Текст книги "Сказки"

Автор книги: Елин Пелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сила и хитрость

Скитался цыган из села в село, дошёл до одной горы, видит – пастушья хижина.

– Сейчас чабан меня молочком и творожком угостит, – сказал он и направился в хижину.

– Здравствуй, чабан!

– Здравствуй, цыган!

– Не угостишь ли ты меня крынкой молока, миской творога да ложечкой маслица?

– И рад бы, да нету. Повадился ко мне что ни день страшный змей, всё уплетает.

Цыган задрожал от страха.

– Чего дрожишь, цыган?

– Сердце молодецкое играет, чабан…

– Раз уж ты такой храбрец-молодец, избавь меня от страшного змея, тогда и угощу тебя крынкой молока, миской творога да ложечкой маслица.

– Так и быть, избавлю!

Завернул цыган в платок немножко творога про запас и пошёл разыскивать змея.

Шёл-шёл, глядь – а змей ему навстречу. Идёт, кусты по дороге с корнем рвёт.

– Ты кто таков? – крикнул змей.

– Каков ты, таков и я.

– Я змей!

– И я змей!

– Коли ты змей, какова твоя сила?

– Какова твоя, такова и моя.

– Я когда камень сжимаю, в труху его превращаю!

– А ну покажи! – сказал цыган.

Змей поднял с земли камень и так сильно сжал, что из него посыпалась труха.

– Эх, разве это сила! – усмехнулся цыган. – Коли мне в руки камень попадёт, из него вода потечёт!

Нагнулся он будто за камнем, а сам из-за кушака платок с творогом достал да так сильно сжал, что из него вода потекла.

Тут змей не на шутку испугался, как бы цыган не причинил ему зла, и сказал:

– Давай побратаемся.

– Что ж, давай, – согласился цыган.

Побратались змей и цыган. А всё же страх у змея не проходит, и вот, чтобы избавиться от цыгана, он задумал его убить.

– Пойдём-ка, побратим, ко мне в гости, – предложил змей.

– Ладно, пойдём. Сегодня я к тебе, завтра ты ко мне, – ответил цыган.

Пошли. Видят, у реки высокий орех растёт.

– Давай нарвём орехов, – сказал змей.

– Давай, побратим, – согласился цыган.

Змей подпрыгнул, ухватил дерево за макушку, пригнул к земле, и принялись они орехи рвать.

– Ты держи эту ветку, а я за другую примусь, – сказал змей и выпустил ветку. Она выпрямилась, подбросила цыгана, и тот через дерево полетел в реку.

– Эй, побратим, чего ты в воду прыгнул? – спросил змей.

А цыган, очутившись в реке, случайно наткнулся на большую рыбину и схватил ее.

– Да вот, побратим, приметил я эту рыбку и думаю: покуда дерево обойду, она уплывет, ну и прыгнул напрямик. Сам видишь – поймал.

Тут змей совсем перепугался: не сравниться ему, с цыганом в силе и ловкости.

Пришли они к змею. Жена его встретила их честь-честью. Накормила, напоила и спать уложила – змея в одном углу, цыгана в другом.

Цыган догадался о замысле змея и до поздней ночи глаз не смыкал от страха. Дождавшись, когда змей наконец уснул и захрапел, он потихоньку поднялся, взял в углу деревянное корыто и положил к себе под одеяло, а сам забрался на чердак и стал ждать, что будет дальше.

Среди ночи змей проснулся, тихонько встал, взял топор и, приблизившись к постели цыгана, изо всех сил трижды ударил по ней топором. Изрубив корыто и думая, что избавился от своего опасного гостя, змей спокойно улегся спать.

А цыган спустился с чердака, бросил изрубленное корыто в огонь и как ни в чем не бывало вернулся на свою постель.

На заре змей проснулся. Проснулся и цыган.

Увидев гостя живым и здоровым, змей позеленел от страха и злости, а цыган говорит:

– Ну, и злющие же у тебя блохи, побратим. Ночью одна из них три раза меня укусила – просто не блоха, а собака!

