Текст книги "Попытка номер три"

Автор книги: Елена Терехова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Коммерческую жилку Левкин открыл в себе еще в то время, когда спекуляция была не основой рыночной экономики, а уголовным преступлением. Зарплата на передовом участке, где трудился Михаил, позволяла каждое лето выезжать с семьей к морю и в лучшие здравницы страны. Говорят, в те далекие времена забота о здоровье и благополучии трудящихся была приоритетной задачей государства. Так вот, дальние поездки, новые города и приличная зарплата давали возможность приобретать дефицитные товары, вещи, продукты и потом с выгодой перепродавать их в родном городе. Например, из небольшого поселка в Средней Азии, где он гостил у армейского друга, были привезены три женские меховые шубы и пять шапок-формовок. Товар оторвали буквально с руками. Народ недоумевал – отчего в Сибири, где морозы зашкаливают за сорок градусов и зима длится девять месяцев в году, меховых вещей днем с огнем не сыщешь, а в ауле узбекского пригорода их с аппетитом поедает моль, потому как спроса нет.

Когда Светланке исполнилось пять, у нее появилась сестренка Оленька, а еще через два года – Оксана. Многодетной семье было тесно в двухкомнатной квартире, больше похожей к тому времени на выставочный зал – дефицитная мебель, ковры, хрусталь, фарфор – весь тот минимум, который говорил советскому человеку о достатке, находился в этих стенах. Впрочем, скоро он переместился в четырехкомнатную квартиру в новостройке.

Потом грянула перестройка с ее сухим законом и полным отсутствием товаров в магазинах, а там и лихие девяностые с дележками и переделами всего и вся. Здесь Михаил Никифорович смог развернуться по полной программе: он начал с подпольной торговли спиртом, самогоном, водкой. Именно в это время ему повезло сколотить свой первый миллион, именно в это время тихо и незаметно ушла из жизни его верная спутница Маргарита Семеновна.

Похоронив жену, Левкин задумался о том, как будет один растить троих девчонок. Их нужно выучить, дать в руки кусок хлеба, обеспечить жильем и удачно выдать замуж, а, значит, нужно грамотно вложить те деньги, которые он смог заработать.

Так появился первый небольшой магазинчик косметики и парфюмерии, который довольно быстро приобрел популярность в Междугорске и вполне смог конкурировать со стихийными прилавками городских рынков, заваленных всякой всячиной. Он сумел договориться с «крышей», разного ранга смотрящими и следящими, платил всем во время и заслужил репутацию честного и порядочного торгаша.

Постепенно бизнес рос, выделялись доли дочерям, они становились хозяйками в своих семьях и в своих домах, а он все чаще задумывался о том, что приходит старость, вместе с ней одиночество и полное отсутствие заботы. Он чувствовал себя молодым, но внешность, увы, не соответствовала чувствам – он погрузнел, обзавелся брюшком и одышкой, женщины, которые клевали на его кошелек, слишком быстро разочаровывались: он был требователен к ведению домашнего хозяйства, наличию детей от предыдущих браков, денежным расходам. Одна хозяйка сменяла другую, но никто так и не задержался в его жизни. И вот однажды он увидел Надежду и понял, что эта молоденькая девочка, наивная и неопытная, сможет стать ему идеальной женой. Он сам воспитает ее такой, как нужно. Ну а то, что она замужем, лишь вопрос времени. И денег…

Глава вторая. Случай в Междугорске

В квартире Никиты и Натальи Глушковых раздался телефонный звонок. Трубку сняла Наталья, муж отсыпался после суточного дежурства.

– Хорошо, я сейчас ему все передам, – женщина положила трубку на тумбочку возле аппарата и с сожалением пошла будить мужа. Минувшие сутки выдались у полицейских нелегкими, и она надеялась, что в ближайшие день-два супруга не побеспокоят, но, увы, мечты так и остались мечтами.

– Просыпайся, дорогой, – она легко коснулась руками его волос, – там дежурный на проводе и машина вышла. Надо ехать.

