Текст книги "Обыкновенные девчонки (сборник)"
Автор книги: Елена Ильина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
А девочки уже рассматривали другую картинку, изображающую сороку и снегиря, и читали новую подпись-загадку:
Мешает на уроке
Нам болтовня сороки —
Болтает весь урок.
А эта не болтает,
Да в облаках витает,
Пока молчит звонок.
– Смотрите! – говорили девочки смеясь. – Снегирь на облаке сидит. Ну, тут и отгадывать нечего: всякому ясно! А это что – ворона, что ли?
– Ну да, ворона!.. Скажешь тоже! Не ворона, а сорока. Видишь, на крыльях белое. Только не пойму, про кого это. Про Валю Ёлкину, может? Ой, девочки! Да это же Ирка Ладыгина! Ну конечно же, Ирка! Ира, Ира, иди сюда скорей, полюбуйся на себя!
Все посторонились, пропуская вперед, поближе к стенной газете, Иру Ладыгину. Она взглянула и фыркнула:
– Ой, как смешно! Катюшка, нарисуй мне еще такую сороку, я дома покажу. Только стишков этих не надо, а то мне попадет.
– Вот мы одни стихи тебе и дадим, – сказала Стелла.
– А я не возьму! – весело крикнула Ира и убежала.
Все засмеялись. Только одна Аня даже головы не подняла.
Низко наклонившись, она разглядывала картинку за картинкой.
– А это что за пестрый попугай? – спросила она. – Вот этот, с красной грудкой?
– Какой еще попугай? – отозвалась Катя. – Снегирь? Да ведь это я сама.
Аня с удивлением посмотрела на Катю через плечо:
– А кто его нарисовал?
– Я и нарисовала. Не веришь? Спроси девочек из редколлегии. Ну вот хоть у Стеллы спроси.
– Не буду я спрашивать у Стеллы.
Аня еще ниже нагнулась и снова принялась разглядывать рисунки. И вдруг она отскочила как ужаленная.
Самая последняя карикатура изображала длинноногую цаплю. Из-под крыла у цапли торчала замызганная, растрепанная книжка с надписью на переплете: «Украинские народные сказки».
– Это не цапля! – крикнула Аня, с ужасом оглядываясь на Катю. – Это – я!
Все громко засмеялись.
– Откуда же ты знаешь, что это ты? – спросила Настя. – Что, похоже?
– Не похоже, нисколько, – задыхаясь от волнения, проговорила Аня, – но я и так знаю, что вы хотели нарисовать меня! Знаю!.. И книжка у нее моя, и передник мой, и ноги длинные… Наверно, тут и написано про меня… обидное.
– Прочитай, так будешь знать, – сказала Настя.
– Не хочу!
– Ну так я тебе прочитаю.
И Настя на весь класс прочитала:
А это что за птица?
Не хочет поделиться
Ни с кем своим добром.
Всю книжку растрепала,
В болоте искупала —
И дарит в детский дом.
Аня зажала уши, но, должно быть, все слышала, потому что как только Настя кончила, она опустила руки и крикнула:
– Я с вами больше не вожусь! Ни с кем!
И она выбежала из класса. Катя бросилась за ней вдогонку и привела обратно.
– Не обижайся, Анечка, – сказала она. – Смотри, мне ведь тоже достается в газете. Ты почитай!
– Тебе не так, – проговорила Аня, не поворачивая головы. – Совсем не так! Про тебя не обидно, а про меня – ужасно… Кто нарисовал эту длинноногую цаплю? Неужели ты?
– Да, я, – ответила Катя. – Ты же и вправду пожалела дать хорошую книгу для детского дома. Вот мы тебя немножко и продернули.
– Немножко? Ничего себе – «немножко», – Аня горько усмехнулась. – Цапля! И ты сама рисовала! А еще подруга… И Стелла хороша! Тоже редактор выискался. И Наташка твоя постаралась. Выстукала на машинке эти дурацкие стишки.
– Ты опять про Наташу? – возмутилась Катя. – «Твоя Наташка»! И не стыдно тебе?
Аня опустила голову.
– Я всегда думала, что ты моя лучшая подруга, – проговорила она сквозь слезы, – а ты вот что сделала!
Катя внимательно и серьезно посмотрела на Аню.
