Текст книги "Вольник (СИ)"

Автор книги: Елена Савельева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Савельева Елена
Вольник

Стоял поздний летний вечер. Дождь, собирающийся целый день, наконец остудил и напоил сухую землю. По дороге устало брела девушка, неся перед собой большую корзину, накрытую белой тряпицей. Ветер, растрепавший косу, похожую на хвост разгневанной черной кошки, то и дело норовил сорвать с головы капюшон накидки.

Деревня давно спала. Дом у самого ее края приветливо махал скрипучей ставней.

– Да что ж ты будешь делать! – в сердцах прошептала девушка, в сотый раз пообещав себе починить крючок. Поставила корзину на дорогу и потерла ноющие плечи и поясницу. – Давай, Вида, еще немного.

Из-за шелеста дождя она не сразу услышала шлепанье босых ног. А когда услышала – было поздно.

Корзина щедро усыпала грязь сочно-алыми яблоками. Тот, кто угробил работу всего дня повис на девушке, больно вцепившись в плечо.

– Ты еще кто?! – ошарашено спросила Вида, сгибаясь под весом незнакомца.

Человек был сер. Волосы, одежда, кожа. Он терялся среди мороси, гоняемой ветром по воздуху. Девушка никак не могла понять, что перед ней за человек: молодой или старый, мужчина или женщина? Лишь когда он поднял лицо и разлепил окровавленные губы Вида разглядела серую щетину.

– П-простите, – едва слышно проговорил незнакомец и схватился за левый бок обеими руками. Опора исчезла, он сделал шаг и начал заваливаться вперед. Девушка едва успела его подхватить, охнув от пронзительной боли в спине.

– Ты ранен? Пойдем, осмотрю. Только я сама тебя не дотащу, потерпи еще десяток шагов!

– Н-нет. Пого... Погоня...

– Что?

– Я в-вольник, – из последних сил прохрипел мужчина.

– Да хоть демон морской! Шевели ногами!

– Они... близко.

Вида оглянулась, но никого не увидела. Бред из-за раны?

– Немного осталось. Две ступеньки и я тебя подлатаю!

Мужчина перестал сопротивляться и послушно ввалился в распахнутую хозяйской ногой дверь.

Взвыли собаки. Девушка с сожалением посмотрела на яблоки, но жизнь незнакомца была важнее.

– Садись, сейчас воды натаскаю и все будет хорошо. Не смей терять сознание, слышишь?!

Он разлепил веки и Вида не смогла отвести взгляд. Глаза были жаркие, цвета свежей календулы. В самом деле вольник...

– Не ходи... Гронские солдаты. Они будут искать. Если узнают, что помогла – убьют.

– Гронские, говоришь? Что ж, сделаем так, чтобы не узнали. Сиди тихо.

Видана надорвала рукав платья и выбежала из дома. Мужчина хотел что-то сказать, но сил не хватило и он устало прикрыл глаза.

Она сошла с ума.

Дорога извивалась и всадники то появлялись, то пропадали за деревьями. Факелы держались из последних сил, кашляя искрами.

– Стойте! – заорала девушка, преграждая хрипящим коням дорогу. Несколько проскочили по обочине, обрызгав Виду ароматным соком раздавленных плодов. – Помогите!!!

– Ты, гля, куда под копыта бросаешься, дура?! – рявкнул один из всадников.

– Вольника видела?! – гаркнул второй.

– Когось? – скосила под деревенскую простушку Вида. – Не, мил человек, не видала. А вот гад какой-то, значит, сзади ка-а-ак налетел, корзину, подлец, перевернул, бранью обложил, платье порвал и, значит, в кусты нырнул! Помогите яблочки собрать, а? Я вам парочку в дорогу дам.

Девушка глуповато улыбнулась и протянула измазанный грязью фрукт. Всадник скривился, а вот конь с удовольствием хрупнул яблоком, роняя пенные кусочки.

– А чего ты ночами по дороге с корзинами шляешься? – недоверчиво спросил спешившийся мужик.

– Дык я, значит, после ярмарки из города пешочком шла! К ночи и дошагала. Митюха, пустая башка, опять со своей телегой не дождался! А вообще он хороший, всегда мне ручку подает, лобызает и...

– Куда мужик побежал?

– Митюха? Так он домой...

– Вольник!

– Дык я ж говорю – не видала!

