Текст книги "Коллекция с пыльного чердака"

Автор книги: Елена Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Е.В. Артамонова

Коллекция с пыльного чердака

(Шла дорога темным лесом)

Часть первая. Старый дневник

Уже третий день Женя болеет. За окном падает пушистый снег, белые хлопья одели яблони в праздничный наряд, но девочке не до зимнего великолепия – ее замучил насморк и вынужденное ничегонеделанье. Миша в школе, Костя – тоже. Дома она вдвоем с бабушкой. Скучно! И хотя температура у нее спала, Жене пока не разрешили вставать с постели. Чтобы внучка не скучала, Марья Васильевна принесла ей стопку старых журналов – обычное развлечение во время болезни, но только в этот раз они показались девочке совсем неинтересными. Женя лениво перелистывала желтоватые страницы, как вдруг ее внимание привлек броский заголовок: «Тайна исчезнувших картин из галереи княгини Кенешевой». Название статьи было дважды жирно подчеркнуто синим карандашом. «Надо показать Мишке, – подумала девочка, – это по его части, он же у нас без пяти минут Шерлок Холмс».

Ее старший брат Миша получил свое прозвище за то, что любил разгадывать загадочные истории, используя, как и герой Конан Дойла, пресловутый дедуктивный метод, сути которого, правда, четко сформулировать не мог. Как бы там ни было, ему удавалось распутывать необычные происшествия, а этим летом он даже раскрыл самое настоящее преступление и спас похищенную злоумышленниками маленькую чернокожую принцессу. После такого события Миша «Шерлок Холмс» стал настоящей знаменитостью и, пожалуй, немного зазнался, уверовав, что действительно ни в чем не уступает великому сыщику.

Подумав, что Миша обрадуется возможности вновь применить свои способности сыщика, Женя углубилась в чтение. В журнале рассказывалось об исчезновении коллекции картин знаменитых русских художников из галереи известной меценатки княгини Кенешевой, сгинувших в смутное время гражданской войны. К статье прилагались черно-белые репродукции нескольких пропавших картин. Они были скверного качества и не произвели на девочку особого впечатления. Да и сама история исчезновения этих шедевров оказалась, хотя и трагической, однако довольно банальной: летом 1918 года княгиня пыталась бежать из своего имения, но по дороге ее убили вместе с сыном и несколькими слугами. С тех пор о собранной княгиней коллекции картин больше никто не слышал. Возможно, они оказались в руках грабителей, не знавших их истинную ценность, возможно, сгорели в барском доме, во время произошедшего вскоре после трагедии пожара. Автор статьи придерживался мнения о том, что бесценная коллекция погибла в огне. Иначе, пропавшие картины, ко всему прочему имевшие немалую материальную ценность, рано или поздно всплыли бы на каком-нибудь зарубежном аукционе. «Куда исчезли эти шедевры русской живописи девятнадцатого века? Сгинули в огненном вихре гражданской? Были распроданы за бесценок или выменяны на кусок хлеба? Занимают почетное место в частных коллекциях ценителей искусства? Вот тайна, которую, вероятно, уже никто не сумеет раскрыть…» – такими словами заканчивалась статья в пожелтевшем от времени журнале.

«Что же тут таинственного? – размышляла Женя, всматриваясь в отпечатанные на плохой бумаге черно-белые пейзажи средней полосы. – В то смутное время многое пропало, сгорело, было украдено или уничтожено. К тому же все произошло так давно… Нет, пожалуй, Мишка в этом деле не найдет ничего интересного». Она уже собиралась захлопнуть журнал и включить телевизор, когда к ней подошла бабушка с чашкой горячего молока приправленного медом и маслом.

– Выпей, внученька, это лучше всякого лекарства помогает.

– Нет… Пожалуйста…

– Пей, пей, все лучше, чем глотать антибиотики.

