Текст книги "Мой государь (СИ)"

Автор книги: Елена Лякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  "Нет, – прошептал король пересохшими потрескавшимися губами, – Гвендолин не может стать пленницей. Она спасется или выберет смерть, или же я плохо знаю свою жену".

  Растревоженные тяжкими думами, картины дорогих сердцу воспоминаний заплясали пестрым хороводом перед глазами измученного короля.

  Поистине встречи с этой девушкой старый правитель южных земель ждал всю свою жизнь. За шестьдесят шесть лет государь многое оставил за своей спиной. Он храбро сражался и мудро правил, поджигал погребальный костер первой жены и складывал камни на курганах, насыпанных над телами его сыновей, но все это показалась таким незначительным и мелким, в тот миг, когда он впервые заглянул в смарагдовые глаза своей нареченной. Принцесса северного княжества, юная златоволосая дева была прекрасна и холодна, как земли ее далекой родины. Своего супруга она встречала ледяной вежливостью, а сердце государя сгорало в муках любви. Немало он потратил времени на то, что бы зажечь огоньки нежности в ее глазах, но смогла ли она полюбить его...

  Как часто проклинал Трердад себя за то, что согласился на этот брак. Да он не молод и сыновья его погибли, но был же Гарред королевский воспитанник и наследник. Злые языки шептали, мол, появление и беременность Гвендолин подтолкнули к измене юношу. Но Трердад знал, что это было не так. Это ревность старого короля сделала предателем его воспитанника и озлобила его сердце, и вот сейчас настало время исправлять сделанные ошибки.

  Гаррет стоял посреди королевской спальни, задыхаясь от бессильной злобы. Длинные пряди грязных темно-русых волос, сальными змеями сползали по его плечам, черные глаза метали молнии.

  – Она же совсем недавно была здесь! – хрипло рычал он, обводя взглядом комнату. – Она не могла вырваться из замка!

  В гневе захватчик пнул ногой маленький резной столик, и схватив дорогую изящную вазу с силой швырнул ее об пол.

  – Вижу, опустевшая клетка тебя расстроила, мой рыцарь, – насмешливый мелодичный голос, миниатюрной черноволосой женщины в воинских доспехах, стоявшей в дверях спальни, вернул захватчика к реальности. – Но это не такой уж сильный повод для скорби.

  Гаррет поднял голову и с ненавистью посмотрел на свою спутницу.

  – Ты помнишь, что ты мне обещала ведьма?! – брызгая слюной, заговорил он. – Ты говорила – Трердад будет у меня в руках и сам отдаст мне и Экаррасс и Гвендолин. Но твоего мастерства хватило на то, что бы рассеять войска короля, и мне достались лишь прах, руины и проклятья. Думаю самое время тебе получить свою награду, мерзавка.

  Выдернув из ножен кинжал, Гаррет и стремительно шагнул к ведьме. Та же напуганная его перекошенным от злобы лицом, поспешно опустила глаза и, пятясь назад, проговорила:

  – Не моя вина в том, что в жилах Трердада и течет кровь древних магов, которая хранит его от любых чар. Она же охраняет и его сына во чреве матери. Волшебством и оружием не победить эту силу. Но ты можешь взять их хитростью! Я знаю один способ...

  Гвендолин и старая прислужница пробирались вперед по узкому каменному туннелю. Вопреки опасениям Элги, королева и ее спутница без труда выбрались из королевских покоев. Закутавшись во вдовье покрывало, Гвендолин быстро семенила за старухой, низко опустив голову. Весь дворец был наполнен плачем и криками отчаянья. Откуда-то издалека до ушей королевы долетал звон оружия, заставляя женщину сжиматься от ужаса.

  Миновав широкую галерею, по которой метались перепутанные служанки, беглянки, свернули в маленький коридорчик, ведущий к хозяйственным помещениям. Там Элга остановилась у низенькой, почти незаметной постороннему взгляду, ниши, и нажала скрытый в камнях механизм. Стена расступилась, открывая ведущий во тьму проход. Элга провела рукой по камням, которыми был обложен вход в тоннель, и достала из тайника небольшой факел. Юркая искорка, выбитая из огнива ловкой рукой старухи, объяла пламенем верхушку извлеченного светоча. Подняв его над головой, Элга шагнула в таинственный ход и поманила рукой королеву.

