Текст книги "Планета вампиров или машина молодости (СИ)"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Нана обернулась к застывшему подле нее Гагику и выразительно посмотрела на него, округлившимися, как у кошки глазами.

– Я не потеряю голову, как они, обещаю тебе, – плаксиво молила супруга. – Вспомни, в прошлый раз я ведь послушно исполняла все твои инструкции. Мы молодели вместе. И настолько, насколько ты хотел. Но я не желаю снова превращаться в старуху, не хочу видеть, как будет морщиться и дряхлеть моя кожа. Да и зачем себя мучить, если так легко можно оставаться вечно молодой!

– Я ведь попросил тебя всего лишь немного подождать. Дать мне возможность довести до конца мои расчеты. Потерпи каких-нибудь несколько дней, и мы, как в прошлый раз, пристуступим к процедуре вместе.

– Ну прошу тебя. Только один разок. Совсем чуть-чуть. Лет на пять. Больше пока не надо.

– Я сказал нет! – Он вышел-таки из себя.

Жена разразилась слезами. Нана с Гагиком переглянулись. Ими овладел страх, хоть они еще до конца не понимали всего, что услышали. Тихонько покинув хозяйский балкон, они пустились в обход дома. Это напоминало спортивный бег с препятствиями, где постоянно приходилось преодолевать барьеры, отделявшие один балкон от другого.

– Стоп! – наконец, шепнул Гагик. – Если я не ошибаюсь, наша комната была здесь.

– Откуда ты знаешь? Все балконы похожи один на другой.

– Но наш был последний, угловой. И потом я узнал вон то раздвоенное дерево.

– Тогда входи... первый.

Гагик толкнул балконную дверь, но она не поддалась.

– Закрыто, – растерянно прошептал он. – Неужели зря столько добирались?

– Погоди. – Нана тихонько забарабанила ноготками по стеклу. Потом сильнее и настойчивее.

Наконец занавеска отодвинулась, и на них глянуло сквозь стекло землистого цвета бородатое лицо с глубокими залысинами и остро торчащими скулами.

– Ой! – отпрянула испуганно Нана. – Мы все же не туда попали.

Вглядевшись в ночной полумрак, бледный призрак неожиданно просиял. Балконная дверь распахнулась.

– Ребята! Как вы тут оказались? – От голоса бородача, такого знакомого и такого невыносимо чужого, Нана чуть не лишилась рассудка. – Эй, соня, вставай! Смотри, кто к нам пожаловал!

– П...простите, что разбудили, – промямлил Гагик и попятился. – Мы ошиблись. Тут раньше жили наши друзья...

– Кончай придуриваться! – Незнакомец шарахнул его кулаком в грудь. – Не хватит поднял среди ночи, так еще и разыгрываешь.

В комнате вспыхнул свет. И Нана с Гагиком, теперь уже абсолютно ясно увидели двух пожилых мужчин в обвислых трусах и майках. Их тела напоминали обтянутые кожей скелеты.

– Мамочки родные, – с трудом вымолвила Нана, выстукивая зубами дробь. Скулы ей свела судорога.

– Ты чего? – удивился седеющий мужчина с глазами Валеры. – Замерзла? Да заходите же, чего в дверях застряли? Мы так вас ждали. Так ждали. И все в толк не могли взять, куда вы запропастились.

– Нет-нет... Нет! – Гагик лишь обалдело мотал головой. – Это невозможно.

Нану бил озноб. Она не могла говорить.

– Дурацкая планета, – проворчал бородатый осипшим голосом. – Здесь все взрослеют, как ненормальные, прямо на глазах. Хорошо бы поскорее убраться отсюда, пока не сыграли в ящик. А то иной раз ну такая слабость навалится, руку и то поднять лень.

– Сём! Смотри, а они-то, вон, ни чуточки не повзрослели. Как же так? Выходит, их вирусы действуют не на всех? – озадаченно заметил седой.

Нана с Гагиком переводили взгляд с одного на другого, отказываясь верить собственным глазам.

– Ну и дела... – растерянно бормотал Гагик.

– Что же мы родителям их скажем? И вообще. Что нам теперь делать?

– Гаго, будь другом, прикрой дверь, – попросил «дядя Валера». – В спину дует. Боюсь, просквозит. – И, зябко поежившись, полез под одеяло. – Извини, Нан, что-то кости не греют.

