься с детства. Когда ей было семь лет, её отдали в кружок при местном доме культуры в Клайпеде. Она очень старалась, и родителей восхищало, что дочь упорно занимается, терпит боль и продолжает мечтать о сцене. Через несколько лет мама взяла Эву с собой в Вильнюс, где в хореографическом училище проходил просмотр. Но преподаватели вынесли вердикт: у девочки нет тех физических данных, что необходимы для карьеры балерины. Прежде всего рост: Эва была невысокой. В свои двенадцать лет она была ниже всех в классе. Кроме того, родители пропустили нужный возраст, опоздав на два года. Советская балетная школа отличалась исключительно строгим отбором, и перспективные дети приступали к профессиональному обучению в возрасте десяти лет.
Увидев огорчение Эвы и её матери, один из преподавателей сказал:
– Ну, что вы расстраиваетесь? Девочка может пойти в народный танец. Она очень музыкальна, у неё прекрасная координация. Но растяжка и рост у неё не для балета. Забудьте об этом.
Вердикт профессионалов прозвучал для Эвы как приговор, ставивший крест на её мечте. Литовский народный танец её не интересовал, а никакому другому дома, в Клайпеде, ей учиться было не у кого. Из фолк-жанров ей были интересны заморские, экзотические – индийский катхак и другие. Но мечтать их изучать было примерно так же перспективно, как сидеть посреди пустыни Сахара и молиться, чтобы наконец выпал снег.
Спасло Эву то, что на экраны кинотеатров вышел фильм «Кармен» Карлоса Сауры. Она сходила на него двенадцать раз – первые два просто смотрела в восхищении, следующие десять пыталась зарисовать в тетрадке схему поразивших её воображение танцев. Конечно, у неё не получилось – слишком много ярких, страстных движений, чечетка со сложным ритмом, попробуй-ка это записать. Но фильм про Кармен дал ей возможность сохранить свою мечту, продолжать её лелеять, а впоследствии, уже в Варшаве, приступить к реализации.
После окончания средней школы Эва без особого труда поступила в варшавскую академию изящных искусств на отделение сценографии. Когда на их курсе появилась информация, что в следующем году можно будет по программе студенческого обмена провести несколько месяцев в Швеции, учась в стокгольмском драматическом институте на хореографическом отделении, она взялась за изучение шведского языка. Чтобы прогрессировать быстрее, она слушала передачи «Радио Швеция» на русском и шведском языках: несмотря на то, что передачи готовили разные редакции, основная часть совпадала, что было большим подспорьем.
В Польше её считали русской, потому что она приехала из СССР. В Швеции её называли полячкой. А ей хотелось быть свободной от национальных ярлыков, и было непонятно, почему она должна идентифицировать себя с каким-то одним народом. Танец, искусство вообще – они ведь не знают границ. А если знают, то что-то здесь не так.
* * *
На момент встречи со Свеном Эве исполнилось девятнадцать лет. Мальчики заглядывались на неё со школы, но Эва концентрировалась на учебе и не придавала этому значения. Она знала, что природа наградила её красивой внешностью, но относилась к этому скорее как к важному слагаемому будущей профессии танцовщицы, нежели как к поводу вертеть парнями на свое усмотрение.
На первом курсе академии у неё случился роман со студентом актерского отделения; роман оказался коротким, неудачным, стоил ей многих слёз, и виной тому, как позже выяснилось, был друг того студента, умудрившийся настроить его против Эвы. После этого у неё почти полтора года не было парня: она обрывала отношения с ребятами, как только ей начинало казаться, что они могут выйти за рамки дружбы. То, что она очутилась в постели Свена менее чем через час после знакомства, было для неё абсолютно нетипичным – точно так же, как для Свена была нетипична та прыть, которую он, по выражению своего друга Альфа, в тот день проявил.
Они просто очень понравились друг другу. Раньше это называлось «любовь с первого взгляда». Взаимное притяжение оказалось настолько сильным, что они не расставались почти сутки, наслаждаясь друг другом; потом спали, ели, пили кофе, разговаривали, опять занимались любовью. В наше циничное время это называется «стопроцентная совместимость в сексе».
* * *
Свену на момент знакомства с Эвой было двадцать один год. Они с Альфом были одногодками и дружили с одиннадцати лет. Внешне, за исключением роста, они были полной противоположностью друг другу: Свен – голубоглазый, светлокожий блондин; у Альфа предки по линии матери были из Латинской Америки, и его кожа была более смуглой (Эва даже сперва подумала, что это знаменитый шведский загар, который потомки викингов зарабатывают летом на Канарах, а зимой на горнолыжных курортах). Загар выгодно подчеркивал внешность Альфа: его глаза казались ярко-синими. Он был темноволосым. Рост его был чуть ниже, чем у Свена. По темпераменту Альф был холериком, в то время как с его друга можно было писать портрет типичного флегматика.
