Текст книги "Королевства Тайн (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Джефф Грабб,Эд Гринвуд,Марк Энтони,Филип Этанс,Джон Кинг,Дэвид Ч. Кук,Брайан Томсен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, – возразил Тиурен, сжавшись у запертой двери. – Любовь Кохата, пусть и подаренная не той женщине, была добродетелью, не недостатком. И никто до него – и никогда после – не сделает для королевства больше, чем он, – с этими словами бард бросился на Дариуса, швырнув во врага собственное тело и повалив его на землю. Нож зазвенел по полу, и Тиурен потянулся за ним.

Не получилось. Горячие, обжигающие пальцы вонзились в спину. Магическая энергия ввинтилась во внутренности и скрутила их. Бард смог перекатиться на спину, но его тело оцепенело от боли.

Диккона стояла над ним – в глубине тёмных глаз тлели угли, а лицо исказила злобная гримаса. Это она бросила в него заклятьем. О боги! Королева тоже оказалась магом.

К этому времени Дариус уже оправился и подобрал нож. На лбу красовалась красная отметина от столкновения с полом – но этой раны было недостаточно, чтобы остановить его. Тем более Тиурен даже не мог пошевелиться – настолько сильно скрутила его агония.

Всё было кончено.

Тёмный Глаз подивился тому, как невероятно легко оказалось манипулировать любовью, извратить её, превратив в ненависть.  О, в какую ненависть! Наблюдая за событиями, разворачивавшимися во дворце, артефакт осознал, что ни один из встреченных им смертных не сгорал от настолько яростного гнева. Неожиданно талисман открыл для себя, что чувства смертных таят в себе много большую силу, чем ту, о которой он когда-либо мечтал.

Пламя этого чувства идеально подходило для его целей. Этот Кохат подходил безупречно. Тот факт, что мужчина мёртв, даже делал его ещё лучшим кандидатом. Пронаблюдав за эмоциональной трансформацией короля, Глаз начал магическую работу над преобразованием физическим. Совсем скоро Тёмный Глаз получит свой новый инструмент.

Со своего места на полу Тиурен бросил взгляд на павшего друга. Бард хотел последний раз посмотреть на него, прежде чем Дариус погрузит кинжал в его грудь.

Но как это возможно? Он никогда раньше не видел ничего подобного…

Плоть Кохата – кожа, мышцы, органы – почти полностью растворились. Уже виднелась большая часть костей и черепа, влажно поблёскивающих в блекнущем оконном свете. Хуже того, кости тряслись, как будто в предсмертных судорогах. Тиурен уже видел смерть, но никогда она не выглядела вот так.

Решив не смотреть на это неприятное зрелище – должно быть, галлюцинация, сказал себе бард – Тиурен повернулся обратно к убийцам. Диккона всё ещё радовалось успеху своих тёмных чар.  Дариус пробормотал что-то нечленораздельное, осторожно поглаживая рану на голове и собираясь с силами для последнего удара.

Внезапно лицо волшебника превратилось в маску дикой боли, а рот округлился от беззвучного крика. Воздетый кинжал засветился раскалённо-белым светом. Струйки дыма показались между пальцами. Маг разжал кулак, отпуская оружие, но оно уже вплавилось в его плоть. Он упал на колени, издав жалобный всхлип, сжимая целой рукой запястье раненой, пытаясь тем самым избавиться от ножа.

Диккона увидела это и закричала от ужаса. Её чутьё подсказало ей развернуться, хотя она наверняка предпочла бы не видеть того, что увидела.

Внимание Тиурена также вернулось к сущности в спальне.

Скелет человека, с которого всё ещё капали остатки плоти и крови, встал.  Из челюсти вылетели жуткие, но неразборчивые слова.

Кохат?

Кто ещё это мог быть? Но как мог Кохат – или во что он так быстро превратился – стоять посреди комнаты там, где мгновение назад лежал его труп? Могли ли его чувства помочь ему побороть даже смерть? Могла ли его ненависть быть настолько сильна?

С полными ужаса глазами, Дариус и Диккона смотрели на восставшего короля.

– Кохат? Это ты? – спросила Диккона дрожащим от страха голосом.

