Текст книги "Считайте это капризом…"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10
СПИСОК ПРИКЛЮЧЕНИЙ ПОПОЛНЯЕТСЯ

На Марининой работе, в бюро научно-технической информации, трубку подняла Нина, молодая девушка-корректор:

– Ой, Марина Геннадьевна, это вы? Откуда вы звоните, прямо с моря?

– Почти, – отозвалась Марина. Вообще-то она звонила с почты, но из телефонной кабинки вид на море открывался просто замечательный. Особенно с белоснежным теплоходом, проплывающим вдали. Но всех этих прелестей Марина расписывать не стала из экономии денежных средств, а только торопливо осведомилась:

– Слушай, Нина, вы мои отпускные получили?

– Точно не знаю, но зарплата была. Думаю, отпускные тоже начислили, – отозвалась Нина.

– Тогда бери ручку и записывай, – деловито приказала ей Марина и чуть ли не по буквам продиктовала адрес, по которому следовало переслать деньги. И добавила:

– Срочно, срочно пришлите.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, просто очень деньги нужны. – Не хватает еще расписывать Нине свои злоключения!

– А как отдыхается? – спохватилась Нина.

– Отлично, – заверила Марина и повесила трубку, прежде чем Нина вспомнила про Маринин день рождения и обрушила на нее град горячих поздравлений «от всей души». Подсчитала оставшиеся на ладони жетоны и позвонила домой.

– Мам, это ты? – удивился Петька. – Ты че, мою телеграмму не получила?

– Получила-получила, – успокоила его Марина, – потому и звоню. Хочу узнать, что именно вы с Валеркой третий день пьете за мое здоровье?

Сокрушенный Петькин вздох отозвался в трубке металлическим скрежетом:

– Какая же ты все-таки отсталая! Это же гусарский тост такой! Классическую русскую литературу читать надо. Чехова, например.

У Марины оставался один-разъединый жетон, а потому она не могла позволить себе прочитать Петьке лекцию на тему, как разговаривают с родной матерью да еще в день ее рождения, а ограничилась тем, что поинтересовалась Петькиным досугом и теткиным здоровьем. И, выясняя эти животрепещущие подробности, она с тайным и почти эстетическим удовольствием созерцала своего верного каперанга, терпеливо ожидавшего ее у окна.

– Все в порядке? – спросил он, когда прожорливый автомат проглотил последний Маринин жетон, купленный на его же, каперанговы, деньги.

В ответ Марина впала в очередной приступ бесконечной благодарности:

– Как вы меня выручили, просто спасли! На днях я получу деньги и верну вам долг!

Герман покачал головой:

– Не вернете!

– Почему это? – насторожилась Марина.

– Потому что я завтра уезжаю.

– Как? – опешила Марина. – Но почему же, почему же вы мне раньше не сказали? Ну ладно, – нашла она выход, вспомнив про Веронику, – я перезайму у одной знакомой и отдам вам, а потом рассчитаюсь с ней… Или, если хотите… Если вы оставите мне свой адрес, я вам перешлю. Идет?

Каперанг снова отрицательно покачал головой:

– Нет, такой вариант меня не устроит. Я придумал кое-что пооригинальнее: вы приглашаете меня в ресторан. Да знаю я, знаю, что у вас нет денег. Вы приглашаете меня в ресторан в долг, а по возвращении в Москву компенсируете мне понесенные убытки. Я ведь знаю ваш адрес, как вы помните, так что вы от меня не отвертитесь. Могу и расписку взять.

– Это называется военная хитрость? – уточнила Марина.

– Военно-морская, – подтвердил каперанг, – я ведь с утра мечтаю отпраздновать ваш юбилей, а вы все никак не догадаетесь меня пригласить.

* * *

Ресторан каперанг выбрал тот самый, выходящий открытой верандой на море и с оригинальным названием «Прибой». Впрочем, Марине ли быть привередой? Ибо, если честно, рестораны она посещала крайне редко (приблизительно один раз в пять лет), так что причислять себя к числу специалистов в этой области оснований имела очень мало.

