Текст книги "Жена напоказ (СИ)"

Автор книги: Елена Счастная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

В полнейшем ментальном молчании Ренельд и Лабьет добирались до Форета. Пёс заметно дулся, Ренельд старался не передать ему ни одной лишней мысли. Тибер перестал храпеть от лёгкой тряски, когда повозка выехала на загородную дорогу, а проснулся уже на подъезде к имению графа де Берга. Заморгал, потянулся, явно довольный тем, что его путь прошёл настолько необременительно.

– Тебя хоть убивай во сне, не вздрогнешь, – усмехнулся Ренельд, наблюдая, как весьма помятый ассистент пытается привести себя в порядок.

– Простите, ваша светлость, – хрипло проговорил тот.

– Надеюсь, что ты теперь достаточно бодр, чтобы работать активно.

– Да, ваша светлость. Кстати, ваше послание в имение Эйл я отправил.

«Ну, хоть это не проспал», – ворчливо буркнул шинакорн, который тоже открыл глаза. Хоть и не спал – только делал вид.

– Хорошо, – кивнул Ренельд, чувствуя, как даже от мимолётного воспоминания о Мариэтте в голове словно бы пронёсся порыв жаркого ветра.

А ведь не думал о ней всю дорогу.

«Почти не думал,» – уточнил Лабьет, уловив обрывки его размышлений.

Всё же, чем больше они находятся бок о бок, тем сложнее становится хоть что-то от него скрыть. И сложнее отделить свой внутренний голос от голоса шинакорна. Так, между прочим, и до расщепления личности недалеко. Особенно с событиями последних дней. Особенно с постоянным нудением Лабьета в голове насчёт вдовушки д’Амран…

Имение Форет встретило гостей свежей прохладой кедровых аллей и прудов, что в изобилии были разбиты в тенистых низинах. Граф де Берг, как и его отец, унаследовал в своё время довольно прибыльное дело торговли пряностями и орехами. Но при случае умел быстро распознавать и другие выгодные инвестиции – и почти всегда оставался на волне. Его любили и уважали в обществе, потому Ренельд не сомневался, что мать не раз обращалась к мысли женить сыновей на девицах семейства де Берг.

Посыльный ещё накануне доставил Адемару известие о приезде королевского дознавателя, а потому гостей здесь ждали. Встретили едва не как родных, проводили в комнаты. Словно надеялись, что Ренельд с помощником – пусть даже и так! – задержатся в Форете хотя бы на пару-тройку дней.

– Очень рад, ваша светлость! – рассыпался граф в любезностях. – Эти бестолковые жандармы только вытоптали нам газон, когда обшаривали всё вокруг. Но ничего не нашли. Ни здесь, ни на дороге.

Адемар проводил гостей в свой кабинет, усадил в удобные кресла и велел прислуге подать аперитив.

«Ну, конечно, – проворчал Лабьет, укладываясь на ковёр у камина. – А про меня забыли».

– У тебя и без аперитива прекрасный аппетит, – заметил Ренельд, а графу ответил: – Такова их работа. Они должны были убедиться, что больше мадемуазель де Берг ничего не угрожает.

Адемар только сокрушённо покачал головой, закатив глаза. Посмотрел в огромное окно за своим внушительным креслом и наконец уселся в него тоже.

– Леонора скоро вернётся. Она вышла прогуляться с матерью. После обеда вы сможете поговорить с ней обо всём, что посчитаете нужным. Но, если честно, ваша светлость… – граф тяжко вздохнул. – Я опасаюсь за её состояние. Прошло уже несколько дней, а она всё ещё ужасно бледна и довольно слаба. Жалуется на дурноту и головную боль – особенно к вечеру. Наш врач, к сожалению, ничего не может с этим сделать. Она, конечно, будет многое перед вами отрицать. Девицы, сами понимаете… – он многозначительно помолчал. – Но я хочу, чтобы вы знали всё.

– Это правильно. Мне важно знать о нынешнем состоянии вашей дочери. Для лучшего понимания ситуации.

Ренельд кивнул служанке, которая поставила перед ним на стол небольшой поднос с графином с щедро разбавленным травяным ликёром и несколькими вазочками с самыми разными орехами. Тибер, который тихонько сидел в соседнем кресле, с лёгкой опаской покосился на угощение. Как он рассказывал, на орехи у него с детства жуткая аллергия.

