Текст книги "Волчья сага (СИ)"

Автор книги: Елена Сёмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Сёмина Елена Петровна
Волчья сага

Елена Семина

Волчья сага

Вилли

Я, Вильгельм Ульрих фон Вейр, родился 7 июля 1499 года в замке Гросс Вонсдорф в Пруссии. У меня есть отец, матушка и две старшие сестры Анна и Элиза. Я единственный сын барона и наследник замка с угодьями. Мой дед Ганс фон Вейр получил этот замок от самого Великого Магистра Тевтонского Ордена господина Генриха Ройса фон Плауэна за верную службу и участие в сражениях против язычников-пруссов. Боевые доспехи деда и его дружины хранились в оружейном зале замка. Там были шлемы, похожие на железные ведра с прорезями для глаз, кольчуги длиной до колен, пластинчатые доспехи – бригантины, железные поножи, наручи, оплечья и рыцарские перчатки из подвижных пластин. Белый плащ деда был украшен половинным крестом в виде буквы "Т", ведь он не был монахом-членом братства, а являлся вассалом ордена и сражался за земельный надел. Еще в оружейной хранились щиты из дерева, обитые кожей и железом, несколько копий и огромный двуручный меч – "цвайхендер". Были еще мечи полуторники – "бастарды", кинжалы для добивания поверженного врага с иезуитским названием "гнатготт" – милость божия, но меч-двуручник мне нравился больше всего.

Я часто приходил в оружейную и примеривался к мечу. Когда мне было восемь лет я c трудом мог его поднять, в четырнадцать мне удавалось взвалить его на плечо и гордо шагать по оружейной, изображая могучего мечника – грозу вражеской пехоты. В ту пору я был любознательным и неугомонным парнишкой, везде сующим свой нос. Едва заканчивались занятия латынью с падре, я мчался исследовать башни замка, крепостные стены и потайные лестницы, которых в Гросс Вонсдорфе было множество. Особенно меня интересовали ступени, ведущие вниз.

Известно, что наш замок был построен рыцарями Ордена на месте захваченной и сожженной деревянной крепости пруссов. На момент моего повествования ему было около полутора сотен лет. В тот день меня понесло в форбург – башню с наружной стороны рва, защищающую подступы к подъемному мосту. Я уже сбегал наверх, под самую крышу, выглянул из всех окон-бойниц. Затем помчался вниз по лестнице и вышел из башни. Перешел подъемный мост и, вместо того, чтобы вернуться в замок, перемахнул через перила моста и пошел по узкой тропинке, проложенной снаружи, вокруг крепостной стены.

Надо сказать, что Гросс Вонсдорф был окружен водой со всех сторон. С востока текла река Алле, с трех других – крепостной ров, наполненный водой из впадающего в Алле ручья. Я уже обошел угол стены с башней и пробирался по тропинке, идущей вдоль Алле, как земля осыпалась у меня из под ног и я полетел вниз к воде. Мне удалось задержать падение, ухватившись за кусты тальника. Я висел и с тоской думал о том, что даже если удасться не свалиться в реку, одежда уже испачкана. Матушка будет вздыхать и держаться за сердце, а отец непременно оставит меня без ужина и отправит на молитву в нашу замковую часовню на всю ночь. Меня никогда не пороли, как простолюдина. Отец считал, что сына барона пороть нельзя.

И вдруг я понял, что вижу довольно большую дыру в крутом склоне. Заросшая кустами, она раньше была не видна. Я быстро перебрался к ней поближе. Это был подземный ход. Залезть внутрь не составило труда. Как и всякий любитель темных лестниц, я имел в кармане огниво, трут и огарок свечи. Узкий лаз по мере продвижения вглубь расширялся, через полсотни шагов я уже шел по тунелю в полный рост. Продвигался я медленно потому, что со всех сторон торчали корни и все было затянуто липкой паутиной. Подземный ход заканчивался круглой пещерой, в центре которой был большой плоский камень. На камне располагалась фигура лежащего волка в натуральную величину, искусно вырезанная из целого куска дерева. С четырех сторон волка окружали глиняные масляные светильники. Масло в них давно высохло. Между волчьих лап стояла глиняная бутыль, украшенная орнаментом. Деревянная пробка была запечатана смолой.