Они с каперангом сидели за столиком на омываемой морем веранде, и Марина с трудом подавляла в себе странный, совсем несвойственный ей прежде трепет. Удивительное дело, она чувствовала себя как четырнадцатилетняя девочка, без ведома мамы отправившаяся на свидание к мальчику постарше. Еще эта «гороховая» Вероника, которую они встретили на набережной по дороге в ресторан! Нужно было видеть ее глаза, которые стали крупнее ее знаменитых Горохов!

Наверное, Герман хорошо понимал ее состояние, потому что легонько коснулся Марины:

– Расслабьтесь, вас здесь не покусают.

В ответ Марина расслабилась до такой степени, что, судорожно дернув локтем, свалила со стола вилку. Та с прямо-таки оглушительным звоном грохнулась на пол, словно пыталась привлечь внимание окружающих к Марининой неловкости: «Посмотрите на эту медведицу! Разве можно ее пускать в приличное место!»

– Ой! – сказала Марина и в очередной раз густо покраснела.

– Ничего страшного, – подбодрил ее Герман, – в конце концов, это даже не фужер.

Марина с опаской покосилась на фужеры и подумала, что все еще впереди. Господи, и зачем только она согласилась пойти в этот дурацкий ресторан! А все началось с того, что у нее украли сумку! Нет, ее бы ни за что не ограбили, если бы она, как последняя идиотка, не пошла срезать углы через стройку. Черт же ее понес! В таком случае во всем виновата Вероника, соблазнившая ее на прогулку и дурацкий шашлык. И вообще, что это за отдых такой, в конце концов? Марина вспомнила про утонувшую Кристину-Валентину, ее сестру Полину, с которой ей так и не удалось поговорить, и окончательно пригорюнилась.

– Что за траур в собственный юбилей? – не одобрил ее настроения Герман. – В такой день нужно прожигать жизнь на полную катушку и думать только о приятном. Немедленно выкиньте из головы печальные мысли!

– А если они не выкидываются? – пожаловалась Марина.

– Значит, надо стимулировать этот процесс искусственно, – авторитетно заявил каперанг.

Марина хотела было уточнить, каким образом искусственно стимулируется процесс выкидывания из головы печальных мыслей, но тут появился официант и уныло забубнил, перечисляя блюда и напитки.

Герман остановил его взмахом руки:

– Да ладно, я и так знаю, что тут у вас можно есть.

Официант обиделся:

– У нас все съедобное. Каперанг поправился:

– Извини, приятель, я имел в виду лишь то, что у вас самое лучшее блюдо форель. Так что тащи нам ее, голубушку, а также зелень и прочее…

Официант обозначил в своем блокноте только ему одному понятные закорюки.

– А пить что будете?

– Белое вино, разумеется, как и положено под рыбу.

– А насчет водочки? – не сдавался официант.

– Так как насчет водочки? – Каперанг переадресовал вопрос Марине.

Та с большой интенсивностью замотала головой.

– Обойдемся, – заключил Герман, и официант немедленно дематериализовался.

Кстати, ждать его пришлось недолго, и очень скоро Марина смогла оценить выбор каперанга. Форель оказалась необыкновенно вкусной, особенно после тех блюд, какими ее потчевали в столовой пансионата «Лазурная даль». А каперанг провозгласил тост:

– За эту прекрасную женщину, которая, несмотря на свалившиеся на нее несчастья, нашла в себе силы скрасить вечер одинокого холостяка!

Марина даже поперхнулась: не очень-то юбилейный тост у него получился. Зато информативный. Особенно в той части, в которой речь шла об одиноком холостяке.

А Герман, он же одинокий холостяк, скомандовал:

– Первую до дна!

Марина вздрогнула, быстро влила в себя приятно кисловатую жидкость с нежным запахом винограда и закашлялась.

