Текст книги "Крапленая (СИ)"
Автор книги: Элеонора Мандалян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Ломов полагался на Катю во всем. Постепенно он начал доверять ей все секреты компании, все ее наземные и подземные операции, скрытые течения и тихие отстойники. Она умело выуживала через интернет любую информацию на каждого потенциального компаньона или противника, на конкурирующие фирмы в целом, включая зарубежные компании, с которыми он стремился наладить сотрудничество или позаимствовать их методы. Он советовался с ней в самых сложных финансовых ситуациях. Она знала код его личного сейфа и номера счетов в иностранных банках. Более того, через ее руки проходили финансовые операции с клиентами, что давало ей непосредственный выход и на их счета. А в те сферы, в которые Ломов ее не допускал, она успешно попадала сама, с помощью Миши, способного бесшумно взломать любые виртуальные замки и двери. После непродолжительной тренировки Катя научилась в точности копировать подпись не только самого Ломова, но и любого из его клиентов.
Как-то, заработавшись, они остались вдвоем с Ломовым в офисе допоздна. Катя буквально валилась с ног от усталости. Вид у нее был жалкий – растрепанные волосы, съехавшая набок кофта, на которой каким-то образом отлетела верхняя пуговица. Поскольку секретарши не было, Катя несколько раз заваривала им обоим крепкий кофе.
– Ты для меня находка, Катерина, – с цинично-безжалостной откровенностью изрек босс, когда она в очередной раз остановилась перед ним с чашкой кофе. – Жена не приревнует, хоть всю ночь с тобой в офисе просиди. Клиент не соблазнит. И сама налево не ходишь. Подруг тоже не держишь. Ты наше бесполое диво. Этакий биоробот.
Катя ничего ему не ответила. Но не забыла ни одного слова из этой тирады, занеся ее в свой долгосрочный мозговой файл. Перегнувшись через стол, она поставила перед ним чашку, отчего воротник блузки с оторванной пуговицей откинулся в сторону. Ломов плотоядно уставился на открывшуюся его взору худосочную грудь и, поморщившись, уже собрался было отвернуться, когда его внимание привлекло ромбовидное темно-коричневое пятно, четко выделявшееся на бледной коже.
– Ты, кажется, вымазалась кофейной гущей, – сказал он.
– Где? – Катя тут же распрямилась, запахнув блузку.
– На левой груди. Вот здесь. – Он показал на себе, где именно.
– Это не кофе, а родимое пятно, – нахмурилась Катя.
– Родимое, говоришь? Забавно. На бубновую масть похоже. Выходит, ты у нас крапленая.
– А вам, Виталий Аркадьевич, не обязательно заглядываться на своих биороботов.
– Да было б на что, – буркнул тот, снова погружаясь в изучение бумаг. – Сама выставляешься. Лучше давай закругляться. Уже, черт знает, сколько времени.
«Мели, Емеля, твоя неделя, – подумала Катя. – Но скоро наступит и моя. Вот тогда поглядим, как ты запоешь.»
Даже вскользь Ломов никогда не упоминал о характере своих занятий, предшествовавших созданию «Контакта» – компании нынешней. Все знали только то, что в благопристойное советское время, когда валютчики и перекупщики классифицировались еще как криминальные элементы, а не высшая элита общества, он успел защитить кандидатскую диссертацию. Но на ученую степень, как известно, не разбогатеешь, тогда как у «Контака» в обороте были весьма и весьма приличные средства.
По обрывкам фраз из конспиративных телефонных разговоров Ломова, по отдельным, на первый взгляд, безобидным штрихам и нюансам, по отслеженным Катей ниточкам банковских операций, она поняла, что «Контакту» предшествовала какая-то крупная афера. Но докопаться, какая именно, ей никак не удавалось. Сколько не рылась Катя в интернете, имя «Ломов В.А.» если и фигурировало, то только в сочетании с «Контактом», что само по себе казалось ей странным.
