Текст книги "Мелодия моей любви"
Автор книги: Елена Колядина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну и?..
– Там сюжет: террористы собираются повергнуть Москву в хаос. Об этом узнают спецслужбы, докладывают правительству. Люди уверены: это они борются с врагами и, естественно, побеждают. А на самом деле город спасают животные: крысы, голуби, кошки, собаки, жираф из зоопарка, цирковые обезьянки. Зрители видят все планы их глазами: снизу, из-под ног, если в эпизоде кошка, или сверху, с дерева, когда разговаривают птицы. Все звери похожи на известных людей и будут говорить их голосами.
– Типа, Жириновский – за бульдога?
– Кстати, идея! – воскликнула Лида и отпила сока. – Но пока Евгений Алексеевич с артистами договаривается. Стаю воробьев возглавляет волнистый попугайчик: сам голубой, хохолочек лимонный, на лапках черные лакированные сапоги-ботфорты. Его, наверное, будет озвучивать Борис Моисеев. Пуделя – Филипп Киркоров, уток – Бабкина со своей командой, крыс и мышей – кто-то из шансона. Они все к нам сейчас заезжают, знакомятся с героями.
Иван схватил Лиду за руку:
– Слушай, познакомь меня с кем-нибудь!
– А? – сказала Лида, выгадывая время.
– Представь меня кому-нибудь.
– Кому? – растерялась Лида.
– Да какая разница! Дальше не твоя забота: я сам спрошу, не требуется ли Филиппу Бедросовичу администратор, помощник, ведущий.
Иван вскочил и заходил по кухне и прихожей.
Лида примолкла, передвинула тарелки, опустила глаза и смахнула со скатерти крошку.
– Честно говоря, не знаю… Что я скажу: это Иван? Кивнет тебе Киркоров, и дальше что? К тому же я не думаю, что Евгений Алексеевич разрешит отвлекать того же Моисеева от озвучки. Ванечка, пойми меня, это работа, если все начнут своих друзей, знакомых водить…
– Значит, я для тебя знакомый?
Сердце Лиды заколотилось, она сжала руки на груди, ощущая тревожные толчки крови в ложбинке между ключицами, принялась торопливо оправдываться:
– Нет, Ванечка, конечно, ты не просто знакомый, ты… мне родной! Но что, что я скажу?
– Это уже не твоя проблема! Просто представь меня! Думаешь, каким образом в такие проекты попадают? Сначала режиссер долго ищет героя, просматривает тысячи претендентов, потом совершенно случайно берет дочку Шойгу или Пугачевой!
Иван сел, схватил вилку, снова бросил, нахмурился и отвернулся от Лиды.
– Хорошо, я попробую, – упавшим голосом пробормотала девушка.
Иван встрепенулся:
– Как только кто-то явится, ты просто кинешь мне эсэмэску и вынесешь пропуск на мое имя охране.
– У меня нет пропуска, бланки с подписями в кабинете у Евгения Алексеевича, – с затаенной надеждой пролепетала Лида.
– Возьми, отксерь, положи назад! Подпись потом обведи сверху фломастером каким-нибудь! В конце концов, если ваш Горелый в кабак пошел или по девкам отъехал, никто и прийти в студию не имеет права?
– В какой кабак? – закрыла глаза ладонью Лида.
– Хорошо, в банк! Оговорился по Фрейду!
– Я попробую… – пробормотала девушка.
– О’кей! – сказал Иван и принялся целовать Лиду в шею.
Этажом выше жирно булькала кастрюля.
Подушка била Лиду по щеке, наотмашь, наотмашь.
Устало гудел за домами, остывая от последнего августовского солнца, Крымский мост.
Вечером следующего дня Лида вошла в квартиру, пряча глаза.
Испуганно прислушалась: Ивана дома не было.
Он пришел под утро, швырнул джинсы мимо кресла, с силой захлопнул дверцу шкафа.
Лида лежала на краешке дивана, вжавшись в ледяную стену, и смотрела сухими глазами на белесый рассвет за окном.
Иван встал над девушкой и молча обвел взглядом фигурку, сжавшуюся под розовой махровой простыней.
– Ваня, я правда не могла взять пропуск, – с отчаянием сказала Лида.
– И поэтому абонент весь день был вне зоны действия сети?