Каперанг испугался и, вскочив со стула, похлопал ее по спине ладонью, а потом участливо осведомился:

– Все нормально?

Марина, готовая провалиться сквозь пол веранды и, как результат, оказаться в морской воде, виновато кивнула.

Слава богу, дальше все пошло более-менее гладко, Марина больше ничего не роняла, несмотря на то что после выпитого вина перед глазами у нее все колыхалось, будто в мареве. Нет, конечно, она не была пьяна, просто ощущала необычайную легкость в теле, причем весьма приятную легкость.

Веранда ресторана постепенно заполнялась, чуть ли не все столики уже были заняты, а разряженная публика все подходила и подходила. А когда стемнело и над морем повисли яркие крупные звезды, заиграл оркестр.

– Потанцуем? – предложил каперанг.

Марина, конечно, принялась отнекиваться. Герман же осторожно, но настойчиво поднял ее со стула и вывел из-за стола. Голова у Марины закружилась, и потому она была вынуждена обнять своего спутника.

– Вот так-то лучше, – одобрил каперанг.

Танцевал он хорошо, насколько в этом разбиралась Марина, а руки у него были такие горячие, что обжигали сквозь платье. Марина забыла обо всем и просто плыла под музыку, положив голову ему на плечо, и без малого не задремала… Однако ей пришлось взбодриться, причем по самому неожиданному поводу. Она опять увидела платье Кристины! Оно колыхалось буквально в двух шагах от нее вместе с диковинными цветами и развернутым веером, поверх которого лежали две крупные мужские ладони. Партнер развернул свою даму, и Марина удивленно увидела совсем не ту женщину, которую она ожидала увидеть. Совсем, совсем не ту! Это была не та особа, которую она впервые встретила на рынке и к которой ходила на «разведку», выдавая себя за приезжую, ищущую квартиру. Эта была, во-первых, чуть-чуть помоложе, во-вторых, постройней, так что платье Валентины Коромысловой на ней немного болталось. Ну и дела, подумала Марина, как же это понимать? Выходит, следователь Кочегаров, провожающий в последний путь любимую тещу, был прав и таких платьев в небольшом черноморском городке как мух на хорошей ферме?! А она просто дурью мучается, придумывая себе приключения?

Этот каперанг был чутким и внимательным, как американский шпион, потому что сразу же поинтересовался:

– Что-то не так?

А ведь он даже Марининого лица не видел!

– Все хорошо, – заверила его Марина, прожигая взглядом дырки на спине женщины в платье Кристины. А та, как ей показалось, даже начала от этого поеживаться. Но когда Марина попала в поле ее зрения, глаза у нее были пустые, ровным счетом ничего не выражающие. К записным красавицам обладательница платья с веерами не относилась, черты лица остренькие и невыразительные, почти как у покойной Валентины Коромысловой. Только ярких признаков апломба в них не читалось.

Тогда Марина переключилась на ее кавалера. До красавца-мужчины тому тоже было далековато: невысокого роста – почти на полголовы ниже партнерши – и приблизительно в два раза ее моложе, коренастый, со здоровенными, обильно поросшими рыжими волосами ручищами, напоминающими клешни краба в многократном увеличении. Ко всему прочему он откровенно прижимался к своей даме и, не скрывая, млел от удовольствия. Противное зрелище, если честно Танго сменилось чем-то исключительно зажигательным, вроде лезгинки, и Марина с каперангом вернулись за свой столик, откуда могли наблюдать коленца, которые выкидывали подвыпившие посетители ресторана. Между прочим, первым в пляс пустился кавалер обладательницы платья Кристины. Что он выделывал ногами, просто не поддавалось описанию. Потом к нему присоединилась парочка не менее темпераментных парубков с облупленными от беспощадного южного солнышка носами. Эти явно пытались изобразить под лезгинку «Цыганочку» с выходом. Они резвились довольно долго, а потом компанию им неожиданно составила сильно беспокоящая Марину особа в платье с веерами. Ее кавалер предпринял попытку припасть к ручке прекрасной дамы, в результате чего она (прекрасная дама) покачнулась и, не поддержи ее проходящий через веранду официант, наверняка упала бы на ближайший столик. кабинки вывалилась женщина в платье с веерами. Марина почувствовала, как отвисла ее челюсть, и предприняла не очень успешную попытку вернуть ее на прежнее место.

