Текст книги "Снежный Понь"

Автор книги: Эльга Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Эльга Попова
Снежный Понь

Пролог

Хорошо, когда всё идёт хорошо! Когда последний учебный день закончился и впереди только длинный заслуженный отдых. Когда тебе подарили большую красивую коробку с конфетами и целый пакет сочных рыжих мандарин. Когда идёшь по расчищенной дорожке, а вокруг пушистые белые сугробы и ты вспоминаешь, что дома ждут не дождутся санки. Они устали стоять в тёплой прихожей на нескользком полу. Им кажется, будто целая вечность прошла с прошлых выходных. Теперь-то санкам точно не придётся скучать! Как бы не истёрлись их полозья за бесконечные новогодние каникулы!

От радостного предвкушения ноги сами собой подпрыгивают и ускоряются. Быть может, они считают, что способны ускорить наступление праздника? А вот сердце, наоборот: замирает на вздохе и осторожно, словно боясь своим стуком спугнуть что-то волшебное, трепещет на выдохе. Оно не считает, оно точно знает, что вот-вот произойдёт настоящее чудо. Только пока не догадывается, какое именно.

И вот идёшь ты весь такой вдохновлённый, в ожидании чего-то хорошего, и тут ка-а-ак…

Плохо, когда что-то пошло не так! Когда под снегом спряталась коварная ледяная дорожка и теперь ты потираешь болючий синяк на самом мягком месте, красивая коробка порвалась, конфеты рассыпались по тропинке, а мандарины – те вообще улетели в сугроб.

Но бывает и такое, что именно с неприятности начинаются самые прекрасные приключения.

Глава 1. О том, как появился Понь

Меловая пыль облачком вылетала из-под мятой тряпки и оседала на пол. Владик вздохнул, понимая, что сегодня так и не дождётся от сестры толковой помощи. Он поставил на парту последний перевёрнутый стул и, подойдя к измученной доске, отобрал у Поли тряпку.

Смочила бы хоть!

Девочка виновато прикусила губу, но озорной блеск в глазах никуда не делся.

Ну иди уже к своему пони! Я сам закончу, – с напускной сердитостью проворчал Владик.

И Поля радостно побежала во двор. Этим своим пони она прожужжала брату все уши. На каждой перемене девочка подтягивала его к окну и показывала на сугроб.

Ну посмотри! Посмотри же! Это вылитый коник!

Да, похож. – Терпеливо, в который раз уже, отвечал Владик.

Сугроб и в самом деле походил на прилёгшего отдохнуть маленького пушистого пони. Поля приметила его ещё на самом первом уроке и едва досидела до конца занятий. Если б не их с братом дежурство, она вылетела бы во двор вместе с разношёрстной ватагой мальчишек и девчонок сразу после звонка. Натирая пыльную доску, Поля косилась в окно – не надумает ли кто полезть к её пони.

К счастью, любители покидаться снежками обошли заветный сугроб стороной. Поля кинула свой портфель и подарочный набор конфет на стоящую рядом лавочку, сняла варежки, чтобы было удобнее лепить, встала перед сугробом на коленки и принялась за работу.

Тут похлопала, там поправила, убрала лишний снег с одного места, добавила в другом – получились маленькие острые ушки. Достала из кармана подобранные в парке ольховые шишки – на аккуратной белой мордочке появились тёмные глаза. Провела пальцем линию – вышла добрая улыбка. И вот уже не просто похожий на пони сугроб, а почти всамделишный пони лежит в школьном дворе у лавочки.

На него-то и засмотрелся Владик, идя к сестре. А то, что недавно именно тут всей школьной гурьбой они раскатали ледяную дорожку, совсем позабыл. По ней весело было скользить перед уроками, но совсем не весело оказалось падать, особенно когда руки заняты конфетами и мандаринами.

Конфеты рассыпались по дорожке, а мандарины улетели в тот самый сугроб. Поля поспешила на помощь и вместе с братом принялась собирать конфеты со снега. Сколько влезло, досыпали в её красивую коробку, остальное распихали по карманам.

