Текст книги "Вольник (СИ)"

Автор книги: Елена Савельева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Вечерами, когда дочка крепко засыпала, Вида выводила Важина на крыльцо. Она знала, что вольник не любил подолгу находиться в четырех стенах. Теперь же не надо было прятаться от посторонних глаз.

Они сидели молча, тесно прижавшись друг к другу. Каждый думал о своем, но счастливые улыбки не покидали лиц. Он не смел ее торопить, а она с каждым днем все больше открывалась и тянулась к сильным рукам.

– Важин, – впервые нарушила ночное молчание девушка.

– Да? – Он повернул голову и поцеловал ее в висок.

– Не уходи.

– Мне нужно ненадолго вернуться в город. Но я вернусь.

Вида взяла его ладонь и прижалась к ней щекой.

– Обещаешь? В городе опасно.

– Обещаю. Я же так тебя и не отблагодарил.

Девушка шутливо толкнула вольника плечом.

– Знаешь, когда я впервые тебя увидела, то не сразу поняла кого перед собой вижу – мужчину или женщину.

– Признаюсь честно, я тебя вообще не видел. Потому и перевернул корзину.

– Я, между прочим, те яблоки весь день собирала! А их свиньи сожрали!

– Прости. Я принесу тебе две корзины чего захочешь.

– Нет уж. Корзины – это не твое.

– Пойдем. – Вольник неожиданно поднялся и подал девушке руку.

– Куда? Ночь же!

– Сегодня цветок с цветком, птица с птицей, а я с тобой.

– Важин...

– Не вздумай отказываться. Я слишком долго ждал!

– Я ожидаю вечер...

Мужчина подхватил ошарашенную девушку на руки и понес к озеру.

– Тебе же больно! Пусти!

Ветер разогнал облака и свет луны пробился сквозь ветви, создавая на поверхности воды причудливые узоры.

Вольник поставил спутницу на песчаный берег и подал ей руку.

– Танцевать я не умею, но очень постараюсь.

Видана засмеялась и прильнула к мужчине. Танцевать она тоже так и не научилась.

Когда сил держаться на ногах не осталось, а мошкара искусала все доступные места, знахарка нежно поцеловала вольника и заспешила домой:

– Надо возвращаться. Люта испугается, если проснется, а рядом никого не будет.

– Конечно, идем.

– Важин, – девушка взяла мужчину за руку и смущенно опустила глаза. – Прости меня.

– За что? – искренне удивился тот.

– Ну... ты ведь взрослый, почти здоровый мужчина. А я... просто не могу, понимаешь?! Только не сегодня!

– Дурочка. – Он ласково заправил серебристую прядь за ухо, – Пойдем домой.

Люта крепко спала, скинув одеяло на пол. Видана поцеловала дочь в теплую щеку и распахнула окно.

– Неужели это все взаправду? – шёпотом спросила она у остановившегося позади гостя. – Я боялась, что больше не услышу твоих историй или что какая-нибудь криворукая лекарка не сумеет правильно зашить рану.

– Поверь, лучше тебя никого не было.

– Не сомневаюсь, – фыркнула девушка. – Шрамы у тебя ужасные!

Люта захныкала во сне. Стоило Виде коснуться дочери, как она распахнула сонные глаза и сквозь слезы спросила:

– Где дядя Важин? Мама, почему он ушел?

– Я здесь, милая.

Девочка протянула к нему ручки и уткнулась личиком в шею. Не прошло и минуты, как ребенок вновь тихо засопел.

– Не бойся, клади ее обратно в кровать, – забеспокоилась Вида, наблюдая как побледнел мужчина.

– Можно подержу ещё немного? – хрипло попросил вольник.

– Конечно, – удивленно позволила знахарка. – Но если что-то заболит – сразу скажи.

Вольник растеряно кивнул и присел на детскую кроватку. Видана с умилением наблюдала, как Важин поглаживает девочку по спине и мягким волосам, что-то напевает на ухо.

– Не дай ей к тебе привязаться. Не хочу, чтобы разочарование и боль после твоего ухода остались с ней на всю жизнь. Придумай красивую сказку и заставь в нее поверить.