– А ты что думаешь, – сказала она, – если мы с тобой подруги, так мы должны только хвалить друг дружку?
Аня сердито мотнула головой:
– Я не прошу, чтобы ты меня хвалила, но если бы ты была хорошая подруга, разве ты стала бы насмехаться надо мной?
– А я вовсе не насмехалась, – сказала Катя. – Только я думаю, что это плохо, если кто жадничает и сам этого не понимает. И ничего плохого я тебе не хотела сделать.
– Да, «ничего плохого»! – сказала Аня. – А сама вон какую цаплищу нарисовала!
– Ну, подумаешь! Можешь и на меня что-нибудь смешное нарисовать в следующем номере.
– Да я же не умею.
– А я тебе сама помогу! – сказала Катя. – Не сердись, Анечка! Давай помиримся!
Катя взяла Анину руку и несколько раз покачала ее в своей руке.
Аня и Наташа
После многих осенних дней выпал наконец первый снег. Освещенные электрическим светом фонарей, кружились на лету пушистые снежные хлопья.
Аня Лебедева шла не спеша по аллее бульвара, застланной мягким, чистым, еще не утоптанным снегом. Она вглядывалась в даль, надеясь увидеть в конце аллеи приближающуюся знакомую фигурку в меховой шубке и меховом капоре. Но Катя все не показывалась…
Аня только что заходила к Снегиревым, но бабушка сказала ей, что Катюша уже часа два как ушла в Дом пионеров – в хоровой кружок.
«За ней Настенька Егорова зашла, – объяснила Ане Катина бабушка. – Вместе и побежали. Да уж теперь, наверно, скоро вернутся. Может, подождешь?
Но ждать Аня отказалась: «Уж лучше я погуляю. Мама послала меня гулять». И она медленно пошла по бульвару, рассеянно глядя по сторонам.
Гулять одной было скучно. «Вечно Катя чем-нибудь занята! – думала Аня с досадой. – То к сборам готовится, то планы какие-то составляет, а тут еще этот хоровой кружок. Словно без него и прожить нельзя! «Настенька зашла». Делать нечего и Насте этой!»
Она попробовала гулять одна. Прокатилась разок-другой по затянутой ледком луже, собрала со скамейки горсть легкого, рыхлого снега и попыталась слепить из него круглый плотный комок, но снег был еще слишком свежий, он рассыпался и не хотел лепиться. Она с досадой бросила снег на землю и отряхнула варежки. Нет, одной играть и гулять нельзя! Ничего не клеится, вот так же, как этот снежок.
Ане становилось все досаднее.
«Тогда незачем и мириться было, если мы все равно врозь, как будто в ссоре».
Она чувствовала себя совсем брошенной, покинутой, и ей даже захотелось плакать, как вдруг вдали показалась девочка в шубке, белой от снега.
«Катя!» – обрадовалась Аня и бросилась ей навстречу. Но, подбежав поближе, она увидела, что это не Катя, а Наташа. Румяные, пухлые щеки Наташи были сейчас на морозе еще румянее и свежее, чем всегда.
– Анечка! – сказала Наташа, тронутая тем, что Аня бежала ей навстречу. – Вот хорошо, что мы встретились! Я иду к Кате. Пойдем вместе. Ладно?
Аня грустно махнула рукой в варежке:
– Я уже там была… Кати дома нет. Ушла в Дом пионеров. В хоровой кружок.
Девочки постояли с минуту молча. Аня поскребла носком резинового ботика пушистый снег.
– Ты уроки уже сделала? – спросила она.
– Сделала, – ответила Наташа. – А ты?
– И я тоже. И по предметам и по музыке. Хочешь, пойдем вместе – погуляем?
– Хочу! – сказала Наташа. – А куда?
– Все равно куда. Лишь бы вместе. А то одной так скучно!
Девочки пошли по аллее.
– Мы раньше, – сказала Аня, – никогда с Катей не расставались. Почти никогда… И так нам весело бывало вдвоем, так весело! Болтали, смеялись – ну прямо по целым дням!
– Ну уж – по целым дням! – усомнилась Наташа.