Никита открыл глаза и сел на кровати. Все, выходные закончились. Он был очень легок на подъем, это помогало в работе, но Наталья знала, насколько тяжело морально и физически вот так, день за днем, практически без отдыха выполнять свою работу, ту самую, которая на официальном языке именуется «охрана общественного порядка». Что стоит за этими сухими строчками знают только сами сотрудники да их родные.

Наталья на кухне готовила свой фирменный кофе, мужу нужно хорошенько взбодриться. Термос с чаем, бутерброды – все готово. Вряд ли будет время пообедать горячим в столовке, так пусть хоть перекус будет не из фаст-фудовской забегаловки, а свой, домашний.

Они познакомились три года назад при очень печальных обстоятельствах – тогда, в сентябре, погибла жена Андрея, ее бывшего мужа, и Никита вел дознание здесь, в Междугорске, по просьбе коллег из соседнего Ленинска. Так уж вышло, что смерть этой несчастной женщины помогла им с Никитой найти свою любовь, а год спустя и семейное счастье. Они настолько подходили друг другу, настолько понимали достоинства и недостатки своей половинки, что было жаль потрачено впустую времени, тех дней, когда рядом были другие люди, чужие по духу.

Еще несколько минут, и они прощаются у входной двери. Она в тревожном ожидании остается в пустой квартире – взрослая дочь живет далеко отсюда, перебралась в теплые края, к Черному морю, а сынишка в школе, потом секции, кружки, и дома он будет не раньше шести вечера… Ей предстоит сидеть одной и ждать возвращения своих мужчин. На работе она хоть немного отвлекалась, но сегодня и завтра у нее выходной, так редко совпавший с мужем, а его снова нет рядом. Главное, чтобы все было хорошо, чтобы все вернулись домой живыми и здоровыми. И чтобы у тех людей, которым понадобилась срочная помощь ее мужа, тоже все обошлось.

Наталья посидела немного перед выключенным телевизором, а потом потянулась за трубкой мобильного телефона.

– Привет, Аленушка, чем занята? – на том конце провода слышался привычный галдеж – у ее собеседницы куча ребятишек и тишины практически не бывает. Но сегодня ей и не хотелось сидеть в тишине. – Ты не будешь против, если я загляну к вам в гости?

– Ой, ну что ты такое говоришь, конечно же, приезжай, я буду ужасно рада. И вообще, могла бы не звонить, а просто приехать – сюрпризом. Сама знаешь, у нас все по-простому.

– Ну тогда я рисую лицо и через полчасика – минут сорок у тебя. Хорошо?

– Жду, дорогая, приезжай скорее! – в трубке короткие гудки. Все, подруга помчалась на кухню, сейчас снова сворганит какую-нибудь вкуснятину, от которой невозможно оторваться, но потом дня два придется сидеть на яблоках и минералке. Эх, прощай фигура, подруга дороже!

– В общем, обстоятельства таковы, – в кабинете начальника управления внутренних дел по городу Междугорску шло расширенное совещание. – Сегодня из салона красоты «Забава» была похищена девочка, Софья Левкина, восьми месяцев от роду. Пока ее мама была на сеансе массажа, за девочкой присматривали сотрудницы салона. Малышка спала в коляске, тут произошел скачок напряжения, на несколько минут вырубился свет. В салоне все окна тонированные и завешены экзотическими баннерами, чтобы с улицы народ не пялился. Освещение только электрическое, а в некоторых спа-кабинетах во время проведения процедур и вообще свечное. Так вот, нескольких минут, пока не было электричества, хватило, чтобы девочка исчезла. В самом салоне камер видеонаблюдения нет, но есть на соседних домах, там отделения банков, камеры должны работать. Просмотрите записи, опросите весь персонал салона, жителей дома, старушек на скамейках – всех, кого посчитаете нужным. И, конечно же, поговорите с родителями малышки. Возможно, что похитители потребуют выкуп – папа девочки мужик не бедный. Глушков, это твоя часть работы. Переговоришь с родителями, с соседями этой семьи, другими родственниками. Телефоны на «прослушку». Мне докладывать каждый час. Вопросы есть? – вопросов не оказалось. – Все свободны.