Мужчина с явной неохотой уложил Люту в постель и несколько секунд смотрел как она причмокивает губами.

– Ты говорила, что тот, кто любит всегда дождется.

– Да. Я удивлена, что ты помнишь.

– Ты будешь меня ждать?

– Что?..

– Я не могу обещать остаться. Но я хочу, чтобы меня ждали. Хочу вновь обрести дом. Здесь. С вами.

Знахарка прижала ладонь к губам. Затем сжала в кулак и легонько ударила мужчину в плечо:

– Не смей так шутить.

– Разреши мне возвращаться.

– Ты меня пугаешь, – прошептала Видана. – Но, конечно, я разрешаю. Мы будем ждать.

– Спасибо.

Следующим утром он ушёл. Тихо и незаметно, как и в прошлый раз. Она отправилась за свежими растениями для отваров, а когда вернулась дом был пуст. Видана позвала дочь, но никто не откликнулся. Знахарка обошла все любимые места Люты, но ее нигде не было.

Девочка нашлась спустя час поисков в ближайшей деревне. Оказалось, она втайне увязалась за Важином, и когда тот обнаружил неумелую слежку начала умолять взять ее с собой в город. Мужчина благоразумно отказал и передал рыдающего ребёнка развешивающей белье женщине.

– Ну и вредная же девчонка растёт! – пожаловалась она Виде, показав следы от зубов и оцарапанные руки.

– Простите, – отрешенно извинилась знахарка, поглощенная осмотром дочери. Та уже устала рыдать и сонно обмякла в маминых руках. – Спасибо, что приглядели.

Женщина что-то недовольно пробурчала про "связываются со всякими, а потом жди беды" и то ли от гнева, то ли от зависти отвесила затрещину пьяному мужу, задремавшему на крыльце. Тот привычно вжал голову в плечи даже не проснувшись.

– Мама, когда дядя Важин вернётся? – спросила девочка у Виданы вытирающей ей лицо после умывания. – Он пообещал принести нам леденцов. Самых вкусных!

– Люта, ты же понимаешь, что поступила плохо? – Девушка строго посмотрела на раскрасневшуюся дочь. – Нельзя вот так убегать из дома. Чтобы я делала не найдя тебя?

Девочка сморщила нос и разрыдалась, повиснув у Виды на шее.

– Прости-и меня, мамочка-а-а, – заголосила она, вытирая мокрый нос о родное плечо. – Я просто хотела, чтобы дядя Важин остался.

– Как и я, – тихо ответила знахарка, вдыхая свежий аромат исходящий от волос Люты. Они пахли весной: горечью первых ростков, мокрой землёй и холодным ветром. Девушка медленно выдохнула и обыденно попросила: – У нас новый заказ на отвар от колик в животе, поможешь?

Дочка жизнерадостно кивнула, по-детски быстро забыв о грусти.

"Жаль, что с годами горечь перестаёт сгорать, как сухие стебли. Она гниет внутри, отравляя жизнь", – подумала Видана, заново погружаясь в знахарские дела.

***

Закончился второй месяц томительного ожидания. Хоть осень и завладела золотистым троном, ночи оставались по-летнему тёплыми.

Важин так и не вернулся. Не проходило ни дня, чтобы Люта не спрашивала о вольнике.

Очередное утро началось с вопроса Люты:

– Мама, может дядя Важин вернётся сегодня?

– Замолчи! – не выдержала девушка, пятую ночь подряд страдавшая от кошмаров. Настойки и отвары не помогли. После них к жжению в глазах добавилась головная боль и теперь светившее в окно солнце вызывало нешуточные страдания. – Перестань о нем говорить, спрашивать и вспоминать! Ничего не хочу слышать, тебе понятно?!

Девочка обиженно разинула рот и рыдая выбежала из дома, случайно задев деревянную стойку для готовых снадобий. Ненадёжная конструкция, давно и наспех сделанная знахаркой, с грохотом обрушилась на пол, но Люта даже не оглянулась.

