Текст книги "Королевства Тайн (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Джефф Грабб,Эд Гринвуд,Марк Энтони,Филип Этанс,Джон Кинг,Дэвид Ч. Кук,Брайан Томсен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

А теперь, моя дорогая, последует часть, которую изложить на бумаге тяжелее всего. Сказал бы – не бойся за меня, но тебе я лгать не умею. Ты уже знаешь намерения Пэвиша, а значит, понимаешь – есть вероятность, что я не вернусь. Не знаю точно, на что способен посох Гринвинтера, но одно несомненно – он очень могущественен. Если артефакт всё-таки попадёт в руки магистра, я заставлю его применить. Это решено.

Это не просто самоубийственная выходка, моя любовь, потому что у меня есть одна теория, хотя и основанная на самых смелых предположениях. Я думаю, каждый раз, когда посох используют, он исчезает – поэтому Гринвинтер создал этот змеиный рисунок, чтобы снова найти предмет.

Вряд ли так важно, прав я или нет. Пэвиш почти наверняка пришёл бы за мной. Наверно поэтому я предпочёл встретить его здесь, чтобы наше сражение происходило подальше от тебя, от нашего дома, наших друзей. Если моя теория неверна, помни – я попытался.

Если я не вернусь, Мариана, знай, что мои последние мысли были о тебе.

Твой по-глупому благородный муж, Торреб.

P.S. В моём кабинете лежат все посланные мне письма Пэвиша, с копиями моих ответов. Если от меня не будет вестей в течение следующего месяца, собери их и отправь своему отцу. Меня он не любит, но зато мудр. Думаю, он знает, что с ними делать.

Храм На Поляне, Горы Серебряных Пиков

Леди Мариане.

Почтенная леди, я – Гаррел, жрец Матери Нашей, Чонтии, из деревни Морпет-у-Потока. Вчера Ярд-Мас, сын пастуха Вард-Рена, пришёл с новостями для вас. Мас не умеет писать, поэтому его слова записываю я.

Новости печальные. Ваш муж, волшебник Торреб, мёртв. Мас и его отец, Вард-Рен, люди честные, и не стали бы распространять лживые россказни. Теперь о том, что случилось.

Ваш муж нанял Маса, чтобы тот проводил его до пещеры в долине к северу отсюда. Недоброе место, жители деревни его избегают, поэтому Мас согласился показать вход, но не больше. Не вините его за это. Довести вашего мужа даже дотуда требовало недюжинной храбрости. Мальчик остался ждать его на безопасном расстоянии.

У входа в пещеру появился ещё один человек. Он нёс посох, пылавший, как утверждает Мас, зелёным пламенем. Двое мужчин начали спорить. Потом второй навёл это оружие на вашего мужа, и вокруг него сомкнулся зелёный огонь. Не буду пересказывать всё, что говорит Мас, но этот огонь сжёг несчастного дотла.

Утром я уговорил нескольких человек дойти до пещеры, и, похоже, его рассказ правдив. Перед входом был большой участок опалённой земли. Поверхность даже после целого дня ещё не остыла, а камни стали гладкими, точно расплавленный воск. Ничего не осталось. Мне очень жаль сообщать об этом.

Ещё есть одна вещь, про которую рассказывает Мас, хотя я её не понимаю. Он утверждает, что после произошедшего посох начал светиться ярче, и тот, другой, выглядел удивлённым. В конце концов Масу пришлось заслониться от света руками – он стал таким же ярким, как солнечный; а потом мальчик услышал крик. Когда сияние развеялось, и человек, и посох исчезли. Никто в долине не видел, чтобы этот человек проходил мимо, но я верю Масу. Я верю в его честность.

Мне горестно слать вам эти вести. Пусть Наша Мать дарует вам сил выстоять перед лицом такой утраты.

Бдительный Брат Земли, Гаррел из Храма На Поляне.

ТАЙНЫ КРОВИ, ДУШИ МОРЯ

Элейн Каннигем

Эй, ты там! Ты, эльф с запятнаными чернилами пальцами и глазами цвета дождя. Приблизься. Я не смогу причинить тебе вреда, даже если бы захотел. Ваши сети сильнее меня.