– Идиотка! – взвыл стражник. – Тот, кто корзину перевернул куда побежал?!

– А, ну так бы сразу и сказали, – насупилась девушка. – Он, значит, глазищами зыркнул, зубищами клацнул! И шмыгнул в кусты!

– В какие?! – окончательно озверел Гронский защитник и схватил собеседницу за грудки.

– Дык вот в эти, значит, и сиганул, – Вида махнула рукой в сторону полумертвого куста сирени. – А потом через поле побежал, к лесу. Я даже яблоком вдогонку швырнула, чтоб, значит, этому гаду подавиться! Жаль не попала.

– Вперед! – заорал солдат, отшвыривая девушку и запрыгивая обратно в седло.

– Эй, куда?! А яблоки помочь собрать?!

Ветер кинул в лицо ошмёток брани и сухую веточку с примятого конями куста. Девушка поднялась из лужи сама и подняла корзину. Отряхнула окончательно испорченное платье и заспешила в дом. Ободранный при падении локоть противно ныл, но это мелочь, по сравнению с тем, что могло произойти. Гронские солдаты никогда не отличались милосердием.

Закрыв на окнах ставни, Вида притащила два ведра воды, переоделась в чистое и растопила печь.

Серый гость привалился к стене, уронив подбородок на грудь. Руки повисли вдоль тела, обнажив алое пятно на рубахе.

– Эй, живой?! Давай, открывай глаза, страдалец, – сквозь зубы попросила девушка, надрывая ворот рубашки.

Чтобы было видно рану пришлось зажечь и расставить вокруг лавки четыре сальные свечи. Они сильно коптили и комната быстро наполнилась вонью. Но вонь подсунутой под нос мази оказалась сильнее. Мужчина закашлялся и смог открыть лишь один глаз.

– Живая...

– Сомневался? – хмыкнула Вида с заметным облегчением. – Прости, рубашку было не спасти.

Мужчина с трудом опустил голову и осмотрел окровавленный живот. Неровно разорванная ткань уныло висела по бокам.

– Ну-ну, ты не расстраивайся так, – удивилась девушка, заметив прорывающуюся сквозь щетину слезу. – Могу потом зашить.

– Мазь... воняет.

– О, прости, – смутилась Вида, заметив зеленоватое пятно на кончике носа. Но стирать не стала: больной должен оставаться в сознании. – Лечь сможешь? Левым боком ко мне. Молодец, вот так, осторожнее.

Вольник со стоном растянулся на узкой лавке. Бок оказался порван, кровь стекала на пол, не желая останавливаться.

Девушка побледнела и с трудом сглотнула горькую слюну:

– Хорошенько тебя зацепило. Но говорят вы живучие. Да и я помогу, чем смогу.

– С-спасибо.

– Меня Виданой звать.

– Важин.

Девушка достала из печи миску наполненную водой и плавающими в ней корешками. Взамен поставила большой глиняный горшок, вылила в него половину ведра с колодезной водой и оставила греться.

Готовый травяной отвар перелила в кружку, дала немного остыть и напоила гостя, придерживая ему голову. Вольник пил жадно, стуча зубами о край. Потом закашлялся, расплескал отвар и замычал от боли.

– Тише-тише, мой хороший, – привычно заворковала девушка. – Сейчас поболит и пройдет. Ты сильный, ты справишься.

Подготовив кипяченую воду, чистые тряпицы и мази, Вида на секунду сжала красный камешек висящий на шее на длинной цепочке и принялась за работу.

Мужчина рычал и плакал от боли. Девушка искусала губы в кровь и была готова завыть вместе с вольником. Но, наконец, кровь остановилась, мазь перестала щипать и повязка скрыла от глаз тошнотворную рану.

– Вот и все. Ты заслужил отдых и вкусный отвар. Медленнее, не подавись. – Голос разгонял пережитый ужас и тот оседал мелкой дрожью на пальцах. – Я горжусь тобой, а теперь спи.

Видана подложила под голову гостю свою подушку. Она была маленькой, примятой от долгого использования. Зато травы, вшитые внутрь, продолжали источать аромат и помогали засыпать в особо беспокойные ночи.

Прибравшись в комнате и свалив окровавленные тряпки и уже второе испорченное платье в угол, девушка оделась и осторожно приоткрыла дверь. Дождь закончился. Свежий воздух ворвался в тесные сени и вышвырнул прочь вонь и духоту.