Я обрадовался находке. Возможно мне даже удастся избежать наказания. Надо поспешить в замок и взять бутыль с собой, как доказательство. Здесь явно было какое-то святилище прусских язычников. Может поблизости зарыт клад? Я схватил бутыль и направился к выходу. Говорят торопливость не к добру. Я в этом убедился сам. Споткнулся и растянулся на земляном полу, усеянном камнями. Бутыль разбилась, осколки впились в ладони. Густая темная жидкость со странным запахом разлилась и смешалась с кровью из ран. Резкая боль заставила застонать. Свеча погасла.

Несколько минут мне понадобилось, чтобы прийти в себя. Глаза привыкли к темноте и я увидел, как вдали слегка забрезжил свет. Я поднялся и побрел на выход. Дальнейшее мне стало безразлично. Я вернулся в замок, проскользнул в свою комнату, стараясь никому не попадаться на глаза. К счастью все были заняты гостями. Сын бургомистра Фридланда приехал свататься к Лизхен. Я успел снять грязную одежду, промыть раны и ... упасть в обморок.

Пришел в себя я только через три дня. Раны на руках воспалились, сильный жар сжигал тело. Приезжал лекарь из Инстербурга и пустил мне кровь. Состояние мое продолжало оставаться тяжелым. Наш падре совершил надо мной таинство соборования ... так, на всякий случай. Чтобы я не умер вдруг и не предстал перед господом без соответствующих приготовлений.

Две недели я был между жизнь и смертью. Организм боролся со странной напастью, но перевеса в сторону выздоровления не было. Матушкино лицо опухло от слез, отец молча страдал, видя как уходит из жизни любимый сын, единственный наследник и продолжатель рыцарского рода. Родители много молились о моем выздоровлении, можно сказать, не вставали с колен. Если их не было рядом со мной, значит они были в часовне вместе с падре. Надоедали господу молитвами.

Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не привел из селения старого прусса. Надо сказать, что наши крестьяне все были пруссами, принявшими истинную веру. Молва о болезни сына хозяина замка уже облетела окресности. Люди судачили о том, что молодой Вилли полез куда не следует, потревожил древних духов и теперь ему не миновать расплаты.

Родители, измученные горем, пробовали все лекарства подряд, лишь бы помогло. Поэтому, когда старый прусс сказал, что надо зарезать овцу и напоить больного теплой кровью животного, не удивились и не возмутились еретическим методом лечения, а просто сделали так, как сказал старик. И это помогло. Я пошел на поправку. Раны затянулись, жар спал. Я был очень худым и слабым после болезни. Поэтому меня еще несколько раз поили кровью животных. Оказалось, что помогает любая кровь, лишь бы была свежая, а еще ... сырое мясо. Мясо я однажды добыл на замковой кухне, когда начал вставать и потихоньку перемещаться по дому. Зашел с честным намерением выпросить у Ханны горячую булочку. Но войдя в безлюдную кухню вместо булочки сцапал кусок сырой телятины и сбежал, пока никто не видит. Я сидел на темной лестнице форбурга и рвал зубами сочное мясо. Такого удовольствия от еды я не получал ни разу в жизни.

Приближалось июльское полнолуние. Все чаще по ночам выли волки. В те годы в окрестных лесах было много волков, но летом они обычно не выли. Да и с чего бы им выть. Леса полны дичи, ни голод, ни холод им не грозит. Тем не менее, чем круглее становилась луна, тем громче из леса слышался волчий вой. Я чувствовал странное томление. Все мое существо ожидало какого-то важного события, которое перевернет мою жизнь.

