Текст книги "Ответ на молитву (СИ)"

Автор книги: Елена Силкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Приступить к работе надо было сегодня ночью и, поскольку из офиса ее никто не гнал, Карька на весь день осталась в редакции, а потом мысленно похвалила себя за то, что сделала это. Целый день можно было спокойно вникать в свои новые обязанности и приставать ко всем с вопросами.

Раздумывала она, правда, больше о своем личном, чем о работе. Во-первых, почему зачастую чужие относятся лучше, чем свои? В данный момент все понятно – пришел работник на довольно тяжелую, занудную функцию, и надо, чтобы он хотя бы сразу не ушел. И все же… Во-вторых, плохо, конечно, когда тобой пользуются, но еще хуже, когда тобой даже пользоваться не хотят, когда ты вообще не нужен. А почему? Здравый смысл подсказывает, что свои – всегда пригодятся. Так почему же все-таки их, этих своих, уже имеющихся и вполне надежных, вышвыривают из своей жизни насовсем? По глупости, что ли?..

Далеко не сразу Карька запомнила, кто есть кто: кто редактор, кто менеджер, кто системный администратор, бухгалтер, охранник, но все они вместе с сотрудниками отдела разборки тиража отнеслись к ней просто потрясающе хорошо. Лариса Николаевна подарила что-то из своей многочисленной бижутерии и косметики, Татьяна Афанасьевна накормила вкуснейшими домашними пирожками, Серафим Иванович показал, как выходить в Интернет, отыскивать интересующие сайты и общаться на форуме в реальном времени, а также обещал научить веб-дизайну, а уборщица тетя Люся отвела в подсобку и уложила отдыхать на топчан, почти такой же, как дома, только теплее и больше…

– – – – –

Работать пришлось в бешеном темпе, а пачки бумаги были очень тяжелые. Мышцы накачаю, подумала Карька. Она устала хуже ездовой собаки, но была счастлива, потому что остаток ночи позволили отдыхать, утром выплатили вторую часть денег, на весь день пустили за запасной компьютер и еще раз подтвердили, что она может ночевать в редакции, когда ей это понадобится.

И Карька «повисла» в Интернете.

Она нашла один из сайтов по ролевым играм, попыталась вникнуть в сюжет текущего сериала, по которому строились и полевые, и квартирные, и виртуальные игры, но запуталась и зашла на форум. В числе обменивающихся репликами оказался некто под ником принц Валиан, безумно галантный, начавший беседу именно с ней со снимания шляпы и целования руки и продолживший вставанием на одно колено, виртуальное, к сожалению. Карька назвалась принцессой Альбиной в пушистых мехах. Он поразил ее знанием поэзии, классической и современной, она удивила его любовью к живописи, и оба сошлись на том, что Высоцкий – классный бард, а компьютер – классное изобретение.

Они решили встретиться в реальности. Валиан галантно предложил посидеть во французской кофейне недалеко от станции метро «Красные ворота» и обсудить различные проблемы. Карька неистово обрадовалась, сунула руку в карман, судорожно прикидывая сумму на дорогу и на пирожное с кофе, мало ли, современные юные принцы часто бывают без денег, вспомнила, что денег относительно много, облегченно вздохнула и отстучала в паре фраз свое согласие и суть своих проблем, которые хотела бы обсудить.

Неожиданно повисла пауза. Валиан не отвечал минут десять. Карька занервничала, не случилось ли у него что с компьютером, а они еще не успели обменяться никакими координатами. И тут поступил ответ… Оказывается, принц забыл посмотреть в свой ежедневник, ему совершенно некогда встречаться, и они еще, разумеется, обязательно встретятся… На форуме. Возможно.

В бешенстве плюнув на пол, Карька в сердцах тут же вырубила комп и вылетела в коридор, с грохотом опрокинув стул.

–Кариночка, что случилось?

Тетя Люся шла по коридору с ведром и шваброй в руках, и Карька чуть не сшибла ее с ног.

–Да так, хмырь один в Нете попался, ничего страшного, никакой катастрофы.

–Тогда улыбнись и беги помедленней. Вот так.