  – Здесь вам нечего бояться, госпожа моя, – тихо проговорила она, – еще немного и доберемся до надежного убежища.

  Едва Гвендолин ступила на неровные плиты пола загадочного тоннеля, как стена сомкнулась за ее спиной, отрезая беглянкам путь к отступлению.

  Они шли вперед уже довольно долгое время. Языки пламени плясали на грубо отесанных каменных стенах темных коридоров, но королеву уже не замечала ни тьмы, ни пронзающего до костей холода, ни навязчивый затхлый запах сырых переходов. Сейчас она думала только о своем муже. Ведь если бы Трердад отступил вместе со своим войском и добрался до замка, то сейчас он был здесь с ней, в безопасности. Что бы хоть немного унять душевную боль, Гвендолин проводила рукой по животу, жадно ловя легкие движения малыша.

  Только сейчас молодая королева поняла как дорог ей ее муж, и наконец-то сама себе осмелилась признаться в своих чувствах. Насильно выданная замуж своим отцом, девушка заранее ненавидела своего старого жениха, но в одночасье все изменилось. Гвендолин хорошо помнила тот яркий солнечный день, когда она впервые подъезжала к "Городу Золотых Шпилей". Пестрая толпа южан ждала свою молодую госпожу у главных ворот, но вот одинокий всадник отделился от встречающих и поскакал навстречу кавалькады невесты. Это и был король Трердад. Государь приветствовал свою нареченную длинной изящной фразой, а Гвендолин чувствовала как под нежным взглядом его глаз цвета темного янтаря, по которому растеклась капелька крови, тает ледяная корка, покрывавшая ее сердце. Но переступить через свою гордость девушке было нелегко. Теплота, терпение и ласка короля, в первые же недели замужества разожгли любовь в душе Гвендолин, но она заперла ее на крепкий замок в своем сердце.

  – Мы пришли, госпожа,– скрипучий голос старой Элги, в один миг развеял воспоминания королевы.

  Прислужница толкнула рукой небольшую дверь, в которую упирался туннель, и беглянки очутились в большой уставленной непонятными предметами комнате.

  – Здесь мы подождем утра, – проговорила Элга, подводя королеву к маленькому диванчику. – А новый день, непременно принесет свежие новости.

  Трердад шел к городу через поле недавней битвы, опираясь на обломок копья. Поврежденная при падении нога отзывалась тупой болью при каждом шаге, но не в ее силах было остановить государя. Собравшись с силами, Трердад снял с головы королевский шлем, украшенный золотой короной с дорогими самоцветами, и без жалости отбросил его прочь. Дрожащими пальцами, государь расстегнул блестящий панцирь с семейным гербом и, оставшись в длинной, пропитанной потом тунике набросил себе на плечи плащ, снятый с убитого воина.

  В таком виде он пока не боялся быть узнанным. Подойдя к разоренному и сожженному пригороду, Трердад, понял, что ему необходима передышка. Приближалась ночь, захватывая побежденный город в свои темные объятия, и пробираться через сгущающийся мрак мимо постов Гаррета было смерти подобно.

  Государь зашел в маленький, чудом уцелевший домик, и, опустившись на земляной пол, с облегчением вытянул вперед больную ногу. Отбросив со лба черные пряди тронутых сединой волос, Трердад жадно припал к фляжке с вином, висевшей у него на поясе.

  Борясь с накатывавшими волнами усталости, государь думал о своей королеве. Он страшно боялся за нее, хотя и знал, что жена в безопасности. Она носит е г о наследника, и с ней сводная сестра Трердада, а никогда еще "Город Золотых Шпилей" не предавал потомков своего создателя.