Около полуночи мне стало невмочь находиться в четырех стенах, захотелось простора, ветра, прохлады летней ночи. Я выскользнул из своей комнаты и вскоре оказался сидящим на траве под крепостной стеной. Внизу был ров, наполненный водой, справа катила свои воды Алле. Я смотрел на яркую полную луну, освещавшую все вокруг. В лесу раздался волчий вой. К одинокому голосу зверя присоединились другие, и вскоре мощный устрашающий звук наполнил округу. Я оторвался от созерцания луны и посмотрел на другой берег рва. Недалеко от меня добрая сотня волков выла, задрав головы к небу. Вдруг они замолкли, как по команде, и все посмотрели на меня, как будто чего-то ждали. Я не понял, как это произошло, но ясно, что помимо моей воли. Мое горло сжалось и из груди вырвался ужасающий вой. Это был низкий, мощный звук, наполненный угрозой и болью. Мой разум на мгновение померк, когда я пришел в себя, то был на четырех лапах и покрыт шерстью.

В нос ударили сильные опьяняющие запахи, множество звуков ворвалось в треугольные, заросшие шерстью уши, и мир преобразился. Сердце мощными толчками гнало горячую кровь по могучему телу. Сила играла и ударяла в голову. Я разогнался, длинным прыжком преодолел ров и побежал к моим братьям. Вместе мы углубились в лес. Волки бежали рядом со мной и я ловил их простые мысли "...наш главный... он с нами... мы теперь сильны и никогда не будем голодать..."

Я пришел в себя перед рассветом. Небо начало светлеть, и на его фоне я увидел невдалеке стены Гросс Вонсдорфа. У меня было время незаметно вернуться домой. Я подобрал обрывки своей одежды, кое-как нацепил их на обнаженное тело и прокрался в свою комнату.

Сказать, что я был сильно удивлен происшедшими со мной событиями, было бы преувеличением. Интуиция говорила мне, что подобное должно произойти. И моя странная болезнь, и перемены во мне – все вело к этому. Я знал много легенд об оборотнях, о них постоянно толковали люди в селениях и прислуга в замке. Я решил, что смогу жить обычной жизнью и скрывать свою вторую сущность. Единственное, что настораживало – я не мог контролировать перевоплощение. Можно ли научиться этому? Я не знал.

* * *

После первого оборота я сильно изменился. Начал быстро расти, и через год выглядел на все восемнадцать. Зеркало показывало мне широкие плечи, крепкие руки, длинные сильные ноги. Никто из местных парней не мог одолеть меня в борьбе. Бегал я тоже быстрее всех. Окружающие не догадывались, что я показывал едва ли десятую часть своей силы. Я понимал, что вид бегуна, обгоняющего стрелу, может привести меня на костер. Двуручный меч моего деда теперь летал в моих руках, как тростинка, выписывая в воздухе намыслимые восьмерки и круги. Мой наставник по фехтованию был мной доволен, но иногда я ловил на себе его странный взгляд. Наверно я забывался в пылу учебного боя и показывал силу и скорость, какой обычные люди обладать не должны.

Девчонки первыми оценили мои успехи. Мне даже не надо было ловить их и зажимать в каком-нибудь углу. Молоденькие служанки, прибиравшие мою комнату, сами прыгали в мою постель. Я был довольно хорош собой. Мое правильное лицо, длинные темные волосы и яркие голубые глаза им очень нравились. К тому же я был веселым и приветливым парнем, что было редкостью среди баронских сыновей. Время шло, и я не задумывался о том, почему до сих пор ни один разгневанный отец не пришел в замок с зареванной дочерью требовать возмещения урона. А ведь я старался на совесть почти ежедневно. Мне было невдомек, что моя природа изменилась так, что обычная женщина не могла от меня понести. Мать моих детей должна была быть особенной. Я часто вспоминаю это счастливое время, когда был молод, силен и не знал, что ждет меня впереди.

В день моего шестнадцатилетия в замок съехались гости. Отец устроил пир в мою честь. Вскоре я должен был отбыть на службу и обучение к господину Инстербурга, и по истечении двух лет принять от него посвящение в рыцари. Будущее меня не пугало. Я отлично стрелял из охотничьего лука и арбалета, владел мечом, ездил верхом. Мне предстояло обучиться музыке и придворным танцам, изучить право и французский язык. В нашем замке не держали ловчих птиц, поэтому благородное искусство соколиной охоты мне предстояло изучить в замке нашего сюзерена.