Чудовищное существо повернуло голову на предательницу-жену. С отвратительным хрустом поднялась костлявая рука. Пальцы были скрючены так, словно держали какой-то невидимый предмет. Раздался высокий свист.

Дариус развернулся и бросился бежать.

– Кохат? – повторила застывшая на месте Диккона.

Свист теперь стал очень низким, словно его источник приблизился. Дариус снял магическую печать с двери и выскочил наружу.

– Ко…

Ужасный вой заглушил слова королевы. В комнату вплыл тёмный предмет, паря на высоте полутора метров над полом, словно оседлав стену этого воя. Тиурену хватило одного взгляда на его продолговатую форму и тёмно-зелёный цвет, чтобы узнать его.

– Тёмный Глаз Гавинааса! – вскрикнул он, пытаясь подняться на ноги.

Они с Кохатом давно повергли Гавинааса – тогда злобный волшебник угрожал северным окраинам Вантира армией бесформенных монстров. Друзья закрыли талисман колдуна в хранилище глубоко под дворцом. Но теперь он здесь.

Артефакт долетел до протянутой руки Кохата, так крепко схватившей его, что бард даже услышал громкий скрип. Только тогда его разум понял, что всепроникающий вой прекратился. В первый раз череп мёртвого короля повернул чёрные пустые глазницы к нему.

– Нет, – поправил Кохат голосом, словно раздающимся откуда-то издалека, очень издалека. – Тёмный Глаз Кохата.

Осознание захлестнуло Тиурена, заставив отшатнуться с коротким вздохом.

– Это всё из-за Тёмного Глаза?

– Нет, – сказал Кохат, и снова каждое движение челюсти вызывало скрип и скрежет. – Тёмный Глаз лишь позволил мне сделать то, что я должен был, – король вновь повернулся к Дикконе, двигаясь с пугающей плавностью. Его свободная рука указала костяным перстом на женщину. – Всё из-за неё.

Диккона закричала.

– Тёмный Глаз дал мне силу, – продолжал мертвец, –  но первопричины – и мотивы – только лишь мои. Посмотри на меня и запомни. После причинённого мне сегодня зла, то, что я делаю – я делаю добровольно.

Королева судорожными жестами начала творить заклинание.

– Что ж, дорогая, – произнёс Кохат, чей жуткий череп теперь пялился на убийцу. – Ты хотела магическую силу. Ты желала видеть мага в качестве своего короля и любовника. Так позволь же тебе показать мою силу, – с этими словами он отпустил Тёмный Глаз, медленно подлетевший ко лбу и прикрепившийся к нему неестественным третьим глазом.

Костяные руки вознеслись вверх. Кохат читал собственное заклятье.

Тиурен не владел волшебством, но чары мёртвого короля показались ему крошащей всё на своём пути горной каменной лавиной, несущейся по склону – по сравнению с жалким камешком, неумело брошенным Дикконой. Её заклинание потерялось в магической мощи, призванной Кохатом и его Тёмным Глазом.

Пол под людьми задрожал. Грохот всё возрастал, как и температура. Бард больше не мог здесь оставаться. Страх – не за себя, но рождённый видом того, что стало с его другом – выбросил его из двери и заставил бежать вглубь зала. Крики Дикконы ещё долго раздавались в его ушах.

Весь дворец трясся. На лестнице бард столкнулся с кучкой стражников, поднимавшихся вверх с полными паники лицами.

– Нет, – остановил Тиурен, затрясши головой. – Вы ничем не сможете помочь. Бегите.

– Но король! Королева! Мы должны… – начал один, проталкиваясь мимо. Он говорил о Кохате, не Дариусе, понял Тиурен.

– Делай, что хочешь. Твоя жизнь в твоих руках – но больше у тебя нет короля, и, скорее всего, королевы тоже.

– Боги! – вскрикнул другой страж. – Что произошло?

– Нет времени, – бард изо всех сил старался говорить спокойно и ровно. – Спасайтесь.

Не оборачиваясь посмотреть, что решили эти доблестные, верные воины, он помчался вниз по ступеням.

Когда он достиг низа, тряска усилилась. Температура продолжала повышаться, пока он пытался добраться до входного зала, дверей и пути наружу.