– Да, я отключила телефон, – сдавленным шепотом крикнула Лида. – А что, что я должна была тебе сказать?! Что не хочу и не буду шарить по чужим столам? Евгений Алексеевич запретил без его ведома приводить гостей в студию: защита информации, конкуренция, пиратство. Если бы он узнал, что я тебя тогда, с пиццей, в офис привела!..
– Знаешь, когда женщина любит, она на край света, под пули, в Чечню идет за своего мужчину. Некоторым такие женщины встречались, мне – нет. Я не в обиде: не всякому везет в любви.
– Под пулями все честно, там не надо лгать!
– А со мной, значит, все не так! Со мной ты погрязла во лжи!
Лида села:
– Не передергивай! Я этого не говорила!
– А о чем мы вообще с тобой разговаривали? Только о твоих делах, о твоей студии, твоих успехах, твоем творчестве.
– Ты сам все время спрашивал: что мы делаем, над чем работаем? Я думала, тебе интересно… – Лида заплакала. – Ванечка, прости! Наверное, я эгоистично себя вела.
– Речь опять о тебе? – холодно сказал Иван. – Ладно, спокойной ночи! Всем приятных снов!
Он лег на край дивана, с остервенением ударил по подушке и закрыл глаза.
В конце октября, когда деревья неожиданно, за одну ночь, вмерзли в землю и в небо, Иван ушел.
С грохотом захлопнул дверь и в последний раз пробежал по лестнице.
Глава 6
БЕЗ НЕГО
В детстве Лида прочитала в книжке про всякую занимательную физику. И с удивлением узнала: на Луне ничего не слышно! Хоть в колокол ударяй – тишина. Потому что на Луне нет атмосферы, безвоздушное пространство.
Когда ушел Иван, воздух был, это Лида понимала, хоть и с трудом, дышала.
А звуков не было.
Исчезли.
Как будто Лидины уши заткнули комками серой ваты.
Вот только что покачивались слоями, просачивались сквозь друг друга, сталкивались густыми волнами, и вдруг комнату наполнило вязкое безмолвие.
Лида равнодушно лежала в глухой тишине.
И хотела умереть.
Уж быстрее бы!
Потому что без Ванечки она все равно жить не сможет.
Наверное, во сне Алина приносила ей воду. И наверное, это она ответила по телефону Евгению Горелому: «Да… заболела…» Потому что Лида никакого звонка не слышала. Лишь сквозь сон видела Алину, которая сидела в ногах, испуганно смотрела на подругу и осторожно гладила через одеяло.
«Сколько мне ждать смерти? – думала Лида. – Лет шестьдесят… А если больше? Если семьдесят? Как долго, господи! И я должна прожить эти годы без него?»
А может, подруга услышала ее слова? Кажется, это называется телепатия? Передача мыслей на расстояние?
Иначе почему Алина тревожно шептала в ответ: «прекрати», «не говори так», «забудь о нем», «значит, не любил».
Или Лиде казалось?
Сердце качало не кровь, а холодную воду, да и ту тонкими струйками.
Больше всего Лиду давила и угнетала мысль, что придется прикладывать усилия, чтобы дожить до смерти: вставать, брести в магазин, на работу, невыносимо медленно двигаться сквозь остановившееся время.
Если бы можно было просто лежать в забытье…
К вечеру субботы она с усилием подняла голову с подушки, хранившей запах Ивана, пошатываясь встала с постели, еле волоча ноги вышла на кухню.
В ушах тонко звенело, от голода кружилась голова.
Лида попыталась напрячь слух, но звуки только на мгновение твердели, становились четкими, а затем вновь начинали колебаться, двоились, уплывали к краю сознания и растворялись в тишине.
Девушка открыла холодильник: дряблый огурец, пара глотков бананового сока на дне коробки, на краюшке зернового хлеба с зеленым шумом проросла плесень.
Лида оглядела кухню: крошки на скатерти, пустая тарелка для фруктов, слипшийся желтый комок на дне сахарницы.
Включила чайник, плеснула горячей воды в пустую банку из-под растворимого кофе, поболтала и выпила прозрачной жижи.
Закусила вялым огурцом, кожура на кончике оказалась горькой.
«Надо идти за едой», – с тоской подумала Лида.