Женя больше не сопротивлялась. Она покорно выпила обжигающее приторно-сладкое молоко, но при этом зажмурилась и состроила такую несчастную рожицу, что на нее жалко было смотреть, а когда открыла глаза, то увидела, что бабушка внимательно изучает лежавший на кровати журнал:

– Эти картины не сгорели. Моя мама – твоя прабабушка, видела их уже после пожара в усадьбе Кенешевых. Она не раз рассказывала мне эту историю. Мама вообще любила рассказывать, а я – слушать. Кстати, тебя назвали Женей в ее честь. Ты очень похожа на мою маму и внешне, и по характеру.

Женя с непроизвольным кокетством поправила свои растрепанные золотистые локоны, в ее больших глазах вспыхнул огонек любопытства:

– Расскажи…

– Что рассказать? – улыбнулась бабушка.

– О своей маме. И о том, как она увидела пропавшие картины.

– Она сама обо всем тебе расскажет. У меня сохранился ее дневник. Я дам тебе его почитать, только будь, пожалуйста, аккуратной – он мне очень дорог.

Марья Васильевна вышла из комнаты, но вскоре вернулась, держа в руках обернутую в пожелтелую бумагу толстую тетрадь.

– Вот возьми, – она протянула ее внучке. – Это целая жизнь.

Женя с трепетом открыла прабабушкин дневник. Первые страницы были исписаны крупным детским почерком фиолетовыми чернилами и разрисованы изящными, хотя и не всегда ровными виньетками.

– Бабушка, смотри, почерк похож на мой! – воскликнула она. – Говорят, что по почерку можно узнать характер.

– Скорее уж твой почерк напоминает этот, – засмеялась Марья Васильевна.

Девочка хотела читать все подряд, но бабушка вновь забрала у нее бесценную реликвию и раскрыла дневник примерно в середине.

– История с картинами начинается здесь, – сказала она, указав на дату: 6 мая 1918 года. – Ты пока читай, а я пойду готовить – скоро Миша придет из школы.

«Почему бабушка никогда не рассказывала о дневнике?» – подумала девочка и начала читать:

Из дневника Жени Орловой. 6 мая 1918 года.

«Ах, как хорошо! Теперь мы будем жить на природе, как настоящие дачники – папе предложили место в лечебнице, расположенной в очень живописном месте верстах в двадцати от города. Там что-то случилось с доктором: то ли он ушел, то ли умер, и начальник лечебницы, который знал и ценил отца предложил занять ему это место. Папа с мамой вчера весь вечер обсуждали его возможное назначение. Нам с Ниной полагалось спать, но мы не утерпели, притаились возле прикрытой двери гостиной, подслушивая этот важный разговор.

– А как же дети? – тревожно спрашивала мама. – Ведь им надо ходит в школу.

– Ничего, – отвечал отец, – зимой они могут жить у твоей сестры. У помещиков тоже есть дети, и они тоже учатся в городе, но зато, какое раздолье ждет их летом!

– Какие уж мы помещики… Мы почти голодаем.

– Да, сейчас многие недоедают, и это еще один аргумент, чтобы перебраться в Дубовку. Там рядом деревня, молоко и все такое… В смутные времена легче выжить в сельской местности. За последний месяц в городе дважды менялась власть – сначала пришли белые, потом анархисты. Ты можешь сказать, что нас ждет завтра?!

Я чувствовала, что мама колеблется, и доводы отца кажутся ей очень убедительными, но она все никак не решалась дать свое согласие на переезд. А папа продолжал ее уговаривать:

– И потом, Соня, я же не один там буду работать, в лечебнице большой штат сотрудников и у многих из них есть дети. Вот и у нашего начальника господина Стодольского две дочери и сын. Кстати, младшая, Лёля, ровесница нашей Жени, возможно, они подружатся. В конце концов, пойми, я – психиатр и там для меня великолепная практика, большие возможности!

Мама с папой еще долго говорили и спорили в гостиной, и Нина начала на ходу клевать носом. Она бы так и уснула под дверью, но я отвела ее в спальню, не дождавшись конца этого разговора. Мне ужасно хотелось узнать, чем все кончилось, я ворочалась, ворочалась, представляя то чудесное раздолье, о котором говорил отец, и незаметно уснула. Мне так хотелось, чтобы он уговорил маму! А за утренним чаем нам объявили, что мы переезжаем. Потом папа рассказал, какой великолепный песок на речке в Дубовке, какие замечательные холмы и леса окружают территорию лечебницы, какой там большой фруктовый сад. Он рассказал также, что это большая больница с множеством корпусов для больных, а сотрудники живут в отдельном доме, где у нас будет хорошая квартира на третьем этаже с видом на лесные дали…

******************

Женя так увлеклась чтением, что не заметила, как вернулся из школы Миша.