С Надеждой Левкиной, мамой похищенной девочки, поговорить пока не удалось – врачи скорой помощи накололи ее успокоительным и она спала. Отец держался молодцом, но было видно, как тяжело дается ему это внешнее спокойствие.

– Скажите, есть гарантия, что Соня вернется домой живой и невредимой? – он пристально смотрел в глаза Никите, словно старался прочитать, что творится у того в голове.

– Мы делаем все, что от нас зависит, поверьте, – Никита старался говорить как можно более твердо и убедительно, а сам боялся даже представить, что может произойти с малышкой. Он никогда не поймет людей, у которых рука поднимается на беззащитного ребенка – ударить, похитить, убить – это выше человеческого понимания, такого просто не должно быть. Никогда.

– Я понимаю, что сейчас еще трудно что-либо сказать определенно, я просто хочу обрести хоть какую-то надежду, понимаете? – этот пожилой и грузный мужчина выглядел совершенно растерянным. – Я глава семьи, мне нужно так настроить своих близких, чтобы у них даже мыслей не возникло о плохом исходе дела, но для этого я и сам должен иметь хоть призрачную надежду.

– Работа ведется, – повторил Никита. Большего сказать он пока не мог. – О вашей супруге есть, кому позаботиться?

– Да, конечно. Сейчас позвоню дочерям, они приедут. Теща моя уехала в санаторий к морю, она сердечница, но девчонки мои помогут нам. Да, они помогут, – мужчина трясущимися руками взял мобильный телефон.

Наталья и Алена сидели за столиком на кухне в квартире Терехиных. За окном снова полил дождь, да резко, с перестуками, словно старался напроситься гостем за стол в теплой и уютной квартире. Здесь была какая-то особая атмосфера, которая не тяготила, а даже, наверное, излечивала усталую душу. Ребятня помладше носилась из комнаты в комнату, затихая на несколько минут и снова возобновляя возню. Старших дома не было. Сама хозяйка дома, слегка встрепанная и без привычного макияжа, разливала кофе из аппарата в симпатичные чашечки. У нее впервые за две недели был выходной, и она наслаждалась суетой в доме и ребячьим беспорядком.

– Расскажи, наконец, подробно, как у тебя дела? – Наталье не терпелось знать все подробности. Жизнь подруги была непростой – дети, одна из которых дочка ее мужа от первого брака; родственники этого же самого мужа, которые не то чтобы ненавидели женщину, но всячески старались испортить ей жизнь; работа, которую она обожала, но с которой не могли примириться те же люди в виде мужниной родни. И при всем при этом – вечный позитив, улыбки и желание обогреть своим теплом весь мир.

– Не знаю даже, что такого любопытного тебе рассказать, – пожала плечами Алена, помешивая ложечкой пышную пену в кофейной чашке. – Сама знаешь, у нас с переменами туго, особенно, если им нужно повернуться в лучшую сторону. Ребятишки вроде в порядке и с Катериной мы ладим, но как только она побывает в деревне у бабки и сестры – все, словно подменяют девчонку. Приезжает притихшая какая-то, недоверчивая, смотрит волчонком и сквозь зубы разговаривает. У нее и так сейчас не самый простой период – переходный возраст, первая любовь, да еще и безответная, как часто в этом возрасте бывает, а эти курицы ей еще мозги промывают. Вроде уляжется все, успокоится, опять жить начинаем спокойно – нет, как каникулы – прямо требования с той стороны – присылайте Катю к нам, не имеете права отлучать, не давать общаться, иначе опека, суды, полиция и прочее, прочее, прочее. И что людям ровно на попе не сидится? Свекровь еще… Маразм старческий, что ли, подкрадывается?

– Что с ней?

