Текст книги "Город, где цвели абрикосы"

Автор книги: Елена Улановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

«– Просто не верю, как на заказ: к открытию тюрьмы мы получили укропов-патриотов! – мужик в форме ополченца автоматной очередью срезал несколько полураскрытых роз с университетской клумбы и театральным жестом поднес Владу и Денису, хотя руки у них были связаны за спиной. – Это вам! Как первым заключенным новой тюрьмы Луганской Народной Республики!

Денис отрицательно покачал головой.

– Не хотите – не надо: Оленьке-секретарше подарим, – миролюбиво заключил ополченец, как вдруг, уколовшись шипом, ойкнул, как девчонка, тонким голоском; хотел было бросить цветы на землю, но передумал и, перехватив стебли со стороны бутонов, начал злобно хлестать ребят стеблями по лицу».

Елена Улановская[1]

Глава 1. ВЕСНА

Глава 2. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Глава 3. ЛЕТО

Глава 4. ВОЙНА

Глава 5. В ПОДВАЛЕ

Глава 6. КОНЕЦ ЗАСТАВЫ

Глава 7. ВАТНИКИ И УКРОПЫ

Глава 8. ЮРА

Глава 9. О ЛЮБВИ

Глава 10. ЕЩЕ О ЛЮБВИ

Глава 11. ПСИХОЛОГИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Глава 12. МАМЫ БОЛЬШЕ НЕТ

Глава 13. НЕЛЮБОВЬ

Глава 14. ЗАРЕНОК

Глава 15. ГОСПИТАЛЬ

Глава 16. ФОТОГРАФИЯ

Глава 17. ЧЕЧЕНЦЫ

глава 18. ЖЕНЯ

Глава 19. КАФЕ «ЗАРЯ»

Глава 20. СПАСЕНИЕ

ЭПИЛОГ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

Елена Улановская^[1]

Город, где цвели абрикосы

Тот же город родной. И мотив в тишине.

Тот же город – только мы уже стали не те.

Евгений Столпер

Глава 1. ВЕСНА

Идея выкопать подвал на кухне трехкомнатной квартиры в центре Луганска принадлежала бывшей Женькиной свекрови, которой нужно было куда-то ставить бесчисленные трехлитровые банки с компотами и абрикосовым вареньем, а разрешение на строительство организовал через знакомых бывший свекор.

То есть свекор и свекровь не были бывшими – они присутствовали в Жениной жизни и в жизни ее детей: ну кто, кроме них, помог бы выкупить смежную квартиру, когда она связалась с кафе?

Еще в самом начале 90-х, как только началась перестройка, Женькины эрудиция и проницательность помогли ей понять, какую ценность представляет эта доставшаяся по наследству квартира на первом этаже с окнами на центральную улицу. В Прибалтике, например, таких кафешек пруд пруди… Кафе Женя назвала «Заря» – в честь местной футбольной команды, ставшей когда-то давно, еще в детстве, чемпионом страны. Эта давняя слава до сих пор давала жителям города право лопаться от гордости.

Может, популярность команды сыграла роль, а может, Женькина удачливость, но за пятнадцать лет трехкомнатную хрущевку удалось превратить в любимое публикой место. А вот разрешение перестроить подвал под бар так и не потрафило получить, несмотря на старые партийные связи свекра… Пока здесь хранились нескончаемые запасы консерваций, в основном из абрикос, и пылились в ожидании летнего сезона складные столы и стулья.

Подвал… Кто бы мог подумать, что всего через пару месяцев ее подвал превратится в блиндаж, а само слово «подвал» приобретет совсем другое значение…^[2]

…Подружки задерживались. По понедельникам кафе не работало, и они собирались у Женьки позавтракать и обменяться новостями. Женьке позарез нужен был этот выходной день, а партнера, на которого можно было бы оставить бизнес, у нее не было. То есть еще недавно он был…

Со Славиком – другом детства и одноклассником – у Женьки были давние и не только деловые отношения. Он стал ее первым мужчиной, и им обоим понадобилось много терпения для этой любви. Тем не менее, любовь не помешала Славику присвоить общие деньги и открыть другое кафе – напротив, через дорогу. Точнее, открывалось оно как бы на них двоих, а оказалось Славиной собственностью и конкурентной организацией…