Бородатый «дядя Сема» тотчас последовал его примеру. Теперь из-под одеял торчали только их головы – одна, успевшая изрядно облысеть, другая – поседеть. И глаза. Те самые. Мальчишеские.

У Наны подкашивались ноги. Она опустилась в кресло, вернее, упала в него. Гагик продолжал остолбенело стоять посреди комнаты.

– Что они с вами делают? – наконец взяв себя в руки, потребовала объясне-ний Нана.

– Кто? – не поняли ее несчастные друзья.

– Ничего не делают. Кормят, как всегда, до отвала и водят в парк на прогул-ки. Скукота. Надоело все до чертиков. Каждый день одно и то же.

– Не может такого быть, чтобы ничего не делали! – настаивала Нана. – Подумайте хорошенько. Напрягите, дяденьки, свои мозги.

– В игры всякие играем. Эти сумасшедшие старухи завязывают нам глаза и заставляют ловить их. Научила их на нашу голову.

– Какие старухи? – насторожилась Нана.

– Ну помнишь, те две подружки чернявенькие. Все под ногами путались. Увидишь их сейчас – не узнаешь. Две дряхлые клячи. Даже руки трясутся. Их уже кажется собираются списать в богодельню.

– Какую такую богодельню?

– А мы почем знаем. Как кто-нибудь совсем скапустится, так его куда-то списывают. Наши старички все про какую-то богодельню бормочут. Ну и мы за ними повторяем.

– А Шестой? – с замиранием сердца спросила Нана. – О...он т...тоже?

– Он как огурчик, – успокоил ее «дядя Сема». – Вот как вы с Гаго.

Нане даже стыдно стало, что их товарищи в беде, а они, как ни в чем не бывало, по балконам лазают и живут по-королевски, под крылышком у самих хозяев Санатория.

– И что же, вы никому даже не пытались жаловаться, протестовать? – возмутилась она их пассивности.

– Сразу же как мы заразились, к нам Хозяин сам пришел.

– Где заразились? Чем?

– А кто ж его знает. После ихней еды животы вдруг свело.

– Ну и?

– Хозяин долго сокрушался, качал головой.

– Потом?

– Потом он все объяснил нам про их вирус. Сказал, что мы, возможно, тоже его подхватили. И назначил лечебные процедуры. – «дядя Сема» умолк и устало откинулся на подушку.

– Мерзавец! Лицемер! – в бешенстве вскричал Гагик.

– Зачем ты так о нем, – оскорбился за Хозяина «дядя Валера» и по-стариковски закашлялся. – Местные говорят, он великий ученый. Жители планеты боготворят его. И нам он тоже очень понравился. Внимательный такой. Заботливый.

Гагик и Нана переглянулись.

– Мы спрашивали его про вас, – снова заговорил «дядя Сема». – Он сказал, что вы в Изоляторе и пока не заражены. Что вас пытаются уберечь от заболевания. Теперь мы видим, что он не обманул нас. Слава Богу, хоть вы пока здоровы. Особенно ты, Нана, – добавил он застенчиво и отвел глаза. – Если бы такое случилось с тобой... Это было бы просто ужасно.

– Расскажите подробнее, что это за лечебные процедуры, которые вам назначили, – осторожно попросила Нана.

– Да так, ерунда на постном масле. Не то рентген, не то физиотерапия, – отмахнулся «дядя Валера». – Толку от них, как видите, никакого.

– Пожалуйста, подробнее, – продолжала настаивать Нана.

Валера и Сема принялись, не слишком связно и не слишком охотно, расска-зывать, дополняя друг друга.

– Большая комната. Две тетки в комбинезонах. Врачихи, должно быть. По-моему, настоящие.

– Что значит настоящие?

– Ну не роботы, как все ихние слуги. Но парочка роботов всегда ошивается тут же. Торчат под стенкой, как часовые.

– И что дальше?

– Заводят нас, значит, в эту комнату по одному. Сажают спиной к какому-то аппарату. Сидишь себе, ворон считаешь. Ничего абсолютно не чувствуешь. Даже скучно становится. И ужасно потом спать хочется. Ну до того разморит, что роботы потом, как шаха персидского, на каталке везут. С доставкой на дом.

