Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Автор книги: Елена Блаватская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 143 страниц) [доступный отрывок для чтения: 51 страниц]

Всего-навсего – гипнотизм?

Перевод – К. Леонов

Один американский «подписчик» просит нас «прокомментировать» некое любопытное сообщение в «Chicago Tribun», которое он прислал нам. Мы делаем это весьма охотно, поскольку оно содержит весьма искреннюю, заново изобретенную «попытку» открыть истинную природу таких трюков, как «выращивание манговых деревьев», «мальчик из корзины» и т. п., производимых индийскими «фокусниками», и соответствующее «научное» объяснение этих феноменов. Последнее, однако, старо, как мир, и известно каждому оккультисту, и из него никогда не делалось секрета. Заголовок статьи «ВСЕГО-НАВСЕГО – ГИПНОТИЗМ» (всего-навсего – что?) претендует на то, чтобы вытащить кота из мешка, и «Чикагский» интервьюер, похоже, в восторге от такого подвига своего соотечественника. Однако, перейдем к фактам; итак:

Как индийские факиры обманывают своих зрителей

Фред С. Эллмор, молодой уроженец Чикаго, наглядно продемонстрировал правоту своей теории, находясь в индийском городе Гая: манговые деревья, дети, а также другие объекты, якобы создаваемые факиром на глазах у зрителей, как показано в результате осуществленного хитроумного плана, являются всего лишь плодом воображения!

«Почти каждый путешественник, возвращающийся из Индии, привозит с собой более или менее удивительные истории о представлениях индийских факиров или фокусников. Всякому, кто когда-либо слышал одну из таких историй, было бы любопытно узнать объяснение тайны. Предлагались различные виды теорий, и все они были более или менее неудовлетворительными. Юному жителю Чикаго не оставалось ничего другого, как самому найти объяснение, которое действительно ставит точки над „и“, и предоставить то, что явилось бы решающим доказательством правильности его идеи. Открытие его имеет шанс привлечь внимание людей во всех частях света, и он может стать столь же широко известным, как открыватель электричества».

Да, он мог бы, вне всякого сомнения, достичь этого, если не обращать внимания на два пустяковых факта: (а) если бы то, что он открыл, не было известно восточным оккультистам в течение много веков как ГУПТА МАЙЯ, или «тайная иллюзия»; и (б) если бы не существовало около сорока лет Теософского общества, которое рассказывало историю «Эллмора» каждому гоби-мучи, склонному верить в таинственный и сверхъестественный характер так называемых индийских «фокусников». Уже свыше десяти лет назад все подобные явления – и даже более удивительные и феноменальные, поскольку они являются вполне научными и объяснимыми при помощи естественных причин – были многократно охарактеризованы автором данной статьи в Симле как «психологический трюк», к глубокому разочарованию ее чересчур восторженных друзей. Что собой представляют в действительности такие психологические трюки, и в чем состоит разница между ними и «простыми фокусами», это будет объяснено ниже. А теперь вернемся к сообщению в «Tribune». После сообщения некоторых частных подробностей относительно м-ра Фредерика С. Эллмора, описывающих его детство, учебу в колледже и цвет его волос, и дающих адрес местожительства его семьи, интервьюер показывает его, вместе с его другом и одноклассником, м-ром Георгом Лессингом – один из них «фотограф-энтузиаст», другой искусный художник – в стране Священной Коровы и ушлых факиров.

«Рассказывая корреспонденту «Tribune» о своем замечательном опыте, приобретенном в Индии, м-р Эллмор сказал: «Мы нашли Западную Индию совершенно очаровательной, и провели некоторое время в Калькутте. Оттуда мы отправились на север, остановившись на короткое время в Раджмахале и Динапуре. Из последнего города мы поехали южнее, к Гая, которую и достигли к концу июля. Лессинг и я часто говорили об индийских факирах и их удивительных представлениях, и мы решили провести тщательное изучение их сил. Мы были постоянно наготове в ожидании первоклассных фокусников. Однажды после полудня, когда я собирался вздремнуть, Лессинг ворвался в комнату и сказал мне, что перед домом находится факир, готовый начать свое представление. Я был так же обрадован, как и он. Никто из нас до этого времени не имел возможности увидеть кого-нибудь из этих людей, но мы разработали небольшой план, который и привели в действие, когда представилась возможность. Я теоретически предполагал, что объяснение всех приписываемых им сверхъестественных трюков могло бы быть найдено в гипнотизме, но я все же не знал, как они это делают, пока Лессинг не предложил такой план для проверки моей теории. В то время как факир проделывал свои фокусы, Лессинг должен был бы сделать быстрый карандашный набросок того, что он видел, а я в тот же самый момент сделал бы моментальный снимок моим „Кодаком“.