Ты – вождь этого охотничьего отряда, не так ли? Да. Так я и думал. У моего народа тоже так. Сказители и говорящие с духами – вожди среди вемиков.

Ты удивляешься, эльф? Мы, львиный народ, не дикари из сказок. О, мы охотники и воины – вы не ошибаетесь в этом, – но вемики также знакомы с музыкой и магией, сочиняют сказки и легенды.

Не сомневайся: я Шаноссо Кин Тари, второй О (или «внук», как вы, двуногий народ, определяете это родство) великого Канджира, и я – сказитель племени вемиков Тари. Освободи меня из этой сети, и я расскажу тебе историю, давно забытую, историю об ужасной магии и страшных существах, которых никогда не видел ни один живой вемик в этой степи, кроме как в ночных кошмарах, посланных им в качестве дурных предзнаменований.

Да, я знал, что это предложение заинтересует тебя! Из всех двуногих, только эльфы имеют самое острое любопытсво. Вижу, у тебя пергамент и перо уже наготове. Прежде чем мы начнем, прикажи своим родичам, чтобы они положили свои копья. Даю тебе слово, что я не воспользуюсь ни когтем, ни клинком против каждого из вас, пока не закончу повествование. И тогда я стану сражаться, и то, если буду вынужден защитить себя от твоего неудовольствия.

Что? Ты бы никогда не напал на барда, чья история тебе не понравилась? Хммм! Как бы сказал мой дедушка: «никогда не говори заранее, пока история не рассказана до конца». Но так как ты продолжаешь заверять меня в этом, то пообещай мне следующее: поклянись записывать все слово в слово так, как я говорю, и положи потом свиток в такое место, где многие смогут прочесть эту историю и запомнить ее.

Хорошо. У меня есть твоя клятва, у тебя есть моя. И теперь у тебя будет еще и история, рассказанная так же, как рассказали ее мне.

В далекие времена, когда эльфы и драконы сражались между  собой за господство в, еще молодом, мире, жил темный эльф – волшебник, не имеющий себе равных по силе, за исключением, быть может, только его огромной гордыни.

Ка'Нарлист был архимагом Аторрнаша, некогда могущественного города, чьи тайны веками были скрыты в джунглях глубоко под землей – тайны, которые до сих пор еще спрятаны под сотней морей.

Высокая крепость из черного камня, возвышавшаяся на вершине, выдававшейся в море, скалы, была пристанищем для темного эльфа. Из этой крепости, Ка'Нарлист мог видеть Залив Банши, огромное копье с морской водой, вонзившееся глубоко в Южный Фаэрун. Далеко внизу, под его замком гремело, пело и выло море – печальная, нескончаемая музыка, которая днем омрачала мысли волшебника, ночью же ввергала его в задумчивость.

Убери свои карты, эльф. Эта бухта давно исчезла – потеряна тогда, когда земля была разрушена и рассеяна могущественной, но забытой магией. Не удивляйся, что я знаю такие вещи. Наши легенды такие же древние, как и ваши, зато более правдивые.

Ну что, продолжим?

С годами Ка'Нарлист все больше всматривался в бурные воды морского залива. Он много размышлял над тем, что может скрываться под ними, как в этой бухте, так и во всех безбрежных морях. Хотя и будучи ученым, он не хотел просто знать: он собирался обладать этим.

Такие амбиции не были редкостью среди его народа. Илитиири, темные эльфы юга, были жестоки и воинственны, они грабили, завоевывали и порабощали тысячи племен. Даже их сородичи, светлокожие эльфы, не были в безопасности во время таких набегов! Ка'Нарлист стал богатеть после этих рейдов, доставив, к тому же, кучу рабов из многих земель, чтобы они работали у него в замке и тешили его гордость. Одним из таких пленников был Мбугуа, шаман-вемик. О нем я расскажу позже.