– Слышал, произошло ещё несколько подобных случаев, – озабоченно поинтересовался граф. – Это для чего же кому-то понадобилось воровать чужие ауры?

– Для разных целей, – пояснил Ренельд. – Торговля, временное пополнение для разных сильных заклинаний. Или улучшения здоровья. Да что угодно.

«Возможно, кто-то готовит какую-то крупную заварушку,» – резюмировал шинакорн.

Тут не поспоришь. Но мотивы того, кто решил покуситься на чужое, оставались пока самой главной загадкой. Иначе всё было бы гораздо проще.

– В любом случае, ваша светлость, мне, как отцу, очень лестно ваше внимание к несчастью, что случилось с моей дочерью, – граф вдруг свернул совсем в другую сторону.

Ренельд натянуто улыбнулся. Похоже, Леонора не преминула похвастаться всем, что случилось в Энесси. Но ей повезло, что это не переросло в нечто гораздо более серьёзное, чем флирт и поцелуй на прощание.

«А ты давай, скажи графу, что, возможно, хочешь жениться на его дочурке! – ядовито отозвался Лабьет. – Хотя нет. Он ещё помрёт от радости. Тут надо осторожно».

– Как ты заговорил! – мысленно ответил Ренельд, отпивая из бокала на короткой ножке чуть сладковатый аперитив. – Где же мёд в голосе? И умоляющий взгляд? Как жаль, что шинакорны не могут жениться на графинюшках. Ты побежал бы первым, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Я о тебе забочусь, если ты не понял».

– Скорее, о том, чтобы меня хватил удар.

«Да ты здоров, как бык. Что тебе сделается от одной Конфетки!»

К счастью, скоро подали обед. К тому мигу Леонора с матерью и правда вернулись с прогулки. Однако не решились тревожить мужчин – тихо сели в гостиной и занялись чисто женскими делами. Дочь – вышивкой, а мать – чтением книги. Впрочем, по их чуть рассеянному виду вполне можно было распознать волнение, что сейчас наполняло обеих. Как будто Ренельд и правда приехал со сватовством.

– Ваша светлость! – Леонора сразу поднялась с места и изобразила весьма изящный книксен. – Как неожиданно и приятно видеть вас здесь!

Графиня же одёрнула её одним только взглядом и приветствовала Ренельда гораздо более холодно. Впрочем, скорее для порядка.

Зато за стол гостя усадили ровно напротив графской дочери. Она, как и положено девице на выданье, то краснела, то загадочно улыбалась, молча слушая разговор мужчин. Однако Ренельд едва не поперхнулся, когда его ступни осторожно, но довольно ощутимо, коснулась туфелька Леоноры. Скользнула чуть выше по голени, задирая штанину, и спустилась обратно. Причём совершенно невинное выражение лица девушки ничуть не изменилось. Впору подумать, что это графиня шалит.

В тот же миг изысканно приготовленные блюда сразу потеряли вкус. Гостеприимство графского семейства и вовсе начало отдавать горечью. Чего Ренельд не любил больше всего, так это попыток загнать его в ловушку и навесить невысказанные или даже несуществующие обещания.

– Пройдёмся, мадемуазель? – предложил он Леоноре, когда обед завершился. – Нам нужно поговорить о том, что с вами случилось. Как вы видели это своими глазами.

– Конечно, милорд, – коротко посмотрев на мать, ответила девушка.

Графиня как будто ничего и не заметила. Зато заметил Лабьет, который уже вернулся с кухни, где его тоже должны были хорошо покормить – думается, ещё и довольно разорительно для здешних запасов.

«Берём с собой Тибера, – предложил шинакорн. – Иначе я буду опасаться за твою честь. Если она на тебя нападёт, мне придётся её сожрать. А я уже сыт».

Ренельд забыл, что делал в этот миг. То ли улыбался Леоноре, которая вела его в тенистый сад, то ли говорил что-то. В какой-то миг он даже поверил, что пёс способен воплотить свои угрозы в жизнь. И что Тибера на прогулку взять и правда необходимо.

