Текст книги "Джет из Джетевена"

Автор книги: Элеонора Раткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Для большой дороги он не годится, это ясно. Тем более на дороге, безоружный, безлошадный и безденежный, он окажется слишком легкой добычей для тех, кто за ним гонится. Должны же они сообразить, что к чему! Ведь не такие они идиоты. Во всяком случае, не такие, как Иллари. К тому же они наверняка на лошадях. Не уйти пешему от конного. На дороге не уйти, а в лесу можно и попробовать. Вот только куда идти?

После некоторых размышлений Иллари решил идти в том направлении, куда скрылись разбойники. Вряд ли им придет в голову, что ограбленный болван окажется настолько глуп, что потащится следом. Так что направление это сейчас представлялось Иллари самым безопасным. Ему очень не хотелось, чтоб его еще раз остановили – ни эти разбойники, ни какие-либо другие.

Поджимая пальцы, охая и стеная, когда под ногу попадался острый камушек или колючка, оглушительно чихая на весь лес, Иллари побрел следом за разбойниками.

Под утро он выбрел к дотлевающему костру. Угли уже подернулись пепельной сединой. Иллари тут же бросился к кострищу и принялся дуть на угли, не жалея сил. Угли послушно заалели. С воплем восторга Иллари бросился собирать хворост. Он набрал немного, лишь бы поддержать угасающий огонь, и тут же пошел за новой охапкой, на сей раз чуть подальше. Нагнулся за сухим валежником

– и замер.

В нескольких шагах от него лежали его нож и плащ. Сумка, кошелек, лошадь, сапоги и прочая одежда отсутствовали.

Не веря своим глазам, Иллари робко протянул руки к своему вновь обретенному имуществу,но не дотронулся. Вместо этого он сильно дернул себя за нос. Больно. Значит, не сон.

Иллари схватил нож и плащ и прижал их к груди, как друга, о смерти которого ему сообщили надежные люди. Он баюкал их и даже, кажется, что-то напевал. Потом, опомнившись, он вернулся к костру, подбросил немного хвороста, укутался в плащ и блаженно вытянул ноги к огню.

То, что из всего оружия в лесу самой важное – нож, Иллари уже успел понять. Ни мечу, ни самострелу он бы так не обрадовался. И плащ! Ей-ей, бесценная находка. Он уже успел ощупать плащ и убедиться, что деньги и драгоценности, зашитые под подкладку, уцелели. Пес с ним, с кошельком! Не так уж много в нем и было. Ровно столько, чтоб разбойники удовлетворились его содержимым и не вздумали возвращаться за каким-то жалким плащом. Иллари вздохнул с облегчением и мысленно возблагодарил разбойничью рассеянность. Потом принял более удобную позу и принялся размышлять.

На сей раз он такой промашки не допустит. Покупать будет понемногу и за самые мелкие деньги. Перво-наперво, конечно, сапоги. Потом куртку. Нет, потом сумку и кое-какие съестные припасы. Куртка подождет: погода стоит теплая, а в случае чего он и плащом обойдется. С мечом тоже лучше повременить, да и вообще с оружием. Хорошее оружие обойдется в круглую сумму, которая мигом привлечет к себе внимание, а на плохое нет смысла тратить деньги. К тому же до зубов вооруженный человек поневоле выглядит приметным. Оружие наведет на его след погоню – и не поможет с ней справиться. Слишком уж она будет многочисленна. Нет, решено: оружие он покупать не станет. Вот разве только набор метательных ножей… места они много не займут, а пригодиться могут. Сапоги, еда, ножи, сумка. И запасная одежда, чтоб можно было переодеться в сухое. Штаны хотя бы. Иллари и не представлял себе, насколько бестолково он собрался в дорогу. Вот и все покупки. И никаких лошадей! Хватит с него и одного раза.