Женщина, хоть и была пьяна, заметила Маринину реакцию и немедленно среагировала:

– Ну, че уставилась? Марина мгновенно нашлась:

– Да вот, любуюсь… Платье очень красивое…

Бабенке польстило Маринино внимание, она довольно осклабилась, продемонстрировав прореху в верхней челюсти, на месте этой прорехи раньше был резец, и доверительно сообщила:

– Да, неплохое платьице… По дешевке у одной купила…

– А у этой… одной, у нее случайно больше нет такого же? – воспользовалась ее словоохотливостью Марина.

– Не-а, – женщина отрицательно помотала головой, отчего ее заметно повело в сторону. – Только одно, экс… эксклюзивная модель. – Просто удивительно, как ей удалось осилить это заковыристое иностранное слово. – Оно ей, той бабе, мало, чуть по швам не разошлось, так что сторговались.

– Повезло вам, – с притворной завистью вздохнула Марина в надежде еще что-нибудь выведать у пьяненькой бабенки, хотя ей и без того было понятно, что свое роскошное платье та купила у Марининой знакомой с Шоссейной улицы. А вот как к той попало платье Валентины Коромысловой – большой вопрос!

Тем временем дамочке из ресторана надоели ванильные Маринины комплименты, и она, покачиваясь, подошла к мутному зеркалу, достала из сумочки блестящий тюбик губной помады, мазнула им по губам. Вышло неровно, но она, похоже, не собиралась придавать особое внимание подобным мелочам и, мурлыкая неверным голоском какой-то мотивчик, выкатилась из туалета.

Глава 11
УНИВЕРСАЛЬНАЯ ОТМЫЧКА

Герман стоял у входа в ресторан и курил. Прежде чем подойти к нему, Марина ненадолго задержалась на ступеньках ресторана и полюбовалась им, пользуясь тем, что он ее не видит. Рассеянно смотрит на ночное море, глубоко затягиваясь и как-то особенно, по-мужски держа сигарету. Чей-то совершенно чужой мужчина, уж точно не страдающий от недостатка женского внимания. Такому стоит только свистнуть – и выстроится целая очередь молодух, готовых биться до последнего вздоха за почетное право штопать ему носки и завязывать галстуки. Даже удивительно, что он холостой. Впрочем, это он сам так сказал, а там неизвестно. Она ведь в паспорт к нему не заглядывала. В отличие от него, между прочим! Горячая кровь бросилась Марине в голову: господи, да как же она сразу не сообразила, он же наверняка знает, что она в разводе! А впрочем, этого она, кажется, в милицейском заявлении не указывала… Хотя чего тут указывать, когда на ее физиономии и без того, поди, написано, что нормального мужика она уже лет десять не видела!

Каперанг выбросил окурок в урну и обернулся:

– А, милая женщина, вы уже здесь!

Марина робко улыбнулась, словно она уже стояла в символической очереди за его благосклонностью, причем в самом ее конце.

– Вижу – настроение бодрое, – отметил каперанг, – следов уныния не наблюдается, и все неприятности остались позади.

К сожалению, Марина его оптимизма не разделяла и пожаловалась со вздохом:

– Боюсь, до этого еще далеко. Прямо не знаю, что за напасть такая, честное слово, ну почему все на мою голову, спрашивается? Кому я на ногу наступила? Приехала отдыхать по горящей путевке, чтоб она и вправду сгорела! Чего тут со мной только не случилось! Сначала соседка утонула, потом сумку украли. И все за одну неделю! Меченая я, что ли?

