Текст книги "Не случится никогда? (СИ)"

Автор книги: Елена Акимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Впечатленный красотой и добротой малыша, омега присел на корточки и покачал головой.

– Спасибо, мой хороший, – он потрепал ребенка по нежной румяной щечке. – Но я не могу взять твоего мишку. Мишка к тебе привык и тебя любит. А я ему чужой, со мной он затоскует…

Малыш пискнул нечто невнятное, похоже, испугался, и дал деру. Не разревелся, уже здорово. Ваня проводил убегающего кроху задумчивым, погруженным внутрь взглядом и вздохнул.

С каких пор он начал замечать чужих малых ребятишек не для того, чтобы пренебрежительно скривиться им вслед? С год примерно?

Не ходить ему, поглаживая округляющийся под блузкой-разлетайкой животик. Не возить по двору коляску. Не расцвести улыбкой в ответ на улыбку своего малютки. Не случится никогда. Его удел – идеальный, неоскверненный детской ручонкой порядок в квартире, меняющаяся череда любовников и линяющие, избалованные вниманием хозяина, стерилизованные, раскормленные кошки.

Так утверждают врачи. Не один-единственный, все, у кого Ваня был на приеме, хором. Неизлечимо.

Подхватив пакет, омега еще раз вздохнул, сплюнул на гравий дорожки загорчившую слюну, усилием воли прогнал мысли о собственной дефектности и пошел к дому. Приближалось время ужина, а в холодильнике – шаром покати, Симу кормить нечем, вернется с работы голодный и злющий.

Или позвонить поднадоевшему альфачу и попросить не приходить вообще, пусть подъедет непосредственно вечером и заберет прямо в клуб? Тем более, Ваня собирался прилечь… Пожалуй, это будет идеальный вариант.

Похоже, пора искать нового альфу, отношения с Симой в тупике. Только вот где? В лаборатории никого подходящего, или слишком возрастные разведенцы, или женатики, вдовцов тоже нема. Не по клубам же – крутящаяся там публика не настроена на длительную, обременяющую обязанностями связь, альфы ищут себе дырку на ночь. Разовые трахи, конечно, штука иногда неплохая, особенно в течку, для разнообразия, но Ваня был заинтересован в постоянном партнере.

Квартира встретила привычным полумраком и тишиной. Скинув у порога кроссовки, омега прошелся по комнатам, включая свет, щелкнул пультом телевизора, чтобы бормотал и рассеивал тоску, засунул те из купленных продуктов, которые скоропортящиеся, в холодильник, переоделся в домашний спортивный костюмчик и поставил на газ кастрюлю с водой. Если Симы не будет, то и напрягаться с готовкой нет смысла, сварить макароны и сосиски, наскоро пожевать и завалиться подремать.

Пока вода нагревалась, Ваня звякнул любовнику и они, немного поболтав ни о чем, договорились о переносе встречи. Сожаления от отсутствия альфача парень не испытывал.

Сбросив вызов, он засыпал макароны в кипяток, размешал, чтобы не слиплись, уменьшил под кастрюлей огонь, кинул туда же три сосиски и отправился принимать душ.

Сорока минутами позже омега уже спал, свернувшись калачиком на диване и укутавшись в мохнатый теплый плед. Ему приснился ребенок, маленький и светловолосый, похожий на братишек-близняшек в их раннем детстве. Крошка протягивал игрушку – медвежонка, улыбался и говорил:

– Беи. Ты гусный осень…

Но обнять себя не давал, растворялся туманом, едва Ваня пытался к нему прикоснуться.

Проснулся Ваня, ожидаемо, в слезах. Никаких клубешек ему более не хотелось, а хотелось достать из бара пузырь вискаря и упиться самому с собой вдрабадан, без закуски, и реветь в одиночестве, и лупасить кулаками подушку, а после, возможно, немного, для отвлечения и развлечения, ну, и для боли с кровью, разумеется, покорнать вены вынутым из Симиного бритвенного станка лезвием.

Но у Вани были родители, которые его любили, и целых два брата. Вот ради их спокойствия придется оторвать зад от дивана, привести в порядок морду лица, одеться понарядней и топать в клуб. Искать проклятого альфу. Тем более, Сима прислал смс, что у него, вдруг, образовались не терпящие отлагательств дела и он вынужден ехать срочно в другое место.

