Текст книги "Дневник aртистa"

Автор книги: Елена Погребижская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Мне хотелось применить какой-то спецэффект. Чтобы было какое-то шоу. И тут у меня перед глазами встала картинка не то Олимпиады-80, не то Игр доброй воли. Когда над стадионом взлетают белые голуби. Это очень красиво, и никто ничего подобного на рок-фестивалях не проворачивал.

Я и мой администратор Юля стали искать голубятников. Через какое-то время нашелся голубятник, который за приемлемые деньги готов был уступить сто двадцать голубей – на большее денег не хватало. Мне хотелось все предварительно отрепетировать, и мы поехали к нему домой. На крыше нормального многоэтажного московского дома он устроил себе голубятню. Голуби были самые разные, хохлатые, как павлины. У меня когда-то были попугаи, и мне казалось, что в голубятне должен быть всякий мусор и специфический запах, как у попугаев. Но ничего подобного. Голуби были белейшие, просто как снег, и совершенно ничем не пахли. Еще они были теплые и доброжелательные. Голубятник Юра сказал, что накануне не будет их кормить и сам упакует в специальные ящики с дырками. Велел перевозить их так, чтобы ящики не стояли плотно друг к другу, а то голуби перегреются. «А куда они полетят, когда мы их выпустим?» – «На соседние голубятни», – сказал он. «А там, в Раменском, точно есть голубятни?» – «Голубятни есть везде», – уверенно ответил он.

Потом мы с ним посадили десять голубей в ящик и пошли на площадь перед его домом – тренировочно выпускать. Голуби взмыли и описали красивый круг над нами. «Домой прилетят», – сказал Юрий. У меня не осталось сомнений, что мы выпустим голубей как надо.

Перед «Нашествием» группа репетировала от силы раз пять. Сейчас ребята вообще не понимают, как мы это сделали. Ведь это вообще было наше первое выступление. По сути дела, это было безумием чистой воды. Но безумием правильным, священным.

По самым скромным подсчетам, на «Нашествие» пришли более ста тысяч человек. Не надо думать, что, мол, артист не боялся. Ему, дескать, все по фигу, у него закалка репортера. Было так страшно, что у меня пропал голос. А когда у певца пропадает голос, то ему на связки льют адреналин, и связки реанимируются. Голос появляется на час или на два. Перед концертом три фониатра висели на мне и лили адреналин на связки. И они ожили. Ровно на выступление. Голоса не было ни до, ни после.

Выступать перед такой аудиторией – все равно что прыгать с парашютом. Можно долго трусить, но после того как ты сделал шаг, твой страх не имеет никакого значения.

Когда мы появились на сцене, ведущий объявил нас: «Группа «Butch», впервые на сцене, «Нашествие» зажигает звезды…» и все в таком роде. Естественно, первым, что мы увидели, были факи. Народ нам кричал: «До свидания! Идите отсюда!» Кому же охота посреди концерта, после пива, слушать группу, которая играет свой первый концерт. Они же не кролики, чтобы на них ставили эксперименты. «Ну все, – думаю, – сейчас я вас, ребята, сделаю. Честное слово!»

Это не агрессия, это нормальная бойцовская реакция. Первую песню публика встретила факами. Но под конец они эти факи убрали. Потому что почувствовали – играем мы хорошо. Нашей третьей песней стала «Чувства на волю». Это реальный хит. В ней есть такой драйв страшный… Перед тем как ее спеть, я поняла, что именно сейчас мне нужно склонить на свою сторону чашу зрительских симпатий. Даже не склонить, а опрокинуть ее…

Под сценой в этот момент находились двенадцать ребят с двенадцатью ящиками, в которых сидели голуби. А один человек держал моего администратора Юлю на плечах так, чтобы она была точно подо мной. У Юли в руке был голубь. Этого никто не видел, но мне это было известно. И во время припева я забрала у нее из руки голубя и выпустила его. По этому сигналу все двенадцать человек выпустили голубей из своих ящиков, и птицы начали мерно взлетать над этой гигантской сценой, над ста тысячами зрителей… Это был жутко радостный момент. Зал взревел. В этот момент он весь был нашим. Были овации, был перелом, было очищение… Потом часть голубей расселась на крыше сцены и вскоре, как бы это сказать, пометила барабанную установку группы «ДДТ». Зато наша затея удалась. После этого выступления пиар-агентство Кушнира, которое совершенно бесплатно занималось моими делами, принесло мне две толстые папки с прессой, где было описано наше выступление.