* * *
Свен привез Эву на байкерскую тусовку и познакомил с друзьями. Они собирались раз или два в неделю в баре у Джо. Снаружи заведение выглядело как обычное кафе, но интерьер был стилизован под американский салун. Джо прозвали «американцем» – он прожил в США почти двадцать лет, с конца шестидесятых, а в середине восьмидесятых вернулся на родину, в Швецию, и открыл свое заведение три или четыре года назад. Он был «харлейщиком». Сейчас делами заправляла его жена, Лотта, так как Джо только-только выписался из больницы после операции. Лотта была уроженкой США: она родилась в небольшом городке в Калифорнии, в семье шведов, чьи предки эмигрировали в Америку в конце девятнадцатого века. Лотта и Джо познакомились в начале семидесятых годов. Джо увез её из родительского дома на своем «харлее» в вояж по Америке, и с тех пор они не расставались. Эва сперва думала, что у них нет детей, но потом ей сказали, что у них взрослая дочь, которая осталась жить в Калифорнии.
Джо привечал байкеров. Он даже сам иногда отправлялся с ними в поездки – как правило, летом, когда они всей компанией решали прокатиться по Швеции и посетить соседние страны.
В заведении Джо был музыкальный автомат для проигрывания виниловых грампластинок. Эва, увидев его, подумала, что он не должен работать, что он установлен здесь просто для украшения интерьера – такое ретро, из пятидесятых годов, наверное. Ан нет, автомат прекрасно работал; а если иногда ломался, то его чинил Хокан, парень из их компании.
Модная молодежь сюда не ходила, предпочитая дискотеки и ночные клубы, где можно было танцевать брейк-данс. У Джо слушали блюзы и хард-рок шестидесятых и семидесятых годов, а на стене висел постер кинофильма «Беспечный ездок», на котором красовался автограф самого Питера Фонды[2]2
«Беспечный ездок» – культовая картина Денниса Хоппера 1969 года. В главных ролях – Деннис Хоппер и Питер Фонда (также выступил в роли продюсера кинофильма). Герои фильма путешествуют по Америке на «харлеях».
[Закрыть]. Этим автографом Джо ужасно гордился. Грампластинки для музыкального автомата он подбирал сам, закупая по всему свету. В «салуне Джо» Эва впервые услышала «Steppenwolf», «Jefferson Airplane», Джими Хендрикса и других идолов шестидесятых годов. Дитя эпохи электронной музыки, она открывала для себя время, когда царили другие ритмы, звуки и мелодии.
Компания байкеров была небольшой. Помимо Свена и Альфа, в неё входили пять или шесть парней и столько же девушек, составлявших её костяк. «Хокан, Стуре и Андерс. Агнес, Милли и Пиа», – повторяла про себя Эва как считалку, познакомившись с ними. Ей было сложно запомнить столько новых имен сразу.
Им было от двадцати до двадцати шести лет. Хокан работал в мастерской по ремонту радиоэлектроники. Стуре был автомехаником. Андерс не сказал, кем работает (а может, и сказал, но Эва забыла). Агнес была официанткой в кафе, Милли и Пиа – продавщицами в магазине одежды. Что касается подруг Альфа, то уже начиная со второй тусовки Эве стало ясно, что запоминать их имена – дело бессмысленное: он каждый следующий раз приезжал с новой девицей.
Ночные «покатушки» начинались после десяти часов вечера и состояли из нескольких ритуальных действий. Для начала байкер должен был приехать в условленное место со своей девушкой и примерно минут сорок или пятьдесят обсуждать с приятелями события, которые произошли с момента их последней встречи, а также дальнейшие планы. Затем делали первый заезд, который называли «разминкой». Разъезжались кто куда и собирались в новой точке; кто туда первым приехал, становился временным лидером компании. К ним нередко присоединялись другие знакомые, тоже байкеры. Местом нового сбора могла быть автозаправка где-нибудь на трассе за городом или любое другое подходящее место. Как-то раз все довольно долго тусовались под автомобильным мостом: шел противный мелкий дождь, а здесь было сухо, вот они и стояли, защищенные от непогоды, курили и трепались. Могли иной раз завалиться всей гурьбой в «Хард-рок кафе» на Свеавеген или еще куда-нибудь. Само собой, ходили и на рок-концерты.