«Наверно, кто-то из Симиных брательников-школяров снова вляпался в неприятности, – размышлял омега перед зеркалом, причесываясь и подкрашиваясь. – Если не все сразу. Вечно они бедокурят, не думая. Лишь бы, не как в прошлый раз, ларек бомбанули, безбашенное хулиганье. Повторно Сима их от тюряги не отмажет»…

Покончив с укладкой волос и косметикой, парень на некоторое, весьма продолжительное время, закопался в шкаф в поисках подходящего к внешности, событию и настроению, наряда. Настроение требовало сплошного черного, необходимость привлечь внимание потенциальной пары настаивала на ярком. Промучившись с полчаса, Ваня решился на компромисс – выбрал из общей кучи сваленного на кровать тряпья столь любимую Максимом голубую, приталенную блузу с блестками, подчеркивающую белизну кожи, цвет глаз и ладную фигурку, и к ней – черные узкие джинсики с разрезами на коленках и под ягодицами. Теперь кожаные, черные же, остроносые сапожки на высоком, но устойчивом каблучке, танцевать ведь придется, в правое ушко сережку, синий переливающийся прозрачный кристалл на длинной серебряной цепочке, голубенький легкий рюкзачок за спину, для мелочевки, и готово.

Красивый омега получился, стройный, свеженький, гибкий, не шилява. И на лбу у него не написано светящимися неоновыми буквами – бесплоден. А справок от врача альфачи в клубе не требуют.

Ободряюще улыбнуться своему отражению и изгнать из глубины зрачков это въевшееся, кажется, намертво, выражение тоски и безнадежности зрелого охотника за женихами.

«Вперед, Иви, навстречу судьбе. Пускай тебе сегодня повезет столкнуться со своим истинным. Или не истинным, но просто симпатичным, добрым, хорошим, свободным и уставшим от непостоянства парнем, и обратно вы уйдете вместе, держась за руки. Аминь».

Внизу, у подъезда, уже ждало, с выключенными фарами, заранее вызванное такси. Сидящий в нем бета готов был отвезти Ваню, куда тот скажет. Ваня назвал адрес клуба, откинулся поудобнее в пассажирском кресле рядом с ним на спинку и попытался расслабиться.

Он всего лишь собрался в клуб, пропустить пару стаканчиков чего-нибудь средне-алкогольного, пофлиртовать и потанцевать. Он молод, без вредных привычек, не обременен браком и привлекателен. Он сексуален. Он легок на подъем и в общении. У него длинные, густые ресницы, красивые, лучистые, большие глаза, тонкая талия и нежные, умоляющие о жарких поцелуях губы. У него замечательные стройные ножки. У него нет проблем с жилплощадью и финансами.

Он мечта. Только так.

«А диагноз „бесплодие“, бля, повторяю, для особо нервничающих, на лбу не написан и тайна за семью печатями».

Из каких глубин выплыло внезапно давно забытое, ласковое «Иви»? Почему именно сегодня, не вчера и не на прошлой неделе? Кто его так звал, когда? Ваня порылся в памяти, но тщетно, не вспомнил. У него сменилось столько альф после того злополучного, изменившего в корне жизнь, и отнюдь не к лучшему, залета…

====== Часть 10 ======

Ваня проснулся, будто от толчка, и рывком сел. Комната, незнакомая, в светлых тонах. Он на широкой, застеленной хлопковым, белым бельем кровати, одетый лишь в кружевные трусики и топик. Рядом – никого. И ощущение дичайшего похмелья.

Как он тут оказался, и где это – тут? На гостиницу не похоже, слишком по-домашнему.

Последнее, что парень помнил, была барная стойка, на которой он, под оглушающе громкую, бьющую в груди ритмом электронную музыку, вдохновенно вытанцовывал стриптиз, и тянущиеся со всех сторон, норовящие похлопать по бедрам и заднице, одобряющие развратное действо, чужие руки. Дальше – провал.

Опять наквасился до потери сознания. Молодец, вышел в клубец развеяться и поискать пару. Умница. Шилява. Тьфу.

Но сначала – пиииить… Воды, а не спиртного. Ох, как же во рту погано…

Жалобно стеная, омега сполз с кровати и на подгибающихся ногах, цепляясь за стены и попадающуюся по пути мебель, поплелся на поиск источника воды – бутылки, крана, чайника, неважно, лишь бы не унитаза, главное – утолить терзающую бешеную жажду.