Зашла в душевую.
В зеркале отразились слипшиеся от лака пряди немытых волос, опухшие глаза.
Лида долго трясла пустой флакон из-под шампуня, выжимала пасту из скрученного винтом тюбика.
Канистра с жидким стиральным порошком тоже была пуста. А когда Лида вытаскивала из корзины с грязным бельем джемпер, в прихожей со щелчком перегорела единственная лампочка.
Девушка кое-как оделась, достала кошелек: пятьдесят рублей и пара десяток в отделении для банкнотов, несколько монет в кармашке для мелочи, абонемент на двадцать поездок в метро.
Лида положила в карман джинсов пластиковую карточку: снять деньги в банкомате или расплатиться в супермаркете.
Однако в круглосуточном продуктовом магазине кассир недовольно вернула Лиде карточку: недостаток средств на счете.
– Не может быть, чтобы там даже трехсот рублей не было! – испуганно сказала Лида.
– Разберитесь сами, – буркнула кассир и бросила на Лидины продукты трехгранный брусок с рекламой шоколада и надписью «Следующий покупатель».
Лида вышла из магазина с половиной «нарезного» и пакетом кефира, прямо на крыльце откусила от хлеба жесткий кусок и с трудом проглотила.
Добрела до банкомата, проверила баланс на карточке.
Двести восемьдесят шесть рублей…
Зарплата через десять дней, зато через неделю вносить платеж за кредит.
«Можно уплатить только проценты, а сам долг перейдет на следующий месяц», – подсказала Алина, когда Лида подошла к подъезду.
Алина хорошо разбиралась в финансовых вопросах и никогда не влюблялась в безденежных молодых парней, которые мечтают покорить шоу-бизнес, но не имеют опоры под ногами.
Появись подруга сейчас, она была бы одета в короткое узкое черное пальто, колготки с узором и кожаные туфли на высоком толстом каблуке.
Она скорбно посмотрела бы на Лидины кроссовки и трикотажную куртку с вытянувшимся капюшоном и взяла бы из рук подруги пакет с хлебом и кефиром.
Девушка молча попила пустого чая.
Алина «приказала» браться за уборку.
Новая посуда, пестрые декоративные подушки, букет из засушенных цветов, веток, крашеного ковыля и разноцветных бус в круглой стеклянной вазе, модное кресло, металлические полки, столик для компьютера. Н-да, погуляли…
– Да, я потратила все деньги, которые у меня были, – с усмешкой сказала Лида. – Ну и пусть! Все равно я хочу умереть. А там деньги не нужны!
Вытирая стол, она обнаружила обломок шоколадки, завалившейся за тарелку.
Съела шоколад и поглядела в окно:
– Вот тогда поймет, как я его любила, и вернется назад!
* * *
Лида жаловалась Алине на судьбинушку, но та только мысленно заставляла подругу вставать по утрам, выпивать чай с куском хлеба, намазанного вареньем (под обеденным столом, на полу, обнаружилась банка клубники, мама еще летом передала из Устюжны), проверяла, повязан ли шарф, натянуты ли на холодные руки подруги вязаные перчатки, и, невидимая, шла с ней до метро.
Лида по привычке носила в сумке кошелек, в котором лежали лишь пара мятых десяток и подобранные на улицах шумы.
Перекусы, кофе-брейки остались в прошлом. Лида целый день пила воду, благо в студии стоял кулер с кипятком, и врала коллегам про диету и чистку организма.
В среду в голове пронзительно зазвенело, перед глазами замельтешили серые прозрачные козявки, Лида едва успела осесть в кресло возле стола для переговоров.
В обед заняла денег и, ежась от холода, пошла в подвал соседнего дома: тамошнее кафе «Уют» предлагало комплексные обеды за сто рублей.
Рассольник на бульонном кубике, скользкая картошка с новозеландской тушенкой из кенгурятины, бледный морс (в перерывах между основной работой его наводил в подсобке гардеробщик), желтый от въевшегося табачного дыма потолок и отвратительные звуки, словно за стеной непрерывно скребли по стеклу.
В четверг Лида опять сидела на воде.
А в пятницу в студию приехал Киркоров: веселый, шумный, заводной.