К счастью, вдоль проезжей части посадили аллею абрикосовых деревьев, и с середины апреля до середины июля два заведения разделяла сначала бело-розовая пена цветов, потом зеленая масса листвы, куда в июле вкраплялись оранжевые блики созревших абрикосов; до конца октября кроны постепенно желтели и редели и с приходом ноября обнажались окончательно. Зимой, когда деревья превращались в сплошную черно-белую графику, Женя вешала красные в клеточку занавески, сшитые еще бабушкой Зиной, – давно, когда это окно было окном их домашнего очага…

Женька отодвинула шторку. Начинался апрель, и до цветения оставалось недели две-три… В кафе конкурента и бывшего любовника Славика зашли люди в камуфляже, человек двенадцать. Она издалека, кажется, узнала того военного, который в субботу обедал у нее в Голубом зале.

Она прикусила губу от досады… Российские военные – самые лучшие клиенты: пьют, едят, денег не считают, официанткам дают на чай и говорят комплименты… Черт, нужно открываться и в понедельник: кто знает, сколько они еще пробудут в городе?

В дверь постучали условным стуком – девчонки, наконец-то! Ввалились взъерошенные, что-то начали рассказывать, перебивая друг друга. Женька побежала на кухню делать капучино: запах свежемолотого кофе – кого он не успокоит!

Она еще утром накрыла столик в Розовой комнате – они в кафе «Заря» разделялись по цвету: Розовая для завтраков, Голубая и Зеленая – для обедов, ужинов и корпоративных вечеринок. Конечно, в начале 90-х никаких строительных материалов еще не было. Цветовая гамма создавалась непросто – хорошо хоть, зеленая краска всегда была в достатке (все коридоры в городских школах до сих пор этого тяжелого травяного оттенка). Женьке пришлось долго колдовать, перемешивая ее с белой. То же самое и с синей краской – целая банка ушла только на эксперименты, чтобы получить нежно-голубую. Красную и желтую прислали из Польши – шли по цене хорошего армянского коньяка! Эти цвета были нужны, чтобы получить розовый и добавить зеленому лимонный оттенок.

Сегодня – другое дело: в Розовой комнате две стены оклеены итальянскими тиснеными обоями, а третья, напротив окна, покрыта панелями из новомодного полупрозрачного пластика, преломляющего дневной свет в розовый… И конечно же, огромные зеркала, чтобы визуально расширить пространство. Голубая и Зеленая выполнены в более консервативном стиле. На окнах тяжелые плюшевые портьеры, скрывающие неприглядный вид во двор, и никаких стульев – только мягкие кресла и диваны…

Рассказывать начала Лера, которая, судя по всему, и была очевидцем произошедшего вчера вечером. Она жила прямо напротив здания СБУ^[3] на улице Советской, в одном доме и в одном подъезде с родителями Женькиного бывшего мужа, – они же и помогли ей сюда вселиться, когда она вернулась с долларами из Ливии.

Свекр со свекровью гостили у сына в Якутске – он так и остался там после развода. Честно посылал «северные» алименты, отступился от квартиры – плата за измену… Родители уехали – и слава богу, – как бы она бегала на Советскую их проверять? У свекрови проблемы с сердцем: в любую минуту может понадобиться «скорая». А там вокруг дома и в СБУ черт знает что творится!

Но еще удачнее, что дети увязались за бабушкой и дедушкой на весенние каникулы. Сначала Женя была против: чего они будут болтаться там у отца – лучше пусть в кафе помогают. Но когда сын отрапортовал, что отец нашел ему работу на лето и он хочет на практике понять то, что он будет учить в теории, ей было нечего возразить. Сын собирался поступать в Институт нефти и газа – он земными недрами интересовался с самого детства и места разломов на тектонических плитах знал наизусть. Куда бы они ни ездили – первым делом проверял место на возможность землетрясения…

Дочка же, развитая не по годам одиннадцатилетняя девица, так умело, со слезами на глазах, притворялась, что истосковалась по папочке, так убедительно говорила о недостатке мужского влияния в ее воспитании, что Женька скрепя сердце согласилась отпустить и ее.