Карька невольно улыбнулась в ответ на теплый тети Люсин взгляд и остановилась посреди коридора. Заснуть после такого, с позволения сказать, знакомства не удастся. Пойти, что ли, побродить по улицам, подумать? А вечером – домой. Там кошка, наверно, все молоко уже выпила, в запас поставленное под топчан в плошке. Если Чак не опрокинул, проводя очередной обыск…

Несмотря на то, что все вроде складывалось хорошо, Карьку одолевало тяжелое предчувствие. От бессонной ночи и перетаскивания с места на место пачек тяжелой бумаги сердце заметно устало. Может, попытаться поспать, а не шататься по улицам? Выдержит ли она эту работу достаточно долго, чтобы успеть окончить подготовительные курсы по живописи? А если подучиться работать на компьютере и занять соответствующую должность, выдержит ли зрение такую профессию совместно с рисованием?

Карька мечтала стать профессиональным художником. Она начала рисовать раньше, чем ходить. Зажав карандаш в пухлом кулачке, годовалая Карька сосредоточенно изукрашивала свежие обои в квартире «точками» и «огуречиками» весьма неправильной формы. Соседка-художница предсказывала Карькиной бабушке великое будущее старательного ребенка…

– – – – –

На улице было хорошо. Уже выпал снег, подтаял, и снова выпал, но берцы не скользили по льду на тротуаре и весело поскрипывали. Холодный воздух щекотал легкие и пощипывал уши. Мелкие, сияющие на солнце облака кучковались над крышей одного из домов, остальное небо, насколько его было видно между крышами и кронами полуголых деревьев, ослепительно голубело. По ограде детского сада важно шла сорока, залетевшая из ближайшего лесопарка. Возле замерзшей лужи на асфальте, тряся хвостиком, бегала разноцветная трясогузка. Ее сосредоточенно караулила кошка, припав к земле за колесом стоящего автомобиля.

Карька мысленно принялась рисовать. Она размышляла, какие смешать краски, как расположить все нужные объекты на холсте. Потом ей навстречу попалась девчонка. Девчонка была миниатюрная, с несколько восточным разрезом крупных глаз, в приталенной курточке, отороченной ярким мехом, коротких брючках и сапожках со шнуровкой. Ее облик Карьке понравился, и она немедленно принялась мысленно рисовать ее портрет, сперва графический, потом живописный. Девчонка покосилась с удивлением и недовольством, дескать, с какой стати ее так пристально разглядывают, и прибавила шагу…

Оглядываясь по сторонам, Карька бросила мысленное рисование и принялась размышлять. К кому бы поехать в гости и там поспать? Маячило предчувствие, что в один «прекрасный» момент вообще станет невозможно возвращаться домой. Навсегда. Карька заторможенно озиралась…

– – – – –

На перекрестке было несколько автобусных и троллейбусных остановок – поезжай-не хочу в одном из множества направлений.

На скамейке в павильоне одной из остановок сидела бомжиха Катя. Она сидела тут изо дня в день уже несколько месяцев. Одутловатое, иссиня-багровое неопределенного возраста лицо кривилось то ли подслеповато, то ли обиженно. Длинная замызганная шуба на Кате была распахнута, и под ней виднелись несколько рваных джемперов, надетых один поверх другого, бесформенные рейтузы, разбитые в хлам кроссовки. Катя размеренно колотила кулаком по прозрачной стенке павильона и время от времени издавала, трясясь всем телом, надсадный вопль. Если вслушаться, можно было разобрать что-то вроде «с-суки!», «с-с-сволочи!»… Никто не обращал на нее внимания.

В нескольких шагах от скамейки стояли две пересмеивающиеся девчонки в легких курточках, джинсиках в облипочку и сапожках на шпильках, а также дама средних лет в тонком кожаном пальто и опять же на шпильках, двое солидных мужчин, мальчишка с рюкзаком, опрятная старушка с авоськой… Кате молча, не сговариваясь, уступили всю скамейку на остановке и не замечали ее.