Наверное на этом она бы и успокоилась, если бы не представился вдруг счастливый случай, который помог ей расставить все точки над i. В тот день они обсуждали с шефом текущие дела у него в кабинете. Ломов куда-то вышел, когда зазвонил мобильный телефон, оставленный им на столе. Поколебавшись, Катя взяла его.
– Стасик! – раздался старческий голос.
– Вам кого? – не поняла Катя, решив, что ошиблись номером.
После непродолжительного замешательства тот же голос ответил:
– Виталия... Виталия Аркадьевича Ломова.
– Простите, а кто его спрашивает?
– Зайцев. Иван Егорыч, – по-военному отчеканил звонивший.
– Вы знаете, он вышел, но вот-вот будет. Что-нибудь передать?
– Нет, милая, спасибо. Я перезвоню.
Прежде чем дать отбой, Катя взглянула на дисплей телефона и без труда запомнила высветившийся там номер. Она записала его в укромном уголке своего блокнота вместе с именем и фамилией абонента. На всякий случай. Когда Ломов вернулся, она ни словом не обмолвилась о звонке.
Они продолжили прерванное занятие. Через несколько минут снова зазвонил мобильный телефон. Делая вид, что поглощена работой, Катя прислушивалась к тому, что он говорил.
– Ало. Да. Привет. Все нормально. Как ты? Как давление? Ну и хорошо. Следи за собой. Если еще будут нужны какие лекарства, скажи. Извини, я немного занят сейчас. Вечером сам позвоню. Поцелуй маму.
«Так, – злорадно отметила про себя Катя, сохраняя непроницаемость лица. – Значит, под вымышленным именем Ломова Виталия Аркадьевича скрывается Станислав Иванович Зайцев. Ну-ну. Возьмем на заметку. Такая ценная информация не может не пригодиться. Интересно, почему отец не сказал ему, что звонит вторично. Наверное, испугался признаться, что подвел сына. Что ж, он прикрыл не только себя, но и меня.»
Следуя духу более чем тревожного времени, не позволявшему таким, как он, чувствовать себя в безопасности, Ломов решил обзавестись личным телохранителем. Прежде эти обязанности по совместительству выполнял его водитель, Сашок.Нового телохранителя звали Борисом, но с первых же дней за ним укрепилось прозвище Медведь. Глыбоподобный, набыченный, наделенный недюжинной физической силой, он был нелюдим и замкнут.
Катя с опаской и неприязнью поглядывала на Медведя. Этот звероподобный тип олицетворял в ее представлении характерный экземпляр хладнокровного убийцы, способного на любые зверства. От него хотелось держаться как можно дальше. Но, как на зло, большую часть рабочего дня он торчал теперь в приемной босса, впиваясь своими вечно красными колючими глазками в каждого, появлявшегося в поле его зрения, даже если то были сотрудники компании, которых он видел по многу раз на день.
Лишь один раз Катя отважилась обратиться к нему с просьбой и тут же об этом пожалела. Ломов был так доволен успехами Кати в бизнесе, что в качестве поощрения или в надежде на лучшие результаты заказал в ее личное пользование комплект новейшего компьютерного оборудования – с монитором, принтером и сканером. Рассыльный свалил коробки у двери в ее кабинет и ушел. Потоптавшись перед ними, Катя вышла в приемную. Но там не оказалось никого кроме секретарши и телохранителя босса.
«Пусть разомнет свои бездействующие мускулы», – подумала она. Медведь смотрел на нее в упор.
– Борис! Не могли бы вы помочь мне распаковать оборудование? Одна я явно не справлюсь.
Не изменив выражения лица, он продолжал сверлить ее глазами, будто был глух на оба уха.
– Пожалуйста, Борис. Это займет у вас несколько минут, – проявила настойчивость Катя.
Медленно, с явной неохотой разжимая лепешкоподобные губы, он процедил, как сплюнул:
– Сгинь.
– Что вы сказали? – не поверила своим ушам Катя.
– Я сказал: сгинь, – хладнокровно повторил он.
– Да как вы смеете?! – взорвалась она, задохнувшись от возмущения. – Медведь неотесанный! Вы не на улице и извольте вести себя прилично.