Проветрив и заперев входную дверь, Вида села за стол. Спать не собиралась: вдруг гостю плохо станет?

Очнулась от грохота. Вскочила и зашарила рукой в поисках кочерги.

– Прости, не хотел будить. Кажется, миску разбил.

Вольник! Уснула-таки!

– Вот же дура, – отругала себя девушка. – Подожди, сейчас ставни открою и все уберу. Не смей вставать!

Дом наполнился светом. Солнце уже часа три как взошло и успело высушить ночную грязь с застывшими в ней яблоками. Свиньи лениво выковыривали лакомство, уничтожая следы вчерашней истории.

Задернув драные лоскутные шторы, девушка потерла глаза и присела рядом с Важином. При свете он не стал ярче. Серость окутывала вольника дымкой, делая незаметным и бледным. Только глаза продолжали пылать.

– Мне бы...

Девушка сразу поняла просьбу и пододвинула к больному наполовину заполненное водой ведро и чистые тряпки. Сама взяла пустое ведро и как можно беззаботнее дошла до колодца. Поздоровавшись со встреченными жителями и выслушав последние сплетни от бабок Вида вернулась в дом.

Вольник сидел на скамье ощупывая живот.

– Болит?

– Скорее чешется.

– Хорошо, значит заживает. Сейчас сменю повязку и сделаю вид, будто не замечаю ослушания.

– Зачем ты это делаешь?

– Что? Спасаю тебе жизнь?

– Да, – серьезно кивнул мужчина.

– Это моя обязанность, – пожала плечами Видана, снимая со стены пыльный мешочек с травами.

– Так ты целительница? – с заметным облегчением спросил гость. – Тогда понятно.

– Скажешь тоже, – рассмеялась девушка. – Я обычная знахарка. Без способностей и причуд.

Мужчина вновь нахмурил брови и удрученно произнес:

– Значит и помогать таким как я не обязана.

– Что за глупости?! – рассердилась Вида. – У нас теперь помогать только из-за принуждения велено? Да, мне не надо как целителям прятаться от толпы жаждущих получить чудодейственное излечение, бояться истощения сил и скорой смерти. Но и бросать истекающего кровью человека я не намерена!

– Вольника. Не человека.

– Бредни короля. Уж не знаю, чем вы ему досадили, но пусть сам и боится. Лично мне вы в огород не гадили, волков под дверь не насылали.

– Зато солдаты...

– Солдаты пусть захлебнутся своей ненавистью! – сгоряча перебила знахарка. – Ну или хотя бы тиной в болотах, в которые я их вчера послала.

– Они могут вернуться, когда поймут, что их обманула какая-то деревенская девчонка.

Она равнодушно пожала плечами и занялась раной. За ночь края припухли, но кровь остановилась.

– Пару дней не вставать, потерпеть жгучую мазь и припарки. Месяц никаких резких движений и нагрузок. Хорошее питание, восстанавливающие настойки и отвары...

– Ночью я уйду.

– Что?

– Мне нельзя останавливаться.

– Ты переступил порог этого дома и выйдешь отсюда только тогда, когда я разрешу! – проговорила знахарка, угрожающе нависнув сверху.

– Видана...

– Будешь сопротивляться – я для надежности вспорю тебе другой бок!

– Хорошо. Останусь еще на одну ночь.

– На неделю!

– Это слишком долго.

– На две недели! – упрямо возразила девушка.

– Неделя, не больше, – сдался вольник.

– Идет.

Мужчина болезненно скривился и осторожно выдохнул через рот.

– Ты хорошо знаешь повадки целителей, – тихо заметил гость после того как Вида закончила перевязывать рану.

– Пришлось. Сестра не давала покоя, забивая голову наставлениями. А я мечтала гонять гусей и воровать вишню из соседских садов.

– Уроки не прошли даром.

– Спасибо. Только Ангу это не спасло. И нет, это не была болезнь или истощение.

– Тогда что?

– Тебе действительно интересно? – равнодушно спросила девушка из сеней.

– Я давно ни с кем не разговаривал.

– Что ж, я тоже, – улыбнулась Вида, разлив вчерашнюю похлебку в две миски. – Прости, больше ничего нет. Хотела пирогов с яблоками налепить, но не судьба. Значит к соседям за вишней схожу, не зря же деревню Вишенки прозвали, заодно молока принесу. А хочешь пирог с луком и яйцом сделаю?