Карька подумала, что, вполне возможно, ей грозит в ближайшем будущем приблизительно то же самое – оказаться на улице, сидеть на остановке, потому что больше негде, и издавать сумасшедшие вопли, которые никто не слышит… Карька отвернулась, переводя взгляд с одного остановочного павильона на другой. Поодаль мимо текла толпа, выливающаяся из распахнутых дверей кинотеатра…

– – – – –

И тут кто-то крепко взял Карьку за плечо.

Она, вздрогнув, судорожно развернулась всем телом, уперлась взглядом в блестящую пуговицу на кителе, вскинула глаза и увидела усатое улыбающееся лицо.

–Не узнаешь?

–Сережа! – обрадованно вскрикнула Карька. – Если бы ничего не сказал, сто лет бы гадала, кто это, по голосу только и узнала! Ты откуда?

–Из кинотеатра, а вообще только на днях из армии. Рассказывай, как дела, как живешь, куда учиться поступила?

–Никуда пока, – смутилась Карька, не зная , как и о чем рассказывать, да и стоит ли это делать вообще. Но Сережка-то, Сережка-то! Года два назад был меньше нее ростом на полголовы!

–Давай-давай, выкладывай, вижу, что-то случилось.

Карька с сомнением посмотрела на него, прямо в глаза. Глаза были серьезные, взрослые и … красивые. Она отвела взгляд, посмотрела вдаль. Потом снова посмотрела Сережке в глаза, вздохнула. И рассказала все. Он слушал молча, ни разу не перебив. Потом твердо сказал:

–Сейчас идем к нам, поешь и выспишься. Ольга Николаевна – это моя мама – тебе обрадуется…

–А потом?

–А потом ты выйдешь за меня замуж.

Карька опешила и несколько секунд вообще ни о чем не могла думать. Потом обрадовалась. Сергей – серьезный и надежный, и вон какой красивый вымахал, и мама у него хорошая. Потом Карька сообразила, что надо будет ложиться с мужем в постель. И решительно сказала:

–Нет, не могу. Я не хочу замуж.

–Почему?

–Я буду учиться, с семьей и детьми это несовместимо.

–Очень даже совместимо, мама нам поможет, она уже мне это обещала.

–Все равно не хочу. Не хочу замуж, извини.

Она резко развернулась всем телом и побежала прочь от него к первой попавшейся остановке.

–А все-таки подумай, я подожду! – долетело ей в спину, и она побежала еще быстрее, как будто слова были кулаками, толкавшими в лопатки.

Господи, какая же ты дура, ругала она мысленно сама себя, прыгая в первый же автобус. Тебе счастье предложили, а ты… Тебе шанс на спасение предложили… Но на самом деле счастья бы не было, это она знала твердо. Только испортила бы жизнь хорошему человеку, потому что настолько не хотела ни его самого, ни того, что он предлагал, что предпочитала умереть на улице, чем спасаться такой ценой.

– – – – –

Вылезла она из автобуса, сама не зная, на какой остановке, и пошла без всякой цели просто вдоль домов, слушая доносящуюся из окон разнообразную музыку и пытаясь размышлять. Хотя о чем тут размышлять? Ничего хорошего не может получиться из того, из чего ничего хорошего получиться не может. Ну, не хочет она никакого интима и никогда не захочет, и нечего морочить людям головы напрасными надеждами, как бы ни хотелось получить себе выгоду такой ценой.

Напротив одного окна Карька остановилась: кто-то там, в квартире гонял записи «Кинг Даймонд». Карька любила слушать эту группу, почему-то их музыка хорошо на нее действовала, приводила в отличное настроение, придавала сил. Карька на время перестала пытаться думать вообще – и о Сережином предложении, и о своей дурацкой судьбе, и о своей глупости, – а просто погрузилась в музыку, вся обратившись в слух.

Из этого состояния ее внезапно вырвал густой мужской голос, очень уверенный и преисполненный надменной брезгливости:

–Ну и что это вам дает для ума и души, все эти рычания и завывания, все эти дурацкие «Каннибал-корпусы»?

Карька медленно обернулась, не сразу отключившись от любимой мелодии, с трудом возвращаясь в реальный мир. На нее смотрел, стоя возле мягко урчащей «тачки», представительный мужчина средних лет в отлично сидящем деловом костюме и элегантных ботинках.