Два или три года назад в Швеции были введены очень строгие правила по поводу вождения в пьяном виде. Всё, что содержало алкоголь, водителю пить теперь запрещалось. Безалкогольное пиво, минералка, кока-кола, фруктовый сок – вот, пожалуй, и весь выбор. Свен не пил крепкие напитки, если ему нужно было садиться за руль (а за руль ему нужно было садиться всегда, он даже в магазин за хлебом, который находился на соседней улице, ездил на своей «хонде»). Альф мог позволить себе пропустить рюмку-другую виски у Джо: по его глубокому убеждению, это не только не ухудшало его водительских качеств, но и привносило весьма желанный фактор риска, без которого (как и без мотоцикла) он жить не мог. Попадись он сотрудникам алкоконтроля, он бы в два счета лишился водительской лицензии. Но он не попадался, потому что умел добираться домой одному ему известными обходными путями, по переулкам и закоулкам, в которых ориентировался лучше, чем любой алкоконтроль. Плюс фантастическая везучесть, которой Альф отличался в этом вопросе.
Четверг был главным днем недели для «покатушек», вторник – запасным. В четверг было принято иметь байк на ходу и быть готовым к подвигам (в число таких подвигов могли входить и выяснения отношений с другими байкерскими группами, но сейчас царило перемирие). В остальные дни недели совместные заезды устраивались по желанию; у Альфа таковое возникало в том числе в ночь с пятницы на субботу, несмотря на то, что утром в субботу в мотоклубе обычно была тренировка. Тренировку он не прогуливал, но являлся неё невыспавшимся и становился объектом нотаций со стороны тренера.
Тусовка заканчивалась в два или три часа ночи: байкеры разъезжались по домам и увозили с собой своих подруг. Эва, разумеется, в такие дни ночевала у Свена.
* * *
Благодаря ночным заездам Эва по-новому узнала и полюбила Стокгольм. Раньше по вечерам город мог казаться ей слишком занятым собственной персоной, равнодушным и холодным: люди спешили по домам – ужинать и смотреть «ящик». Её друзья по колледжу нередко проводили вечера в клубах и на дискотеках. Она пробовала и то, и другое, но даже студенческие вечеринки не могли отбить привкус одиночества, возникавший у неё после захода солнца. Ей чего-то не хватало, чтобы чувствовать себя в городе своей мечты комфортно в вечернее время суток.
Теперь же Эва узнала, насколько город красив и интересен, когда наступает ночь. Те же самые улицы, по которым она ходила днем в толпе прохожих, выглядели совсем иначе, когда они со Свеном проносились по ним после полуночи. Город с каждым разом становился все более понятным и близким; он дарил ей энергию, и она не чувствовала себя усталой даже после довольно продолжительных заездов. До знакомства со Свеном «покатушки» на мотоциклах ей были неведомы, но теперь она почувствовала их кайф и каждой новой поездки ждала с нетерпением.
* * *
Что касается Альфа, то Эва довольно долгое время не могла понять, как он к ней относится на самом деле. Он был дружелюбен, временами обращался с ней покровительственно; но в другие дни вел себя так, словно они едва знакомы – словно вдруг решал установить между собой и ней дистанцию, и тогда ей казалось, что он что-то имеет против неё.
Эва прекрасно ладила с его подругами, тем более что это было так несложно. Все они были девушками примерно одного плана: веселыми, легкомысленными, жизнерадостными. Постоянной подруги у Альфа не было. Да и, похоже, он к этому не стремился. Он просто выбирал себе ту, которая сегодня нравилась ему больше других, приводил её на тусовку, проводил с ней ночь, после чего его, как правило, видели уже с новой. Такие отношения всех устраивали; по крайней мере, Эве никогда не доводилось слышать разговоров о том, что какие-то две Альфовы девушки не поделили его между собой.
Частенько Эва ловила себя на мысли, что общество Альфа ей очень нравится. Особо когда он ухаживал за ней дружески – а он это делал время от времени, но границ не переходил. Ей доводилось замечать его пристальные взгляды, но она очень скоро выяснила, что это ни к чему не ведет. Несколько раз, находясь в одной компании, Эва и Свен выключались из общей беседы и уделяли внимание только друг другу; Альф, заметив это, наблюдал за ними некоторое время (ровно столько, сколько ему было интересно), причем нимало не скрывая своего любопытства. Эва не могла сказать, что это раздражало её. Просто было странно.