Видана с силой потёрла дергающиеся виски, с ненавистью пнула тут же отвалившуюся полку и сморщилась от тошнотворной смеси запахов. Надо было срочно браться за уборку. Превозмогая жгучую боль в голове, она на три раза вымыла пол, вышвырнула на улицу непригодные для дальнейшего использования деревяшки и черепки. Работа нескольких недель была загублена неосторожной детской рукой.

Злясь на себя, дочь, солнце, наполнившую дом вонь и, конечно, вольника девушка упала на кровать, уткнувшись лицом в ароматную подушку. Не прошло и минуты, как мучившаяся несколько дней от бессонницы знахарка уснула крепким сном. На этот раз кошмары отступили.

Пробуждение вышло ужасным: голова гудела, глаза по ощущению превратились в два булыжника, к тому же девушку охватила слабость – побочный эффект усыпляющих отваров.

Пока она приходила в себя в голове мелькнула паническая мысль: "Люты нет рядом!" Когда вспомнила, что дочь утром в слезах убежала из дома, а в окно уже осуждающе поглядывает луна, знахарка вскочила с кровати и не запирая с грохотом стукнувшую о стену дверь, ворвалась в клубившийся за порогом туман.

Она сорвала горло и перебудила всех деревенских жителей. Обыскала каждый куст, каждый ров и каждое место, которое любила Люта. Дочери нигде не было.

– Нет... – вдруг громко простонала девушка и начала оседать на землю. Мужчина, стоявший поблизости едва успел подхватить ее под локоть.

– Что?! – хором воскликнули женщины, схватившись кто за мужей, а кто за сердца.

– Она пошла за ним. Люта пошла в город!

– Так это же лучше! – попытался ободрить дедок. – На дороге мы быстро отыщем, это не в лесу неделями блуждать.

Представив, как ее малютка плачет от голода и страха, вздрагивая от каждого шороха, Вида и сама зарыдала. Деревенские бросились утешать знахарку, приговаривая всякие глупости, лишь бы отвлечь ее от горя. Вот только успокоить материнское сердце словами было невозможно. Ей нужна была дочка: живая и невредимая. Все остальное не имело смысла. Вся жизнь не имеет смысла без ее цветочной девочки.

Женщины остались с порывающейся возобновить поиски Видой, мужчины же разделились на сонные отряды, разошедшиеся во все стороны.

– Найдут твою козочку! – гладила по голове слепая на один глаз старушка.

– Не убивайся ты так, – буркнула молодая девушка, недовольная тем, как ее возлюбленный бросился на помощь знахарке.

– Зверьё уже к спячке готовится, так что и лес ей не страшен! – бодро сообщила многодетная мама и вздрогнула от усилившегося плача. Трое из пятерых детей подхватили рыдания. Теперь головы разболелись даже у тех, кто ещё полчаса назад мог похвастаться бодростью тела и духа.

Ближе к рассвету начали возвращаться мужчины. Вида до последнего вглядывалась в их силуэты, в надежде увидеть доверчиво жавшуюся даже к незнакомцам фигурку. Но напрасно. Заголосили петухи, очнулись храпевшие за столом женщины. А Люта так и не нашлась.

К моменту, когда взошло солнце, вернулись почти все мужчины. Осталась лишь группа, ушедшая в сторону города. Это придавало Видане сил чтобы не провалиться в тягучую жижу боли.

Она не смела дольше тревожить чужие дома своим присутствием и теперь не замечая никого вокруг бродила по деревенским улочкам. Под ногами бегали курицы, толкались тёплыми боками свиньи. Только сейчас знахарка подумала о том, что дочка могла вернуться домой и застать лишь пустой дом, грустно поскрипывающий дверью. Она хотела было побежать обратно, но вовремя заметила ползущую по дороге телегу: из города возвращался торговец. Девушка побежала ему навстречу и приблизившись разглядела сидящих в телеге мужиков. Подъехав к Видане они лишь развели руками.

– Ты уж прости, Видка, – шмыгнул носом парень: тот самый шустрый ухажер, – нам никто не повстречался. Жданыч говорит тоже никого не видал.