Да, но все это Иллари предстоит сделать, когда он доберется до города. Надо решить, что делать сейчас. Костер почти остыл, значит, разбойники убрались отсюда и, скорее всего, далеко. Насколько далеко? Не увидят ли они, как с их недавнего привала в воздух поднимается дым? Не заподозрят ли неладное? Не надумают ли вернуться? Может, лучше затушить костер и поискать какого-нибудь пристанища? Или уйти подальше? Нет, далеко он не уйдет, не сможет. Слишком он устал и продрог. Он нуждается в отдыхе. Конечно, покинуть разбойничью стоянку он должен, и поскорее. Отойти подальше, сколько сил хватит, и поискать какое-нибудь дерево с дуплом в самом низу ствола. Или пещеру. Или еще что-нибудь. Забиться туда и отдохнуть несколько часов.

Сказано – сделано. Иллари с сожалением погасил костер и отправился на поиски подходящей берлоги. Через несколько часов он ее нашел, и оказалась она именно берлогой, причем обитаемой.

Завидев нечто, вполне годящееся под укрытие, Иллари преисполнился энтузиазма. И откуда только взялись силы, с которыми он почти побежал к месту желанного отдыха. Однако на полдороге он замедлил шаг. Раньше, когда он охотился верхом, ему не приходилось разбираться в звериных следах. Он в них и не разобрался, но заметить их он заметил, и они вселили в него некоторое сомнение. Он остановился и принялся внимательно разглядывать смазанные до неразборчивости незнакомые следы и гадать, свежие они или нет, и кому они могли бы принадлежать.

Грузный шорох оторвал его от созерцания следов. Иллари поднял взгляд и обомлел. Через кустарник ломились два маленьких медвежонка. Не успел Иллари и шагу ступить, как они добежали до него и принялись исследовать его босые ноги. Он попытался высвободиться, и медвежата обиженно заурчали. Другой медвежонок, годовалый, выломился из кустов следом за ними и двумя шлепками откатил их от предмета исследования. Медвежата заорали. И тут из берлоги донесся приглушенный рык, и наружу полезло огромное медвежье тело.

Иллари стоял неподвижно промеж вопящих медвежат и смотрел во все глаза. В жизни он не видел такого огромного медведя. Или медведицы? А может, видел, просто у страха глаза велики? Какая разница? Все едино задерет его зверь. Что он может – босой придворный с одним ножом? Уж лучше бы разбойники или императорская погоня!

Огромная медведица, грозно рыча, рванулась к Иллари. Даже в этот предсмертный миг он не мог не восхититься быстрой красоте ее движений. Однако буквально в шаге от Иллари, почти коснувшись его, медведица вдруг остановилась. Иллари стоял, как изваяние,не веря в такое чудо, и жаркое дыхание медведицы обдавало его. Вопящие медвежата тоже отчего-то примолкли. Медведица покачивалась взад – вперед, точно пританцовывая под ей одной слышную музыку. Потом она повернулась и неспешно затрусила в берлогу.Ее лохматое потомство последовало за ней.

– Я сплю, – шепотом сказал себе Иллари, когда медвежья семья скрылась в доме. – Так себя даже сказочные медведи не ведут, а уж тем более – настоящие.

Но вне зависимости от того, были медведи настоящими, явились они из сказки или из сонных грез усталого Иллари, от берлоги лучше было держаться подальше. Да и вообще… не вернуться ли на дорогу? Хватит с него леса. Во всех видах и обличьях. Мало ли что он там раньше решил? На дороге медведей нет.

Несмотря на неимоверную усталость, Иллари не останавливался, пока снова не вышел на дорогу. Там он свернул плащ, понезаметнее подложил под себя и улегся спать в первой же придорожной канаве, рассудив, что босого бродягу не станут будить на грабители, ни императорская погоня. Расчет его оказался верен. Впервые после постоялого двора выспался он на славу, несмотря на сны, а были они поистине тревожными. То он во сне гонялся ради пропитания за зайцами, которые вдруг начинали рычать по-медвежьи, то из берлоги навстречу ему выскакивал император и по-медвежьи скалил зубы, то медвежата грабили его на большой дороге и очень обижались, что деньги у него есть, а меда нет. Но ни зайцы, ни император оказались не в силах разбудить Иллари, и выспался он в полную сласть.