– Слушай, ты! – вдруг разговорился тот. – Учить будешь своего хахаля, если он у тебя есть. Мое дело охранять босса, а не батрачить на его баб. Почем я знаю, может ты специально меня отзываешь...
Забыв о том, чем занималась, Вера – секретарша, с любопытством прислушивалась к их перепалке. Обменявшись с ней взглядом, Катя зло пробормотала:
– Правду говорят, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. – Развернувшись на каблуках, она скрылась в своем кабинете, от души хлопнув дверью.
Разобрать и установить новую технику ей помог Миша.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Наконец, Катя решила, что настало время действовать. Но для успешного осуществления задуманного ей необходимо было сменить имя. С предыдущего места работы, имевшего тот же криминальный душок, у нее сохранился выход на подпольного специалиста по кличке Виртуоз, классически фабриковавшего любые фальшивые документы. Конечно, аналогичный «сервис» имелся и у Ломова. Но ей был нужен человек, никак с ним не пересекавшийся. Этому самому Виртуозу Катя заказала новый паспорт на имя Черновой Галины Александровны и сопутствующие документы, удостоверяющие, что она является вайс-президентом фирмы «Контакт». Поскольку паспорт этот не только не решал всех ее проблем и замыслов, но и мог протянуть к ней нежелательную ниточку, то, по просьбе Кати, Виртуоз снабдил ее адресом своего коллеги по кличке Спец, державшего аналогичный «бизнес» за рубежом.
Следующим этапом стало наведение необходимых мостов и контактов. Случалось, она оставалась в офисе одна на всю ночь – разумеется не из слу-жебного рвения, а преследуя свои собственные цели. Дома у нее компьютера не было, и она пользовалась офисным, изучая его по самоучителю, поскольку компьютер, как она уже поняла, давал ей неограниченные возможности коммуникаций и выхода на любую информацию, в любой точке земного шара.
Ломов манипулировал большими деньгами – раньше это называлось крупными махинациями – налаживая торговые отношения с иностранными фирмами, и соответственно держал банковские счета в разных странах. Чтобы расширить сферу своей деятельности, он умело пользовался промежуточными, посредническими фирмами, бравшимися за солидные проценты выводить его на нужные контакты. Представляя интересы босса, Кате теперь довольно часто приходилось выезжать за границу, где она уже неплохо ориентировалась.
Очередная встреча с посредником была запланирована на середину зимы, на Кипре. Ломов, поглощенный заключением куда более выгодного контракта с отечественным алигархом, поручил Кате самостоятельно провернуть второстепенное, но отнюдь не лишнее дельце.
Это был именно тот шанс, которого она ждала. Недели, отделявшие ее от вылета на Кипр, Катя не теряла даром. Она открыла себе счета сразу в нескольких международных банках. А затем, подделывая подписи – не только самого босса, но и его состоятельных клиентов – принялась методично перекачивать небольшие суммы денег с их счетов на свои. Она знала, что нужно делать и как, чтобы операции эти не обнаружились раньше времени.
В тот знаменательный для Кати день на дворе злобствовал январь, загоняя людей в дома, подъезды, подворотни. Он свистел ветрами, трещал морозами, навешивая на провода, на голые ветви деревьев, на еловые лапы тяжелые гирлянды сине-белых игл, заковывая оконные стекла в замысловатые узоры, прячась под парошей коварным ледяным настилом.
«Мети себе, мети, – усмехалась Катя, балансируя на скользком тротуаре по пути к машине и пряча свой уродливый нос в меховой воротник. – Дотерплю уж как-нибудь. Мало осталось.» Ломов только что собственноручно передал ей кейз, в котором аккуратными пачками были уложены несколько сот тысяч долларов наличными, предназначавшиеся посреднику в качестве комиссионных.И вот Сашок уже вез ее на хозяйском джипе по заснеженному Ленинградскому шоссе в Шереметьево.