Пока дети спасали сладости, за их спинами происходило что-то невероятное. Сугроб с мандаринами, чуть пошатываясь, неуверенно поднялся на ноги. Переступил ледяными копытцами: «Цок! Цок!», встряхнулся – и там, где был примятый Полей снег, распушилась мягкая шёрстка. А там, куда упали просыпавшиеся мандарины, зажглись рыжие фонарики – пятна. Ольховые шишечки превратились в самые настоящие живые чёрные глазки, маленькие аккуратные ушки завертелись туда-сюда, прислушиваясь. Пони разлепил нарисованную улыбку, пожевал губами, привыкая, а потом тоненько заржал.

И-ги-ги-ги! –услышали Поля с Владиком и обернулись.

Рядом с лавочкой, где только что лежал сугроб, стоял самый настоящий живой пони!

Ух ты! – восторженно прошептала девочка.

Мальчик недоверчиво склонил голову, всматриваясь в лошадку, потёр глаза – та никуда не делась.

Ого! – наконец выдавил он.

И-го-го! – тут же откликнулся пони.

Он мотнул головой, и пушистая чёлка, на секунду взметнувшись вверх, осела, спрятав под собой правое ухо. Левое тем временем заинтересованно крутилось туда-сюда.

Поля протянула руку к лошадке. Неуверенно, опасаясь, что она вот-вот исчезнет, дотронулась до самого кончика бархатного носа и провела по нему пальцем. Пони фыркнул, и чёлка легла на место. Освободившееся ухо повернулось к девочке.

Фр-р-р-р… Щекотно!

Поля отдёрнула руку.

Ой, извини!

За что? Мне понравилось. Почешите меня ещё! – не дожидаясь ответа, пони шагнул к ребятам, ткнулся головой в бок Владика и принялся тереться о мальчика лбом.

Раньше о Владика тёрлись кошки, но никогда ещё об него не тёрлась лошадь. Нет, пони, конечно, не совсем конь, но даже от такой доли ласки мальчик едва не повалился в снег снова. Конфетная горка, торчащая из переполненной коробки, закачалась и осыпалась под ноги.

Поля засмеялась и совсем уже уверенно погладила пони по гриве. Гривка у того была короткой и топорщилась жёсткой на вид щёточкой. На деле же она оказалась мягкой-мягкой, будто шёлк. Поля провела по густому ёжику, и из-под её пальцев брызнули во все стороны и заискрились в матовом солнечном свете снежинки.

Настоящий! Волшебный! – с придыханием прошептала девочка.

Точно настоящий? –пони оставил в покое Владика и переключился на себя.

На его мордочке появилось обеспокоенное выражение. Пони повернул голову и, пытаясь достать собственный хвост, покрутился на месте в одну сторону и потом в другую. Хвост не давался.

Ты не мог бы дёрнуть меня за него? – попросил он Владика.

Мальчик, ни секунды не сомневаясь, выполнил просьбу пони.

Ай! –подскочил тот. – Чувствую! Я определённо настоящий!

Обеспокоенность исчезла с мордочки, и пони снова широко улыбнулся.

Откуда ты взялся? Неужели из того самого сугроба? – спросил Владик.

Ага, – пони утвердительно кивнул головой. – Из сугроба. Лежал я себе лежал кучей снега. Никого не трогал. Чувствовал только, что кто-то думает обо мне постоянно. Да так сильно думает, что и я сам вдруг думать начал: кто я? Обычный сугроб? А для чего я в этом мире? Неужели только для того, чтобы лежать всю зиму возле лавки и по весне растаять? А потом я почувствовал чьи-то тёплые прикосновения и понял, что обретаю форму лошадки. А почему бы, подумал я, не стать лошадкой? И стал.

Здорово-то как! – Поля обняла пони за шею.

А как тебя зовут? – задал важный вопрос мальчик.

Не знаю ещё. Наверное, Конь.

Нет, – покачал головой Владик, – для коня ты слишком маленький.

Тогда Понь! – подсказала Поля.

По-о-о-онь… – протянул снежный пони и задумчиво пожевал губами, будто пробуя имя на вкус. Он покрутил ушами, покачал волнистым хвостиком и согласно кивнул. – Годится! Меня зовут Понь!

