Текст книги "Вольник (СИ)"

Автор книги: Елена Савельева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Хватит! – взмолилась она, спасая свежеиспеченный пирог от влаги. – У меня уже живот болит.

– Это от голода. Ты с самого утра ничего не ела, – напомнил мужчина.

– А ведь правда, – удивилась Видана. – Сейчас горшок в печь поставлю и будем ужинать.

– Ты ешь, я не хочу.

– А я так старалась, – расстроилась хозяйка, вытирая руки о мучной передник. – И вообще, одним молоком сыт не будешь! Пора возвращаться к нормальной еде.

– Ну хорошо, только чуть-чуть.

Вида прибрала стол и отломила первый кусок гостю. Он вежливо съел все предложенное, но от добавки отказался.

– Знаешь, – смущенно заговорила девушка, зажигая свечу, – у меня ощущение, что я тебя уже давно знаю.

– У меня так же, – улыбнулся вольник, любуясь танцующим пламенем.

Видана покраснела. Покончив с ужином, она выбежала на улицу, чтобы привычно выплеснуть ведро больного и наполнить чистой водой.

Во всей деревне горели окна. Люди готовились к празднику, предвкушая назавтра сытый и шумный вечер. Из труб валил дым из-за безветрия зависший над деревней ароматным облаком. Кто-то пел песни, кто-то кричал на мешающегося под рукой мужа. Собаки беспокойно лаяли, ожидая угощения. Молодежь сидела по домам, выискивая в сундуках лучшие наряды и украшая их свежими вышивками. Вида всегда надевала платье в самый последний момент, стараясь не разглядывать рисунки, бережно созданные сестрой. Своего платья за годы одинокой жизни так и не сшила.

– И зачем все это выдумали? – пробурчала Видана, возвращаясь в дом. – Важин, а у вас есть какие-нибудь пра?..

Девушка осеклась. Ведро с грохотом опустилось на пол, расплескав ледяную воду.

– Важин!!!

Он лежал возле лавки в луже рвоты. Повязка набухла от крови и съехала вниз. Больной тяжело дышал, откашливая ужин.

С трудом оттащив мужчину подальше от запачканного пола, девушка обтерла его мокрой тряпкой, выкинув, наконец, запачканную и рваную рубашку. Вольник то и дело норовил завалиться на бок, не приходя в сознание.

Пол ночи знахарка сидела рядом, соорудив лежанку на вычищенном полу. Каждые полчаса она меняла мокрую тряпицу на горящем лбу, обтирала покрывающиеся потом лицо и грудь.

– Я тебя вытащу, ты только борись, – устало шептала Вида, гладя вольника по жестким волосам. – Травы помогут. Я здесь, я с тобой...

Когда сил сидеть не осталось, знахарка прилегла рядом. Она только даст глазам отдохнуть, всего на минутку...

Разбудил ее громкий лай и звон бубенцов привязанных к хвосту несчастного пса. Вольник дышал ровно, без стонов и хрипов. И, как оказалось, уже не спал.

– Доброе утро, – поприветствовал мужчина, дернув уголком губ.

Девушка быстро отодвинулась от Важина, к которому бессознательно прижалась во сне. И не просто прижалась, а еще и ногу сверху закинула! Мужчина сделал вид, будто ничего не заметил и дождавшись пока смущенная девушка поднимается, попытался сесть.

– Ну ты меня и напугал, – пробурчала Видана отводя взгляд. – Прости.

– За что? – не понял вольник, перебравшись на лавку.

– Влезла со своим пирогом... Ты же ясно сказал, что нельзя.

– Он был очень вкусным, правда, – попытался утешить Важин и хрустнул затекшей шеей.

– Ни кусочка больше не получишь! – пригрозила девушка. – Солнце давно встало?

– Часа два назад, я как раз проснулся.

Вида застонала и уткнулась лицом в ладони. Два часа, а может и больше с задранным платьем, как гулящая трактирная девка! Стыд-то какой!

– Не переживай, еще никто не приходил, – ошибочно истолковал невнятное мычание гость.

– Чтоб им всем провалиться, – рявкнула девушка скривившись от головной боли и недосыпа. – Как я тебя одного оставлю?!

– Со мной все хорошо.

– Я уже это слышала! Ничего не хорошо!

– Вида, готовься к празднику. Или поспи еще немного, я покараулю.