– Ну меня-то вы хотя бы не заносите в список своих злоключений? – лукаво усмехнулся Герман.

Марина покраснела: и правда, чего она его всю дорогу грузит своими проблемами. Обрадовалась, что человек проявил сочувствие!

– Да что вы… – горячо забормотала она. – Вы только не подумайте… Я вам очень, очень, очень благодарна! Вы просто не знаете как. Просто… Просто, знаете, немножко обидно, что так вышло. Сидела себе в Москве, никуда не высовывалась, и все было в порядке, а стоило высунуться – сразу столько приключилось… – Конец своей пространной тирады она скомкала, ибо поняла, что опять съехала на свое фирменное хныканье.

Каперанг приобнял ее за плечи (при этом у Марины появилось странное ощущение, похожее на то, что она испытывала только во время процедуры электрофореза, – такие легкие, приятные иголочки) и посоветовал:

– Отнеситесь к вашим приключениям философски, поймите, что это всего лишь стечение обстоятельств, и сразу посмотрите на жизнь другими глазами. Поверьте, на свете случаются истории и похуже. Скажите мне лучше, часто ли вы на моря выезжаете?

Он все еще не убирал руку с Марининого плеча, и от этой «физиотерапии» по ее телу разливалось сладкое тепло. Такое сладкое, что до нее не сразу дошло, о чем он ее спрашивает:

– Что-что?.. Ах, на моря! Совсем не часто. Кажется, в последний раз моря были в пионерском лагере.

– Так в чем же дело! – воскликнул каперанг. – Тогда вы просто обязаны наслаждаться жизнью! Посмотрите-ка лучше, какая ночь, какое небо! Таких ночей в Москве не бывает.

– Это уж точно, – согласилась Марина, глядя на полную луну, особенно яркую на черном бархатном небе, а про себя добавила: «И слава богу, иначе я бы просто взбесилась, как мартовская кошка!»

– Так-то лучше! – Рука каперанга по-прежнему лежала на Маринином плече, а Марина и не возражала, словно сама природа предусмотрительно изваяла ее плечо по спецзаказу – аккурат для каперанговой руки.

Набережная постепенно пустела, народ разбредался по домам, музыка и та оборвалась буквально на полутакте, а они все стояли у каменного парапета и смотрели на призрачную лунную дорожку, пролегающую по морю от берега российского до берега турецкого. И может, в противоположном ее конце кто-то тоже стоял у моря, обнявшись.

Марина не вдруг сообразила, что объятия несколько затянулись, и тихо напомнила:

– Уже поздно, мне пора возвращаться…

– Что, мама ругать будет? – сострил Герман.

Марина вспыхнула до корней волос, но каперанг этого, конечно, не заметил из-за темноты, и пробормотала:

– Вы же сами сказали, что завтра уезжаете… Вам еще собраться нужно…

– Ах да, чуть не забыл, я ведь и правда завтра уезжаю! Спасибо, что напомнили. – Герман коснулся ладонью своего выпуклого лба. – И в самом деле пора. Позвольте мне хотя бы проводить вас.

– Позволяю, – чуть слышно отозвалась Марина, с грустью осознавая, что каперангова рука с минуты на минуту покинет свое «законное» место на Маринином плече.

А потом каперанг медленно повел ее по набережной. Марина, уверенная, что они идут к пансионату, шла, не поднимая головы, однако спустя некоторое время с удивлением обнаружила отнюдь не трехэтажный корпус с неоновой вывеской «Лазурная даль», а небольшой деревянный коттедж, вход в который освещал одинокий фонарь.

Первым делом она, конечно, испугалась и стала озираться по сторонам:

– Ой, где это мы?

– Не бойтесь, – поспешил развеять ее опасения Герман, – ваш пансионат совсем рядом, вон там, видите?