«Ай-ай, ему удар топором, что блошиный укус!» – подумал змей, и такая тоска его взяла, что хоть из дому беги.

А цыган ему:

– Теперь пойдём ко мне в гости, побратим.

Змей согласился – и со страху и от любопытства. Пошли. Цыганка встретила их честь-честью, вкусных яств наготовила, накормила, напоила. Наевшись до отвала, уселись они у очага: с одного боку цыган и цыганка, с другого – змей. Хозяева гостя разговором занимают, а у него одно на уме – как бы живым ноги унести.

И вот в глубоком раздумье змей так сильно вздохнул, что всю золу из очага, а вместе с нею и цыгана, как ветром выдуло и занесло на чердак.

– Ах, побратим, – всполошился змей, – зачем ты на чердак забрался и весь огонь из очага с собою утащил?

– Сейчас поймёшь, зачем, – сердито крикнул цыган. – Дай только дубинку найду да спрошу тебя, до каких пор ты думаешь ко мне в гости ходить, мое масло и молоко уплетать! Где моя дубинка, жена?

Змей со страху подскочил, как ошпаренный, и давай бог ноги – только его и видели.

На другое утро цыган пошёл к чабану и рассказал ему, что прогнал змея.

И чабан отвалил ему крынку молока, миску творога и ложечку маслица.

Сливы за мусор

Был у одного человека сын. Когда он подрос, стал отец раздумывать, как бы его женить на хорошей девушке, чтобы жили они счастливо и дружно.

Думал он, думал и наконец придумал.

Нагрузил телегу сливами и отправился по селам продавать.

– Кому слив за мусор! Кому слив за мусор!

Невесты, старухи, молодицы – все кинулись полы подметать, чтобы побольше мусора собрать и слив побольше получить.

А мусора в избах собралось невпроворот. Одна целый мешок несёт, другая ведро, третья полный передник. Несут и хвастаются:

– Гляди, соседка, сколько мусора я собрала. Хорошо, что такой дурень подвернулся – всё ему отдам.

– Я вон сколько собрала, да ещё столько же соберу.

– А мне и года не хватит, чтобы весь мусор собрать. Накопилось столько, что хоть даром отдавай. Это я на скорую руку смела, не терпится слив отведать.

Забирает продавец мусор, сливы отвешивает. Все довольны, и он весел, знай себе посмеивается.

Наконец подошла к нему одна пригожая девушка. Всего мусору у неё, что в платочке. А хочется слив купить.

– Что же ты, красавица, так мало собрала? За эту горсточку и получать тебе нечего!

– Я бы больше принесла, дяденька, да нету у нас, ни соринки нету. А это мне соседи дали, за то что помогла им избу подмести.

Выслушал её человек и обрадовался. Из такой чистой и работящей девушки, которая пылинки в доме не терпит, отличная хозяйка получится. Такая сноха ему и нужна!

Женил он на ней своего сына и не ошибся.

Правда и Кривда

Однажды Правда и Кривда зашли в корчму. Ели, пили там досыта, а когда собрались уходить, корчмарь спросил их:

– Ладно, вот вы пили и ели, а кто платить будет?

Кривда сердито обернулась к корчмарю и ответила строгим голосом:

– Я ведь расплатилась с тобой!.. Уж не хочешь ли ты получить с нас вдвое!

Корчмарь оторопел от такого ответа и сказал:

– Подумай хорошенько, не ошибаешься ли ты. Вы мне никаких денег не давали.

– Нет! Я тебе уплатила! – крикнула Кривда.

– Да нет же!

– Уплатила!..

– Ничего я от тебя не получал! Зачем ты говоришь неправду?

– А вот и уплатила, разиня, уплатила! – ещё громче закричала Кривда.

Корчмарь, поняв, куда она гнёт, обернулся к Правде, которая смирнёхонько стояла в сторонке, и промолвил:

– Эх, Правда, Правда, почему же ты молчишь?

– А что мне делать, коли и я вместе с Кривдой пила и ела! – ответила Правда.