Пробуждение оказалось менее приятным. Все тело ломило, а о ногах и говорить нечего: казалось немыслимым даже ступить на них. Все же Иллари кое-как добрался до ближайшей деревушки, где и поведал горестную историю о разбойниках. Назавтра утром он уже смог тронуться в путь. Старые сапоги, подаренные ему гостеприимным хозяином, Иллари нес в руках, осторожно ковыляя и делая остановки чаще, чем ему бы хотелось. Однако, когда взору Иллари предстали городские стены, он уже смог разбинтовать ноги и сунуть их в сапоги.

Сумку, ножи и запасы еды наученный горьким опытом Иллари покупал в разных концах города и вдобавок торговался, как десять конокрадов, так что на сей раз никто не заподозрил в нем обладателя крупной суммы. Предосторожность похвальная: город готовился к празднику по случаю свадьбы единственной дочери городского головы, и улицы были полны народу. Воры в предчувствии легкой поживы выползали изо всех своих тайных щелей. Но Иллари это мало беспокоило. В большом городе он чувствовал себя, как рыба в воде. Он упивался шумом и сутолокой, даже кровь по его жилам, казалось, бежала быстрее. Опытный уличный боец и фехтовальщик, Иллари просто кожей ощущал приближение добрых потасовок, и это предощущение пьянило его и придавало ему сил. Он вновь чувствовал способность ориентироваться в окружающей обстановке, а это куда приятнее, чем ощущать себя дураком и неумехой. Что поделать! Будь дорога до Вейдо одним сплошным городом, он уже достиг бы цели, и никакие опасности не остановили бы его.

Иллари купил у разносчика немного дешевого вина, выпил эту подозрительную кислятину с восторгом, и вновь ощутил себя, как в годы отрочества, когда он, задыхаясь от своей еще неизведанной силы, ускальзывал от надзора бдительных слуг на поиски приключений. И ему вновь захотелось приключений, таких, как в те беспечные, ничем не омраченные годы – прямо здесь и сейчас. Чувство долга гнало его вперед, но Иллари убедил его, что он заслуживает небольшого отдыха. Возможно, именно предчувствие нашептало Иллари подобное решение, ибо оно спасло его. Выйди он в дорогу, он угодил бы прямо в лапы императорской погони. Поскольку вместо этого Иллари пошел драться в кабак, известный скверной репутацией, поимка не состоялась.

Через полчаса Иллари был выкинут из кабака соединенными усилиями кабатчика, двух его слуг и тех посетителей, кто еще был в состоянии кого-то выкидывать. Иллари взглянул на закрывающуюся дверь кабака и испытал наслаждение, увидев,как она болтается на одной петле. Что ни говори, а время он провел толково и со смыслом. Утраченное было самоуважение вернулось к нему. Иллари встал, отряхнулся – и замер. Он увидел спины.

Отряд уже заворачивал за угол, и лиц Иллари разглядеть не успел. Только спины. Только своеобразную неповторимую манеру держаться. Осанку, вырабатываемую годами муштры. На этих людях не было военной формы, но тем вернее каждый их шаг, каждое движение тел, непривычных к партикулярному платью, выдавало солдат. Имперских гвардейцев.

Батюшки-светы! Иллари пересчитал одетых в штатское солдат и вновь предался самоуважению. Надо же, какую погоню послал за ним вислоносый помазанник небес! Иллари чувствовал себя целым вражеским войском в одном лице. Хоть ощупывай себя – не выросла ли из задницы еще пара-другая ног.

И ведь вошли эти люди в город совсем недавно.Если бы не благословенная драка в кабаке, он бы непременно на них напоролся. Можно было благословить судьбу и тихо смыться, но, к несчастью для погони, Иллари ощутил знакомый прилив сил, всегда предшествующий самым легендарным его выходкам. Он гордо поднял голову и расправил плечи. Что, взять меня захотели? И где – в городе? На городских улицах, где я более дома, чем дома? Ну, погодите, мои бесценные! Сегодня мы с вами знатно повеселимся. Свадьба уже выплеснулась на площади, ее течение уже достигло самых отдаленных переулков, и стены домов уже содрогаются в пляске, мостовые уже стонут под ее шагами, кровь и вино уже текут наземь. Сегодня я вам покажу, как празднуют свадьбы всем городом. Императорская гвардия никогда не заходит на окраины. Сегодня этот пробел в их жизненном опыте будет заполнен.