Торговец устало кивнул седой головой и высадив мужчин поехал дальше по дороге.

Знахарка сухо поблагодарила жителей и побрела к дому.

Он так и стоял обреченно распахнув дверь, пустой и какой-то чужой. Вместо приветствия он выплюнул огромного жука, врезавшегося девушке в плечо. Без Люты комната казалась совсем крошечной. Не в силах усидеть на месте знахарка ещё раз обошла ближайшую местность не переставая звать дочь.

Озеро, которое так полюбилось вольнику, искрилось в лучах солнца. Из-за этого девушка не сразу заметила что-то тёмное, запутавшееся в стеблях высокой травы у самого берега.

Крик, разнесшийся через лес услышали даже в деревне. Когда к ней подбежали перепуганные жители, Видана так и стояла в нескольких шагах от берега, не отводя взгляда от чарующе колышущихся на поверхности воды прядей.

Женщины взревели. Оцепеневшие было мужчины переглянулись и бросились к озеру.

Люту вытащили на берег и несколько долгих минут безуспешно пытались вернуть к жизни. Но хрупкое тело так и осталось неподвижным. Кто-то закрыл девочке глаза, неловко расправил мокрое платье.

Видана тихо присела рядом. Люди испуганно следили за ней, за удивительно спокойным лицом матери, только что потерявшей дочь. А она взяла в руки крепко сжатый кулачок и осторожно разогнула пальцы. В маленькой ладошке со следами ногтей лежала бабочка из-за воды и трения утратившая цвет крыльев. Ее цветочек, ее Люта превратилась в серую тень вслед за бабочкой.

Серость. Она уже давно заполнила жизнь, но только теперь приобрела безжизненный, тусклый оттенок.

– Будь ты проклят, – зарычала Видана, растерев несчастное насекомое между пальцев. Теперь и они покрылись ненавистной серебристой пыльцой. – Будьте вы все прокляты!!!

Люди отпрянули от взбесившейся знахарки и попытались увести ее от дочери. Но хрупкая на вид девушка завопила раненой медведицей, у которой осмелились украсть детеныша. Успокоить ее смогли лишь спустя час, когда силы иссякли, а вместо крика изо рта начали вырываться хрипы вперемешку со стонами. Ребёнка она так и не выпустила, прижимая холодное тело к горящей изнутри груди. С каждой секундой яростное пламя надежды становилось все меньше, угасая вместе с приходящим осознанием: дочки больше нет.

Так их вместе и увели к дому: скрючившуюся от горя девушку с мертвым ребёнком на руках. Сейчас они были похожи как никогда раньше: бледные, черноволосые, с нежными профилями. И одинаково безжизненны.

***

Люту по настоянию знахарки похоронили недалёко от дома. Деревенские жители хотели было поспорить, предложив расположившееся неподалёку кладбище, но заглянув в глаза девушке умолкли.

Видана перестала нормально спать и есть. Рядом с ней всегда находился кто-то из знакомых, опасаясь что девушка может решиться на отчаянный шаг. Но она неподвижно сидела возле свежей могилы, больше похожей на цветочную клумбу. Дом пришёл в запустение. Пауки на радостях оплели все углы липкой паутиной, мыши погрызли и загадили мешки с крупами и травами, вороны облюбовали крышу и трубу, из которой уже давно не шёл дым.

Ночи становились холоднее. Виду укрывали тёплыми пледами и вязанками, которые неизменно спадали, когда девушка изредка отходила по нужде. Еду и воду давали насильно, при этом ласково упрашивая "открыть ротик".

До этого знахарка, да и никто из местных, не знал, что можно плакать несколько недель подряд. Нет, она не издавала ни звука. Слезы просто текли по осунувшимся щекам, сбегали вниз по подбородку на колени.

...Он вернулся когда выпал первый снег. Дед, оставшийся за главного в знахарском доме давно спал. Огонь в печи ещё горел, но недостаточно ярко, чтобы осветить кровать.