Чувства на волю

Нет никаких явных причин,

Я в грусти, кажется, четвертый день.

Даже твой поцелуй – привкус горечи.

Я знаю, что все это приступ осенней болезни.

Если молчу – значит, не злись.

Я слышу море в ракушках ушей.

Красивый и хрупкий, как желтый лист,

Лежу на земле, почему-то легко на душе.

Припев:

Я выпускаю чувства на волю.

Видишь, летят они на юг,

Кружатся стаей над головою

И исчезают вдруг.

Будет зима, и я замру,

Однажды в окна глядя на нее.

До меня достучаться не хватит рук,

Останется только кричать

Заклинанье мое.

Припев.

3 марта 2004 года

«Коммерсант» написал, что у меня с публикой в Лужниках состоялась свадьба.

Новая песня:

На ногах шипы —

Два стальных ежа.

Нет такой судьбы,

Чтобы не бежать.

4 марта 2004 года

Предложили сыграть квартирник. А я говорю: «Давайте я лучше стихи почитаю. А мы соберем народ-то?» Организаторы решили узнать, соберем ли.

5 марта 2004 года

У меня есть друг, который мне вот что рассказывает про барьерный бег – как они бегут и разбивают коленями барьеры деревянные, если они деревянные. И еще не надо думать, что это прыжок через него. Надо думать, что это такой четвертый шаг. И чем легче они шагают, чем ниже нога над барьером, тем быстрее выходит.

Вторая часть куплета:

Нет таких наград,

Чтобы ради них.

Нет других преград,

Кроме нас самих.

6 марта 2004 года

Мы вроде бы решили, что петь я точно не буду. Буду стихи читать, и песни новые поставим. На диске. Теперь получается, что стихи мне надо наизусть учить, что ли?

Вроде бы девятнадцатого вечером прикинули. При этом я все равно не понимаю, кто ходок на квартирники. Поскольку туда есть билеты. То есть это получается поэтический вечер, а не концерт. И вот: все сидим – люди на ковре, я на диване. Человек семьдесят помещается. Цена билета среднеконцертная. Чай в чашках.

Неизвестный мне жанр, но прикольно.

8 марта 2004 года

1. Опять взяли автограф в туалете. Это как-то уже на разные мысли наводит.

2. Один человек меня трусливо поздравил по телефону.

3. Наступила весна.

4. Клинт Иствуд снял отличное кино. Только, блин, как «Танцующая в темноте», но про мужчин.

5. Записали 10 песен.

6. Хочется радикальных изменений. И горизонтов. И пейзажей.

10 марта 2004 года

1. Один приятель, даже не мой, не то Белоносов, не то Белохвостов, не то еще как-то говаривал: «Женщина всегда знает, когда книгу дать – книгу взять…» То есть она использует это как повод. Говаривал он это лет назад двадцать. Ничего не поменялось.

2. Раньше у меня вокруг компьютера валялось море бумаг непонятного предназначения и непонятной давности. Теперь валяются диски. Вывод: профессии меняются, а я – нет.

3. Слушаю десять песен. Почти цельный альбом. Все очень славно и мелодично. Очень создает настроение. Но что-то никого ни к чему не призывает и не рвет на части, не депрессует, не грузит и не лечит. Ничего о подростках. Хорошо это или плохо?

4. Открепились и будем голосовать. Тети на Участке не поверили опять, что я могу голосовать уже. Наверное, потому, что это школа была, и в этом месте мой типаж взрослым не кажется.

5. В газете написана прикольная фраза: «Макс Фадеев, которому принадлежит честь открытия Глюкозы и очеловечивание Кати Лель…» Я по-честному до сих пор не могу Катю Лель в лицо запомнить, хотя у нее такие отличные песни. И даже старые отличные, типа «И подругам всем сказа-а-ала, что ты лучший из мужчи-и-н…». Еще я, если встречу на улице Dido, тоже нипочем не узнаю. Очень лицо нечеткое, а голос прикольный.