– Еще чего! Обойдутся без меня. Ложись, сейчас я тебя осмотрю и...

– Вида. Не нужно.

– Но...

– Я скоро уйду. А с этими людьми тебе жить и общаться. Не стоит нарушать традиции и портить отношения.

– Ты прав, – холодно отозвалась девушка.

Настроение было хуже некуда. Раздражала вялость от недосыпа, беспокойство за больного и то, что он был прав. Вольник скоро уйдет. А она так и будет тонуть в прошлом, проживая один скучный день за другим. Сегодня же ей придется весь вечер отмахиваться от ухаживаний Корсика, вместо того, чтобы следить за больным.

Один из кувшинов с полюбившейся деревенским жителям настойкой выпал из рук и залил многострадальный пол. Важин притих, чувствуя настроение хозяйки дома.

К обеду девушка была готова разрыдаться. Домашние дела не ладились. Чтобы хоть как-то отвлечься, Вида решила перебрать сундук.

Измятое платье валялось на самом дне. Там же хранились туфли сестры из мягкой кожи и отцовская рубашка, которую Вида не доставала много лет. Что ж, ей она ни к чему, а вот вольнику...

– Держи, – знахарка протянула мужчине искусно вышитую рубаху. – Твою вчера выбросила.

– Я не возьму, – запротивился Важин. – Кровью же заляпаю.

– Хоть в овраг выкинь, она теперь твоя.

Не слушая возражений девушка прошмыгнула в сени чтобы отряхнуть платье от пыли и налипшей паутины.

Подготовив все необходимое, Вида молча осмотрела вольника и засобиралась на речку. На ее счастье берег был пуст. Вдоволь наплескавшись и вымыв из волос щелок, девушка ополоснула их в травяном отваре.

Подготовка к празднику подходила к концу. Мужики таскали столы и стулья на специально заготовленное место. Женщины помогали молодежи наряжаться, а еще маленькие для сватовства дети бегали по дороге, радуясь свободе.

Вида обошла суматоху по окраине, попутно собрав приглянувшиеся травы.

У дома ее ждали.

Гронский солдат восседал на ступеньке, вальяжно вытянув ноги. Заметив онемевшую от испуга девушку, он поднялся и пошел ей навстречу.

– Ну, здравствуй.

– З-здрастье, – промямлила Вида, узнав лицо мужчины.

– К празднику готовишься? – спросил он без стеснения рассматривая девушку: влажное платье облепило фигуру, пристыжено сжавшуюся под оценивающим взглядом.

– Угу, – потупилась знахарка, чтобы скрыть страх.

– Ночью ты болтливее была, – отметил мужик. – Неужто меня застеснялась?

Он себе льстил. Морщинистое лицо было отталкивающе холодным и угловатым. Даже улыбка вызывала озноб.

Что ему понадобилось? Неужели догадался?..

– Сегодня цветок к цветку, птица к птице, а я к тебе, – блеснув глазами, поклонился Гронский страж.

Видане стало плохо. Она пошатнулась и если бы не подхвативший ее мужик, точно бы упала. Но заставила выдавить из себя польщенную улыбку и следуя обычаю прошептала ответную фразу:

– Я ожидаю вечер.

– Небывалая удача, – засиял солдат, поцеловав холодную ладонь. – Могу я узнать имя моей прекрасной спутницы?

– Видана, – выплюнула знахарка.

– Милош. Сейчас мне надо подготовить ребят к вечернему празднованию, но скоро я за тобой вернусь.

Получив еще один поцелуй, девушка выдернула руку и проводила солдата испуганным взглядом.

Прошмыгнув в дом, она заперлась на ключ и на заржавевший от редкого использования засов. Ткнулась лбом в прохладную дверь и сдерживаемые весь день слезы бесконтрольно хлынули из глаз.

– Вида?

Вольник все это время сидел на полу, скрываясь от любопытных жителей: хозяйка безответственно забыла задернуть шторы.

Справившись с рыданиями, девушка повернулась к Важину:

– Там был Гронский солдат.

– Знаю. Успел почувствовать. Настойчивый малый, я думал дверь кулаком проломит.

– Что нам теперь делать?!

– Тебе – ничего. Они потеряли след и скорее всего возвращаются в город. Потерпи один вечер и они уедут.

– А ты?.. – спросила Видана, предчувствуя худшее.

– Я уйду. Сегодня.