И таковой нашелся за первой же открытой им дверью – там оказалась ванная. Непослушными пальцами открутив кран, Ваня жадно и вдоволь нахлебался из горсти, а заодно и полюбовался, в дневном, льющемся из окошка свете, на себя, растрепанного, опухшего и с разводами по морде лица размазанной косметики. Панда – бой.

Немедленно умыться, Господи. Вот прямо сейчас. Это не вид, это кошмар и позор. Он, Ваня, приличный омега, между прочим. И зачем так нажрался? Ведь собирался пару стаканчиков всего пропустить, с чего вдруг разнесло на пьянство? Хлестал после третьего коктейля, без разбора, подряд и вино, и виски, и пиво, и водку с тоником – и сам покупал, и угощали.

Ну, вот и результат. Папа, пожалей непутевого сына, роди обратно или убей, плохо – ужас… Голова взрывается…

Поглощенный самобичеванием, Ваня не заметил, что в ванной появился кто-то еще, и вздрогнул от прикосновения к локтю. Высокий, крепкий, темноволосый альфач протягивал полотенце и приветливо улыбался. Лицо мужчины, приятное и простое, показалось смутно знакомым.

– На, Иви, возьми.

«Иви? Почему именно Иви, я всегда Ваней представляюсь»?

– В душ хочешь? Лучше станет…

Липкий от пота, провонявший клубешным сигаретным дымом и алкогольными парами Ваня очень хотел в душ, потому тупо покивал и послушно шагнул в указанную альфачом кабинку непрозрачного пластика.

– Ты мойся, – мужчина оставил полотенце на краю раковины. – А я тебе халат сейчас принесу, не будешь же ты потом голый ходить.

После душа омега и правда почувствовал себя лучше. Пусть головная боль терзала с той же силой, но зрение малость прояснилось и уже не тянуло блевать от любого движения. Но мозги по-прежнему работать отказывались, и память возвращаться не желала – сколько парень ее не напрягал, вчерашняя ночь заканчивалась для него барной стойкой. Мертво и, похоже, навсегда его перемещение сюда останется тайной. А, не в первый раз, хоть и хочется надеяться, что в последний, переживет как-нибудь…

Из задумчивости вырвал мягкий баритон альфача и его руки, легшие лаской на обнаженные, влажные плечи:

– Вот халат, что ты мерзнешь? Спишь на ходу, нет? Одевайся, давай, завтрак стынет.

Ваня покорно позволил завернуть себя в махровую теплую ткань и толчком в спину сопроводить на кухню, большую, чистую и ужасно милую и уютную. Здесь действительно ждал на столе аккуратно сервированный завтрак – яичница, салат в глубокой тарелке и квашеная кисленькая капустка, с горкой, в керамической круглой миске.

Едва Ваня присел на предложенную табуретку, альфач сунул ему под нос стакан с пахнущей апельсином пузырящейся желтоватой жидкостью.

– Пей, – велел. – От головы.

– Угу, – буркнул Ваня, принимая питье и припадая к нему губами. – С-спасибо.

И, о да, он вспомнил альфача. Это лицо, этот аромат «арабики», этот низкий голос с бархатными нотками. И руки тоже вспомнил. И имя всплыло.

Тот самый Саня, виновник теперешнего Ваниного жалкого состояния, отец так и не родившегося, погубленного в утробе ребенка. Неосторожный, допустивший сцепку в течке альфач на серебристой мазде. Интересно, у него все та же машина, или давно сменил?

Видимо, омега нечаянно задал свой вопрос вслух, потому что Саня ответил:

– Та же самая, Иви. А смысл покупать другую, когда эта хорошо ездит?

Посерьезнев, мужчина пододвинул Ване отставленный было им стакан:

– Допивай.

Парень в два глотка влил в горло растворенный аспирин и пошатнулся, схватился за виски – затошнило, закачались стены и окружающие предметы.

– Капусткой заешь, – посоветовал внимательно наблюдающий альфач.

И снова Ваня послушался – ведь Саня смотрел так…смотрел. Сочувственно и понимающе, нежно. Не будь Ване сейчас настолько худо, парень бы даже рискнул сказать – неравнодушно, и возможно – с любовью?