– Отлежимся немного и после еды в себя приходим. Да только не помогают что-то процедуры эти. Вирус свое черное дело делает. Жаль, нигде ни одного зеркала нет. Я Семку вижу, он – меня. А самому на себя посмотреть негде. Не додумались они до зеркал, что ли.

– Тоскливо уж очень стало. Вас все вспоминаем.

– Вы мне лучше скажите, где находится эта лаборатория, – перебила его Нана.

– А кто ее знает. Где-то в подвале. Там такие путанные ходы, сам черт голову сломает, – отмахнулся «дядя Валера» и, зевнув, пожаловался: – Извини. Весь день спать хочется.

– Сема, ты тоже не запомнил?

–Не-а.

– Ребята, миленькие, ну постарайтесь вспомнить, – взмолилась Нана. – Это очень важно. Для нас всех.

– На что она тебе? – удивился Сема. – Но, если хочешь, спроси у Шестого. Он, по-моему, часто туда бегает. И все потихоньку. Никому не говорит, зачем.

– Часто бегает, а стареть не стареет? – удивилась Нана.

– А при чем тут старость? – в свою очередь изумился Сема. И, внезапно побледнев, осекся. Хотя, казалось сильнее бледнеть ему было уже некуда. – Кажется, я что-то начинаю соображать.

– Лучше поздно, чем никогда, – буркнула Нана сердито. – А еще самым умным в классе слыл. Или свои мозги на Земле оставил? Ладно, извини, – устыдилась она, заглянув в мутные глаза друга, украшенные сеткой разбегавшихся во все стороны морщинок.

– С Шестым неувязка получается, – подсказал Гагик.

– Верно. Загадка какая-то. Мальчики... – Она чуть не сказала «дяденьки», – Вы не знаете, как найти Шестого?

– Приходите завтра, в парк...

– Дураки! – снова рассердилась Нана, чьи нервы были и так на пределе. – Если бы мы могли приходить, когда хотим, не стали бы красться к вам по балконам ночью. Говорите скорее, где найти Шестого.

– Да здесь он, близко. Через балкон от нас, – ответил Валера. – Мы часто с ним переговариваемся. Я для него даже рогатку сделал.

Нана вскочила.

– Пошли, Гагик! Скорее! Нам надо успеть... – Она обернулась к двум жалким созданиям, в которые превратились ее лучшие друзья. – Ребята, вы вот что, постарайтесь от этих ваших процедур любой ценой отговориться. Пока мы с Гагиком что-нибудь придумаем.

– Легко сказать, – огрызнулся Валера. – Приходят за тобой два твердолобых робота и гонят впереди себя, как скотину. Даже пикнуть не смеешь. Силища-то у них какая. А мы что теперь? Две дохлятины.

– Семка, ну не мне тебя учить. Не можете силой, возьмите хитростью. Притворитесь больными. С постели не вставайте. Охайте, ахайте. Больные вы им наверняка не нужны.

– И ждите нас. Мы обязательно что-нибудь придумаем, – добавил Гагик, с надеждой глядя на Нану.

Глава 17

Балконная дверь в комнату Шестого была открыта. Нана с Гагиком беспрепятственно прошли внутрь и, без предупреждения, включили свет. Разбу-женный ими мальчик испуганно заморгал с просонья, натянув одеяло на голову.

– Кто здесь? Что вам надо? – послышался его приглушенный голосок.

– Э-эй, Шестой, – окликнула девочка. – Не бойся. Это я, Нана.

Одеяло мгновенно слетело с его головы. Он радостно, широко улыбнулся.

– На-на. А я уж решил, что никогда больше не увижу тебя.

Она смотрела на него подозрительно и строго.

– Что-нибудь случилось? – растерялся ребенок, хлопая сиреневыми глазищами.

– А разве нет? Что происходит с нашими друзьями?

– То же, что и со всеми.

– А что происходит со всеми?

– Этого никто не знает.

– Ну тогда объясни мне, почему этого не происходит с тобой?

– ...Наверное мне еще не время, – обреченно пролепетал Шестой.

– Не время что? Не повзрослев, стареть?

Нана устроила несчастному настоящий допрос. А он никак не мог понять, за что эта милая, красивая девочка на него так взъелась. Что он ей сделал.