Важин промолчал, внимательно разглядывая девушку.

– Что? – смутилась та, не донеся ложку до рта. – Опять паутина к волосам налипла?

– Ты давно одна?

– Семь зим.

– А лет тебе сколько?

– Двадцать. Родители от лихорадки умерли, когда мне девять, а сестре четырнадцать было. У Анги через год дар открылся. Она еще долго себя винила, что спасти их не смогла.

– Тяжело было?

– Конечно, но что оставалось? Соседи помогали, да и мы сами на работу напрашивались. Чтобы отвлечься. А потом Анги не стало.

– Что случилось?

– Гронские солдаты. Я до сих пор не знаю, что она им сказала или сделала, – покачала головой Видана. – Анга из города вернулась злая, молчаливая. Я с расспросами полезла, так она мне подзатыльник и метлу в руки, а сама убежала куда-то. Вернулась под вечер вся в слезах, начала вещи собирать. А потом эти пришли. Дверь чуть не выломали, мне в висок ударили, до сих пор шрам остался. А сестру во двор выволокли. Последнее, что помню – громкие крики и как ей лошадь по зубам копытом попала. Крови было...

Знахарка смахнула слезы, успевшие подсолить похлебку.

– А соседи? Не заступились?

– Кому охота с королем ссориться? Они, конечно, потом плакались, приютить предлагали. Но в своем доме привычнее.

– После этого ты решила всем помогать?

– Наверно. Кто-то же должен. Ты ешь давай, иначе замолчу.

– Не хочется, – признался мужчина.

– Может тебе кашу приготовить? Или, – Вида густо покраснела, – вы чем-то другим питаетесь?

– Нет, – рассмеялся вольник. – Просто аппетит пропал.

– Это из-за моей болтовни, да?

– Нет, – повторил мужчина. – Это из-за раны. Все силы уходят на регенерацию. Еда будет отвлекать.

– Анга тоже сыпала подобными словечками. И щеки надувала, мол она в городе учителя нашла, а я так и останусь дурехой.

– Прости. Тело спешит залечить рану и не успевает справляться с едой.

– То есть я не помогаю? – расстроилась знахарка.

– Очень помогаешь. Так заживление ускорится в несколько раз.

– Я же говорю – живучие, – буркнула девушка.

– Ты расстроилась?

– Нет. Расскажи о себе.

Важин отставил нетронутую миску и вновь улегся на лавку. Угольки глаз потухли и Вида решила, что он уснул. Но стоило подняться из-за стола, как мужчина спросил:

– О чем ты хочешь услышать?

– Ну, например кто ты? Волк, кабан, лисица? Или, может, филин?

– Я – вольник, – улыбаясь во весь рот ответил он. – Мы не обрастаем шерстью и не скалим клыки. Это все глупые россказни для детей.

– Врешь! – ахнула девушка.

– Чистая правда. Мы лучше слышим, видим и улавливаем запахи. Раны затягиваются быстрее, резвее бегаем и медленнее устаем. Но мы не становимся другим существом.

– Жаль, – вздохнула знахарка. – А зачем тебе деревянная бусина на шее?

– Это подарок. Оберег.

– И как, помогает?

– Не знаю. Но хотелось бы верить.

– В кусок деревяшки? Верить в себя надо.

– А твой камешек?

"И когда только успел заметить?!" – подумала девушка, кинув на больного встревоженный взгляд. Вслух же сказала:

– От сестры достался. Как память, не более.

– Вида, – голос мужчины стал тревожным, – кто-то идет.

– Не смей вставать, – шикнула знахарка и плотно закрыла за собой дверь в сени.

Постучали. Девушка выждала время и распахнула входную дверь.

– Здравствуй, Видушка, – приветственно кивнул рябой дедок. – Жива, здорова? Ты ж зайтись с утра обещала, вот решил проверить как дела.

Девушка рассыпалась в извинениях и вбежала в дом. Под обеспокоенным взглядом вольника схватила мешочек с травами, понюхала, схватила другой и вернулась к деду.

– Ой, спасибо! Не побеспокоил тебя, лапушка?