Командир отряда уже отчаялся найти беглеца, когда Иллари окликнул его с ближайшей крыши.

– Эй, – с хохотом крикнул Иллари. – Выпить не хотите? Угощаю!

В руках у него был кувшин. Иллари слегка наклонил его, и вино медленной струей потекло вниз с высоты третьего этажа. Офицер, как Иллари и рассчитывал, поднял голову на окрик. Поскольку прицел Иллари также был абсолютно точен, негодующий вопль офицера захлебнулся белым вином.

– А теперь побегаем! – радостно сообщил Иллари и перепрыгнул на соседнюю крышу.

Командир, задыхаясь и кашляя, указал повелительно рукой, и переодетые солдаты бросились вдогонку.

Довольно быстро выяснилось, что по крышам за Иллари не угнаться. Ноги солдат грохотали по черепице и оскальзывались. Тем, кто умудрялся не свалиться с крыши сам, Иллари помогал пинком. Он милосердно избрал маршрут по самым низеньким домикам, падение с которых не смертельно, а всего лишь чувствительно. Все же нескольких удачно нацеленных пинков хватило, чтобы отряд отказался от попыток бегать над головами пьяненьких почтенных граждан и продолжил преследовать Иллари по земле, уповая, что когда-нибудь он спустится. Именно этого Иллари и добивался.

Опытом, чутьем, неважно, чем – он ощущал, где именно беснование всеобщего праздника достигло предела. Туда он и вел ошалевшую от бесплодной ярости погоню, перескакивая с крыши на крышу с привычной легкостью.

Разгоряченная погоня с разбегу врезалась в пылающую веселым безумием площадь – и завязла. Попасть в толпу, может, и не всегда легко, но уж выбраться из нее положительно невозможно. Иллари сверху видел их отчаянные попытки прорваться. Будто мухи в киселе тонут и дрыгаются. Командир поднял вверх бледное от ярости лицо, уже перемазанное пирожным и осыпанное конфетти. Иллари показал ему нос, повернулся и побежал по крышам к городской стене. Другого пути наружу сегодня не было. Городской голова велел закрыть все ворота и не выпускать никого в течение суток, пока не отгремела свадьба. Ему не хотелось, чтоб хоть кто-то улизнул от оплаченного им веселья. Благословен будь городской голова, его долговязая дочка и ее богатое приданое!

Иллари спрыгнул со стены в мягкий мох, даже не ушибившись. Стена была высокой, но в таком возбуждении он, пожалуй, и с крыши императорского дворца спрыгнул бы без вреда для себя. Он с сожалением посмотрел на оставленный им город. Вот же незадача: все было необыкновенно хорошо, и приходится так быстро удирать, оставляя столько неиспробованных удовольствий. Что ж, по крайней мере напоследок он неплохо развлекся.

Глава 7

Приятное возбуждение не покидало его несколько ближайших суток. В городе оно выручило его, но в пути сыграло с Иллари очень дурную шутку. Он уже привык было к тому, что ничего не понимает и не умеет, и продвигался со смиренной осторожностью, помогающей ему сохранить свою жизнь в целости. Теперь же, удачно поводив за нос погоню, Иллари воспрял духом. Всю его осторожность словно смыло волной самонадеянности. Окрыленный успехом Иллари вновь решил сменить тактику и вернуться в лес. Конечно, идти дорогой быстрее и легче, но гвардейцы в конце концов выберутся из города. Зная, что он ловок и увертлив не в лесу, а среди людей, вряд ли они заподозрят его в намерении вернуться туда, где он чувствует себя неуверенно. И Иллари с отвагой мертвецки пьяного углубился в лес, посмеиваясь при воспоминании о грохочущих под ногами крышах. Он не замечал, что деревья растут все реже, и стволы их причудливо искривляются, что травы и кустарники мало – помалу уступают место вереску и мху. А даже если бы и заметил – значение этих примет не было ему известно. Лишь когда почва под ногами начала чавкать все сильнее, Иллари понял, что угодил в болото.