Марина посмотрела туда, куда он показывал, и впрямь увидела пансионат «Лазурная даль». Он находился неподалеку, в каких-то трехстах метрах от коттеджа, только повыше. Отсюда же, судя по тихому шелесту волн, до моря было рукой подать.

Каперанг пояснил:

– А это моя скромная обитель. Может, зайдем?

Марина так растерялась, что не сразу сообразила, что и ответить, а он расценил ее молчание вполне традиционно, то бишь в качестве согласия. В результате она и сообразить ничего не успела, как оказалась в коттедже. Каперанг щелкнул выключателем, Марина зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела очень симпатичную комнату, чем-то напоминавшую мансарду, которую ей предлагала сдать наследница платья Кристины, уже успевшая его продать.

– Что, нравится? – поинтересовался Герман. – Я здесь уже в третий раз отдыхаю и всегда в этом самом коттедже. Заранее созваниваюсь с директором базы отдыха, он всегда идет мне навстречу. Лучшее местечко на всем побережье, тихое, до моря три шага, так же, впрочем, как и до благ цивилизации. Хочешь – уединяешься, хочешь – по набережной гуляешь.

– Действительно неплохо, – обронила Марина только для того, чтобы не показаться невежливой. А сама тем временем думала, как бы ей поскорее отсюда унести ноги. Не то чтобы она боялась этого каперанга или не доверяла ему, но ситуация получалась какая-то двусмысленная, а двусмысленных ситуаций она всегда старалась избегать.

До сих пор, по крайней мере.

– Ага, вы думаете, как бы вам улизнуть, – догадался Герман, – через десять минут я вас сам провожу. Сделайте мне приятное на прощание.

Марина покорно села в плетеное кресло и стала ждать, что же будет дальше. Не то чтобы с ужасом, но с сильным волнением.

– Вот и отлично, – обрадовался каперанг и заметил:

– Как вы напряжены, боитесь, что ли? Ничего я вам не сделаю. Все, чего я хочу, – это чтобы вы вспоминали свою поездку к морю не только благодаря утопленнице и грабителю, но также и мне. Такой уж я нахал. Ну что, будете вспоминать?

– Буду, – потерянно призналась Марина. – А вы разве не будете?

– И « буду, – согласился каперанг, доставая из холодильника бутылку коньяка. – За это и выпьем…

– Нет-нет! – Марина сделала большие глаза: несмотря на свой стабильный социальный статус разведенки, в душе (ох, эти женские души!) она оставалась примерной шестиклассницей, переживающей, как бы о ней не подумали чего плохого.

Каперанг совершенно обезоруживающе улыбнулся:

– Это исключительно в профилактических целях. Средство от бессонницы. И потом вы что же, не хотите выпить за приятные воспоминания?

Марине стало неловко. Отказать ему решительно и твердо она не могла, все-таки он сделал для нее много хорошего, опять же денег одолжил… Она взяла протянутую рюмку, пригубила и осторожно поставила на стол. Пожалуй, теперь уже можно было сослаться на позднее время и вежливо откланяться.

– Ну что, уже пора? – угадал ее намерения Герман и снова положил руку на Маринино плечо. Ох, лучше бы он этого не делал!

– Пора, – чуть слышно прошептала Марина.

– Не смею задерживать, – сказал он и погасил свет.

Марина шагнула к двери, а угодила в его объятия. И вместо того, чтобы вырваться или, на худой конец, возмутиться, безропотно положила голову ему на плечо. Как это было на нее не похоже! Вот так стоять и обниматься, можно сказать, с практически незнакомым ей мужчиной! Действительно, что она о нем знала? Лишь то, что он каперанг, а это вроде бы почти то же самое, что и полковник. А он легко толкнул ее на кровать, именно легко и совсем не обидно, словно всего лишь придал нужное ускорение ее невесомому телу. Тем не менее в решающий момент в ней, хотя и с запозданием, сработала знаменитая система сдержек и противовесов. Она вспомнила, что женщина она серьезная и порядочная и с кем попало не спит, а он может подумать про нее черт знает что… Встретивший сопротивление каперанг не стал упорствовать и с тихим смешком откинулся на спину:

– Что, будем монетку бросать? Марина задумалась, еще неизвестно, что хуже: когда тебя в тридцать пять лет принимают за легкодоступную особу или в те же тридцать пять – за целинную старую деву? Вопрос оставался открытым, и вместо ответа она сама поцеловала каперанга. Вот до чего иногда доводит неопытных женщин чувство благодарности!

* * *

Утро наступило весьма некстати. Во всяком случае, Марина желала бы, чтобы оно не наступило никогда. Покосившись на спящего Германа, она тихонько выбралась из-под простыни, движимая отчаянным желанием незаметно улизнуть от неприятной перспективы услышать слова, которые можно истолковать и так, и иначе, в зависимости от того, что подскажет воображение, шокированное ее же, Марининой, безрассудностью. Таких пробуждений в ее допропорядочной жизни еще не случалось, но по художественной литературе она хорошо знала, что самое тяжелое в подобных ситуациях – объяснения. Ну что-то типа: «Ах, вот ты, оказывается, какой, а я тебе так верила!»

Она уже потянула на себя ручку двери, когда услышала позади:

– Уходишь? Даже не попрощавшись? Миленькое дело!

Марина замерла и ответила, не оборачиваясь:

– Не хотела будить.

– Эх ма! – Герман посмотрел на часы. – Черт, да ведь я уже опаздываю! У меня же самолет через два часа!

Ну вот, все устраивалось само собой. Марина позволила себе бросить прощальный взгляд на второго мужчину в своей жизни. Хотя нет, пожалуй, он был все-таки третьим, но тот случай уж совсем не хотелось вспоминать, всего лишь глупая давнишняя история.

Каперанг бегал по комнате, на ходу натягивая брюки и бросая вещи в чемодан. Тем не менее он еще успевал приговаривать:

– Слушай, я тебя найду в Москве, я же знаю твой адрес! Или… – знаешь что? – я встречу тебя на вокзале! Главное, ты не вздумай унывать: отдыхай, загорай, наплюй на все… А, черт, где же это?.. А, вот! – В чемодан полетели скомканные рубашки.

Вдруг он остановился, посмотрел на Марину и выронил из рук чемодан.

– Какая же я сволочь! – заметил он вполне самокритично, подошел к Марине, погладил ей щеки тыльной стороной ладони и тихо сказал:

– Честное слово, я тебя найду. – И еще спросил:

– Кажется, я не сделал ничего такого, чего бы ты не хотела?

Она кивнула и закусила губу, чтобы не разреветься.

– Ну, лети, – он грустно улыбнулся и распахнул перед ней дверь, словно дверцу клетки. Наверное, так выпускают на волю птиц. Черт побери, напрасно она боялась утра, он умел расставаться Марина улыбнулась ему в ответ и легко сбежала по ступенькам коттеджа, потом так же легко вспорхнула по узенькой тропке, ведущей к набережной, и при этом ей казалось, что она и впрямь летит. И что Герман не выбросил ее из головы в ту же минуту, как за ней захлопнулась дверь, а стоит у окна и неотрывно смотрит ей вслед, мысленно роняя скупую мужскую слезу…

Ну, что тут сказать? Если только повторить, что даже разведенки со стажем в глубине души остаются гимназистками, напичканными цитатами из романтических стихов. Конечно, со временем они прикрываются броней здорового практицизма, а подчас и демонстративного цинизма, но под этой броней, как правило, нет даже кожи – сразу душа. Неудивительно, что хорошо знающие это охотники за сердцами всегда имеют под рукой универсальный ключик, который подойдет к двери любой, даже самой неприступной на вид крепости. А впрочем, у них, кажется, не ключик, а отмычка.