Очередной вехой в развитии группы стал «Максидром-2002».

Это еще один крупнейший российский рок-фестиваль, куда приглашаются лучшие группы страны. В последнее время устроители его стали привозить и топовых западных исполнителей. Попасть на этот фестиваль – большая честь, особенно для молодой команды. В 2002 году организаторы решили не звать всех признанных рокеров, и это значило, что акцент сместится на новичков. Ясно было, что среди новичков будет группа «Сегодня ночью». Я два слова скажу про эту группу. Ее продюсировала хорошая звукозаписывающая компания, которая возлагала надежды на то, что «Сегодня ночью» станет главной молодой группой года. Все было сделано у них по высшим стандартам – фотосессия за границей, сведение там же. Музыкантами группы были три приятной внешности блондина, которых в прессе называли не иначе как принцы из группы «Сегодня ночью». Звук им продюсировал «Мумий Тролль», что добавляло им очков, которых и без того было немало. Группа была заявлена как участник «Максидрома». Мы, понятное дело, тоже очень хотели участвовать, но шансов было немного.

Откровенно говоря, я думаю, что решающую роль сыграл Саша Кушнир, который убедил организаторов в том, что нашу группу стоит пригласить. Уж не знаю, сколько времени у него ушло на уговоры, но точно немало. Было время, когда после «Максидрома» молодые музыканты просыпались знаменитостями. Но к тому моменту такое время прошло. Хотя, конечно, отыграть на «Максидроме» в Олимпийском, где собираются по меньшей мере пятнадцать тысяч поклонников рок-музыки, было очень круто. И мы стали готовиться к фестивалю.

Меня не отпускала мысль, что выступление должно быть особенным. Тогда мне пришло в голову связаться с моими друзьями из программы «Время», и мы вместе из архивных съемок сделали специальный фильм, который должен был транслироваться на фестивале с гигантских экранов во время одной из наших песен. Фильм получился по-настоящему страшным. Там были сцены разрушения домов, кадры военной чеченской хроники, съемки того, как на севере убивают котиков. В общем, очень натуралистический фильм. Мне хотелось, чтобы зрители задумались о том, как бывает в жизни, и поняли, что ее нужно ценить.

Идея, как я сейчас понимаю, была ошибочной. Потому что это был не наш сольный концерт, а так называемая солянка, где много групп, и у каждой в лучшем случае есть время на три-четыре песни. Там зритель совсем не расположен задумываться, особенно когда его пугают страшными картинками посреди всеобщего веселья. А мне тогда казалось, что это очень мощный ход.

Когда мы начали выступать, публика сразу разогрелась. Еще не знали, что их ждет. Перед третьей песней я говорю залу: «А теперь внимательно смотрите на экраны и не пропустите ни кадра». Так люди и сделали. Когда песня закончилась, по-моему, даже аплодисментов не было. Люди, которые только что танцевали и прыгали, стояли потрясенные. Их как громом поразили. Мне потом говорили, что все, конечно, запомнили наше выступление, но хорошо ли это – вот вопрос.

На этом «Максидроме» не было группы «ЧайФ». Всегда была, а в тот раз не было. Поэтому пресса активно обсуждала, почему это «ЧайФа» нет. На сцене выступала группа «Сегодня ночью». Вокалист Никита Козлов увидел на ком-то маечку со словами: «Долой пидорасов с российской сцены». Сказал вслух со сцены: «Действительно, долой пидорасов с российской сцены. А кстати, вы не знаете, почему нет группы «ЧайФ»?»