– Не по целым дням, так по целым часам, – сказала Аня. – Смеемся, бывало, из-за всяких пустяков! А теперь Кате и поболтать некогда. Всегда она что-то делает. Уж лучше бы она не стала председателем совета отряда! Уж лучше бы она осталась звеньевой.
– Да, – согласилась Наташа, – раньше она не так была занята. Да ничего не поделаешь, не может ведь Катя плохо работать, если уж ей эту работу поручили.
Аня ничего не сказала. Она чувствовала, что Наташа рассуждает правильно, и все-таки было досадно.
Девочки прошли весь бульвар и повернули обратно. Было приятно бродить рядом по первому снежку и смотреть, как все выше и выше растут на скамьях белые снежные перинки.
– И зачем только, – сказала Аня, смахивая с ресниц слипшиеся снежинки, – понадобился Кате этот несчастный хоровой кружок?
– Почему же «несчастный»? – усмехнулась Наташа. – Ты ведь занимаешься в музыкальной школе.
– Ну, школа – это другое дело!
– Почему же – другое?
Аня помолчала. Доказать почему было не так-то легко.
– Ну потому, что другое, – сказала она. – И если Катя так уж любит музыку, она могла бы поступить ко мне в школу. Вместе ходили бы.
Девочки с минуту помолчали. Аня вздохнула.
– Вот я все думаю, – сказала она грустно, – если бы, например, Катя поступила в рисовальную школу и сказала бы мне: «Поступай к нам, будем учиться вместе», я бы сейчас же поступила, хоть у меня нисколько… ну вот нисколечко нет способностей к рисованию. А Катя – нет…
– Ну а что ж ты в хоровой кружок вместе с ней не записалась? – спросила Наташа.
– Да-а! – Аня надула губы и хмуро поглядела на Наташу. – Как же, запишешься!.. Во-первых, мама не позволяет. Говорит: «Хватит с тебя двух школ». А во-вторых, и Катя то же самое говорит… то есть не так, конечно, но вроде. «Всюду, – говорит, – запишешься, а когда уроки делать будешь?» Знаешь Катю? Она такая!
– Да, она такая, – согласилась Наташа.
Ане было приятно, что Наташа хоть в чем-то согласна с ней. Она взяла Наташу за руку, придвинулась к ней поближе и сказала тихонько:
– Вообще, Наташа, если бы ты знала, как мне в этом году тяжело!.. Ужасно тяжело! Сначала эта скарлатина несчастная. Потом сколько из-за нее догонять пришлось! А главное, главное – что с Катей…
– А что с Катей?
– Ох, Наташа, какая ты непонятливая! Ну неужели сама не видишь? Ведь мы с Катей с детства дружим… то есть с детского сада. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она…
Наташа с некоторым недоверием поглядела на Аню, и Аня сразу поняла ее взгляд.
– Да-да, раньше так и было, – упрямо подтвердила она. – Мы все делали вместе. А теперь? С первого дня ссориться начали. Сначала из-за… – Она запнулась. – Ну, все равно из-за чего – в общем, поссорились. Потом опять Катя на меня рассердилась – из-за книг этих несчастных. Потом из-за газеты у нас вышла ссора. Чуть-чуть навсегда не рассорились. – Аня вздохнула. – Кате-то это ничего, я уж вижу, а я как переживаю!.. Ты даже не можешь вообразить, Наташа!
Наташа ничего не ответила, только слегка покачала головой, но Ане и того довольно было.
– И отчего это так получается? – горячо продолжала Аня. – Я уж потом так ругала себя, так ругала за эти сказки украинские! Ну почему я, в самом деле, еще две-три книжки какие-нибудь в школу не принесла? Ведь я вовсе и читать-то не особенно люблю. А как стала перебирать книги на полке, так ни одну отдавать не хочется. Теперь не только Катя, – все девочки думают, наверно, что я жадная, а я вовсе не жадная, мне только жалко было…
Наташа с удивлением посмотрела на нее.
– «Не жадная, а только жалко было», – повторила она и, не выдержав, громко засмеялась.
– Ну вот, ну вот!.. – в отчаянии подхватила Аня. – Тебе смешно! А ведь ты совсем и не поняла, что я сказать хотела…
– Ну если не поняла, так ты объясни, – сказала Наташа. – Вот я и пойму. Ну говори же – что?..