– Тоже история давняя. Когда Сашка мой с Маринкой вместе жили, то брали они кредит на покупку земельного участка. По договору они несут совокупную ответственность, но платил по кредиту Саша. Тут у них разводы, дележки, она все деньги и карты стащила – платить нечем. Банк выставил требование Сане и Марине, как созаемщикам. Та в панику, звонит свекрови, мол, в чем дело? У меня малолетние дети, а тут кредиты всякие, почему я должна у детей кусок хлеба отбирать, а сынок твой жировать? Нельзя о покойниках плохо говорить, не принято, но это дело былое и все – правда.

В общем, свекруха моя добросердечная, от большой и неземной любви к внучкам, дает бывшим супругам двадцать тысяч на последний взнос. Кредит погашен. Вскоре Марина единолично продает участок, денежки все до копейки забирает себе, с бывшим мужем не делится и свекрови долг не отдает. На эти денежки они с Андреем, бывшим муженьком твоим, потом взнос первоначальный сделали за дом и благополучно забыли про Нину Шахаевну и ее товарищескую помощь, но она-то долг помнит и, не долго думая, выставляет претензию мне – мол, гони деньжата! Я к ее совести взывать, мол, ты ж не мне их давала, а сношке бывшей, с нее и бери, а та в ответ – Марина меня «послала», сказала, что это Сашины проблемы. Да и дети там. Вот. Там – дети, а здесь так, недоразумение. Свинство, в общем, сплошное. Уже и Маринки давно нет, а долг ее до сих пор свекруха мне в глаза тычет и попрекает. Достала, сил нет!

– Пошли ее подальше и забудь. Своих проблем хватает, еще чужие на себя вешать! А что касается Кати, я бы пошла на принцип и не отпустила девчонку в этот гадюшник. А зачем? Нервы себе и ей мотать? Хотят видеться – пускай приезжают. Погуляют по городу, поговорят, посмотрят друг на друга – и адью! Нефиг неделями ей в уши дуть да всякий бред в голову вкладывать. В конце концов ты – ее мать теперь, законная, и они обязаны считаться с тобой!

– А ведь ты права. Почему я сама об этом не подумала?

– Ты привыкла жить их желаниями, боясь всем навредить, а о себе думаешь в последнюю очередь, – решительно заявила подруга, – а этот серпентарий быстро слабину нашел и давит на больное место.

– Это еще что! Тут недавно тетушка Надя отчебучила – умереть, не встать! Представляешь, позвонила моему начальнику и расписала, какая я тварь, мол, чужие семьи разрушаю, детям жизнь порчу, в Интернете у меня на стенах сплошь матерные фразы, и столько еще всего – не переслушать. Требовала уволить такого сотрудника. Вся контора ржала, менеджер по кадрам, блин.

– А что муж?

– Не знаю, говорит, что пообщался с ней в резкой форме, на место поставил, да только фигня все это, ее не проймет. Люди, которые привыкли по парткомам бегать и кляузы строчить, так просто не успокоятся. У меня впечатление, что она и Володю своего только таким макаром около себя и удерживала всю молодость – только почует опасность для семейной жизни – сразу к руководству, а те кулаком по столу и приказ – жить с женой, как требует коммунистическая партия, как завещал товарищ Ленин, и пипец – тянет мужик лямку семейного быта до очередной пропесочки.

– Ох, Аленка, сильный у тебя характер, но не с этими суками, прости за выражение! Я бы их давно к ногтю прижала, а ты все старость уважаешь. Тем временем маразм крепчает. А про парткомы как здорово ты рассказываешь, – расхохоталась Наталья, – я прямо-таки картинку себе в голове нарисовала – «Ходок у профсоюза». Представляешь, стоит такая баба – разъяренная, волосы дыбом, глаза навыкате и тычет пальцем в престыженного мужичка. Тот поник, потупив очи, держит в руке чемодан, типа удирать собрался, а на заднем плане сидят за столом с красным сукном товарищи и серьезно и укоризненно взирают на происходящее. Да, прямо картина маслом!

– Ну ты даешь, – рассмеялась, наконец, и Алена, – просто художник-карикатурист, Кукрыникс, честное слово! Ну да хватит о моих делах, давай о тебе поговорим. Как она, жизнь полицейской жены? Поделись опытом.