– Ну как она? – спросил он у бабушки, стряхивая с ботинок не успевшие растаять сверкающие снежинки.

– Ничего. Главное – температура спала.

Немного нескладный тощий паренек устремился в комнату сестры, ухитрившись при этом задеть спокойно стоявший в сторонке журнальный столик.

– Привет! – поздоровался «Шерлок Холмс» с Женей, заставив ее оторваться от дневника. – Я слышал, что ты уже поправилась. Хочешь, пойдем на лыжах, там такая погода!

– С удовольствием, – живо откликнулась девочка, понимая, что брат шутит, – только бабушка не пустит. А я, пока ты грыз гранит науки, тоже времени даром не теряла и нашла одно интересное дело для великого сыщика. Правда, оно очень старое, но Шерлок Холмс наверняка бы его раскрыл. Не хочешь попробовать?

– Что за дело? – посерьезнел Миша и поправил сползшие на кончик носа очки с толстыми стеклами.

– О таинственном исчезновении коллекции картин княгини Кенешевой. Все произошло более восьмидесяти лет назад, однако у нас имеются свидетельски показания очевидцев. Один из членов нашей семьи оказался вовлечен в эту историю. Но, сначала прочитай журнал, в нем подробно говорится о картинах.

– Интересно-интересно… Знаешь, однажды Шерлок Холмс сумел отыскать, точнее – опознать, корону английского короля Карла Первого, которая исчезла много столетий назад. У великого сыщика был только один документ, но он при помощи своего знаменитого дедуктивного метода сумел построить цепочку логических умозаключений и… – неожиданно Миша умолк на полуслове, а потом, сообразив, что не выяснил у сестренки самого важного, спросил: – Это кто же? Кто был свидетелем?

– Наша прабабушка. Сейчас я читаю ее дневник. Он очень интересный. Хочешь, будем читать вместе?

– Конечно! С журналом мы позже разберемся… Такой документ, а я о нем ничего не знал! Давай я буду читать вслух. Где ты остановилась?

******************

Из дневника Жени Орловой. 15 июня 1918 года.

Сегодня состоялось наше великое переселение в Дубовку. Мы с Ниной накануне разбили копилку, и на все сбережения купили двух белых крольчат с красными глазами. Дома нам досталось, но крольчат все же оставили. Папа сказал, что куда-нибудь их пристроит. Когда мы приехали и обосновались в нашей новой квартире, папа предложил выпустить их на чердак. Чердак в доме просторный и теплый, так как там проходят трубы парового отопления, а значит, нашим питомцам будет привольно и хорошо на новом месте. Мы с Ниной собираемся кормить их свежей травой. Ну, да хватит о крольчатах! Я отвлеклась и забыла написать о маленьком приключении, которое случилось, едва мы переступили порог нашего нового дома. Расположенная на третьем этаже квартира пустовала до нашего приезда, но когда мы поднимались по лестнице, то застали возле нее мальчика лет десяти. Он так испуганно на нас посмотрел, словно я и Нина были разбойниками с большой дороги. Я хотела узнать, что случилось, но мальчик уже проворно побежал вниз по ступеням. Странно! Впрочем, так даже интересней. А вообще в Дубовке великолепно, и я просто не могу найти слов, чтобы описать, как здесь хорошо! И еще я познакомилась с Лёлей Стодольской. Она очень красивая: у нее огромные карие глаза и длинная коса, а пальцы на руках тонкие-тонкие. Я слышала, что она хорошо играет на фортепьяно.

****************

16 июня 1918 года.