…Лера наслаждалась капучино. Как эта расторопная Женька ухитрилась заплатить за итальянскую кофейную машину – одному богу известно… Вообще – кто бы мог подумать, что у нее откроются способности к бизнесу? Такая правильная была, отличница, даже в комсомоле немного побыла…

Лера с Женькой – с первого класса в одной школе, а потом вместе перешли в другую, в спецкласс по математике. Кому нужна эта математика сейчас? Женьке – считать разбитые кофейные чашки? Или ей, Лере, врачу-анестезиологу, – сколько кубиков лекарства ввести? Впрочем, как говорила бабушка, знания на носу не висят и образование – это самое важное, что остается с человеком. Эту же мысль Лера старалась внушить сыну, и ее труд – уроки английского, на которые она его таскала и в дождь, и в снег, и в жару; кубок Украины по гимнастике – опять же в любую погоду, ну и золотая медаль, – все это помогло ему поступить в американский университет.

Конечно же, больше всего помогли доллары, которые Лера заработала в Ливии. Ливия многое дала и ей самой: и бесценный опыт, и английский язык, и роман – ее тяжелая любовь, – как говорят по-английски, «toxic relationship», – конечно же, с хирургом, единственным хирургом в их бригаде. Так же спокойно, как он разрезал скальпелем кожу пациента в ходе операции, он исполосовал ее сердце… К счастью, она смогла с этим покончить… Три долгих года ушло на реабилитацию. Даже после самой тяжелой операции человеку нужно в два раза меньше, чтобы восстановиться…

Но теперь в жизни Леры наступила благополучная полоса. Высокая голубоглазая блондинка – чем не Мэрилин Монро? – она вдруг была вознаграждена любовью легкой и красивой, – кто бы мог подумать, что такое бывает! Цветы, подарки, шампанское, поездки в Крым… Всё, как в мыльной опере, но настоящее, – она точно знала, что настоящее. Самым настоящим и желанным был Юрочка, ее муж, – уже год как по бумажке, а два – по жизни, и с каждым днем она влюблялась в него всё больше и больше.

Лера зажмурилась, вспомнив теплые руки Юрочки и представив, как он берет в ладони ее лицо и говорит: «Доброе утро, красавица моя!» – каждое утро, каждое утро теперь, когда они официально съехались и просыпаются в одной кровати…

Прошлой ночью они вернулись из Варны, куда ездили на недельку отдохнуть от Майдана^[4]. Победа – ее нужно было отпраздновать! Но как только они вернулись домой в Луганск, праздничное настроение испарилось. Город бурлил: повсюду прокламации, митинги, толпы каких-то сомнительных личностей, на вид – просто бомжи или уголовники, которых всё подвозили и подвозили на автобусах из области. По улице пройти невозможно: дороги завалены шинами, троллейбусы не ходят – сейчас от больницы до Женьки добиралась час, а тут ходу пятнадцать минут! И везде российские военные…

Женька подошла к окну Розовой комнаты. Из кафе напротив выходили довольные расслабленные вояки – видно было, что спешить им некуда. Тут у нее возникла идея.

– Девочки, на абордаж! Мне нужны эти клиенты: сейчас переодеваемся и выходим! Выставляем столы на улицу – весна! Там будут пить пиво. Ну как в Чехословакии!

– В Словакии, – поправила Лера, – ну и в Чехии, отдельно: это две разные страны.

– Ты о чем? – серьезно, как всегда, спросила Рената.

Женька уже тащила ворох одежды: короткие черные юбочки, белые, с плиссировкой, фартучки, накрахмаленные наколки. Это была униформа официанток для обслуживания специальных приемов и корпоративных вечеринок. Сама Женька переодевалась на ходу, сбросив спортивные штаны и воспользовавшись шикарным зеркалом в зале, только чтобы приспособить наколку.

– А колготки? С ума сошла: на улице холодина! – закричала ей вслед Милена.

– Тепло и солнце, – махнула рукой Женька, переврав Пушкина, – скорее выходите!