– Нет! – воскликнула Вида пытаясь унять колотящееся сердце. – Закрутилась по хозяйству, совсем из головы вылетело.

– Не влюбилась часом? – спросил дед, плутовато оглядев девушку.

– Нет!!!

– А то щечки разрумянились, про больного старика совсем забыла...

– Жарко, вот и разрумянились!

– Ну, не буду отвлекать, – поклонился дедок. – Ты за свеженьким молочком прибегай, хоть так отблагодарю.

– Спасибо. Я постараюсь.

Важин уже ждал сидя на лавке.

– Я же сказала – лежи!

– Спина затекла. Кто это был?

– Клиент. Травы от бессонницы просил. Не бойся, свои в дом не ворвутся. Знают, что я гостей не люблю.

Мужчина обвел ее взглядом и задал странный вопрос:

– Как же ты хозяйство обустраивать собираешься?

– Так я уже, – не поняла девушка.

– Вдвоём проще.

– Решил остаться? – слукавила Вида.

– Я не о себе. Такой муж тебе точно не нужен, – ответил вольник с горькой усмешкой.

– А какой мне нужен? – лёгкое раздражение скользнуло в голосе знахарки. – Деревенские работяги, пьющие и колотящие жен или городские гуляки, липнущие к каждому подолу?

– Тот, кто может защитить и помочь. Кто всегда будет рядом, когда нужен.

– И откуда у тебя такие знания женских нужд?

– Со мной делились мыслями.

– Хочешь поделюсь своими? – Видана поправила больному сползшую повязку и вздохнула: – Я прекрасно обхожусь без помощи. Бывает тяжко, но какой смысл жаловаться? Всем сейчас нелегко.

– Неужели тебе не хочется носить красивые платья и есть досыта?

– Что не так с моими платьями? – нахмурилась девушка, не став напоминать из-за кого она испачкала и порвала свои любимые. – Уж не знаю, вольник, кто забил тебе голову подобными мыслями, но меня все устраивает.

Знахарка принесла с улицы корзину и сложила в неё грязное тряпье, оставшееся после вчерашнего лечения. Перетянула растрепавшиеся волосы и положила в карман пару маленьких глиняных горшочков с пахучими мазями.

– Ты куда? – забеспокоился Важин.

– К речке. Белье простирну и вернусь. Захочешь есть – похлёбка на столе, отвар в печи. В вещах не ройся. Если бок заноет – в травы нос не суй. Я ненадолго.

Оставлять вольника одного было опасно, но привлекать внимание жителей целый день не выходя из дома – еще опаснее.

Привычно намочив в топкой почве подол платья, Видана дошла до реки. Кивнула увлеченно болтающим девушкам, полощущим рубашки и портки. При ее появлении они замолчали, наигранно заулыбались, но стоило отойти – зашушукались еще яростнее. Девушка выбрала уютное место среди камышей ниже по течению, чтобы болтушки не заметили выполаскиваемую из ткани кровь.

– Эй, Видка! – громко окликнула знахарку одна из девушек. – Не забыла про Женишник? Корсик уже наряд приготовил и с бабкой своей каждый вечер танцы вторит!

Знахарка промолчала и продолжила работу. Но избавиться от подружек было не так-то просто.

– Ты уж приходи, баб Найну не расстраивай. Она за нарушение традиций и выпороть может, – со знанием дела предупредила девушка и хихикнув в кулак спросила: – А вишневую настоечку принесешь? В прошлом году она у тебя особенно удалась!

Она мечтательно облизала губы и толкнула локтем примолкшую подругу. Та едва не пустила по течению отцовскую рубаху и погрозила хохотушке кулаком.

– Корсик точно к Видке постучится, вот увидишь! Ох и повезло тебе! – не унималась девица. – Ой, уже убегаешь?

Видана наспех закончила работу, попрощалась с ничуть не расстроившимися от ее ухода подругами и с неспокойным сердцем вернулась в деревню. Она совершенно забыла о бессмысленном празднике! А ведь болтушки правы: Корсик, сын кузнеца, третий год подряд по традиции распивал с ней травяной отвар с малиновыми веточками, в надежде получить одобрение.

Разнеся заказы и получив в обмен молоко и несколько свежих яиц, знахарка вернулась домой. Пока развешивала мокрое белье над печкой, вольник полулежа следил за дергаными движениями, придерживая больной бок рукой.

– Я тебя обидел?