Тут бы ему и вернуться. Но болото вовсе не выглядело опасным. Приветливые кочки и ягоды, усыпавшие его поверхность, вселяли уверенность, что пробраться через болото не так уж трудно. К тому же Иллари слишком хорошо помнил карту: путь через болото на два дня короче, чем в обход. Иллари нашел себе подходящую палку для ощупывания дороги и, небрежно помахивая походной сумкой двинулся через болото.

К несчастью, Иллари не знал, как именно следует проверять дорогу, и какую палку надо для этого выбирать. Палка была слишком короткой, и налегал на нее Иллари слишком сильно. Вскоре он поскользнулся, потерял равновесие, взмахнул левой рукой, держащей сумку, а правой оперся о палку. Сумка, вертясь и кувыркаясь, взлетела в воздух, описала дугу и приземлилась на кочку, а Иллари всей тяжестью своего тела ухнул в трясину. Он инстинктивно попытался сделать хоть что-нибудь – и незамедлительно оказался по пояс в болоте.

Зеленовато-коричневая жижа призывно воняла. Иллари погружался все глубже и глубже. До ближайшей кочки достаточно далеко, чтобы сделать бессмысленной любую борьбу за жизнь. Если это вообще кочка, на которую можно выползти, а не островок плавучей травы среди всесветной хляби. Иллари все же еще раз попытался как-то выбраться – и зря. Засосало глубже и быстрее. Болотная мерзость живо добралась до плеч. Когда мокрый липкий холод противно коснулся подбородка, Иллари закричал. До сих пор он не издал ни звука: бессмысленно звать на помощь, если никого. На десять-пятнадцать лиг вокруг ни одной живой души. Вот разве чудо какое могло привести сюда императорскую погоню… но эти скорее утопят окончательно, чем вытащат. Звать на помощь некого. Иллари никого и не звал. Кричал он не для того, чтоб его услышали, и не от страха: он был слишком потрясен непоправимостью случившегося и неотвратимостью смерти, чтобы толково испугаться. Он сам не мог бы объяснить, зачем он заорал. Просто… так принято, вот и все. Умереть мучительно бессмысленной смертью, не исполнив своего долга, и даже не издать при этом предсмертного вопля, показалось Иллари неприличным. Орать надо. И надо сейчас, пока еще можно раскрыть рот, пока его не забило тухлой дрянью. Иллари раскрыл рот и весьма неуверенно заорал. Прозвучало на редкость глупо. Иллари вздохнул и закрыл глаза. Через несколько минут, когда жижа уже почти касалась губ, его что-то стукнуло по носу. Иллари вновь вздохнул и открыл глаза.

Чувствительный удар по носу ему нанесла веревка. За другой конец веревки держался джет. Глаза Иллари полезли из орбит куда быстрее, чем сам он – из болота. Вытянуть его наружу джет, ясное дело, не мог, но зато стоял, как вкопанный, покуда Иллари натужно лез из болота. В конце концов жижа отпустила его, сладострастно всхлюпнув напоследок. Иллари незамедлительно схватил джета за ухо.

– Ну, теперь, паршивец, мы точно поговорим! – живо сообщил он, пуская зеленые пузыри.

– Поговорим, – спокойно согласился джет. – Как только на твердую землю выберемся, так и поговорим. Теперь можно.

Он небрежно дернул головой, и Иллари чуть не упал: его мокрые перемазанные пальцы не удержали джетово ухо.

– Ты лучше за веревку держись, господин, – посоветовал джет.

Иллари послушно взялся за веревку.

– За мной, – скомандовал джет, поворачиваясь спиной к Иллари, – след в след.

Иллари послушно плелся за джетом, как песик на веревочке. Джет то и дело откидывал длинные волосы, и взору Иллари представало ухо. Ухо было розовенькое и чистенькое, с зеленовато-бурым пятном от болотной жижи там, где его схватил Иллари.