  Много лет назад искусный маг пришел в эти земли, вскоре у подножья скалистый гор под его руководством вырос чудесный город. Семь высоких башен увенчанные сверкающими спицами, чьи острия скрывались за облаками, возвышались над ним. Какую роль отводил чародей этим башням не знал никто. Маг умер вскоре после постройки города, а его сын стал первым королем Экаррасса. С той поры минуло немало веков, но сила великого чародея по-прежнему жила в душах его потомков.

  Прижавшись спиной к бревенчатой стене своего убежища, Трердад задремал, надеясь на милость грядущего дня.

  Лучи восходящего солнца заливали главную площадь Экаррасса до отказа забитую толпами народа. Здесь в самом центре города за ночь был возведен помост, на котором должна была свершиться страшная казнь. Еще до рассвета воины Гаррета – одетые в рваные шкуры, измазанные навозом и кровью дикари, сгоняли сюда людей, истошно вопя, о том, что новый правитель приговорил к смерти их королеву-преступницу.

  В глубоком молчании взирали люди на эшафот, где в окружении страшных оборванцев увешанных ворованным оружием стояла златоволосая беременная женщина, старательно прикрывая руками выступающий живот. На правой щеке осужденной алел огромный синяк, а сквозь разорванную ткань ее платья отчетливо были видны набухшие рубцы, оставленные на теле сыромятной плетью.

  У основания эшафота собралась небольшая группа всадников, во главе которой красовался завоеватель Гаррет. Некоторое время он старательно осматривал собравшуюся толпу, а затем резко обернулся к своей спутнице ведьме – чужестранке.

  – Ты все еще уверена, что Трердад придет сюда? – со злобой в голосе прошипел завоеватель. – Знай же, подлая тварь, если я понапрасну выставил себя злодеем и убийцей, перед этими смердами, твоя голова скатиться с этого же помоста еще до полудня.

  – Терпение мой государь, – стараясь не показать дрожи в голосе отозвалась черноволосая ведунья. – Трердад непременно попытается спасти свою королеву и тут же угодит в расставленные тобой ловушки.

  В это время на помост ступил палач, сжимавший в огромных лапищах массивный меч. Окинув толпу свирепым взглядом, он подошел к осужденной и грубо швырнул ее на колени. Крупные слезы потекли по бледному лицу осужденной, когда она, склонив голову, ждала рокового удара, что отнимет жизнь у нее и ребенка.

  Эта страшная картина приковала к себе множество взоров, и никто не обратил внимания, на сгорбленную фигуру старого дровосека в дырявом плаще.

  Быстро просеменив по краю площади, сгибавшийся под тяжестью вязанки дров, старик прошмыгнул в узкий проулок и растворился в сумраке тихой улочки. Пройдя еще несколько кварталов, дровосек очутился у подножия одной из семи старинных башен, и сбросил на землю свою ношу. Здесь глухие стены домов скрывали его от назойливых глаз, и старик дал волю своим чувствам. Не имея больше сил сдерживать душевную боль, дровосек упал на колени, и, закрыв лицо руками, глухо зарыдал.

  Гвендолин открыла глаза, судорожно пытаясь понять, где она находится. События ушедшего дня казались ей страшным кошмаром, навеянным тяжелым сном, но каменные своды таинственной комнаты и загадочные предметы, разбросанные вокруг, вернули королеву к реальности.

  – Вам надо поесть, госпожа моя, – услышала она голос старой Элги, и прислужница, сев на кушетку рядом с Гвендолин, протянула ей поднос с незатейливым завтраком.

  – Где мы находимся, Элга? – проговорила королева, беря с подноса хлеб и кусок вяленого мяса. -Что это за место?

  – Это главная из семи башен Эркаррасса, госпожа, – улыбаясь, ответила старуха. – Только потомки ее создателя знают ее тайные ходы, ведущие во все уголки королевства. Сень золотых шпилей охраняет нас, королева и она же погубит захватчиков осквернивших город.

  – Ты говоришь о потомков мага– создателя, – удивление скользнуло в голосе Гвендолин, – но я...