– Отвечай мне! – Нана почти кричала. Изменившиеся до неузнаваемости лица друзей неотступно стояли у нее перед глазами, сводили с ума. Ее сердце разрывалось от жалости к ним и от страха за собственную судьбу. Беззащитный маленький сирота подвернулся ей под горячую руку, и она обрушила на него весь свой страх и гнев. – Только не вздумай мне врать!

– Зачем ты так? – Вконец растерялся мальчик. – Я всегда говорю правду.

– Если ты такой правдивый, расскажи, как тебе удается свободно ходить туда, куда водят насильно, и оставаться при этом ребенком.

Мальчик испуганно отвел глаза, с силой сжав в руках одеяло. Нана и Гагик многозначительно переглянулись.

– Говори! – попытался подстегнуть его Гагик.

– Нет, – с тихой, но непоколебимой решимостью ответил ему мальчик, собрав все свое мужество. – Это моя тайна. – И, потупясь, добавил: – Я могу доверить ее только Нане. Под большим секретом.

– Гагик! Выйди на балкон. Быстро, – командовала Нана. – У нас мало времени. – И, оставшись наедине с Шестым, выжидательно посмотрела на него.

Он заговорил не сразу. Видно было, что ему нелегко даже с ней делиться самым сокровенным.

– Я рассказывал тебе, помнишь, что ко мне в Интернат иногда... очень редко, приходила одна женщина... Ты назвала ее моей мамой.

– Помню, помню, – нетерпеливо торопила Нана. – При чем тут она? Я спрашиваю тебя совсем о другом.

– Эта женщина теперь работает здесь, в лаборатории Хозяина, – свистящим от волнения шепотом поведал мальчик. – Она – врач-оператор. И она разрешает мне после ее работы забегать к ней. Мы видимся тайно. Всего по несколько минут. Она предупредила меня, что никто не должен знать о наших встречах, иначе будет плохо и ей, и мне.

Взгляд Наны потеплел. Ей сразу стало стыдно, что она, как фурия, налетела на ни в чем не повинного ребенка.

– Извини меня. Пожалуйста, извини. Я была неправа.

– Не-ет! – Он энергично замотал головой. – Это ты меня извини. – И, покраснев, спрятал от нее глаза.

– Послушай, а не мог бы ты показать нам дорогу к этой лаборатории?

– Прямо сейчас?!.

– Ну да. Пока все спят.

– Но если нас увидят роботы, нам несдобровать.

– Если мы срочно что-то не придумаем, нам всем тут несдобровать. И Гагику, и тебе, и мне. И всем остальным.

– Как! И тебе? – испугался ребенок – не за себя испугался, а за предмет своего обожания.

– Решайся, Шестой. Уже скоро утро.

– Я сделаю все, о чем ты попросишь.

– Тогда поднимайся живее. Пошли!

Гагик и Нана на цыпочках крались вслед за мальчиком по пустынным, тускло освещенным коридорам, пока не уткнулись носом в запертую дверь лаборатории.

– Ну вот, – расстроился Гагик. – Выходит, зря мы столько шли.

– Не огорчайся, – успокоил его Шестой и ловко набрал код на клавишах миниатюрной приборной доски, вмонтированной в стену.

Дверь бесшумно и мягко отъехала в сторону. Он включил свет.

– Да ты просто находка! Что бы мы без тебя делали. – В тоне Наны были и обобрение, и язвительность одновременно. Независимо от себя, она не могла простить ему – представителю чужой и коварной планеты, того, что случилось с ее друзьями.

Глава 18

Длинное помещение непонятной формы, с закутками, тамбурами и путаными проходами, по центру было занято каким-то громоздким агрегатом. У стен стояли кушетки, ширмы, шкафы, вешалки.

Нана тревожно огляделась по сторонам. Здесь пахло сыростью и опасностью. Казалось, кто-то злобный и враждебный таится в глубоких, слепых тенях, следит за каждым их шагом. Ей захотелось все бросить и убежать. Все равно куда. Или обратиться мысленно к тому неведомому бестелесному голосу, что по собственной прихоти забросил их на эту ужасную планету, где у детей отнимают молодость, будущее, саму жизнь. Умолять его вернуть ее обратно – домой, к родителям. Нет, она не могла этого сделать, не могла помышлять о бегстве, когда Сема и Валера в беде. Нана непроизвольно придвинулась поближе к Гагику, обеими руками взяла его под руку, приникнув к нему плечом. Но взглянув на мальчика, на целую голову ниже ее ростом, в сиреневых глазах которого не было и тени страха, устыдилась за свое малодушие.