На ссутулившиеся плечи повторно легли широкие, сильные мужские ладони и заскользили, разминая напряженные мышцы.

– Я не искал тебя специально, Иви, не поверишь, – заговорил Саня, сдавленно, глухо и словно ни к кому не обращаясь. – Совсем. Но забыть не сумел. И каждый раз, выходя куда-нибудь, в магазин, в кино или в клуб, искал в толпе твое лицо. И – не находил. А вчера… – альфач немного помолчал, не прекращая массажа. – Вчера ты на меня сам свалился. Пьяный в полную жопу, почти голый, не удержался на стойке, споткнулся… Ну, я тебя и подхватил…

Ваня, съежившись под ласкающими руками, терпеливо ждал продолжения, и дождался:

– В общем, я-то словил, а ты обнял меня за шею, прижался, дохнул, попросил взять замуж и отрубился. Бросать тебя в клубе я не рискнул, мало ли, красивый, молодой омега, один, и отвез к себе… Ты же не сердишься, что без разрешения?

Вот так вот, Ванечка, молодой, красивый, одинокий, мощно, по-лошадиному, пьющий омега. Сиди и дохни со стыда. Перед тобой еще и извиняются.

Хотелось провалиться под пол или убежать. Но Ваня не сделал ни того, ни другого – подняв на когда-то преданного любовника наполнившиеся слезами запоздалого раскаяния глаза, ответил на его улыбку, смущенно и робко, и покачал головой:

– Не сержусь, Саш. Ты не сделал ничего плохого, чтобы я сердился. Наоборот, выручил из крупной передряги. Спасибо тебе…

Санино простоватое лицо лучилось навстречу. Чувством лучилось, и подлинной радостью обретения. Неужели простил мужчина того глупого, молоденького, эгоистичного омежку и не держит зла, готов начать тогда не задавшиеся отношения с чистого листа? Мало вероятно, если учесть, что он знает о Ванином бесплодии.

– Иви. – Саня смотрел, смотрел, не отрываясь… – Я ведь тебя люблю, хоть и не пометил. Остальное, наверно, не имеет значения?

Арабика, ароматная, свежесваренная арабика. Она куда вкуснее, чем ставший привычным за полтора года Симин запах хвои.

И кто такие истинные, если они существуют, как утверждается? Возможно ли распознать их с первой встречи? Или, чтобы понять, нужно сначала неудачно забеременеть и чуть не умереть, после получить страшный диагноз, сменить несколько десятков нелюбимых любовников, вдоволь измаяться в пустой квартире и неоднократно упиться до состояния «в дрова» по клубешкам?

Видимо, так. Иначе не объяснишь внезапно спавшую с разума и бешено заколотившегося сердца пелену.

Слезы уже не копились под веками, катились по щекам ручейками, горькие, отчаянные и насыщенные болью. Омега их не то что не вытирал – не заметил, поглощенный рвущимся изнутри страданием и раскаянием.

– Ты можешь меня пометить и сейчас, – сквозь всхлип прошептал он, впрочем, не надеясь на чудо. – А я – тебя…

====== Часть 11 ======

Массирующие Ванины плечи ладони на мгновение остановились, будто раздумывая, потом возобновили растирающие движения, переместились со спины омеги и взялись, у горла, за отвороты его пока целомудренно запахнутого халата.

Мужчина продолжал смотреть, серьезно и без признаков улыбки. Молчал. А потом спросил, упавшим почти до хрипа голосом:

– Ты уверен, что этого действительно хочешь, Иви? Абсолютно?

Онемевший от нахлынувшего переизбытка чувств Ваня торопливо закивал, и икнул от собственной наглости. Хотел ли он?! О, да. Жаждал. Всеми фибрами омежьей души, всем рвущимся на части сердцем.

Не метки – прощения и любви. Взаимной, огромной, поглощающей целиком и полностью любви, чтобы с головой и в омут. Прильнуть крепко-крепко, вдыхать густой кофейный аромат полной грудью, пропитаться им насквозь, засыпать с ним и просыпаться, изо дня в день, из ночи в ночь. И чтобы ладони кофейного альфы по имени Саня продолжали греть, через одежду или без.