Когда он осторожно постучался, а затем свободно приоткрыл дверь, то сразу заподозрил неладное. Комната наполнялась храпом и трудно угадываемой вонью: смесь потного тела, пыли и затхлости нежилого дома. Ничего общего с ароматным травяным воздухом. А уж когда в кровати обнаружилась сморщенная седая голова с приоткрытым ртом из которого тягуче стекала слюна, вольник окончательно перестал понимать, что происходит. Он растеряно вышел на улицу и если бы не обострённое зрение и нюх, никогда бы не заметил запорошенную снегом фигуру женщины. Ветер давно сорвал с плеч шерстяной платок и теперь яростно вгрызался в тощее тело. Леденцы, которые он всю дорогу сжимал в руках предвкушая радость встречи, рассыпались по белоснежной земле безобразными алыми пятнами.

– Вида!!!

Он обхватил острые плечи горячимыми и слегка липкими ладонями, прижался к давно немытому телу и не удержавшись, скривился от запаха. Вольник не сразу заметил холмик, перед которыми сидела знахарка. А когда заметил, сердце от боли пропустило несколько ударов. Если он, который пробыл с ней слишком мало, но успел полюбить болтливую девчушку испытал такое, то что должна чувствовать мать, для которой эта девочка была всей жизнью? Единственным близким существом, родной кровью и плотью?

– Бу... ы... поклт...

– Видана.

– Будь ты проклят, – более внятно произнесла девушка и внезапно набросилась на вольника. Она с животным рёвом бросала отвыкшее от движения тело на Важина, царапала его отросшими ногтями, вгрызалась в кожу. Он терпел, лишь закрывал руками глаза.

– Это ты!!! Из-за тебя она умерла!!! Лучше бы ТЫ утонул вместо неё, ненавижу!!!

Разбуженный дедок выскочил на улицу в одной рубахе. За ним волочилась какая-то тряпка, прилипшая к голой пятке. Заметив метавшуюся серой тенью знахарку он вознёс молитву богам и плюнув на ладонь быстро приложил ее ко лбу. Но не боги в эту ночь снизошли до помощи: ненависть и боль, разъевшие изнутри и превратившие душу в чёрную желчь наконец выплеснулись наружу.

Дед что-то крикнул съёжившемуся под ударами мужчине, но тот продолжил неподвижно стоять, позволяя девушке освободиться от бушующих эмоций.

Леденцы оказались втоптаны в землю. Наконец, Видана запуталась ногами в платке и рухнула в грязь. Важин поднял ее на руки и все ещё не обращая внимание на старика вбежал в дом.

Знахарка тяжело, с хрипом дышала. Руки и лицо были в собственной и чужой крови. Вольник уложил притихшую девушку на ещё тёплую кровать и медленно выдохнул.

...Важин мыл, кормил и как мог лечил девушку. Она нечасто приходила в себя, не узнавая ни его, ни комнату. Вида кричала и плакала во сне, умоляла не трогать ее и убираться из дома. Имя Люты срывалось с потрескавшихся губ все оставшееся время. И лишь однажды она позвала его по имени. Вольник подружился с деревенскими, упорно продолжавшими приходить к знахарке, даже убедившись, что тот не причиняет ей вреда и может оказать должный уход. Ощутив, что сам начинает проваливаться в беспамятство, он принял помощь, позволяя жителям подменять его на время сна. Чтобы держать себя в форме он на несколько часов уходил в лес, нередко возвращаясь с добычей или дровами, которые складывал возле печи на просушку. Запах древесины приносил в комнату уют, вытесняя плесень и вонь мышиного помета.

– Люта... нет. Пожалуйста, нет!

Важин, помешивающий в печи угли, привычно отложил кочергу, вытер руки о штаны и подошёл к кровати. Детскую кроватку и игрушки посовещавшись отдали в нуждающуюся семью, чтобы они не напоминала о горе поразившем дом.

– Вида, я здесь. – Вольник заботливо убрал с лица тяжёлые пряди, подоткнул одеяло и проверил не дует ли из окна. Шаловливая зима разыгралась, грозя замести дома по самые крыши. Мороз стучался в ставни и обиженно гудел ветром, когда никто не открывал.

– Важин.