«Сашок»! Этот высоченный, бритоголовый детина с косой саженью в плечах и остекленевшими глазами меньше всего соответствовал своему уменьшительно-ласкательному имени. Подобно Медведю, он ни с кем не сближался, сам первым никогда ни с кем не заговаривал. Что же касается Кати, то ее он, что называется, в упор не видел, и она отвечала ему тем же. Сотрудники его побаивались, и были немало удивлены, когда года три назад этот непробиваемый человек-скала привез в Москву из своего села девушку, подругу детства, и женился на ней. А совсем недавно Сашок вдруг появился в офисе с двухлетней малышкой на руках. Ни слова не говоря, он усадил ее, как куклу, на стол секретарши и победоносным взглядом обвел лица сотрудников, демонстрируя им свое сокровище.
В аэропорту, против своего обыкновения, Сашок не спускал с Кати глаз, не отходя от нее ни на шаг. Она понимала, что пасет он не ее, а деньги босса, покоящиеся в кейзе. Он проследил за тем, чтобы она без осложнений прошла таможенный контроль и стоял среди провожавших до тех пор, пока она не скрылась «за кордоном».
В самолете Катя сидела прямая и застывшая, будто в нее вбили кол, не шевелясь, не глядя по сторонам. Нервы ее были на пределе. Каждую минуту она ждала что вот сейчас чья-то железная рука вцепится ей в плечо и такой же железный голос выплюнет в ухо роковое «Пройдемте». Но, этого к счастью не произошло. Самолет благополучно поднялся в небо. Расслабившись, Катя откинулась на спинку кресла. Конечно, это вовсе не означало, что все уже позади. До поры до времени она нигде не могла чувствовать себя защищенной и прекрасно понимала, что затеяла игры с человеком, с которым вести себя подобным образом смертельно опасно. Да только ведь и терять ей было особенно нечего. Жизнью своей она никогда не дорожила. Ну кому, скажите на милость, нужна такая жизнь. А следовательно стоило рискнуть.
Равнодушно глядя через иллюминатор на укрытые белым саваном подмосковные поля и леса с малахитовыми вкраплениями елей, на скованные льдом озера и реки, Катя думала с грустным злорадством: «Радуйся, неласковая родная земля. Я покидаю тебя. Возможно, тебе никогда больше не увидеть своей поршивой овцы – обиженной и обделенной. По крайней мере, не увидеть в том облике, в каком ты меня сотворила. Прощай и ты, мама. Я с детства ненавидела тебя за то, что ты произвела меня на свет такой.»
На соседнем кресле сидел молодой человек. Из-под приспущенных ресниц Катя украдкой разглядывала попутчика. Его мужественное, монументально вылепленное лицо напомнило ей микеланджеловского Давида. Рельефно очерченный чувственный рот, казалось, был создан исключительно для поцелуев и признаний в любви. Несколько часов они будут вот так – бок о бок, сидеть в тесных креслах, соприкасаясь коленями и локтями. Окажись на ее месте другая – привлекательная женщина, между ними неприменно завязалось бы знакомство, возможно даже роман. Но молодой бог, усаживаясь в кресло, скользнул по лицу и фигуре соседки скучающим взглядом и больше ни разу не повернул в ее сторону головы. Нет, Катя не обидилась. Она к этому давно привыкла.
Чем дальше на юг летел самолет, тем все больше и больше красок добавляла Природа в бескрайний ковер, стелившийся под его крылом, пока почти полностью не вытеснила с него белые пятна, оставив их лишь для горных вершин. Катя отказалась от предложенного стюардами завтрака. Когда она отказалась и от обеда, «Давид» покосился на нее с любопытством, но так ничего и не сказал.
Пролетев над Азовским морем, самолет надолго завис над Черным. После нудной, всепоглощающей белизны бесконечных российских зим, его глубокая трепещущая синева действовала как бальзам... Катя, вынырнула из своих мыслей или полудремы, когда их начало трясти так, будто они не летели, а ехали на телеге по камням и ухабам. Она заглянула в иллюминатор – под ней расстилилась Малая Азия. «Все ясно. Горы! Воздушные ямы, турболентность и прочее. Счастливчик Давид.» Ее сосед, не замечая болтанки, крепко спал. Продолжалось это довольно долго, вплоть до Таврского хребта с его высоченными, увенчанными снежными фесками вершинами. А потом под ними снова разверзлась морская гладь, на сей раз – средиземноморская, и почти тут же возник на горизонте остров – конечная цель ее перелета. Этакая большая гитара, указующая грифом на Турцию. Синее море с кружевом прибоя, желтые пляжи, зеленые долины и припорошенные снегом верхушки гор – меленький рай на пересечении четырех дорог, соединяющих Африку, Европу и Азию.