Дико взбесившись оттого, что кто-то вздумал ругать ее любимых музыкантов, она процедила в ответ как можно более ядовито:

–Не «Каннибал-корпус», а «Каннибал-корпс», языки в школе лучше учить надо было. А это даже и не они, а вовсе «Кинг Даймонд». Там один суперклевый чувак разыскивает в старинных архивах интересные древние легенды и сочиняет по их сюжетам музыку – песни, пьесы, рок-оперы… А вы говорите – «завывания»! Музыку знать надо!

–Ишь ты! – усмехнулся мужчина. – Как мы уверенно беремся учить старших!

Что-то в его цепком, оценивающем взгляде не понравилось Карьке, и она развернулась, чтобы уйти.

–Садись в машину, подвезу.

–Спасибо, не надо.

–Да ладно ломаться-то, садись!

Мужчина резко шагнул к ней, и Карька бросилась бежать.

–Стой, дура, куда ты, не обижу!

Карька бежала изо всех сил, не оглядываясь, выбрав один узкий переулок, куда не проедет машина, затем другой. Шагов позади не было слышно, зато мотор автомобиля заурчал громче, затем взвизгнули шины при резком развороте.

У Карьки тряслись ноги так, что она с трудом могла бежать, легкие отказывались вбирать жгучий воздух. Она не знала, почему ей так страшно. Ничего особенного не произойдет, если он ее догонит, не убьет ведь.

Она слышала, что машина рванулась в объезд, и бежала, бежала, бежала… Пока, споткнувшись на ровном месте, с размаху не налетела на дерево возле тротуара, после чего поняла, что бежать больше не может.

Она пошла шагом, озираясь, с усилием дыша. Машины пока нигде не было видно. Она смотрела на тонкие деревья, голые кусты и запертые подъезды. Магазины поблизости отсутствовали – спрятаться и переждать было негде. Трое крупных мужчин шли туда, куда надо – к автобусной остановке. Она пристроилась к ним. В случае чего вступятся они или нет, неизвестно, но при них тот бугай приставать постремается.

Таким образом она дошла до остановки, села в троллейбус, устроилась у окна и завертела головой, высматривая мужчину с машиной, но его нигде не было видно…

– – – – –

Наталья урчала, как кошка, и бодала Чака в плечо, сидя у него на коленях. Он хохотал. Лицо у нее было счастливым и глупым, сильно постаревшее за последний год. Она урчала и шкрябала Чака по плечам скрюченными пальцами, долженствующими изображать когтистые кошачьи лапки. Чак почесывал ее за ухом, и она урчала еще громче, часто срываясь на хихиканье. Тогда они принимались хохотать дуэтом, это выглядело даже красиво и музыкально…

Они забыли запереть дверь, и незамеченная ими Карька беспрепятственно прошмыгнула к себе на кухню, относительно спокойно покормила своих животных и легла спать, не забыв проговорить несколько раз молитву про банду байкеров. Сегодня молитва произносилась как-то вяло и неубедительно…

Глава 4

Утром Карька решила сходить в церковь, которая находилась в нескольких трамвайных остановках от дома, беленькая, с золотыми куполами, глядящаяся в небольшой, одетый в камень пруд. Карька знала, что женщине, входя в православный храм, полагается прикрывать голову платком. Она разыскала линялую нейлоновую косынку и повязала ее поверх африканских косичек. Вышло забавно: берцы, джинсы, косуха – и косынка, повязанная по-старушечьи «усиками» спереди, под подбородком…

Передвигаться по переулку пришлось короткими перебежками, причем зигзагом, поскольку навстречу сперва попалась тетя Наташа, соседка, живущая этажом выше, затем Оля – знакомая девушка из дома напротив. Тетя Наташа была баптисткой, постоянно ходила с пачкой христианских брошюр подмышкой и вела душеспасительные беседы. Как-то она предложила Карьке переселиться к ней насовсем, помогать по хозяйству и в служении Богу. А Оля при каждой встрече убеждала Карьку, что читать фантастику и дамские романы – грех, поскольку отвлекает от любви к Богу.