– Непроста моя жизнь, очень непроста, – вздохнула Наталья, – и не потому, что приходится вставать то с утра пораньше, то за полночь, а потому, что я до ужаса боюсь, что однажды Никита просто не придет. Боюсь упустить возможность лишний раз обнять, поцеловать, прижаться, сказать, что люблю. Сто раз взгляну на телефон и не решаюсь позвонить первая – а вдруг он на выезде или у него люди, у которых случилась беда. И еще до обморока боюсь звонка на городской телефон. Ведь если что случится, звонить будут именно на него.

Алена посмотрела в помутневшие глаза подруги и вышла в другую комнату. Через минуту она вернулась с бутылкой коньяка и двумя фужерами.

– Достань лимон из холодильника, – попросила она Наталью. – Давай выпьем за то, чтобы все наши страхи оказались лишь больным воображением, а в реальности – пусть все будет хорошо и у нас, и у наших родных, и у всех, кто живет с нами рядом, – звякнули фужеры и вот уже подруги морщат носы, закусывая шоколадную жидкость лимончиком. Глаза засияли, внутри потеплело и захотелось повторения…

…Он успел выбраться из города и вроде бы даже не допустил никаких серьезных ошибок. Девочка спала, когда он выносил ее из салона, спрятав в большую спортивную сумку. Вся остальная часть операции будет проходить при минимальном его участии. Его дело было – забрать девчонку и доставить по адресу, где ждала Медуза. А уже она знала, куда доставить малышку, чтобы за ней приглядывали и хорошо заботились. Конечно, в таких случаях чаще всего похищенных не возвращают живыми, но он согласился на это дело только с одной оговоркой – никакой «мокрухи». Еще не хватало на его совести невинного младенца! Нет уж. Он заберет свои «бабки» и свалит подальше отсюда, к теплому морю, где полно «герыча» и легко затеряться среди приезжего народу.

Дорога серпантином вьется под колесами, то шуршит асфальтом, то скрипит щебенкой и при этом все дальше и дальше уносится от Междугорска в тихое местечко, где много свежего воздуха, зелени, запаха печного дыма и мало любопытных людей.

«Шубаново», – мелькнула белая дорожная табличка, освещенная робким осенним солнцем. Он почти на месте. Всю дорогу не мог толком расслабиться. озирался по сторонам и волновался, когда автобус надолго останавливался, чтобы забрать очередную партию пассажиров или впустить в салон контролеров для проверки билетов. «Только бы эта дура не опоздала», – подумал он, вглядываясь в окно. Нет, вон она, стоит на обочине, замерзла, видать – нос покраснел, голову в плечи втянула и прикрыла уши воротником плаща. Все форсит, кокотка! Приодела б куртешку да шапчонку и не задубела б на ветру, да и от местных не шибко б отличалась.

– Автобус в деревню не заходит, тут придется либо попутку брать, светиться, либо идти пешком, – инструктировала Медуза, перед тем, как сослать его сюда, – лучше второе. Домик, точнее, часть его, я сняла на самом краю деревни, никто и внимания особого не обратит – приехала городская пара погостить в деревню, воздухом подышать. Побыли недельку и уехали – всего делов. Главное, без дела по округе не светиться, а все остальное уже продумано до мелочей и это не нашего с тобой ума дело.

И правда. Ему причитается доля и это все, что его интересует. «Напомнить этой курице, чтобы пробила, где можно „геру“ добыть, а то бегай потом с выпученными глазами», – лезли в голову мысли приезжему гастролеру.

– Привет, как доехал? – Медуза поцеловала его в щеку и, взяв под руку, повела по тропинке по известному ей адресу.