– Важин! Нет! А если он станет напрашиваться в гости?!

– То мне лучше быть подальше отсюда. А тебе быть настороже.

– Я уйду с тобой! – решила девушка, содрогаясь от мысли, что Гронский ублюдок переступит порог ее дома.

– Исключено. Вдвоем мы от погони не оторвемся.

– Ты же еще болен! А я знаю здешний лес и болота, помогу выбраться и прослежу за раной.

– Вида, нет. Ты меня толком не знаешь, как и чем я живу. Поверь, это все не для тебя. – Вольник тяжело поднялся и протянул девушке руку. – Я нарушаю договор всего на два дня. Ради твоей же безопасности.

– Тогда я уйду одна. Куда угодно, лишь бы подальше от этого... этого...

Важин прижал девушку к себе, поглаживая мокрые, нагретые солнцем волосы. Она все плакала и плакала, словно боялась, что если перестанет – он тот же час исчезнет.

– Вида, – тихо позвал мужчина. – Как я могу тебя отблагодарить?

Знахарка вскинула на него красное от слез лицо и прошептала:

– Не уходи.

– Я не могу остаться. И взять тебя с собой тоже не могу. Остальное – только скажи.

– Поцелуй меня.

– Вида...

– Если я сегодня побью Гронского солдата и меня казнят, то хотя бы узнаю, как это – целовать вольника.

– Это не смешно.

– Ты нарушаешь все обещания.

Важин покачал головой и коснулся соленых губ. Знахарка гордо смотрела ему в глаза, запоминая каждую черточку неприметного лица.

– Если решишь рассказать об этом Злате, – проговорила девушка, первой отстранившись от вольника, – то напомни, что я воспользовалась твоей добротой. И еще скажи, что я ни о чем не жалею.

Она прошла в дом, мужчина же остался в сенях.

Когда Важин появился в комнате она в мятом платье и с причесанными волосами уже сидела за столом и смотрела в окно. Смирившаяся и равнодушная.

– Оставлю дверь открытой. Когда решишь, что готов – уходи. Через поле идти не стоит, за ним начнется лес и болото. Осторожно обойди дом, проберись сквозь заросли малины и беги прямо. Лес там густой, хвойник только на севере. Из дома бери все что нужно. Травы я подготовлю, не забывай каждый вечер перевязывать рану.

– Спасибо. Ты же понимаешь, что я и правда не могу остаться?

Видана промолчала и даже без обостренного слуха услышала шорох сапог. Их обладатель потоптался под дверью, прокашлялся, еще потоптался и наконец постучал.

– Видка, отворяй!

Девушка прикрыла глаза, собираясь с силами. Ожидаемый гость уже не казался ужасным партнером на вечер.

– Здравствуй, Корсик.

– Сегодня цветок к цветку, птица к птице, а я к тебе! – выпалил парень, покрывшись красными пятнами.

– Прости, но ты опоздал, – грустно сказала Вида.

– Как?! – подскочил Корсик. – Кто?! Да я ему...

– Гронский солдат.

Парень мгновенно приуныл. Любому деревенскому он бы подробно объяснил в чем тот неправ. Но королевский солдат?

– Ты на кой согласилась? – обиделся сын кузнеца. – Чем он лучше меня?

– Ничем, Корсик. Хотела бы я отказаться.

– Так он тебя принудил что ли? – нахохлился парень. – Так давай я с ним, это, по-мужски поговорю?

– Держись от них подальше, – строго наказала Вида. – И уж тем более не смей кулаками махать! Во-первых, их больше, а во-вторых, мы потом всей деревней не откупимся.

– Я все равно рядом буду, – заупрямился Корсик. – Ежели что – сразу ко мне беги.

– Спасибо. Позже увидимся.

Вида закрыла дверь прежде, чем парень успел что-либо сказать.

– Эй, все будет хорошо, – попытался подбодрить вольник. Но спокойнее девушке не стало. Наоборот, только сейчас она осознала весь ужас происходящего.

– А вдруг они тебя заметят и в погоню пустятся?! Или Корсик напьется и в драку полезет?!

Знахарка мерила шагами комнату, не находя себе места, пока Важин не поймал ее за плечи и не усадил на скамью.

– Это всего лишь праздник. Побудешь немного и уйдешь домой, притворившись, что разболелась голова.