– Ты видел, что делают с теми, кого сюда приводят? – спросил у мальчика Гагик.

– Нет. Я ни разу здесь не был во время процедур.

– Тогда откуда ты знаешь про это место?

– Не надо, Гагик. Не спрашивай его ни о чем, – остановила товарища Нана. Вид у нее был озабоченный и угнетенный. Ей никак не удавалось справиться с нахлынувшим страхом. – Не волнуйся, – сказала она Шестому, – никто не узнает твою тайну. Но ты должен нам помочь. Одним нам не справиться.

– Я сделаю все, о чем ты меня просишь, – поспешил заверить ее тот. – И безо всяких условий.

Этот открытый, бесхитростный мальчик еще раз заставил Нану устыдиться своей резкости и недоверия к нему.

– Помоги нам спрятаться здесь. А сам запри дверь и иди спать.

– С ума сошла! – испугался Гагик. – Что ты задумала? Они же расправятся с нами.

Нана обдала его презрительным взглядом.

– Я должна понять, что здесь происходит. И как происходит. Ясно? Если ты трусишь, уходи вместе с ним. Возвращайся в свою пуховую постельку, пока еще до тебя не дошла очередь.

– Ты прекрасно знаешь, что я не оставлю тебя одну. – Гагик даже покраснел от обиды. – Но ты не можешь так рисковать.

– Все еще надеешься, что они нас не тронут?

– Мы все равно не можем ничего изменить.

– О чем вы? – Мальчик переводил сиреневый взгляд с одного на другого.

– Мы сами еще до конца не разобрались, – сказала ему Нана. – Но уверены, у вас тут творятся ужасные вещи, о которых вы, глупые, даже не догадываетесь. Ну все. Хватит разговоров. Так ты уходишь или остаешься? – Она остановила на Гагике искрящийся иронией взгляд

– Ты сумасшедшая. – Он нервно передернул плечами. – Конечно я остаюсь. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал и не отговаривал.

Дверь давно захлопнулась за их маленьким другом, а они все стояли посреди помещения, растерянно глядя друг на друга. Нана изо всех сил старалась показать, что ей ни чуточки не страшно, хотя ноги вдруг стали какими-то рыхлыми и так и норовили подогнуться. Гагик же, казалось, наоборот, приняв окончательное решение, собрался, взял себя в руки и оттого даже успокоился.

– Будь что будет, – сказал он с видом философа. – Терять-то нам вроде как особенно нечего. Даже если они нас убьют, это лучше, чем ни с того ни с сего превратиться в старую, беззубую развалину. А потому предлагаю остаток ночи поспать, чтобы к утру быть в форме.

– Не уверена, что смогу уснуть. Но попробовать можно, – сразу согласилась Нана, чтобы избавиться от дрожи в ногах.

Она забралась на высокую больничную кушетку, свернулась калачиком и затихла, не спуская однако глаз с двери. Гагик занял вторую кушетку. Некоторое время они лежали очень тихо, отчего глухая тишина подвала казалась особенно нестерпимой.

– Ты спишь? – подал голос Гагик.

– Уснешь тут. Как же.

– Я подумал, надо бы погасить свет. А то откроют дверь, увидят свет и поймут...

– А то, что увидят нас, ничего?

– Так мы же спрячемся.

– Нет. Не трогай свет. Остаться тут в темноте, это уж слишком. У тебя же часы на руке. Постарайся не проспать и дай знать, когда наступит утро.

Через некоторое время до Гагика донеслось ее мерное дыхание. Нане-таки удалось уснуть. Он воспринял ее слова, как указание остаться на часах. Теперь, когда она спала, он как бы отвечал за обоих. Мне спать нельзя. Ни единой минуты, – благоразумно решил он и слез с кушетки, чтобы, не дай Бог, и его не сморило.

Он подошел к спящей девочке и долго, не отрываясь, смотрел на нее. Она лежала на боку, положив голову на согнутую в локте руку. Ее великолепные, отливающие медью волосы разметались по кушетке, от длинных густых ресниц на щеках легли тени, а на лбу меж бровей так и не разгладилась вертикальная складочка. Ее лицо даже во сне сохраняло выражение озабоченности и настороженности.