Длинные волосы, кожаные брюки, расшитые узорчатыми подковами, крыльями и крестами, огромные часы, сияющие из-под рукава белого джемпера.
Вся студия столпилась вокруг артиста.
Кто-то сбегал к кофе-автомату и вручил певцу картонный стаканчик латте.
– О, замечательно! – поблагодарил Филипп и отхлебнул напитка.
– Филипп Бедросович, какие у вас часы красивые, – похвалил Горелый, одетый в узкую футболку с принтом смеющейся Валерии Новодворской.
– Всем рекомендую: родий, самый редкий металл в мире, – сообщал Филипп, вытянув руку. – Желтые алмазы из Родезии, тоже рекомендую.
– Где брали? – живо интересовались Лидины коллеги.
– В Лондоне.
Певец бодро общался с народом: велел, в случае необходимости, звонить в его офис, расписался на диске и плакате. Менеджеру студии, по совместительству волонтеру организации по защите прав бездомных «Вторая жизнь», предложил забрать для столичных бомжей кучу одежды.
Лида ушла в свой закуток за искусственной пальмой, пыталась сосредоточиться на работе, но курсор бессмысленно блуждал по экрану, а голову сверлила неприятная мысль: Ванечка был прав: звезды – такие же люди, и никто не убил бы ее за слова: «Познакомьтесь, это мой друг, талантливый артист Иван Гонсалес». А она просто испугалась. Побоялась неизвестно почему оказаться в глупом положении. Побоялась за себя!
«Все верно Ванечка сказал: я – жалкая эгоистка, ни на что не способная ради любимого человека!..» – горестно пробормотала Лида и сглотнула слезы.
«Ты сама знаешь, это не так, – ответила Алина. – Никакая ты не эгоистка. И любишь без оглядки, всей душой. Просто у тебя есть убеждения, через которые ты не хотела переступать даже ради Ивана».
«Я пойду к нему, буду умолять простить! – не слушала Лида. – И если Ванечка не захочет меня видеть, он будет прав: я не могу любить и жертвовать собой ради любви».
«Ты гордая, с чувством собственного достоинства, и абсолютно права, что не поступилась своими принципами», – упрямо твердила Алина.
«Какие принципы? Побоялась!..»
«Неправда, ты деликатная, не станешь обращаться с просьбами, которые могут поставить людей в неловкое положение, тем более просить об одолжении. И уж тем более таскать служебные бланки из чужого стола!»
«Гордость», «деликатность»… – всхлипывала Лида. – Проще всего словами прикрываться. Я гордая, поэтому не стану помогать человеку, хоть он умирай! Гордыня это, а не достоинство… Я могла пропуск попросить, но даже не попыталась. Я встану перед Ванечкой на колени!»
«Поступай как знаешь, – сказала наконец Алина. – Но смотри, потом не пожалей. Подставить левую щеку, когда тебя ударили по правой, не каждый способен. Ты – сможешь? Хорошо, тогда иди и валяйся у него в ногах, проси прощения за то, что не захотела шарить в кабинете Евгения Алексеевича, подделывать документы… Не боишься, что, искупая вину, придется выполнить еще какое-нибудь «несложное» задание?»
«С ума сошла? – перебила Лида подругу. – Ты Ванечку ненавидишь? За что? Ревнуешь к моей любви? Но ты его даже не видела!»
«Не говори глупостей, – звучал в голове ровный голос Алины. – Просто мне сердце подсказывает: Иван тебя недостоин. Что-то в нем есть неприятное… Мне кажется… судя по твоим рассказам, он иногда лгал».
«Ну и что?! Это Алина у нас – идеальная, у всех остальных людей есть недостатки! Все иногда врут!»
«Но не ты, Лидуша!»
«Не собираюсь жить твоим умом! – сдавленно выкрикнула Лида. – Да, я не такая дальновидная, красивая и рассудительная, как некоторые, и делаю одни глупости, и люблю не того, и… Не хочу тебя больше слышать! Мне не нужна подруга, которая ненавидит моего любимого! А я прямо сейчас пойду к нему!»
Она бросила в сумку телефон, застегнула «молнию».
Потом снова поспешно достала, выбрала в телефонной книге запись «Ванечка» и нажала «звонить».
«Абонент временно недоступен», – ответил женский голос.