Глава 8

Выбравшись на твердую землю, джет разыскал ручеек. Иллари стыдливо опустил глаза: ручеек был тот самый, возле которого Иллари давеча ошибся дорогой и полез в болото. Сырой хворост, собранный Иллари, но так и не разожженный, громоздился по-прежнему, напоминая Иллари о позорной неудаче с костром. Иллари поморщился: за это время хворост отсырел еще сильнее. А больше всего на свете Иллари сейчас хотелось быть сухим и чистым. Даже больше, чем есть: желудок может и подождать, пока в нем переварится болотная гнусь. Даже, пожалуй, больше, чем добраться до Вейдо: мысль о необходимости дойти туда была слишком привычной. Даже больше, чем допросить, наконец, паршивца джета.

Паршивец джет меж тем подошел к груде хвороста и склонился над ней. Иллари показалось, что джет произнес что-то вполголоса, но сам он так громко стучал зубами, что не мог бы утверждать этого с уверенностью. Зато он мог бы поручиться, что огнива или какого иного зажигательного инструмента джет не вынимал. Но огонь полыхнул мгновенно – ну вот только что его не было, и разом выметнул вверх жаркий рыжий столб.

Джет ловко совлек с обалдевшего Иллари перепачканную одежду, достал из спасенной сумки сухие чистые штаны, спихнул Иллари в ручей, быстро вытащил, еще быстрее растер какой-то приятно пахнущей мазью, укутал своим плащом и впихал ноги и задницу своего господина в штаны. Замороченный Иллари не сопротивлялся. Проделав вышеозначенные процедуры с быстротой молнии, джет огляделся, зашагал к болоту, почти сразу же вернулся с какими-то клубнями, разделил костер, чтоб добыть углей, сунул в них клубни, присыпал золой и натаскал лапника, на котором и расположился возле костра.

– Вот теперь можно и поговорить, – напряженным голосом сообщил он.

– Можно, – кротко согласился Иллари, выходя из столбняка.

Но джет отнюдь не спешил воспользоваться разрешением. Он попытался что-то сказать, передумал, закусил прядь волос и умолк довольно надолго.

– Может, тебе вопросы позадавать? – поинтересовался Иллари.

– Не знаю, – как-то неуклюже ответил джет. Лицо у него было сосредоточенно-напряженное, будто он стоит на цыпочках левой ноги, правой крутит одновременно три кольца в одну сторону и два в другую, пишет важное письмо и удерживает на кончике носа тросточку с тарелочкой.

– Понимаешь, господин… слишком многое надо рассказать, и все разом, и все важное. Можно, я тебя сначала спрошу?

– Попробуй, – нехотя согласился Иллари.

– Зачем, почему этой дорогой, да еще так срочно? Есть ведь и другой путь, и притом гораздо безопаснее. Почему здесь, так близко от Джетевена? Все знают, что это не та дорога, по которой часто возвращаются назад.

– Нет уж, сначала ты мне объясни, – запротестовал Иллари. – Сначала ты отказываешься со мной идти, а потом тащиться следом, хотя вдвоем и проще, и безопаснее?

– Не безопасней, – покачал головой джет, – Совсем наоборот.

– Так отпустил бы меня одного, и все, – Иллари не мог так, сразу, разозлиться на своего спасителя, но начинал понемногу закипать. – Раз уж вместе опасно, одному легче.

– Не легче, – вновь возразил джет.

– Это как? – немного растерялся Иллари.

– Не могу выбрать из двух зол, господин, – вздохнул джет. – Понимаешь, оба хуже. Один ты здесь вообще не пройдешь, не то, что живым остаться. Ты и сюда добрался чудом. А со мной пройдешь. Зато один ты не привлекаешь внимания, а вдвоем мы сверкаем, как два священных ожерелья, и на нас непременно нападут и изловят.

– Ну, и что? – не понял Иллари.

– Ну, и все, – резко ответил джет. – Это не императорские гвардейцы, дурни пустоголовые. От этих людей я тебе не защита. Ведь охотятся они за мной, а не за тобой. Тебя одного они, может, и отпустят. Вот и выходит, что без меня ты в этих краях не в безопасности, а со мной – в опасности. Так что лучше всего, чтобы ты шел сам по себе, а я – где-то там. Хотя лучше бы, конечно, вообще не ходить. Боюсь.