Кажется, никогда еще не спала так сладко! Окна всю ночь были открыты, а воздух здесь пропитан запахом леса, травы, мяты. Утро тоже началось прекрасно. Мы с Ниной взяли корзинку и отправились за травой для кроликов. Потом поднялись на чердак. Крольчата куда-то спрятались и не шли на наш зов. Тогда я предложила оставить траву у входа – признаюсь, мне не очень нравился этот мрачный, заставленный старыми вещами чердак. Однако Нина считала, что малышей надо обязательно разыскать. К тому же она хотела обследовать казавшееся ей таинственным помещение. Хотя моя сестра на год моложе, надо признать, что она смелее и увереннее меня.

– А вдруг здесь живет домовой? – попыталась я ее остановить. – И вообще – мало ли что?

Нина решительно шагнула вперед:

– Домовых не существует. И здесь никого не может быть, потому что никто из посторонних не осмелится проникнуть на территорию психиатрической лечебницы!

– А вдруг какой-нибудь больной сбежал и прячется на чердаке?

– Если бы кто-нибудь сбежал, то это сразу же стало бы известно, но пока таких сообщений не поступало. Так что бояться нечего, пойдем! Впрочем, можешь подождать меня здесь. Если трусишь…

У Нины на все имелся ответ, а потому спорить с ней было непросто. Она протянула мне руку, предлагая следовать за собой. Свет пробивался лишь через слуховые оконца, а мы не захватили с собой керосиновую лампу, и потому нам предстояло блуждать по чердаку в полутьме. Мое сердце забилось часто-часто, но я привыкла опекать младшую сестренку и потому все же пошла следом за ней. Не успели мы сделать несколько шагов, как послышался какой-то подозрительный шорох. Я остановилась, как вкопанная:

– Ты слышала?

– Это, наверное, крольчата, – спокойно ответила Нина и пошла дальше.

Под скатами крыши проходили обернутые войлоком трубы отопления. Мы шли вдоль них, опасаясь заблудиться – ведь помещение чердака больше напоминало лабиринт, построенный из больничной мебели: коек, стульев, тумбочек. Они загораживала обзор, и мне казалось, что за каждой такой преградой кто-то прячется. Мне было страшно, но я не могла остановить Нину, заставить ее вернуться. Испугавший меня шорох повторился – теперь он звучал громче и отчетливее. Крольчата просто не могли так шуметь. Значит, на чердаке кроме нас находился кто-то еще, что бы ни думала по этому поводу Нина. Я уже намеревалась схватить строптивую сестренку за руку и попробовать силой вытянуть ее из этого зловещего места, но не успела – она проворно скрылась за штабелем старых тумбочек, а вскоре послышался ее голос:

– Посмотри, что я нашла!

Делать было нечего, я последовала за сестрой и оказалась в довольно чистом светлом закутке, свет в который проникал через слуховое окно. Там стояла застеленная койка, какой-то столик, но самым удивительным оказалось то, что повсюду были расставлены или развешены картины! В основном это были пейзажи, казавшиеся окошками в прекрасный мир, совсем не похожий на пропахший пылью чердак. Мы с сестрой замерли завороженные, как вдруг услышали голос:

– Что вам тут надо?!

Прямо перед нами неизвестно откуда возник юноша с направленным на сестру револьвером. Говорят, что от испуга люди теряют дар речи, а я, наоборот, закричала, что есть силы:

– Не трогай ее, она же маленькая!

Юноша так и не опустил оружие, просто отвел его ствол немного в сторону и, испуганно озираясь, цыкнул на меня:

– Тише, тише, какая же ты горластая! Я никого не собираюсь убивать. Просто ответь, что вы тут делаете?

Я поняла, что незнакомец испуган не меньше нашего и очень боится быть обнаруженным, а потому постаралась успокоить его:

– Мы ищем крольчат, которых сюда вчера выпустили, а про вас и про все, что здесь видели, никому не скажем.

Нина молча смотрела на сжимавшего пистолет юношу своими большими круглыми глазами, и лицо у нее в этот момент было совсем детское. Похоже, что она наконец-то по-настоящему испугалась и растерялась, сообразив, в какую скверную историю мы попали. Наши жизни висели на волоске, но, вероятно, мои слова успокоили незнакомца, и, опустив револьвер, он неожиданно галантно склонился в полупоклоне:

– Орест.