Она уже протискивалась сквозь входные, вернее, выходные двери со столиком на колесиках и с тремя запотевшими литровыми бутылками «Жигулевского».

– Вот вы не хотите говорить о политике, а всё будет, как в Крыму, – безапелляционно заявила Рената, – Россия приберет нас к рукам.

Она уже застегивала коротюсенькую юбочку. Колготки у Ренаты, конечно, были: она никогда не позволяла себе расслабляться и всегда была в офисном прикиде – обязательный пиджак, контрастного цвета платье; натуральные материалы, приглушенные цвета – ничего броского. Но длина – только мини.

– Ноги уж больно красивые, грех прятать, – шутила Рената, хотя это была чистая правда.

Рената в их женской компании считалась самой деловой. Училась на экономическом, на дискотеки не ходила, подрабатывала по вечерам бухгалтером. Так после выпуска и продолжила – уже в фирме мужа Леонида: практически все делопроизводство взяла на себя. Леонид, как многие в 90-х, организовал кооператив, потом производственный цех, а выкупив цех, постепенно превратил его в завод. И начинали-то с каких-то трубочек для машин, а закончили шлангами высокого давления. Работали с Германией, Венгрией и еще то ли со Словенией, то ли со Словакией – куда только Рената ни ездила! Ну и трубочки продолжали делать по специальным заказам, особенно для военных заводов. Трубочки эти, оказывается, нужны были не только для машин, но и для танков и бронетранспортеров.

Про все это Рената подолгу рассказывала… Мужа она иначе, как «Леонидом» не называла, а ведь они все учились в одном институте: девчонки иногда в ее отсутствие подшучивали, что Рената и в постели называет мужа Леонидом, а может быть даже по имени-отчеству: Леонидом Марковичем.

– Зеленые вежливые человечки^[5], берегитесь! – Рената придержала длинной ногой дверь, чтобы выпустить Леру.

– Меня знает весь город, как я в таком виде появлюсь на улице? – тормозила та…

– Весь город знает тебя в хирургическом халате и в колпаке, со спрятанными волосами и в очках. Сними очки, распусти волосы: ты же блондинка! – командовала Милена.

Ее роскошные формы с трудом помещались в блузку, рассчитанную на студенток, подрабатывающих официантками, но именно она, сумев-таки застегнуть юбку, выглядела суперсексуально – просто Кардашьян номер два!

– Берегитесь, зеленые вежливые человечки! – повторила Милена за Ренатой. – Я чувствую себя участницей французского Сопротивления; им тоже приходилось кокетничать с нацистами.

Когда заходила речь о России, Милена из роскошной осетинской красотки превращалась в озлобленного политического обозревателя:

– России верить нельзя: знаем мы этих вежливых зеленых человечков! Вон Грозный с лица земли смели…

– Так осетины же сами чеченцев ненавидят! И религия другая. Русские им ближе: тоже христиане.

– Это наши дела и наши разборки, кто кого ненавидит! Мы столетиями рядом жили – и ничего! Это как в семье: чужой не суйся… А тут такое… У меня же в Грозном родственники! Вы даже представить не можете, какой это был ужас: кровь, бомбежки…

– Боюсь, что скоро представим, – Лера посмотрела в окно.

Через дорогу «вежливые зеленые человечки» смеялись, курили, сплевывали, между прочим, в урны, которые Женькин бывший предусмотрительно поставил с двух сторон от входа в кафе… Весна стояла ранняя – такое тепло, такой запах! – вон сколько ждали: всю долгую, тревожную зиму Майдана.

Судя по взглядам военных в их сторону, те наблюдали за манипуляциями Женьки, которая уже жонглировала холодными бутылками пива. Двое двинулись в направлении «Зари».

– Очень много военных в городе, не к добру это… – со знанием дела заметила Лера; проработав четыре года в ливийских госпиталях, «в горячей точке планеты» она научилась разбираться в таких вещах с первого взгляда. – Как бы Луганску не стать горячей точкой…

– Берем каждая по несколько пивных кружек и выходим! – торопила подруг Рената, – Женька там уже точно всю попу отморозила.