– А то, – почти шепотом ответила Аня, – что если по правде сказать, так книг у меня много, а я ни одной толком не читала. Мне подарят книжку – я ее перелистаю, картинки посмотрю, разговоры пробегу и поставлю на место. «Потом, – думаю, – прочту. Успеется». И вдруг говорят: «Отдай!» А я еще и не знаю даже, про что там написано. Ну и жалко. Не книжку жалко, а что не прочла. Понимаешь? Эта вот, растрепанная, сказки украинские, – она, может, одна-единственная и была, что я от начала до конца прочитала, до последней буковки. Потому-то она и порвалась. Понимаешь?
– Понимаю, – серьезно сказала Наташа. – А почему же ты Кате этого не объяснила?
– Ой, что ты! – Аня даже руками замахала. – Как же я ей скажу, что я по-настоящему ничегошеньки не читала? Ведь сама-то она во какие толстенные книги читает – в пятьсот страниц! Нет, я никак не могу ей этого сказать! Вот тебе почему-то могу… – Аня искоса посмотрела на Наташу и вдруг остановилась посреди заснеженной, посыпанной посередине желтым песком дорожки. – Знаешь что, Наташа? Давай с тобой дружить! А то Катя все занята, я все одна да одна…
– Давай, – охотно согласилась Наташа.
– Будем с тобой уроки вместе готовить, гулять вместе… Ты читать любишь?
– Люблю.
– Ну, может, и я с тобой вместе приучусь книжки читать. А потом будем читать вместе с Катей… Хорошо?
– Конечно, хорошо.
– Ну вот, я так рада, что ты со мной согласна. А то Катя редко соглашается. Хочешь, Наташенька, пойдем сейчас к нам? Я тебе покажу, какие у меня книжки есть, ноты… Пойдем, ладно?
– Нет, сегодня нельзя, – сказала Наташа. – В другой раз. А то мама будет беспокоиться.
Аня взяла Наташу за руку.
– Как ты думаешь, – спросила она шепотом, – Катя не обидится, что мы с тобой подружились?
– Ну нет! – сказала Наташа. – Катя не такая!
Аня, насторожившись, посмотрела в Наташину сторону:
– Какая это – не такая?
Наташа немножко смутилась:
– Ну, как тебе сказать… Не обидчивая, что ли…
Аня кивнула головой:
– Правда, она не обидчивая…
Катя и на самом деле нисколько не обиделась, когда узнала, что Аня и Наташа вчера целых два часа гуляли без нее.
– Ну и очень хорошо, – проговорила она торопливо. – Только теперь, Анечка, хватит тебе так много гулять. Анна Сергеевна сказала, что скоро у нас будет контрольная по русскому письменному…
– Кому сказала?
– Мне.
Катя серьезно посмотрела на Аню, и Аня без слов поняла, что означает этот Катин взгляд. Почти все тетрадки у Ани были испещрены красными пометками Анны Сергеевны.
– Вот что, Аня, – сказала Катя, – с завтрашнего дня я каждый день буду тебе диктовать по страничке. А то ты, чего доброго, двойку схватишь!
Но для русского письменного у Ани как раз не оказалось времени.
– Завтра у меня музыка, – сказала она. – Урок в школе.
– А послезавтра?
– Послезавтра – сольфеджио.
Катя с досадой покачала головой. Она много раз уже слышала от Ани это мудреное слово, и случалось, что Аня при ней на переменке готовила урок по этому загадочному предмету. Держа в руке карандаш, Аня дирижировала им сверху вниз и снизу вверх и пела тоненьким голоском: «До-о, ми-и, до-о, ми-и, соль-фа-ми-ре-до-о…»
Катя невольно с каким-то особенным уважением поглядывала на свою подругу. Подумать только: сольфеджио! Но сейчас она решила не поддаваться на эту удочку.
– Все равно, – сказала Катя, когда они втроем вышли на улицу, – музыка музыкой, а диктовка диктовкой. Ну не можешь по целой странице писать, я тебе буду диктовать по полстраницы. Ты же знаешь, что мы не поедем в детский дом, если у нас в классе будут плохие отметки!