Вольник удивленно приблизил лицо к знахарке и увидел, что она смотрит на него вполне осмысленным взглядом.

– Хочешь воды? Или каши? Правда, зерно подпортили мыши, но за другим сейчас не выйти. На улице страшная метель.

– Важин. Прости... – Ее личико сморщилось и по щекам потекли слезы. Мужчина осторожно утер их рукавом. – Прости меня.

– Я люблю тебя.

Девушка дотронулась кончиками пальцев до его лица. Он поцеловал её ладонь и прижал к груди.

– Я убила свою девочку.

– Вида, нет!

– Да. Это из-за меня она оказалось возле озера. Если бы я могла тогда замолчать, а не срывать злость на Люте... моя малютка, моя цветочная девочка!

Видана вновь погружалась в пожирающее все силы отчаянье.

– Отпусти ее. Прошу.

Но знахарка уже не слышала. Важин устало сел на пол, прислонился спиной к кровати и запрокинул голову. Холодные пальцы девушки касались его щеки. Такие редкие разговоры придавали сил и веры в будущее. Внутренний зверь, тянущий прочь от тесных домов и угрюмых людей, давно не проявлял себя. Но даже если тяга к свободе вернется, он сумеет ее побороть.

Теперь он был уверен.

***

Весна началась внезапно. Ещё вчера повсюду лежал снег и ледяной воздух обжигал щеки, а сегодня под ногами хлюпало и чавкало. Ветром невозможно было надышаться. Он ворвался в распахнутое окно, махнул звенящим хвостом по закрытым векам знахарки и запрыгал по стенам солнечными бликами отталкиваясь от свисающих с крыши сосулек.

Важин чувствовал просыпающихся зверей, прислушивался к галдящим птицам. Природа пробуждалась, а значит морозы не вернутся.

Так и оказалось: капель уступила место дождю, пробудившему радостно набухшую почву. Из неё вовсю проглядывали зеленые стебли с белыми цветами-каплями смущённо смотрящими вниз. Вслед за ними показались чешуйчатые стебли с жёлтыми коронами, которые сменились мелкой синевой и любопытными фиолетовыми фонариками.

Вольник старательно очистил холмик, сжёг старые листья и освободил место для новых побегов. Раз в три дня он приносил два букетика из найденных в лесу цветов: один ставил в дом рядом с кроватью, второй бережно укладывал на влажную землю.

За этим занятием его и застала Видана. Она пошатываясь стояла в дверях: бледная, с проступающими на коже венами и огромными глазами на исхудавшем лице.

Вольник вскочил и протянул было руки, но она покачала головой и сама вышла на улицу. Стоило заметить букет и прибранную могилку, как ноги девушки подкосились и вольнику пришлось взять ее на руки.

– Пусти. Я так давно ее не видела.

– Вида, тебе стоит надеть что-нибудь тёплое. Ты ещё слишком слаба.

Но знахарка уже шептала имя дочери и взрывала пальцами землю:

– Я так виновата... Люта. Не оставляй меня.

...Важин терпеливо ждал. Каждый день помогал девушке добираться до стремительно зазеленевшего холмика и обратно домой.

Но время шло, а Видана так и не приходила в себя настолько, чтобы зажить обычной жизнью.

– Вида. Ты меня слышишь? – Мужчина присел рядом с девушкой и заглянул ей в лицо.

– Да.

– Ты должна отпустить ее. Люте больно видеть тебя такой. Думаешь, ей бы хотелось, чтобы мама таяла на глазах, превращаясь в собственную тень?

– Нет. Я не могу.

– Ты же держишь ее здесь! Не даёшь обрести покой и обжигаешь слезами! Скоро она забудет, куда должна была отправиться и останется здесь навечно! Видана, ты превратишь собственную дочь в безобразное, жаждущее смерти чудовище!

Важин не врал. Ему приходилось видеть, как убитые горем родственники превращали своих любимых в тех, кого боялись все звери, от кого бежали подгоняемые всеми инстинктами и всепоглощающим страхом. И он чувствовал то же самое. В итоге вместо одной смерти в дом приходило две, а то и больше.