Вновь Иллари слышал от джета, что тот чего-то боится, хотя и сказано было на сей раз вполне обыденным тоном. Но Иллари вспомнил маску страха на лице джета в ночь их прощания – и поверил мальчишке безоговорочно.

– Ну, со мной все ясно. А с тобой?

– А со мной – тем более. Если я один, меня могут не заметить, но уж если заметят… – джет вздрогнул. – А если я с тобой, заметят наверняка, но у меня есть… ну, не то, чтобы надежда, но хоть тень надежды. И было бы больше, если бы…

– Если бы – что?

– Неважно, – неохотно ответил джет. – Лишнего сболтнул. Если бы у меня было время. Хотя бы узнать наверняка, так и того не успел.

– Тебе, значит, не всякий господин годится? – полувопросительно заметил Иллари.

– Не всякий, – кивнул джет. – Я ведь сразу говорил. Жить хочу. Ты храбрый человек, и ты… я… словом, будь все иначе, ни за что бы я не пошел в сторону Джетевена. Ни-ни.

–Тебя туда совсем не тянет? – задал Иллари намеренно провокационный вопрос.

Джет не учуял ловушки: слишком уж много всего случилось за день, чтобы у него хватило сил оставаться настороже.

– Тянет, – ответил он очень тихо. Голова его чуть запрокинулась, веки примкнулись в попытке скрыть набежавшие слезы. Иллари даже испугался. И тут он увидел какие– то смутные образы, причем увидел не глазами. Неизвестно, чем. Просто увидел. И еще он вспомнил, что и раньше видел нечто подобное, и всегда в присутствии джета. И еще он вспомнил, что всегда тут же забывал увиденное.

– Ах, ты, маленький мерзавец! – удивленно воскликнул Иллари с добродушной угрозой в голосе. Джет открыл глаза, еще полные невольных слез, и виновато улыбнулся.

– Теперь я понимаю, как тебе удавалось удержать меня от расспросов, – без тени сомнения заключил Иллари. – Праведные солнца! Впервые в жизни вижу, чтоб человек мог передавать мысли. А может, и мои читать? И он еще говорит о какой-то опасности! Да будь у меня такой дар, я бы забот не знал. Просто внушил бы своим врагам, что у них понос, и все хлопоты.

– С врагами у тебя бы ничего не вышло, – возразил джет.

– Почему? – Заинтересовался Иллари: внезапно открывшаяся перед ним возможность отправлять неприятельские войска со спущенными штанами под кусты была слишком приятной, чтоб отказываться от нее просто так, за здорово живешь.

– А с врагами не получается. Тем более с посторонними. Понимаешь, это проходит только с людьми… – джет замялся. – Ну, вот если ты любишь кого-то… или доверяешь… уважаешь… или вообще…

Смущение джета приятно позабавило Иллари. Всегда отрадно слушать, как человек косвенно признается тебе в наилучшем к тебе отношении.

– Вот тогда можно передавать… и слышать тоже… видеть… понимаешь, это очень все неприятно. Понимаешь, постороннего человека принуждать и подслушивать не особенно стыдно, но невозможно. А если кого-то… к тому ты… кого ты… в общем, не постороннего… это стыдно и противно. Все равно, как делать что-то такое исподтишка… ну, ты понимаешь, какое.

– Понимаю, – заверил его Иллари. – И перестань взывать к моему пониманию через два слова на третье.

– Постараюсь, – без улыбки пообещал джет. Он боялся поднять взгляд на Иллари. Некоторое время он молчал, потом выпалил: – Я бы никогда не делал этого, господин. Никогда! Честное слово. Просто для тебя так безопаснее.

– По-моему, ты спятил на моей безопасности, – предположил Иллари.

– По-моему, нет, – со своей обычной детской серьезностью возразил джет.

– Да что для меня такого опасного, если я что-то и узнаю? – возразил Иллари.

– Это долго рассказывать.

– Ничего, рассказывай. Все равно до утра мы никуда не пойдем, а спать пока неохота.