Самолет приземлился в самом сердце Кипра, в аэропорту Ларнака, откуда, как она знала, чуть больше 30 км до Никосии. Там же, в аэропорту, Катя поспешила выкупить авиабилет на Париж, тайком заказанный ею из Москвы, и только после этого взяла такси.
Местные жители говорили здесь либо на греческом, либо на турецком – языки, которых Катя не знала. Но можно было объясниться и на английском. Она попросила отвезти ее в отель «Клеопатра», где Ломов собственноручно зарезервировал для нее номер.
Солнце, укутавшись в мохнатые, тяжелые тучи, как в шубу, даже носа не желало показать, не то что улыбки. День был неприветливо серый, дождливый. И все же глаза Кати жадно впитывали сочную зелень горных склонов и равнин, обрамлявших дорогу.
«Клеопатра» оказалась небольшим, 6-этажным отелем, с виду нелепым и неказистым, но зато единственным, находящимся в самом центре Лефкосии – древнего города, отгородившегося от большой Никосии мощными венецианскими стенами.
Добравшись до номера, Катя первым делом позвонила Ломову, сообщив, что благополучно долетела и устроилась, и что завтра с утра намерена приступить к выполнению порученного ей задания. Затем, не теряя драгоценного времени, она отправилась на поиски банка, что находился, как ей объяснили, по ту сторону крепостных стен. Все было ею детально проштудировано и просчитано заранее. Она знала, что сбоев и накладок быть не должно, и все же, входя в здание банка, не могла унять волнение. К счастью, все прошло гладко, без осложнений. Она положила на свой счет все наличные деньги, переданные ей Ломовым, затем туда же перевела со счета фирмы еще несколько сот тысяч долларов. Эту операцию она специально приурочила к концу рабочего дня.
Едва сдерживая себя от буйного ликования, Катя, уже налегке, вернулась в старый город сквозь Ворота Фамагусты. В номер ей идти не хотелось. Пьянящий аромат свободы был разлит в воздухе. Впрочем, разлит только для нее. Кипрская столица, как и сам Кипр, разрезанный греками и турками надвое, вряд ли мог ощущать себя свободным. Но Кате не было до этого дела. Катя праздновала свою первую победу. Она заграницей и она богата. Она сама себе хозяйка!
Справа и слева от нее громоздились небольшие старинные постройки – обитель многих поколений ремесленников, крохотные лавки, магазины, таверны. Туристы, не слишком многочисленные в это время года, резко выделялись на фоне местного населения. Вокруг было шумно, суетно и оживленно. Катя заглянула в Кафедральный собор святого Иоана, где, напротив, было пустынно и скучно. Она еще немного побродила по старым улицам, любуясь висящими прямо над головой ярко оранжевыми мандаринами. Ей захотелось, наконец, есть. А это значило, что нервное нарпяжение отпустило и она снова возвращается в свои берега.
В гостинице, не поднимаясь в номер, она сразу прошла в ресторан и там, под звуки старинной греческой музыки, вкусно, до отвала поела. Ей предстояло еще как-то пережить эту ночь. Она понимала, что здесь, на Кипре, в заказанном боссом номере, она все еще остается в пределах его досягаемости. Правда, у него пока нет оснований начинать охоту за нею. Она прилетела сюда по его поручению, как его доверенное лицо. О переведенных со счета фирмы деньгах он вряд ли узнает сразу, по крайней мере, не раньше утра, поскольку сейчас уже все банки закрыты. Значит, можно позволить себе расслабиться и хорошенько выспаться. Что Катя и сделала.