Когда она вернется, дом уже будет пуст. А к прошлому прибавится еще одно воспоминание навсегда ушедших дней. Все уходят. Все, кто был дорог оставляют ее одну. Никогда. Никогда больше...

– Вида, не плачь.

– Ты ведь больше не вернешься, – бесцветным голосом сказала девушка. – Я не узнаю, что с тобой стало. Жив ты или мертв. Нашел дом или так и остался диким.

– Если все закончится и за мной перестанут гоняться королевские солдаты – я обязательно тебя навещу. Надо же как-то отблагодарить храбрую девочку, спасшую жизнь вольнику.

– Ты уже отблагодарил.

– Тебе этого достаточно?

Ответить она не успела. В дверь постучали. Крикнув солдату, что скоро выйдет, Видана наскоро собрала травы и шепотом объяснила их свойства. Вытащила из сундука потрепанную сумку, положила в нее стираных тряпок, мазей и зачем-то сунула огарок свечи.

– Иди, – одними губами произнес вольник, подтолкнув девушку к содрогающейся от ударов двери.

Но она вцепилась испуганной кошкой, понимая, что назад дороги не будет.

– Не уходи. Прошу тебя. Останься, – шептала Видана.

Мужчина с сожалением покачал головой и отстранился.

Терпение солдата подходило к концу.

– Будь осторожен.

– Обещаю.

Вида в последний раз посмотрела на Важина и вышла на улицу.

– Прощай, – прошептала девушка, не глядя на своего спутника.

– Что? – не расслышал тот, но ему и не нужно было.

– Ничего.

– Нас ждет чудесная ночь! – лукаво улыбнулся солдат, приобняв Видану за плечо. – У вас очень любезные и щедрые жители.

Судя по довольной улыбке и кислому запаху от королевских караульных уже откупились лучшим вином.

– Для вас ничего не жалко, – с трудом скрывая отвращение ответила девушка.

Праздник начался. Жители расселись за столы, выделив один для солдат. Довольно быстро к ним присоединилась молодежь: девушки строили глазки, а парни слушали хвастливые россказни. Даже про вольника сочинили, сделав из него чудовище и убийцу.

Вида то и дело посматривала в сторону дома, избегая ловких рук ближайших солдат.

– Видка, где настойка?! – возмутилась хохотушка, ради праздника соорудив на голове сложную прическу из кос.

– Совсем забыла. Сейчас принесу.

Милош с неохотой отпустил спутницу, допивая пятую кружку сбитня.

Девушка со всех ног помчалась к дому: вдруг вольник еще там? Но надежды не оправдались. Комната опустела, не оставив и следа гостя.

Вида села на скамью с трудом сдерживая слезы.

Вот и все.

Настойку встретили радостным улюлюканьем и хохотом. Жителям постарше явно не нравилось такое поведение детей, но лезть с нравоучениями не спешили. Даже Корсик, обещавший быть рядом, заслушался байками молодого солдата.

Радость, угощения и хмель лились бурной рекой. Прямо посреди дороги пылал жаркий костер, в который подкидывали ароматные веточки.

Видане кусок в горло не лез. Пропустив почти все танцы, она тоскливо следила за раскрасневшимися девушками, беззаботно пляшущими в круге из мужчин. И что в этом веселого?

Глубоко за полночь сказалась усталость: знахарка прикорнула прямо за столом на радость не отходившему от нее весь вечер Милошу. Он пьяно смахнул с лица девушки волосы и поцеловал. На щеке остался влажный след. Видана подскочила и гневно нахмурилась.

– У меня голова разболелась. Пойду домой.

– Так я провожу, – не растерялся солдат.

– Спасибо, я сама.

– Не-э-эт уж, – протянул Милош, нетвердо стоя на ногах. – Сейчас только допью!

Вида стала быстро удаляться от шумной толпы, но спутник не отставал, успев прихватить празднично украшенный факел.

У двери он галантно поклонился и шепнул девушке на ухо:

– Завтра мы уезжаем. Но я вернусь и увезу тебя в город.

– Спокойной ночи, – знахарка попыталась закрыть дверь, но та уперлась в мужской сапог.

– Что-то пить захотелось.

– Так у меня ничего не осталось, все на стол принесла.

– Мне и воды хватит.

Мужчина ввалился в сени, заперев дверь на щеколду.

– Что Вы делаете? Это мой дом.

– Не бойся, птенчик, я тебя не обижу.