Несмотря на всю свою власть, илитиири редко испытывали удовлетворение. Ка'Нарлист обладал огромным богатством, магическими заклинаниями, назначение которых не могли понять самые могущественные маги, и пользовался большим уважением у своего народа. И все же, наблюдая за этим водным царством, единственным местом, где темные эльфы точно не могли претендовать на свое господство, он думал о своей славе, которая напоминала ему скалистый берег: даже самые твердые камни со временем стирались в песок постоянно бьющимся о них морем. И он позавидовал вечной силе богов. Он стремился обрести такое же могущество.

Поскольку Ка'Нарлист был ученым, он знал много легенд, где говорилось о расах, созданных лишь для того, чтобы служить своим создателям. Если у Груумша Одноглазого были орки, а у Матери-Земли ее Левиафан, то почему бы и волшебнику, достигшему громадного величия, не создать расу собственных существ, которые молились бы ему, что, несомненно, увеличивало его силу и господство. У волшебника не было сомнений, какими они должны быть: он хотел контролировать морские глубины. После долгих размышлений он решил создать морских людей, жестокую расу, которую пошлет завоевывать все новые и новые водные пространства – во имя Ка'Нарлиста, конечно. Чтобы его «дети» никогда не восстали против него, он решил не даровать им магию. Скорость и скрытность в сочетании с ненасытным голодом – вот и все их оружие.

Очень просто решить, что нужно сделать; гораздо труднее это выполнить. Но в целом не скучно. По крайней мере, не скучно для такого, как Ка'Нарлист...

– Подай мне кривой нож, – рассеянно пробормотал Ка'Нарлист. Его внимание было полностью сосредоточено на мучениях несчастного кодингобольда, привязанного к его столу; он не удосужился даже поднять свои багровые глаза на вемика, который стоял у его локтя.

У Мбугуа был уже заготовлен инструмент, еще до того, как эти слова были произнесены – он слишком часто помогал своему господину, чтобы не понять, что ему нужно, – и он вложил гладкую ручку в протянутую ладонь волшебника.

Вемику очень хотелось перевернуть нож лезвием вперед и загнать его глубоко между парой хрупких эльфийских ребер или, на худой конец, отрезать несколько черных пальцев. Долгий и болезненный опыт доказал всю бессмысленность таких действий. Каждый раз, когда Мбугуа нападал на колдуна-илитиири, наносимая тому рана появлялась не на эльфе, а на собственном теле вемика.

Много раз гордый Мбугуа пытался обрести свободу; много раз он просыпался на своем тюфяке, с колотящейся об него головой и жуткими воспоминаниями об ужасных ритуалах, восстанавливавших  его искалеченное тело. Однажды, только однажды, ему удалось нанести смертельный удар, сбежав от Ка'Нарлиста в Царство Смерти. Но ужасный бог колдуна, Гонадор, вырвал вемика из загробной жизни, вернув его снова в этот гнусный плен. Даже спустя много лет, воспоминания об этом опыте заставляют Мбугуа кричать во сне. Зло, бывшее Гонадором, и сила, в лице Ка'Нарлиста, слились в одно целое в голове Мбугуа.

После своей очень короткой смерти Мбугуа, судя по всему, служил своему хозяину без жалоб и вопросов. Он исправно все выполнял, помогая Ка'Нарлисту даже в таких делах, как эта – делах, которые выворачивали всю душу охотника наизнанку и заставляли чувства благородного вемика буквально вопить о том, что будет праведно, запустить копье в это существо, которое позволяло себе систематически причинять боль живому созданию.

Не то, чтобы Мбугуа жалел кодингобольдов. Это были неприятные, дурнопахнущие, похожие на крыс существа – уродливые твари о четырех ногах, имеющие собачье тело, которое увенчивалось тощей человекообразной грудью и хитрой, серой мордой. Имея серые кожу и души, они, казалось, не обладали ни совестью, ни гордостью. Кодингобольды жили исключительно на том, что могли украсть. Они были трусами и сражались только в том случае, когда чувствовали, что сильнее, и превосходили числом своих жертв. И они особенно любили мясо молодых вемиков. В последние годы, много детенышей путешествующих и странствующих вемиков стали жертвами беспорядочного нападения кодингобольдов, которые бороздили просторы степи. Собственно племя Мбугуа уже почти истребило этих жестоких и вороватых существ, и вемик не оплакивал их потери. Пусть даже так, но взгляд, брошенный на визжащего и извивающегося кодингобольда, граничил с сочувствием.