  – Я незаконнорожденная сестра твоего мужа, госпожа, но он запретил мне рассказывать тебе об этом, – с нежностью глядя на королеву, произнесла Элга, – вот потому-то башня и приютила нас. Совсем скоро мы отправимся в путь, только нужно подождать еще одного попутчика.

  Едва старуха закончила говорить, как послышался шорох у маленькой дверцы, ведущей в туннель. По мановению ока она распахнулась, и грязный дровосек в дырявом плаще шагнул в комнату. Увидев оборванца королева испуганно вскрикнула, но Элга успокаивающе погладила ее по руке.

  – Не стоит так приветствовать короля моя дорогая, – хитро улыбаясь, проговорила старуха. – Он проделал опасный путь, что бы добраться до нашей башни.

  В это мгновение дровосек откинул с лица заляпанный грязью капюшон, открывая такое родное и любимое для Гвендолин лицо.

  Отшвырнув прочь поднос с завтраком, королева бросилась к своему мужу и припав к его груди прошептала:

  – Мой государь!

  Эти слова были переполнены любовью, которую она вот уже больше года хранила в своей душе не смея открыться возлюбленному. Слезы катились по щекам королевы, теряясь в черной припорошенной сединой бороде мужа.

  Трердад обнимал жену, не помня себя от счастья. Слова Гвендолин наполненные любовью и нежностью, смыли без следа горечь и боль поражения и наполнили силой его уставшее тело.

  – Не стоит сейчас, плакать, любимая, – проговорил король, смахивая слезинки с лица жены. – Нам предстоит долгий путь и новые сражения. И теперь нас ждут только великие победы. Ведь мы должны оставить нашему сыну могучие и сильное королевство!

  Глядя в лицо мужа, Гвендолин улыбалась счастливой улыбкой. Все ее страхи и душевные муки унеслись без следа. Теперь с ней был ее муж, ее защитник – ее государь.

СДЕЛКА.

С трудом передвигая непослушные ноги, Алексей, медленно притворив за собой калитку, шагнул во двор. От тяжелых мыслей сумрак пасмурного летнего вечера казался вязкою, густою массой и расплывался перед глазами мужчины клочьями грязного тумана.

Алексей устало опустился на ступеньку крыльца, и, достав, дрожащими пальцами из кармана куртки мятую пачку сигарет и дешевую зажигалку, жадно затянулся вонючим дымом. Не обращая внимания на подступающую тошноту, мужчина окунул мутным взглядом свой уютный, чистенький двор, и глухо застонал от нового приступа внутренней боли. Прошли всего одни сутки, а один вид знакомого и любимого места, где каждая вещь дышит теплотой, причинял Алексею невыносимые страдания. Мужчине казалось, что все вокруг – высокие мальвы в палисаднике, деревянный стол под развесистой березой, за которым они с Алечкой пили чай летними вечерами, маленький сарайчик, куда каждый вечер по-хозяйски въезжал его мотоцикл и даже плотная стена леса, подкравшиеся к самому дому, смотрят на него осуждающие и считают предателем. Алексей и без того чувствовал себя виноватым в том, что хозяйка – добрый дух этого жилища – Алечка покинула взлелеянный ею уголок и может больше никогда сюда не вернуться. Одна мысль об этом заполняла едкой горечью душу страдальца.

Алексей встретил Альбину около двух лет назад, когда ему, по распоряжению «родного» управления, выпала командировка в дальние деревушки района. Объезжая с проверкой школы глухой провинции, в маленьком селе Борищи, инспектор познакомился с Альбиной Григорьевной, молоденькой учительницей начальных классов. Веселая, рыжеволосая, деревенская девушка, ни капли не похожая на развязных городских девиц и знающих себе цену дам управления, сразу же покорила Алексея своей открытой непосредственностью. В первый же день знакомства, они проговорили больше часа, задержавшись после занятий, в тесной, пропитавшейся запахом мела, заставленной столами и несуразными шкафами, учительской сельской школы.

Ничуть не стесняясь нового человека, Альбина, простыми, незатейливыми словами, рассказывала Алексею о своей нелегкой жизни, избегая ненужного трагизма и совсем не пытаясь кокетничать с собеседником.