И продолжил себе спокойно петь дальше. После этого выступления продюсер «ЧайФа», а заодно и «Максидрома» Дмитрий Гройсман ворвался в гримерку к «Сегодня ночью», собираясь порвать Никиту на кусочки, на клочки и на тряпочки. Только слезные уговоры: «Да он дурак, он первый раз, он не хотел» – уговоры серьезного человека из Никитиной звукозаписывающей компании – удержали Гройсмана от расправы. И тут группа «ЧайФ» получила вдогонку еще и от группы «Butch». Наш гитарист Руслан Ступин напился, и ему стал сам черт не брат. Мимо проходила съемочная группа МУЗ-ТВ, и Руслана спросили: «А что вы думаете, почему в этот раз не выступает группа «ЧайФ»?» И Руслан ответил: «Потому что они толстомордые ублюдки». Камера радостно записала это, и на следующий день национальный канал передал это интервью. Что началось потом? Потом Руслан отказался разбираться с этой историей, и мне пришлось валяться в ногах у всех, слушать крики Дмитрия Гройсмана: «Ах, он панк, так пусть живет на помойке! Группа «Butch» ни ногой не появится на моих мероприятиях!» (А его мероприятия – это, на секундочку, все крупные рок-фестивали и есть.) Нас потом долго стебали: «Ах, это вы те самые ребята, которые назвали «ЧайФ» толстомордыми ублюдками?» А «ЧайФ»-то тут был совершенно не виноват. Виноват был алкоголь.

19 марта 2004 года

Полный бардак. Душно и накурено. Еду кто-то съел до нас, и только торчат бутыли водки. Это в гримерке. Стульев тоже нет. Зато зал атасный – в хорошем смысле слова. Ба-альшой, и звук отличный. Только клуб этот без пол-литры не найдешь, затерялся где-то возле «Дубленок на Ленинском». Это я про новую «точку».

Один отличный, крайне уважаемый мной музыкант обнял меня и говорил слова. Блин, но какой же у него ужасный сладкий парфюм. До сих пор все пахнет. Какой хороший человек и какой дерьмовый запах.

Брали интервью. Корреспондент стыдливо сказал, что оператор мертвецки пьян уже. И что, наверное, мне это не впервой. Оператор все ронял, но снимал. Потом долго благодарил. За что – было не слышно, музыка играла громко.

Первую песню было страшно петь. Страшно было даже шаг по сцене сделать. Потому что казалось, что у меня случится инфаркт. Почему – не могу сказать. Но инфаркт, конечно, не случился, и дальше все стало очень весело, и даже было видно, как отлично зал нас принимает.

Мне кажется, мы самые жизнерадостные ребята из всех. Потому что такая энергия. Радости от жизни.

20 марта 2004 года

Я в тумане, только не спрашивайте почему, потому что говорить не буду. Жизнь кажется нереальной. Прошло чтение стихов. Б…, какая убитая квартира и какие милые люди.

Было очень уютно почему-то, может, мне просто друзей не хватает, а артист – это замазка такая просто? Как Кирпич говорил: «Замазка, как у фраера, но не фраер, это точно…»

Завтра мы все можем фотографироваться на фоне сноубордистов. Потому что мы завтра играем на фестивале них. Их. Сноубордистов. В Новопеределкино. Эх-ма. Даже как-то весна тут не так смотрится, как смотрелась бы зима.

21 марта 2004 года

Про сноуборд-фестиваль.

Если бы дело было не в Новопеределкино и если бы прямо по курсу не была большая заснеженная гора, то был бы тухляк, конечно. Потому что к шести вечера народ становится маргинален, даже если таковым не был. И потому, что организация прихрамывала.

Но мы колбасились насмерть. В какой-то момент до меня дошло, что я не тот добрый, интеллигентный человек, которого я знаю, а что я щас прямо слезу со сцены и пойду дам в рожу тому, кто кидает в нас снежки. Дело в том, что если снег тире вода попадет в приборы, все на фиг закоротит и током рубанет. Помимо того, что лицом поймать эту хрень не хочется. Пафа сказал, что ждал прямо, какая пуля прилетит в него. В какой-то момент башню сорвало совсем, и я прям ору: «Кидай, сука», – по типу рвать тельняшку на груди. Люди перед сценой дружно порадовались. Снежки на время прекратились.

Потом мы с одним парнем разделись на морозе. Я до майки, а он совсем. И махал рубашкой и кричал. Было жутко холодно почему-то, а под ногами каша. Наверное, для снега жарко, а для людей холодно. Некоторые орлы ловили свой кайф и колбасились прям в грязи.