– Что? – очнулась Вида. – Прости, задумалась. Рана болит?

– Ты чем-то расстроена.

– Через пять ночей Женишник, – не стала скрывать девушка.

– Если боишься, что я умру со скуки, пока ты будешь веселиться – забудь. Я привык к одиночеству.

– Проблема не в этом. Придет свататься парень. Выгнать я его не могу – опозорю и обижу. Пригласить в дом и вежливо отказать, как я делала три года – тоже не получится.

– Он так ужасен? – удивился Важин.

– Нет, иначе я еще в первый раз выставила бы его за дверь.

– Я могу уйти, – предложил вольник, осторожно потрогав бок. – Мне уже лучше.

– Врешь. Ты обещал остаться на неделю, помнишь?

– Но...

– Ничего, просто соглашусь пойти. Один вечер переживу, а потом что-нибудь придумаю.

– Может тебе понравится? – ободрил мужчина. – Дай ему шанс.

– Мы уже стали подружками? – вскинула брови Вида. – Сама как-нибудь разберусь.

Гость примирительно поднял руку, закончив неприятный для девушки разговор. Она наполнила кружку душистым молоком и протянула вольнику:

– Пей.

Важин обнюхал подношение, задумчиво пригубил пенку и осушил кружку двумя глотками. Потом еще одну. И еще.

– Сразу не мог сказать, что так молоко любишь? – отругала девушка.

– Я не знал.

– Что значит – не знал?!

– Никогда не пробовал. Меня даже от запаха воротило, а сейчас захотелось. – смущенно признался вольник. – Спасибо. Это очень вкусно.

– Завтра еще принесу, – пообещала удивленная девушка.

– Не переживай. Ты и так много для меня сделала, а я не знаю, чем отблагодарить.

– Постарайся впредь избегать таких ран.

Оставшийся день и вечер прошли без постороннего вмешательства. Видана хлопотала по хозяйству, вольник либо спал, либо слушал девичью болтовню. Несмотря на сомнения знахарки, больной заметно повеселел и беседы стали длиннее.

Когда комната погрузилась в сумерки, а за окнами пробудился стрекочущий хор, хозяйка дома зажгла свечу и убрала со стола остатки ужина. Где-то вдали шумела молодежь, слышался смех и песни. Сидящий за столом вольник жадно прислушивался к доносящимся звукам веселья. К предложенному угощению он так и не притронулся.

– Что там такого интересного? – не выдержала девушка, когда на сосредоточенном лице неожиданно расплылась улыбка.

– Они ссорятся. Из-за места рядом с девушкой.

– Кто? – не сразу поняла Вида. – Сверчки или деревенские?

– Мальчишки.

– Жаль, я думала ты жучков-паучков понимаешь. Животные ведь вас слушаются.

– Их я чувствую, но говорить не могу. – Вольник открыл глаза и покосился на пустой кувшин с молоком.

– Завтра еще принесу, – обрадовала знахарка. – Коровки в этом году стараются. Молоко вкуснее обычного.

– Почему ты не с ними? – невпопад спросил Важин.

– Надеюсь ты не про коров, – пробурчала девушка, разлив по кружкам прохладный травяной настой.

– Это невероятно: вот так беззаботно собираться ночами у костра.

– Ничего особенного. Тучи комаров, пьяные песни и признания. А наутро свежие сплетни и стыд.

– Я давно не развлекался, – грустно признался вольник. – Вот бы напиться и хотя бы на одну ночь забыть обо всем. Попеть песни, полюбоваться на красующихся девушек, в шутку помахать кулаками.

– Я не верю, что эти гонения навсегда. Однажды все вернется.

– Надеюсь, что так. Ты бывала на городских ярмарках?

– Нет. А вот сестре часто удавалось проникнуть даже в закрытые от простого люда места. Почему ты спрашиваешь?

– Просто это одно из самых счастливых воспоминаний. Все такое яркое, что глазам больно смотреть. Радостные крики и смех. Тогда к вольникам относились с уважением, даже приглашали на приемы к королеве Адриане.

– Королева Адриана? – не поверила знахарка. – Но она же правила...

– Почти пятьдесят лет назад. Хочешь узнать сколько мне лет?

– Нет, – искренне ответила Вида. – Лучше расскажи о приемах.