Приготовившись привести наш план в исполнение, мы вышли из нашего жилища и обнаружили факира, толпу его соотечественников и одного или двух европейцев. Факир оказался чудаковато выглядящим стариком. Его волосы были длинными и спутанными, и его борода низко свисала на его грудь. Его единственным украшением было медное кольцо или браслет, одетый на его правую руку между запястьем и локтем. Его глаза были замечательны своим блеском и своей напряженной глубиной, если можно это так выразить. Они были совершенно черными и казались сидящими необычайно глубоко на его лице. Когда мы вступили в небольшой кружок вокруг него, его глаза охватили нас от головы до пят. Он расстелил на земле грубый ковер из необычной ткани, около четырех футов в ширину и шести в длину. Справа от него находилась небольшая глиняная чаша, и на коленях лежал музыкальный инструмент странного вида.

Получив сигнал, что все готово, он взял чашу в свои руки и высыпал содержимое – красноватую, похожую на песок, смесь – на ковер. Он перемешал ее своими пальцами, очевидно, чтобы показать, что она не содержит никаких скрытых предметов. Вновь насыпав песок в чашу, он поместил ее в центр ковра, на расстоянии нескольких футов от своих коленей, и покрыл ее небольшим платком, предварительно положив в смесь несколько зерен манговых плодов. Затем он сыграл таинственную мелодию на своей дудочке, раскачиваясь взад и вперед, и, делая это, неторопливо всматривался в каждого из толпы наблюдателей своими удивительными глазами. Раскачивание и игра на дудочке продолжалась две или три минуты. Затем он внезапно остановился и приподнял один из краев платка. Мы увидели несколько зеленых ростков в два или три дюйма высотой. Он опустил платок, поиграл еще немного на своей дудочке, и я мог бы поклясться, что я увидел платок, поднятый на три фута в воздух. Он снова остановился и убрал платок. В это время там было настоящее дерево, двух или более футов в высоту, с длинными тонкими плоскими листьями. Лессинг легко подтолкнул меня, и я сделал свой фотоснимок, он же нарисовал набросок. В то время как мы наблюдали создание странного старика, оно, как показалось, исчезло из наших глаз. Когда это произошло, он перенес чашу и разостлал ковер перед собой. За этим последовало еще больше музыки и раскачивания, еще больше смотрения в землю, и так как мы следили за грязным прямоугольником из ткани, который он постелил на землю, мы увидели под ним очертания двигающегося предмета. Когда мы наблюдали за этим, он схватил платок за два угла и рывком приподнял его с земли. На том месте, где он был за мгновение до того, сидел самый странный рябой индийский ребенок из всех, которых я видел во время моего путешествия. Нервы Лессинга были в лучшем состоянии, чем у меня. Я бы забыл, что я должен делать, если бы он не напомнил мне об этом. Я сделал фотографию, а он – свой рисунок. Ребенок оставался лишь одно мгновение, после чего факир вновь покрыл его платком, и, вытащив нож, нанес удары по тому месту, где сидел ребенок. В следующее мгновение он сорвал платок, под которым ничего не было.

Едва мы успели оправиться от изумления, как факир вытащил из-под своих колен клубок серой веревки. Зажав свободный конец между своими зубами, он резким движением вверх бросил клубок в воздух. Вместо того чтобы возвратиться к нему обратно, клубок все поднимался и поднимался до тех пор, пока не скрылся от нашего взора, и остался лишь длинный качающийся конец веревки. Когда мы опустили глаза после попыток увидеть клубок, мы все были изумлены, увидев стоящего около факира мальчика примерно шести лет. Его не было там, когда клубок был брошен в воздух, но он был там теперь, и по команде факира обошел вокруг веревки и начал карабкаться по ней, некоторым образом подражая обезьяне, поднимающейся по виноградной лозе. Когда он начал подниматься, я навел на него фотоаппарат и сделал снимок, и в то же самое время Лессинг делал зарисовку. Мальчик исчез, когда он достиг высоты тридцати или сорока футов над землей, по крайней мере, мы не могли его увидеть. Моментом позже веревка исчезла. Затем факир встал, свернул свой ковер, взял чашу и, обходя толпу, стал просить вознаграждения.