Вот ты какое, оказывается, простое и незамысловатое – счастье. Приятно познакомиться, однако…

Ненужный более халат соскользнул к ногам, пока двое захлебывались поцелуем. Невыносимо сладким, перехватившим дыхание. Вкус Сани не изменился за три года, совсем, но Ване показался иным, более насыщенным и притягательным. Потрясающим.

Не разрывая взаимно пьющих чувство губ, Саня сгреб омегу именно так, как тому взмечталось – волос не пролезет, максимально приподнял к себе, под обнаженные ягодицы, вломился языком в приоткрывшийся с готовностью, пересохший от волнения рот и захозяйничал, но, увы, ненадолго – внезапно мужчина словно опомнился и оттолкнул уже потекшего киселем и обвившего вокруг торса руками парня прочь.

– Шлюха ты, – будто выплюнул, и брезгливо вытер губы тыльной стороной кисти. – Пошел вон из моей квартиры. Убирайся.

И Ваня не стал ни спорить, ни истерить. А смысл? Он молча, стараясь лишний раз не взглядывать на поманившего счастьем и грубо обломавшего, очевидно, из мести за прошлое, Саню, принял в охапку и натянул свою несвежую, в непонятных пятнах, воняющую клубным весельем одежду, молча подхватил протянутый альфачом рюкзачок и молча вышел на лестничную клетку.

Расплакался омега уже дома, горько и отчаянно, забравшись с ногами на диван и уткнувшись лицом в задранные коленки. Там, где сердце, сосала черная пустота. Привычная безнадежность и привычная бесцельность существования нахлынули, топя разум.

Зачем все, когда впереди лишь одиночество?! И зачем топтать того, кто и так растоптан? Изничтожить окончательно? Жестоко возвращать калеке причиненную им, давным-давно, по недомыслию, боль – ибо Ваня успел сполна заплатить за совершенное. И осознать потерю – тоже. Отдал бы собственную кровь по капле за возможность вернуться назад и исправить ошибку.

Невозможно. Машины времени не существует. Рыдай или не рыдай, хоть, нахрен, утопись. Зло случилось и минуло, а Ваня пожинает его плоды. И будет пожинать еще долго, до самой смерти от старости: бесплодная, никому не нужная шилява, не умеющая любить.

Нет, не умевшая и вдруг влюбившаяся. Поздно, Ванечка. Профукал три года назад. Нечего теперь локти кусать.

«Шлюха ты, пошел вон из моего дома»…

Да, шлюха, пора признать о себе правду. Сколько альф тебя валяло, Ваня? Считать устанешь. Если, вообще, всех вспомнишь. Клеймо ставить негде.

Бутылка вискаря нашлась там, где и должна была найтись – в баре за стеклянной дверцей, стакан омега сгреб с сушилки для посуды и тут же щедро, почти до краев, наполнил и выпил залпом, не сходя с места. Обжигающая слизистую жидкость пронеслась по пищеводу, ухнула в пустой желудок и взорвалась бомбой.

Ваня так не рыгал со времен залета – наизнанку. Его, корчащегося на полу, рвало и рвало, сначала виски, потом пеной и горькой, желтовато-зеленоватой желчью, по щекам бежали слезы, которые не было сил вытирать, из солнечного сплетения поднималась волна злости на собственное, предавшее тело.

Вискарь ему, видите ли, не нравится. А биться головой о стены и выть в истерике, получается, в кайф? Нет. Ваня решил упиться и упьется. Из упрямства.

Потому, отблевав, парень налил себе еще стакан. На этот раз он не стал выпивать спиртное залпом, зацедил маленькими глоточками, кривясь от резкого алкогольного вкуса, но, с огромным трудом, одолел лишь четверть и опять оказался на полу в корчах.

Победить вчера нахлеставшийся вдоволь разной отравы организм невозможно?

Сдвинувшийся временно разумом омега не сдался и совершил третью попытку. И снова с тем же печальным результатом. Ну, не принимал его организм обещающего забвение яда!!!

Пришлось смириться. Выплеснув оставшийся в стакане виски в раковину, неудавшийся алкаш кое-как подтер, едва ли не на четвереньках, с линолеума следы рвоты, кинул грязную тряпку в помойное ведро и потащился умываться и ложиться в постель.

Хватит. Подурил достаточно. Теперь бы заснуть, и никто пускай не трогает аж до ночи. Иначе ведь и сдохнуть можно запросто.