Я протянула руку:

– Женя, а это моя сестра Нина.

Юноше было лет пятнадцать-шестнадцать, и я заметила, что у него такие же длинные и тонкие пальцы, как у Лёли. «Наверное, тоже дворянин» – мелькнуло у меня в голове. Кажется, Орест был красив, но я все еще оставалась слишком напуганной, чтобы в полной мере оценить это.

– Вы приехали вчера?

– Да, наш папа будет лечить больных.

– А я волею обстоятельств вынужден скрываться здесь как преступник, хотя не сделал ничего дурного. Если меня найдут, то я лишусь этого убежища, а пойти мне больше некуда. К тому же у меня с собой картины, которые я должен сохранить. Обещай, Женя, что никто не узнает о моем временном пристанище ни от тебя, ни от твоей младшей сестры. Что-то мне говорит, что я могу надеяться на тебя.

Он посмотрел мне в глаза, и это был взгляд честного человека. По-моему, я тоже произвела на Ореста хорошее впечатление, а, возможно, даже понравилась ему. Краска неожиданно залила мои щеки, а взор опустился к долу. Все же он был очень красив… Я обещала хранить тайну. Он улыбнулся и проводил нас до выхода. Там мы увидели двух крольчат, которые деловито поедали принесенную нами свежую травку. При виде людей они подняли ушки и ускакали куда-то за трубы.

– Не приводите сюда никого, пожалуйста, – еще раз попросил наш загадочный знакомый. – Иначе вы погубите меня.

По узенькой лестнице мы спустились с чердака. Уже перед входом в свою квартиру я остановилась:

– Давай поклянемся друг другу, что никому не скажем, о том, что случилось. Сохраним тайну Ореста на веки вечные.

– Сохраним! А если скажем, то пусть с нами случиться что-то плохое! – подумав, добавила Нина.

И мы поклялись.

8888888888888888

Миша остановился.

– Ну а дальше, дальше что, было? – нетерпеливо спросила Женя. – Как ты думаешь, Орест полюбил прабабушку?

– Причем здесь любовь?!

– Какие же вы, мальчишки не наблюдательные! Даже ты, «Шерлок Холмс»! Это же совершенно очевидно – таинственный незнакомец понравился Жене с первого взгляда. А она – ему. У них должны сложиться романтические отношения.

– Вряд ли. Тогда бы тайна исчезнувших картин перестала быть тайной. Орест раскрыл бы свои секреты, а насколько я понял – никому в нашей семье не известно, куда девалась коллекция княгини Кенешевой.

– Ладно, Мишка, читай, сейчас мы все узнаем.

Но чтение дневника пришлось отложить – Марья Васильевна позвала Мишу к столу. Женя тоже хотела пообедать вместе со всеми, но ей было велено оставаться в постели. Она шмыгнула носом, высморкалась и стала ждать, когда бабушка принесет еду. Девчонке очень хотелось заглянуть в лежавший на тумбочке дневник, но она терпеливо дожидалась возвращения брата, ведь у них был уговор вместе изучать записки прабабушки.

***************************

Погода на дворе стояла отличнейшая. Не так уж много выпадает солнечных деньков в середине декабря, поэтому следовало наслаждаться моментом. Костя так и сделал – вместо того, чтобы зубрить порядком надоевшую химию, мальчишка живо натянул куртку, свистнул Лиске и выбежал из дома. Сверкание снега на секунду ослепило его, легкий морозец сразу прихватил за щеки. Рыжая пушистая Лиска радостно поскакала через сугробы, радуясь этой незапланированной прогулке не меньше своего хозяина. Еще раз осмотревшись по сторонам, Костя пошел к ведущей на улицу калитке. Сначала он хотел сразу отправиться к своей приболевшей однокласснице и подруге Жене, жившей в соседнем частном доме, но потом передумал и решил немного погулять с Лиской. Собачка так ждала этой прогулки, что он просто не мог не оправдать ее надежд.