У меня не было возможностей для проявления фотографических пленок, и Лессинг взял их с собой для проявки, вместе с тысячей или еще большим количеством других негативов. Изображения факира вместе с некоторыми другими я получил сразу после обеда. После ухода факира Лессинг дополнил свои наброски и оставил их у меня. Вы увидите, сравнивая рисунки Лессинга с фотографиями, что ни в одном случае камера не зарегистрировала удивительных особенностей представления. Например, набросок Лессинга показывает дерево, выросшее из куста, в то время как камера не обнаруживает там никакого куста. Лессинг, а также и я, видели мальчика, и он попал в его набросок, хотя камера демонстрирует отсутствие мальчика. Рисунок Лессинга, на котором изображен карабкающийся по веревке мальчик, это доказательство, что он видел это, но камера утверждает, что не было никакого мальчика и никакой веревки. Поэтому я был вынужден поверить, что моя теория абсолютно верна, – что факир просто загипнотизировал всю толпу, но не смог загипнотизировать камеру. Я собираюсь написать историю об этом, сделать копии с рисунков и послать их в Лондонское Общество психических исследований. Я не сомневаюсь, что они найдут им хорошее применение».

У нас также нет каких-либо сомнений по этому поводу. «О. П. И.», конечно, найдет «хорошее применение» наброскам м-ра Лессинга и фотографиям м-ра Эллмора, как оно это сделало с сотнями своих сеансов со спиритическими медиумами, и с доказательствами, представленными теософами: неспособное связать эти вещи со своим излюбленным «телепатическим воздействием», оно заклеймит в целом все вышеприведенные многочисленные и хорошо известные феномены как фокусничество, ловкость рук и трюки à la «Маскелин и Кук». Ибо это обычно бывает единственным объяснением, даваемым «ученым» Обществом всему, что его члены не понимают и неспособны понять.

Мы с радостью поздравляем м-ра Эллмора и м-ра Лессинга и должны сказать несколько слов по данной теме для их пользы в и благополучия в будущем.

Прежде всего, мы спрашиваем их, почему они называют «фокусника» – «факиром»? Если он является одним из них, то он не может быть другим; ибо факир – это просто мусульманский фанатик, который все свое время проводит в благочестивых делах, таких, как стояние днями на одной ноге или на макушке своей головы, и не уделяет внимания каким-либо другим феноменам. Он не может быть также и йогом, ибо имя последнего несовместимо с «собиранием толп» для показа своих психических сил. Человек, которого они видели в Гая, был просто – как бы его назвать покорректней – публичным фокусником, или, как его обычно называют в Индии, ядувалла (колдун) и «создатель иллюзий, будь он индусом или мусульманином. Как подлинный фокусник, то есть тот, кто заявляет нам о том, что он покажет нам сверхъестественные феномены, или сиддхи йогов, он в такой же мере имеет право на использование колдовских трюков, как, например, Гофман, или Маскелин и Кук. Ну что ж, мы приглашаем последних джентльменов и всех «волшебников Севера», повторить, если они могут, даже такие фокуснические феномены, как вышеприведенные, одетыми, а точнее раздетыми, как и фокусники, и под куполом неба, а не под крышей или потолком зала или театра. Они никогда не смогут сделать этого. А почему? Да потому что такие «фокусники» – это не те, кто использует «ловкость рук». Они являются квалифицированными и подлинными психологами, месмеризаторами, наделенными наиболее феноменальными силами, которые до сих пор неизвестны и почти не практикуются в Европе, кроме некоторых исключительных случаев. И что касается данного пункта, мы спрашиваем, основывая наши вопросы на логике аналогий: если существование таких феноменальных сил «очаровывания», как распространение чар на аудиторию часто в несколько сотен или даже тысяч человек, доказано хотя бы однажды в простых профессиональных фокусниках, то кто же может отрицать те же самые силы, только в двадцать раз более могущественные, в обученных адептах оккультизма? Это будет крепким орешком для Общества психических исследований – если оно когда-либо примет свидетельство м-ра Эллмора, в чем мы сомневаемся. Но если оно и будет принято, то, какое же право будут иметь члены этого Общества или публика сомневаться в заявлениях, сделанных от имени великих йогов и ученых адептов и «махатм», которые создают во много раз более удивительные феномены? Единственный факт, поистине, состоит в том, что все собравшиеся видят веревку в воздухе,[159]159
  См. «Разоблаченную Изиду», I, 73, 495 и далее.