Разбудили парня настойчивые трели звонка входной двери – какая-то сволочь приперлась без приглашения и требовала, чтобы впустили. Во-во, именно гостей похмельному, замученному Ване и не хватало.

Заткнуть уши положенной на голову подушкой не получилось – звук проникал через толстый слой перьев и пуха и въедался буравчиком в мозг. Потерпев минут десять, омега покинул нагретый уют одеяла и, стеная, ругаясь и пошатываясь, пополз открывать.

Каково же было его удивление, когда на пороге обнаружился Саня! Альфач, красный и взъерошенный, смущенный, ничего не говоря, впихнул опешившего парня обратно в квартиру и ловко сунул в руки, затыкая в зародыше возражения, пышный букет роз. Кремовых и роскошно пахнущих, как когда-то, после больницы.

Убедившись, что розы не полетят в морду, мужчина потянул носом и осведомился, весьма строго:

– Бухал без меня, Иви?

Отрицать Ваня не стал, смотрел поверх прижатых к груди цветов и счастливо улыбался, идиот идиотом, позабыв и про тошноту, и про головную боль.

Вот тебе и шлюха, Ванечка. Напрасно ты давился вискарем – альфач осознал и извиняется. А еще ему, вроде, стыдно. Придется простить. Смотрит, глазами ест. Любимый…

Розы кололись и мешали целоваться, но положить их на пол, не разрывая объятий, не получалось.

Колются и колются. Эка ерунда. Не простые же цветы, Саня подарил. Саня, его Саня!

Мужчина поднял сомлевшего в обморок будущего супруга вместе с букетом в охапку и понес в гостиную, на диван, приводить в сознание. Заодно и отругает, попозже, и приласкает, очнувшегося, и пометит, как полагается. С сексом или без, от состояния омеги и его желания зависит.

Короче – не судьба шляться Ване с сегодняшнего вечера более по клубешкам и не танцевать стириптизов на барных стойках на потеху пьяным, левым, похотливым альфам. Оттанцевался.

А дети… Детей можно усыновить, в конце концов. Одного, двоих, троих. Даже пятерых. Зарплата у Сани приличная, хватит на нужды большой семьи и маленькие, общие для нее, удовольствия.

====== Часть 12 ======

Они лежали, просто лежали рядом, в смеси ароматов арабики и цветов, теперь общей, на двоих и, сплетя пальцы рук, Ваниной левой и Саниной правой, разговаривали. Негромко и неспешно, о разном. Без сексуальной подоплеки проясняли отношения.

Первым начал Ваня. Уже вполне прочухавшийся от обморока, он, потирая свеженькую, саднящую, сочащуюся капельками крови метку у основания шеи, там, где прощупывались позвонки, спросил, робко и непонимающе:

– Сань… А почему ты меня выгнал, если потом передумал?

Мужчина накрыл свою метку, такую же новенькую, как и у Вани, но расположенную спереди, над ключицей, ладонью, вздохнул и ответил:

– Сам не знаю, Иви. Когда поцеловал тебя там, у меня, в первый раз, ну, в общем… А на тебе запах хвои. Чужой, альфячий, и еще какие-то непонятные. И меня вдруг такая злость взяла, дикая просто. Что просишь метку, а пахнешь-то не мной. В общем, переклинило. А потом ты ушел, такой грустный, покорившийся, ни словечка не возразил, просто оделся и ушел, и сразу стало ужасно пусто. Я понял, какой идиот, как без тебя не могу, совсем-совсем, побежал догонять, вернуть, и не успел – ты в такси прыгнул, уехал… Кричал тебе вслед, ты не услышал… Простишь?

Ваня перекатился на бок, поцеловал будущего мужа в висок и улыбнулся, очень нежно и открыто.

– Уже простил, – парень буквально лучился счастьем изнутри. – И ты меня прости за все, и за ребенка… Я такой глупый был… Не соображал тогда ничего о жизни, испугался беременности, родов…

Саня кивал, гладя омегу по животу свободной рукой, наслаждаясь теплой близостью тел. Глядя в глаза мужчине, Ваня поерзал, устраиваясь поудобнее, и задал второй мучающий его вопрос:

– А адрес-то откуда мой узнал? Неужели у тебя папин телефон сохранился?

Альфач подтвердил – да, сохранился.