Сивко и Желтуша

Подружились волк и лиса. Волка звали Сивко, лису – Желтушей.

Отправились Сивко и Желтуша по горам, по долам, по дремучим лесам добычу искать, весело пировать.

Увидели курицу.

– Сивко, Сивко, – обрадовалась лиса, – гляди – курица!

– Тоже охотница нашлась! Ищи, что побольше, Желтуша, не то оборву тебе уши.

Идут дальше Сивко и Желтуша по горам, по долам, по дремучим лесам добычу искать, весело пировать.

Увидали коня.

– Сивко, Сивко, гляди – конь!

– Вот это добыча, такого коня хватит нам на полдня, – сказал Сивко и тут же спросил свою напарницу:

– Скажи, кума, налились кровью мои глаза?

– Налились, куманёк.

– Стало быть, отведаем мясца, кумушка.

Кинулся Сивко, одолел коня, и они съели его.

«Ничего мудрёного тут нету, – подумала Желтуша. – С какой стати волку верховодить мною? Подыщу-ка я себе в пару лису, будем с ней на охоту ходить, я верховодить буду!»

Рассталась Желтуша с волком, подыскала себе подружку по имени Хвостуша, и пошли они по горам, по долам, по дремучим лесам добычу искать, весело пировать.

Увидали курицу.

– Желтуша, Желтуша, – обрадовалась Хвостуша, – гляди – курица!

– Тоже охотница нашлась!.. Ищи, что побольше, Хвостуша, не то оборву тебе уши!

Идут дальше Желтуша и Хвостуша по горам, по долам, по дремучим лесам – добычу искать, весело пировать.

Увидали коня.

– Желтуша, Желтуша, гляди – конь!

– Вот это добыча – такого коня хватит нам на полдня, – сказала Желтуша и спросила напарницу:

– Скажи, Хвостуша, налились кровью мои глаза?

– Налились, налились, Желтуша.

– Стало быть, отведаем мясца, Хвостуша.

Кинулась Желтуша и схватила коня за хвост. А он задними ногами брыкнул, лису в голову лягнул и убежал.

Подошла Хвостуша к Желтуше, взглянула на неё и сказала:

– Вишь ты! Только что у тебя одни глаза были кровью налиты, а теперь уже вся голова в крови!

Глупый волк

Однажды голодный волк увидел на лугу коня.

– Ага, – сказал волк, – ты-то мне и нужен.

Подошёл он к коню и говорит:

– Доброе утро, Гнедко!

– Доброе утро, Серый.

– Где твой хозяин?

– Его дома нет.

– Значит, готов мне обед!

– Ах, серячок, ах, дурачок, да какой же из меня обед – сам видишь, с меня и шкура не содрана, – сказал конь.

– А как её содрать?

– Подойди ко мне сзади, ухватись за хвост и дерни. Шкура сама слезет….

Волк послушался, подошёл к коню сзади и только было примерился дёрнуть за хвост, как конь с такой силой лягнул его, что у волка искры из глаз посыпались.

Опомнился волк и поплёлся дальше. Видит, на опушке леса баран пасётся.

– Здравствуй, Рогач!

– Здравствуй, Серый!

– Чей ты?

– Попа Федота.

– Ну, так я проглочу тебя в два счёта.

– Ах, серячок, ах, дурачок, как же ты меня проглотишь, когда я такой толстый – только себя и меня измучаешь!

– Что же нам делать?

– А вот что: ты останься здесь, разинь пасть пошире и жди. А я отойду подальше, разбегусь да с разбегу прямо в брюхо твое и влечу.

Согласился волк, упёрся лапами в землю, разинул пасть и стал ждать.

Отошел баран подальше, примерился, разбежался да как саданёт волка рогами в зубы – и давай бог ноги.

Перекувырнулся наш волк три раза, три раза от боли взвыл, три раза брюхо себе ощупал, три раза себя спросил: «Проглотил я барана или нет?» И три раза сам себе ответил: «Должно быть, проглотил, вот и подняться не могу, до того тяжело!»