В дверях она столкнулась с высоким военным, которого Женька, видимо, отправила за столами.

– Где тут у вас подвал? – спросил он, протискиваясь между дверью и Ренатой и одобрительно поглядывая на расстегнутую пуговичку ее униформы.

– Там, – Рената махнула головой в сторону кухни, еле удерживая под левой рукой пачку пластиковых меню, а правой прижимая к животу пивные кружки.

– Сергей, – военный протянул руку, не вовремя решив представиться. Глаза у него были голубые-голубые. «Как русские васильки», – всплыло из закромов памяти затасканное школьное сравнение. Рената машинально протянула руку, и два пивных бокала шарахнулись на пол.

– Извините, но это, как говорится, на счастье, – военный наклонился за осколками.

– На счастье, на счастье! – Женька уже неслась со щеткой в руках, подметать, Рената держала дверь, смутившийся военный отправился в подвал, а с улицы задувало такой весной, что счастье было, конечно же, единственным возможным вариантом…

Глава 2. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Павлик проснулся с ощущением счастья. Сегодня 28 апреля, и сегодня ему исполняется шесть лет! Можно надеяться, что родители знают, что ему подарить. Сейчас он откроет глаза и увидит коробку. Может, коробка будет завернута в подарочную бумагу – с маленькими мишками, как в том дорогущем магазине. Или с роботами! Ха-ха: «Коробка с роботом в бумаге с роботами». Ему стало щекотно от смеха; он открыл глаза, осторожно скосил их на столик с лампой… Ничего. Он сел в кровати, огляделся вокруг… Не может быть… Неужели родители забыли? Забыли про его день рождения? Конечно, сегодня придут гости – друзья со двора и из садика, будет много детей и много подарков, но кто знает, какую ерунду они принесут?.. Очередную «Монополию» или – еще хуже – шашки… А то еще одежду… Это просто отвратительно: нужно запретить дарить детям одежду на день рождения! Вообще!

Не на шутку расстроившись, Павлик соскочил с постели и полез под кровать: может быть, там сюрприз?

В этом положении, с торчащей из-под кровати попой, его и застали родители. Слава богу, с подарком! С роботом! Такой, как надо: с управлением! Без подарочной бумаги, правда…

Вчера мама и папа весь день провели у телевизора. Павлик даже заволновался – когда они в магазин-то игрушечный успеют сходить? Папа, тоже Павел, все приговаривал: «Всё – это конец света, конец света!», а мама ласково так, как ребенку, ему: «Павлик, ну что ты так переживаешь? Вот увидишь – всё еще будет хорошо…» Конечно же, хорошо – как же может быть нехорошо, если завтра его, младшего Павлика, день рождения!

…Вот он и пришел – его день! Торт, который украшали вчера с мамой, настаивается в холодильнике, после садика друзья придут, а до этого ему обещано мороженое в кафе «Заря» и фильм в новом кинотеатре – новый, про роботов. «Новый фильм в новом кинотеатре!» – Павлик опять рассмеялся.

– Вот, держи! – Папа уже открутил робота от коробки (и как всегда пошутил, что десять китайцев это прикручивали) и вставил батарейку. – Держи! Он будет тебя защищать! У нас тут вчера Луганская Народная Республика образовалась: теперь каждому нужен будет свой защитник. Тем более, что автоматы раздают всем, особенно бомжам и уголовникам…

– Павлик! – осадила мама отца. – Не при ребенке…

– Он уже не ребенок, ему шесть лет!

В дверь позвонили: почтальон принес извещение на посылку от бабушки. Павлик-младший даже зажмурился от счастья. Ему наконец-то исполнилось шесть лет, на почте ждала посылка, день обещал быть совершенно замечательным и, конечно же, не концом света, – а самым что ни на есть началом…

Глава 3. ЛЕТО

У Ренаты с Леонидом не было детей. Друзья шутили, что для них ребенком стал их бизнес, их завод. Завод действительно был их общим ребенком – выношенным, выкормленным, взявшим лучшие гены от мамы и от папы… И все-таки, то была лишь полуправда. Хотя бизнес – один, они чувствовали себя многодетными родителями, потому что все люди, которым они давали работу на их предприятии, немедленно подвергались «усыновлению»… Рената не тешила себя иллюзиями.