Вот в связи с этим у меня были некоторые сомнения. Дело в том, что после того, как во мне проснулся волк, меня стали бояться все животные. Лошади испуганно косили глазами и шарахались от меня, даже те, на которых я ездил с детства. Я силой принуждал их к послушанию, но прежней дружбы и привязанности между нами не было. Меня это огорчало, ведь я так любил лошадей. Чего ожидать от ловчих птиц я не знал. Вдруг им вздумается напасть на меня и выклевать глаза.

И все-таки мне удалось вернуть расположение одной из лошадей. Однажды утром я взял из конюшни своего любимого гнедого. Едва я выехал из ворот замка и пересек подъемный мост Шиммель понес. Он мотал меня по всей округе, и только к полудню, убедившись в том, что сбросить меня невозможно, конь встал, как вкопанный, посреди бурелома, роняя хлопья пены и дрожа всем телом. Я спешился, превозмогая боль. Мое лицо и шея были расцарапаны ветвями деревьев, нос и разбитые губы кровоточили. Не выпуская поводьев осмотрел Шиммеля. Конь был цел за исключением глубокой царапины на боку, из которой текла кровь. Я смотрел на эту царапину, и вдруг, повинуясь неясному порыву, начал ее зализывать. Моя слюна и кровь смешивалась с кровью коня. Я сам не понимал, зачем это делаю. Вскоре кровь у коня перестала течь. Я повел его в поводу и сел верхом только когда он окончательно успокоился. На другой день я заглянул на конюшню и нашел там моего прежнего Шиммеля. Конь приветствовал меня радостным ржанием, дал себя погладить и съел хлеб, который я ему принес. Его царапина бесследно исчезла. Я думал, что Шиммель просто вновь признал во мне хозяина, и не подозревал, что причина всему – моя кровь.

Тем временем обстановка становилась все более тревожной. Участились набеги литвинов. Отряды врага забирались далеко вглубь прусских земель. Они вначале посылали небольшие группы разведчиков, а затем нападали большим отрядом. До нас доходили слухи о сожженных селениях и захвате замков. В связи с этим мой отъезд в Инстербург откладывался на неопределенное время.

В этот период своей жизни я был полностью поглощен освоением своей второй сущности. Или она была первой? Как бы то ни было, я научился перекидываться по своему желанию, независимо от фазы луны. Это оказалось просто. Нужно было только... завыть. Как только в глубине моего тела начиналась эта мощная вибрация сразу происходило перевоплощениее. Я научился перекидываться тихо, без волчьего воя. Надо было соблюдать тайну. Разоблачение грозило мне большими неприятностями. Я был бы немедленно убит, не взирая на высокое положение моего отца. Меня не тревожило то, что оборотни считались отродьем дьявола. Наверно я был недостаточно религиозен. Многие часы, проведенные за чтением священных книг и молитвой, оказались потраченными впустую. Мне было суждено стать тем, кем я теперь являлся. Остальное не имело значения.

Я любил быть волком. Эта скорость, сила, волшебный мир запахов и звуков меня завораживали. И я очень полюбил охоту. Запах добычи, погоня, схватка, победа. Невыразимо прекрасный вкус крови и плоти жертвы. Я был очень силен и любил добычу покрупнее. Братья помогали мне на охоте, но когда я хотел сам одолеть противника, отходили в сторону. Надо сказать мы слышали друг друга. Они приходили, когда я мысленно звал, и я приходил к ним на зов, звучавший в моей голове. Однажды зимой волчий зов заставил меня среди дня поспешить к ним на помощь. Я сказал родным, что хочу побродить с луком по окрестностям и отправился в лес. Едва деревья скрыли меня из вида я рванул к братьям на предельной скорости. Довольно скоро достиг поляны в глубине леса.