Сколько раз в классе и на переменах он украдкой бросал на нее взгляды, любуясь ее походкой, ее профилем и волосами, которые потом воспевал в своих стихах, ее манерой держаться – независимо и с достоинством. Нет, он мог смотреть на нее, сколько ему захочется.Ведь они, все четверо, были неразлучными друзьями. Но это было не то. Он всегда следил за собой, боясь выдать свои чувства, боясь стать посмешищем в глазах друзей. В ее глазах! И вот сейчас он может смотреть на нее сколько угодно. До самого утра. Впитывать в себя каждую ее черточку. Он должен бы чувствовать себя самым счастливым человеком. Но вместо этого им владела тревога. И не столько за себя, сколько за нее. Что они делают вдвоем в этом неприветливом холодном месте, которое с утра заполнится роботами и людьми Хозяина. Что с ними будет, если их найдут?

Гагику вспомнились невероятным образом постаревшие лица и тела друзей и ему стало до дрожи холодно. Неужели он видел это не во сне, а наяву? Неужели такое возможно? И неужели Нана права, то же самое ждет и их?

Нет, лучше об этом не думать, – наказал он себе. – А то так ведь и свихнуться недолго. Надо решить, где нам спрятаться, чтобы не бросаться сломя голову куда попало, когда начнут открывать дверь.

Гагик неспеша обошел лабораторию, заглянул во все углы и закутки, всё внимательно осмотрел и нашел то, что искал – вполне укромное местечко за склад-ной перегородкой, где было нагромождение каких-то вещей и куда практически не попадал свет.

Глава 19

– Я не проспала? – Нана вскочила, пугливо озираясь.

– У тебя, что, в животе будильник? – улыбнулся Гагик. – Я как раз собрался тебя будить. По-моему уже время. Пора прятаться. Я сейчас погашу свет, а ты сиди, где сидишь, чтобы мне легче было тебя найти.

Он тронул панель у двери, и помещение погрузилось в кромешную тьму.

– Как же мы тут будем двигаться? – жалобно прошептала Нана.

– Положись на меня.

Он нашел в темноте ее руку и потянул за собой. Дорогу к выбранному накануне месту Гагик уже знал наизусть. Они устроились в тесном закутке, прижавшись друг к другу, чтобы занимать как можно меньше места, и затихли. Они не знали, сколько времени им пришлось так просидеть, но ноги у них уже основательно затекли, когда послышался, наконец, звук открываемой двери и на пол легла дорожка света из коридора. А потом осветилась и вся лаборатория. Из своего укрытия они увидели двух женщин в одинаковых красных комбинезонах. Одна помоложе, другая постарше. Едва войдя, они принялись деловито возиться с какими-то приборами, не обмениваясь при этом ни единым словом.

Два робота, поздоровавшись с женщинами безжизненными голосами, заняли свои места: один – у двери, ведущей в коридор, другой – у входа во внутреннее помещение, которого Гагик, как оказалось, даже не заметил.

В сопровождении третьего робота в лабораторию, шаркая ногами, вошел сутулый, бородатый старик. Нана зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Она узнала в нем «Козлика», с которым недавно играла в жмурки.

Женщины-операторы встретили его так, как встречают тяжело больного, пришедшего на лечебную процедуру. «Козлик» сам покорно уселся на узкое кресло, спиной к аппарату. Нана и Гагик, затаив дыхание, следили за происходящим.

Задрав пациенту рубашку, пожилая операторша тщательно закрепила на его голом теле, на котором можно было сосчитать все ребра, большой эластичный щуп-присосок.

И тут подростки увидели, как из внутреннего помещения, неслышно ступая, появился другой человек. Он подошел к аппарату с противоположной стороны и занял свое место во втором кресле, которого «Козлик» при всем желании видеть не мог. Оператор – та, что помоложе, подошла к нему и проделала ту же несложную операцию, закрепив у него над пупком эластичный присосок. Затем, отработанным движением набрав на приборном щитке нужную комбинацию цифр, она включила аппарат.

Вся процедура, в течение которой оба человека сохраняли полную неподвижность и внешнее спокойствие, длилась каких-нибудь несколько минут. Как только аппарат отключили, человек, прятавшийся с другой стороны, мгновенно исчез во внутреннем помещении, а робот неслышно прикрыл за ним дверь.