– Хорошо, что недоступен, это не телефонный разговор, – пробормотала Лида. – Я должна попросить прощения, глядя Ванечке в глаза.
Она схватила мышь и принялась лихорадочно шарить в Интернете.
– Ага, вот: «Слуга двух господ»! – наконец радостно воскликнула девушка и, волнуясь, принялась звонить в фирму по доставке пиццы.
«Ваш звонок очень важен, пожалуйста, оставайтесь на линии», – несколько раз выслушала Лида.
Наконец диспетчер сняла трубку.
– «Слуга двух господ», здравствуйте!
– Девушка, извините, пожалуйста, за беспокойство. Не подскажете, в какую смену сегодня работает Иван? Он у вас по совместительству, развозит пиццу. Он мне очень нужен, это срочно!
– Иван? У нас нет таких. Извините.
– Девушка, пожалуйста, не кладите трубку! – вскрикнула Лида. – Он нам пиццу и салаты привозил, в фартуке вашем фирменном.
– Подождите, спрошу, – недовольным голосом ответила диспетчер. – Как фамилия?
– Иван Гонсалес. Гон-са-лес, – произнесла по слогам Лида и вдруг вспомнила: она никогда не видела паспорта Ивана, фамилию знает лишь с его слов. А вдруг Гонсалес – это Ванечкин творческий псевдоним?
– Ребята, у нас Иван Гарсалес работал? – гаркнула вдаль диспетчер.
– Гонсалес! – вскрикнула Лида.
– А? Лешу подменял? А где Леша? Леш, тут Гонзалеса какого-то спрашивают, вроде ты его знаешь? Поговори. Только быстро! Начальство убьет! – донеслось из трубки.
– Алло? – услышала Лида молодой мужской голос.
– Извините, пожалуйста, я ищу Ивана Гонсалеса, у вас по совместительству на доставке пиццы подрабатывает. Он у меня кое-какие вещи свои забыл, наверное, ищет. Иван мне очень нужен!
– Гонсалес у нас никогда не работал. Один раз меня подменил, услышал, что в кинокомпанию заказ, и напросился: давай, говорит, я вместо тебя съезжу!
– В кинокомпанию? – упавшим голосом прошептала Лида.
– Ага! «Ангел», кажется, называлась?
– «Архангел», наверное?
– Точно, «Архангел». Типа, вдруг с директором или с артистами скорешусь. Хотел познакомиться с нужными людьми.
– Понятно, – пробормотала Лида. И растерянно спросила: – А как Ивана найти? Может быть, вы знаете, где он живет?
– Мы месяца три не виделись, с лета. Он вроде прямо в звукозаписывающей студии и ночевал.
– А что за студия? Где она находится?
– Обыкновенная, зачуханная: молодняк диски себе делает, демоверсии для кастингов и конкурсов, музыканты неизвестные пишутся за свои деньги, чтоб на радио, на телевидение, в продюсерские центры запись отослать. Адрес не знаю, могу на словах объяснить, как ехать. До «Павелецкой»…
– Ой, погодите, я запишу.
– Выходите к Монетчиковским переулкам, там ориентируетесь на школу и церковь. Дом из крашеного кирпича, желтый, детская площадка во дворе. В подвал железная дверь… Номер дома не знаю, один раз с Ванькой туда заходил, да и то в темноте. Поспрашиваете там… Бабульки местные на шум участковому все время жалуются, подскажут дорожку к музыкантам-иродам.
– Спасибо, – едва слышно произнесла Лида.
– Не за что! Ваньке привет!
Девушка оглянулась: за соседним компом пусто, значит, не придется врать в глаза… Написала фломастером «Пошла к стоматологу, звоните на мобилу. Лида», –положила листок на клавиатуру и торопливо натянула куртку.
За стеклом, в комнате с темно-синими стенами, перед микрофоном стоял Киркоров и что-то говорил.