В другое время Карька не избегала бы их, но сейчас ей не хотелось, чтобы у нее отняли время. Ветер трепал прозрачную косынку и африканские косички, Карька щурилась от летящей в лицо пыли и целеустремленно шагала. Она привычно шла в церковь, как ходила и раньше, не очень часто, время от времени.

– – – – –

Возле перекрестка, недалеко от трамвайной остановки, Карьку подергали за рукав. Она оглянулась и опустила глаза. На нее снизу вверх смотрела маленькая старушка с темным и сморщенным личиком, как печеное яблочко. Она была одета во что-то мешковатое, с клюкой и полупустой авоськой в руках.

–Доченька, помоги, переведи через дорогу, я плохо вижу и боюсь упасть.

Карька вздохнула, сказала «ага», отобрала у бабки авоську со словами «давайте понесу», взяла старуху под локоть, дождалась зеленого сигнала светофора и потащила ее через дорогу, медленно, разумеется, потому что бабка еле-еле шаркала разбитыми туфлями.

Когда перешли дорогу, бабка вцепилась обеими руками в рукав Карькиной косухи.

–Доченька, доведи уж до дома, тут недалеко совсем, прости меня, старую.

Вздохнув и проводив глазами третий трамвай, Карька покорно повела бабку дальше, по адресу, который та назвала, к счастью, ничего не перепутав. Затем пришлось подняться на лифте и помочь отпереть входную дверь. Затем… затем Карька просто сбежала, увидев, что по квартире старуха передвигается хоть и медленно, но вполне уверенно и ловко.

А затем почему-то долго не было трамвая. Когда же он пришел, и Карька благополучно в него загрузилась, то через пару остановок выяснилось, что впереди произошло так называемое дорожно-транспортное происшествие, и рельсы перекрыты лежащим на боку автомобилем. Карька вылезла из вагона и пошла пешком, как и многие другие, благо идти уже было относительно недалеко…

– – – – –

Казалось бы, что может произойти на людной улице на протяжении трех трамвайных остановок?

Откуда ни возьмись выскочила собака, средних размеров, неопределенной породы и серо-буро-козявчатого окраса. Она принялась остервенело лаять на Карьку, загораживая дорогу. Карька приостановилась, подумала, потом пошла прямо на собаку, выставив вперед руки в кожаных перчатках с хищно скрюченными пальцами.

«Давай, давай, набросься! У меня оч-чень хорошее настроение, я на тебе отыграюсь, удавлю попросту, пришибу, берцами запинаю!»

Собака, словно услышав эти мысли, внезапно умолкла и быстро куда-то удрала. Карька пошла дальше.

В следующем переулке над кронами деревьев с остатками листвы метались, крича, вороны. При виде Карьки они спустились пониже, а потом одна из них стала пикировать на Карькину голову. Карька испугалась, что ворона может клюнуть в глаз, сорвала с плеча сумку и раскрутила над головой, держа за ремень. Ворона ретировалась на ближайшую нижнюю ветвь дерева, а Карька так и шла дальше некоторое время, крутя сумку над головой. Прохожие оглядывались на нее, потому что на них вороны не нападали.

Что такое? – подумала Карька. Раньше ей ничто не мешало посещать храм, и в храме она чувствовала себя превосходно. Так же, как и в мечети, костеле, синагоге, куда она из любопытства заглядывала. Ей было неприятно только тогда, когда служительницы храма начинали грубить прихожанам и толкать их. Такое она наблюдала несколько раз именно в этом храме.

– – – – –

Церковь стояла на открытом месте, и здесь почти всегда дул сильный ветер. Но сегодня он был особенно порывист, так и норовил сбить с ног. Карька шла с трудом, как против сильного течения. Ворота приближались медленно, но верно. И вот наконец она троекратно перекрестилась и вошла, сперва через ворота во двор, а затем – в двери храма. Внутри было тепло, сумрачно и тихо, и пахло ладаном. Закрывая за собой дверь, Карька увидела в церковном дворе сидящую под скамьей кошку. Кошка только что поймала мышь и теперь играла с нею, отпускала на несколько секунд, давала чуть отбежать, а потом снова прихлопывала лапой. Карька посмотрела на кошку еще немного, а затем закрыла дверь.