Как бы то ни было, поднялся наш волк и тут же такой голод почувствовал, что в глазах у него помутилось. Хочет зубами щёлкнуть – а в пасти ни одного зуба не осталось.

«Еще бы, – подумал Серый, – разве одним бараном наешься? Дай-ка ещё чего-нибудь поищу!»

Поджал хвост и побрёл дальше, а в брюхе от голода урчит.

Подходит к селу, глядит – навстречу ему свиньи.

– Добрый день, хрюшки!

– Добрый день, волчий сын, чего тебе надо?

– Чьи вы?

– Здешних попов…

– А-а, стало быть, обед мне готов!

– Готов, Серый, готов, – говорят свиньи, – но прежде чем съесть нас, ухвати вот этого поросенка за ухо, он тебе на волынке сыграет. Такой уж у нас обычай: едоков перед обедом веселить.

Волк послушался – и хвать поросенка за ухо, а тот как завизжит, как заверещит – все село переполошил. Видит волк – люди бегут, с вилами, кольями. Понял, что дело нечисто, поросёнка оставил и пустился во всю прыть.

Вернулся волк в лес, пристыженный и голодный.

Видит – навстречу идет по тропинке деревенский портной с аршином в руке. Помахивает аршином, посвистывает и время от времени табак нюхает.

– Здравствуй, мужик! – говорит волк.

– Здравствуй, лесовик! – отвечает портной.

– А я тебя съем!

– Будь по-твоему, – отвечает портной, – только я боюсь, что в брюхе у тебя не умещусь. Дай-ка обмерю!

– Мерь, коли охота, – согласился волк, – только живее, уж больно я голоден.

Портной схватил Серого за хвост – и ну аршином орудовать. Бьёт и приговаривает: «Аршин в длину, аршин в ширину! Аршин в ширину, аршин в длину!»

Портной лупит, волк вырывается, портной лупит, волк вырывается, пока хвост себе не оторвал и в чащу не убежал.

В лесной чаще Серый собрал своих товарищей и стал им жаловаться на портного. Волки судили да рядили и под конец решили: портного поймать и в клочья разорвать. Побежали за ним вдогонку.

Портной услыхал, что волки за ним гонятся, взобрался на высокое дерево и притаился. А волки учуяли его и остановились под деревом. Стоят и думают, как до портного добраться. Думали-думали и надумали: глупый волк под самый низ ляжет, а остальные друг на друга встанут и портного достанут. Задумано – сделано. Принялись они друг на друга взбираться – вот-вот портного схватят.

– Эх, от смерти, видно, не уйти, так дай же напоследок хоть табачку понюхаю, – сказал портной, открыл табакерку, достал большущую щепоть табака, в обе ноздри заложил, да как чихнет: – Апчхи!.. Ну и ну!..

Глупому волку, что под самым низом лежал, послышалось, будто портной кричит: «Аршин в ширину, аршин в длину!» Он перепугался, вскочил и прочь побежал, а остальные посыпались на землю, словно арбузы с воза. Рассердились они на глупого волка, помчались за ним, догнали – и тут пришлось ему худо.

Осел Сулеймана-аги

Однажды Сулейман-ага, открыв дверь хлева, увидел, что осла его там нет, и отправился на поиски. Всё поле, все дороги обошёл, ни одного кустика не пропустил, даже в колодец заглянул – всё было напрасно! Осёл как сквозь землю провалился.

В отчаянии остановился Сулейман-ага на окраине села и обратился к игравшему поблизости мальчишке:

– Послушай, мальчик, не видал ли ты здесь осла?

– Кроме тебя, другого не видал, – ответил мальчишка и показал ему язык.

– Ты, мальчик, не шути, – произнес обиженный Сулейман-ага. – Ответь мне по правде: не видал ли ты ненароком осла – молодого, рослого, серой масти, работящего?..

– А, вон оно что! – ответил мальчишка. – Ну так этот осёл уже три дня как нашим стал.