Чутко вслушиваясь в ровный, спокойный голос девушки, мужчина узнал, что она рано осталась сиротой и с раннего детства воспитывалась строгой, прижимистой бабушкой. Когда Альбине исполнилось пять лет ее отец, механизатор местного совхоза, любитель спиртного и шумных гулянок, отмечая затянувшиеся новогодние праздники, замерз в сугробе, добираясь, домой из соседней деревни. Спустя несколько месяцев после его похорон, мать девочки упорхнула в город, поддавшись очарованию заезжего молодого специалиста, после чего ни разу не появилась в Борищах. Пару раз Аля и бабушка получали от матери-кукушки короткие письма, и даже несколько смехотворных денежных переводов, но за все прошедшие годы она даже не попыталась увидеться с дочерью.

Окончив восемь классов, Альбина без труда поступила в педагогическое училище в райцентре, и когда девушка училась на втором курсе, умерла бабушка – ее единственный близкий и родной человек. Несмотря на нечаянную утрату, Аля окончила училище с красным дипломом, после чего вернулась в родную деревню, устроившись учительницей в свою же школу.

В свою очередь Алексей поведал Але о том, что женат и воспитывает дочку, которая учиться в третьем классе и радует родителей хорошими оценками. Говоря о своей малышке мужчина, вдруг неожиданно для себя начал вспоминать, почти забытые картины своего детства и юности. Погрузившись в пучины прошлого, Алексей рассказывал этой милой и почти незнакомой девушке, как еще, будучи отчаянным городским мальчишкой, бегал с друзьями по дворам окрестных домов, играя в «казаки-разбойники» представляя себя при этом бравым воякой. Как заканчивая школу, мечтал о кругосветном путешествии, а поступив в институт, верил, что непременно совершит гениальное исследование, которое принесет ему научную степень и всероссийскую славу. Но всему этому не суждено было сбыться – дом, с навязшим в зубах бытом и рутинная, бумажная работа стали уделом бывшего городского мечтателя.

Аля внимательно слушала Алексея, не отводя огромных зеленых глаз от его лица, а когда он закончил свое полное сожалений повествование, тихо проговорила:

– Не думаю, что нам стоит сетовать на свою судьбу, – робкая улыбка скользнула по губам Али. – Ведь часто она меняется в течение нескольких дней, нужно лишь только искренне верить в лучшее.

В тот момент Алексею показалось, что эти простые и добрые слова девушки пробили значительную брешь в покрове черствости, который вот уже несколько лет крепким панцирем лежал на его сердце.

Между тем, приближавшийся вечер, заглядывающий в окна учительской и нетерпеливое ворчание технички, гремевшей ведрами в коридоре, без лишних церемоний указывали на то, что разговор новых знакомых подошел к концу.

Не желая так быстро расставаться с Алей, Алексей попросил разрешения проводить ее до дома, на что девушка охотно согласилась.

Они шли по крепкой утоптанной тропке, бежавшей вдоль размытой дождями главной улицы Борищ. Прохладный ветерок, гулявший в воздухе погожего октябрьского дня, доносил до неторопливо идущей пары запахи свежести, сосен и горьковатого дыма от костров, чадящих на усадьбах деревни.

Аля жила на самом конце деревни, в небольшом бревенчатом доме, стоявшем к края леса, что плотным кольцом окружал село Борищи.

– И как вам не страшно одной жить у самой чащобы? – улыбаясь, спросил Алексей, передавая Але ее портфель, набитый тетрадками учеников. – Ведь там, наверное, и волки водятся?

– Водятся, и не только волки, – тихим голосом ответила девушка, легким движением поправляя упавший на лоб рыжеватый локон. – Но их не нужно бояться – у нас лесной хозяин справедливый. Он зря никого в обиду не даст.

Алексей понимающе кивнул, принимая слова Али, как своеобразную шутку. В ту минуту он думал только об одном, что совсем скоро эта необыкновенная девушка скроется за низкой резной калиткой, и он, возможно, больше никогда ее не увидит.