Но пусть уж Леонора не будет смущаться постороннего человека. А запротоколировать всё можно и чуть позже.

– Мне пришло приглашение на пикник от вашей матушки, – заговорила девушка совсем не о том, о чём надо. – Вы будете там?

Ну очень своевременный вопрос. Как будто, кроме этого, её ничего не беспокоит!

– Как вы себя чувствуете? – Ренельд резко сменил тему.

«Это было совсем не изящно, – Лабьет утробно расхохотался. Даже немного злорадно. – Оне не оценит».

– Уже лучше, – показалось, чуть обиженно ответила Леонора и непринуждённым взмахом руки откинула с плеча каштановый локон. – Но пару дней назад, ваша светлость, я была уверена, что просто умру. Лучше бы я осталась ночевать в Энесси! Как графиня д’Амран.

Это намёк? Или просто пришлось к слову?

Леонора замолчала, чуть капризно поджав губы. Провела кончиками пальцев по груди, якобы поправляя кулон, а на самом деле привлекая к ней особое внимание. Хоть ей даже не нужно было и стараться, чтобы мужчины обратили взор куда следует. При прочей стройности фигурки посмотреть там, конечно, было на что.

Стараясь игнорировать явные сигналы Леоноры, направленные совсем не на то дело, Ренельд, прищурившись, посмотрел в пестрящую переливами света и тени даль. Гравий тихо шуршал под шагами. Лабьет сердито пыхтел и даже пытался петь, сбивая с нужной мысли.

Петь! Проклятье. Что может быть разрушительнее для здравомыслия, чем трактирная песенка о дивных округлостях рыбацкой дочки Леоры? Откуда он вообще знает эти куплеты? Да и имя вожделенной прелестницы в них подозрительно походило на имя графской дочки.

 
Леора, о нимфа, ты дай мне ответ,
Мы встретимся ночью сегодня иль нет…
 

Потрясающе въедливая мелодия грозилась до ночи остаться в голове, если шинакорн не замолчит прямо сейчас. Мысли разбежались, и пришлось приложить все усилия, чтобы отрезать себя от ментального канала с вконец охамевшим псом.

– Ваша аура восстановилась? – Ренельд вновь попробовал направить разговор с Леонорой в рациональное русло.

Девушка оглянулась, словно кто-то мог их подслушать. И даже Лабьет наконец перестал откровенно пакостить, смолк и подбежал ближе.

– Прошу вас, милорд, при отце об этом не говорить, – шепнула Леонора, комкая бахрому на пояске, и коротко прикусила губу. – Но… Ещё не восстановилась. Я не чувствую в себе и капельки былых сил! Я не могу даже сдвинуть стакан с места. Не могу даже занавеску шевельнуть!

В её голосе прорезались панические нотки, а в глазах тут же заблестели слёзы. И не удивительно – если она не лукавит, такое продолжительное и глубокое опустошение магических резервов может быть тревожным признаком. Леонора слыла очень сильной воздушницей с развитыми способностями к погодной магии. Даже после мощной выкачки ауры, её структура должна была хоть немного восстановиться за несколько дней. Пусть поначалу Леоноре были бы доступны только слабые заклинания. Но затем всё вернулось бы – это как заново учиться ходить.

– Вы говорили с ауроправом? – Ренельд остановил её прикосновением за локоток.

Девушка вздрогнула, словно успела о чём-то задуматься. Они прошли ещё немного и укрылись от чужих глаз в тени разлапистого каштана, на ветвях которого уже появились мелкие зелёные орехи. Под кудрявыми ветками стояла вычурно выкованная скамья, явно любимая теми, кто здесь прогуливался – на ней и устроились. Лабьет вальяжно расположился на траве поблизости.

«Проклятая же жара, – вздохнул он, вытягивая лапы. – Даже в Бездне прохладнее!»

– Я боюсь вызывать кого-то из специалистов по ауре, – явно смущаясь, наконец ответила Леонора. – Думала… как вернусь в Жардин – там и пойду. А отец… если он узнает. Это будет страшно. Он никому не даст покоя. И вам тоже. Ведь вы занимаетесь этим делом…

Если граф так уверен в том что его дочь медленно идёт на поправку и до сих пор слаба, вряд ли он скоро отправил бы её в Жардин. К тому же там может быть опасно. Кто знает, на какой из улиц снова обнаружится ловушка. Но пока похищение чужих аур не приняло настолько опасного оборота, чтобы жандармам магического отдела постоянно патрулировать все закоулки. Тут, ко всему прочему, возникает другая проблема: как достаточно эффективно защитить их самих от случайного попадания под заклятие.