– О, поверь, они были скромными. Почти все отдавалось простым жителям. Для них же устраивались гуляния и пиршества.

– А правда, что королева жила в маленьком доме возле озера?

– Нет, конечно, – улыбнулся Важин. – Но она любила там гулять и подкармливать уток. Таких уже не встретишь возле наших водоемов. Те были золотистые с черными крыльями. Красиво, особенно когда на них попадало закатное солнце. Кажется, их подарил какой-то приезжий купец, не побоявшийся посвататься к Адриане. Но ее сердце уже было занято: народом, страной, природой.

– Ты много знаешь о королеве. Вас что-то связывало?

– Разве что любовь к музыке, – рассмеялся вольник. – Я застал ее последние годы жизни. Но знаешь, с тех пор я не встречал людей с таким дряхлым телом, но удивительно молодым сердцем и любовью ко всему, что окружает. Это было чудесное время для всей страны.

– Так ее все-таки убили?

– Нет. Я наслушался много злых сплетен и выдумок. Но все до единой – ложь. Она умерла во сне ранним утром. Как и мечтала. Жаль, я не успел приехать.

Видана слушала вольника и не верила, что еще совсем недавно за ним гнались солдаты. За тем, кто так много знает и так много видел. Пусть и не человеком, но существом с добрым сердцем.

– Расскажи еще! – смущенно попросила девушка. – Где твой дом, семья? Ты же не мог всю жизнь быть один!

– Это не займет много времени. Я родился на севере, у любящей матери и часто исчезающего из нашей жизни отца. Когда понял, что не похож на других – начал путешествовать, часто возвращаясь домой. Мама скучала, но никогда не останавливала. Знала, что во мне кипит отцовская кровь.

– Он тоже был вольником?

– Да, но пожалуй это все, что я о нем знаю. Потом мама умерла, дом отдали молодой семье и с тех пор я обходил север стороной. С отцом виделся два или три раза, случайно встречались в просящих о помощи деревнях.

– Значит, дома у тебя нет?

– Мне он не нужен. Я не могу долго оставаться на одном месте.

– Вот как, – вздохнула знахарка, подперев рукой щеку. – А я наоборот не могу уйти. Столько раз хотела накопить монет, перебраться в город и открыть свою лавку! Но там и без меня лечух хватает.

– Города давно стали опасным местом. Но хороших знахарок в них явно маловато.

– Брось, там даже целителей несколько бывает.

– И почти все обманщики. Лучше оставайся здесь. Поверь, только в песнях странствия кажутся чем-то захватывающим и романтичным. А в жизни это стертые в кровь ноги, голод, жара или холод, от которых не спрячешься под крышей.

– Но ты столько повидал, знаешь то, что другие не слыхивали!

– Этим сыт и обут не будешь. Особенно сейчас.

– Но ты ведь был знаком с самой королевой! – не могла понять такой несправедливости Видана. – Это должно хоть что-то значить!

– Прошли десятилетия. Кто станет слушать? Я удивлен, что ты так легко поверила.

– Уже поздно. Ты должно быть устал, – резко сменила тему знахарка. – Тебе удобно на лавке? Может постелить в сенях?

– Нет, все хорошо. Только спать совсем не хочется. Ты ложись, а я еще немного посижу.

Видана сменила едва тлеющий огарок на новую свечу и пожелав гостю спокойной ночи сама улеглась в прохладных сенях. Тело радостно заныло, но сон не шел. Она прислушивалась к хрипловатому дыханию больного, к щебету птиц, к неугомонному кудахтанью в соседском курятнике.

Покатавшись с боку на бок девушка не выдержала и вернулась в дом. Молча накинула на плечи затасканный до дыр сестринский платок и уселась за стол, напротив удивленного Важина.

– Ты чего?

– Не спится.

– Понятно.

Они еще немного посидели в тишине. Мужчина серой тенью восседал на стуле, откинувшись на хлипкую спинку. Раненый бок привычно поддерживал рукой.

– Слушай, – тихо начала знахарка, спрятав дрожащие ладони под тканью, – неужели ты никогда не остановишься? А если влюбишься, заведешь ребенка? Будешь уходить как твой отец?

– Я никогда не буду как он! – впервые повысил голос вольник. – Извини. Я предпочту остаться бездетным, чем заставлю близких страдать из-за меня.