Он сам испытал подобные эксперименты, хотя и с большей стойкостью. Мбугуа был одним из первых, кто испытал на себе всю жестокость властолюбивого Ка'Нарлиста. Тело вемика исследовали, резали и отбирали образцы до тех пор, пока, наконец, колдун не был удовлетворен, тогда он получил ответ, который искал. Это – кровь, – говаривал Ка'Нарлист, – тайна жизни – в крови.

Мбугуа был шаманом, и народ и магия его племени говорили другое, но что он мог возразить, видя ужасные успехи колдуна? Ка'Нарлист использовал кровь своего раба-вемика в качестве ингредиента в какой-то темной магии, конечным результатом которой стало рождение двух новых существ – злобного зверя, который имел такую же густую черную гриву, как у Мбугуа, а также человекоподобного младенца с темной золотистой кожей вемика и кошачьими глазами.

Насколько радовался Ка'Нарлист, настолько же ужасался Мбугуа. Для колдуна это выглядело, как успешное «разделение» вемика на его важные составные части: человека и льва. Для вемика это было зверством, которого он не мог постигнуть. Ликующий Ка'Нарлист не заметил возмущения и мрачной целеустремленности на лице своего раба. Если бы он присмотрелся к нему внимательней, то сразу понял бы, что Мбугуа поклялся покарать его.

Хотя знание этого не имело никакого значения. Ка'Нарлист был уверен в своей власти и силе. Мрачные мысли вечного раба ничего не значили для него. Его собственное божественное дело и существа, которые в конечном итоге получились: это и только это имело значение для Ка'Нарлиста.

И так на протяжении многих лет, в то время, как львиные существа, порожденные из похищенной крови Мбугуа, вырастали и образовывали прайды, а почти человеческие дети становились лишь одними из таких же слуг, которые трудились в замке колдуна, Ка'Нарлист захватывал или покупал все новых и новых существ для изучения. Темный маг искал тайну крови, которая делала каждую расу уникальной – великую тайну самой жизни. Хотя уже все залы, конюшни и подземелья замка были переполнены странными существами, рожденными от его магических экспериментов, колдун все еще был недоволен.

– Вы создали уже много кобольдов и выпустили достаточно  динго-псов в холмы, подвергая опасности стада и табуны ваших соплеменников, – заметил Мбугуа, возвышая голос, пытаясь перекричать мучительные визги кодингобольда. – Что еще вы надеетесь получить от этого жалкого существа?

На мгновение нож колдуна прервал свою ужасную работу.

– Не все эксперименты прошли так, как планировалось, – мрачно пробормотал Ка'Нарлист. – У меня должна быть абсолютная уверенность в успехе, прежде чем я начну финальную стадию.

Финальную стадию!

Для вемика эти слова звучали кощунственно. Среди его народа дети оберегались всем племенем, и рождение каждого здорового детеныша было поводом для пиршества и веселья. То, что творил Ка'Нарлист просто не укладывалось у него в голове: темный эльф пытался создать ужасных детей, используя свою кровь, детей, которые в лучшем случае были бы рабами, или же безжалостно брошены на произвол судьбы, если бы они не стали выполнять обещания, данные «умному и самоуверенному» Ка'Нарлисту.

Внезапный сдавленный крик прервал размышления Мбугуа. Неуклонно растущее напряжение кодингобольда, создаваемое систематическим причинением Ка'Нарлистом невыносимой боли каждой кости и сухожилию существа, внезапно прекратилось. Маленькое создание напряглось, его тельце выгнулось назад, словно тугой охотничий лук. Мбугуа понял, что конец близок, и потянулся за следующим инструментом.