Молодая женщина сама выросла в пригородном поселке и к деревенской жизни относилась без предубеждения, ей нравилось вдыхать запахи прелой листвы, перекопанной земли, свежего сена. Село, в котором им придется некоторое время прожить, было вполне для этого пригодным – добротные дома, асфальтированные широкие улицы, почта, супермаркет, клуб, библиотека и прочие блага цивилизации, которыми, впрочем, им воспользоваться не придется. На первое время запас продуктов она привезла с собой, потом, если вдруг возникнет какой форс-мажор и придется в этих местах подзадержаться, сбегает она пару раз в магазин, ничего в этом криминального нет. Но она была уверена, что ничего в плане, составленном Любимым, менять не придется, он человек прогматичный, знает, чего хочет от жизни. Интересно, насколько в его планы на будущее вписывается она? Он никогда не осыпал ее словами любви и заверениями в верности, но от него исходит такая сила, такая огромная волна мужского обаяния, что устоять перед всем этим просто нет сил, и становится не важно, что там, в будущем, главное то, что здесь и сейчас.

Она никогда не признается своему теперешнему напарнику, что изнывает от ревности с той самой секунды, как выполнила свою часть плана и покинула город. Любимый! Возле него всегда стаями вьются бабы, попробуй только оставить его без присмотра хоть на миг и они тут же с готовностью падают в его кровать! Боже, зачем ты сотворил его именно таким? Почему не подпортил совершенство хоть каким-нибудь изъяном? Хотя, кто знает, может будь он косой или горбатый, бабье прилипало бы к нему с еще большим азартом – к жажде обладания прибавилась бы еще и жалость. Да, не знаешь, что лучше. Лучше было бы, наверное, вообще с ним не встречаться никогда. Жила себе и жила, кого-то встречала, с кем-то расставалась, но всегда это происходило без душевных терзаний и боли.

Медуза вздохнула, глядя в пасмурное осеннее небо и выбросила недокуренную сигарету. От скверных мыслей ее вдруг замутило, а никотин только добавил дискомфорта.

– Соседи, идите чай пить, настоящий, из самовара, – позвала их баба Маша, хозяйка этого милого домика на окраине. Приятная, шустрая такая старушка, чем-то напоминает бабушек – сказительниц из советских фильмов – сказок, прихрамывает вот только немного, но это не мешает ей управляться по хозяйству, лазать в погреб и на чердак.

– Я в шесть лет ногу повредила, с лошади упала. – рассказывала старушка, – что-то срослось там неправильно и теперь одна нога короче другой, однако и в колхозе наравне с другими работала, и на танцы в клуб ходила и замуж выйти сумела, еще и мужика своего пережила. И никогда и никто не считал, что я ущербная какая-то, век доживаю людьми не обиженная и на мир не злая, дай Бог каждому так!

Медуза смотрела на бабульку и стыдилась собственных мыслей, ведь она-то как раз наоборот, не калека, не уродина, а озлоблена на этот мир и на всех людей вокруг. Парадокс…

Глава третья. Загадки редакционного фотоаппарата

Инка Макарова проснулась сегодня счастливой до чертиков – да и как иначе, сегодня ее первый официальный рабочий день в качестве внештатного корреспондента местной газеты. И задание дали серьезное – нужно сделать фоторепортаж о доступной среде для инвалидов. Она должна будет пробежаться по городу и посмотреть, что сделано для этой категории граждан, чтобы они могли беспрепятственно выйти из дома и посетить различные городские учреждения. И даже фотоаппарат выдали для этих целей редакционный, с дорогущим и громоздким объективом.

Девушка поднялась с кровати еще ранним утром и в радостной суете провела его до самого будильника. Хотелось разом сделать множество нужных и важных дел и обнять весь мир. Инна любила свою квартирку, она досталась ей от бабушки Полины, матери отца, за которой девушка ухаживала много лет. Она многое оставила от бабушкиной обстановки и теперь эти вещи напоминали ей о дорогом человеке. Вспоминается, как бабушка учила ее чистить эту громоздкую мебель, натирать стекла и латунные ручки. А еще она научилась вязать тонкие кружевные салфетки, скатерти и даже шторы, бабуля свято верила в то, что будущий муж оценит золотые руки Инны.

Муж… Девушка сморщилась от воспоминаний о нем.