На рассвете, не завтракая и не сдавая номера, она вышла на улицу и юркнула в одно из стоявших у обочины такси... К концу того же дня, перелетев практически через все Средиземное море, Катя уже ступила на долгожданную французскую землю. Водитель такси доставил ее точно по указанному адресу и остановился перед красивым старинным особняком. Расплатившись, Катя поднялась по высоким ступеням респектабельного подъезда. Над дубовыми резными дверями была прикреплена совсем небольшая табличка: «Клиника Пластической Хирургии». На это частное, закрытое заведение Кате удалось выйти через интернет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Рабочий день уже давно кончился, но Ломов не спешил распускать свой небольшой штат. Исчезая обычно днем на несколько часов, он, как правило, наверстывал потом упущенное за счет вечеров, задерживая и некоторых своих сотрудников.
Покончив с телефонными переговорами, Ломов вызвал секретаршу:
– Вера. Ну, где там наш костолом?
– Как всегда, Виталий Аркадьевич, в приемной.
– Давай его сюда. И Сашок пусть зайдет.
Костолом, он же Медведь, вкатился, как снеговик, на коротких, кривых ногах. Из-за накаченных мышц грудь и плечи его под белесой дубленкой слились в один сплошной шар. А лишенная шеи голова в надвинутой по самые брови заячьей ушанке как нельзя лучше дополняла его сходство со снеговиком.
– Сколько раз тебе говорить, олух царя небесного? – буркнул босс, раздраженно отворачиваясь. – Шубу и шапку в приемной оставляй, прежде чем сюда вваливаться.
– Морозище-то вон какой, – сипло возразил Медведь. – Градусов 30, как пить дать, будет.
– Так то ж на улице. Пока в приемной сидел, в шкуре своей неужто не упарился?
Ничего не ответив, телохранитель скрылся за двойной дверью и через минуту вернулся. Теперь на нем был только толстенный, вязанный крючком свитер и штаны, заправленные в меховые сапоги. Редкие волосы налипли на круглую голову, а курносый нос, явно отмороженный и распухший, алел редиской.
Ломов оглядел его почти брезгливо. Конечно он предпочел бы другого телохранителя – вышколенного, подтянутого, молодцеватого. Но по силе кулачищ и по чисто медвежьему безоглядному напору этому не было равных. Что же касается преданности, так кто их теперь разберет. Все они по-настоящему преданны лишь одному единственному господину – зеленому и зазывно шелестящему.
Вошел Сашок. Босс не предложил им сесть, и они так и остались стоять в дверях, выжидательно на него глядя.
– Помнишь, Сашок, – мрачно начал Ломов, – как неделю назад отвез Погодину в аэропорт, как позаботился о том, чтобы она без проблем прошла с дипломатом таможенный досмотр?
– Ясно дело, помню, – отозвался тот. – Я с нее до последнего глаз не спускал.
– Так вот она с этим дипломатом и, увы, не только с ним, исчезла в неизвестном направлении, не выйдя на встречу с моим клиентом.
Сашок грязно выругался.
Медведь злобно присвистнул:
– Вот тебе, бабка, и Юрьев день. Даром что гонору в ней на троих было. Она мне сразу не показалась. Мымра лопоухая.
– Если эта мразь не дура, то назад она вернуться не осмелится. Но я ее, мою хорошую, в любом случае из-под земли достану, на кол посажу и сверху, как ржавый гвоздь, кувалдой прихлопну, чтоб кол тот ее по самую глотку прошил. – Ломов говорил, как чревовещал, не разжимая рта, выдавливая слова, будто из тюбика, из глубины утробы. – Верные ребята уже рыщут по заграницам. Ей от меня не скрыться, не уйти. Процент вероятности, что она здесь, не велик, но проверить все равно надо. Вот вы этим и займетесь. Напару. Сашок, адрес ты знаешь. Как следует в квартире у нее пошуруйте. Не бойтесь наследить. Ищите любые зацепки: адреса, телефоны, записки, квитанции, счета. Автоответчик и memory проверьте. Если найдете блокнот или записную книжку, принесете сюда. Постарайтесь понять, появлялась она там или нет после отъезда на Кипр. Весь вид квартиры вам должен подсказать, с концами она свалила или рассчитывает вернуться.