Картина, представшая передо мной, заставила похолодеть. Снег на поляне был истоптан и залит кровью. В центре стоял огромный тур. Длинные рога его торчали в стороны и были обагрены кровью братьев. Тела трех убитых волков валялись в разных местах, десяток живых окружил гиганта. Тур тяжело дышал, шкура его была порвана во многих местах волчьими клыками, глаза горели бешенством. Сдаваться он не собирался. Какого черта они связались с этим исполином? – подумал я первым делом, но тут же сообразил, что сейчас зима и братья голодают. Умереть от голода или в бою за жизнь? Волки предпочитают второе.

Я повесил лук на дерево, быстро разделся и перекинулся в волка. Мой волк был крупнее обычного в два раза. Клыки мои были огромными, а когти на лапах длинными, острыми и убирались внутрь, как у огромной кошки. Я мог сделать то, чего ни один волк не мог. Например, влезть на дерево.

Плавно переместился в тыл к туру, он немедленно повернулся рогами ко мне. Я повторил маневр – результат тот же. Мысленно дал команду братьям отвлечь его, атаковать сзади. Как только его загривок открылся, я длинным прыжком заскочил на спину гиганта, распластался и впился когтями в его бока. Тур в бешенстве подкидывал круп, пытаясь меня сбросить, вращал головой с чудовищными рогами, но достать ими меня не мог. А я тем временем вонзил свои клыки в хребет тура. Такой бешеной скачки мне еще не приходилось испытывать. Моя кровь кипела яростью и восторгом. Я рвал зубами твердую шкуру, мощные мышцы, стальные жилы. Не знаю сколько продолжался бой. Наконец тур остановился и упал на колени. Он хрипел, из глотки текла кровь. Прежде, чем погибнуть, гигант издал душераздирающий рев, который был слышен по всей округе.

Я отскочил в сторону, давая место братьям. Они с голодным рычанием набросились на умирающего врага. Слушая их простые мысли, полные благодарности за помощь, я испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Я принял человеческий облик, умылся снегом, аккуратно оделся и с луком за плечами не спеша отправился в замок.

Дома меня встретили тревожными возгласами. Оказывается многие слышали волчий вой в лесу и предсмертный рев тура. За меня беспокоились. Мне стало приятно и немного смешно.

Я был молод, горяч и хотел использовать свои немалые силы на пользу моей семье и всем нашим людям. Некому было дать мне мудрый совет – быть как можно незаметнее, не оставлять следов и никому не попадаться на глаза. Только в этом случае моя тайна могла сохраниться хоть какое-то время. Несколько раз я прогонял из наших лесов литвинов-разведчиков, но когда я разделался с разбойниками, промышлявшими убийствами на большой дороге, слухи поползли. Разорванные тела негодяев были найдены, рядом с ними были отпечатки огромных волчьих лап. Охотники проследили мой путь до замка. Теперь ни один крестьянин не выходил из дома без оружия. Отец раздал железяки из нашей коллекции тем, у кого никакого оружия не было. В нашей замковой церкви падре вместе с прихожанами молился о защите от нечистой силы.

В такой обстановке мне стало гораздо труднее выбираться в лес и отпускать своего волка на свободу. Однажды я возвращался в замок под утро, после ночи, проведенной в лесу. Проскользнул в форбург, перекинулся в человеческий облик и уже потянулся к одежде, как из темного угла мне навстречу шагнула высокая фигура с арбалетом. В предрассветных сумерках я узнал своего отца.

– Я так и знал, что это ты, – сказал отец.

– Да, это я. Ты меня убьешь?

– Если бы я мог! Ты нечисть. Отродье дьявола!

– Я не виноват. Все началось с той разбитой прусской бутыли и моей странной болезни. А потом я стал таким, но я по-прежнему твой сын.

– Да, ты мой сын и я не в силах тебя убить, – отец опустил арбалет и горестно вздохнул, – но ты должен покинуть замок.