– Как так можно, чтобы мой осёл стал вашим? – удивился Сулейман-ага и спросил: – А ты чей сын?

– Я сын судьи. Только осёл, про которого ты спрашиваешь, наш. Говорю тебе, он уже три дня возит наше зерно на мельницу.

У бедного Сулеймана-аги сердце зашлось от такой несправедливости.

Придя в себя, он поспешил к дому судьи и заглянул в ворота.

В эту минуту в хлеву громко и жалобно заревел осел. Сулейман-ага узнал по голосу своего осла.

Открыл он калитку, вошёл во двор и направился к судье.

– О, мудрый и справедливый судья, – сказал он. – Три дня тому назад мой осёл по ошибке забрёл в чужой двор. Мой прекрасный серый, работящий осёл с голубыми бусами и маленьким колокольчиком на шее, с красным помпоном на лбу!

– Что мне за дело до твоего осла? – сердито ответил судья.

– Умоляю тебя, о справедливейший из судей, вели человеку, к которому забрёл мой осёл, вернуть его мне.

– Ну конечно же, он должен его вернуть, – промолвил судья.

– Раз такое дело, так верни мне моего рослого, чудесного осла серой масти, с бусами и колокольчиком на шее, с помпоном на лбу, о, справедливый судья!

– Это ты мне? – удивился тот. – Никакого осла у меня нет.

– Нет, благородный судья, он у вас и вот уже три дня как возит на мельницу ваше зерно, – плачущим голосом сказал Сулейман-ага.

– Нет у меня никакого осла, понятно? – строго произнёс судья.

В это время в хлеву во всю мочь заревел осёл.

– Да вот он ревёт в твоем хлеву! – обрадованно воскликнул Сулейман-ага, услыхав голос своего любимца.

– Молчать! – крикнул судья. – Ты веришь какому-то ослу, а мне, судье, не веришь. Возьмите его! – приказал он своим слугам. – Всыпьте ему двадцать пять палок!

Слуги схватили бедного Сулеймана-агу и, отсчитав двадцать пять ударов, вытолкнули за ворота.

По месту и мера

Один человек на тележке по сёлам разъезжал, ситцы продавал, добра наживал.

Однажды, когда он ехал дремучим лесом, встретили его разбойники.

– Стой!

Он остановил лошадь.

– Куда едешь? – спросили разбойники, взяв коня под уздцы.

– Я по сёлам езжу, ситцы продаю.

– Показывай свой товар!

Человек достал несколько штук ситца.

– Почем даёшь? – полюбопытствовали разбойники, которым приглянулся ситец.

– По десять левов аршин, – ответил продавец.

– Хорошо! Отмерь-ка нам сколько следует, – сказали разбойники.

Человек взял деревянный аршин и начал мерить.

– Нет, не нравится нам твой аршин. Иди-ка сруби вон ту орясину, ею и отмеришь, – велели разбойники, указав на молодое высокое деревцо.

Делать нечего – отсёк человек деревцо, обрубил ветки и сызнова принялся мерить, а разбойники стояли вокруг и смотрели.

Отмерил он раз, отмерил другой да и засмеялся.

– Чему ты смеёшься? – строго спросили разбойники.

А он им в ответ:

– По месту, где я вас встретил, и эта мера коротка, вот я и смеюсь…

Всему своя цена

Один бедняк вошёл в харчевню, где на печи готовились разные соблазнительные кушанья, достал из котомки чёрствую горбушку, подержал над кастрюлей, из которой шел густой пар, и стал есть размякший хлеб.

Харчевник схватил бедняка, надавал ему тумаков и потащил к судье, требуя платы за съеденное кушанье. Судья выслушал обоих и спросил бедняка:

– Что ты предпочитаешь: уплатить или в тюрьме отсидеть?

– Лучше уж уплачу, – ответил бедняк. – У меня дети есть, что с ними будет, если вы посадите меня в тюрьму!

– Хорошо, – сказал судья, – сколько у тебя денег?

– Всего-навсего вот этот золотой, что я про чёрный день берегу, – ответил бедняк, доставая монету.