Низкий, жуткий и пронзительный звук заполнил комнату, он напомнил Мбугуа звук растущего шторма. Странно было слышать этот дерзкий и неуклонно возрастающий крик исходящим из горла хрупкого и трусливого существа. Но Мбугуа услышал в этом крике напоминание о том, что даже в самом маленьком существе сила жизни была огромной. Каждая защитная функция, которую природа вложила в тело кодингобольда, сражалась с приближением смерти с неистовством берсеркера. Его жизненная сила была столь же интенсивной, как полуденное солнце, направляющее свой последний луч, готовясь уйти с небосвода. В этот последний момент смертной жизни кодингобольд был не просто жалким изгоем дикого собачьего народа: он воплотил в себе саму суть всей его расы.

Мбугуа передал своему хозяину окровавленную чашу.

Натренированной рукой Ка'Нарлист легкими взмахами ножа вскрыл жесткие, проходящие вдоль горла вены существа, протянул чашу и поймал пульсирующую кровь, не пролив при этом ни капли. И все это время он повторял слова темного заклинания, которое узнал (так он утверждал) у ног своего страшного бога.

Когда, наконец, кодингобольд затих и все закончилось, колдун удовлетворенно кивнул.

– Избавься от трупа, а затем приходи ко мне в комнату заклинаний.

– Как прикажете, владыка.

Ка'Нарлист услышал замешательство в голосе своего раба. Мгновение он был озадачен: некогда мятежный Мбугуа был теперь самым послушным и надежным из всех слуг архимага. Потом пришли воспоминания, а вместе с ними понимание. Ка'Нарлист повернулся к вемику.

– Ах, я так понимаю, ты хочешь сначала, спеть духу существа?

– Если мой хозяин позволит, – сказал Мбугуа жестко. У себя в племени шаман пользовался народным уважением. Презрение колдуна-илитиири к их духовной магии ударяло по гордости вемика и разжигало его гнев.

– Скажи-ка мне, – начал Ка'Нарлист голосом, который обычно используют, чтобы дразнить глупого, угрюмого ребенка, – как ты думаешь, если бы ты не предавался этим странным играм и ритуалам, стали бы мы тогда спотыкаться о мстительных духов на каждой лестнице?

Мбугуа встретил прямым взглядом насмешки темного эльфа.

– Вы действительно хотите знать это?

Улыбка мага понемногу угасала, потом исчезла совсем. Он отвернулся, пренебрежительно щелкнув пальцами.

– Делай все, что захочешь с этой падалью. Все равно это не имеет никакого значения.

После того, как тихие шаги Ка'Нарлиста перестали слышаться, Мбугуа снял мертвого кодингобольда со стола и закинул тело на плечо. Вемик спустился по извилистой лестнице, ведущей из магической башни вниз в большой зал.

Ошеломляющее разнообразие всяких монстров заполняло огромную комнату, вызывая определенные эмоции, порождая страх. Стая крылатых эльфов, с искрящимися легкой магией, кончиками пальцев, порхали высоко над головой, когда он проходил со своей ношей мимо длинных и узких окон, во множестве окружавших зал, каждое из которых был бесценным произведением искусства, инкрустированный разноцветными драгоценными камнями. Несколько четырехруких огриц, бывших кухонными рабами, прокладывали себе путь по направлению к темницам, неся еду для тех несчастных созданий, которые ожидали особого внимания Ка'Нарлиста. Множество миниатюрных красных драконов метались туда-сюда, зажигая свечи и масляные лампы небольшими вспышками их пламенного дыханья. Орда рабов-гоблинов усердно натирала, покрытый замысловатой мозаикой, пол. Возможно, это было бы обычным явлением, но, повинуясь редко посещавшему его вдохновению, Ка'Нарлист развел гоблинов с красивыми цветными шкурами: солнечно-желтыми, цвета синего топаза и ярко-розовыми. И для Мбугуа, зал выглядел, как луг, заполненный отвратительными, двуногими цветами.

Пока вемик шествовал через большой зал своими бесшумными массивными лапами, все расступались, освобождая ему дорогу. В зале не было никого, кто не испытал на себе темные опыты колдуна, и они боялись, похожего на льва, помощника Ка'Нарлиста почти так же, как и его самого.