Да, всё было на ней: подарки детям заводчан на Новый год и огромная елка в приемной директора; собственный детский лагерь на Северском Донце и там же – летний дом отдыха (это на двести-то человек работников!); заводская столовая с современной кухней (оборудование, между прочим, из Дании), где Рената дежурила наравне со всеми. И это помимо ее непосредственной работы главным бухгалтером и финансовым директором!

Работа на их предприятии считалась самой надежной в городе, – и в этом, как и в том, что даже в самые лихие 90-е все друзья и родственники были пристроены, – во всем этом, конечно, была заслуга ее мужа – добрейшего и умнейшего в мире человека, который, между прочим, любил ее еще со школы. Подружки могли сколько угодно шутить по поводу того, что она, Рената, называет его в постели Леонидом, но после неудачного брака в Питере с сыном декана экономического, откуда ее выперли якобы за неуспеваемость, а на самом деле – за несколько абортов, – она знала точно, в чем секрет удачного замужества и удачного секса… И в постели называла мужа всякими ласковыми именами, которые никому открывать не собиралась. Теперь приходилось отстаивать свои женские бастионы на фоне молодых секретарш, программисток и даже официанток, для которых ее муж стал всемогущим Леонид-Марковичем, а не прежним бессловесным ботаником-отличником в очках да с еврейским чубчиком…

Луганская народная революция, победившая в апреле, как и всякая революция, больно ударила по их семейному бизнесу. Было непонятно, как привозить товар, как вывозить продукцию, какими деньгами платить и чем платить вообще. Сегодня Рената собиралась посетить новую администрацию, чтобы перерегистрировать бизнес и наладить личные знакомства. Наслышавшись о том, что в руководстве республики много боевых командиров, она, на всякий случай, надела приготовленный для таких особых случаев деловой костюм, с юбкой покороче… Заодно и к Женьке в кафе зайдет попить кофе… Интересно, крутятся ли еще там эти русские военные?

Не то чтобы васильковые глаза не давали Ренате покоя – но лодочки на высоких каблуках она предусмотрительно положила в сумку. С утра выйти не получилось: отчет за прошедший месяц выглядел просто устрашающе… А после обеда плохо приходить в любую контору – никому уже работать не хочется. Государственная служба везде одинаковая: до обеда борьба с голодом, после обеда – со сном… Но, может быть, если ты на службе у революции, то всё по-другому?

Ехать пришлось на такси – их водитель застрял на таможне. Такси припарковалось у знакомого здания, и было странно видеть новые флаги, людей в пятнистой форме… Вспоминались старые фильмы об Октябрьской революции – интересно, так же тревожно было тогда? Спокойнее? Страшнее?

Пока Рената раздумывала, надеть ли ей туфли сейчас или подождать до кафе, и выискивала на дне сумки кошелек, где-то совсем рядом страшный удар сотряс машину – дым, звук разбитого стекла. Взрыв? Мужчина на противоположной стороне сквера начал валиться набок, и у него из плеча – там, где должна быть рука, просто как в фильмах ужасов хлестала кровь… Через секунду все скрылось в дыму…

– Закрой дверцу! – заорал водитель, круто матюгнувшись. Он дернул машину так, что Рената повалилась на него; таксист отпихнул ее, продолжая материться, вывернул руль, и машина помчалась через площадь, чуть не сбив нескольких человек, бежавших от столба дыма, поднявшегося на месте взрыва… Навстречу уже неслись «скорые»… Рената оглянулась по сторонам – как раз проезжали мимо кафе «Заря».

– Остановите здесь, пожалуйста!

Таксист резко затормозил. Видно было, что он ошеломлен случившимся, но счастлив, что выбрался из переделки с целой машиной, которую тут же начал осматривать, не поленившись выйти. Подробности кровавой сцены, с которой они только что сбежали, ему с водительского сиденья видно не было.