Аня покорно кивнула головой:
– Ну хорошо, Катя. Только уж сегодня давайте не будем больше говорить про уроки! Давайте побежим лучше на бульвар. Я там в одном месте такой маленький каток видела… то есть не каток, конечно, а просто там такая большая лужа ледком покрылась. Пойдемте – покажу.
И все три девочки бегом побежали по дорожке. Выпавший вчера снег, убранный на тротуарах и мостовой, еще лежал на бульваре, но и там он уже не был такой мягкий и белый, как вчера, а потемнел и подтаял, как мокрый сахар. Ноги сами собой скользили по аллее. Хотелось бегать, кататься и ни о чем не думать. Положив школьные сумки на скамью, девочки взялись за руки и покатили.
– Ух, как хорошо! – сказала Аня, когда они прикатили обратно. – Знаете, девочки, чего бы я хотела? Чтобы мы были всегда втроем и все делали вместе – и читали, и гуляли, и учились.
Катя удивилась.
– Да ведь мы и так вместе учимся, – сказала она.
– Нет, я не про то… – Аня слегка выпятила губу и мечтательно поглядела куда-то вверх. – Вместе-то вместе, но ведь, кроме нас, в классе еще тридцать три девочки учатся… А я бы хотела, чтобы нас было всего трое в целом классе – только ты, Наташа да я.
– Тогда бы тебя вызывали каждый день, – сказала Наташа. – Может быть, даже на каждом уроке.
– Да, правда! – спохватилась Аня. – Пусть уж лучше нас будет тридцать шесть, как теперь.
Девочки засмеялись. Весело болтая, они незаметно дошли до Катиного дома. Когда дверь за Катей захлопнулась, Аня пошла проводить Наташу, потом Наташе захотелось проводить Аню. И новые подруги провожали друг друга до тех пор, пока не сгустились ранние зимние сумерки…
Контрольная
– Ну что мне с тобой делать? – с досадой говорила Катя, проверяя страничку, исписанную крупным, круглым почерком Ани. – Опять шесть ошибок!
Обе девочки стояли в коридоре, опершись локтями о подоконник. Так как у Ани был сегодня урок музыки и нынче они уже не могли больше встретиться, Катя решила устроить Ане диктовку на большой перемене.
– Да ну, какие там шесть ошибок! – с обидой говорила Аня. – Во-первых, я очень даже хорошо знаю, как пишется эта самая «ворона», я только нечаянно приделала к «о» хвостик.
– «Нечаянно»! Ты что же, и на контрольной будешь объяснять, что это нечаянно да то нечаянно? Ошибка – это ошибка!
– А зачем ты подчеркнула вон там – на третьей строчке?
– Потому что там надо «и» краткое, а не просто «и».
– Так это ведь пол-ошибки, а не ошибка.
– Ну ладно, пускай пол-ошибки. Все равно выходит пять с половиной ошибок. Я бы тебе за такую диктовку двойку поставила. Завтра опять будем писать.
Но писать завтра под Катину диктовку Ане уже не пришлось. На следующем уроке Анна Сергеевна сказала:
– Девочки, не забудьте принести завтра тетрадки. У нас будет контрольная. Обязательно повторите правила.
Аня испугалась.
– Да как же я успею? – говорила она, запихивая после урока книги в сумку. – Столько правил повторить… Никак не успею!
– Ох, Аня! – сказала Катя. – Тысячу раз я предлагала тебе: «Давай попишем, давай попишем». А ты всегда: «Мне некогда, мне некогда». Вот теперь и получай двойку!
Наташа с беспокойством переводила взгляд с одной подруги на другую. Она первый раз видела Катю такой сердитой и боялась, что Аня не выдержит и заплачет. Ей хотелось успокоить обеих девочек.
– Ничего, может, как-нибудь и обойдется, – начала она, – может, что-нибудь и придумаем.
– А что теперь думать? – оборвала ее Катя. – Поздно уже думать! Все равно она двойку получит!
Аня закусила губу и принялась изо всех сил запихивать в сумку пенал. Кате стало жалко ее.
– Вот что, Анечка, – уже гораздо мягче сказала она, – приходи завтра пораньше. Мы вместе повторим правила – по тетрадке.
Но назавтра Аня в школу не пришла.
«Почему ее нет? – думала Катя, осторожно выводя в тетрадке слова, которые четко и внятно диктовала Анна Сергеевна. – Неужели опять заболела?»