– Замолчи! Люта никогда не станет... не станет чудовищем!!!

– У тебя ещё есть шанс! Умоляю тебя, Видана! Ради неё, ради себя! Ради нашего будущего!

– О чем ты?! У меня нет будущего! – закричала девушка, обхватывая голову руками. Ей уже давно снилась дочь. Она хныкала и повторяла: "Мама, мне больно. Мамочка, почему мне так больно?" А что если это не просто сны? Неужели Важин прав и все это время она причиняла страдания своей малютке?!

– Я до сих пор здесь, с тобой! Я! Вольник, который обменял счастье на вечные скитания в одиночестве. Но теперь все иначе. Ты мое счастье. Я люблю тебя. Я любил вас обеих. Поэтому я не могу просто смотреть, как ты угасаешь! Как тянешь за собой дочь! Как делаешь из неё нечто ужасное, способное принести в мир лишь разрушения и смерть!

Видана застыла. Она не могла оторвать взгляда от хрустальной капельки, скользившей по гладковыбритой щеке вольника. Когда капля сорвалась и исчезла среди цветов на могиле Люты, внутри девушки словно лопнул пузырь, появляющийся на поверхности воды во время дождя. Вся боль, весь страх, злость, стыд, отчаяние и жалость к себе вырвались наружу.

Сквозь этот удушающий вихрь эмоций она вдруг услышала звонкий голосок:

– Мама. Я так тебя люблю. И дядю Важина тоже люблю. Он ведь принёс нам самых вкусных леденцов, как и обещал!

– Я тоже люблю тебя, мой цветочек. Люблю и отпускаю. Прошу, будь счастлива, Люта.

***

– Я не хочу домой! – затопал ножками щекастый малыш. – Я хочу в лес!

– Папа вернётся, с ним и сходишь! – Черноволосая девушка сжимала в одной руке охапку душистых трав и цветов, другой же пыталась дотянуться до ребёнка. Тот резво отскакивал в сторону и продолжал капризничать. – Лешек, сейчас же дай мне руку или я все расскажу папе!

– Тогда я расскажу, что ты продолжаешь мыть полы, хоть он и назначил меня главным!

– Ах так?! – притворно возмутилась девушка и внезапно вскрикнула, указав рукой куда-то за деревья: – Ты видел?! Там только что пробежал олень! С во-о-от такими рогами!

– Где?! – вытаращился малыш тут же перестав плакать. – Мама! Хочу оленя!

– Догоняй!

Она первая неуклюже побежала в сторону дома, придерживая рукой большой живот. Мальчик пыхтел сзади с унаследованным упрямством передвигая ножками. Серые волосы то и дело падали на лицо, закрывая обзор и затормаживая бег. Но он знал – мама его дождётся.

На поляну возле дома они выбежали одновременно. Малыш озадачено покрутил головой и поздно осознал обман. Он хотел было вновь заплакать, но увидел, что мама осторожно опускается на землю возле бурно цветущего холмика и нежно отделяет цветы от остальных трав. Мальчик помнил – в эти минуты маму нельзя беспокоить, ведь сестрёнке, которую он никогда не видел, тоже нужна забота. Он тихо подошёл к матери и обнял ее. Она протянула золотистый цветок и кивнула на землю. Лешек раздуваясь от важности положил цветок и оглянулся. Мама ещё не слышала, но папа уже спешил к ним сквозь деревья.

– Скоро мы увидимся, сестрёнка, – шепнул на прощанье мальчик, коснувшись ладошкой маминого живота. Затем развернулся и помчался навстречу самому лучшему папе на свете. Он, как и Лешек, любил долгие прогулки, ветер в волосах и простые эмоции лесного зверья.

Но они всегда, всегда возвращались к маме.

***

...А спустя месяц на свет появилась крошечная девочка с черным пушком на голове. Каждый, кто видел ее отмечал сходство с мамой и еще неумелую, но такую заразительную улыбку. – Ну, здравствуй, моя малютка, – прошептала изможденная девушка и старая боль навсегда покинула глаза смешавшись со слезами счастья.