Место, в котором жил Костя, было по-своему уникальным. Вообще-то оно больше всего напоминало дачный поселок, но входило в черту большого промышленного города. В Березовой роще располагалось несколько сельскохозяйственных институтов, опытные поля, теплицы и ботанический сад. Было здесь и немало частных домов, в одном из которых проживала Костина семья.

Выбежав на улицу, Костя подобрал какую-то ветку и бросил ее радостной, энергично вилявшей хвостом собачке.

– Апорт, Лиска!

Маленькая рыжая дворняжка явно не тянула на служебную собаку, но команды знала хорошо, а потому стремглав помчалась за брошенной мальчиком веткой. Вытащив ее из глубокого сугроба, она приволокла свою добычу хозяину.

– Хорошо, Лиска, хорошо! Просто замечательно!

Игра продолжалась. Костя так увлекся этим занятием, что и сам не заметил, как отдалился от дома, оказавшись на самом краю поселка. После небольшого оврага начинались засыпанные снегом опытные поля, на которые смотрел приземистый, стоявший на отшибе Березовой рощи старый дом. Лиска фыркнула, вновь с головой нырнула в пышный сугроб, разыскивая палку, а Костя остановился, задумчиво разглядывая вросшую в землю постройку. Несомненно, с ней было что-то не так. Костя еще не мог понять, что именно его насторожило, но в сердце мальчика уже закралась тревога.

– Лиска, иди ко мне! – он взял собаку на поводок, приблизился к старому покосившемуся штакетнику.

Дом на краю Березовой рощи принадлежал супругам Морозовым. О главе семейства Костя не знал ничего, а вот его жена была настоящей местной знаменитостью. Старушка любила ходить в магазин. Она делала это, наверное, раз по десять на дню: с трудом, держась за поясницу, брела по улицам поселка, покупала какую-нибудь мелочь и вновь отправлялась в нелегкий путь. «Старуха Морозова опять идет в магазин» – шушукались ей вслед местные кумушки, недоумевая, зачем она так поступает. Из окна дома Костя ежедневно видел странную старушку и постепенно привык к этому зрелищу, превратившемуся в настоящую церемонию. А вот сегодня, Морозова, кажется, не проходила…

Только теперь мальчишка сообразил, что именно внушило ему тревогу – выпавший этой ночью снег покрывал чистейшим белым ковром двор Морозовых, запорошил крыльцо и дорожки. День клонился к вечеру, и старушка должна была, как минимум, два, а то и три раза наведаться в булочную и гастроном, но на снегу не просматривалось ни одного следа. Ясно было, что со вчерашнего дня из дома никто не выходил.

«Может, она заболела? – думал Костя, рассматривая насупившийся дом. – Но ведь у этой Морозовой есть муж. Почему бы, ему не сходить в магазин вместо нее? Или они сделали большие запасы? Или…» На душе было неспокойно. Привязав Лиску к дереву, мальчик перелез через штакетник и, проваливаясь по колено в снег, приблизился к дому. Страх становился все сильнее. После того, как прошлым летом Костя столкнулся с самыми настоящими бандитами, похитившими маленькую девочку, мальчишке повсюду мерещились злоумышленники и нераскрытые преступления. Собравшись с духом, он поднялся на заснеженное крыльцо, нажал кнопку звонка. Было слышно, как за дверью раздался резкий дребезжащий звон. Мальчик звонил и звонил, отчетливо понимая, что никто не слышит этот настойчивый зов.

– Что же нам делать, Лиска? – пробормотал он, вернувшись к терпеливо ожидавшей его собачке. – Сообщить в милицию? Но что я им скажу? Меня просто не станут слушать. Нет, сначала надо собрать улики, разобраться во всем самому, а потом уже говорить взрослым. Знаешь, без помощи «Шерлока Холмса» нам не обойтись. Он любое дело сумеет распутать. Как ты думаешь, Лиска?

Собачка быстро завиляла хвостом, выражая полное согласие со своим хозяином. Решительно развернувшись, Костя почти бегом направился в сторону Березовой рощи.