Стелла Кузьминская сидела сегодня за партой одна. Анино место рядом с ней так и осталось пустым, и Катя с тревогой думала о том, что в клеточке журнала, против Аниной фамилии, вместо отметки появятся две буквы «нб» – «не была». А ведь уж сколько у нее этих «нб»! Вот не выведут отметку в четверти, а там и на второй год оставят.
Она думала обо всем этом до тех пор, пока не заметила, что буквы стали получаться у нее не такие красивые.
«Что это я? – спохватилась она. – Надо взять себя в руки. Если я буду все время думать об Аниных делах, так и сама, чего доброго, схвачу тройку или даже двойку. Надо писать внимательно».
– «Подъем на гору был труден, – диктовала Анна Сергеевна, сидя за своим столом, – а съехали мы легко».
«Подъем»… Катя секунду подумала и уверенно поставила после буквы «д» разделительный знак. «Подъем на гору» для нее оказался совсем не труден.
«Съехали мы легко», – повторила про себя Катя и после «с» тоже поставила этот самый знак, который так ловко отделяет одну букву от другой – согласную от гласной. «Съехать» тоже оказалось очень легко.
Катя писала неторопливо, с удовольствием повторяя про себя каждое слово.
После урока все высыпали в коридор. Прибежала из своего восьмого «Г» и Оля.
– Ну что, девочки, трудная была контрольная? – спросила она.
– Нy и трудная же! – ответили одни.
– Нет, совсем не трудная, – ответили другие. – А как пишется слово «бесконечный»? Через «с» или через «з»?
– Конечно, через «с».
– А «низкий»?
– Через «з». Это же не приставка, а корень – «низ».
– А «безоружный» – как? Без разделительного знака?
– Ну, понятно, без. Перед «о» и «у» разделительный не ставится… А что, девочки, – добавила Оля, оглядываясь вокруг, – все сегодня в сборе или кого-нибудь не хватает?
– Аня Лебедева не пришла.
– А что с ней такое?
И Оля почему-то очень внимательно посмотрела на Катю.
– Не знаю, – нерешительно ответила Катя. – Может быть, опять заболела…
– Наверно, заболела, – подхватила Наташа. – Она и вчера говорила, что ей нездоровится…
Стелла Кузьминская через плечо взглянула на них обеих и тихонько засмеялась.
– «Заболела»! – повторила она насмешливо. – Знаем мы, что это за болезнь. Просто испугалась.
Катя круто повернулась к ней:
– Чего испугалась?
Тут в разговор вмешалась Ира Ладыгина.
– Как это – чего? – закричала она. – Будто не знаешь? Сама ее напугала, а теперь удивляешься.
Оля еще внимательнее посмотрела на Катю:
– А чем же ты ее напугала?
Но прежде чем Катя успела что-нибудь ответить, Ира сказала за нее:
– Двойкой – вот чем! Я сама слышала, как ты ей говорила: «Все равно двойку получишь».
– Так я же не для того сказала, чтобы пугать… – растерянно начала Катя.
Но Оля перебила ее:
– Так нельзя, Снегирева! Надо было, наоборот, подбодрить, а не пугать.
Катя опустила голову. Она понимала, что Оля права. На следующий день Аня как ни в чем не бывало явилась в класс.
Стоя у своего стола, Анна Сергеевна оглядела все три ряда, а потом подошла к Аниной парте.
– Лебедева, почему тебя вчера не было? – спросила учительница.
– У меня… голова болела, – смущенно ответила Аня. – Вот записка.
И, порывшись в сумке, она протянула Анне Сергеевне сложенный листочек.
Учительница поправила очки и прочла записку.
– Так, – сказала она, и Катя почувствовала, что Анна Сергеевна не верит. – Очень плохо, – продолжала учительница. – Жаль, что у тебя разболелась голова как раз в тот самый день, когда была контрольная… Ну что ж, останешься без отметки.
По классу пробежал шепот:
– Как же это?.. Разве можно остаться без отметки?..
Анна Сергеевна опять подошла к своему столу.
– А что же теперь делать? – сказала она серьезно. – Подумайте сами: не могу же я каждому, кто пропустит контрольную, диктовать отдельно. У меня тогда не останется времени для работы с классом.