– Шеф, двери взламывать будем? – сипло поинтересовался Медведь.
– Дурень.Зачем соседей бередить. Или по нарам затосковал? Ночью, без шухера тихонько войдете и дверь за собой закроете. С замком сами разберетесь или из домоуправления слесаря прислать?
– Разобраться-то разберемся, – заортачился Медведь, – да только если на это дело ночью идти надо, то как я потом к себе в Мытищи добираться буду? Электрички-то по ночам не ходят.
– У меня переночуешь, – предложил Сашок.
– А Фрося? Она ж с ума там сойдет.
– Слушай. Ты ж мужик. Чего сопли распустил? – скривился Ломов. – Я тебя – бугая, здесь, думаешь, для красоты держу? Чтоб весь день у меня в приемной штаны просиживал? – Вытащив из кармана бумажник, он швырнул на стол деньги. – Держи. К Фросе своей на такси вернешься. А заодно и предупредишь ее, что дней десять будешь ночевать в Москве.
– Как это? – захлопал красными глазами Медведь.
– Мне нужно, что бы кто-то понаблюдал за квартирой Погодиной. Сашка отпустить не могу. Остаешься ты. Ты должен ее перехватить, если вдруг надумает вернуться или, скажем, за вещами на часок заглянет. Врубаешься? Запасешься продуктами и всем необходимым – не пугайся, я оплачу – окопаешься в ее квартире и будешь сидеть там, как бессловесная мурена в норе, чтоб ни одна собака, ни одна пронырливая соседка тебя не учуяла. Впрочем, – ехидно добавил он, – если тебя больше устраивает проторчать эти десять дней у нее в подъезде, на морозе, я не возражаю.
Предвидя подобное вторжение, Катя позаботилась о том, чтобы не доставить Ломову удовольствия ее вычислить. Квартира была прибрана, вещи на своих местах, будто хозяйка только что ушла на работу или уехала в командировку.
Задернув плотные, светонепроницаемые шторы, Сашок принялся было с остервенением выдергивать из шкафов ящики, вытряхивая на пол их содержимое. Но Медведь, как посатижами, ухватил его за руку.
– Ты чего? – удивился Сашок. – Хоть на шмотках этой сучки душу отведем.
– Ты-то сейчас душу отведешь и домой свалишь. А мне потом в этой помойке десять дней торчать. Как прикажешь в сортир или на кухню ходить? По воздуху или по ее лифчикам?
Не найдя ни одной улики, они бесшумно покинули квартиру. А со следующей ночи Медведь, как того хотел его босс, устроил там засаду. Первый день он передвигался по комнатам на цыпочках, прислушивался к каждому шороху, даже воду в ванной открывать боялся, чтоб соседей шум в трубах не привлек. Он еще раз один все досконально обследовал, везде сунул нос. Не понравилось ему, что у Погодиной был общий балкон с соседями. Это значило, что они в любой момент могли проявить любопытство и заглянуть в комнату через окно. Успокаивало лишь то, что на дворе стояла лютая зима, и вряд ли кому захочется вылезать в такую погоду на балкон. Пушистые, не потревоженные ничьей ногой сугробы, облепившие снаружи балконную дверь, были тому подтверждением.
Медведь еще раз проверил, насколько плотно задернуты шторы, и рискнул включить телевизор, полностью убрав звук. Сняв сапоги, он уст-роился с ногами на диване, расслабился. После нескольких дней сытой бездеятельности он решил, что его новая работенка не так уж и плоха. Он прибавлял и прибавлял понемногу у телевизора звук, и теперь уже полноценно мог смотреть подряд все передачи.