************************

После обеда, Миша вернулся в комнату сестренки. Достав из кармана лупу, которую всегда носил с собой, он долго рассматривал журнальные репродукции. Женя просто места себе не находила от нетерпения, а ее брат, как нарочно медлил, внимательно вглядываясь в черно-белые картинки. На самом деле Миша «Шерлок Холмс» ничего не смыслил в живописи и очень хотел продолжить изучение прабабушкиного дневника, но старался выглядеть невозмутимым и спокойным, совсем как его кумир с Бейкер-стрит. Наконец он сжалился над Женей и открыл старую тетрадь…

*****************

Из дневника Жени Орловой . 17 июня 1918 года.

Ночью никак не удавалось уснуть. Нина спала, как убитая, а я все еще находилась под впечатлением встречи с Орестом и вспоминала, вспоминала, вспоминала… Все это было так романтично и необычно, как в интересной книжке! Недавно я прочитала «Дубровского» и мысль о том, что на свете встречаются возвышенные утонченные натуры, волею судьбы ставшие благородными разбойниками, не давала мне покоя. Вдруг на лестнице послышались легкие шаги – кто-то бегом поднялся вверх, потом так же бегом спустился вниз. Я подкралась к двери, замерла, прислушиваясь. Ни звука. Стоять босиком на холодном полу было не слишком приятно, и все же мне хотелось выяснить, что происходило на лестнице. Время шло, постепенно и мое терпение подходило к концу. Вернувшись в спальню, я выглянула в окно, однако кругом стояла кромешная темнота. Так и не дождавшись дальнейшего развитий событий, я уснула, но сквозь сон слышала возню на лестнице. А утром ничего не напоминало загадочного ночного происшествия, и мне даже начало казаться, что странный шум за дверью просто померещился мне во сне.

Нина уже обзавелась множеством приятелей, и целый день играет с ними в казаков-разбойников. Она очень общительная, и все хотят с ней дружить. Я тоже кое-с кем познакомилась, но по-настоящему мне понравилась только Лёля. После завтрака она показала мне все местные достопримечательности: и молодой парк, и фруктовый сад, который охраняет сторож «Шляпа», прозванный так за его неизменный, видавший виды головной убор, и маленький, поросший ежевикой островок на реке, находящийся совсем недалеко от берега. А еще моя новая подруга сообщила, что в нескольких верстах от Дубовки есть деревня Васино, откуда бабы приносят в больницу молоко на продажу. Поблизости от Васино расположена сгоревшая княжеская усадьба, хозяева которой погибли месяц назад, пытаясь бежать за границу.

– Почему они погибли? Как все произошло?

– Их перебили бандиты, здесь, неподалеку. Напали на экипаж и всех безжалостно уничтожили: княгиню, ее сына и слуг, – глаза Лёли наполнились слезами. – На следующий день убитых нашли и похоронили местные крестьяне.

– Ты хорошо знала этих людей? – тихо спросила я.

– Да. Мы часто бывали в имении. Княгиня Кенешева вообще любила гостей. К тому же она была меценаткой и у нее в усадьбе подолгу гостили многие известные художники. В этом доме создавались настоящие живописные шедевры, некоторые из которых так и остались в галереи княгини. Теперь все это уничтожено.

Я заметила, как задрожали пальцы у Лёли и как она сжала их в кулачки, пытаясь сдержать то ли гнев, то ли страдание. Она говорила про картины, выставки и галереи, но, похоже, думала совсем о другом. Потом, справившись с волнением, Лёля произнесла:

– Моя старшая сестра и молодой князь… Они… Они любили друг друга. Теперь Мари часто плачет ночами, она совсем потеряла сон. Никому больше нет покоя! Знаешь, с тех пор, как бандиты расправились с княжеской семьей, стали происходить загадочные, необъяснимые вещи. В ту ночь, когда это случилось, крестьяне из Васино видели блуждающие огоньки в брошенном имении. Они решили, что это души убитых хозяев вернулись в свою усадьбу, поэтому никто из местных жителей с тех пор не решался туда сунуться. Только анархисты ничего не боятся. Вскоре они нагрянули в усадьбу Кенешевой. Эти бандиты бесчинствовали там несколько дней, а потом сожгли разграбленный барский дом.