Женщины в комбинезонах цвета крови по-прежнему вели себя с беднягой так, будто тот был один в лаборатории.

Так вот почему все они понятия не имеют, что с ними происходит, – холодея от ужаса, подумала Нана.

А «Козлик» после «лечебной» процедуры, несмотря на все усилия, никак не мог самостоятельно выбраться из кресла. Бледный, с безжизненно повисшими руками, с окончательно побелевшими за эти несколько минут волосами и заострившимися, как у покойника, чертами лица, он сидел, вернее – висел в кресле, уронив голову на впалую грудь.

Пожилая операторша некоторое время нетерпеливо ждала, пока тот встанет.

– Да поторапливайся же! – не выдержала она. – Ты у нас не единственный.

Нана заметила, что у другой, той что помоложе, дрожала нижняя губа. И, чтобы унять эту дрожь, она ее сильно прикусила. Пожилая нажала на кнопку вызова, и робот вкатил в лабораторию инвалидное кресло. Легко подхватив тщедушное, безвольное тело, он бросил ег, как мешок, в кресло на колесах.

Как только робот с донором скрылись за дверью, в лабораторию влетел тот, что во время сеанса сидел по другую сторону аппарата, и накинулся на женщин с упреками.

– Я снова ничего не почувствовал! – гневно кричал он. – Никакого прилива энергии. От этого жалкого дистрофика уже нет никакого толку!

– Уверяю вас, уважаемый, – заволновалась та, что была старше, – в этом ребенке энергии было столько же, сколько во всех остальных. И отдавал он ее точно так же, как все. Аппарат работает безотказно. У вас нет причин для беспокойства.

– Значит, все, что мог, он уже отдал! – Клиент даже позеленел от гнева. – Значит, с него больше нечего взять. Тогда пусть его заменят другим. Ведь я заплатил за омоложение целое состояние. Я имею право требовать...

– Поверьте, от нас ничего не зависит, – увещевала разбушевавшегося клиента оператор. (Та, что помоложе, хранила мрачное молчание) – Мы всего лишь исполнители, обслуживающие аппарат. Ваши претензии вам нужно предъявлять не нам, а Хозяину.

– А я уверен, что вы жульничаете! – злобно выкрикнул тот. – Вы щадите их. Вы не включаете аппарат, как положено, на полную мощность. Сегодня же я потребую свое вознаграждение обратно!

Обе женщины, напуганные угрозой, бросились к нему, умоляя успокоиться. Роботы, приблизившись к смутьяну, не спускали с него своих искусственных глаз.

Воспользовавшись переполохом, Нана и Гагик тихонько выскользнули из лаборатории. Отыскивая дорогу назад, они дважды чудом не столкнулись с вездесущими роботами, но умудрились проскользнуть незамеченными. Поплутав по коридорам, подростки благополучно добрались до гостиничной части здания, где размещались богатые клиенты и жил Хозяин с супругой.

Однако пробраться незамеченными в свои комнаты им не удалось. В холле их перехватила не на шутку встревоженная Хозяйка. Она крепко схватила обоих за руки и, заглядывая им в глаза, елейным голосом, в котором звучала материнская забота и тревога, спросила:

– Куда вы исчезли, крошки? Я искала вас повсюду. Я так переволновалась.

Гагик растерянно покосился на Нану.

– Мы рано проснулись, – нашлась та. – Нам не спалось после вчерашнего бала. От нечего делать бродили по дому. И заблудились.

Хозяйка пытливо и недоверчиво сверлила ее взглядом. Нана мужественно выдержала его.

– Обещайте мне, что никогда больше не сделаете этого без разрешения, – с умоляющей улыбкой сказала Хозяйка. И вдруг побагровев, прошипела с нескрываемой более угрозой: – Слышите, ни-ког-да! Отправляйтесь в свои комнаты. Сегодня в наказание вы останетесь без завтрака.

Она приставила к их дверям двух роботов, приказав не выпускать пленников до особого ее распоряжения.

Глава 20

Оставшись одна, Нана с отвращением окинула взглядом кукольно-пышное убранство комнаты, в которую ее посадили, как канарейку в дорогую клетку. Да нет, канарейку хоть и лишают свободы, но держат для удовольствия. Ее слушают, за ней ухаживают, ее любят. А для чего посадили сюда их? Страшно подумать. Они с Гагиком, как рождественские поросята, обреченные на заклание, которых холят и откармливают, чтобы потом обгладать до косточек.