Лида не разобрала ни слова…
* * *
Девушка не помнила, как ехала в метро: всю дорогу она мысленно спорила с Алиной. Хотя Алина, кажется, молчала…
«Никто твоего Ивана в доставке пиццы не видел. А тебе он сказал, что подрабатывает там». – «Может, собирался туда устроиться! Какая мне вообще разница, где он работает?! Да пусть хоть улицы подметает!» – «Он просто хотел попасть в студию». – «И что из этого? Модель хочет попасть в модельное агентство, телеведущая – на телевидение, а артист – в студию! Человек идет к своей цели!» – «Ты только не кричи». – «Никто и не кричит!» – «Возможно, он познакомился с тобой, чтобы попасть в «Архангела»?» – «С чего ты взяла?!» – «Не знаю, что-то чувствовала: фальшь? Неискренность?» – «В чем?!» – «Он обнимал тебя, целовал, а думал не о тебе». – «Откуда ты можешь знать, о чем он думал, лежа со мной?!» – «Слышала». – «Как ты могла слышать?!» – «Ладно, пусть он хороший». – «Ты говоришь «хороший» с таким отвращением!» – «Извини». – «Да, он не идеальный юноша с аккуратным портфелем из «Идущих вместе», у которого все прописано наперед! Он идет к своей цели через ошибки! Хороший мальчик оказался плохим, и мы вернем его назад, откуда взяли, в подвал, так?» – «Поступай, как сердце подсказывает. Это твоя жизнь, и ничья больше». – «Так и сделаю!»
Пенсионерка, выгуливавшая кота на поводке, на вопрос Лиды: «Вы не знаете, где здесь студия, там музыканты записываются?» – встрепенулась, подхватила котяру и с воодушевлением зашумела:
– Круглые сутки грохочут! Бум-бум, бум-бум! Это разве музыка? Мы уж Лужкову на горячую линию звонили, уберите вы этих хулиганов! Вон, еще один пошел, с гитарой, волосатый!
Лида повернула голову и увидела человека в черном капюшоне, с огромным футляром, спускавшегося к двери в подвал.
– Спасибо, – сказала Лида и побежала к дому.
Металлическая дверь, разрисованная граффити, оказалась незапертой.
Лида взялась за ручку, сваренную из обрезка трубы, с бьющимся сердцем вошла внутрь.
Узкий ход, освещенный лампочкой без плафона, щербатыми ступенями уходил вниз и поворачивал влево.
Было жарко и затхло.
В глубине играла музыка.
Лида осторожно спустилась и заглянула в открывшееся помещение: выкрашенные масляной краской неровные стены, низкий потолок, коробки, железный шкаф, ржавый огнетушитель.
На старом диване, уткнувшись лицом в спинку, прямо в кроссовках и куртке, спал парень.
На полу валялись смятые жестянки из-под энергетиков и пива.
Девушка робко вошла через низкий проем в следующую комнату, уставленную техникой, заваленную бумагами, грязными тарелками, пакетами из-под еды, нечищеными кружками.
За дальним компьютером, под узким мутным подвальным окошком с решеткой, сидел Иван.
Лида подошла и, едва Иван удивленно повернул голову, торопливо заговорила:
– Ванечка, любимый, прости! Я так виновата перед тобой!
Сзади кто-то присвистнул и сказал:
– Пацаны, пойдем покурим! У Чилийца новая муза! Ваня, в полчаса уложишься?
Девушку окатило жаром.
– Можете вообще не уходить, – бросил Иван. – Мне по барабану!
«Я предала его, он обижен, разочарован, оскорблен, прячется за грубостью, отвечает ненавистью на мою подлость», – бросилась выгораживать Ванечку и корить себя Лида.
– Ванечка, ты был прав: я могла помочь тебе, но предпочла жить спокойно, без лишних проблем. Разреши мне все исправить! – торопливо умоляла она. – Пожалуйста, любимый, давай поговорим! Я все для тебя сделаю! Ты диски забыл… Прошу тебя, вернись. Я не могу без тебя жить! Конечно, я могла пригласить тебя в студию, Киркоров сегодня опять приезжал, всем давал телефон своего офиса, ты был прав, ничего в этом сложного для меня не было. Я, наверное, не заслуживаю твоей любви…
Но я на все готова ради тебя, я хочу, чтобы ты был счастлив!
Лида сглотнула слезы.
– Ладно, вечером зайду, часов в десять, – хмуро сообщил Иван.
Лида радостно улыбнулась сквозь влажную пелену и посмотрела на заставку Ванечкиного компьютера.
На экране, широко расставив ноги, сидела девица и поднимала руками силиконовую грудь с огромными сосками.