[Закрыть] конец которой кажется закрепленным в облаках, мальчика, поднимающегося по ней, ребенка под корзиной, и растущее манговое дерево, когда на самом деле нет ни веревки, ни мальчика, ни мангового дерева, – все это может дать нам право назвать это величайшим из возможных ментальных чудес; некий «психологический трюк» – это почти верно, но с ним никогда не сможет конкурировать, и даже приблизиться к нему, никакое физическое явление, сколь бы удивительным одно ни было. «Всего-навсего – гипнотизм», – говорите вы. Но те, кто говорит так, не знают разницы между гипнотизмом, который в лучшем случае является лишь чисто физиологическим проявлением даже в руках наиболее сильного и обученного экспериментатора, и истинным месмеризмом, не говоря уж о махамайе или даже гупта майе в древней и современной Индии. Мы бросаем вызов всем и каждому, от Шарко и Рише до всех второсортных гипнотизеров, включая и величайших физических медиумов, чтобы они создали то, что м-р Эллмор и м-р Лессинг приписывают их «фокуснику».

Для тех, кто неспособен понять всю важность такой психо-спиритуальной силы в человеке, которую «Tribune» столь невежественно и глупо называет «гипнотизмом», все, что мы можем сказать, будет бесполезно. Мы попросту отказываемся отвечать им. Но другим, кто поймет нас, мы скажем: да; это волшебство, очаровывание, психология, назовите как захотите, но это не «гипнотизм». Последний является неким помрачением ума, создаваемым некоторыми людьми, действующими на других людей посредством прикосновения, или путем пристального вглядывания человека в сильно освещенное пятно, или неких других манипуляций; но что это по сравнению с коллективным и одновременным очаровыванием сотен людей одним мимолетным взглядом «фокусника» (Vide supra [см. выше]), даже если этот взгляд «охватывает каждого человека» «от головы до пят». Никакой теософ, который что-либо знает об оккультизме, никогда не объяснял такие феномены никаким другим образом, кроме как магическими чарами и очаровыванием; и приписывать им что-либо еще равнозначно тому, как если бы учить сверхъестественному и чудесному, – то есть тому, что невозможно в природе. В одной только Англии есть множество теософов, которые в любой день могли бы засвидетельствовать, что их за многие годы до сегодняшнего дня учили тому, что такие физические феномены в Индии являются результатом очаровывания и психологических сил тех, кто их совершает. И все же никто в Теософском обществе никогда не заявлял об открытии им и об объяснении тайны мангового дерева, так как это учение известно уже в течение многих веков, и ныне ему обучают всех, кто хочет знать.

Тем не менее, как было сказано в начале, мы отдаем долг благодарности м-ру Эллмору и его другу за их удачную идею использовать фотографический тест для исследования такого трюка, так как никакие чары (или, как говорит, по утверждению репортера, Эллмор, «гипнотизм») не могут воздействовать на фотокамеру. Кроме того, кажется, что и оба молодых путешественника, и репортер «Tribune» поработали именно для Теософского общества. Поистине, можно с уверенностью предсказать, что никто, включая и Общество психических исследований, не уделит больше внимания «открытию» м-ра Эллмора, – поскольку последнее, невзирая на ошибочное именование гипнотизмом, является только фактом и истиной. Таким образом, лишь одно Теософское общество будет благодарно за еще одно подтверждение его учений при помощи независимого и неопровержимого доказательства.[160]160
  Дополнительное подтверждение оккультного учения дается в брошюре, озаглавленной «Материализм, агностицизм и теософия», выпущенной Pacific Coast Committee for Theosophical Works: «В связи с тем самым вопросом (относительно туманности), около трех лет назад мадам Блаватская, этот bête noire [козел отпущения, франц. ], как со стороны религии, так и науки, заявила, что если бы ученые смогли усовершенствовать приборы и сделать их достаточно мощными для того, чтобы проникнуть в эту туманность, они бы поняли ложность своего предположения о всеобщем действии гравитации. Это осталось без ответа… Но совсем недавно один калифорнийский ученый совершенно неожиданно подтвердил это кажущееся необоснованным утверждение. Одним из первых результатов изучения звездного неба при помощи большого Ликского телескопа было осторожное сообщение профессора Голдена о том, что устройство материи во многих туманностях, казалось бы, прямо приводит к заключению, что там действуют некие другие силы, нежели гравитация».