А я Поля! – девочка отступила на шаг от лошадки и протянула ей руку.

Пони поднял переднюю ногу и, вытянув её, коснулся копытцем Полиной ладошки.

Потом повернулся к Владику и протянул копытце ему.

Понь.

Владик, – мальчик пожал копыто.

Понь опустил ногу на землю, и под ней что-то захрустело. Лошадка испуганно отскочила в сторону.

Что это?

Конфета, – засмеялась Поля.

Что такое конфета? – настороженно спросил Понь.

Это вкуснятина такая. Лакомство, – объяснил Владик.

Ты что, ни разу не ел конфет? – удивилась Поля.

Я только родился. Я ещё ничего не ел.

Ну так поешь!

Владик достал из коробки шоколадный батончик, освободил от обёртки и протянул Поню. Тот вытянул шею и настороженно понюхал конфету. Лизнул, закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, а затем схватил губами угощение и в одно мгновение проглотил его. Улыбка Поня сделалась шире и довольнее.

М-м-м… Вкуснотища!

Понь бесстрашно шагнул к так напугавшей его ранее конфете и втянул её в рот прямо с фантиком, проглотил и бросился к следующей. Одна, другая, третья. Пока ребята опомнились, все просыпавшееся из коробки конфеты оказались съедены Понём вместе с обёртками.

Понь, остановись! – воскликнула Поля. – Надо же фантики снять!

М-м-м? – продолжая жевать, пони уставился на девочку.

Мама говорит, что столько сладкого за раз съедать вредно, – заметил Владик.

Кто такая мама? – спросил Понь, проглотив последнюю конфету.

Мама – это самый родной человек на земле, – объяснила Поля.

Она о нас заботится и учит нас жизни, – добавил Владик.

Я хочу маму! – сказал Понь. – Хочу, чтобы обо мне заботились и учили жизни.

Ну так пойдём к нам домой! – подскочила от нетерпения Поля. И, обернувшись к брату, уточнила:

Он ведь может пойти с нами? Да?

Пусть идёт! – согласился мальчик.

Солнце спряталось за пушистое голубое облако, а облако проглотила большая синяя туча, в одно мгновение затенившая весь двор. Владик глянул вдаль, где высотные дома терялись в белёсой дымке.

Завируху несёт, – сказал он. – Давайте поспешим!

Дети подхватили брошенные портфели и, поманив за собой Поня, побежали прочь от школы.

Глава 2. Суп, прятки и мигрень

Владик, Поля и их родители жили в квартире № 16 на шестом этаже обычной городской девятиэтажки.

Вытри ноги о коврик и ходи потише, – разуваясь, давал инструкции Поню Владик.

Мальчик не просто так сказал «ходи потише». Дело в том, что на пятом этаже, прямо под квартирой № 16, была квартира № 13, в которой жила пенсионерка Зинаида Фёдоровна. Зинаида Фёдоровна была вечно всем недовольна: зимой её раздражал холод, летом – жара, деревья во дворе давали слишком много тени, а лавочка у подъезда стояла на самом солнцепёке, магазин был слишком далеко, автобусная остановка слишком близко, собаки лаяли, а дети кричали. Детей Зинаида Фёдоровна не любила больше всего. Особенно её раздражали те, что жили этажом выше – то есть Поля и Владик. Это не дети – была уверена пенсионерка – это кони. Иначе как объяснить их вечный топот по её, Зинаиды Фёдоровны, потолку?

Конечно, Владик и Поля по потолку не топали. Они аккуратно ходили по полу. Иногда, правду сказать, ребята чересчур увлекались игрой и могли прыгнуть пару раз с дивана, пытаясь дотронуться в полёте до люстры, или пробежаться друг за другом от зала до кухни. В таком случае неизменный звон батареи (это Зинаида Фёдоровна снизу стучала тростью по своему радиатору) напоминал брату и сестре о том, что они кони и бегают по потолку бедной пенсионерки.