– Счастливчик, – подумала Рената, глядя вслед отъезжающей машине. Ей пришлось прислониться к дереву, ноги не держали… Волосы? Нужно бы посмотреть в зеркало, но как его достать из косметички? – Руки дрожат: пожалуй, она и чашку кофе сейчас не удержит… Рената точно знала, что эта оторванная рука станет для нее теперь символом Луганской народной революции. Если не придется пережить чего-то похуже…

Она осмотрелась. Вокруг было тихо; абрикосовые деревья перед кафе «Заря» мирно шелестели листвой под легким июньским ветерком и хвастались друг перед другом недавно вылупившимися зелеными абрикосами. Через месяц оранжево-красные, перезревшие фрукты начнут осыпаться с веток и ковром накроют тротуары, и Женя будет ругаться, что к столикам не подойти, не поскользнувшись и не размазав пару абрикосов по асфальту. Сама же будет по вечерам ведрами собирать ничейную собственность и варить под руководством свекрови густое абрикосовое варенье, закатывать банки с компотом и печь свои знаменитые пироги…

Немного успокоившись под прохладной аркой, Рената вошла в кафе со двора, с заднего входа. Лодочки надевать расхотелось.

Из железной двери с надписью: «Только для работников кафе» выскочил военный, на ходу заправляя форменную рубашку в брюки и затягивая ремень. Случайно зацепив Ренату плечом, он извинился, стрельнув уже знакомым васильковыми взглядом, и скрылся за углом. Вот Женька дает! И тут успела…

Та, конечно, была уже при полном параде, когда Рената вошла, – такую врасплох не застанешь…

– Ты знаешь, что случилось? – Женя встретила Ренату вопросом прямо с порога.

– Я там была… у здания администрации, – устало сообщила Рената, предвидя, что ей придется рассказывать о страшной сцене в центре города.

– Да нет же! На квартале Мирном, у Милены! Ты знаешь, что там стреляют с утра? Прямо с крыши ее девятиэтажки – в пограничников. А те не могут даже ответить – это же их дом! Ополченцы обстреливают пограничную базу, где ее муж служит! Ты себе вообще представляешь, что это значит?

– Я всё утро с отчетом возилась… Ну, знаешь, как всегда: дебит с кредитом не сходится…

– Тебе, как всегда, только дебит и кредит интересны! Тут практически война началась!

– Так уж и война… – Ренате не хотелось говорить Женьке, что война идет гораздо ближе, чем та думает: прямо здесь, на площади, в центре города.

– Сережу вызвали срочно: военная тревога, – продолжала нагнетать Женька, – я дала ему адрес Милены. Если будет там, может, сможет их вывезти…

«Это зависит от того, какой он получит приказ», – возразила про себя Рената, а вслух съехидничала:

– Быстро же он у тебя стал Сережей.

– А ты его глаза видела? – засмеялась Женька вместо ответа.

– Давай уж, вари кофе… – буркнула в ответ Рената.

Глава 4. ВОЙНА

Милена не сразу услышала телефонный звонок. Она стояла у окна, смотрела на вспышки взрывов на базе и не могла заставить себя спуститься в подвал… Она прекрасно понимала, что если с пограничной базы ответят на стрельбу, то снаряды могут приземлиться прямо у нее в квартире. Но на базе Саша… Ее муж, ее любимый… Бежать к нему, спасать, закрыть собой!

Как же! Милена вспомнила, как Сашка всегда возмущался, когда в фильмах девушка героя бежала его спасать и, конечно же, только усложняла ситуацию, часто ставя возлюбленного на край гибели. Ну, для фильмов это было необходимо – конфликт усложнялся и усложнялся, потом всех плохих уничтожали, и герои оставались вместе…

Милена наконец-то услышала звонок. Хорошо, что они на девятом этаже: хоть мобильная связь есть. Это был Денис.

– Мама, я у Влада, у нас всё в порядке. Я знаю, что бомбили в центре, но в Восточных кварталах тихо… Что у вас? Я знаю, там стреляют в наших пограничников, в папу! Я сейчас приеду; Владу отец оставил машину.