Карьке стало спокойно и хорошо, она купила свечки у безмолвной служительницы и прошагала к окну, где висела икона святого Николая-чудотворца. Темный и строгий, вроде бы мрачный лик по мнению Карьки смотрел на нее ласково и, казалось, хотел что-то сказать. Может быть, то, что все будет хорошо. Молитва Карькина оставалась неизменной – пусть Бог и все святые пошлют ей банду байкеров, которая спасет ее от матери и увезет далеко-далеко, к лучшей жизни…

Оглядываясь на свои свечи, Карька медленно выходила из церкви. Поставленные к большому распятию, чудотворной иконе Божьей Матери, иконе Николая-чудотворца, свечи сильно трещали, но горели ярко и ровно. Три рубля, подумала Карька, но отдать их на это дело было необходимо. Она чувствовала себя спокойно и легко и безмятежно улыбалась.

А потом заторопилась, вспомнив, что как раз сегодня – один из дней просмотра работ абитуриентов в Академии живописи Ильи Глазунова.

– – – – –

Свою живопись Карька уже давно хранила не дома. Мать как-то в сердцах выбросила одну из работ на помойку, а Чак, которому однажды приспичило выпить пива, а денег не было, обменял другую у приятеля на бутылку…

Люся Соколова, как правило, сидела дома, она редко куда-нибудь ходила. Тихая девочка, с лицом, густо усеянным крупными прыщами, она всех и всего стеснялась. Карька хранила свои работы у нее, да иногда у нее же и рисовала.

Вдвоем достали с антресоли несколько Карькиных работ, упаковали в одолженную Люсей большую сумку, попили чаю, посидели молча перед дальней дорогой (поездка в центр города – это для Люси было «далеко», а приметы она соблюдала тщательно), и Карька отправилась…

Переулок внутри Садового кольца, старое здание с башенкой, похожей на беседку в античном стиле, темные коридоры, плотно забитые людьми, и картины, картины, картины – просто на полу, прислоненные к стенам. Авторы возвышались статуями возле своих картин или суетились, пытаясь расположить их повыгоднее. Преподаватели проходили мимо работ и высказывали свои комментарии лично каждому претенденту на поступление в Академию.

Ближе ко входу мест возле стен не было, и Карька, высматривая таковое, в конце концов убрела в самый дальний коридор. Она достала то, что полагалось принести: портрет, изображение обнаженной фигуры в полный рост, пейзаж, и еще несколько работ на вольную тему. Рядом с ней начал устраиваться парень, у которого были только пейзажи.. На Карькин взгляд, писал он несравнимо лучше нее, но он неожиданно занервничал, глянув на ее работы. Его истеричный вскрик даже заставил окружающих вздрогнуть.

–Подвиньтесь! Не видите, мешает! Разложили на весь коридор!.. Переставьте, говорю! Вон туда!

Он около минуты кричал на Карьку, потом, видя, что она никак не реагирует, только удивленно смотрит, сам схватил ее работы и отнес как можно дальше, благо в конце коридора еще было свободное место.

Один из студентов важно прохаживался вдоль ряда рисунков, заложив руки за спину, пародируя преподавателей. Он издали посверкивал Карьке золотым зубом при усмешке, а когда добрался до ее работ, то поинтересовался, где она взяла такую модель (та-а-акую модель!) и не даст ли ее телефончик. Карька сообщила, что за модель ей платить было нечем, и она просто сама разделась и встала перед зеркалом.

Золотыми у студента оказались все тридцать два зуба, которые мгновенно обнажились в сверкающей ухмылке. Карька очень хмуро посмотрела на него с высоты своего роста, и пародист тут же слинял.

Группа преподавателей наконец добралась до дальнего коридора. Нервному парню с пейзажами, едва взглянув на его работы, тут же коротко бросили:

–Вы приняты.

Перед Карькиными работами долго стояли не то в недоумении, не то в нерешительности. Затем один преподаватель, низенький полноватый мужчина с пышными усами, задержался, остальные пошли дальше.