Бывало и такое, что дети забывались в игре и звон батареи в их фантазиях превращался в звон рынды на паруснике. Отважный капитан Владик вёл подушечный фрегат сквозь шторм, а лоцман Поля следила, чтобы тот не сел на мель вблизи опасных островов с папуасами и людоедами. На мель корабль, к сожалению, садился уже через пять минут, и главный людоед звонил теперь в дверь, а не в батарею.

Это не дети! Это слоны! Кони! Мучители! У меня от них мигрень!

Капитан и лоцман стояли, потупив взгляд. Папа недовольно сжимал губы, косясь на Зинаиду Фёдоровну. Владик и Поля знали, что он на их стороне. Мама тоже была на стороне детей, но понимала и соседку.

Извините за беспокойство, Зинаида Фёдоровна! Поля, Владик, поиграйте лучше на улице!

Капитан и лоцман надевали куртки, и фрегат мчался открывать новые земли. Мчался он по лестнице. Конечно, мимо тринадцатой квартиры и, конечно, очень шумно. Можно было спускаться и на лифте, но, во-первых, лифт создан для того, чтобы ездить на нём вверх, ведь какой смысл ехать вниз, когда сбежать по ступенькам куда быстрее и веселей! Во-вторых, по словам всё той же Зинаиды Фёдоровны, «лифт – для серьёзных взрослых людей, а дети без присмотра его портят, пачкают и пишут на стенках гадкие слова». Поля и Владик лифт, конечно, не портили, не пачкали и гадких надписей на его стенах не оставляли, но поверить в это Зинаида Фёдоровна не могла. В любом случае бедная пенсионерка морщилась и страдала – и когда дети сбегали по лестнице, и когда без присмотра ехали на лифте. Угодить ей было невозможно, и дети просто старались не попадаться Зинаиде Фёдоровне на глаза.

Вот поэтому Владик и попросил Поня ходить потише.

Понь тщательно вытер копытца о коврик перед входом и аккуратно, на цыпочках зашёл в квартиру.

Мамы и папы ещё не было. Друзья прошли на кухню. На обеденном столе лежала записка, гласившая: «Суп на плите. Погрейте. Конфеты только после супа! Вернёмся к шести. Целую, мама!»

Понь, ты будешь суп? – Спросила Поля, зажигая конфорку.

Он как конфеты?

Не совсем, – Владик сморщил нос. – Но без него конфет нельзя.

Тогда буду, – кивнул Понь.

Он подошёл к плите и потянулся носом к огню.

Ай! Горячо! –пони отскочил в сторону.

Ну, конечно, горячо – это же огонь! – Владик шагнул к Поню. – Покажи. Сильно обжёгся?

К счастью, ожог был не серьёзный. На носу у Поня виднелась небольшая проталина.

Надо приложить холод.

Владик открыл створку окна, зачерпнул горсть снега с подоконника и приложил его к ожогу. Снежок тут же прилип к носу, и на глазах у ребят проталинка затянулась белой снежной шёрсткой.

Уже не болит, – улыбнулся Понь.

Лучше бы тебе держаться подальше от огня, – заметила Поля.

И, на всякий случай, от батареи тоже, – добавил Владик.

Суп нагрелся, и Поля разлила его по мискам. Понь недоверчиво покосился на свою – дымящуюся.

Ой! А тёплого-то тебе, наверное, тоже нельзя! – опомнилась девочка. – Ну и чем же нам тебя накормить?

В животе у Поня заурчало. Он был голоден, ведь за всю свою жизнь съел всего лишь десяток конфет.

Тут осталось мороженое, – Владик открыл морозилку и достал оттуда два «Эскимо».

Они полагались детям, но брат с сестрой решили отдать лакомство другу.

М-м-м… – промычал Понь, откусив первый кусочек.

Мороженое оказалось бесподобным лакомством. Вкуснее даже, чем конфеты, особенно если есть его без обёртки.

После обеда Поля и Владик пошли в детскую. Понь привычно засеменил следом. Владик достал с полки настольную игру. Понь быстро вник в её суть и присоединился к детям. Поля и Владик кидали кубики и передвигали фишки руками, а Понь пользовался губами и копытами. Пока друзья играли тихо – всё было спокойно. Но, пройдя лабиринт на картонном поле в третий раз, Владик заявил, что желает сменить деятельность, и Поля предложила поиграть в прятки. Прятки – игра негромкая, ведь основная задача игроков – сидеть тихонько в укромном месте, чтобы их не нашли. Правда, тому, кто ищет, приходится ходить, но можно ведь и тихонько, на цыпочках. У Владика и Поли получалось почти бесшумно, а вот у Поня, как бы он ни старался, всё равно выходило «цок-цок» по полу и «топ-топ» по ковру.

Батарея зазвенела после Владикового «Раз-два-три-четыре-пять. Я уже иду искать!». Тогда, во время считалки, Поля и Понь бросились прятаться. Поля за кресло, Понь за штору. Наверное, в этот раз зацокали и затопали они вместе, разбудив тем самым мигрень Зинаиды Фёдоровны.

В воцарившейся после этого тишине отчётливо послышался скрежет ключа в замке – это вернулись с работы родители.

Вы, наверное, хотите меня со свету сжить! – это подбежала к ним жаловаться Зинаида Фёдоровна. – У вас там что, кони бегают?

Не бегают, – сказал в открывшуюся дверь Владик.

Ходят, – подтвердила вылезшая из-за кресла Поля.

Зинаида Фёдоровна набрала в лёгкие воздух, чтобы разразиться очередной волной претензий. Папа нахмурился. Мама вздохнула.

Очень тихо ходят. На цыпочках, – добавил высунувшийся из-за шторы Понь.

Зинаида Фёдоровна выдохнула. Мама и папа переглянулись.

Глава 3. Можно он останется у нас?

Он был сугробом, – говорила Поля.

А стал пони, – объяснял Владик.

Он наш друг!

Мы не могли бросить его на улице.

Он ведь совсем маленький!

Ему один день.

Он такой хороший!

А ещё голодный.

А на улице метель!

Брат с сестрой наперебой объясняли родителям, почему они привели домой лошадь. Мама с папой слушали. Понь, потупившись, молчал.

Можно он останется у нас? – наконец спросила Поля.

Папа потёр переносицу, отчего очки уехали на лоб, и сказал:

То есть вы хотите, чтобы пони жил в нашей квартире?

Да! – в один голос подтвердили Поля и Владик.

Мама и папа глянули сверху-вниз на Поня. Тот робко переступил с ноги на ногу: «цок-цок».

Тебе и в правду негде ночевать? – уточнила мама.

Есть где, – тихим голосом отозвался Понь. Как бы ни хотелось ему остаться с друзьями, но врать их родителям он не посмел.

Далеко отсюда твой дом? – спросил папа.

Возле школы.

Но… – начала было Поля, но была остановлена мамой.

Милая моя, лошади не место в квартире. Вы можете играть днём на улице, но в дом его лучше не водить.

От того, что ваш друг вернётся на привычное место, ничего страшного с ним не случится, – поддержал маму папа.

Но… – в этот раз попытался заговорить Владик.

Никаких «но», – строго прервал папа. Он потянулся за курткой.

Мама, вновь застегнувшая так и не снятое пальто, направилась к выходу. Понь послушно переступил через порог следом. Папа, выйдя последним, плотно закрыл за собой дверь.

Но у него же нету дома, – прошептала Поля.

***

С тёмного неба сыпал снег. Ветер загнал его в арку, припорошив проезд аж до середины. Поднятая им горсть снежинок осела на асфальт, и, в поисках новой игрушки, ветер схватился за папино кепи. Папа успел прижать шапку к голове, и недовольный хулиган, напоследок толкнув одиноких прохожих в спины, вылетел из арки во двор, подхватил новую горсть снежинок и закружил её вихрем.

Мама поёжилась и, поправляя ворот пальто, искоса глянула на Поня. Тот семенил рядом. Цоканье ледяных копыт отдавалось звонким эхом в арке, но стихло, как только Понь вышел из укрытия и его копытца погрузились в снег.

Папа тоже поглядел на Поня и, на шаг отстав, обошёл его с другой стороны. Встав с подветренного бока, он принял на себя весь удар разыгравшейся метели.

Дворами они дошли до школы.

Куда дальше, милый? – перекрикивая ветер, спросила мама.

Туда, – Понь уверенно двинулся по заметённой дорожке.

Мама и папа поспешили за ним и чуть не споткнулись о пони, когда тот неожиданно остановился у наполовину скрывшейся под снегом лавочки.

Пришли, – сказал Понь, обернувшись к маме и папе. – Спасибо большое, что проводили!

Куда пришли? – не понял папа.

Ко мне пришли, – объяснил Понь. – Вот тут я и живу. – Он показательно улёгся на своё место за лавкой.

Что значит «к тебе пришли»? – глаза мамы полезли на лоб. – А ну-ка встань со снега!

Понь удивился, но команду исполнил, поднялся на ноги и отряхнулся.

Ты что, тут, – папа указал пальцем в землю, – спать собрался?!

Понь, смутившись, кивнул.

Я всегда тут жил. С самого начала зимы.

На полминуты в воздухе повисло молчание. Наконец мама перевела растерянный взгляд с Поня на папу.

Никто не держит в квартирах лошадей, – неуверенно сказала она.

Он пони, – поправил папа и так же растерянно посмотрел на маму.

Не сильно выше собаки, – мама провела ребром ладони невидимую линию от спины Поня к себе, получилось чуть ниже пояса.

Действительно некрупный, – папа повторил мамин жест, получилось чуть выше колена.

Просто маленький ещё, – голос мамы дрогнул. – Всего-то один день.

Папа нервно потеребил дужку очков.

Но всё же никто не держит в квартирах лошадей, – он сказал это громко и отчётливо, чтобы придать вес сказанным словам.

Никто, – согласилась мама, ведь вовремя сказанные весомые слова, как известно, позволяют не наделать глупостей.

***

Папа стряхнул снег с куртки и, повесив её на вешалку, помог маме снять пальто. Мама наклонилась и смахнула снег со спины Поня.

Папа поднёс палец к губам, предупреждая взрыв восторженных воплей, но Поля всё равно не удержалась от радостного писка, а Владик пару раз подскочил на месте.

Ну тихо-тихо! Сейчас опять соседка придёт и будет жаловаться на коней в доме, – папа снял очки и протёр запотевшие стёклышки. – Причём в этот раз она будет права как никогда.

Дети засмеялись, Понь постарался сдержаться, но не смог и тоже захохотал. Мама прыснула в кулак, а папа, глядя на них всех, развёл руки, покачал головой и… тоже рассмеялся.

На ужин была гречка. Порцию Поня остудили на подоконнике, остальным членам семьи досталась тёплая каша. Гречка Поню не особо понравилась. После конфет и мороженого он был разочарован её вкусом, но мама сказала, что питаться только сладким нельзя. Понь смирился. В конце концов, он сам хотел, чтобы мама учила его жизни, и гречка оказалась первым уроком.

Вторым стала чистка зубов, так как мама непреклонно заявила: «В нашем доме никто не ложится спать с нечищеными зубами!» Зажав между копыт щётку, Понь повторял за Полей и Владиком.

Покончив с умыванием, дети переоделись в пижамы и плюхнулись в свои постели. Лошади пижамы не носят, поэтому Понь лёг в постель просто так.

Ещё во время ужина было решено, что спать Понь будет на балконе. Папа принёс туда матрас, который с маминой помощью обзавёлся простынёй, подушкой и одеялом.

Поню на балконе очень понравилось. Тут было прохладнее, чем в комнате, но при этом большие окна не пропускали внутрь снег и ветер. В темноте было видно, как в стекло бьются снежинки. Понь любил снежинки, но сейчас он радовался, что спит под крышей, а не на улице у лавочки, и тому, что он Понь, а не сугроб.

И была ещё одна радость. Она отличалась от прочих радостей как мороженое от гречки. Гречка, конечно, полезная и питательная, но мороженое – это м-м-м… Понь мечтательно закрыл глаза и провёл языком по губам. И та, особенная радость тоже была «м-м-м…». Эта радость грела, но не так, как греет суп или батарея. Она грела, как мамина рука, смахивающая со спины снег. Эта радость была про семью, про то, что теперь она у Поня есть.