Милош вытолкал девушку из сеней в комнату и пьяно сунул факел между лавкой и стеной.

– Лучше уходите или я буду кричать, – предупредила девушка, ища чем можно защититься от пьяного солдата.

– Конечно, будешь. В этих делах я хорош! – Мужчина протянул знахарке руку: – Иди ко мне.

– Уходите.

Девушка нашла взглядом кочергу, но непрошеный гость оказался быстрее.

– Нет. Так не пойдет.

Он резко дернулся вперед и схватил Видану за волосы. Ударив по ногам, повалил жертву на пол и с хрустом порвал бесценное платье. Девушка царапалась и кричала, из последних сил отбиваясь от мучителя. Устав сражаться с непослушной девкой, Милош вновь схватил ее за волосы и несколько раз ударил головой о пол.

Очнулась Вида от резкой боли внизу живота и пыхтящего сверху солдата. Он оскалился и накрыл широкой ладонью нижнюю часть лица девушки. Она задыхалась, а перед глазами плясали огненные языки пламени. Потом исчезли и они.

Когда сознание вернулось, рядом уже никого не было. Кругом гудело и клокотало. Левая часть тела горела огнем.

Рваный болезненный вдох черного дыма и все закончилось. Последнее, что увидела Видана были пылающие глаза вольника.

***

– Солдаты эти совсем страх потеряли! На днях у Норы целый ящик репы забрали и ни монетки не дали.

– Так и у меня один женкины пирожки сцапал и ка-а-ак зыркнет!

– Хорошо мои безделушки их не интересуют. А про Вишенки слыхал?

– Не, а чего?

Вольник, незаметно бредущий вдоль обочины за торговцами навострил уши.

– Так говорят пару дней назад там солдаты дом сожгли вместе с хозяйкой! Прямо на Женишник!

– Ты посмотри что делается! Скоро баб начнут воровать и мужикам горла резать? Чей дом-то погорел?!

– На окраине какой-то стоял, благо до других огонь не добрался. Но полыхал пол ночи, никак потушить не могли.

– На окраине? Так там кажись знахарка местная жила. Чернявая такая, шустрая. У нее еще по женкиным сплетням сестра самому королю Кларху в служении отказала. Обе гордые были, вот и сгинули. Эх, что творится! А девку точно не вытащили?

– Так все уже веселые были, пока огонь заметили, пока ведра нашли. Он изнутри и прогорел.

Дальше Важин не слушал. Мужик мог ошибаться. Точно ошибался! Все не могло закончится вот так. Это он должен был погибнуть от рук королевских тварей.

Возвращаться в деревню было опасно. Но он обязан своими глазами увидеть дом. Невредимый, маленький, со скрипучими ставнями.

Обратная дорога заняла больше времени. Он несколько раз сворачивал не туда, погруженный в нехорошие мысли. От долгого бега и отвратительного предчувствия вновь нестерпимо заныла рана.

До деревни добрался за трое суток, когда солнце еще только начало клониться к горизонту. Высовываться засветло слишком рискованно. Но даже издали сквозь кусты и деревья виднелись обугленные балки приютившего его дома.

Остаток дня тянулся невыносимо долго. Важин следил за жителями, выискивая среди них Виду. Но вот пожилая женщина принесла кувшин и маленький сверток.

– Шел бы ты домой, сынок, – проговорила она и вольник вздрогнул.

Но обращались не к нему: возле сгоревшего дома неподвижно сидел парень. Тот, что обещал защитить, быть рядом. Ближе к ночи за ним пришел отец. Поднял безвольное тело и медленно повел прочь от пепелища.

Дождавшись, когда деревня погрузится в сон, Важин серой тенью пробрался к дому. Мужик не соврал – пожар уничтожил почти все, что находилось внутри. Сухие травы, в большом количестве висевшие повсюду, должны были вспыхнуть мгновенно.

– Прости меня, – прошептал Важин, поглаживая скользкую золу. Взгляд наткнулся на что-то блестящее, затерявшееся в обломках. Красный камешек на длинной цепочке. Кто-то сорвал или девушка сама зацепилась и порвала ее, мечась средь огня?

– Я еще вернусь. Обещаю.

...Пять лет на Женишник на месте, где раньше стоял дом знахарки появлялся букет цветов.

Люди давно очистили землю от обломков, но старались обходить ее стороной, опасаясь несчастий. Травы плотно затянули обуглившуюся рану, стерев воспоминания.