Со Славиком они познакомились на дне рождения общего друга. Его представили как гениального писателя, твердо глядящего в светлое будущее отечественной литературы. Добавляли, правда, что написанный им чемодан рукописей пока не оценило ни одно издательство, но твердый взгляд от этого своего направления не менял.

Отдать ему должное, ухаживать он умел и Инна, которая к тому времени еще ни разу даже не целовалась, растаяла перед его манерами. Бабушке Поле хватило одного взгляда, чтобы дать исчерпывающую характеристику гению русской литературы – трутень. Конечно, мама Славика была с этим категорически не согласна, она считала, что Инна для ее сына самый настоящий мезальянс, она мечтала о невестке из творческих кругов, которая по достоинству смогла бы оценить перлы ее отпрыска, а не эта девица с дипломом политехнического техникума. Инна же очень хотела «соответствовать», ей тогда и в голову не приходило даже намекнуть «элитной» свекрови, живущей на подселении в общаге, что она должна бы вообще закрыть свой рот и молиться о благополучии невестки, которая поселила гения в своей квартире (бабушки в ту пору уже не было в живых), взвалила на себя все бытовые и финансовые заботы, пока ее сыночек сидел дома, дрых до опупения и шлифовал фигуру в спортзале, причем на ее же, Инкины, денежки. За время их совместной жизни он не написал ни строчки, но регулярно находился в поиске муз. Однажды это и поставило точку в их браке и дало толчок к тому, чтобы полностью изменить ее представление о жизни.

Инка одним глотком допила чай и начала одеваться. Погода сегодня с заскоками, поэтому хочешь – не хочешь, а надо будет надевать сапоги и даже брать перчатки, ничего не скажешь, хорошенькое начало золотой осени! Блин, совсем чуть – чуть и на промечтает автобус!

Она еще раз взглянула в зеркало, взъерошила свои непослушные космы, подкрасила губы модным блеском и выскочила за дверь.

Ленинск город немолодой, но все еще продолжает расти и строиться, а от этого улицы его порой становятся запутанными и похожими на лабиринт. Летом в этих местах красиво – много зелени, цветов, парки и скверы наполняются воздухом и ароматами, а вот осенью вся красота словно по мановению волшебной палочки теряет цвет и яркость, если бы не желтая листва на фоне серого тумана и потемневших от сырости деревьев, то вообще глазу не за что было бы зацепиться – одно сплошное однообразие. Но Инна любила свой город, хорошо его знала, а как настоящий творческий человек, умела находить красоту во всем, даже в самых обыденных вещах – голубях, купающихся в луже под робким лучом солнышка, облаках, хороводом кружащихся под дуновением ветра, облетевших ветках, похожих на сказочных птиц… Она не любила межсезонье, но против воли очаровывалась картинами увядания природы, готовящейся нырнуть под снежное крыло древней богини Морены и продремать под ее чутким присмотром до самой весны.

Работы оказалось много – практически каждое заведение и жилой дом не отличались доступностью. Инна фотографировала, разговаривала с людьми, спрашивала мнение тех, кто работал в «недоступных» учреждениях. Во второй половине дня у нее уже набрался солидный материал. Теперь надо расшифровать диктофонную запись, потом просмотреть в редакции на компьютере фотки и дозвониться в администрацию города, чтобы они прокомментировали сложившуюся ситуацию и хоть что-то пообещали на будущее жителям.

Погода испортилась. Небо затянуло тучами, где-то вдалеке загрохотало и засверкало и на улице стало темно, словно уже одиннадцать часов вечера. Она направилась было домой, но вдруг вспомнила, что для просмотра содержимого фотоаппарата у нее нет ни подходящего шнура, ни картридера. Что ж, придется забежать в фотосалон, пусть скинут все фотки на флешку, а там потом она разберется.

Через полтора часа, уставшая и окончательно измотанная, она вошла в подъезд своего дома, и как оказалось – вовремя: зашумело и зашуршало так, будто с неба на землю пролился Ниагарский водопад. Вот это дождина! Не зря небо хмурилось полдня! На площадке было темно, видимо из-за грозы вырубился свет. Вот досада, а она хотела попить чайку с устатку. Ну что ж теперь, обойдется пока бутербродом с колбасой.