Что-то схватило его за руку и потянуло назад. Это был запыхавшийся Дариус, всё ещё с кинжалом в руке.

– Скажи мне, – прорычал он, – что происходит?

Нож взметнулся к горлу барда.

Тиурен достаточно натерпелся угроз и требований от этого слизняка. Сместив свой вес к волшебнику, он выбил того из равновесия и вцепился в держащую оружие руку, отводя в сторону.

Дариус отреагировал молниеносно. Страх придал сил его мышцам, и он вывернул нож обратно на барда.

Тиурен всем телом кинулся на мага. Они оба свалились на пол – и в этот момент некоторые из потолочных опор поддались натиску землетрясения, и куски штукатурки и дерева посыпались вниз, разбиваясь на осколки вокруг борющихся мужчин. Как только они ударились об землю, Тиурен убедился, что лезвие нашло последнее пристанище – в груди Дариуса.

Бард перекатился и поднялся на ноги. Пол разверзся перед ногами, и из расширяющейся трещины повалил пар и пахнущий серой воздух. Грохот и треск, каких он никогда раньше не слышал, подсказали ему, что верхние этажи дворца рухнули.

К тому времени, как он добежал до дверей, Тиурен уже задыхался из-за застлавших воздух клубов пара и дыма.  Он вырвался наружу, во внутренний двор. Повсюду валялись засыпанные обломками тела, раздавленные – насколько Тиурен мог сказать – частями южной наблюдательной башни. Провал в куртине – всё, что обозначало место, где она раньше находилась. Бард ужаснулся, видя, как много друзей лежало среди погибших. Даже благородная Беанта пала жертвой разрушенной башни.

Убийственный гнев Кохата не видел никаких различий; месть мёртвого короля не знала границ.

Дрожь земли продолжалась; огненные вспышки прорывались из бесчисленных провалов, открывающихся вокруг барда. Он ничего не мог поделать – он даже не видел никого, кто мог бы помочь выбраться. Поняв, что времени на то, чтобы добраться до конюшен, не осталось (если они вообще ещё стояли), Тиурен побежал к дыре в стене, а громоподобный грохот и рёв выплёскивающегося расплавленного камня преследовали его. Крепость поглощал огонь из недр самого Фаэруна.

Тиурен бежал через холмы, пока не перестал слышать отдалённые раскаты и чувствовать вибрацию земли и обжигающую жару. Вдалеке, красноватое, адское зарево отмечало место, где раньше стоял дворец. Бард свалился от усталости.

Недели спустя, Тиурен стоял на границе когда-то цветущего Вантира.

Ничто из его опыта не могло подготовить мужчину к виду его родины, дымящейся, словно погребальная яма. Воздух был насыщен смрадом смерти. Дым заполнил небеса, погрузив целое королевство в нескончаемую ночь.

После уничтожения дворца и окружающего города, Кохат методично стёр с лица государства ближайшие поселения и деревушки. Заслонивший солнце дым поднимался от горящих домов, деревьев, посевов, скота, даже людей. Всё, что делало Вантир Вантиром, сгорело.  Немногим из обитателей страны удалось спастись. Кохат намеренно и целенаправленно уничтожал собственное королевство.

Но Тиурен выжил. Он не переставал думать – возможно, его друг, погребённый где-то в недрах создания, что раньше было Кохатом, позволил ему сбежать. Возможно, он был обязан жизнью этому воскресшему чудовищу. Может быть, глубоко внутри его друг был всё ещё жив. Но если мёртвый король мог своими же руками разрушить землю, которую когда-то любил, значит, человек, которого когда-то знал бард, настолько безнадёжно затерялся в бездонной яме своей души, что больше не имел шансов на спасение. Он думал – может быть, растворённый в этой тьме, отчаянно страдает Кохат – настоящий Кохат.

Но новый Кохат был другим. Те немногие смертные, сбежавшие из его королевства, рассказывали о творимых им злодеяниях.

А далеко в сердце тёмных владений смерти, волшебство мёртвого короля и его мертвецы-рабы возводили новую крепость на месте старого дворца. Эта громада была сложена из костей и плоти погибших горожан Вантира. Укрывшись в своём подземелье-замке, бывший король начал называть себя Кохат Вечный.