Джет начал рассказывать. Теперь, когда он не должен был скрывать свой дар, этот самый дар разыгрался не на шутку. В результате Иллари слышал не только джета, хотя и не ушами, и видел не только то, что вокруг, хотя и не глазами, причем разные детали увиденного и сотворялись по-разному. То, чего джет не помнил отчетливо, и Иллари не мог увидеть иначе, как размытым пятном неопределенного цвета. А то, чего Иллари никогда воочию не видел во плоти и воссоздавал по видению джета, и выглядело созданным. Зрелище немного сумасшедшее. Горы, синие и белые, нарисованы мощными мазками прямо на настоящем небе, на их нарисованных отрогах шумят живые и нарисованные деревья, и среди них бродят вперемежку живые, игрушечные и туманные звери, ступая по цветам, вышитым на траве. А внизу, в горной котловине – настоящий ветер подымает на озере стеклянную рябь, и чьи-то почти невидимые руки играют теплым песком. А чуть поодаль из бумажных домов выходят живые джеты с живыми лицами и облачными руками – иногда, впрочем, наоборот. А иногда вообще непонятно, как может полупрозрачное нечто нести на себе тяжесть настоящей одежды. То, что Иллари принял за татуировку, внезапно оказалось бабочкой; она вспорхнула со смуглого плеча и улетела. Улетела к Деревьям. Иллари невольно задержал дыхание: деревья цвели. Нежная плоть лепестка туманно-прозрачная, как розовые и бледно-синие облака, но причуды памяти джета тут не при чем, она такая и есть. Зато прожилки, несущие сок… Иллари только дважды в жизни видел золото, но мягкий его блеск, несравнимый с суровой красотой бронзы, тихое веселье его сияния он запомнил навсегда. Вот так и выглядят прожилки. Словно по ним радостно струится расплавленное золото. Словно гроздь солнечный лучей обнимает и пронизывает кусочки облаков. И запах… ну, тут уже никаких сомнений. Так пахнет талисман джета. Удивительный аромат. Его мерцание просветляет мысли и проясняет чувства, и ничего, ничего, ничего на свете не может быть лучше и прекрасней. И я никогда, никогда его не забуду…

– Еще бы, – подтвердил Иллари. – Такое не забудешь.

– Эти деревья и сделали Джетевен Джетевеном, – тихо произнес джет, не в силах оторваться от мысленного созерцания.

…Когда-то мастера самых разных искусств и ремесел просто приходили в долину:те, кто там побывал, утверждали, что нигде больше так хорошо не думается и не работается. И они говорили сущую правду. Что-то было такое в самом воздухе затерянной долины, что освежало душу и укрепляло ее, отчего зрение и слух становились ясными и веселыми, а руки – умными и уверенными. Постепенно лучшие искусники Иматравы начали селиться в Джетевене, а потом и рождаться там. Воздух долины золотил кожу пришельцев и делал лиловыми глаза здешних уроженцев. Их стало легко отличить в любой толпе, и лиловая глубина под густыми ресницами становилась чем-то вроде знака цеха или гильдии, только означала она не профессию, а качество овладения ею, невероятный уровень мастерства. Правда, тем, кто слишком долго прожил под сенью деревьев Джетевена, отчего-то приходилось трудновато, когда они возвращались в обычный мир, а уроженцы долины и вообще чувствовали какую-то тяжесть в мыслях и на душе, покидая родные места. Но особенного внимания на такие мелочи никто не обращал. Словом, все шло замечательно, мастерство джетов и слава их мастерства росли день ото дня – и так до тех пор, пока джетов не начали попросту резать на улицах.

– Почему? – поинтересовался Иллари.

Джет взглянул на него с нескрываемым восхищением.

– Ты так и не понял, господин? До сих пор? – спросил джет замирающим от восторга голосом. – Вот это да!

– И что тут такого? – хмуро осведомился Иллари. – Мало ли чего я не понимаю?

– Ммм, – джет восторженно замотал головой . – Такое может не понять либо круглый дурак, либо гений.

– И кто же я, по-твоему? – на всякий случай спросил Иллари, дабы знать, стоит ли ему обижаться.

– Думаю, гений. Нет, ну это я и раньше знал, но чтобы настолько! Чтоб не понять такой простой вещи! Любой нормальный средний человек догадается мигом.