От этой мысли сердце мужчины сжала тоскливая грусть. Конечно же он мог попытаться напроситься к ней на чай или ужин, но что–то внутри его души подсказывало Алексею, что подобная просьба навсегда оттолкнет от него Алечку. Ведь разве мог он, перешагнувший тридцатилетний рубеж, худощавый, невзрачный мужчина, невысокого роста с усталыми серыми глазами, сжимающими в уголках лучики тонких морщинок, вот так с ходу, завоевать сердце прекрасной и интересной девушки.

– Завтра с утра я уезжаю, – проговорил он внезапно охрипшим голосом, – и мне бы хотелось когда – не будь, снова увидеть вас.

–Кто знает, – робко улыбаясь, ответила Аля. – Если суждено, то увидимся и может быть очень скоро.

Произносящая эти бесхитростные слова, Алечка с растрепавшимися на ветру густыми, блестящими волосами и легким румянцем на нежных щеках, показалась Алексею удивительно похожей на мудрую деву из русских сказок, что еще сильнее привязало к ней его одинокое сердце.

После того, как Аля исчезла в глубине своего двора, аккуратно притворив за собой калитку, Алексей еще долго стоял на тропинке, разглядывая резные, окрашенные зеленой краской наличники ее дома, отцветающие поздние астры и густые кусты сирени, покрытые редкими бурыми листьями, прячущиеся за низкой загородкой палисадника. В те минуты мужчина почувствовал, что этот дом, притаившийся у опушки леса, вдруг в одночасье стал для него самым желанным местом на земле – тем заповедным уголком, который он искал всю свою жизнь.

Все еще пребывая в плену сладкого наваждения, Алексей медленно побрел на другой конец деревни, где стояла изба старенькой, но бойкой бабушки, к которой проверяющего определил на ночлег директор школы.

Приехав в Борищи, Алексей был неприятно удивлен, узнав, что в это богом забытое селение рейсовые автобусы ходят раз в сутки, по утрам, а потому ему придется переночевать в деревне. Перспектива задержки в глухой деревушке, буквально огорошила незадачливого инспектора, но теперь он был даже рад провести еще несколько часов рядом с необыкновенной девушкой, встреча с которой раскрасила яркими красками даже это невзрачное селение.

Хозяйка квартиры, Прасковья Ивановна, встретила Алексея радушно. Многозначительно улыбаясь и поблескивая хитрыми глазками, она тут же принялась собирать на стол, нехитрые деревенские кушанья, не забывая при этом доносить до городского гостя последние сельские новости.

Погруженный в свои мысли Алексей, лишь тактично поддакивал словоохотливой старушке, мешая ложкой густые наваристые щи, да односложно отвечал на ее многочисленные вопросы. В завершение ужина, Алексей уже порядком утомленный обилием еды и «ценной» информации, был выдернут из своих раздумий новым неожиданным витком монолога хозяйки.

– Так вот я и говорю, – бормотала Прасковья Ивановна, собирая со стола грязные тарелки, – октябрь теплый, вот он никак и не угомониться. Видано ли дело – все лето лес рубили да вывозили, вот хозяин и мстит людям за их жадность несусветную…

– Простите, – перебил Алексей, говорливую старушку, – вы сейчас о каком хозяине речь ведете? О председателе вашего аграрного хозяйства рассказываете?

– Вот еще, – фыркнула Прасковья Ивановна, явно довольная тем, что ей удалось, наконец, разговорить молчаливого гостя, – об этом недоумке хорошего–то и сказать нечего. Совсем на деньгах помешался – третьи хоромы до небес себе строит, да каждый год новые машины иностранные покупает. И спрашивается – где он средства на эти роскошества берет?! Имущество наше направо и налево разбазаривает! Вот и до лесу добрался, да только к добру это. Разозлил хозяина, а тот за энти художества всех людей наказывать будет, почем зря.

– Так что же это за строгий хозяин такой? – спросил озадаченный Алексей, принимая из рук хозяйки кружку, наполненную свежим молоком. – Неужели кто-то из столичных бизнесменов ваши леса выкупил?