– Возможно, это и хорошо, мадемуазель. Если граф начнёт рьяно заниматься вашей безопасностью и вашим излечением, – Ренельд внимательно вгляделся в профиль девушки.

Она как будто и правда расстроена. Но хотя бы заняла голову действительно важными вопросами, и не любовной чепухой. А при упоминании отца на её лице отразилась явная досада. Пожалуй, граф из тех людей, что любят навязывать исключительно свою волю. Особенно тем, кто, как ему кажется, всецело от него зависит.

«Если её аура приказала долго жить, то в жёнах она тебе не так уж и нужна, – цинично заметил Лабьет. – Или влюблённость для меня настолько неизученная штука, что я её в тебе просто не замечаю? Но она есть?»

– Я уже не звонкий мальчик, чтобы влюбляться, тут ты прав, – не стал спорить Ренельд. – Но сейчас речь не о моей возможной женитьбе. А о том, что подобные нападения могут безвозвратно разрушать ауры. Тогда ситуация ещё хуже.

«У графинюшки аура была в порядке», – напомнил шинакорн.

– Мы уже оба поняли, что мадам д’Амран – исключение из многих правил.

Глупо было бы это не признавать. Но вот что это за собой влечёт, ещё предстоит разобраться.

– Знаете, ваша светлость… Я хотела справиться со своими проблемами сама, – слегка поразмыслив, проговорила Леонора. – Я, если вам интересно, уже способна сама принимать многие решения.

Она упрямо приподняла подбородок, явно пытаясь показать свою самостоятельность.

«Ой, нарешала бы она, не будь ты после бала в стельку пьян от магии Конфетки. Папа не похвалил бы».

И какими бы ядовитыми ни были его слова, он был прав.

– Позвольте, я взгляну? – Ренельд осторожно протянул к лицу Леоноры руки. – Структуру вашей ауры. Я, конечно, не способен её исправить. Но что-то пойму.

Девушка мгновенно залилась румянцем до кончиков ушей. Посмотрела на его ладони так, словно собиралась прыгнуть в пропасть.

– Это не больно? Я просто слышала, что очень больно, когда чтецы аур воздействуют напрямую.

– Я постараюсь аккуратнее.

Ренельд мягко сжал её виски. Леонора замерла, напряжённо вытянув шею. Несколько мгновений понадобилось, чтобы отрешиться от всего, что касалось разума и чувств извне – и обратиться к структуре чужой магической ауры. Поначалу он вообще ничего не увидел. Словно оказался в плотном мешке. Звуки стали глуше, свет померк, только едва переливаясь бликами на краю восприятия. И Ренельд не сразу понял, что это не переливы солнечных лучей в прорехах между листвой каштана. Это осколки.

Осколки ауры Леоноры, которые не могли принимать внешнюю энергию и уж тем более преобразовывать её в магическую. Потому что сейчас это каменоломня, а не аура.

А ещё хуже то, что однажды Ренельд уже видел подобное. Только тогда виной тому был он.

«Это выглядит очень плохо, – на сей раз серьёзно заметил Лабьет, перестав наконец ёрничать. – Скажешь ей?»

– А что мне ещё остаётся делать.

Он осторожно коснулся остатков ауры Леоноры, стараясь найти хоть какие-то связи между ними – но не смог ничего нащупать. Какой же силы должен быть удар, чтобы нанести такой вред? Но это не случайное последствие. Кто-то нарочно хотел разрушить ауру, а не просто вытянуть через неё магию. Преднамеренная жестокость.

Мастеру Ливру остаётся только порадоваться, что его спас защитный артефакт – хотя бы частично. А графиня д’Амран… она пока что непостижимый сосуд для ещё более непостижимой силы. Но и ей после нападения было плохо, если верить рассказу Лабьета. Пусть и в другом смысле.