Судья взял её, подозвал харчевника и, громко стукнув монетой о стол, сказал ему:

– Вот, возьми то, что тебе полагается!

Харчевник было с жадностью протянул руку к монете, но судья вернул золотой бедняку и сказал:

– Этот человек съел только пар от твоего кушанья, поэтому и тебе следует получить только звук от его монеты. А теперь идите каждый своей дорогой!

Охота пуще неволи

У медведицы Мецаны, у Мецаны-Тодораны на уме одна забота: жить в довольстве и покое, а с людьми ей неохота.

С ней несчастье приключилось: в том лесу, где и родилась, и жила она чудесно, от народа стало тесно. Там на каждой на поляне и крестьянки, и крестьяне, пастухи и лесорубы… Не спасти медвежьей шубы!

За глубокими долами, за высокими горами, где с орлом играют тучи, есть заветный бор дремучий. Там лишь ветер вольный рыщет и никто там не услышит ни вблизи, ни издалече громкой речи человечьей. Там вода и травы чисты – ни ногой туда туристы.

И Мецана с медвежонком, с косолапым постреленком, от людской коварной злобы убежала в те чащобы.

Дни за днями пролетали.

– Ну, Медунчо, не пора ли перестать тебе лениться? Не пора ль тебе учиться? – медвежонку утром рано так сказала раз Мецана. – Ремесло у нас такое: без добычи нет покоя. Раздели со мной заботу – вместе выйдем на охоту.

Улетает муть ночная, расцветает глушь лесная. И Медунчо, и Мецана по глухим бредут полянам. Из ключа под елью сонной напились воды студеной и наткнулись спозаранку на укромную полянку. А на той полянке травку, шелковистую муравку щиплет – надо ж так случиться! – беззащитная ослица.

– Ах, Медунчо, здесь в два счёта наша кончится охота! – восклицает тут Мецана и быстрее урагана на ослицу налетает, тяжкой лапой ударяет.

Ошарашена ослица. Всё в глазах у ней двоится.

А Мецана медвежонку, косолапке-пострелёнку говорит:

– Ну, в шляпе дело, кушанье само приспело! И на кушанье к обеду я домой верхом поеду. Ради случая такого ты осла тяни за повод. Это тоже ведь наука – в этом я тебе порука.

Тут Мецана изловчилась, на ослицу взгромоздилась, а Медун за повод взялся, на ослицу раскричался.

«Видно, мне не открутиться, – говорит себе ослица, – так не буду гибнуть просто и ни за что, и ни про что!»

И ослица ну метаться, ну лягаться и брыкаться и притом визжать сердито:

– Знай ослиные копыта!

Ходуном пошла поляна. Перепугана Мецана, невдомёк ей, что случилось: на земле вдруг очутилась! Повод тут Медун бросает, без оглядки убегает.

А ослица с перепугу продолжает что есть духу и метаться, и кусаться, и лягаться и брыкаться, и реветь, со страху тоже:

– Помоги мне, милый боже!

Что поделать тут Мецане? Перед нею всё в тумане, и лежит она, вздыхает, от раскаянья рыдает.

Вот ослица укротилась и к Мецане обратилась:

– Не медвежье это дело на ослице ездить смело. Поделом вору и мука! А тебе вперёд наука.

Белка-воровка

Была в дремучем лесу чудесная полянка. Солнце с утра до вечера заливало ту полянку своими лучами, а посередине её бил родник. Нога человека редко ступала в этот укромный уголок, и в нём царили покой и безмятежная тишина. Сюда прибегал заяц и без опаски резвился на солнце. Приходили серны напиться воды из родника. На высоких деревьях вокруг полянки выводили птенцов горлинки, и их весёлое воркование оживляло лесную глушь.

Как-то осенью сюда явилась бойкая белка. Место очень понравилось ей. На одном старом дереве высоко над землёй она заметила небольшое дупло.

«Пожалуй, здесь будет недурно перезимовать», – подумала она.