– Твой папа не хотел мне его сначала давать, – мужчина хмыкнул, очевидно, вспоминая непростую беседу с родителем любимого. – Поуговаривать пришлось, рассказать правду, про то, как ночью тебя нашел, случайно, про истинных, и про остальное, как все случилось между нами. В общем, я ему сообщил, что собираюсь сделать тебе предложение. Ты же не откажешься?

Ваня дернулся было, но тут же расслабился и приник обратно.

– Не откажусь, конечно, даже не надейся, – мурлыкнул он довольным котенком. – Тем более, мы уже друг друга пометили. Только с одним, небольшим условием…

Пришел черед Сане напрягаться, но парень томить не стал, продолжил почти сразу, после очень короткой паузы:

– Самые близкие и друзья семьи, без ресторанов на две тысячи гостей, помпы и кортежей. Договор? И бесплодием меня не попрекать, никогда. Ведь в нем и твоя вина есть.

Разумеется, Саня согласился. Мужчина прекрасно помнил о Ванином неутешительном диагнозе и его причине, собственной халатной забывчивости. Натяни он тогда презик или хотя бы не сцепись узлом…

Не натянул, и не вытащил вовремя конягу из сладкого, жаркого стойла, растворился в получаемом удовольствии. А результат – вот, всхлипывает и шмыгает носом, до сих пор воняющее перегаром, потерянное и обретенное вновь несчастье, доверчиво уткнулось мордашкой в его плечо.

Чуть жизнь человечку не сломал, похотливый болван. Спивался же парнишка, от отчаяния и неустроенности, пару себе найти так и не сумел.

Обидеть его, оскорбить, оттолкнуть? Немыслимо!

– Не попрекну, клянусь, – омега завсхлипывал громче, его плечи мелко и жалко затряслись в едва сдерживаемых рыданиях. – А про свадьбу мы еще с тобой решим, попозже, где и как. Составим списки приглашенных, взвесим… Хорошо?

– Хорошо, – Ваня уже ревел, не таясь. Такой с виду сильный, а на самом деле хрупенький, тяжело раненая, ласковая душа. Родной. Иви…

 – А детей усыновим, двоих… – Саня обнял парня крепко-крепко, зацеловал в плачущие глаза. – Хочешь двоих, малек? Или троих? Или больше? Я прилично зарабатываю, потянем!

– Омежку и альфенка, – прошептал в ответ омега, вытирая мокрые щеки рукавом и подставляя лицо под любимые, пахнущие арабикой губы. Бесполезно, слезы лились без остановки.

Осушить прорвавшийся, грозящий затопить поток оказалось нелегко, но мужчина справился, проверенным веками и многими предыдущими поколениями альф, утешающих свои подверженные разведению сырости половинки, способом – плавно перевел начавшуюся у Вани истерику в секс, нежнейший, чувственнейший и неторопливый.

И Ваня позабыл про слезы, застонал, а после – закричал от наслаждения. Его целовали и выцеловывали, и он целовал и ласкал, с готовностью отвечая на прикосновения. Обоим было замечательно друг с другом. Как-никак, истинные…

На следующее утро свеженькая, утрахавшаяся за ночь до состояния трупов пара, вполне ожидаемо, впрочем, на работу не поднялась – затренькавший будильник Саня придушил и завалился спать дальше, а Ваня вообще не услышал, даже не пошевельнулся.

Глаза продрали лишь к обеду.

– Я такой голодный, – нежно, в приветственный поцелуй, мурлыкнул Ваня своему альфачу, потягиваясь. – Слона съем! Но слона у меня нет. Яишка с сосисками подойдет? Еще лука в нее пожарю…

Саня с неохотой оторвался от губ жениха и кивнул. Мужчина тоже основательно оголодал – море энергии потратил на кувыркалки, и белок требовалось восстановить.

– Скажи мне, – он не спешил вылезать из постели. – Скажи «люблю».

Ваня тихонько хихикнул, чмокнул лыбящегося альфача в скулу и ужиком выскользул из-под его норовящей сгрести в объятие руки.

Упрекнул, уже из безопасного отдаления, сдергивая со спинки стула полотенце:

– Имей совесть, пожалуйста, одной спермой сыт не будешь. Я же сутки не ел почти. – И добавил, смягчаясь, – любимый. Вот позавтракаем…

Получив в ответ сияющий, довольный взгляд, омега удалился в ванную, вызывающе повиливая голенькой попкой. Саня немного поразмыслил и пошел за ним – наверняка Иви понадобится помощь в намыливании труднодоступных мест. Что ж, мужчина был готов ее предоставить в полном объеме, не скупясь!