Задумавшись, Ренельд не сразу отпустил Леонору, уже прекратив воздействие. Ещё пару мгновений он отчего-то видел перед собой лицо Мариэтты. Её выразительные, чуть резковатые черты – очень близко. Она хлопнула ресницами, опуская взгляд на его губы – и дурацкая песенка про рыбачку снова зазвучала в голове голосом Лабьета, мгновенно приводя в чувство.

– Ваша светлость? – показалось, чуть раздосадованно окликнула Леонора.

Похоже, она явно рассчитывала на повторение практики с поцелуями. Тем более такая почти интимная близость к тому располагала.

– Ещё одна условность, мадемуазель, – Ренельд опустил руки и вынул из кармана жилета небольшой медальон на цепочке, который носил с собой вместо часов.

– Что вы увидели? – озабоченно спросила девушка, наблюдая за его движениями. – Кстати, а было и правда не больно.

Она осторожно улыбнулась, но в её взгляде так и плескалось волнение. Наверное, подозревала неладное.

– Ваша аура в плохом состоянии, мадемуазель, – Ренельд помолчал, подбирая слова. – Она сильно повреждена. Это малый фиксирующий артефакт. Я перенесу на него слепок и покажу моему хорошему знакомому в Жардине. Он один из лучших специалистов по нарушению и исправлению аур. Думаю, он сможет вам помочь. Дольше откладывать нельзя. И вашему отцу рассказать нужно. Я рекомендовал бы вам вместе приехать в столицу. А там уже подождать результатов исследования.

«Ты как-то сильно смягчил, Рен, – недовольно буркнул Лабьет. – Думаешь, Юго сможет помочь?»

– Об этом мне скажет сам Юго.

Не хотелось делать поспешные выводы. Но то, что увидел Ренельд, очень походило на невосполнимое разрушение. Там, кажется, даже не за что зацепиться. Но он не лекарь аур и не может сказать точно. А Юго де Ос – едва ли не самый известный ауроправ Жардина. Попасть к нему – задача не из лёгких, а оплатить приём может только состоятельный маг.

– Спасибо, – чуть растерянно ответила Леонора. – Я слышала о месье де Осе. Но надеялась, что никогда с ним не встречусь.

– Все на это надеятся. Но при том, что с вами случилось, лучше попасть сразу к нему. Думаю, в целях следствия он примет вас в особом порядке.

Медальон вспыхнул красноватым свечением, разворачивая аурочувствительную сферу, принял переданную информацию и погас.

– Я так или иначе в скором времени собиралась в Жардин, – как бы между делом вернулась Леонора к оставленной теме. – Или посоветуете ответить на приглашение вашей матушки вежливым отказом?

– А… Вы о пикнике, – Ренельд пошарил в другом кармане и вынул оттуда листок с записанными на нём знаками, что частично составляли заклинание ловушки. – Думаю, свежий воздух и приятное общение пойдут вам на пользу. Да и кто я такой, чтобы разрешать вам или запрещать.

– Вы очень важный для меня человек. С некоторых пор, ваша светлость.

«О, ну всё, Рен, – страдальчески простонал Лабьет. – Я пойду лучше поищу, живут ли здесь кошки. Если да, пора проредить их популяцию».

– Сиди!

Ренельд вздохнул, стараясь вызвать на лице хоть слабую улыбку.

– Думаю, не стоит торопиться, – он вложил в голос всё умиротворение, что сумел отыскать в себе. Жалкие крохи, но хоть что-то. – В спешке можно наделать много глупостей. Сейчас вас должно заботить другое. Ваше здоровье. И состояние вашей ауры, от которой во многом зависит ваше будущее. А остальное… Я думаю, всё сложится самым лучшим для вас образом.

«Чую, она точно расценит твои слова себе на пользу».

– Пусть расценивает, как хочет. Сейчас мне нужно её успокоить, – Ренельд коротко глянул на шинакорна и вновь посмотрел на отчаянно покрасневшую девушку. – Скажите, вы когда-нибудь, встречали такое сочетание знаков в каком-нибудь заклинании?

Он показал Леоноре записи на листке. Та внимательно вгляделась в них и пожала плечами.

– Это старые магруны. Ими почти не пользуются. Таким сейчас обучают разве что на дополнительных курсах. Потому я не встречала ничего подобного.