Дав наконец волю переполнявшим ее чувствам, Нана начала вышвыривать из шкафа приготовленную для нее одежду и топтать ее ногами. Обессилев, она уселась на пол, на груду измятых нарядов, и громко, навзрыд расплакалась. Постепенно истерика уступила место безысходности и отчаянию. И все же Нане удалось взять себя в руки. Она понимала, сдаться или хотя бы даже просто выдать себя значит погибнуть. А рассчитывать ей, кроме как на себя, было не на кого. Сема с Валерой, можно считать, полностью деморализованы, – рассуждала она, – физически и морально. До Гагика дело не дошло лишь по счастливой случайности. Удивительно, они все четверо однолетки. Но и Сема, и Валера, и Гагик еще сущие дети. Казалось бы они должны быть ей защитой и опорой, а получается наоборот. Ей, ей одной нужно теперь ломать голову, как спасти своих товарищей и себя.

Подобрав с пола платья, Нана аккуратно развесила их по местам, оправила и разгладила измятую постель, расчесала волосы, умылась холодной водой. Оконча-тельно приведя себя и свои взбунтовавшиеся чувства в порядок, она перебралась через балкон к Гагику.

Гагик сидел на краешке постели, обхватив голову руками, и тихонько раскачивался, вперед – назад, вперед – назад, как мятник. Он едва взглянул на Нану, не изменив даже позы, только качаться перестал.

– Что делать будем? – безо всякого выражения спросила она и, скинув туфли, с ногами забралась рядом с ним на кровать.

– Как ты можешь оставаться такой спокойной и равнодушной, будто ты тоже робот, – бросил он ей злой упрек. – У меня лица Валерки и Сёмы перед глазами стоят.

– Лучше уж быть роботом, чем слабонервной девчонкой, – не теряя самооб-ладания, парировала Нана.

Он вскинул на нее гневный взгляд.

– Не смей так говорить!

– А ты не смей раскисать.

– Неужели ты не понимаешь, что это конец? Все пропало. Нам никогда отсюда не выбраться. Они – каплю за каплей – выпьют из нас наши силы, нашу жизнь, превратят в половые тряпки и отправят на свалку. Я не хочу... Не хочу, чтобы с тобой это случилось! Я просто этого не переживу.

Она осторожно провела ладонью по его щеке, пригладила растрепавшиеся волосы, участливо заглядывая в глаза:

– Ты боишься?

– Да-да, боюсь! – с ожесточением пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – А ты разве нет?

– И я боюсь. Очень боюсь. Но только это нас не спасет.

– Ты веришь, что нас вообще еще что-то может спасти?

– Мой папа говорит, без веры нет жизни. Нужно бороться, а не распускать нюни.

– С ке-ем??? Ка-ак??? – Глаза Гагику застилали злость и отчаяние.

– Нам нужно все тщательно обдумать...

– Да брось ты, – безнадежно отмахнулся он. – Что мы можем с тобой вдвоем? Их вон сколько. А нам уже даже Сема с Валерой не помощники. И мы... мы тоже станем такими, страшными, старыми и никому не нужными.

– А я-то считала тебя настоящим парнем. – Нана сокрушенно вздохнула. – Даже размечталась как-то: вот кончу школу и выйду за тебя замуж. И буду себя чувствовать с тобой легко и надежно, как за каменной стеной. А ты... – передернув плечиком, она отвернулась.

Гагик ошарашенно уставился на нее. У него даже язык прилип к небу. Нане удалось-таки хорошенько встряхнуть его, привести в чувство.

– Так ты способен соображать или нет? – сердито спросила она.

Нервно сглотнув, он только молча кивнул.

– Тогда давай думать, что мы можем предпринять. – Нана устроилась поудобнее, обхватив согнутые в коленях ноги руками. – Самое простое, конечно, было бы попытаться отсюда удрать под прикрытием ночи. Перелезть через забор и добраться до тех людей, что нападали на членов их парламента. Они бы, я думаю, нас не выдали. Но мы не можем бросить в беде Сему и Валеру. Мы должны теперь помочь не только себе, но и им.