Короче, смысл переться в холодное Новопеределкино и петь перед странным народом в том, чтобы понять, что если что, то кидай, сука.

Особенно проявил себя трактор, похожий на асфальтовый каток. Он так бодро лез в гору и трамбовал снег по почти отвесной стене, что настроение поднималось. Хотя оно и было вполне стоячим.

До меня дошло: понимание невозможно. Оно возможно только с теми, кому ты доверяешь. А с остальными – нет. И это не важно, потому как что-то все равно происходит в душе.

22 марта 2004 года

Сегодня весь день режу правду-матку. И очень нравится. Опять отъезжаю в город Санкт-Петербург. А прогноз обещает там дождь.

Последние дни меня не покидает ощущение, что у меня подсодрали кожу – эмоционально. Как будто слетел какой-то ороговевший защитный слой и проглядывают всякие ранимые поверхности. К этому прилагается легкое головокружение как бы и, что совсем странно: мне было что ответить на вопрос, какое небо мне нравится. Катя, с которой мы вместе вывешиваем ответы на вопросы дорогих сердцу поклонников(ниц), уже приготовилась к тому, что я скажу, что на этот вопрос отвечать не буду. И тут выяснилось, что я предпочитаю ночное небо, когда проглядывают верхи или шпили высотных зданий и огни города мешаются со звездами.

Есть ощущение, что все удается.

25 марта 2004 года

Мы жили на улице Плуталова. Наверняка это такое Плуталово, где плутаешь. Мне сказали, что после восьми вечера парадный вход закрывается и выход через Бармалеево. Ну точно, думаю, это такой питерский сленг: ну как подъезд у них – парадная, булка – это белый хлеб, а Бармалеево у них – это черный ход. У них во многих домах есть черный ход, потому и специальное обозначение есть.

Вышли мы, короче, через это Бармалеево, и я смотрю на соседний дом, а на нем вывеска: «Бармалеева, 25». Тут до меня и дошло, что это просто название улицы такое, а вовсе не питерский прикол. Хотя это супер, что дом стоит там, где с одной стороны Плуталово, а с другой Бармалеево.

Чувак в Питере ночью на улице сказал: «Я вас узнал, вы Земфира». Сильно, да?

Я основательно торчу над волнами, поэтому – увы и ах – не нравлюсь кое-кому, кому надо нравиться. И надо переписать у кого-нибудь песню «Все равно я встану», чтобы слушать ее и наполняться этим духом. Потому что надо все побеждать. Особенно обстоятельства.

Никакие обстоятельства не заставят меня снизить уровень запросов и амбиции.

Не курю дней десять. Разве ж я не есть скромный герой?

26 марта 2004 года

Слушаю Муслима Магомаева. Это прикольно. Там еще есть фотка, где его держат человек десять на руках, а он типа летит, раскинув руки.

Решили, что альбом выпустим в начале мая. Если на то будет воля Божья.

Оказывается, это глупо – считать, что все будет легко и безоблачно. Оказывается, это наивно. Наивно считать врагов друзьями, потому что они тебе вдарят. В самый неподходящий момент. Хоть это и дневник, а мысль развить не могу. Потому что я позитивный жизнерадостный артист, почти плакатный образ. Да и ни к чему эту мысль развивать.

Шоу-бизнес полон безумцев. Они говорят, что карма вкладывать деньги и карма не вкладывать. Никто, почти никто не руководствуется интересами дела, а только личными иррациональными пристрастиями. Как бы мне стать таким пристрастием большинства безумцев?

Начали репетировать к концерту 16 апреля. Уже очень любопытственно. Шура наотрез отказывается мыслить стандартно. За это он достоин глубокого уважения. Не басист, а образец.

Думаю, что достаточно непоследовательно все изложено, как и нужно.

«Мы все безумцы в этой комнате», – сказал сегодня наш продюсер. Нас в комнате было четверо. Вернее, он сказал: «Они все безумцы, такие же, как мы в этой комнате».

Мне прислали пальто, которое мне подарили с Севера. На подкладке вышито «butch». Очень красиво вышито. Пальто совершенно прямое, у него не предполагается талии. Наверное, у меня, по легенде, талии быть не должно. Хотя, видит бог, это не так.