– Ты ведь можешь сделать кого-то счастливой! Совсем не обязательно причинять боль.

– Я пытался. Поверь, вольникам этого не дано. Рано или поздно я уйду или сорвусь.

– Твоя возлюбленная сказала, что ей нужен тот, кто всегда будет рядом? – вспомнила девушка.

– Да. – Важин изменился в лице. – Ведь я не смог.

– Может она слишком много требовала? Или сама не знала, что ей нужно? Ведь если любишь, то всегда будешь ждать.

– Ты ничего о ней не знаешь.

– Так расскажи, – не отставала Вида.

– Зачем тебе это?

– Я же девушка, – пожала плечами знахарка. – Любопытство никуда не денешь.

– Я бы не хотел вспоминать.

– Жаль. – Видана резко дунула на пламя свечи. Оно моргнуло и унеслось под потолок едва заметной струйкой дыма. Комната погрузилась во тьму.

Девушка успела задремать, когда тишину нарушил хрипловатый голос:

– Мы встретились в селении, куда нас созвали как лучших в своем деле. Участились случаи нападения диких животных. Всего за неделю звери растерзали десятерых. Она была известной целительницей, прославившейся силой и замкнутостью. Я же лучше других вольников понимал дикую природу, а не домашний скот. Злата прибыла раньше и уже успела излечить двоих детей с тяжелыми ранами. Уставшая, с мокрой от пота челкой и окровавленными пальцами. Такой я увидел Злату впервые. И тогда же впервые услышал голос: холодный, властный. Уже не помню, что она сказала, но этот голос не выходил из головы всю ночь, пока я разбирался с мучающейся от бешенства стаей кабанов. А на следующее утро нашел Злату возле родника. Изнуренную и беспомощную. Она так сильно противилась тому, что кто-то может увидеть ее слабость, что предпочла сбежать в лес. Наплевав на опасность и здравый смысл. Я отнес ее в деревню и ушел. Следующая встреча состоялась через год в каком-то вонючем трактире. Мне тогда здорово досталось от пьяного стражника, разбившего о затылок глиняный кувшин с толстыми стенками. Оказалось, что он обознался и в качестве извинений оплатил ужин и добавил на лишнюю кружку. А Злата, ставшая свидетельницей нападения, оказала помощь. Мы разговорились и не сразу поняли, что уже знакомы. После той встречи мы почти три года путешествовали вместе. А потом ей предложили место при короле.

– И она согласилась?

– А кто бы отказался? Она умоляла остаться, обещала поговорить с влиятельными людьми, чтобы нам выделили дом и подыскал мне обычную работу.

– Но все это не для вольника? – спросила девушка, догадываясь о дальнейшей судьбе влюбленных.

– Это я понял не сразу. Мы прожили вместе чуть больше трех месяцев. И если первые недели были самыми счастливыми в моей жизни, то последующие превратились в пытку. Мы постоянно ссорились: она не могла понять мою жажду свободы, а я так и не смог объяснить. Закончилось все битьем посуды, ее слезами и моим уходом.

– Мне жаль, что все так закончилось.

– Мне тоже. Говорят, она так и не вышла замуж, погрузившись в работу. – Важин помолчал и неожиданно произнес: – Спасибо тебе, Вида.

– Мне? За что?

– Ты первая, кому я об этом рассказал. Стало немного легче. Если бы она поняла, что я и правда любил в ней все, а ушел не потому что разлюбил, а потому что не мог иначе...

– Думаю, она это знала. Просто не смогла смириться.

– Спасибо. Но я не уверен.

– Тогда почему она не вышла замуж, раз так мечтала о семье и собственном доме? Может все еще ждет, что ты вернешься?

– Спокойной ночи, Вида. – Важин поднялся из-за стола, оборвав разговор.

Она слышала, как гость осторожно укладывается на лавку, как старается сдержать стон. Прошло около получаса, дыхание больного стало ровным и глубоким. Хозяйка дома все так же сидела за столом, вновь и вновь проживая горькую историю чужой жизни.

***

Три дня пролетели незаметно. Важин продолжил делиться либо смешными, либо страшными историями. Грустных тем оба собеседника старились избегать. Вольник болтал без умолку, не забывая настороженно прислушиваться и поглядывать в окно.

Очередной день подходил к концу. Девушка беззаботно хохотала, под конец истории расплескав воду для крапивной похлебки.