«Надо же, она в Санктуре ещё и училась А я было подумал, что только глазки магистрам строила…» – хмыкнул Лабьет.

– Что ж, – Ренельд убрал листок. – Если вдруг что-то вспомните, дайте мне знать. А сейчас, я думаю, нам нужно вернуться в дом и составить протокол по вашим показаниям.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Леонора совсем сникла, но возражать не стала. Тибер педантично записал с её слов всё, что она смогла вспомнить с того дня, как попала в ловушку. Ренельд же имел сомнительное удовольствие видеть, как при этом девушка мрачнеет всё больше: да и не удивительно. Воспоминания-то не из приятных.

После пришлось остаться у графа в гостях до утра: ехать обратно было уже поздно. И Адемар наотрез отказался отпускать герцога в ночную дорогу.

«И что ты думаешь, Рен? – поинтересовался Лабьет перед сном, уже явно задрёмывая после сытного ужина. – О Леоре… тьфу ты, Леоноре. Она, кажется, неплохая девица, и влюблена в тебя по уши. Но…»

Если бы не эти постоянные «но»!

– После всего, что случилось, даже если она восстановится. Даже если полностью… Я не могу рисковать её магической целостностью снова, – Ренельд вытянулся на весьма удобной кровати. Наверное, самой удобной во всём доме, если учесть то рьяное внимание, что весь день оказывал граф важному гостю.

«Даже если она будет настаивать?»

– Тем более, если будет настаивать. С Оли всё это окончилось плохо. Хоть она и хотела помочь.

«Оли была чокнутой экспериментаторшей. Уверенной, что ей всё по плечу. И предательницей».

– Не суть, – вспоминать о прошлом не хотелось. – Я узнаю, что с аурой Леоноры. Если всё так плохо, как я думаю, о себе я вряд ли что-то ей расскажу. Зачем?

Отец до самой смерти старался, чтобы об особенностях старшего сына узнало как можно меньше людей. И уж графская дочка в случайные хранители чужих секретов вряд ли годилась.

К полудню следующего дня Ренельд вернулся в Марбр. Отправил Тибера отдыхать, а сам собрался поехать к Юго после того, как переоденется с дороги. Но ещё у двери покоев его встретил выходящий оттуда слуга.

Он поклонился, осторожно удерживая поднос с пустой посудой и вазой пожухлых цветов на нём.

– Вас ожидают, ваша светлость, – сообщил, даже при Лабьете храня невозмутимое выражение лица. – Его сиятельство маркиз прибыл только что. Я проводил его в гостиную.

И что понадобилось братцу в такой час? Обычно он не торопится вставать с постели. А тут мало того что встал, так ещё и успел добраться до резиденции из Энесси аж до обеда.

– Рен, наконец-то я тебя дождался! – Ксавье встал с дивана у окна, как только увидел вошедшего в комнату Ренельда. Вернее Лабьета, который забежал внутрь первым и сразу бросился к нему – бодать огромным шипастым лбом его колени. – Я приезжал вчера. Но мне сказали, тебя нет. Пришлось остаться на ночь.

Так вот почему он сумел добраться так рано. Секрет его расторопности оказался довольно прост.

– Да, мне нужно было съездить к графу де Бергу.

– А вернее к его прелестной дочери. Кажется, с того бала между вами остались незаконченные дела, – Ксавье усмехнулся, приподняв светлую бровь.

– На самом деле, всё довольно серьёзно, – Ренельд прошёл дальше, к полупустой гардеробной, где сейчас хранилось только несколько смен рубашек и пара костюмов – на то время, что ему придётся жить в резиденции. Один из пришедших следом слуг уже доставал чистую одежду, другой умчался за водой для умывания.

– Что, ей досталось? – посерьёзнел Ксавье. – Сильно? Я не знал.

– Я тоже не знал, как сильно. И потому тороплюсь. Мне нужно успеть к Юго де Осу, пока его не осадили прелестные магиссы с надуманными симптомами нарушения аур.