– За что ты меня гонишь из дома? Что плохого я сделал? Я никому не причинил вреда. Расправившись с разбойниками я хотел помочь людям, я спас жизни наших крестьян от этих негодяев!

– Ты не понимаешь. Твоя тайна скоро будет раскрыта. Наша семья подвергнется гонениям и позору, а тебя просто убьют. Подумай о сестрах. Анхен никто не возьмет замуж, а Лизхен с позором выгонят из дома мужа. А мы с матерью? Разве мы это заслужили? Прогоняя тебя из замка я спасаю твою жизнь.

– Я должен уйти прямо сейчас?

– Нет. Завтра ты отправишься на охоту и не вернешся. Вся округа кипит слухами об оборотне. Люди решат, что ты стал его жертвой. Возьми с собой запас еды, одежду, оружие, деньги. Забудь, что ты фон Вейр. Назовись другим именем и поступи на службу к какому-нибудь владельцу замка подальше от Гросс Вонсдорфа. Лошадь не бери, ты ведь теперь простой наемник. И да хранит тебя бог.

Я сделал все так, как сказал отец. Мне было невыразимо тяжело покинуть мою семью, но я взял себя в руки и с веселой улыбкой простился с близкими, уходя якобы на охоту. Не знаю, как сложилась их дальнейшая жизнь. Я ушел далеко на восток от родного дома и вести о моей семье сюда не доходили. Не буду описывать трудности путешествия, скажу лишь, что в результате оказался на границе с Литвой в замке Рагнит. Теперь меня зовут Вилли Вольф и я кнехт-наемник в орденском замке.

* * *

Моя жизнь в замке оказалась вполне сносной. Единственное, что было для меня трудно – делить кров с двумя десятками таких же наемников. Я привык к свободе, к просторным личным покоям, и слушать по ночам оглушительный храп этих молодцов, а также чувствовать их запах было мучением для моего чуткого волчьего носа и ушей.

Но, как говорится "на войне, как на войне". Я заставил себя избавиться от благородных привычек. Труднее было с остальным баронским наследием. Я был хорош собой, имел речь и манеры благородного человека. Приходилось подстраиваться под окружение и побольше молчать. Но навыки владения мечом скрыть было невозможно. Кто бы не вставал против меня в тренировочном поединке, сразу понимал, что перед ним не деревенский увалень, а рыцарь. Пришлось придумать легенду о том, что я рано лишился матери. Отец мой, опытный мечник, прошедший в юности много боев, служил в дворянских семьях учителем фехтования. Он обучал молодых дворян владению разным оружием. Я был рядом, рос в замках и усадьбах и учился всему у своего отца. Внезапная болезнь и смерть отца заставила меня пуститься на поиски самостоятельного заработка. Никто особо не вникал в детали моей истории. Лишь бы я хорошо нес свою службу.

Служба заключалась в несении караула в замке, патрулировании окрестностей в составе отряда, постоянных тренировках с различным оружием, а также работе по хозяйству. А хозяйство в замке было большое. Приходилось заготавливать и рубить дрова, топить многочисленные печи, ухаживать за лошадьми. С лошадьми у меня ожидаемо не заладилось. Они храпели и вставали на дыбы. Поэтому мне нашли другие занятия. Начальство решило, что я могу проводить тренировки кнехтов, вместо старшего наставника. Я был не против. Это было по мне.

Не смотря на то, что в орденском замке были строгие порядки и развлечения не поощрялись, иногда здесь устраивались охоты. Это происходило когда светские рыцари-вассалы ордена съезжались в замок по своим рыцарским делам. Вот и в этот раз рыцарям захотелось добыть кабана. Загонять зверюгу конечно надлежало нам, "слугам за все". Для загонщика главное – не попасть под арбалетный болт или стелы тяжелых луков господ охотников. Едва я углубился в лес вместе с группой загонщиков, как сразу почуял в каком направлении надо искать зверя. Мой волчий нюх безошибочно ловил в осеннем ветерке острый след запаха. Я пошел по нему. Загонщики сначала бестолково бродили по лесу, потом двинулись за мной.