Массивная парадная дверь была загорожена парой охранников-минотавров, огромными зверями, вооруженными ужасными ятаганами и неестественно длинными рогами. Не успел Мбугуа прорычать команду, как мужчины-быки уже вскочили. Они подняли решетку, а затем общим своим весом навалились на деревянный засов, запирающий наружную дверь. Засов со скрипом отошел в сторону, и двери распахнулись наружу.

Мбугуа выскочил во двор, с благоговением наполняя легкие прохладным вечерним воздухом. Замок колдуна всегда был заполнен дымом из жаровен, вонючими испарениями, исходящими из дюжин гнусных магических смесей, и вездесущим запахом смерти.

Вемик продолжил свой путь вниз по крутой тропинке к, усыпанному галькой, побережью. Там была небольшая бухта, окруженная большими камнями. Он мог делать здесь все, что хотел, потому что бухта не просматривалась из окон  замка и со двора. Слуги колдуна слишком сильно боялись Мбугуа, чтобы следовать за ним сюда; сам колдун был очень гордым, чтобы представить, что простой раб мог совершить что-нибудь вредное или важное. Повиновение и верность поддерживались могущественными магическими путами: Ка'Нарлист верил своей собственной магии.

Эта самая убежденность, эта гордость и эта магия обернется, как верил Мбугуа, против темного эльфа. Это было единственное оружие, которое было у него, способное победить колдуна.

Вемик бросил тело кодингобольда на утрамбованную почву. Наклонившись, он вытащил небольшой, идеально круглый черный предмет, который был скрыт из виду среди камней. Затем, закрыв глаза и подняв руки, он начал медленно и ритмично дышать, очищая свой разум и подготавливая его к тому, чтобы увидеть и услышать то, что ведал только шаман.

Через мгновение Мбугуа почувствовал душу кодингобольда,  невидимо присутствовавшую здесь, но скрывающуюся в тени. Вемик начал свой танец, сначала медленно кружа вокруг убитого кодингобольда, затем стремительно поворачиваясь и прыгая, словно играющий львенок. Его человеческие руки плели мистический узор, сливаясь в контрапункте с ритмом лап, магически указывая путь, которым должна была следовать изумленная душа кодингобольда. Она тоже пела – низкий, рокочущий напев, который взлетел над сумрачным морем и слился с магией танца.

Вемик совершил уже множество таких шаманских обрядов, но на этот раз он был немного не похож на другие. Когда, наконец, Мбугуа закончил, его рыжеватое тело блестело от пота, он посмотрел со смешанным чувством триумфа и ужаса на, лежащую у него в руке, черную жемчужину, вибрирующую от тихой песни, которую мог слышать только шаман. Самоцвет был магическим предметом, изобретением Ка'Нарлиста, созданный для того, чтобы поглощать магию его врагов. В арсенале у Ка'Нарлиста хранилась куча таких же голодных драгоценных камней. Вемик украл парочку и приспособил эти страшные устройства для собственных целей.

В жемчужине, лежащей на его ладони, находилась захваченная душа кодингобольда.

– Прости меня, – пробормотал Мбугуа, чья гордость боролась с извинениями, которые требовала его честь. Но он не пожалел о том, что сделал. У Ка'Нарлиста была своя работа, а у Мбугуа была своя.

Вемик вытащил другую спрятанную жемчужину и начал ритуал заново – на этот раз его песня была бесконечно печальней и более притягательней. На этот раз Мбугуа собирался воспользоваться магией, которая бы заманила в ловушку душу живого существа.

Твои родичи – благодарные слушатели, эльф. Посмотри, как они наклонились в мою сторону, прислушиваясь к рассказу! Похоже, они обеспокоены поведением вемика. Я слышал, что эльфы не побеспокоят останки даже своих врагов. Это говорит о многом, и я хвалю вас, если это правда. Я также слышал, что эльфы всегда оказывают честь бардам, но все же ни один из вас не предложил мне воды или вина, чтобы я мог смочить горло и ускорить рассказ.

Ах, спасибо. Вы – самый радушный хозяин. Да, теперь я чувствую себя вполне освеженным. Да, я буду рад продолжить.

– Ты не искал меня уже много лун, – заметила Сатара. В ее спокойном, мелодичном голосе не было даже намека на то, что это был вопрос, и ее золотистое лицо оставалось спокойным, пока она передавала своему «отцу» чашку с чаем.