Пять лет он возвращался.

Шестой год выдался непростым. Короля сверг его же брат и Грония погрузилась в волнения. Смертная казнь для вольников ушла в прошлое, но их продолжали бояться и гнать прочь. Находились и те, кто пускал в дом за небольшую плату или помощь по хозяйству. Вольники чувствовали животных, могли отвадить волков или, наоборот, привлечь стадо оленей для охотников, что очень помогало в голодные времена.

Важину везло до вчерашней ночи. Обычные разбойники напали на спящего мужчину, отняв сумку и избив до полусмерти. Следили, паршивцы, от самого города. А ведь он так долго копил монеты на новую флягу, сапоги и куртку из тонкой, но прочной кожи с резными пуговицами.

Лето выдалось дождливое и холодное, а он опять остался в рваных штанах, босой, в подаренной шесть лет назад рубахе, годившейся на мытье полов и с загноившейся раной. Из первой деревни избитого и хромающего вольника с криками выставили прочь. Жители соседней оказались разговорчивее, но в дом не пустили. Седой дед кивнул в сторону леса и прошамкал беззубым ртом:

– Меж деревьев по тропке иди. По левую руку дом увидишь с крышей из мха. Там тебе и помогут.

Вольник с трудом отыскал поросшую травой тропинку, но дом заметил сразу. Маленький, обтянутый вьюном и диким хмелем, с уютным цветником возле входа.

Важин прислушался. Кто-то громко пыхтел внутри, но встречать гостей не торопился. После третьего стука дверь, наконец, отворилась. На пороге стояла девочка с недовольным лицом. Маленькие ручки позеленели от трав, к темным волосам налипла пыльца.

Быстро осмотрев гостя, она махнула рукой внутрь дома. Смела с лавки огрызки яблок и цветочные стебли, важно сопя под нос. Вольник осторожно вошел в крошечную комнату.

– Подождите, пожалуйста, – вежливо попросила девочка и убежала на улицу, смело оставив незнакомца одного.

Важин огляделся. Типичный дом знахарки: скромный и загроможденный лекарской утварью. Как давно он не вдыхал горький аромат сухих трав.

Казалось сейчас откроется дверь и...

На пороге стояла Видана. Левую сторону лица и шеи перечеркивал ожог. Его прикрывали черные волосы, в которых блестела серая прядь.

– Важин, – прошептала знахарка, вглядевшись в разбитое лицо гостя.

Живая. Измазанная землей, с грустными глазами и уродливой отметиной. Но живая.

– Мама! Проходи уже, мне в дом надо!

Девушка сделала пару шагов, пропуская ребенка. Девочка стрекозой пронеслась мимо вольника, схватила небольшое ведерко и с криком: "Сейчас воды нанесу!" убежала прочь.

– Вернулся.

Важин встал, забыв о боли в ноге.

Они стояли друг напротив друга не зная, что сказать. Или просто не веря в случайную встречу.

Вольник медленно снял с шеи цепочку и протянул девушке.

– Оставь себе. Это подарок. А их ты хранить умеешь. – Вида сразу узнала отцовскую рубашку по едва заметной из-за грязи вышивке.

Мужчина сунул камень в карман и не в силах больше сдерживать эмоции привлек девушку к себе. Побитые кости заныли, но это не имело значения.

Та, кого он шесть лет считал погибшей в доме на окраине деревни, возродилась в крохотной лесной избушке.

– Видана.

Он гладил ее по голове, крепче и крепче прижимал к себе. А она так и стояла опустив руки и слегка дрожа.

– Ну, хватит. Пусти, – девушка выскользнула из рук, стыдливо прикрывая шрам ладошкой.

Вернулась девочка, пыхтя от тяжелой ноши.

– Мама? Что с тобой?

– Ничего, моя хорошая. Просто голову на солнце напекло.

– Я же говорила – повяжи косынку! – топнула ножкой девочка.

– Ты как всегда права. Поиграешь в саду, пока я осмотрю нашего гостя?

Она беззаботно улыбнулась и затерялась среди растительности. Видана проводила ее долгим взглядом и закрыла дверь.

– Я не помешаю? – глупо спросил вольник.

– Кому? Нам с Лютой – точно не помешаешь. Это наша работа.

– А твой... муж?

– Муж? – вскинула брови девушка. – Никого здесь нет. Только мы.

– Сколько ей?