Инна вставила ключ в дверь и вдруг почувствовала резкую боль в затылке. Она еще пыталась что-то разглядеть сквозь пелену в глазах, даже изобразила попытку закричать, но только пробулькала неразборчиво и все померкло…

– Вот и умница, очнулась, – услышала она голос, звучавший как будто из-под земли. – Постарайся открыть глаза и посмотри на меня, – это ей снится или кто-то в самом деле хочет, чтобы она куда-то и на кого-то посмотрела? Открывать глаза не хотелось, хотелось спать, а еще пить. И дико болела голова. К этой боли примешивалась противная тошнота и еще какие-то неприятные ощущения.

– Открой глаза! – снова этот голос. Она попыталась разлепить непослушные веки. В веки резко ударил свет, и все вокруг закружилось в бешеном танце. Она снова погрузилась в вязкую и теплую темноту…

Сколько прошло времени, прежде она снова смогла открыть глаза, Инка не знала. Когда она очухалась, за окном было серое небо и все. Догадайся – день там или вечер. Она смотрела по сторонам и не могла сообразить, где находится, только когда молоденькая медсестра зашла в помещение с капельницей, до Инки дошло, что она в больничной палате.

– Приветствую, – поздоровалась с ней девушка. – Как чувствуете себя?

– Не пойму пока, – призналась Инна. – Я в больнице, а что случилось?

– Черепно-мозговая травма. Вас «скорая» привезла, помните?

– Нет. А где это случилось?

– Сейчас придет доктор и все вам подробненько расскажет, хорошо? А теперь нам с вами нужно сделать одно очень важное дело. Дайте руку, – она ловко установила систему, воткнув иглу в тонюсенькую венку на руке, зафиксировала руку бинтом, чтобы каким-то неловким движением пациентка не «надула» себе шишку и вышла из палаты. Буквально через минуту она вернулась в сопровождении доктора.

– Ну вот, вижу, что все уже становится намного лучше, – бодрым голосом заговорил врач, по возрасту годящийся Инне в несильно старшие братья, – как чувствуете себя?

– Голова болит, – прошелестела Инна, прикоснувшись свободной рукой к бинтам на лбу.

– Если болит, значит – она есть, а это уже неплохо, – философски изрек молодой доктор и засмеялся, – не смотрите на меня такими глазами. Это юмор у нас такой. А теперь давайте серьезно. У вас есть родные, кому можно сообщить о происшедшем? И вообще, что вы помните?

– Для начала скажите, сколько времени я здесь у вас нахожусь и какое сейчас время суток?

– Вы у нас третий день, сегодня суббота, 16 сентября, десять часов утра.

– Ясно.

– Ну а теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, давайте займемся моим, – он снова улыбнулся и подмигнул ей. – Как зовут вас, возраст ну и дальше по анкете.

– Меня Инна зовут, Инна Сергеевна Макарова, двадцать семь лет, живу на бульваре Химиков, девять «б». У меня мама, брат. Они отдельно живут, на улице Седьмого Ноября. Ой, вы сказали, что сегодня суббота! Они там, наверное, с ума сходят! Я же маме по три раза на дню звоню, а тут… А как же мой репортаж? Как фотографии? Я же их не сдала! – она буквально рванулась на кровати.

– Тихо-тихо, – успокоил ее доктор, – все будет улажено, все будет хорошо. Сейчас к вам придет следователь, вы подробненько все ему расскажете, что помните о происшествии. Очень хорошо уже то, что с памятью все в порядке. Да и вообще, скажите спасибо своим родителям, за то, что наградили вас таким твердым черепом. Сотрясение, конечно, есть, но кости целы. Несколько швов наложили и все на этом. Ладно, отдыхайте пока, из полиции приедут, я к вам провожу. И не волнуйтесь, повторяю, все будет хорошо.