Зверь обнаружился довольно скоро. Здоровенный секач ночью как следует заправился желудями и утречком залег в привычном месте отдохнуть. А тут какие-то типы дудят в рожки, шумят трещотками. Кабан – тварь упрямая. Труднее всего его гнать в нужном направлении, туда, где, отведав доброго пива, затаились охотники. Пришлось изрядно побегать, но успех был полный. После кабаньей охоты жизнь моя в очередной раз изменилась. Один из рыцарей-участников охоты каким-то образом разглядел мои действия в лесу и счел, что такой егерь ему подойдет, а когда он узнал, что я неплохо орудую мечом и часто тренирую кнехтов, стал просить управляющего меня уступить.

Теперь я жил в именье, неподалеку от замка Рагнит. Мои обязанности почти не изменились. Разве что прибавилось количество бойцов у меня на обучении. Старый наставник здешнего воинства был рад моему появлению. Теперь он тренировал парней в стрельбе из лука и арбалета, а мечный бой, как самый тяжелый, уступил мне. Наш хозяин был вассалом ордена, и по первому сигналу ландкомтура должен был явиться со своим отрядом "конно, людно и оружно" в распоряжение орденского командования.

Имение представляло собой трехэтажный господский дом из красного кирпича, построенный наподобие замка, в виде четырех флигелей, замкнутых в прямоугольник. Помещения служб выходили во внутренний двор. Здесь же проходили тренировки кнехтов. Замковую стену заменял частокол высотой в два человеческих роста. Рва не было. Рядом с имением располагалось довольно крупное селение, где собственно и обитали молодые воины, которых я тренировал. Мне досталось жилье в виде комнаты в старом домишке за частколом. Хозяйка домика древняя старуха, едва передвигавшая ноги, обрадовалась моему появлению. В свободное от службы время я колол дрова, носил в дом воду, приводил в порядок ее ветхое жилище.

Как-то раз старая Хильда позвала меня на свою половину и угостила вкусным пирогом. Пока я ел его, запивая горячим ягодным отваром, она стала рассказывать древнюю прусскую легенду. По этой легенде давным давно, много столетий назад, обитало на здешних землях многочисленное и сильное племя лесных людей. Они ловили рыбу в реках, охотились в лесах, богатых дичью, собирали ягоды, грибы и другие плоды земли. Во главе племени стоял оборотень. Это был мудрый и сильный вождь, который всегда знал, что лучше для людей. Он правил твердой и сильной рукой, и не было ни одного человека в племени, который посмел бы нарушить приказ вожака. Ведь наказание было суровым, но справедливым. От оборотня невозможно убежать, его невозможно одолеть в схватке. И защиту от врагов вождь лесных людей мог обеспечить, как никто другой. Он сам вел своих воинов в бой и всегда побеждал врага.

Прекрасен собой был вождь-оборотень, и многие девушки мечтали о том, чтобы он взял их в свой дом. Но обычная девушка не могла быть его женой и родить от него детей. Его истинной парой могла быть только ведьма. В те далекие времена слово ведьма не было проклятием. Все ценили и уважали этих женщин, обладающих волшебной силой. Ведьма могла предсказать будущее человека, могла врачевать раны и болезни, могла вызвать дух умершего, могла влиять на погоду и мысли человека, могла навести порчу и снять ее. Короче, могла очень многое. Могущество ведьмы росло с годами. Когда ведьма рождалась на свет, племя жгло праздничные костры и приносило жертвы богам в благодарность за ее появление.

Последний вождь-оборотень так и не нашел свою пару. Ее не было в лесном племени, ее не было в соседних племенах. Двухсотлетняя жизнь вождя подошла к концу, а наследника у него не было. Перед смертью ему было видение. Он призвал к себе своих людей и велел изготовить сосуд из красной глины, расписать его охранными знаками. Когда сосуд был готов, вождь разрезал свою руку у запястья и собрал кровь в сосуд. Потом он велел вырыть глубокую пещеру в крутом отвесном береге реки и похоронить его в этой пещере. На могилу следовало положить каменную плиту, а на плиту – деревянную фигуру лежащего волка. Бутыль с кровью вождя запечатать смолой и поставить перед волком.