– Выкупят, как же! – ехидно усмехнулась Прасковья Ивановна. – Над нашими лесами с испокон веку свой хозяин поставлен. Вы городские его лешим называете или еще как… Вот он-то в местных борах за порядком и смотрит, людям безобразничать в своих угодьях не разрешает. А наш председатель во всей округе, что мог продал и денежки в свой карман положил, да теперь за лес принялся. Вот и разозлил лесного владыку. Сегодня два трактора, что лес с делянки вывозили, в болоте завязли. Говорят, несколько тросов порвали, а выбраться не смогли. Ребята к энтой техники приставленные, еле живые до деревни добрались, объяснить, как в болото попали, не могут. Вроде по знакомой дороге ехали, а она в самую топь завела. И ведь трезвые с утра были, и в такое приключение вляпались! Вот до чего жадность человеческая доводит!

– Леший значит, – задумчиво протянул Алексей, отставляя пустую кружку, – Так вы, действительно в него верите?

– А как не верить, если мы здесь все под его властью, – поправляя платок, спокойно проговорила старушка. – Село-то это много лет назад в лесу по его милости было построено. Да ты не бери в голову – чужаком про то заботы нет. А вот еже ли ночью до ветру на двор пойдешь, знай – хозяин-то ныне злой, так и приезжего пугнуть может. Хотя может все и обойдется.

Усмехнувшись про себя глупым суевериям деревенской бабушки, Алексей поблагодарил Прасковью Ивановну за сытный ужин, и отправился в отведенный ему закуток за печью. Растянувшись на стеганом одеяле, которым была застелена старенькая кровать с панцирной сеткой, мужчина, не смотря на ранний вечер, задремал под тихое звяканье посуды, которую мыла в щербатом тазу Прасковья Ивановна.

Проснулся Алексей резко и неожиданно, как будто бы сильная костлявая рука, грубым рывком сдернула с него покрывало сладкой дремы. Досадуя на неожиданную бессонницу, мужчина несколько минут ворочался на узкой постели, страдая от бесплодных попыток вернуть убежавший сон. Поняв, что заснуть пока не получиться, мужчина нашарил в темноте сброшенные у кровати ботинки и осторожно, стараясь не разбудить хозяйку, вышел в сени. Нащупав на стене рычажок выключателя, мужчина при свете подслеповатой лампочки, отодвинул самодельный деревянный засов на входной двери и шагнул на крыльцо.

Здесь в первое мгновение непривычная тьма деревенской ночи, больно ударила по глазам заезжего гостя. В отличие от города, здесь не было многочисленных фонарей, мерцающих рекламных вывесок и ярко освещенных витрин. Сгустившуюся тьму с сельской улицы прогоняли лишь красноватый кусок убывающей луны, россыпь ярких звезд, да синие отблески телевизионных экранов мелькающих за занавесками в окнах полуночников. Некоторое время Алексей стоял неподвижно, жадно вдыхая чистый воздух теплой осенней ночи и с наслаждением вслушиваясь в тишину засыпающего села. Ему, жителю города, привыкшему к постоянным навязчивым звукам райцентра, в те мгновения казалось, что он остался один на всей планете и его благодатное, нечаянное одиночество будет длиться до конца жизни. Осмотревшись по сторонам, мужчина присел на верхнюю ступеньку крыльца и, вынув из кармана брюк зажигалку и пачку «Явы», закурил, выпуская сизый дым в густой мрак ночи. В эти неповторимые минуты покоя он снова вспомнил об Алечке и сердце Алексея снова заполнила сладкая боль; увидит ли он снова эту прекрасную девушку или…

– Эй, мил человек, табачком угости! – услышал вдруг мужчина глухой хрипловатый голос.