В день по два, а то и по три раза Медведь наполнял ванну горячей водой, высыпал в нее хвойный экстракт, которого у хозяйки квартиры было в избытке, от души мылился ее шампунями, пока пена вокруг него не начинала клубиться многослойными кучевыми облаками. Потягивая пиво и жмурясь от удовольствия, как мартовский кот на солнцепеке, он часами нежился в оболденно горячей, пахнущей грибным лесом воде. Ведь там у него, в Мытищах, не было ни телевизора, ни телефона, ни горячей воды, ни тем более ванны. Мыться, особенно зимой, для них с Фросей было сущим мучением. Так что Медведь не без оснований считал, что попал в санаторий, и теперь уже совсем не хотел, чтобы все это кончилось.
Однако хозяйка квартиры объявляться не торопилась, и Бориса к его великому неудовольствию отозвали, прервав лёжку. Когда он, отмокший, раздобревший и благоухающий, вернулся назад, к жене, она закатила ему скандал на всю округу, голося и размахивая скалкой, наотрез отказываясь верить, что муж вернулся с важного задания.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Полностью оторванная от внешнего мира, Катя провела в Клинике четыре долгих месяца, в течение которых ей сделали многочисленные пластические операции, включая стоматологические. Параллельно с этим, с ней работали специалисты – по усовершенствованию походки, манер, речи. Она посещала Gym и Spa, следуя предписаниям врачей. Был при клинике и Салон Красоты, где клиенты могли привести в надлежащий вид свои волосы, ногти и кожу.
Незадолго до выписки Катя совершила одну-единственную вылазку в город, целью которой было приобретение нового гардероба. Ведь у нее теперь изменились не только запросы, но и размеры белья и одежды.
Наконец, срок ее добровольного заточения истек. По выходе из клиники Катя сразу же отправилась по адресу, данному ей Виртуозом, к его коллеге по ремеслу. Квартира находилась на пятом этаже старого, мрачного дома без лифта. Грязная лестница, облупившиеся стены. Но дверь, перед которой она остановилась, была прочной, железной, изрешеченной бесчисленными замками.
На ее стук вышел полноватый, неопрятно одетый человечек с медлительными манерами и въедливыми, бегающими глазками.
– Я от Виртуоза, – поспешно представилась Катя. – А вы, должно быть, Спец, если не ошибаюсь.
– Ну, допустим, не ошибаетесь. – Подозрительно просканировав гостью с ног до головы и убедившись, что это не подстава, он провел ее в свою лабораторию – тесную, захламленную коморку без окон. – Чем могу быть полезен?
– Мне нужен новый паспорт с новым именем.
– Я так и догадался, – усмехнулся фальшивых дел мастер. – Это будет стоить вам совсе не дешево.
– Пусть моя платежеспособность вас не беспокоит. За вами первоклассная работа, за мной достойное вознаграждение, – с высокомерным видом парировала Катя.
– Люблю иметь дело с сообразительными людьми. Как вы понимаете, мадемуазель, основа любого документа ваша милая мордашка. Так что садитесь вот в это кресло и постарайтесь не вертеться в течение нескольких минут.
Он достал из шкафчика «Полароид» и несколько раз щелкнул затвором, ослепляя ее вспышками. Дивясь тому, как все легко и просто получается, Катя с любопытством разглядывала свое новое лицо, быстро проступавшее на снимках.
– Кем желаете стать, мадемуазель? Француженкой, филиппинкой, турчанкой, американкой? – Используя висевшую на поясе связку ключей, Спец отпер один из ящиков и, выдвинул его до основания. Явно рисуясь перед молоденькой клиенткой, он, словно по клавишам рояля, звучно прошелся ногтем по разноцветным корешкам паспортов.
– Вы еще предложите мне стать индианкой или арабкой, – фыркнула Катя. И добавила с достоинством: – Французское гражданство на имя Katrine Grillon.
Она не случайно выбрала себе такую фамилию. Одним из значений слова grillon было «кузнечик».
– Нет проблем. Присядьте. Я мигом.
Спец устроился за письменным столом, заставленным какими-то мудреными приспособлениями, и, несмотря на данное обещание, не слишком спешил. Впрочем, Катя его не торопила, понимая, что в столь деликатных делах спешка не лучший товарищ.
– Сколько нам лет? – осведомился он, не поднимая головы.