И обломился по полной программе – не дал ему Ваня.

– Кыш, – сказал, отбиваясь из душевой кабинки мочалкой. – Сексуальный ты маньяк. Я скоро в голодный обморок упаду, тогда и узнаешь, где раки зимуют. Пока не поем, секса не будет!

Сане ничего не осталось, как, во-первых, принять условия пары, а, во-вторых, приблизить столь желанное соитие приготовлением требуемого омегой завтрака. Уж пожарит яишку, не переломится, пока любимый красоту с чистотой наводит. Слава Господу, не инвалид безрукий, умеет и лук резать, и яйца разбивать.

В общем, когда Ваня выполз, через полчаса, на кухню, очаровательно-беззащитно-домашний в халатике, намотанном на мокрую голову полотенце, и пахнущий шампунем, Саня встретил его наполненными вкусняшками тарелками.

– Ооо, – искренне удивился парень. – Да ты уже все сделал!

Благодарственный поцелуй от омеги последовал и несколько подзатянулся, но в секс на столе не перерос.

– Хватит, – взмолился бурчащий пустым желудком Ваня, отстраняясь. – Я на полном серьезе сейчас в обморок упаду, у меня аж зубы сводит.

Кормили друг друга с вилок, смеялись, пачкая подбородки кетчупом. После завтрака Ваня, по молчаливому, обоюдному согласию, остался мыть посуду, а Саня отправился в ванну, приводить себя в порядок и предвкушать новые, горячие кувыркалки.

И опять грубо обломился, но уже не из-за Иви – к ним пожаловали гости. Точнее, один-единственный гость. Незваный и ужасно сейчас лишний: бывший – Саня не сомневался, что бывший – альфач Вани, Максим, встревоженный тем, что Ваня отключил телефон.

Кому-то, а точнее, изменщику-омеге, предстояло невеселое, но необходимое выяснение отношений, факт.

====== Часть 13 ======

/Через два с половиной года/…

– Отя, отя, смотри, как я высоко забрался! Отя, ну, смотри же, пока я не упал! – омежонок махал ручонкой с толстой ветки из глубины кроны раскидистой шелковицы – пухленькие, яркие, бантиком, губы, румяные щечки, тонкие, нежные пальчики и весь перед футболки перемазаны черным соком. Вокруг него шуршали на ветру крупные, темно-зеленые, резные по краям листья. – Потом поздно же будет, когда упаду!!!

– Отя! Тут еще ягодки есть, много! Тебе накидать? – это уже верещит сидящий рядом с братиком, не менее чумазый альфенок.

Все бы ничего, но первому ребенку было всего четыре, второму – едва исполнилось пять, а под веткой, на которой они угнездились, угрожающе ощетинился рядом острых копий кованый чугунный забор.

Хорошо, что Иви сейчас здесь нет – уже верещал бы дурным голосом, требуя немедленно спускаться, и хватался за сердце. Омега, что с него взять, слабонервный. Нужно относиться с пониманием.

– Димочка, Димуля, – обратился альфач к омежонку, задрав голову, насколько позволила шея. – Почему ты решил, что упадешь?

Мальчишка сорвал с покачивающейся прямо перед носом веточки пару крупных, почти черных, пупырчатых ягод, сунул их в ротик, пожевал, сглотнул и с достоинством ответствовал:

– Я не думаю, я просто не могу отрицать столь печальной возможности. Но пока держусь крепко.

Вот и поговорили. Утешил отца, молодец. И где слов-то таких умных понабрался? Вряд ли в садике, скорее, взрослых разговоров наслушался.

– Отя! Тебе кидать ягодки или я сам съем?!

– Ешь, Симочка, – разрешил мужчина с улыбкой. – И с Димой поделись обязательно. Хорошо?

– Хорошо, – послушно откликнулись с дерева мальчишки, и замолчали – с набитыми ртами болтать проблематично. Теперь, пока все ягоды, до которых сумеют дотянуться, не объедят, с дерева обоих не сгонишь. Ну, и ладно, пусть лопают дикие, свежие витамины, лишь бы животы потом не прихватило.