Тиурен не знал, если ли причины считать этот титул пустым бахвальством. И выяснять не собирался. Никогда больше он не произнесёт имя Кохата или название Вантира.

Фаэрун – большой мир; определённо, есть и другие королевства, в которых можно спокойно провести остаток жизни. Не тратя лишних взглядов, бард отвернулся прочь от прежнего дома, бывшего друга и короля… и прошлой жизни.

ШЕПЧУЩАЯ КОРОНА

Эд Гринвуд

Молодая Леди Дасклейка в одиночестве стояла в зале для празднеств, в последних золотистых отблесках заходящего солнца, и ждала смерти.

Дасклейк и Великий Тентор находились в состоянии войны всего лишь день – но битва между Аэриндель и Раммастом, Лордом Великого Тентора, началась, когда они оба ещё были детьми. Он хотел её себе – в качестве рабыни и игрушки – уже больше двенадцати лет, а Раммаст был не из тех мужчин, что привыкли ждать долго.

Он придёт за ней, и скоро. Аэриндель задумалась, хватит ли ей сил удержаться за те три столпа, что она ценила превыше всего: свою свободу, свою землю… и свою жизнь.

Зная, что грядёт, она отослала слуг – но при этом понимала, что за ней из-за приоткрытых занавесок и не до конца запертых дверей с беспокойством наблюдают глаза. Глаза тех, кто боялся, что она решит забрать собственную жизнь.

Новость о смерти её брата тяжёлым покровом опустилась на дворец – но большая часть веса легла на Леди Аэриндель. Она до сих пор не могла поверить, что больше никогда не услышит, как эхо его звонкого смеха отражается от высоких стен этого зала, и никогда не ощутит, как его сильные руки хватают её за тонкую талию и крутят затем над головой.

Но новости были прямыми и ясными. Дабрас погиб от драконьего огня, сказали мрачные ветераны, протянув полурасплавленную рукоять меча и показывая собственные ожоги в подтверждение. Так она стала правительницей Дасклейка.

Хотя и небольшой по размерам, Дасклейк когда-то был широко известен – и внушал страх – благодаря человеку, стоявшему во главе, магу Табрасу Грозовому Посоху. И этот человек со слабой улыбкой и печальным взглядом был отцом Аэриндель. Он был самым сильным из всей длинной родословной знаменитых правителей дома Саммертин, начиная с Орбрара Старого, деда Аэриндель, которого та ни разу не видела, и заканчивая Аскласом, Орнторном и другими личностями из давно минувших дней, известными лишь по легендам. Маленькое, но гордое княжество, старейшее во всём Эсмельтаране, Дасклейк расположился на поросших лесами холмах между озером Эсмель и Облачными Вершинами. Теперь оно принадлежало ей.

Если она сможет им управлять. Аэриндель угрюмо выглянула в окно, по высоте бывшее в семь раз больше неё, на озеро, чьё имя и носила эта страна. На исходе ясного и прохладного летнего дня его воды выглядели тёмными и безмятежными. Зелёные Луга дальше к северу всё ещё казались полотнищем золотого света, но западнее сиреневые пики Гребня возвышались подобно стене, насылая ранний ночной сумрак на её землю.

Наступала ночь, в которую, несомненно, явится Раммаст. Дасклейк был маленьким, но зеленеющим, и, возможно, наипрекраснейшим из государств во всём Эсмельтаране. Раммаст хотел его себе даже больше, чем его хозяйку.

Аэриндель посмотрела на оплавленный обломок – всё, что ей осталось от дорогого брата – и горестно и глубоко вздохнула. Больше плакать она не будет, что бы там будущее не готовило. Ведь она происходила из рода Саммертин, пусть даже её тонкие руки были слишком хрупкими для размахивания мечом.

Её магия могла сослужить службу там, где не справился его клинок – хотя она надеялась, что никогда не будет настолько глупа и кровожадна, чтобы отправиться в дальние Долины охотиться за драконами, как сделал её брат. Там это был Год 902, отсутствующе подумала она, вспомнив слова путешествующего торговца… но и там, и здесь, этот год стал Годом Слёз Королевы.

Какое подходящее название. Две ночи назад она рыдала часами, цепляясь за обожжённых воинов, словно их невесёлые воспоминания и неловкие утешения могли как-то вернуть Дабраса к жизни… рыдала, пока не истощилась полностью и не уснула прямо на их руках.

На следующий день – вчера – уже в кровати её разбудила напуганная горничная, доставившая ох-какое-вежливое послание от Раммаста.

Он сожалеет о её потере, гласили слащавые слова, и надеется стать опорой в час нужды. Мир становится всё более тёмным и опасным местом, и никто в Фаэруне не сможет остаться в безопасности, оставаясь один, без друзей.

Дасклейк нуждается в надёжных мечах, могущих защитить его от разбойников и горных орков, следовали слова Раммаста – а Великий Тентор нуждается в её магии, равно как его сердце – в её руке. Мудрая женщина увидит, что союз этих двух государств откроет перед ними дорогу к светлому будущему; но если ей не хватает прозорливости или решимости, он знает свой долг. Его народу нужна защита волшебницы, и потому он должен победить её в поединке, если она не хочет пойти добровольно. Когда солнце сядет в следующий раз, он придёт за ответом.

Аэриндель понадобилась вся её хрупкая сила воли, чтобы не растоптать и не разорвать пергамент в порыве полной ужаса ярости. С течением прошедших лет по-тёмному привлекательный, жестокий Раммаст нравился ей всё меньше и меньше.

В те блёклые, скучные, слишком часто такие тихие дни её молодости, Лорд стал первым человеком, в чьём брошенном на неё взгляде таился голод. Позднее, он стал первым, кто увидел, что несмотря на то, что она унаследовала кольца, посох и книги заклинаний могучего Табраса, её магия представляла собой лишь тихое, робкое эхо его умений… и что у Дасклейка, так долго находившегося под защитой его силы, было намного меньше закалённых бойцов, готовых к обороне, нежели у соседствующих княжеств.

Как-то раз, на проходившей в Хулдуте свадьбе, он оказался особенно настойчив в проявлении своего внимания во время уединённой прогулки по саду. Вырвавшись из его хватки, Аэриндель дала понять о своих собственных чувствах к нему холодно и кристально доходчиво. Невозмутимый Раммаст одарил её быстрой, коварной улыбкой, которую он использовал, когда над кем-то злорадствовал, и мягко пообещал, что однажды Дасклейк будет принадлежать ему, и она вместе с ним – в роли куклы, жаждущей рьяно служить ему – когда его магия обретёт контроль над её разумом.

И сейчас, последние насмешливые строки письма открывали, что его сила, к сожалению, остаётся недостаточной для защиты Великого Тентора от внешних врагов, но зато он в некоторой степени научился… контролировать. Раммаст надеялся, что она помнит, и тепло приветствовал свою будущую невесту.

Аэриндель ничего не слышала о потугах Раммаста в изучении Искусства с тех пор, как он унаследовал Великий Тентор – если не считать нескольких слухов о призванных и затем обезумевших чудовищах, и найме магов-ренегатов в качестве наставников, затем таинственно исчезавших. Однако напоминание о желании видеть её в роли управляемой рабыни было достаточно явным. Его уверенность означала, что он знает пределы её магии, как знает и то, что из них двоих он сильнее.

Вернувшись мыслями к текущему положению дел, Аэриндель облизала высохшие губы и вновь взглянула на флагшток, один из двух, установленных по бокам окна. Жердь для флага на самом деле была посохом её отца. Несомненно, скоро он ей понадобится.

Ей понадобится посох… и серьёзная магическая поддержка, или союзник, которых она не знала, где отыскать и что предложить за помощь. Чем она может заплатить?  Она сама, да её земля – вот всё, что у неё было… и чего хотел Раммаст. Она не видела способа не потерять что-то из этого – или всё сразу – до рассвета.

Ночь быстро опускалась на землю, последние отражения солнца сходили со спокойных вод озера.

А потом, внезапно, Леди увидела его – одинокую, тёмную фигуру, уверенно идущую через озеро к ней; идущую по воде, как по просторному двору. Лорд потратил заклятье на то, чтобы показать, насколько он могущественен – достаточно, чтобы позволить себе раскидываться заклинаниями до начала дуэли.

Аэриндель медленно развернулась, зашуршав обернувшимся вокруг бёдер тёмным платьем, и походя задумалась, почему она одета в лучший наряд, если встречает самого своего ненавистного врага. Оглядев зал, она спокойно обратилась к невидимым наблюдателям, повысив голос:

– Уходите, вы все. Опасность приближается быстро.

Женщина повернулась обратно к окну – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Раммаст Тарангар широко улыбается в сардоническом приветствии, подавшись к ней и подняв руку.

Яркая вспышка, сорвавшаяся с неё, расколола высокое окно снизу доверху, послав звенящее стеклянное крошево внутрь дождём осколков радуги.

Леди Дасклейка не дрогнула.

– Странный человек, – отметила Аэриндель, и её голос был ровнее, чем должен был быть, – чьи ухаживания приняли форму сражения.

Раммаст шагнул через пустую оконную раму в комнату; на его плечах слабо трепетали крошечные искорки охранных чар. Когда ответного удара не последовало, он обвёл взглядом помещение, ожидая увидеть солдат с оружием наготове. Никого не обнаружив, он улыбнулся женщине ещё шире, и начал приближаться, развязно вышагивая по плиткам пола.

– Ты всё такая же красивая, как и всегда, моя леди, – сказал он, всё ещё улыбаясь, – а твой язычок всё такой же острый и жестокий, каким я его помню. Но и его можно усмирить, Аэриндель.

– А, но что насчёт запросов, их тоже можно усмирить, Лорд Раммаст? Я не «твоя леди», не сейчас – и никогда. И всё же я не вижу надобности в отказе от союза с Великим Тентором. Оба наших государства могут дружить без нашей свадьбы… или принятия мной того положения, что ты предложил.

Глаза Раммаста прожигали её.

– Но я верю, что тебе понравится быть моей рабыней.  Увидишь, я самый нежный и внимательный из мужчин – до тех пор, пока у меня не появятся два сильных сына, два наследника, – он пожал плечами. – К тому времени, конечно, ты можешь устать быть моей супругой, быть Леди Дасклейка, или даже – кто знает? – устать от самой жизни.

Оба соперника услышали сердитый выдох за гобеленом, когда один из воинов, отказавшихся покинуть свою госпожу, не смог справиться с охватившим его гневом. Раммаст обыденным жестом поднял руку и отправил в ту сторону разряд потрескивающей молнии. В двух местах вдоль длинной череды шпалер, проявились застывшие силуэты, скользнули по изнанке тяжёлой ткани и затихли на полу.

Лорд Великого Тентора поднял бровь.

– Я опоздал, Леди? У тебя уже есть мужья?

Аэриндель прикусила губу, дрожа от горя и ярости, пока, наконец, не смогла подобрать слова. Мужчина ждал, насмешливо ухмыляясь; она открыла рот и осторожно произнесла:

– Здесь, в Дасклейке, есть законы против убийц, Лорд Раммаст – и ты сейчас их нарушил. Хочешь сдаться на милость моего правосудия, или это война?

Раммаст поднял другую бровь.

– Ты мне угрожаешь?

Тём же лёгким движением он бросил ещё одну молнию, обуглившую гобелены и картины, вдоль другой стороны зала.

– Или просто хочешь увидеть меня на коленях?

– Не сомневаюсь, что в этой позе ты очень часто представлял меня, – мрачно ответила Аэриндель, подняв руки и приготовившись плести ответное заклинание.

Раммаст улыбнулся ещё шире и, вежливо поклонившись, жестом призвал выплеснуть её магию на себя.

– А я всё спрашивал себя, как долго ты будешь отнекиваться и увиливать, прежде чем обрушить на меня частицу той ужасающей мощи, о которой мы все в Эсмеральтане говорим! Давай же, светлая леди!

Скрестив руки на груди, правитель Великого Тентора ждал.

Ответом ему стали ревущие вихри зелёного пламени, зародившиеся из воздуха вокруг изящных пальцев женщины; они полетели во врага, вращаясь и расширяясь.

Раммаст стоял, не шевелясь, когда они достигли до него и взорвались – долю секунды Аэриндель надеялась увидеть, как затухающие вспышки вонзятся в него. Но затем лорд-маг зевнул и снова шагнул вперёд.

– Не сказал бы, что ты не заслужила свою славу, – беззаботно отметил он, а его голос был полон скуки и пренебрежения. – Впечатляюще. Очень впечатляюще, – и он открыл ладонь.

Что-то маленькое вспорхнуло с неё – крылатый змей. Существо повертело головой, пока Аэриндель быстро читала ещё одно заклятье, а затем полетело к ней.

Ветвистая молния ударила в Раммаста. Два потрескивающих разряда свернули в сторону, встречая летящее создание, но рассыпались короткими вспышками, ударившись о какой-то щит, окружавший змея.

Лорд Великого Тентора стоял неподвижно, по-прежнему улыбаясь, даже когда молния достигла его.  Аэриндель увидела, что змея пикирует, и пригнулась – но тварь следовала за ней, сверкая глазами и выставив клыки. Покрытая слизью, она блестела и пестрела, словно сырая сосиска.

Отступая, женщина быстро возвела свой магический щит – но сам воздух рассыпался стонами и яркими искрами, когда летающее существо сходу прорвалось сквозь защиту.

Аэриндель закрыла лицо, когда змей с клёкотом бросился вниз – ответом на её крик стал щелчок арбалета; кто-то выстрелил с одного из балконов.

Леди Дасклейка перекатилась, отбиваясь от змея. Мельком она увидела, как арбалетный болт застыл в воздухе над головой, загорелся синим пламенем, однако, не уничтожившим его, затем развернулся и улетел туда, откуда появился.

За мгновение до удара раздался полный отчаяния крик, и вот голубое пламя бросилось вперёд яркой вспышкой, подсветившей кости стрелка – прежде чем разбросать их, очищенные от мяса и слабо светящиеся, по всему залу.

Аэриндель почувствовала, как болезненно натянулась кожа её головы. Что-то тянуло её за волосы – о боги, нет!

Раммаст улыбался, глядя на неё сверху вниз:

– Оно пожирает твои волосы, Леди... и взгляни – ты пачкаешь своё лучшее платье, катаясь вот так по земле. Покажи немного гордости, встань хотя бы на колени. Моя зверушка позаботится об одежде, после того, как закончит очищать скальп. А ведь ещё ты носишь обувь, не правда ли? Пройдёт довольно много времени, прежде чем она доберётся до ресниц.

Аэриндель кричала, отчаянно барахтаясь и пытаясь сбросить существо. Оно оставляло влажный, склизкий след в волосах, продолжая кусать и терзать, как будто женщина ничего и не делала против этого – даже когда вытащила кинжал и несколько раз ударила тварь. Это было творение магии, неуязвимое для её стали.

Раммаст покровительственно улыбнулся ей, а затем прошёлся по залу, придирчиво рассматривая гобелены и статуи.

– А вкус у твоего отца не такой отвратительный, как я слышал, – признал он нехотя, игнорируя всхлипывания Аэриндель.

Женщина яростно вскочила на ноги, накладывая на себя очищающее заклинание.

– Убирайся из моего дома! – зарычала она, наконец почувствовав, как терзающая змея обратилась в ничто. – Хладнокровный мерзавец! Я...

Раммаст развернулся, встречая её пылающий взгляд, покачал головой, разочарованно вздохнув, и снова раскрыл ладонь. С руки поднялась ещё одна змея – услышав крик отчаяния, он лишь довольно усмехнулся, и неторопливо побрёл к ней.

–  Возможно сначала платье, потом волосы, – предположил он. – Подозреваю, ты будешь получше всех этих весьма кривых дам на постаментах, которых собрал твой отец. Твоя мать была настолько уродлива, или у него просто странные предпочтения?

Сквозь слезы незамутнённой ненависти, Аэриндель метнула своё последнее боевое заклятье, направив голодное, пожирающее плоть сиреневое облако в его направлении.

– Ооо, – одобрительно отозвался Раммаст, – бог ты мой.

И исчез, оставив её заклинание без добычи.  Туман покатился над озером, тщетно пытаясь отыскать что-нибудь, что можно убить.

Неожиданно Лорд Великого Тентора оказался рядом со своей жертвой, и на его лице заиграла насмешливая улыбка, когда второй змей промелькнул над плечом женщины, вцепившись клыками в тунику.

Аэриндель закричала.

– На колени, Леди, – вежливо напомнил Раммаст. – Вы не забыли?

Мужчина махнул рукой, и она почувствовала, как её прижимает к земле невидимая сила. Хрипя, она прочитала последнее заклинание рассеивания, избавившись от давления, вместе с острозубой змеёй.

Лорд улыбнулся ещё шире, и вновь раскрыл ладонь. И ещё одна крылатая тварь захлопала на ней крыльями, разглядывая правительницу полными возбуждённого блеска глазами.

– Ну, может, одну ресничку, – спокойно сказал её враг, – чтобы ты обо мне помнила.

И как только змей сорвался с его руки, Аэриндель поняла, что у неё больше не осталось заклинаний. Защищая глаза, из которых текли слёзы злости и отчаяния, она прорычала слово.

На стене рядом с разбитым окном, сверкнув, ожил Грозовой Посох – и молнии устремились вперёд, точно щупальца, захватив захватчика из Тентора и подняв его в воздух.

Даже пытаясь освободиться от хватки бушующей энергии, борясь с белым огнём, прорывающимся под кожу, Раммаст улыбался.

– Так вот насколько жалки твои заклинания… А ещё и слово для пробуждения отцовского посоха. Благодарю, Аэриндель. Ты очень мне помогла – пусть и оказалась намного слабее, чем я думал. Не стоит утруждаться и пытаться лишить себя жизни; я просто верну тебя из мёртвых и все равно заставлю служить.

Молнии начали разрывать его, но лорд Великого Тентора не выказывал признаков боли, только добавил:

– Можешь поправить причёску и сменить платье. Я вернусь за тобой.

И тогда, послав напоследок самодовольную ухмылку, его ненастоящее тело растворилось, не оставив ничего, что могли бы растерзать молнии.

Леди Дасклейка перенаправила поток магии на озеро, прежде чем залу или кому-нибудь из её народа окажется причинён ущерб, а потом упала на колени и долго плакала посреди разгромленной комнаты.

Когда слёзы кончились, Аэриндель затихла, растянувшись на полу во весь рост. Лёжа на гладком камне, прижавшись щекой к холодному и жёсткому полу, она пробормотала слова, которые должны были призвать к ней Грозовой Посох, дать рукам ощутить его успокаивающую поверхность.

Оружие подлетело к ней, и женщина крепко обхватила его, как тонущий моряк цепляется за обломки, а потом провалилась в призрачную тьму…

– Л-Леди? Леди Аэриндель? – осторожно позвала одна из горничных.

Женщина, свернувшаяся точно ребёнок, пошевелила головой и что-то пробормотала.

– Леди Аэриндель? Гран-Леди… вы в порядке?

Неожиданно фигура с взлохмаченными волосами и в потрёпанном платье села прямо и уставилась на луну. Посох издал звон и забился в её руках.

Аэриндель закричала от бессилия. Раммаст, должно быть, позвал его издалека!

Это было её последнее оружие… последняя надежда. Посох снова застонал и врезался в онемевшие пальцы, и Аэриндель поднялась на ноги с очередным диким криком, обернувшись телом вокруг него.

Она стояла, задыхаясь, в безучастном лунном свете, обводя взглядом разрушенное помещение и думая, что же ещё она могла предпринять против безжалостного Лорда Великого Тентора. Посох вновь заскрипел, зарычал у её груди, и Аэриндель исступлённо зарычала в ответ.

В короткое мгновение последовавшей тишины женщина услышала испуганные рыдания убегающей служанки, эхом отдающиеся в одном из ведущих на кухню коридоров, и вздохнула, глубоко и до дрожи.

Она сражалась, но враг презрительно легко превзошёл её. У неё не осталось скрытых козырей или тайных чар; она обречена – и Дасклейк вместе с ней.

Как сказал однажды взволнованному Дабрасу её отец, глядя с обдуваемой ветром вершины горы Глиммердаун вниз, на поле сражения: «Всё кончено, осталось лишь молиться»