– Пять.

Важин изменился в лице. Девушка горько рассмеялась, заметив странную гримасу и сказала:

– Не бойся, дети от поцелуев не появляются.

– Я и не... – начал было вольник, но знахарка приступила к промыванию ссадин, вынудив больного стиснуть зубы.

Пальцы порхали над лицом и телом, быстро и почти безболезненно обрабатывая покалеченные разбойниками места. Мужчина заметно похудел и оброс свежими шрамами. Но тот, на левом боку, стал едва заметен. Вида провела по нему кончиком пальца.

Вольник поймал ее руку:

– Что тогда произошло? Как ты смогла выжить?

– Просто повезло. Хорошо, что я так и не починила ставни, – скривилась знахарка. – Тебе ведь хочется узнать, кто отец Люты?

– Да, – не стал отрицать Важин.

Видана долго молчала, прежде чем ответить. Наконец выдохнула и произнесла:

– Когда я поняла, что ношу ребенка, то возненавидела его и всех к этому причастных. Хотя думала, что сильнее уже некуда. Пыталась убить отварами, но она не сдавалась. Когда обвязала шею собственным платьем, поддерживая одной рукой живот, то могла думать только о той ночи. Я мечтала умереть, уничтожить все, что напоминало бы о ней. Но тогда же впервые почувствовала, как ребенок пинается, как хочет жить. – Девушка с трудом сдерживала слезы. – Знаешь, это самая чудесная девочка, которую мне приходилось видеть. Она полностью моя и только моя.

– Вида, мне так жаль.

– Не надо, – резко сказала знахарка, закончив работу. – Мне не нужна жалость. Каждую ночь я закрывала глаза и...

– Не продолжай. Я же вижу, что тебе тяжело.

– Помолчи и послушай. Каждую ночь я закрывала глаза и видела твое лицо. Представляешь? Не лицо того пьяного солдата, насильно взявшего и едва не сжегшего меня живьем. Не огонь с шипением растворяющий кожу. Не кровь, текущую по лицу, животу, ногам и пожираемую землей, на которой я молила о смерти. Я видела тебя. И это видение помогало жить. Когда я впервые взяла на руки Люту, то представила, что она наша дочь. И ненависть исчезла. Я полюбила ее так сильно, что все остальное перестало иметь значение.

– Если бы я знал!

– Ничего бы не изменилось, Важин. Но я рада, что ты вернулся.

– Я думал, что ты мертва. Каждый год носил цветы к дому! А ты все время была здесь?!

– Дурак. Тебя могли заметить.

– Но не заметили.

– Останешься на ужин? Могу постелить тебе на полу, – сменила тему девушка.

– Не хочу вас теснить.

– Брось. Потеснишь разве что мышей под лавкой. У нас редко бывают такие важные гости. Да и Лютка будет счастлива познакомиться с героем сказок. С настоящим вольником!

– Мама!!! – радостно закричали с улицы. – Иди скорее!

Девушка с трудом оторвала взгляд от гостя и вышла к дочери. Вольник остановился на пороге, прислонившись к теплому косяку.

Вида присела напротив своей маленькой копии. Тот же нежный профиль, те же черные волосы. Крохотные ладошки раскрылись и из них выпорхнула бабочка. Покружила возле восторженного детского личика и приземлилась на голову знахарке.

– Она думает, что ты цветочек! – засмеялась Люта и угодила в нежные материнские объятия.

– Это ты мой цветочек. Ополосни руки и приходи обедать. Я познакомлю тебя с нашим гостем.

Девочка взвизгнула от радости и нырнула в кусты.

Накрыв стол, Вида с опаской придвинула к вольнику миску с похлебкой. Слегка замявшись, наполнила кружку молоком. Важин засмеялся и ему вторила Люта: узнав, что к ним в дом пожаловал вольник, она напросилась сесть рядом, радостно заглядывая в рот.

– Люта, прекрати смущать гостя. Дай ему отдохнуть и нормально поесть.

– Ну ма-а-ам, – обиделась девочка. – Я же не мешаю! Правда?

– Правда, – согласился мужчина, подмигнув ребенку здоровым глазом.

– Тоже мне подружки! – хмыкнула девушка, подливая добавки в стремительно опустевшую миску гостя.

Он ел быстро, но аккуратно, не забывая перекладывать Люте мелко рубленое куриное мясо.

– Наелись?