Однако дупло оказалось мелким, и когда белка попробовала туда забраться, хвост её остался снаружи.

– Да, – сказала она, – придется расширить и углубить помещение.

И белка отправилась к дятлу, который с утра до вечера выстукивал деревья, очищая их от разных насекомых.

– Послушай, уважаемый дятел, – сказала белка, – ты мастер на все руки, у тебя крепкий клюв, и никакое дерево не устоит перед тобой. Можешь ты углубить мне дупло вон на том дереве?

– Могу, – сказал дятел. – А что ты мне дашь за это?

– Я покажу тебе одно дерево – под его корой тьма всевозможных насекомых, и ты сможешь целый год там кормиться.

– Ладно, – сказал дятел и, недолго думая, принялся за работу. Удары его острого клюва весь день разносились по лесу.

– Работяга, – сказала одна мышь своей соседке. – Никогда-то он не лодырничает: знай себе стучит.

– Он мне дом устраивает, – ввернула белка, услышав её слова. – Морозы на носу: следует подумать о зимовке.

– Да, белочка, вот и нас заботит мысль о зиме: мы собираем про запас орешки, а складывать их негде. Я было вырыла в земле норку, но вчера проходил косолапый медведь и наступил на неё. Все мои труды пропали даром, да и сама я лишь чудом жива осталась.

– А я на своём дереве никого не боюсь, – сказала белка.

– Завидую тебе, белочка.

– Я не прочь и жильцов к себе пустить, – важно промолвила белка. – Рядом с моим дуплом есть ещё одно. Оно, признаться, поменьше, но любой мыши будет впору.

– Всё это так, но ты ведь жадная, – сказала мышь. – Пожалуй, много возьмёшь за квартиру!

– Мне много не надо, – ответила белка. – Видишь на полянке четыре ямки? Это оленьи следы. Наполнишь их орешками, и всё. Больше ничего с тебя не возьму.

Мышь побежала к оленьим следам, оглядела их, и ей показалось, что наполнить их нетрудно.

– Хорошо, белочка, я согласна, – сказала она, вернувшись.

– В таком случае я скажу дятлу, чтобы он и тебе приготовил квартиру, – заявила белка и проворно взобралась на дерево.

Дятел только что кончив возиться с её дуплом. Хозяйка юркнула туда и обрадовалась – просторно, уютно, замечательно!

– Спасибо, мастер! – крикнула она дятлу. – А теперь, будь добр, приготовь и соседнее дупло, так, чтобы мыши было впору, а я, так и быть, дам тебе несколько волосков из своего хвоста – ты ими гнездо себе выстелишь.

Дятел недаром славился своим трудолюбием: он охотно принялся за новую работу, и к вечеру жилище для мыши было готово. Мыши оно очень понравилось, и она тотчас же стала наполнять оленьи следы орешками, как уговорилась с белкой. День-деньской по орешнику мечется, опавшие орешки собирает. Носит и считает: один след, два следа, три следа.

А лукавая белка, как только мышь убежит с полянки, примчится, заберёт все орешки из одного следа и в дупло к себе унесет.

Мышь вернётся, считает, считает – одного следа все не хватает.

Увидел это дятел, и очень ему не понравилось поведение белки. Подлетел он к ней и сказал:

– Эх, белка, белка, шёрстка-то у тебя пушистая, да вот душа нечистая. Плохо ты поступаешь – воруешь у мыши!

– Нечего не в свое дело нос совать! – с неудовольствием ответила белка.

– Не выношу я неправды! – возмутился дятел. – Я работник. Своим трудом живу и уважаю чужой труд. И за твои проделки я тебя проучу!

– Убирайся подобру-поздорову, надоел ты мне. Прочь с глаз моих, не то схвачу и голову тебе откручу!

Рассерженный дятел улетел.

На другой день, когда белка убежала воровать у мыши орешки, дятел прилетел к её дуплу и своим крепким клювом продырявил его. Краденые орешки посыпались на землю. А на дереве дятел сделал надпись: «Кто причиняет зло другому, тому от зла не уйти!»