–Как давно вы рисуете?

–С детства.

–А маслом – как давно?

–Три месяца, – честно ответила Карька, начиная подозревать худшее.

–Были бы у нас подготовительные курсы, мы бы вас взяли. У вас есть данные: чувство цвета, чувство движения, пространство, воздух… И даже какой-то свой мир.

Последнюю фразу он произнес словно бы не очень одобрительно.

–Вот только не надо брать и пытаться делать то, что не удавалось самому великому Энгру. Эту работу обязательно сохраните.

Он имел в виду обнаженную фигуру в полный рост – в контражуре, на фоне белого сосборенного занавеса…

Он не договорил и ушел, почти бегом убежал, потом через минуту вернулся.

–Если бы у нас были подготовительные курсы… Все-таки это же Академия, а у вас только три месяца… Походите в студию, я вам дам адрес, там надо платить только за натуру, попрактикуйтесь еще и на следующий год приходите.

Убито глядя в пол, Карька трясущимися руками собирала свои картины.

–Платить за натуру мне нечем, – буркнула она. И подумала, что еще неизвестно, где она сама будет на следующий год.

Преподаватель снова убежал, да так быстро, словно Карька собиралась за ним погнаться. И вновь вернулся, не добежав даже до выхода из коридора в холл, который представлял собой непомерно расширенную лестничную площадку.

–Ладно, я беру вас под свою личную ответственность, будут вам персональные подготовительные курсы в течение испытательного года, но это двойная нагрузка, а требовать я с вас буду, как с Рафаэля, да Винчи и Микеланджело, вместе взятых. Идет?

Карька только кивнула, прижимая к груди завязочку от сумки.

–Через месяц явитесь с материалами вот по этому адресу к указанным часам…

Она не помнила, как выбралась из Академии и доехала до дома, но листочек с адресом мастерской лежал в самом надежном кармане под молнией, застегнутой еще и на английскую булавку…

– – – – –

-Мам, меня приняли в Академию! – выпалила она в резко распахнувшуюся дверь.

–Сколько раз тебе говорить: не мамкай! Зови Наташей!.. Что?! Какая еще академия?!

–Глазуновская! Я художником буду! У меня будут деньги, я не буду тебе обузой!

–С ума сверзилась девка! Утопиями-то не питайся! Какая тебе академия?! Тебе замуж надо, детей рожать, тогда всякие соблазны из головы-то повыскочат! Мужика хорошего, вон как Чак! И я не я буду, если такого тебе не найду! А то всю жизнь в погоне за миражом провадишь, и ни карьеры, ни денег, ни семьи не будет, я-то знаю, каково это – погнаться не за тем и всюду опоздать! Бросай херней страдать, а то прибью собственными руками! Дай-ка это сюда! Это пойдет на помойку, как в свое время моя мазня, и ты немедленно поедешь обратно и заберешь документы из своей сраной академии!

С этими словами Наталья сорвала сумку с картинами с Карькиного плеча.

«Сама виновата», отрешенно подумала Карька, «забыла, что надо отвезти к Люсе. Ладно, экзаменационные больше не нужны, вольные не все взяла, а эти восстановлю, за сумку деньги Люсе отдам, материалы куплю еще».

–А я туда их еще и не подавала, это предварительная договоренность, можно просто не прийти, и все.

–Врешь ведь. Ну да я уж прослежу, чтоб ты туда не пошла. Когда тебе туда надо?

–Завтра, – со спокойной совестью соврала Карька.

–А на работу?

–Послезавтра в ночь.

–Вот и будешь сидеть дома до послезавтра, вообще никуда не пойдешь. Нечего шляться по улицам, по всяким сомнительным квартирам и по шарашкиным конторам, они все только от дома отвлекают.

Наталья вылетела в коридор, с размаху хлопнув дверью.

Карька прошла на кухню и взяла на колени кошку. Потом сообразила, что сейчас как раз – удобный момент для того, чтобы утащить из холодильника для кошки сосиску. Самой ей есть было нечего, и она забыла что-нибудь купить и сжевать по дороге. То ли кошка ела слишком медленно, то ли Карька зазевалась.