Смотровая площадка возле Университета почему-то прочно живет в моем сердце. Не могу это объяснить.

Не суетиться под клиентом – это очень правильно. Б…и правы. Это про меня.

28 марта 2004 года

16 апреля будет концерт в основном романсов в ЦДХ. Обещаю продумать, что буду говорить между песнями. Обещаю смеяться и веселиться минимально и максимально прочувствовать все, что пою… Обещаю не почесываться и микрофон не хватать. Обещаю честно и открыто выказывать свои переживания.

29 марта 2004 года

Делаем романсы бендом. Или бэндом. Шура вежливо спросил: «А сколько еще мы планируем рок-романсов?» – «Ну, может, еще один», – говорю. Уже штук восемь сделали. Прямо очень здорово.

«Мишка», городской романс Петра Лещенко, по-моему, уже требует моего танцевального номера. Пробую танцевать на репетиции, пока никто взгляд не бросит. Как бросит – так встаю. А хочется танцевать-то. Я та-анцева-аа-ать хочу, я та-а-а-а-нцева-а-а-а-ать хочу-у-уу…

30 марта 2004 года

Возле фабрики «Красный Октябрь» безумно пахнет шоколадом. У меня вся одежда пропахла, как костром. Я хочу на эту фабрику безумно, хочу посмотреть, как там в больших чанах помешивают жидкий густой шоколад, и как длинные колбаски разрезают на конфетки, и как они ползут по конвейеру. Хочу видеть, как делают глянцевых шоколадных мишек, как отливают плитки. Или там все не так, как мне кажется? И никто большой деревянной поварешкой в чанах ничего не мешает?

31 марта 2004 года

1. Продолжаю исследование законов шоу-бизнеса. Закон: через какое-то время фанат превращается в критика.

2. Сегодня на улице встретилась девушка, которая шла, ничего не видя, и говорила в телефон: «Я безумно тебя люблю…» Здорово, да?

3. Есть тут песня одна. Анализировали текст. «Ну а кто это поет?» – спрашивает первый аналитик. «Ну, кто… заяц», – отвечает второй аналитик (я). Первый аналитик стал смеяться и убеждать, что немногие люди могут поставить себя на это место и чувствовать от лица зайца. Это что, и правда так? Кто-нибудь когда-нибудь чувствовал себя зайцем?

Первый концерт.

Прямо на «Максидроме» мы объявили, что скоро будет наш первый концерт. Прошло уже больше полугода, как группа всплыла на поверхность, а концертов все не давала. Это было странно. На самом деле мы ждали, что предложения повалятся, а они все не валились. Тогда мы решили начать сами. Договорились с клубом «Бармалей», где рок-концерты сроду не проводились. Делали глупость за глупостью. Кончилось тем, что стали сами продавать билеты, и продали штук двести через фанатов. На концерт пришло пятьсот человек. Мы по нашим глупейшим договоренностям с клубом получили тысячу долларов, и большую часть пришлось выплатить за спецэффекты – циркачам, которые плевались огнем на концерте.

Заключение контракта.

Любой артист скажет, что заключение контракта со звукозаписывающей компанией – это то, что отделяет тебя от пропасти, в которой безвестность, будь ты хоть трижды талантлив. Ходят легенды о том, что стоящий коллектив находят сами, за него сражаются и бьются лейблы. Может, с кем-то так и бывает, но я что-то в это не верю. После «Нашествия» вокруг нас стали виться лейблы. С каждым мы вели длительные переговоры, встречались во всевозможных кофейнях и в их офисах, где стопками валялись топовые тогда исполнители, которые сейчас давно канули в Лету. Их диски висели на стенках в красивых рамочках. «Вот бы и мне так», – думалось мне.