[Закрыть]

Вспышка общих чувств

Перевод – О. Колесников

Волна увлечения глубочайших душ

Вскружила наши сердца

И неожиданно унесла нас

От всех наших самых мелочных забот.

Лонгфелло

Сейчас в царстве человеческой Души имеет место великое психическое и духовное изменение, что весьма заметно. Оно начиналось в самом начале ныне медленно завершающейся последней четверти нашего столетия и закончится, как утверждает мистическое пророчество, либо благоденствием, либо бедою цивилизованного человечества вместе с настоящим циклом, который завершится в 1897 году. Однако эта великая перемена не оказала влияния на торжественное безмолвие, да и восприняли ее лишь немногие. Напротив, она самоутверждается среди делового шума, хвастливых языков, расхождения в публичных взглядах, по сравнению с чем непрерывный, постоянно усиливающийся грохот самых шумных политических агитаций кажется тихим шелестом молодой листвы теплым весенним днем.

Воистину, осторожно спрятавшийся в человеке Дух долго скрывался от постороннего взгляда и был временно изгнан с арены современных знаний, но наконец и он пробудился. И сейчас он самоутверждается и снова громко требует своих пока еще не признанных, но всегда законных прав. Он отказывается долее быть попранным жестокой ногой материализма, выставляться на благо церквей и становиться бездонным источником доходов для тех, кто самоучредил себя его хранителями. Первый не признаёт, что Божественное Присутствие имеет право на существование; последние подчеркивают и доказывают его существование через своих помощников – церковных старост и хранителей, вооруженных мешками с деньгами и ящичками для сбора подати. Но дух в человеке – этот прямой, хотя теперь и сломленный луч и эманация Вселенского Духа – наконец пробудился. До сего времени, когда его так часто оскорбляли, преследовали и унижали из-за невежества, тщеславия и алчности, когда его так часто называли безумной гордостью, «живущей в слепом скитальце, подобно шуту, над которым смеется целая толпа шутов» в царстве Обмана, он оставался неуслышанным и незамеченным. Сегодня же дух в человеке возвратился, как король Лир, из кажущегося умопомешательства к своему разуму; и, повысив голос, теперь он обращается в повелительных тонах к тем людям, кто раньше почтительно вслушивался в тишину несчетного количества веков, пока не оглох от шума и грохота цивилизации и культуры и больше не смог ничего услышать…

Оглянитесь вокруг и осмотритесь! Подумайте о том, что вы видите и слышите, и сделайте из этого ваши выводы! Век грубого материализма, духовного безумия и слепоты, это все быстро уходит. Смертельная борьба между мистицизмом и материализмом теперь не за горами, но уже начинает разыгрываться. И та сторона, что победит в тот день, в свой самый высший час станет хозяином положения и будущего, т. е. станет диктатором и единственным правителем миллионов людей, уже родившихся и которым предстоит родиться до самого конца XX столетия. Если можно доверять признакам времени, то победителями в этой схватке выйдут не анималисты. Это гарантировало нам множество смелых и плодовитых авторов и писателей, которые появились за последнее время, чтобы защитить права духа царствовать над материей. Многие достойные, возвышенные души теперь восстают сами, выступая барьером, глухой стеной против течения мутных вод материализма. И встретив этот до сих пор преобладающий поток, который все еще упорно несет в неведомые бездны фрагменты обломков низвергнутого трона сброшенного вниз человеческого духа, они сопротивляются: «Пока враги наступают, но они не пройдут дальше!»

Среди всего этого внешнего разногласия, разлада социальной гармонии, среди неразберихи, слабости и трусливых колебаний масс, связанных с тесными и рутинными системами, особенностей и лицемерия; среди запоздалой из-за мертвого спокойствия общественной мысли, которая была изгнана из всей литературы, касающейся души и духа и их божественной работы, на протяжении всей середины нашего века – мы слышим все усиливающийся звук. Похожий на ясную, отчетливую, становящуюся все более близкой ноту обещания, этот голос великой человеческой Души провозглашает, и уже больше не робким тоном, о подъеме и почти о воскрешении человеческого духа в массах. Теперь он пробудился в передовых представителях мысли и знаний; он говорит как о низшем, так и о самом высшем и побуждает всех к действию. Заново обновленная, обретшая жизнь Душа в человеке смело освобождается от темных оков, которые до сих пор сковывали их животную жизнь и материю. Полюбуйтесь, изрекает поэт, как поднимаются во всю ширь белые флаги, взмывающие над целыми областями истинной жизни и света; откуда, молчаливые и богоподобные, с неподдельной жалостью созерцаются те золотые идолы современного культа материи на их глиняных ногах, которые до сих пор скрывали от бестолковых масс своих истинных и живых богов…