Анна Сергеевна чуть призадумалась.
– Впрочем, – добавила она, – останься, Лебедева, после уроков в классе. И ты, Снегирева. Я тебе дам текст для диктанта.
Катя встала.
– Мне? Зачем? – спросила она удивленно.
– Как – зачем? Продиктуешь Лебедевой.
– При вас, Анна Сергеевна?
Анна Сергеевна чуть заметно усмехнулась:
– Нет, не при мне. Я уйду, а вы с Лебедевой останетесь вдвоем.
Катя села на место. Аня обернулась к ней и радостно закивала. Видно, обрадовалась, что вместо учительницы ей будет диктовать подруга. А Катя смутилась. Ей даже немножко страшно стало: что, если ей вдруг захочется помочь Ане? Захочется подсказать? Нет, нельзя, чтобы захотелось!
Как только началась перемена, Наташа – она сегодня была дежурная – стала всех торопить:
– Девочки, скорее выходите из класса, проветрить надо.
Но Аня не замечала, что делается вокруг.
– Неужели это ты будешь мне диктовать? – спросила она у Кати. – В самом деле, ты?
Аня вся так и сияла.
Катя растерянно перекладывала книги в парте.
– Да, я, – сказала она. – Только не очень-то радуйся. Ведь я буду диктовать по-настоящему.
Аня слегка смутилась. Катя почувствовала, что может опять легко напугать ее.
– Ну ничего! – сказала Катя и вскочила. – Если будешь очень стараться, напишешь хорошо. Я уж знаю.
И девочки выбежали в коридор.
После уроков Анна Сергеевна подозвала к себе Катю и протянула ей какой-то листок. Аня следила издали за каждым движением учительницы.
– Когда кончишь, – сказала Анна Сергеевна Кате, – ничего не проверяй, а сразу принеси работу в учительскую.
Она вышла из класса, и девочки остались одни. Аня села на свое место и взялась за ручку. Катя отошла подальше, чтобы нечаянно не посмотреть в Анину тетрадку, и, расхаживая по классу, начала диктовать:
– «В жаркий летний день подъезжали мы с отцом к заливному лугу».
– «В жаркий летний день, – повторила Аня, – подъезжали…» Да ты не так быстро, я не успеваю.
Катя повторила фразу и посмотрела в окно, словно из окна был виден этот самый заливной луг.
– «Подъезжали… подъезжали», – шептала Аня, держа на весу ручку. – Лучше бы они не подъезжали, а проехали мимо.
Катя невольно засмеялась:
– Нет, Аня, давай серьезно. Ну что, написала?
– Нет еще… «В жаркий летний день…» – опять повторила Аня. – А дальше что?
– «Подъезжали мы с отцом», – напомнила Катя.
– Что, что они делали? – подхватила Аня. – Повтори!
– Подъезжали, – быстро проговорила Катя.
– Нет, ты скажи медленно, по слогам, – попросила Аня.
– Ишь, какая хитрая! По слогам! Ты еще, может, захочешь – по буквам?
Аня с мольбой посмотрела на Катю:
– Ну, еще один разок повтори! Ну что тебе стоит? Трудно, да?
Катя отвернулась:
– Нет, не трудно.
– Что же ты? А, Катя?
Катя молчала. Как хотелось ей в эту минуту помочь Ане, напомнить ей, что корень слова «подъезжать» – «езд». Она даже с трудом сдерживалась, чтобы нечаянно не проговориться.
– Ну как же все-таки? – с раздражением спросила Аня. – «Подъезжали» или «подъежжали»? Один хоть раз ясно скажи – и все!
– Подъе… – начала было Катя и зажала рот ладонью. – Ох, Аня, – у Кати сделалось несчастное лицо, – не выпытывай у меня! Ну как ты не понимаешь, что не могу я тебе подсказывать!
– Я совсем не прошу подсказывать, – обиделась Аня. – Я только прошу яснее говорить. Даже Анна Сергеевна говорит гораздо разборчивей. Ну ладно, пусть будут ошибки. Твоя вина, а не моя. Плохо диктуешь. Вот если бы я тебе диктовала, так ты ни одной ошибочки не сделала бы.