Эве хотелось, чтобы её отношения с Альфом были немного теплее. И более ровными, что ли. С другими ребятами ей удавалось дружить, и она не могла взять в толк, почему с ним так не получается. Альф, который был таким классным парнем, чье уважение и дружбу ей так хотелось завоевать, постоянно играл с ней в психологические прятки. «Ну почему мы не можем быть друзьями?» – так и хотелось Эве иногда спросить у него. И он тут же словно нарочно обрывал разговор и переключал свое внимание на кого-нибудь другого. Ей оставалось гадать, что происходит между ними и откуда только берется эта невидимая стена.
Возможно, она слегка опасалась его – вернее, того, что она ему не нравится, что он не одобряет выбор своего друга и рано или поздно скажет Свену об этом. Эва по прошлому опыту знала, какое это может иметь значение.
Она дорожила тем, что у нее было со Свеном. Поэтому ей было бы куда спокойнее, если бы она знала наверняка, что Альф действительно ей друг.
Глава 3. День влюбленных
В середине февраля Эва приехала в «салун Джо», где уже собралась большая компания знакомых рокеров и их подруг. Свен должен был заехать за ней, но они разминулись, потому что Эву задержали дела в колледже. Он не дождался её в условленном месте. Эва добралась до заведения Джо самостоятельно и, войдя, увидела следующую картину.
Свен сидел за столом, и на шее у него красовалась гирлянда из каких-то разноцветных перьев и мишуры. Две девушки (обеих Эва не знала) сидели рядом с ним и оказывали ему всяческие знаки внимания. В один прекрасный момент одна из них оставила на щеке Свена яркий след своей губной помады. Все были счастливы, кроме Эвы, которая для начала вообще не поняла, что происходит и почему какие-то непонятные девицы вьются вокруг её парня. Она даже хотела уйти, пока её никто не заметил, и направилась к двери, но кто-то подхватил её под руку.
Это был Альф.
– Эй, ты куда? – спросил он.
Эва не нашлась что ответить.
– Всё в порядке, – сказал Альф. – Пойдем-ка сядем. Вон там свободно.
Он отвел её за дальний столик, и они сели.
– Тебе какой коктейль взять?
– Не знаю. Мне нужно идти, – ответила Эва.
– Куда тебе нужно идти, ты же только пришла?
– За подарком. Свена поздравляют с чем-то. Только я не знаю, с чем.
– Сегодня день влюбленных, – сказал Альф. – День святого Валентина. У вас в Польше его не празднуют?
– Я не католичка, – ответила Эва сумрачно. – И в Польше я провела всего два с половиной года. Мы ничего такого не праздновали.
Альф посмотрел на неё и слегка улыбнулся.
– Я сейчас принесу коктейль и себе возьму чего-нибудь выпить, – сказал он.
Он принес Эве коктейль, который она сразу пригубила. «С мятным ликером он или с уксусом, черт побери? – подумала она, злясь из-за Свена так сильно, что даже вкус любимого напитка ей казался сейчас отвратительным. – Лучше бы я пошла с Гюн и Калле в кино!»
Альф предложил ей сигарету. Сегодня он, против обыкновения, не стал рассказывать какую-нибудь из своих бесчисленных историй, а просто сидел рядом, пил пиво и наблюдал за окружающими.
– Почему у него на шее эта штука? – спросила Эва, имея в виду Свена.
– Какая?
– Ну, эта, с этой фигней. Я не знаю слово.
– Гирлянда?
– Да, гирлянда!
– Это Хильда на него повесила. Сегодня такой день, когда любой может признаваться в любви.
– Жаль, я не знала.
– Тебе тоже есть кому признаться?
– Ну, я что-нибудь придумала бы!
– Еще не поздно. Начни с меня.
Эва отпила глоток из бокала и сказала:
– В другой раз. Мне правда пора.
– Нет, подожди, – остановил её Альф. – Это очень просто делается. Смотри.
Он выдержал небольшую паузу и произнес:
– Я без ума от тебя. Ты мне снишься каждую ночь. Причем, знаешь, в эротических снах. Что мне делать?
Эва бросила взгляд в сторону Свена, который по-прежнему её не замечал, наслаждаясь обществом девиц, и спросила у Альфа:
– Это то, что Хильда ему сейчас говорит?
– Не берусь отвечать за неё, – ответил Альф. – Только за самого себя.
Эва опять посмотрела в сторону Свена. Нет, эта девица, брюнетка в черной кожаной куртке, не собирается оставлять его в покое. «Чтоб она провалилась к чертям! И его пусть забирает с собой заодно», – подумала Эва. Она злилась. Она считала нужным это скрывать и потому злилась еще больше.
– Всё хорошо, – сказал Альф, понаблюдав за ней. – Просто люди говорят друг другу слова.
– И целуются.
– И целуются, – охотно подхватил Альф. – Кстати, я собирался сказать тебе еще кое-что хорошее.