Но проницательный Мбугуа услышал невысказанный упрек в этих словах.

– Колдун все больше становится одержим своими деяниями. У меня совсем не было времени, посетить тебя.

– Итак, ты здесь, и у тебя должна быть какая-то причина для этого, – прямо сказала девушка. – Иначе, я бы тебя и не увидела.

Вемик вздохнул.

– Я сделал все, что мог, Сатара. Я дал тебе имя в честь своей матери. Я пытался научить тебя гордости. Но это оказалось сложно. Это... это не та жизнь, которую я бы выбрал для тебя.

– И не то тело.

Вемик не мог оспорить эти слова или винить ее за горечь, с которой она произнесла их. Сатара была одной из «детей», созданных из его крови, и поэтому он был обязан дать ей ту любовь, которая была нужна ребенку. Но это было сложно. Трудно было даже смотреть на нее.

Сатара была прекрасна – даже вемик не мог отрицать этого, – но не была похожа на людей-львов. У нее была пара длинных ног, не четыре, стройные человеческие ноги, а не лапы, и грациозное, соблазнительное тело. Даже лицо Сатары было более своеобразным, совсем не похожим на лицо вемика, с тонкими чертами и без намека на кошачий нос, который часто проявлялся на детях, родившихся от украденной крови Мбугуа. Несколько сохранившихся намеков на вемическое происхождение только делали ее еще более экзотичней: шелковистые черные волосы были пышными и густыми, как и грива у Мбугуа, кожа имела золотистый, солнечный оттенок, а большие миндалевидные глаза были, как у кошки, янтарного цвета. Да, она была очень красивой и почти созрела для спаривания. Ни то, ни другое долго не останется без внимания ее хозяина.

– Ну так почему ты пришел? – тихо повторила Сатара.

Вемик встретился с ней глазами.

– Ты еще не была в постели с Ка'Нарлистом?

Сатара с яростью посмотрела на него.

– Колдун все еще жив? Я еще жива? Ответь на эти вопросы, и ты ответишь на свой!

Ее жестокий тон и пылающие глаза поразили Мбугуа и только укрепили его цель. Узы крови сильны: хоть Сатара и не была похожа на его ребенка, но он увидел что-то от себя в ее неукротимой гордыне. Она была свободна, независимо от условий ее жизни.

– Ты не сможешь убить колдуна, не причинив вред себе, – предупредил он ее.

Девушка скривилась.

– Это я уже знаю.

Она подняла копну тяжелых волос и показала ему множество длинных, багровых полос, покрывавших ее шею и плечи. Мбугуа признал в них отметины от ногтей и с гордостью понял, что Сатара использует в битве свои руки так же, как и любая женщина-вемик свои передние лапы. Он только пожалел, что такие же раны не остались на теле Ка'Нарлиста, который так заслуживал их!

– Разыскав тебя однажды, – мрачно заметил вемик, – он будет делать это снова.

– И когда у него это получится, я буду сражаться! – прорычала она. – Я погасила его пыл кровью и снова сделаю это. Я сохраню свою честь или получу смерть. Это не так важно.

Мбугуа начал было уговаривать ее не делать этого, но что-то в глазах Сатары заставило его придержать язык. Он не мог – он не стал бы – поручать этой свирепой девушке время от времени подчиняться колдуну. И он снял с себя, сделанное им, ожерелье – изящную раковину, разукрашенную символами его клана вемиков и подвешенную на нитку с, нанизанным на нее, пресноводным жемчугом – и вручил его ей.

Сатара с радостью приняла безделушку, ухватив ее жадными пальцами. На мгновение лицо девушки засветилось от удовольствия, шутка ли, получить прекрасный подарок из рук своего отца, и эльфийский колдун был совершенно забыт. Но затем ее глаза – глаза, которые повидали почти столько же, сколько видел сам шаман – остановились на беспокойном лице Мбугуа.

– Как это связано с колдуном? – потребовала она ответа, добравшись до сути дела.

Мбугуа решил ответить напрямик.