Бывало и такое. Во времена учёбы Юго считался среди девиц одним из самых завидных красавцев Целительского факультета. Да что там факультета – может быть, и всего курса. Потому в том, что сейчас среди его пациенток была немалая доля симулянток, просто жаждущих закрутить с привлекательным ауроправом интрижку, не было ничего удивительного. Юго ещё пытался сохранить репутацию и поползновения таких дам отсекал почти сразу. Но некоторые находили предлог прийти снова.

– Значит, сегодня ты в хлопотах ради девушки, – заключил Ксавье.

«Для нас хлопоты всегда найдутся, – подозрительно заметил Лабьет. – А вот чего он суетится, пока не понятно. Но думаю, это связано с некоей известной нам особой. И что-то подсказывает мне, что вкус этого десерта твоего брата очень манит».

Ренельд не стал вступать в дальнейшие рассуждения по этому поводу – Ксавье и так расскажет всё сам. Он ослабил шейный платок и начал снимать жилет и рубашку.

– Не столько ради девушки, сколько ради дела, – пояснил брату. – Это разные вещи. Юго многое может рассказать о характере повреждения ауры Леоноры. Возможно, это даст новые зацепки. А зачем ты хотел встретиться? Только не говори, что тоже по поводу пикника.

Ксавье уселся на банкетку у изножья кровати и закинул ногу на ногу.

– Вовсе нет. Это матушкины заботы. Моё дело лишь поучаствовать в охоте.

Он чуть виновато покосился на Лабьета, который глухо рыкнул, услышав ненавистное слово. Ведь обычно охотились как раз на различных призванных из Бездны существ. Их не убивали, но даже практика использования на них разного рода оглушающих и парализующих заклинаний казалась Ренельду весьма порочной. Он уже давно понял, что существа из соседнего, тёмного плана не всегда – зло. И шинакорн ярчайший тому пример. Однако молодым и не очень аристократам непросто отказаться от традиций, которым многие сотни лет. Хоть теперь многие и выступали против излишней жестокости во время таких «развлечений».

– Что же, хочешь сказать, что ты соскучился? – Ренельд глянул на брата через плечо.

– Не обольщайся, – тот коротко рассмеялся. – У меня к тебе весьма серьёзная просьба. Дело в том, что управляющего винодельней Шато д’Амран несправедливо обвинили в жестоком нападении на Фабриса д’Амрана. Вышел у них некий конфликт… Так вот Мари очень не хочет, чтобы её работника на несколько месяцев заперли в тюрьме. Однако свидетели – конечно же, подставные – против него. Как и гневное заявление Фабриса. И надо посодействовать…

«Посодействовать в том, чтобы затащить нашу Конфету в постель? – возмутился шинакорн, едва не подпрыгнув на месте. – Эй, Рен. Ты слышал?»

– Что слышал? Глупости про «постель» и «нашу Конфету»? – мысленно обратился Ренельд к псу, краем уха слушая объяснения Ксавье. Он давно уже научился расщеплять внимание так, чтобы не упускать ничего из внутренней и внешней информации. Хоть первые месяцы, а может, и целый год после появления у него Лабьета, приходилось очень трудно.

«Что-то тебе не смешно от моих глупостей», – пёс сокрушённо чихнул и снова опустил голову на лапы.

– Ну а как ещё это назвать? Ксавье и мадам д’Амран взрослые люди, а что ещё более важно, самостоятельные. И сами разберутся.

«Ага, я вижу, какой Ксавье самостоятельный».

– У тебя есть связи в Магдепартаменте. Мне же пока вход на такие верха заказан. Ты можешь решить всё по щелчку пальцев, Рен, – закончил братец пространную и весьма подробную просьбу.

– Так значит, я пойду к префекту ради управляющего винодельней. Чтобы тот повлиял на судью, прокурора или ещё кого-то, от кого зависит судьба этого виноградаря. Его оправдывают и отпускают с миром. Дела на винодельне сразу идут в гору. И преисполненная благодарности графиня с разбегу бросается на шею своему спасителю и заступнику. То есть, тебе. А я, как истинный герой, остаюсь в тени и со слезами умиления наблюдаю за этой трогательной сценой. Я ничего не упустил?

– Рен, – Ксавье мгновенно помрачнел. – К чему ты клонишь?

«И мне интересно, – поддакнул Лабьет. – Тебе же, вроде как, всё равно. И ты у нас любитель оставаться в тени. Разве нет?»