– Ну, скажи, – заинтересовалась Эва.
– Иногда я страшно злюсь на Свена.
– Ничего себе!
Это заявление прозвучало неожиданно после того вступления, которое Альф сделал.
– Что удивительного? – спросил Альф. – Ты – классная девчонка, и я злюсь, что ты досталась ему.
Его глаза были сейчас очень серьезными.
– «Досталась»! – повторила за ним Эва. – Разве была лотерея?
– А что, разве нет? Конечно, лотерея. А ты – счастливый билет. Между прочим, ему сейчас фантастически везет во время гонок. Это с тех пор, как он встретил тебя.
Эва промолчала.
– Когда я вижу вас вместе, – продолжал Альф, – когда он катает тебя на байке, мне хочется, чтобы он свернул себе шею. Ну, не совсем серьезно – так, слегка. Чтоб его положили в больницу, и тогда…
– И тогда ты бы попытал счастья? – игриво подхватила Эва, несмотря на то, что пребывала в замешательстве от всего происходящего и, в частности, от его речей.
– Я могу и при нем, – невозмутимо сказал Альф. – Но всё же он мой друг детства, как ни крути. Знаешь, он мне дорог как память, иначе я бы долго не раздумывал.
Тон Альфа, когда он говорил про Свена, был легким, дружеским. «Он, конечно же, шутит, – подумала Эва. – Просто пытается меня развлечь». Эта мысль её успокоила.
– Меня бесит эта гирлянда, – призналась она. – Не могу думать ни о чем другом.
В этот самый момент Свен наконец увидел её и страшно смутился, даже покраснел. Он аккуратно отстранил от себя брюнетку, которая как раз опять вздумала лезть к нему целоваться, поднялся со своего места и подошел к их с Альфом столику.
– Привет, – сказал он. – А я вас не видел.
– Гирлянду сними, – заметил ему Альф. – Новый год уже наступил.
Эва засмеялась. Свен сел на свободный стул рядом с ней. Гирлянду он повесил на спинку стула.
– Это Хильда подарила, – объяснил он Эве. – Она откуда-то узнала про Голландию.
– Она узнала про Голландию? – повторила Эва. – Что, впервые в жизни нашла на карте?
Услышав это, Альф покатился со смеху, а Свен посмотрел на Эву с недоумением.
– Он имеет в виду голландский заезд, – смеясь, объяснил Альф.
– Какой голландский заезд? – спросила Эва.
– Ты что, не знаешь? Будет международный заезд в Голландии, и Лейф решил отправить туда Свена, – пояснил Альф. – Ты правда не знаешь?
– Впервые слышу, – ответила Эва.
Альф взглянул на Свена.
– Эх, ты, – сказал он, – такой шанс проворонил! По всему, оставаться тебе без подарка.
Свен стал оправдываться и выглядел при этом по-прежнему очень смущенным.
– Послушай, – сказал он Эве. – Я был уверен, что говорил тебе, что Лейф имеет такие планы. Но всё равно это пока не точно.
– Врет всё, – доверительно сообщил Эве Альф. – Не верь ему. Еще во вторник всё было решено и заметано.
– А скажи, Хильда – твоя поклонница? – спросила Эва у Свена, стараясь, чтобы её голос звучал небрежно.
– Нет, мы просто давно знаем друг друга… Правда, Эва, я думал, что говорил тебе про заезд.
– Я оставлю вас на секунду, – сказал Альф и направился к стойке бара, завидев кого-то из знакомых. Эва проводила его взглядом.
– Ну, прости, пожалуйста, – тем временем повторил Свен. – Мне казалось, что я сказал тебе… в общем, что ты знаешь. Я замотался, поэтому так получилось.
Эва смотрела на его щеку, где всё еще красовался след от губной помады. Свен догадался, в чем дело, попытался стереть след, но только размазал его, после чего растерянно уставился на свои пальцы.
– Слушай, ты не путаешь меня ни с кем? – спросила Эва, доставая носовой платок, чтобы помочь ему. – А то ведь так бывает: общаешься с одной, а думаешь о другой.
Свен ничего не ответил, только посмотрел на нее, но этого хватило, чтобы она поняла, что неправа в своих подозрениях. В его взгляде она прочитала, что он думает только о ней. Именно такого признания она и добивалась.
Вернулся Альф и спросил:
– Ну что? Врежем по безалкогольному напитку «кока-кола»?
Эва так удивилась, что не смогла даже спросить, что это с ним такое случилось, что он предлагает такие вещи. И хорошо, что не спросила. Потому что это оказалось шуткой.