Литература – как то пишет некий критик – это отражение общественной жизни, отображающее как все ее грехи и все ее низкие поступки, так и героизм. В этом смысле книга имеет гораздо большее значение, чем любой человек. Книги не представляют одного человека, а являются образом большого количества людей. Потому великий английский поэт-философ говорил о книгах, что знает, что их очень трудно уничтожить, и что у них зубов не меньше, чем у сказочного дракона; что их надо посеять, и тогда из них получатся хорошо вооруженные воины. Убить хорошую книгу – все равно что убить человека.

Этот поэт-философ прав.

Безусловно, в литературе началась новая эра. Новые мысли и новые интересы сотворили новые интеллектуальные нужды; отсюда и появилось новое поколение авторов. И эти новые люди постепенно и незаметно сменят старых, этих древних консерваторов, которые, хотя еще номинально царствуют, но им позволено это скорее благодаря силе привычки, нежели пророчеству. Ибо даже тот, кто упрямо и как попугай повторяет стереотипы старой литературы и отчаянно придерживается издательских традиций, вдруг сам обнаружит, что отвечает новым требованиям; человек же, предпочитающий свою узкую партийную дисциплину поискам надолго изгнанного духа, и теперь лишается ИСТИН; но воистину этот человек – тот, кто, разделяя компанию со своей любимой «властью», храбро поднимается и решительно несет вперед знамя «Человека Будущего». И наконец, эти люди – те, кто среди нынешнего полного господства поклонения материи, материальным интересам и ЭГОИЗМУ будут храбро бороться за человеческие права и божественную природу человека, который, если только одержит победу, станет благодетелем и наставником масс в грядущем столетии.

Однако горе XX-му веку, если теперь одержат победу ныне царствующие школы мысли, ибо дух опять может оказаться скованным и замолчит до конца грядущего века. И дело тут в основном не в фанатиках мертвой буквы, не в иконоборцах и вандалах, которые борются с новым духом мышления, и даже не в современных высоколобых, поддерживающих древних пуритан в их религиозных и общественных традициях, которые всегда становятся защитниками и спасителями ныне возрожденной человеческой мысли и духа. И не в тех, кто слишком охотно поддерживают древний культ и средневековые ереси охраняющих, как реликт, все заблуждения своей секты или партии, кто ревниво наблюдает за своей же собственной мыслью, чтобы она не выросла из подросткового периода и не слилась с какой-нибудь более свежей и благотворной идеей – не они станут мудрецами будущего. Не для них пробьет час новой исторической эпохи, а для тех, кто будет учиться выражать и претворять в жизнь свои стремления, как и физические нужды подрастающих поколений и ныне попираемых масс.

Для того чтобы кто-то полностью постиг индивидуальную жизнь с ее психологическими, физическими и духовными тайнами, ему придется посвятить себя со всем энтузиазмом бескорыстной филантропии и любви к своим собратьям, чтобы изучить и понять коллективную жизнь, или Человечество. Без предвзятого мнения и предубеждений, а также без малейшей боязни возможных результатов того или другого направления ему придется разгадать, осознать и запомнить глубокие и самые сокровенные чувства и стремления бедного люда и страдающего сердца. Чтобы это сделать, он должен сначала «настроить свою душу на душу человечества», как учит философия древности; он должен до конца овладеть правильным значением каждой строки и каждого слова в быстро листаемых страницах Книги Жизни ЧЕЛОВЕЧЕСТВА и полностью проникнуться трюизмом, что последняя – есть нечто целое и неотделимое от его собственного ЭГО.