– Я к тому, что, прежде чем раздавать обещания, нужно думать, потянешь ли ты такую ответственность.

«Языком трепать – не землю копать», – едко добавил шинакорн.

– Я хотел помочь ей и в другом, – досадливо поморщился братец. – Отправить к ней садовника из Энесси. Но тот, оказывается, несколько дней назад уехал. Мать дала ему небольшой отпуск. Как назло! Да, я пообещал. Но что поделать, если я ещё не обзавёлся такими связями, как ты. И не вхож так запросто в кабинет префекта.

– Начал бы с кого попроще, – Ренельд ополоснул лицо прохладной водой и зачесал назад волосы влажными пальцами. – побегал бы, пообивал пороги. Глядишь, и обзавёлся бы связями.

– Сколько времени на это уйдёт? А суд уже скоро. Рен. Не будь сволочью. Как всегда, – в последних словах брата прозвучала явная обида. – Или ты сам приглядываешься к Мариэтте?

«Ой, да что ты, Ксавье! – протянул шинакорн, как будто тот мог его услышать. – Рен у нас слепой. И приглядываться не умеет».

– Прекрати, – ответил Ренельд обоим сразу. – Просто… В следующий раз, когда решишь произвести на женщину впечатление, оцени свои возможности трезво. И желательно головой, а не другим местом.

– Так ты поможешь? – оживился Ксавье, пропустив мимо ушей его последнее замечание.

– Когда суд?

Покончив со всеми просьбами, Ксавье скоро ушёл, оставив в мыслях Ренельда очередной груз. И странное ощущение горечи. Похоже, у них с Мариэттой отношения налаживаются вполне себе быстро. Наверное, нужно порадоваться? И забыть о том, что когда-то вдовушка, скорей всего, хотела опоить именно его незадачливого братца. Что ж, их желания, похоже, сошлись и без посторонних средств. Однако вопрос с неактивированным заклятием привязки на Мариэтте остался. Неужели сам Ксавье хотел пойти тем же путём, что и она? Но лишь нелепое стечение обстоятельств помешало им обоим воплотить свои планы…

Пожалуй, эти любовные интриги не имеют отношения к текущим делам. Всё, кажется, встало на свои места.

Наконец собравшись, Ренельд отправился к Юго де Осу. Возможно, как раз за обедом они и успеют решить многие вопросы и обсудить возможность исследования ауры Леоноры де Берг.

Но, к сожалению, карету пришлось ставить почти за целый квартал от дома ауроправа. Неожиданно улица оказалась забита: в ближайшем храме Первородных, похоже, как раз шла свадебная церемония, на которой гуляла значительная часть горожан. Вдоль домов стояли не самые роскошные, зато многочисленные повозки, да и дорога оказалась занята шумным праздничным шествием. В стороны летели лепестки. Развевались ленты в причёсках женщин.

Так бурно, с песнями, старинными танцами, аристократы уже давно церемонии не проводили. Но зато и не создавали таких препятствий другим.

Ренельд попытался поскорее перейти на теневую сторону улицы, стараясь миновать веселящуюся толпу. Но его всё равно закрутило в водовороте рук и лиц. Кто-то даже хотел втянуть его в танец, а там и дальше – увлечь в храм. И Ренельд даже не сразу заметил, как какая-то румяная девица, улыбаясь и щурясь от солнца, надела ему на шею гирлянду из плюща и душистых трав. Чуть резковатый запах тут же пронзил забитое жарой обоняние.

«Меня едва не затоптали, – пожаловался Лабьет, когда они всё же оказалась на противоположной стороне людской реки. – Пару раз точно отдавили лапы».

А его не увидеть и уж тем более затоптать очень сложно.

– Безумие какое-то, – буркнул Ренельд себе под нос, сдирая с шеи зелёное украшение весьма сомнительной эстетической ценности. – Такое увидишь, свадьбы точно не захочешь.

Он отвернулся от процессии – и замер, потому как фигурка женщины, что в тот же миг торопливо проскользнула в ближайшую лавку тканей, показалась ему явственно знакомой. Похоже, Мариэтта д’Амран собиралась сбежать от нежелательной встречи.