– Да! – хором ответили сидящие за столом заговорщики. Потом переглянулись и засмеялись.

– Милая, поиграй в саду. Или можешь сбегать к деревенским. Только к вечеру возвращайся, чтобы я тебя не искала.

– Но я хочу остаться!

– Дяде Важину надо отдохнуть и набраться сил перед дорогой.

– Что?! – Глаза ребенка наполнились слезами. – А как же сказки? И у меня так много вопросов!

– Люта, дядя очень занят.

– Я могу остаться на ночь, – осторожно предложил мужчина. – Если не помешаю.

– Да!!! Я посплю на полу, а ты в моей кроватке. Она у меня хорошая, мама сама сделала! И куклу дам поиграть! Мам, ну пожалуйста!

– Раз вы так просите, – спокойно пожала плечами девушка, но глаза радостно блеснули. – Люта, сбегай за молоком к бабушке Наре. Дядя Важин очень его любит. И заодно разнеси заказы.

– Хорошо!

– Дочка, надень вязанку!

Но девочка уже бежала по тропинке, прощально размахивая мешочками.

Вида покачала головой и повернулась к гостю. Он неотрывно следил за девушкой, словно боялся, что она вот-вот испарится.

– Ну как ты, Важин?

Вместо ответа он встал из-за стола и порывисто поцеловал знахарку. Затянувшаяся ранка на губе вновь разошлась, но они не замечали кровь.

– Я не хотел верить, что ты мертва. Но этот выжженный дотла дом...

– Я тоже скучала, – улыбнулась Видана, прижавшись к вольнику. – Но ты ведь не останешься.

– Давай не будем. Сейчас я здесь, с тобой. С вами.

– А как же Злата?

– Забавно, что ты запомнила имя. Но я так и не вернулся.

– Это хорошо, – серьезно кивнула девушка. – С нами тебе будет лучше.

– Вида...

Вольники редко остаются на одном месте. То, чем наградила их природа зовет и заставляет бежать вперед. Но только не сегодня.

Он целовал лицо, гладил шрам, навечно оставшийся для него укором. Серая прядка волос кричала о пережитом ужасе. Через что прошла эта храбрая девочка, прежде чем обрести спокойствие? Когда-нибудь она расскажет. Потом. Когда будет готова.

– Не глазей. – Вида отвернулась, желая скрыть уродство.

– Ты прекрасна.

– Врешь. Это не может быть прекрасным.

– Вида, посмотри на меня! – Вольник осторожно убрал волосы со смущенного лица.

По щекам знахарки текли слезы. Она боялась поверить в то, что еженощный гость ее снов стоит рядом и не скрывает нежной радости. Сколько раз она представляла эту встречу? Сколько раз сердце замирало от шагов возле дома? А уж сколько сказок было рассказано дочери о сильном и смелом вольнике с горящими глазами, охранявшем маленькую девочку от бед!

Она даже посадила вокруг дома календулу, так напоминавшую глаза Важина, веря, что однажды он найдет ее.

Холодные пальцы коснулись щек и сердце вольника болезненно съежилось. Нельзя показывать жалость. Она сильная и гордая. Наивность сгорела вместе со старым домом. Теперь в движениях и взгляде была решительность и готовность принять любой удар судьбы. Она повзрослела.

А он так и остался диким.

– Мама?

Сколько они так стояли, молча обнявшись и боясь отпустить друг друга?

Девочка поставила кувшин на стол и испуганно уткнулась в мамин подол. Вида хотела поднять дочку на руки, но вольник опередил. Люта доверчиво обвила ручками шею гостя и прижалась к нему влажным от быстрого бега лбом.

– Мамочка, не плачь, – зашептала она, заглядывая девушке в лицо. – Дядя Важин большой и сильный. Сейчас молочка попьет и совсем выздоровеет!

Знахарка не выдержала и разрыдалась. Люта посмотрела на вольника и он прижал Видану к себе свободной рукой. Девочка гладила маму по волосам, а Важин впервые за долгое время почувствовал себя дома.

...Неделя пролетела незаметно. Каждое утро вольник пропадал с девочкой возле лесного озера, возвращаясь к обеду усталым, но довольным. Люта была вне себя от счастья, забросив травы и помощь Виде. Посетителей было немного, но каждый отмечал, что знахарка словно расцвела. Она лишь загадочно улыбалась и поглядывала в сторону леса.