– Нет-нет! – Милена закричала. – Нет, папа здесь, мы в подвале, мы в безопасности! – в отчаянии врала она сыну…

– Папа с тобой? – голос сына упал: – Он что, дезертировал? Они же там воюют за родину, за Украину…

Милена не знала, что сказать.

– Мама, мама! – надрывался в трубке Денис.

Милена нажала кнопку «закрыть». Просмотрела пропущенные звонки: Женька, Лера, Рената, кафе «Заря», опять Рената, Леонид… Сообщение от Леры: «Что у вас? выезжаю на „скорой“».

Глава 5. В ПОДВАЛЕ

Павлик стоял у окна и смотрел, как с крыши их дома летят снаряды к пограничникам. Смотреть было интересно – почти так же, как играть в видеоигру, где стреляют. С другой стороны, он за пограничников немного переживал: все-таки они были веселые и всегда пускали Павлика с друзьями на базу, давали посидеть в военных машинах, а летом не запрещали рвать с деревьев у ограды еще зеленые абрикосы, от которых было так кисло во рту, что выступали слезы.

Когда мама сказала, что пора спускаться в подвал, Павлик очень обрадовался. Во-первых, по радио объясняли, что в подвалах безопасно, особенно, если взять с собой еду. Во-вторых, от мамы он слышал, что папа тоже сидит в подвале, поэтому так давно не приходил домой. «А вдруг, – размышлял Павлик, – подвалы где-то там внизу соединяются, и они с папой встретятся?»

На лестнице настроение у него еще улучшилось. С соседями спускалась та самая хорошенькая девочка с четвертого этажа и пожилая тетя с пятого, у которой кошка должна была вот-вот родить котят.

И она родила, прямо в подвале! Настоящих, живых: двух черных и одного серого.

– Слава богу, – вздыхала соседка, – только трое: меньше греха на душу…

– Про что она говорит? – Павлик попытался было выяснить у матери, но та только махнула рукой.

Из-за этих котят у Павлика не было времени проверить, есть ли здесь ход в другие подвалы, чтобы найти папу. «В другой раз, – сказала мама, – нам еще придется тут побывать, судя по всему».

А самым главным трофеем этого замечательного дня было обещание мамы взять домой одного котенка. Серого, конечно. Зачем ему черный – плохая примета! Это все в подвале сказали, и девочка тоже. Звали ее Анна, Анечка – так называла ее бабушка. Про маму и папу ее не было понятно, где они и что с ними, но Анечка виду не подавала, что переживает…

Чтобы получить котенка, Павлик даже немного слукавил и поплакал, что соскучился по папе. Тут мамино сердце не выдержало, и они с соседкой договорились, что как только кошка перестанет кормить, серый котенок перейдет к Павлику. А пока он может его навещать на пятом этаже… И имя он котенку уже придумал – Зарёнок, как папина любимая футбольная команда «Заря».

Глава 6. КОНЕЦ ЗАСТАВЫ

Сашка впервые увидел Милену в троллейбусе. Что его поразило больше всего – ее улыбка. Улыбка у нее была нездешняя и обещающая рай…

Если по-честному, ждать этого рая пришлось очень долго: девушка с Кавказа – специальный подход требовался… Слава богу, хоть не мусульманка, а то бы в ислам заставили перейти… Милена была осетинкой, подмешалась, правда, и чеченская кровь: да вот хоть на Дениса их посмотри – чистый чеченец! Когда сын в Москву на соревнования ездил, очень они с Миленой переживали… Там «нацменов», как их презрительно называют, сильно не любят…

Правда, тогда Сашка, студент физкультурного факультета – косая сажень в плечах, – о таких вещах, конечно, и не думал. Все годы в институте он вел секцию по дзюдо – кому угодно мог влепить по первое число, если что… Он и сына учил не давать себя в обиду… Да кому это сегодня поможет? Вон, посмотри, какого оружия напридумывали – и всё в свободном доступе! Любой подонок может взять в руки автомат – и пиши пропало… Вот ведь какие мысли лезут в голову, когда лежишь за бетонным укрытием и отстреливаешься. Они, военные, в отличие от гражданских, знали, что это случится… Но что это случится вот так – поверить было невозможно.