– В раковине есть жемчужина. Надень её, когда он пошлет за тобой. Это украдет часть его души.

Девушка задумчиво кивнула. В ее глазах не было и намека на страх, пока она обдумывала план нападения на своего могущественного хозяина.

– Но как это можно сделать, чтобы он не заметил?

– Посмотри на небо, – посоветовал Мбугуа. – Разве его сапфировый оттенок тускнеет от твоего дыхания? Или звезды приближаются, сметаемые северными ветрами? Небо не может уменьшаться. Так же и с душой: это нечто без начала и конца. Колдун даже не заметит, как часть его души будет втянута в жемчужину.

Скупая улыбка промелькнула на лице Сатары, и она быстро перекинула ожерелье через голову.

– Я сделаю это с удовольствием. Жалко только, что это не причинит колдуну никакой боли!

– У меня есть еще одно дело для тебя, – нерешительно произнес Мбугуа, – но сначала я должен рассказать тебе немного больше о планах Ка'Нарлиста, чем ты могла слышать.

Когда девушка согласно кивнула, он рассказал ей о решимости колдуна создать расу морских существ из собственной крови, порочную расу, которая будет покорять и контролировать моря.

– Скоро будет рождение его первого кровного ребенка, – закончил Мбугуа. – Я хочу, чтобы моя кровь смешалась с Ка'Нарлистом в теле этого монстра, и, связав это существо кровными узами с кланом вемиков, я повернул бы его против колдуна. Это не легко сделать, и мне понадобится твоя помощь. Мне нужна твоя кровь.

Сатара пристально смотрела на него, с сомнением слушая его рассуждения.

– Почему бы тебе не воспользоваться собственной кровью?

– Ты думаешь, Ка'Нарлист дурак и не придаст значения тому, что его существо родится с четырьмя ногами и мехом? – возразил Мбугуа. – Хоть ты и носишь в себе кровь клана вемиков, но твое тело больше похоже на эльфийское. Это тоже рискованно, но в меньшей степени.

Девушка пожала плечами.

– Что же, я не страшусь риска, но пока не понимаю, почему существо колдуна пойдет против него.

Опять Мбугуа услышал невысказанный вопрос в ее словах. Он не осмелился рассказать ей вторую половину своего плана – о решимости вселить в существо собственную ненасытную душу Ка'Нарлиста, с воинственным стремлением колдуна к завоеваниям. Самая притягательная, но в то же время смутная надежда Мбугуа заключалась в том, что существо будет желать впечатляющее богатство Ка'Нарлиста и найдет способ овладеть им. Это не первый случай, когда сын изгоняет своего отца, и, наверно, не последний. Кроме того, у существа не будет той магии, которая была у Ка'Нарлиста, и его, в свою очередь, тоже можно будет свергнуть. Мбугуа не стал рассказывать об этом Сатаре, опасаясь, что колдун каким-то образом сможет прочитать это в ее мыслях. Он расскажет ей все, что можно, и помолится о том, что, если она его дочь, этого будет достаточно для нее, чтобы понять обо всем.

– Почему это существо не будет мстить, – сказал Мбугуа, – видя, как волшебник порабощает многих его родичей-вемиков? Узы крови сильны в клане. Разве ты не знаешь об этом?

Пальцы Сатары сжали дар отца и нащупали руну, которую он выгравировал на безделушке – руну, провозгласившую ее, ужасную тварь, порожденную колдовством мага, членом гордого клана вемиков. Ее глаза стали ясными, но в то же время свирепыми, когда они обратились к Мбугуа.

– Узы крови сильны. Я сделаю все, что ты просишь.

Вемик погладил ее щеку своей массивной рукой и глубоко опечалился, поняв, что это была первая ласка, он никогда раньше не предлагал ее своему, похожему на эльфа, ребенку.

Сатара крепко сжала руку своего отца. Затем она отступила назад, расправив плечи, словно готовясь к битве, ожидающей ее впереди.

Этот бурдюк пуст? Сказительство – занятие вызывающее жажду. У слушания тоже есть свойство иссушать горло, ты и твои близкие умеете хорошо слушать. Более благодарную аудитории, я редко встречал!