Сколько же таких проникновенных читателей жизни можно обнаружить в нашем хвастливом веке наук и культуры? Разумеется, мы не подразумеваем только авторов, а скорее действующих и все еще непризнанных, хотя и хорошо известных, филантропов и альтруистов нашего века; друзей народа, бескорыстных любителей человека и защитников человеческих прав свободы духа. Действительно, подобных людей немного; ибо они редкие цветы этого века, и в основном мученики предубежденных толп и приспособленцев. Подобно великолепным «Снежным цветам» Северной Сибири, которым, чтобы вырваться из холодной замороженной почвы, приходиться пробиваться сквозь толстый слой тяжелого ледяного снега, так и этим личностям приходится всю свою жизнь сражаться с холодным равнодушием и человеческой грубостью и с вечно тщеславным и насмешливым миром богатства. И все же только они могут до конца выполнить эту тяжелую задачу. Только им одним предоставлена миссия повернуть «Высшую Десятку» социальных интересов с широкой и легкой дороги богатства, тщеславия и пустых удовольствий на трудный и тернистый путь высших нравственных проблем и к восприятию самых высших обязанностей, чем они занимаются в настоящее время. Но уже есть те, кто сам пробудился к высшей деятельности Души, и в то же время им дарован литературный талант, и теперь их долг заключается в том, чтобы взять на себя пробуждение Красавицы и Чудовища, спящих в своем заколдованном Замке Легкомыслия, и пробудить их к реальной жизни и свету. Пусть все, кто может, бесстрашно последуют идее, самой возвышенной для их ума, и они достигнут цели. И богатому дано переродиться заново, если сделать добро для бедного; ибо в первом и таится корень зла для «лишенных наследства» классов, и этот корень слишком буйно разрастается. На первый взгляд это может показаться парадоксальным, и все же это правда, поскольку может быть доказано.

Перед лицом нынешней деградации всех идеалов и самых благородных стремлений человеческого сердца, для высших классов каждый день становится более выдающимся, так что можно ожидать от «голытьбы»? Это голова, которой придется управлять ногами, и последние едва ли постоянно смогут отвечать за свои действия. Следовательно, работа станет причиной нравственного перерождения культурных, но в гораздо большей степени аморальных классов перед вашей попыткой совершить то же самое для нашего невежественного самого молодого собрата. За последнего взялись несколько лет назад, и это продолжалось и по сей день, но все-таки не привело к ощутимо хорошим результатам. Неясно, какая причина заключается в этом факте, что есть лишь немного страстных, искренних и жертвующих собою работников в этой области, в то время как большинство добровольцев состоит из тех же самых ультра-эгоистичных и легкомысленных классов, которые «играли в милосердие» и чьи идеи окультуривания физического и нравственного состояния бедноты ограничиваются лишь примитивным воззрением, что это могут делать только деньги и Библия. Мы утверждаем, что никто из этих людей не совершил ничего хорошего; ибо пророчество мертвой буквы и вынужденное чтение Библии только усиливает раздражение и самый крайний атеизм, а деньги, как временная помощь, скорее проторили себе дорожку в пивные, чем послужили на закупку хлеба. Следовательно, корень зла лежит в нравственной, а не физической области.

Если нас спрашивают, что это тогда будет за помощь, мы смело отвечаем: «Теософская литература»; и спешим прибавить, что под этим термином подразумевается не книги, касающиеся адептов и самих феноменов, и не про Теософическое общество.

Надо воспользоваться преимуществом и пользой от «вспышки общих чувств», которое сейчас, к счастью, овладела половиной Человечества. Говорить о пробуждении Духа Человечества, человеческого духа и Духа в человеке, это – три в Одном и Одно во Всем. Диккенс и Теккерей родились слишком поздно для этого века – или век начался слишком рано для них – и это привело к тому, что хотя оба испытывали восторг от духовной жизни человека, и они лично проделали весьма добросовестную работу и даже вызвали определенные частичные преобразования, все-таки им не удалось совершенно связать Общество с массами. Европейский мир сейчас нуждается в дюжине таких писателей, как Достоевский, русский автор, чьи произведения, хотя и terra incognita[161]161
  Неизведанная земля (лат.).


[Закрыть] для большинства, но все-таки хорошо известны на Континенте, среди образованных людей как Англии, так и Америки. Что же совершил русский писатель? Он смело рассказывал самые неприглядные истины высшим и даже правящим классам, причем поведение последних было гораздо более опасным, чем первых. И все же, смотрите, большинство административных реформ, осуществленных в течение последних двадцати лет, обязаны спокойному и неприятному влиянию его пера. Как отмечает один критик, великие истины, высказанные им, прочувствовались всеми классами настолько ярко и живо, что люди с совершенно противоположными взглядами не могли не ощутить самую теплую симпатию к этому храброму автору и даже выражали ему ее.