В свой последний час вождь сказал своему племени то, что ему открыли боги. Пройдут сотни лет и его могилу отыщет юноша. Он примет в свои вены кровь вождя и продолжит волшебный род оборотней. Прошли века, сильное племя лесных людей без вождя-оборотня ослабло, распалось на отдельные племена, которые стали говорить на похожих, но разных языках. Они теперь зовутся пруссами, куршами, жемайтами, ятвягами. А легенда так и осталась у каждого из этих народов.

Так я узнал из легенды начало своей истории, все встало на свои места. Отпали все вопросы типа "как это могло со мной случиться" и "за что мне такое". С тех пор, как я стал волком, я понял, что есть судьба, и лучше принять ее и жить сообразно обстоятельствам, а не мучиться мыслями о том, что ты теперь нечисть и недостоин жить в божьем мире. Кстати о боге. Если уж эта история тянется в веках и затронула судьбы целых народов, то надо думать не без его ведома. А господа церковники просто делают вид, что им известен промысел божий. Они на свое усмотрение решают кто угоден всевышнему, а кто нет. Не мне доказывать обратное. Пусть их. Каждый добывает свой кусок хлеба, как может.

Шло время, я обжился на новом месте, соблюдая во всем осторожность. Старая Хильда умерла и ее домишко перешел ко мне. Я был благодарен этой женщине за то, что она сохранила в своей памяти древнюю легенду и рассказала мне ее. Ведь теперь я знаю причину и смысл всего, происходящего со мной. Иногда я думаю, что Хильда была не так проста, а обладала видением и понимала, что за существо живет с ней под одной крышей.

Я хорошо изучил окрестные леса и подобрал себе убежища для моих перевоплощений. Одно из них было пещерой у подножия невысоких холмов, заросших густым лесом. Другое – покосившаяся хижина, бывший приют охотников. Ее никто не посещал ни в какое время года. Наверно те охотники, что ее соорудили, уже отправились в лучший мир. Однажды утром, проведя всю ночь в лесу в волчьем обличьи, я пробирался к хижине, где оставил свою одежду. Вдруг мои чуткие уши уловили шум. Кто-то бежал по лесу, тяжело дыша и ломая кусты. Я затаился. Мимо меня легко, как ветер, пронеслась рыжеволосая девчонка. За ней с громким топотом и пыхтением бежал здоровенный бугай с топором в руке. В парне я узнал жителя соседнего селения. Девушка была мне незнакома. Парень на бегу орал что-то типа "чертова ведьма". Я побежал за ними, скрываясь за деревьями. Ситуация была абсурдной. Ну, дала девчонка парню от ворот поворот. И что? Это же не повод гоняться за ней с топором по лесу. Однако надо ее выручать. Я разогнался как следует и подрезал любителя бега с топором. От столкновения он рухнул на землю, стукнулся затылком о корень дерева и затих. Девчонка умчалась дальше, потом вернулась, осторожно подкралась и, прячась за деревом, уставилась на лежащего преследователя. Я прятался за кустами и отлично видел ее маневры, а также слышал дыхание лежащего. Он не был мертв, а лишь оглушен.

– Ну, выходи уже, волк, – сказала рыжая в полголоса, – мог бы и раньше спасти меня от этого придурка. Я растерялся. Как она могла меня видеть? На скорости я – почти неразличимая тень. И даже если она видела волка, почему думает, что с ним можно говорить, как с человеком?

– Ну, хватит прятаться. Я знаю кто ты, я ждала встречи с тобой. Видела тебя во сне.

Не знаю, что заставило меня изменить всем правилам, по которым я теперь жил. Я переместился, мгновенно возник на тропинке перед девчонкой и уже ожидал, что она завизжит от страха. Это ведь не шутки, когда в шаге от тебя появляется черный волк, ростом с теленка.