Катя усмехнулась:
– Я и без твоей подсказки как-нибудь обойдусь.
Она не стала больше спорить с Аней, отошла еще дальше и прочла следующую фразу:
– «Но вот до моего слуха долетел глухой шум. Это крестьяне косили траву».
Катя прошлась по классу и еще раз повторила:
– «Это кресть-я-не ко-си-ли тра-ву…»
«Ой, что это я? – спохватилась она тут же. – Кажется, я нечаянно слишком ясно выговариваю слова».
Но Аня все так же выжидающе посматривала на Катю, словно ждала от нее помощи.
«Ну о чем она еще думает!» – удивлялась про себя Катя.
Аня вздохнула. Перо в ее руке неуверенно и робко вывело какое-то слово и опять остановилось.
Да, Катя ясно видела, что Ане опять так и хочется о чем-то спросить у нее. Наверно, она сейчас думает: «Ну что Кате стоит хоть немножечко мне помочь? Чуточку намекнуть? Ведь мы же подруги!»
И, конечно, Кате это ничего бы не стоило. Даже было бы приятно. Но неужели Аня не понимает, что ей и самой хочется помочь подруге? Так хочется, что прямо трудно удержаться, чтобы не подсказать. Да только разве подскажешь, когда Анна Сергеевна оставила их вдвоем, с глазу на глаз? Ведь это все равно как если бы она с них взяла «честное пионерское».
Катя посмотрела на крыши домов с островками снега, и ей представились зимние каникулы, елка и поездка в детский дом. Ей вспомнились слова Анны Сергеевны: «Посмотрим, какая у вас будет вторая четверть. Если будете учиться хорошо, поедем».
«А что, если Аня сейчас напишет на двойку? Вот-то будет обидно! Может быть, все-таки посмотреть, много ли у нее ошибок? Разок заглянуть… Одним глазком? Нет, нельзя!»
Катя отошла еще дальше, за последний ряд парт, и оттуда продиктовала новую фразу:
– «В сиянии яркого солнца блестели их косы».
Аня обернулась.
– Ну куда ты девалась? – сказала она обиженно. – Неужели боишься, что я подсмотрю?
– Нет, Анечка, я знаю, что ты не подсмотришь. Я другого боюсь…
– Чего?
– Чтобы мне самой не захотелось подсмотреть, что там у тебя в тетрадке делается.
– Пожалуйста! – обрадовалась Аня. – Смотри сколько хочешь.
И Аня протянула Кате тетрадь.
Катя отвернулась:
– Нет, нет! Не надо. Если я посмотрю, я не смогу удержаться и скажу, какие у тебя ошибки.
Аня опять оживилась:
– Ну и что, если скажешь?
– Как так – «ну и что»! Какая же это будет тогда контрольная?
– Да, правда, – вздохнув, согласилась Аня. – Я почему-то все время забываю, что ты сейчас вместо Анны Сергеевны.
Обе девочки помолчали.
– Знаешь, Аня, – сказала Катя серьезно, – мне кажется, что это не только для тебя контрольная…
– А для кого же еще? – удивилась Аня.
– И для меня тоже.
Аня удивилась еще больше:
– Да ведь ты писала вчера со всеми вместе…
– Не в том дело, – сказала Катя медленно. – Ну как бы тебе это объяснить?.. Ну, понимаешь, Анна Сергеевна может теперь узнать, совсем честные мы или не совсем…
Аня пожала плечами:
– А как же Анна Сергеевна будет знать, совсем честные мы или нет? Она же не сможет проверить, подсказала ты мне или я сама написала правильно.
Катя на минуту задумалась.
– Нет, – сказала она, – все-таки Анна Сергеевна как-то узнает. Учителя всегда почему-то обо всем догадываются… Но я думаю, Анна Сергеевна просто очень верит нам. А раз уж верит, как же можно ее обмануть?.. Ну что, все написала? Дай-ка твою работу, я отнесу ее.
Катя взяла Анину тетрадку и, стараясь даже не смотреть на нее, понесла в учительскую.
Анна Сергеевна сидела, склонившись над стопкой тетрадей. Катя тихонько положила ей на стол Анину тетрадку вместе с листком диктанта и, не сказав ни слова, чтобы не помешать учительнице, убежала.