– После этого призраки исчезли? – спросила я, чувствуя, как по моей спине пробегает холодок.

– Больше о них не говорят. Но огоньки – вовсе не единственное загадочное явление. Сразу после гибели Кенешевых на территории лечебницы появился любимый жеребец молодого князя по кличке Воронок. Он спокойно щипал траву, но бока у него были взмылены, будто он всю ночь носился по лугам. Никто не мог понять, каким образом Воронок здесь оказался. Мне кажется, в этом тоже есть что-то мистическое… Если бы ты видела глаза этого коня! Он смотрел, как человек, казалось, он хочет сказать нечто важное. Души убитых никогда не найдут покоя, Женя. Они будут взывать к мести, а нам остается только молиться за них…

Слушая Лёлю, я вспомнила о картинах, которые видела на чердаке и загадочном юноше, прятавшемся там же. «Так может быть, эти картины из галереи княгини, а Орест – не благородный разбойник, а простой грабитель? – подумала я. – Но он совсем не похож на злодея». Мне хотелось поделиться своей тайной с подругой, однако я дала клятву и ни за что не решилась бы ее нарушить, свято веря – если сделаю это, со мной и с Ниной случиться что-то очень страшное.

Беседуя, мы подошли к дому, где жила Лёля. В отличие от других сотрудников, начальник лечебницы доктор Стодольский занимал с семьей отдельный особняк, который показался мне роскошной усадьбой.

– Как здесь красиво! – не удержалась я.

– Да, только мама с папой бояться, все мы боимся, что нас примут за буржуев, дом экспроприируют, а всю семью… Даже представить страшно! Но мой папа никогда не был эксплуататором! Он всегда работал, лечил больных в больнице, помогал крестьянам из ближайших деревень. Родители у меня польские дворяне из древнего рода, но состояния у них никогда не было, только образование и воспитание. Они всегда все добывали своим трудом и нас учат тому же. А вот и Алеша! – воскликнула Лёля, меняя тему разговора. – Вы ведь еще не знакомы?

– Нет.

Лёля остановилась, преградив руками дорогу румяному красивому мальчику лет девяти-десяти, спешившему к дому:

– Позволь мне представить тебе моего брата, Алешу.

Мы церемонно раскланялись, а потом сестра поинтересовалась у братишки, где он пропадал все утро.

– Катался на лошадке, – ответил тот.

– Беги скорее домой, тебя, наверное, уже ищут!

– Ты же сама меня не пускаешь!

– Ах, простите, мой друг! Для вас путь всегда открыт! – Лёля отступила в сторону, посмотрела вслед удаляющемуся мальчугану. – Он у нас дитя природы, любит лошадей, лес и ничего не боится. Целыми днями пропадает на конюшне или удит рыбу.

Лицо Алеши показалось мне знакомым. Я долго не могла понять, где могла встречаться с этим румяным крепышом, пока не сообразила – передо мной тот самый мальчик, что испуганно пробежал вниз по лестнице, когда мы впервые переступили порог новой квартиры.

Распрощавшись с Лёлей, я решила отправиться на чердак покормить крольчат. Но если честно признаться, меня влекла туда не столько забота о зверушках, сколько возможность вновь увидеть таинственного беглеца. Внезапно меня пронзила острая жалость к нему. «А ведь он там без еды и даже без воды» – подумала я. Выйти Орест не смеет, да и что из еды можно добыть на территории больницы, сотрудники которой сами ведут полуголодный образ жизни, а оставшихся больных кормит старая повариха, проявляя при этом чудеса изобретательности?! Если бы ни старания доктора Стодольского, устроившего собственное приусадебное хозяйство, лечебницу пришлось бы тут же закрыть.

Нарвав свежей травы, я забежала домой. К счастью, в квартире никого не было. Отлив в бутылочку молока, я отрезала кусок хлеба, вытащила из кастрюли несколько вареных картофелин и отправилась на чердак. Со вчерашнего дня там не ничего не изменилось – было также сумрачно, тревожно, пахло пылью и нежилым помещением. Высыпав траву у входа, я тихо позвала: