Текст книги "Королевства Тайн (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Джефф Грабб,Эд Гринвуд,Марк Энтони,Филип Этанс,Джон Кинг,Дэвид Ч. Кук,Брайан Томсен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Мы почти на месте, – оповестил я. – Осталось только повернуть налево.

Алири отрывисто кивнула и завалилась за угол. Она прохромала вниз по коридору, и там, после дюжины шагов мы наткнулись на….

… тупик.

Я издал раздражённое рычание.

– Должно быть, стена сместилась. Мы вернёмся назад и обойдём с другой стороны.

– Хорошо, – выдохнула девушка.

Приложив немало усилий, она развернулась, поднялась вверх по коридору… и опять упёрлась в глухую стену.

– Невозможно! – вскрикнул я. – Мы же пришли этим путём пару минут назад!

Самодовольная громада каменной стены стояла перед нами, преграждая дорогу.

Алири прислонилась к ней, пытаясь перевести дыхание.

– Наверно камень… сдвинулся сразу же, как только мы… прошли здесь.

Алири была права. Видимо в этом месте Подгорье активно перестраивало само себя. Отчаяние переполнило мою пустую оболочку. Я пытался привести полуэльфийку в Грот Мечтаний, а вместо этого завёл в ловушку, сюда, в эту подземную дыру. Славную могилу я подыскал ей, подыскал нам обоим.

– Прости, Алири, – сказал я прерывающимся голосом. – Мне так жаль, что я привёл тебя сюда.

Не знаю, как она смогла улыбнуться, но она это сделала. Хорошо, что у меня не было сердца – иначе в тот момент оно бы разбилось.

Её голос стал нежным.

– Ты не подвёл меня, Мураг. Ты дал мне шанс, которого я не имела. За это я благодарна, – она подняла меня и подарила моему голому костяному лбу чувственный поцелуй.

Странное покалывание охватило меня. Я распахнул челюсть, намереваясь сказать что-нибудь – что угодно, даже не зная, что. Но так и не смог. Раздался странный, всасывающий звук. А потом квадрат пола под ногами просто исчез.

Я осознал произошедшее, пока мы летели. Подгорье в очередной раз изменило свою планировку, прямо под нами. После этого откровения я больше ни о чём не мог думать. Слишком занят был, крича во весь голос.

Фух!

Я недоумённо закачался. Это был не тот звук, который я ожидал услышать при приземлении. Скорее, «шлёп». Или «хлюп», или даже «тыдыщ!». Но точно не «фух».

Я попытался оглядеться, но всё стало белым. Затем что-то защекотало дыру, где раньше находился мой нос, и я тут же чихнул. Да-да, черепа умеют чихать; причём этот чих едва не разнёс меня на осколки. Тысячи маленьких белых частичек полетели во все стороны, после медленно опустившись на пол.

Перья.

Затем я заметил играющую на губах Алири хитрую улыбку. Я потрясённо выдохнул:

– Алири… Это ты сделала?

Полуэльфийка скромно пожала плечами.

– Может, в магии я и любитель, но заклятью-другому всё же научилась.

Жаловаться я не собирался. Ведь она смогла прочитать заклинание, спасшее от печального конца, ожидавшего нас здесь, в…

… здесь где?

Алири стряхнула перья, подобрала меня и поднялась. Мы оказались в пещере настолько большой, что магический светильник девушки не мог достать до потолка. Но нам не нужен был свет, чтобы разглядеть то, на что мы оба уставились. В одной из стен пещеры зияло круглое отверстие – вход в соседнюю пещеру. Внутри переливался зелёно-золотой свет, красивый и манящий.

Я даже не потрудился свериться с картой, прошептав:

– Грот Мечтаний.

Я подумал, что сейчас, когда мы наконец-то попали сюда, полуэльфийка сразу же бросится к гроту. Вместо этого она крепко сжала меня:

– Мураг, мне страшно.

– Не бойся, Алири. Там ждёт твоя мечта.

Тогда она улыбнулась. Странно, но в улыбке крылась печаль.

– Да, ты прав, не стоит бояться. Не с тобой, Мураг. Я счастлива. Счастливее, чем когда-либо была в своей жизни. Спасибо.

Держа меня в руках, девушка подошла ко входу в грот и шагнула прямо в зелёно-золотое сияние.

Почему-то здесь, глубоко под землёй, оказался разбит сад. Солнечное тепло пробивалось через колышущийся зелёный покров. Откуда-то со стороны, весьма близко, доносился звонкий звук бегущей воды. По воздуху плыли пение птиц и семена чертополоха. Какое-то время я просто стоял без движения, зачарованный красотой этого места. Потом вернулись воспоминания. Я повернулся назад.

– Алири?

Но всё, что я увидел – обвитые лианами стены и лениво покачивающие венчиками-головками цветы. Полуэльфийки нигде не было видно. Я пошёл вперёд, вдыхая сладкий, душистый воздух.

Пошёл? Вдыхая?

Я не смел посмотреть вниз; не может быть. Но нужно было убедиться. Медленно, я перевёл взгляд под ноги. И увидел его отражение в чистой воде небольшой лужицы – одетого в зелёное человека, с мальчишеским лицом, обрамлённым непокорными каштановыми волосами, и довольно – если не сказать очень даже – привлекательного. Я потрясённо моргнул – он сделал то же самое. Я знал, что он и я – один и тот же человек. Я поднял руки – настоящие руки, покрытые тёплой плотью – и поднёс их к лицу. Никаких жёстких костей, лишь мягкая, гладкая кожа.

– Живой, – прошептал я. Внезапно меня разобрал смех, всё прибывая, точно талая вода по весне. – Живой!

Я заплясал – всего лишь выкидывая глупые коленца, но мне было всё равно. Как приятно было снова двигать ногами, махать руками, ощущать стук сердца в груди. Живой! Я встал на колени перед озерцом и плеснул водой на лицо, выпив немного. Сладкая, и такая холодная, что аж жгло, но я наслаждался и вкусом, и ощущением. Живой! Я сорвал цветок и поднёс к носу, вдыхая пьянящий аромат. Кожа ощущала тепло солнечного света. Живой! Это место и вправду Грот Мечтаний. Животворящая магия Ллииры и вправду коснулась здешних камней. Алири оказалась права.

Алири…

Цветок выпал из пальцев. Точно, она где-то здесь, в пещере. Девушка наверняка исполнила свою мечту, так же, как и я. Нужно отыскать её, показаться в новом облике, крепко обнять настоящими руками и радоваться вместе.

Я побежал через сад, разыскивая полуэльфийку. Прорвавшись сквозь заросли глициний, я резко остановился.

– Алири! – начал звать я, но имя застряло в горле.

Она лежала на ложе из папоротников, под нависшими ветвями ивы. Серебристые листья падали сверху, точно слёзы, усыпая всё вокруг и запутываясь в её волосах. Глаза закрыты, руки сложены на корсете её золотого платья. Вокруг расцвели лилии, такие же бледные, как и кожа девушки.

Я знал, что она мертва. Из-за неподвижности. Ни одно живое существо не сможет лежать настолько безупречно, настолько поразительно спокойно. Я упал на колени рядом с ней. Слёзы катились по щекам. Боль в груди была такой сильной, что я думал, что она убьёт меня. О, да, я и вправду стал живым.

– Почему, Алири? – зашептал я. – Я думал, ты мечтаешь об исцелении. Почему так?

Но ещё только произнося эти слова, я уже знал ответ. Она сама об этом сказала. «Всё что угодно отдала бы, чтобы боль утихла, хотя бы на минуту, чтобы я смогла поспать». И теперь, наконец, она получила желаемое. Не в том месте, где к ней на спасение пришла бы мимолётная фантазия; в том, где её эльфийская сторона тоже смогла бы отдохнуть, как и человеческая. Иногда, когда ты очень сильно что-то любишь, ты должен это отпустить.

– Спи спокойно, Алири, – негромко проговорил я. Наклонившись, я прижал к её губам свои, но они уже остыли.

Не знаю, сколько я стоял перед ней на коленях. Положение солнца не менялось. Думаю, в том месте время не течёт вовсе. Всегда там будет день, и всегда – раннее лето.

Наконец я поднялся и вытер со щёк солёные капли.

– Прощай, Алири, – сказал я. Отвернувшись от её одра, я больше не оборачивался.

Не знаю, как я нашёл его. Просто подумал, и вот он возник передо мной. Круглый проход и тени за ним. Вход в пещеру, и выход в то же время. Слова зазвучали в моей голове. Не могу сказать, принадлежали они мне или кому-то ещё.

«Покинув Грот Мечтаний, ты никогда не сможешь вернуться.»

Я взглянул на свои руки, размял гладкие, тёплые пальцы. Как приятно быть живым. Но это ведь лишь сон, не так ли? «Ничто не сможет сделать тебя счастливым, если ты не счастлив с тем, что имеешь, Мураг». Алири заплатила высокую цену, чтобы понять это. И если мне суждено быть волшебным черепом, затерявшимся в Подгорье, значит, я должен как-то обрести счастье в этом – как Алири нашла в себе, в своей участи, прежде чем мы вошли в грот. Последний раз я посмотрел на свои настоящие руки. Затем вздохнул.

– Спасибо, Алири, – поблагодарил я.

И вышел наружу через круг темноты.

Как обычно, на следующее утро на меня снова попытался сесть кокатрикс. Поначалу я не мог даже найти сил, чтобы укусить его. Но затем вспомнил об Алири и чему она меня научила. В честь её памяти я должен был хотя бы попытаться. Собравшись с духом, я вцепился зубами в чешуйчатое филе. Птица пискнула, отлетела и уставилась на меня своими бусинками.

В тот же миг, в глубине захватившей меня печали, я почувствовал её – искру веселья. Я понял, что Алири бы понравилось. И искра превратилась в пламя.

– Берегись, Подгорье! – пронзительно закричал я тогда. – Череп вернулся!

С хохотом и молитвами, я укатился во тьму.

ПРИЩУРЕННЫЙ ВЗГЛЯД

Монте Кук

Тёмный Глаз Гавинааса раскрылся.

Магическая сила заискрила вокруг него, потрескивая огнём, когда Глаз попытался изучить окружение. Он увидел запылённую, затянутую паутиной комнату, плотно закрытые золотые сундуки, ювелирные украшения за стеклянными витринами – всё это блестело, отражая изумрудное сияние самого Глаза. Он всё ещё не понял, как попал в эту маленькую каморку, хотя пробудился уже в третий раз с тех пор, как обнаружил себя здесь.

Очевидно, маг Гавинаас был мёртв, поскольку никогда не отдал бы Глаз добровольно; но талисман не мог сказать, когда это произошло, или хотя бы сколько времени прошло с тех пор, как он открывался в последний раз. Его сила могла дремать годы.

«Это пыльное, всеми забытое хранилище – не место артефакту несравненной мощи», подумал он. Наделённый магией предмет чувствовал себя здесь не как в храме, а как в гробнице. Реликвия, подобная Тёмному Глазу, должна принадлежать великому волшебнику, с которым можно завоевать мир. Нужно было такого найти.

Но, как и в прошлый раз, когда артефакт потянулся магическим взором, то быстро обнаружил, что ни одного подходящего колдуна в пределах досягаемости не имеется. Ну ладно. Волшебника можно и создать, не только найти. Тёмный Глаз (ранее, Гавинааса) развернул свой взгляд в знакомом направлении. В любом случае, прежние два раза, во время пробуждений, он обнаруживал кого-то, кто обладал силой, превосходящей силу любого волшебника…

Да. О, да. Глаз прищурился. Этот кто-то всё ещё находился рядом. Артефакт мог учуять его присутствие… и слабость, не существовавшую раньше.

«На этот раз, – предвкушал Глаз, – на этот раз он покорится».

Тиурен заставил своего грифона приземлиться во внешнем дворе Королевского Дворца Вантира. На стойла сегодня нет времени. Письмо, которое он получил вчера от короля Кохата, его друга детства, просило скорее прилетать – это означало, что какая-то ужасная неприятность сомкнула на дворце свою хватку. Редко король вызывал барда из его странствий, и то только в случае острой необходимости.

Самый известный бард Вантира остановился лишь на секунду, чтобы пробежать пальцами по взлохмаченным ветром каштановым волосам и по короткой бородке, прежде чем заторопиться к главным вратам, и дальше, вверх по мощёной дорожке, в зелёный внутренний дворик. Королевские стражи в надраенной броне, редко использовавшие своё оружие, поприветствовали его кивком. Бард их полностью проигнорировал. Даже не глядя на них, он знал, что не один из них удивлённо приподнял бровь при виде поношенного походного плаща того же цвета, что и небеса, в которых Тиурен летал. Во дворце такая одежда была не к месту, но времени переодеться не было.

– Тиурен, подожди, – прежде, чем бард достиг ворот, остановил его голос.

Обернувшись, он увидел Беанту, хранительницу двора. Почтенная женщина заслуживала большого уважения за её преданность королю и за непрестанный труд по управлению дворцовым хозяйством.

Тиурен дождался, пока она торопливо не подбежит к нему.

– Что такое, Беанта? Я получил тревожное послание…

– Да, – перебила круглолицая женщина, и морщинки беспокойства расчертили её лицо. – Это королева, – казалось, Беанта с трудом может говорить. – Её… прокляли.

– Чего? – Тиурен скептично рассматривал хозяйку двора. Всегда аккуратная и ухоженная женщина сегодня носила длинное голубое платье. Она хорошо, если не сказать привлекательно, выглядела. Но лицо – мрачное, словно могила. – Проклятье? Звучит, как детская страшилка.

– Пришло сообщение, два дня назад, – склонившись поближе, начала она приглушённо. – Никто не знает, откуда, но его доставило какое-то маленькое, крылатое существо с красноватой кожей и жуткими зубами. Бесёнок вручил свиток королю и исчез.

– Что в нём сказано? – требовательно поинтересовался Тиурен.

– Письмо гласило, что на королеву наложено проклятье, – шёпотом отозвалась Беанта; её глаза расширились, – и что она зачахнет и умрёт, если Кохат не сойдёт с трона и не посадит на своё место колдуна, навсегда.

– Что за мерзкие выкрутасы? – прорычал Тиурен.

Король Кохат – один из самых непримиримых противников бесконтрольного волшебства, особенно в эти дни, когда магия текла свободно, словно река. Сама Беанта была в долгу у короля за спасение жизни. Десятью годами раньше он отбил нападение группы могущественных магов из Нетерила, желавших завоевать небольшое государство Вантир, а в этом случае деревня женщины пала бы первой.

Такая угроза должна была прийти от волшебника, решил бард, но это мало чем помогало сузить список подозреваемых. Все знали, что любовь Кохата к жене безгранична. Он сделает ради неё всё, что угодно. Тиурен обругал последними словами того изверга, который решил использовать столь благородное качество короля против него же.

– Наверняка это ложь или злая шутка, – проревел бард. – Королю следует просто не обращать внимания на это странное письмо, пока он не найдёт злодея.

Он развернулся обратно к дверям во дворец, но тихие слова Беанты заставили его резко остановиться.

– Если бы он мог, мастер Тиурен, – голос Беанты был настолько же мягок, насколько голос барда – жёсток. Она опустила взгляд. – Королева уже пала жертвой недуга. Вчера на её теле появились ужасные язвы. Придворные лекари не в силах помочь; они утверждают, что ей становится всё хуже.

Женщина плотно закрыла глаза.

– Они говорят, что в течение следующих нескольких дней королева умрёт.

Вместе, бард и воин-король видели, как рушатся города и как горы вырастают там, где раньше были лишь равнины. Благородные вельможи падали пред ними ниц, а младенцы делились непонятными словами мудрости.

Каждую ночь стены вантирских таверн сотрясались от рассказов об их свершениях.

Рассудительный Тиурен, иногда прозываемый Благоразумным Певцом, был самым подходящим спутником для Кохата, воином безгранично буйного нрава, словно ум и храбрость в идеальной пропорции. Эта пара совместно исследовала окружающие земли, оберегая королевство от зла на каждом шагу. И всё же, даже после всего пережитого за эти годы, Тиурен никогда не видел своего друга в таком горе.

– Неужели Дариус или другие маги ничего не могут поделать? – опечаленно спросил бард, идя через всю комнату к Кохату. Безучастный ко всему король стоял рядом с оббитым бархатом стулом.

– Поделать? – переспросил Кохат. Спокойные, по-королевски благородные черты его лица искривились под действием мгновенной вспышки гнева. – Они болтают! Они изучают её, лежащую на кровати, и задумчиво размышляют! – он насмешливо покивал головой и погладил седеющую бороду, а потом нахмурился. – Они ничего не делают.

Тиурен знал, что лучше ничего не отвечать. Как и Кохат, он мало что понимал в путях магии, и ещё меньше в проклятьях. Бард рассеянно побарабанил пальцами по рукояти вложенного в ножны меча. Затем, расстегнув застёжку плаща, он бросил накидку на стул, стоявший рядом с королевским.  Молодой бард чувствовал себя как дома в этой простой, освещённой лампами комнате – даже больше, чем в собственном жилище. Они с Кохатом столько обсудили здесь и составили так много планов по защите и процветанию королевства.

Тиурен ещё не побывал в королевской спальне и не видел королеву Диккону, но уже слышал ходившие по дворцу слухи – вызывающие дрожь описания того, как её сохнущая плоть медленно отстаёт от костей. Даже слышать об этом было жутко, но увидеть это…

Король Кохат прервал его размышления. Его лицо вновь казалось спокойным, подавленным и усталым.

– Итак, мой друг. Ты всегда делился со мной ясным, вдумчивым советом, когда мне он требовался. И никогда ещё я не нуждался в тебе сильнее. Так что ты посоветуешь мне делать сейчас?

– Ну – прости, если это неуместно – но разве у тебя нет советников, которые должны советовать?

Кохат почти улыбнулся.

– Они советовали, советовали, но ничего путного не сказали.

Громадный воин начал мерить комнату шагами, как того и ожидал Тиурен. Будучи всегда человеком действия, король чувствовал себя увереннее, когда двигался, а не стоял.

– Никто в этом королевстве не может сделать или сказать что-то, что помогло бы мне, – внезапно король показался барду очень маленьким. Он медленно добрёл до единственного окна и отсутствующе уставился в ночь. – Не говори мне, что и ты тоже не сможешь предложить поддержку в худший час жизни твоего короля.

– Когда это я не находил слов? – это было произнесено многозначительно, но попытки даже на миг разжечь пламя духа воина были тщетны.

Кохат повернулся к своему другу. Тиурен увидел своего постоянного спутника многих лет совсем по-другому, нежели раньше.

Серые прожилки исчерчивали его кустистую чёрную бороду, а морщины теперь превосходили числом боевые шрамы.

Вздохнув, Тиурен наконец произнёс:

– Я знаю тебя слишком хорошо, Кохат. Сейчас все мои слова покажутся тебе блеянием овцы. Ты знаешь, что у меня нет внезапного решения твоей беды. Ты сделаешь то, что и так уже знал с того момента, как твоя дорогая жена слегла от заклятья.

– Значит, трон, – король говорил тихо, опустив голову. – Королевство. Вся моя линия – кончится.

– Да, – Тиурен пересёк комнату, присоединившись к стоявшему у окна другу.

– Ты ведь знаешь, что я настолько сильно её люблю, да?

– Да.

– Значит, ты и вправду хорошо меня знаешь.

Сказать было больше нечего. Чувства питали жизненную силу этого человека. Любовь, ненависть, преданность – всё это не знало пределов. Его эмоции не ограничивались обстоятельствами, логикой, себялюбием или даже ценностью собственной жизни Кохата. Король любил свою страну, Вантир, как никто другой – но свою женщину он любил больше.

– Но мы не знаем наверняка, спадёт ли заклятье, если ты подчинишься требованиям, – предупредил Тиурен, привалившись к стене.

– Я готов воспользоваться этим шансом, – попытался улыбнуться воин, но вместо этого вышла искажённая гримаса. – Ведь это мой единственный.

Кохат последний раз взглянул на друга, словно ожидая озарения. Затем он опустил взгляд в пол, повернулся и покинул комнату через завешанную портьерой дверь.

Тиурен что угодно отдал бы за то, чтобы вдохновить короля, неожиданно обмануть судьбу, как они это часто делали в прошлом. Но нет. Всё, что он смог сейчас придумать, это:

– Помни, мой друг, солнце где-то всё ещё светит…

Но бард сомневался, что король услышал. Наверное, к лучшему.

Тиурен вздохнул. В следующий раз, когда он увидит своего друга, тот уже не будет королём.

Утро следующего дня всё никак не наступало. Покинув Кохата, Тиурен постоял за дверью покоев, в которых умирала королева. Он мог набраться храбрости, чтобы увидеть её в этом жутком состоянии, но знал, что печаль по поводу жертвы короля будет ясно читаться на его лице. Отречение не может быть выходом для короля. Обменять народ на одну душу? Особенно эту. Бард никогда не понимал, что такого Кохат нашёл в Дикконе.

Наконец шаги идущей по коридору горничной спугнули его. Решив, что для всех будет лучше оставить её в покое, Тиурен ушёл в свои комнаты совершать приготовления, в надежде поприветствовать сон, который так и не пришёл.

Его разум был затянут серой мглой, подобно утреннему небу за окном; медленно одевшись, Тиурен приготовился к тому, что ждало его впереди. Отказавшись от завтрака, который доставил слуга, он пронёсся мимо него и спустился по лестнице в большой зал.

Когда Тиурен прибыл, он обнаружил, что граф Дариус ожидает внизу лестницы, перед распахнутыми дверями зала. Худой, угловатый волшебник нарядился в роскошные одеяния из бархата и гипюра. Лицо было каменным, но что-то в глазах выдало его волнение от собирающихся развернуться событий. Тиурен задумался, было ли возбуждение естественным – и правда, как часто человек узнает, что скоро станет королём? – или за ним крылось что-то ещё. Страшное проклятье ведь наложил колдун.  Мог ли Дариус… Хотя нет, такой рохля, как Дариус, никогда не решился бы на столь отчаянный план.

Они двое зашли в тронный зал вместе, не обменявшись ни словом, ни приветствием. Тиурен не видел нужды заискивать перед неожиданным преемником трона, а Дариус, похоже, был занят обдумыванием куда более важных дел, чем обмен любезностями с каким-то бардом. Присутствие Тиурена во дворце терпели только из-за его дружбы с королём.

Толпы наполнивших зал людей носили знаки отличия, казавшиеся неуместными ранним утром. Их шёпот вырос до оглушительного рёва. Сколько из них пришло поддержать своего короля, а сколько – просто жадно понаблюдать за спектаклем? Бард подозревал, что большая часть присутствующих относилась ко второй группе. Пиявки и падальщики, эти людишки не были искренне преданны королю.

Тиурен не будет скучать по проведённым при дворе дням.

На комнату спустилась тишина, когда вошёл Кохат, король Валтира. Тиурен с удивлением отметил, что правитель одет в простую кожаную ездовую одежду. Судя по изумлённым охам и смущению, его вид удивил и остальных.

Король занял место в центре возвышения, прямо перед троном. Не прерываясь – даже на покорный вздох – Кохат вытащил из ножен свой меч, Таммерунг, и встал перед ним на колени, уперев клинок остриём в пол.

– Я, Кохат, отрекаюсь от вантирского престола.

Зал разразился ворчанием, сопровождаемым многочисленными криками негодования.

Король без колебаний продолжил, повысив голос:

– Всем собравшимся – смертным передо мной и бессмертным вокруг – сообщаю, что я и мой род не подходят для управления таким королевством, как это.

Тиурен поразился отстранённости Кохата, отсутствию каких-либо эмоций.

– Только истинный приверженец магического мастерства – тот, кто понимает тайны высокого искусства – может вести эту великую страну к процветанию. Мой последний акт в качестве короля – я провозглашаю Дариуса, искушённого в путях колдовства, моим преемником.

Кохат грациозно поднялся и вытащил скипетр, спрятанный под рубахой. Несмотря на суровые слова, только что произнесённые им, ни малейшая дрожь не сотрясла его гордую фигуру. Король бросил скипетр на трон и покинул зал, сопровождаемый молчанием толпы.

Дариус поспешил к возвышению. Граф – точнее, новый король – похоже, думал, что Кохат останется поздравить его.

Такой глупец станет отвратительным правителем, предрёк бард. Он знал, что Кохат уже на пути к комнате Дикконы – чтобы убедиться, что его жертва позволила снять проклятие.

Тиурен быстро выскользнул из большого зала, надеясь его нагнать. Если Кохат когда-либо и нуждался в друге, так это сейчас.

– Проклятье снято! Бывшая королева Диккона быстро восстанавливается! Они с королём скоро покинут дворец, а потом и Вантир!

Тиурен выслушивал новости, проталкиваясь через толпу. Нужно скорее добраться до своего друга и узнать, что дальше. Коридоры дворца были запружены людьми – радостными или взволнованными последними событиями.

Тяжёлая деревянная дверь в покои оказалась слегка приоткрыта; Тиурен толкнул её, заставив петли заскрипеть. Между дверью и собственно спальней расположилась небольшая прихожая. Несмотря на годы дружбы, бард был в королевской опочивальне только один или два раза. Зная, что нужно оповестить о своём присутствии, он позвал короля, но никто не ответил. Более не колеблясь, он отодвинул толстую красную штору, закрывавшую вход в спальню.

Последовавшие затем несколько мгновений изучения обстановки показали, что тускло освещённая комната пуста. Барда волной охватило чувство вины – он подумал, что не должен здесь находиться. Но прежде, чем его мысли перешли в действия, он услышал шум. Дверь в покои начала открываться.

Тиурен понял, что попал в очень неловкую ситуацию, и начал быстро прикидывать, что сказать в оправдание тому, что он нарушил приватность королевской спальни. Пока его разум подыскивал объяснения, его глаза изучали комнату в поисках укрытия. Последнее он нашёл гораздо быстрее, чем первое, и тут же запрыгнул в шкаф, заполненный королевскими одёжками. Занавесь, разделяющая фойе и опочивальню, отодвинулась в сторону в тот момент, когда он развернулся внутри убежища – не осталось времени даже прикрыть дверцу.

Через штору прошли фигуры. Королева Диккона, скрытно скользнувшая внутрь, и ещё кто-то. Тёмный силуэт дожидался у входа, пока Диккона, оглядевшись, не объявила, что они одни. Бард едва смог сдержать изумлённый вздох, когда граф Дариус схватил женщину за бёдра и притянул к себе, страстно поцеловав. Дариус?

Не проронив больше ни слова, пара исчезла в соседнем отделении. Мысли Тиурена лихорадочно заметались. Нужно было выбираться отсюда – что вообще здесь происходит? Полная бессмыслица. Внезапно скрип двери выдал прибытие ещё одного нарушителя.

Но нет, это оказался Кохат. Зайдя в комнату, он подошёл к крепкому сундуку у противоположной гардеробу стены. Глубоко погрузившись в раздумья, бывший король начал набивать коричневую кожаную сумку одеждой и личными вещами. Он казался неожиданно воодушевлённым, учитывая текущее положение вещей – в его глаза даже вернулась частица былого пламени.

Кохат, похоже, не знал о том, что произошло здесь секунды назад. Как он может рассказать своему другу об этом, особенно после всего, что уже имело место быть? Больше того, что именно он ему скажет? Всё это казалось Тиурену лишённым смысла.

Пока бард наблюдал, всё ещё неуверенный в дальнейшем плане действий, уголком глаза он что-то заметил. Мужчина подался назад, ещё глубже зарывшись в наполняющие шкаф наряды. Последовавшее зрелище заставило его пожалеть о промедлении.

Из другой комнаты к своему мужу вышла Диккона. Лишь неясные очертания её фигуры были видны на фоне тёмного провала дверного проёма.

– А, ты здесь, – отметил Кохат, улыбаясь, но не поднимая взгляд. – Уже собралась, дорогая?

Он продолжал сборы, пока королева приближалась.

Отблеск света привлёк внимание Тиурена. Нет! Холодный металл ножа блеснул в свете ближайшего окна, когда Диккона занесла оружие над головой; тонкая изящная ручка опустила его на сгорбившуюся перед сундуком фигуру бывшего правителя. Кинжал устремился вниз со скоростью и плавностью, предполагавшими помощь магии. Диккона утопила короткий клинок по самую рукоять в нижней части шеи Кохата.

Ответом мужчины был лишь стон, полный боли и удивления, когда он повернулся к нападающему. Такой воин, как он, не умрёт быстро даже от смертельного удара. У него ещё оставалось время действовать, но что ему нужно было делать? Ударить королеву? Разве Кохат когда-либо желал этого?

Тиурен приготовился выпрыгнуть из шкафа, но инстинкт заставил его помедлить. За спиной Дикконы в темноте притаилась ещё одна тень – а, да, волшебник Дариус! Кохат, чья рубаха уже пропиталась кровью, рухнул на колени – и тяжело повалился на спину, безмолвно глядя на свою жену.

Только тогда новый король выступил вперёд, привычным жестом положив руку на мягкое плечо женщины.

Болезнь была уловкой – хитрым замыслом по свержению короля с использованием королевы, ни минуты не подвергавшейся настоящей опасности. Она предала Кохата – но, что хуже, он теперь знал. Насколько же лучше было бы для него умереть в неведении, не зная о том, что его любовь, ради которой он пожертвовал всем, не просто предала его, но сделала это с расчётом на то, что он действительно принесет такую жертву!

Тиурен стал широко известным рассказчиком благодаря своему воображению – но даже он не мог представить себе ту боль, которую сейчас испытывал Кохат, человек эмоций неимоверной силы.

– Диккона… – смог выдавить Кохат. Его глаза – наполненные теперь не любовью, как всегда, а ненавистью – сузились. Его внутренние страдания превозмогли боль физическую – хотя и ненадолго. Двое убийц наблюдали, безучастно рассматривая свою жертву – пока Кохат не умер.

Хотя и не являясь трусом, Тиурен понял, что должен бежать. Кохат мёртв. Всё случившееся застало барда врасплох. Он не действовал достаточно быстро, чтобы спасти друга – он не действовал вовсе. Но что он мог предпринять? Безоружный и неподготовленный, он, наверно, смог бы справиться с Дикконой, но у Дариуса точно было чем ответить, к тому же он маг. Кохат бы погиб, так или иначе.

Нет, нужно спасаться бегством – прямо сейчас, пока парочка повернулась к нему спиной. Он должен двигаться быстро. Должен рассказать о коварном заговоре нового короля. Может, он и не смог спасти друга, но сможет отомстить. Тиурен выскочил из гардероба и бросился к двери.

Бард был быстр, но недостаточно. Когда он выбежал из спальни, оказавшись в прихожей, дверь захлопнулась, как будто по своей воле. Он потянул за ручку, но проход не открылся. Его противник отрезал его, использовав какое-то заклинание. Граф-король Дариус стоял позади, держа в руке кривой нож, а по его коже, потрескивая, пробегали янтарно-жёлтые молнии магической природы. Тиурен развернулся лицом к колдуну, и его рука инстинктивно потянулась к мечу, которого не было.

– Тиурен, – ровным голосом поприветствовал злой маг. – Всегда там, где не просят.

Диккона, со сталью в глазах, стояла позади Дариуса, привычно положив руку на его плечо; вторая рука всё ещё покрыта кровью мужа.

– Как… как ты могла такое совершить? – воскликнул бард, задавая вопрос самой Дикконе. Произнося слова, он прижался телом к двери, пытаясь каким-то образом открыть. Без толку – он в ловушке.

– Это было просто, – похвалилась королева. Она всё более и более оживлялась от своей победы, и длинные чёрные волосы хлестали её по лицу. – Старый дурак сам виноват, на самом деле. Я вышла за него замуж из-за власти. А он – по любви. А теперь я с Дариусом, который своим волшебством приведёт Вантир к новым вершинам могущества. Благодаря ему, у меня больше силы, чем когда-либо, а Кохат мёртв, – она прервалась и взглянула назад, на тело прежнего мужа.

– Как я могла? – засмеялась она. – Как я могла не воспользоваться этим?

– Магическая сила больших государств, подобных Нетерилу, Асраму и Анаурии растёт; как долго смогли бы мы продержаться без мага на троне? – спросил Дариус, подходя ближе и крепче сжимая кинжал. – Я нужен этой стране. Я нужен Дикконе. Но никому из них не нужен глупый размахивающий мечом старик, ослеплённый чувствами.