Запахло контрактами. Один лейбл предложил все условия – и съемки двух клипов, и всяческую раскрутку с расчетом, что контракт будет заключен на сорок пять лет. На другом лейбле мне честно сказал человек с мышиным лицом: «Ну вы на большие вложения не рассчитывайте, действовать будем осторожно, все время будем предпринимать шевеления». Слово «шевеления» мне не понравилось. Мне не захотелось шевелений, как-то это показалось мне оскорбительно, и мы разошлись. В третьем месте мы дошли даже до обсуждения сюжета первого клипа. Отобедали с генпродюсером в охотничьем ресторане, и он сказал: «Больше десятки на клип не дам». – «Ну и не надо», – говорю, и мы разошлись. Это вообще-то нормальные деньги, но мне тогда казалось, что лейбл нужно выбирать в первую очередь щедрый, который за деньгами не постоит. Мне казалось, что все должно быть очень дорого, иначе фигня. У меня был составлен бизнес-план, который требовал от звукозаписывающей компании что-то около двухсот тысяч долларов на первое время. Никто почему-то не был готов вкладывать такие деньги в неизвестную группу. В одном месте сказали: «Сто вложим и аппаратуру купим, ты как?» – «Мало», – говорю. И давай искать другого. В итоге мы подписали контракт с лейблом, генеральный продюсер которого курил душистый трубочный табак, а в кабинете у него стояла большая подзорная труба. Мне кажется, это были решающие факторы.

6 апреля 2004 года

1. Прикол первый. Не курю три недели, поэтому у меня развилась паранойя – не увеличился ли вес. Взвешиваюсь раза три в день. Хожу в спортклуб и типа все время занимаюсь жиросжиганием, езжу на велосипеде и плаваю. В тренажерный зал почти не хожу – ну пресс там покачать, а чтоб тяжести поднимать – ни-ни, чтоб масса, хоть и мышечная, не возросла. Позавчера, значит, думаю: что-то я недостаточно стараюсь, надо живот прямо на дикой скорости делать. Тогда все лишнее быстрее уберется. Пошли вчера в магазин, померить штаны. Смотрю в зеркало – что-то фигура у меня какая-то странная. Талия что-то совсем скрылась. Ну, ладно, думаю, не буду вглядываться, чтоб не огорчаться. Бока, кстати, болели зверски. Дома выяснилось, что у меня очень сильно опухли косые мышцы живота и что правая сторона опухла почему-то гораздо больше. С утра немного опали. Но не полностью. За что?

2. Прикол второй. Тут недели полторы примерно назад кто-то написал в своем дневнике, что возмущен тем, что в ходе опроса студентов журфака на спецсеминаре Артемия Троицкого выяснилось, что со мной хочет встретиться в четыре раза больше студентов, чем с Агузаровой. Меня тоже возмутило, а почему это его возмутило. Продолжение истории. Звонит вчера Троицкий и приглашает встретиться со студентами журфака сегодня в 16.20. «Как человек, – говорит Троицкий, – который тоже закончил журфак и сейчас артист, ты им много расскажешь. Ты, типа, стоишь одной ногой с одной стороны баррикад, а другой – с другой». А я ему: «Поза какая неловкая». А он заржал и сказал, что наоборот. Так что, студенты, трепещите.

О как.

8 апреля 2004 года

После того как суп из шпината убежал из кастрюли и пролился в плиту, плиту закоротило и свет во всей квартире отрубился. Это было неприятно.

Я ломаю голову, что же мне предпринять. Это я не про свет, а про жизнь. Понимаю только, что нужно ценить все то, что есть, потому что это и так невероятно.

Вчера мы пели на одной вечеринке с Марком Элмондом. У него совсем другой характер. И поет он под минус. Это удивительно.

Идти ли на фильм «Страсти Христовы»?

Заклинания:

Я хочу, чтобы моя удача проснулась. Просыпайся!

Я хочу, чтобы меня перестали доставать явными глупостями, потому что это отнимает мое время и внимание.

Я хочу славы и денег. Много.

Я хочу живот в клеточку.

Я хочу, чтобы поток лился.

Я хочу купить батарейки, и тогда корова начнет смеяться и вибрировать снова.

Я хочу, чтобы все, кого я люблю, были со мной долго. Лучше всегда.

Я хочу, чтобы мне сварили кастрюльку жидкой смелости. Могу прогуляться до Изумрудного города в любой разношерстной компании.

Я хочу, чтобы все, кто любят меня, были хоть чуть-чуть похожи на меня.

Хотя бы чувством юмора и интеллектом.