Обернувшись на звук, Алексей увидел, как над невысокой загородкой вырос неизвестно откуда взявшийся старик в потрепанном тулупе и вытертом меховом треухе. Неяркий свет, льющийся из распахнутой двери дома, скупо осветил лицо незнакомца прячущиеся в тени надвинутой на лоб шапки, и все, что мужчина смог рассмотреть это недобрый взгляд из-под кустистых бровей и загорелое, крупное лицо, с носом похожим на клюв хищной птицы, заросшее густой бородой.

– Что смотришь, али сродника признал?! – скрипуче рассмеялся дед, обнажая необыкновенно длинные желтые зубы.

От этого жутковатого смеха мужчине стало не по себе. Алексей неожиданно почувствовал, как где-то, в глубине его сознания заворочался непонятный страх, хотя, что могло быть ужасного в деревенском дедке, страдающем бессонницей.

Не в силах вымолвить и слова, Алексей на отяжелевших ногах подошел к загородке и протянул старику свою «Яву». Узловатыми, скрюченными пальцами, дед ловко выдернул из пачки несколько сигарет и быстро спрятал вожделенный трофей в карман тулупа.

– Вот молодца! – одобрительно прокаркал старик, буравя Алексея пристальным взглядом. – Хоть и из пужливых, а приветил дедушку! Да и мужичек ты, я смотрю, крепкий, сгодишься для дела. В моей деревне таких мало осталось. Ужо, когда в другой раз свидимся, я твое добро попомню, да и сейчас помогу – чем смогу. Ну пока, бывай хлопче!

На миг Алексею показалось, что перед его глазами промелькнули клубы серого тумана, а когда они развеялись, деда за загородкой уже не было. Сбрасывая с себя остатки липкого страха, мужчина поспешил в дом. Пытаясь поскорее забыть о необычной ночной встрече, Алексей захлопнул входную дверь и задвинул дрожащими руками деревянную щеколду. Выключив в сенях свет, он аккуратно пробрался к своей кровати и, упав на нее, тут же провалился в тяжелый, глубокий сон.

Утром, трясясь в холодном дребезжащем рейсовом автобусе, Алексей думал о Алечке, и, в то же время, старался как можно быстрее забыть о жутковатой ночной встрече. При свете дня все полуночные страхи казались надуманными, а странный старик в воспоминаниях Алексея постепенно превращался в чудаковатого деревенского дедушку. А вот образ Алечки сиял перед глазами мужчины яркими красками, и простая сельская учительница постепенно становилась для него самой желанной женщиной на свете. И все же, в те минуты Алексею казалось, что стоит ему ступить на растрескавшийся асфальт у районного автовокзала и привычная жизнь снова захватит его и завертит в водовороте повседневности. Пройдет время, и прекрасная девушка из села, где по ночам бродит по улицам лестной хозяин, исчезнет в тумане рутины и станет просто очередной несбывшейся мечтой, задвинутой в глухой уголок памяти.

Но все оказалось иначе. Даже спустя несколько недель, когда подробности поездки в Борищи утратили свою остроту, мысли о деревенской учительнице не давали Алексею покоя.

Прошел еще один месяц, когда мужчина неожиданно для себя набрал записанный в растрепанную телефонную книжку номер и под громкий стук сердца услышал в трубке знакомый голос. Немного удивившись нечаянному звонку недавнего знакомого, Аля отвечала на простые слова приветствия Алексея, не скрывая своей искренней радости. Молодые люди и сами не заметили, как проговорили около часа, обсуждая нехитрые насущные проблемы, и получая огромное удовольствие от общения друг с другом.

С того дня звонки в Борищи стали неотъемлемой частью жизни Алексея. Несколько раз в неделю, с трудом урвав в послеобеденный час вожделенные минутки одиночества, он набирал ставшие заветными цифры, и представлял, как в опустевшей учительской сельской школы загрохочет громкой трелью старый телефон, и рыжеволосая девушка, с улыбкой поднимет трубку.

Через несколько месяцев, Алексей осознал – Аля стала частью его жизни, и дальнейшее существование без нее просто не имеет смысла. Мужчина понимал, что он не может в очередной раз отказаться от настоящего и прекрасного чувства, выкидывая его на свалку прошлого, как и прочие свои иллюзии и мечты.