–Не смей брать мою еду для этой твари! – завизжала с порога внезапно вернувшаяся Наталья.

–Эти сосиски я специально для нее покупала, самые дешевые, они уже неделю валяются, их никто, кроме кошки, не ест, – вяло возразила Карька.

–Врешь! Не знаю, что и когда покупала ты, а эти я принесла из универсама, их списали и раздали!

Карька поняла, что доказывать что-либо бесполезно.

–Да я сама ее съела, а кошке только маленький кусочек дала!

–Ну ладно, – неопределенно и неожиданно покладисто произнесла Наталья и ушла в комнаты.

Карька перегладила всех котят, а одного из них взяла и посадила себе на грудь, откинувшись на подушку. Котята были уже зрячие, в том числе эта девочка, похожая на маленький черный меховой шарик с веселыми голубыми глазками и белым пятнышком на груди, как галстук-бабочка.

Котенок лизнул Карькины пальцы и заурчал, а потом заснул, свернувшись клубочком. Попугайчик над головой возился, время от времени чирикал, как воробей, и сыпал вниз корм. В соседней клетке крыса уютно шуршала, быстро-быстро зарываясь в подстилку. Кошка неожиданно вскарабкалась Карьке на грудь и обхватила ее лапами за шею, заглядывая в лицо и беззвучно разевая рот, словно пытаясь что-то сказать. Карька, конечно, ничего не поняла, обняла кошку и прижала к себе, осторожно, чтобы не повредить хрупкие кошачьи косточки.

Из комнат доносились на удивление спокойные голоса Натальи и Чака, и Карька заснула под это приглушенное бормотание.

Глава 5

Утром Карька проснулась оттого, что Чак в дальней комнате ронял на пол разное железо, при помощи которого качал мышцы. Он время от времени спохватывался, что теряет спортивную форму, и начинал делать вид, что качается, но это ему быстро надоедало, и он благополучно забывал о подобных занятиях на неопределенный срок.

Она прислушалась. Голоса Натальи слышно не было, должно быть, та еще спала. Пока мать спит, а Чак занят, можно безопасно покормить кошку, подумала Карька, спрыгнула с топчана и полезла одной рукой в холодильник за сосиской, а другой рукой – под топчан за коробкой с кошкой и котятами. Сосиски она нашарила сразу, а коробка что-то не нащупывалась. Карька выпустила из пальцев пакет с сосисками, закрыла холодильник, встала на колени и заглянула под топчан. Коробки не было, так же, как и кошки с котятами.

–Ма-ам! – испуганно завопила Карька на всю квартиру. – А где кошка?!

Тут она подняла голову и увидела, что на полке нет ни клетки с крысой, ни клетки с попугайчиком. Полка была абсолютно пуста и даже чисто протерта от пыли и сора.

С топотом, как слон, примчался на кухню Чак и показал пухлый кулак, впрочем, вполне добродушно.

–Тихо! Не ори! Не буди мать. Зверинец твой весь я отвез на помойку на другой конец города с согласия твоей матери. Мешает он, вот и все тут.

Карька молча смотрела на него.

–Я ж не в лес их отвез, – проворчал Чак. – Подберет их кто-нибудь.

–Они же живые, – выговорила наконец Карька. – Как же можно было их взять и выкинуть? Они же были такие замечательные! Зачем надо было разрешать, если потом отнимать? Вы же убили их!

Она зарыдала в голос.

–Заткнись, говорю! – рыкнул Чак. – У Натальи спроси!

–Скажи мне, куда ты их отвез! Их же пристроить можно!

–Из дома ты никуда не пойдешь, мать не велела, и куда отвез, не скажу, и прекрати голову морочить безмозглыми никчемными тварями!

Сверкнув глазами, Карька ринулась к двери. Тебя не спросили, подумала она, идти ли мне из дома. Чак ее перехватил, больно скрутив руки за спиной, тугое пивное пузо, обтянутое пушистым кардиганом, противно давило ей на спину.

–Что это вы тут делаете?! – рявкнула Наталья, внезапно появляясь из большой комнаты.