9 апреля 2004 года

Иду сегодня в спортклубе в бар, кофею выпить. Напеваю под нос Агутина с Варум чего-то «я буду всегда с тобой на-на-на-на-на-на». И тут пацан какой-то меня с соседнего столика окликает. «Поешь?» – говорит. «Пою», – говорю. Пацан тощий такой, одни глаза на роже. На Губина отдаленно похож. Так это, блин, Губин и есть. «А че, – говорю, – так схуднул?» А он говорит: «Я не худел, я жир сжег». Короче, параноик не только я. Губин тоже параноик. Дал мне пару советов.

На улице Мясницкой висит объявление: «Магазин «Инструменты» находится в магазине «Семена»».

И еще там есть магазин «Все для ЭВМ».

Близится концерт шестнадцатого в ЦДХ. Мы в готовности. Осталось придумать, что надеть. Хотя это не главное.

11 апреля 2004 года

Утро все равно нагрянет.

Братья, разбирайте стены…

Мне варят кастрюльку смелости. И я научусь говорить «нет». Пора ли уже целоваться?

Мне исписали лифт. Большой любовной запиской. Пришлось брать очиститель и отмывать лифт. Пока меня еще не засекли соседи. Но они уже косятся.

Мало того, какие-то… звонят и молчат. И молчат по-разному. Мало того, они засунули мне в дверь записки. Короче, это свинство.

13 апреля 2004 года

Сижу и слушаю Варю Панину. Как же она здорово поет. Совершенно никакого пафоса и никакой цыганщины. Поет на таком русском, на каком сейчас говорят. То есть не так, как Вертинский. Не так, как Петр Лещенко, потому что у них такой несовременный язык с прононсами и всякими такими «приды, приды», «странныя» и «табор». А она поет, как мы говорим, низким таким простым голосом и очень страстно. Ритм сбивает, бывает, поет так быстро-быстро. Иногда как заорет. Короче, круто. Жалко, что все шипит безумно и что она умерла в 1911 году.

Еще один чувак поет романс «Я умер бы у ваших ног, когда б я смел, когда б я мог». Так, блин, давай умри, а он не может и не смеет. И вот и зря.

Еще мы переложили песню с припевом: «Ей стукнуло тридцать, и в этом она, скорей всего, сама виновата» под рояль и скрипку. Справка: это не романс был. Это моя песня про мою подругу. Песня называется «Пальчикова». Потому что это ее фамилия. Получился романс романсом. Будет исполнен шестнадцатого в ЦДХ.

16 апреля 2004 года

Надо придумать, как жить. Потому что ради чего жить – понятно. Осталось решить как.

17 апреля 2004 года

Мне безумно нравится жизнь. Воздух действительно чем-то пропитан. Чем-то электрическим и очень приятным.

Можно было бы сказать, что это ощущение влюбленности. Только вот как же невыразимо приятно давать концерты. Давайте все пойдем в артисты. Это большое, ба-а-а-альшое удовольствие.

Всех люблю.

18 апреля 2004 года

Излагаю чувства: весна – это такая штука, что чувствуешь себя шампанским, которое вырывается из бутылки. Ну перед тем, как оно выбрызгивает. То есть вот в этот как раз момент. Безумно тянет гулять. Все, с кем гулять, заняты. Поэтому гуляю рывками.

Мысли: безумное удовольствие доставил мне концерт романсов. Я даже такого не припомню. Поэтому мы или совсем больше программу романсов играть не будем, или еще один концерт дадим – и все. Думаю, первое вероятнее.

21 апреля 2004 года

Слушаю запись концерта романсов. Это просто охренительно. Просто охренительно, как же красиво. Как же клево петь.

Все развернулось. И не сворачивается, и не сворачивается, и…

22 апреля 2004 года

Строчка из письма мне, которая мне понравилась ужасно. Надеюсь, автор не обидится, что публикую: «В таллинском зоопарке летом намечается пополнение беременными лемурами». Ужасно хочется их увидеть.

Публикую стих. Думаю, станет припевом.

Что нужно сделать,

Чтоб было такое:

Славы и денег,

Любви и покоя.

Гости принесли торт. И он во мне весь. Мне стыдно. Но он был таким вкусным.