Текст книги "Его моя малышка"
Автор книги: Елена Лабрус
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Глава 19. Марина
Дианка устала и начала капризничать. Ей давно пора было сменить подгузник. И, наверно, покормить. А у Лидии Васильевны возникли проблемы, которые только Марина, похоже, и заметила.
Под плотной тканью платья от локтя до запястья руку женщины стягивала тугая повязка. Можно было только догадываться, какие страдания доставлял ей вырывающийся ребёнок, хоть она и пыталась не подавать вида. Поднять ребёнка женщина смогла, а вот удержать выгибающуюся и психующую Дианку – с трудом. И Марина едва успела её подхватить.
«Прибью этого Гомельского, – покрываясь холодным потом, прижала она к себе малышку, невольно повторяя слова его жены. – Где его только черти носят?»
Лидия Васильевна даже не возразила, когда Марина приказала ей показывать дорогу к детской.
– Упала вчера. Да так неудачно. Прямо на ломанную недавно руку, – оправдывалась домработница, пока семенила впереди вверх по лестнице мимо охраны, прижимая к себе зайца и то и дело оглядываясь на Марину. Дианка, навоевавшись, всё же затихла у Марины на руках и только жалобно и обижено всхлипывала. – Роман Евгеньевич попросил помочь. А я не могла его подвести. Думала справлюсь. Он же расстроится. Бросит всё. Будет сам с дочкой возиться. А у них сегодня такой большой приём. Такие важные люди.
– А мать? – вырвалось у Марины, в ответ на её жалкие оправдания.
– А, – махнула женщина, давая понять, что толку с той мало, но обсуждать это всё же нехорошо. И широко распахнула дверь комнаты, пропуская их вперёд. – Вы с подгузником справитесь?
– Я со всем справлюсь, – клокотало в груди от негодования, пока Марина осматривалась в уютной детской.
И всё-то здесь сверкало как на красивых картинках из модных журналов. Дорого, нарядно, роскошно. Вот только бедного ребёнка доверили глуповатой и самонадеянной старушке, которой сначала не хватило смелости признаться, что ей нездоровится. А теперь она тряслась от страха, что их кто-нибудь из хозяев застукает.
Но выбора у неё не было. Помочь ей сейчас могла только Марина. И пока Лидия Васильевна ходила за бутылочкой, Марина с таким упоением возилась с дитём, что даже и не вспомнила про образец ДНК.
Только когда Диана задремала у неё на руках, вцепившись в бутылочку, а ей так не хотелось укладывать её в кроватку, подумала, что никому ни за что никогда не отдала бы больше это беззаботно посапывающее, прильнувшее к ней сокровище, будь она её кровиночкой. И тут вспомнила про тест.
Теперь вариант был только импровизировать, тянуть время и, может, домработнице снова потребуется выйти. Вроде дёргаться она перестала.
Пока Марина баюкала малышку, а Лидия Васильевна – больную руку, им даже удалось поговорить. Хоть крохи информации от скромной деликатной женщины, не охотно обсуждающей жизнь своих хозяев, и дрожащей от страха, что её уволят, дались Марине и с большим трудом. Ведь пришлось рассказать ей свою историю.
На вопрос про содержимое бутылочки у Марины ком встал в горле, когда она узнала, что Лиза Диану почти и не кормила грудью.
Господи, а сколько у неё было молока! Его приходилось сцеживать и выливать, пока наконец не подействовали подавляющие лактацию препараты.
Это всё, что она узнала про Лизу, но зато услышала историю одиночества женщины, потерявшей сына, и доживающей свой век, прислуживая по чужим домам.
– Даже сейчас, спустя двадцать лет, я, наверно, по-настоящему не смирилась. Это невозможно, когда хоронишь ребёнка в цинковом гробу.
И как никогда Марина её понимала.
– Я сейчас вам фотографию покажу, – расчувствовавшись, вышла Лидия Васильевна, осторожно прикрыв дверь.
А Марина даже не успела дойти с Дианой на руках до кроватки, когда услышала в коридоре недовольный голос Лизы.
– Мама, не надо меня учить! Я знаю, как заставить мужа сделать всё, что мне надо. И получше тебя.
– Так заставь, – властно взвизгнула та, когда Марина на цыпочках подошла к двери, чтобы лучше слышать. – Ма-аржов ему дело предлагает. А он артачится.
– Мама, я не лезу в его дела. Меня это не касается: куда он вкладывает свои деньги и зачем.
– Нет, милая, это не его деньги, а ваши. А раз ваши, то будь добра, вникай. И слушай, что отец тебе гаварит. Отцу нужно, чтобы твой муж раскашелился. А тебе нужан второй ребёнок и как можно быстрее. Год прошёл. И что? Никак? Или вы всё спите паврозь? Почаще надо устраивать мужу приятные сюрпризы. Учу тебя, бесталковую, учу.
– Мама! – судя по всему, отмахнулась и прошла вперёд Лиза. – Отстань от меня! Я второго рожать не собираюсь!
– Собираешься, милая! Ещё как собираешься, – звенела угроза в голосе матери. – Иначе, сама знаешь, когда он узнает… А он однажды узнает! И не сносить тебе головы.
– Да прекрати ты орать, – издалека, словно она зашла в комнату, прозвучал голос девушки.
Хлопнула дверь, словно они что-то взяли и вышли, и вновь зазвучали их приглушённые голоса уже с лестницы, но о чём они говорят, уже было не разобрать.
Но об этом Марина решила подумать потом, ведь ещё одного шанса остаться одной у неё могло и не быть.
Руки нещадно тряслись, когда, уложив Дианку в кроватку, она доставала стерильные ватные палочки, стараясь не думать о странных словах, что она только что услышала. И ещё больше тряслись, когда пристраивала палочки в маленькой сумочке так, чтобы мазок с внутренней поверхности щеки подсох, как написано в инструкции. Не раньше, чем через четыре-пять минут, его можно снова убрать в целлофан.
Она мерила шагами комнату, ожидая возвращения Лидии Васильевны.
«О чём узнает? О том, что это не его ребёнок? – как пчёлы роились и жалили мысли, когда, задумавшись о своём, она бесцельно открыла одну из дверей и обнаружила за ней спальню. – О том, что девочку купили, или подменили, или просто забрали у какой-то никому не известной Скворцовой? – и не заметила Марина как прошагала обратно и открыла дверь другую дверь, теперь в ванную. А потом прошла ванную и обнаружила в ней дверь, ведущую в другую спальню.
– Странно тут всё устроено, правда? – вздрогнула Марина на голос Лидии Васильевны и, словно очнувшись, дальше не пошла.
– В каждой комнате по три двери? – вернулась в комнату.
– Да. Из детской в одну сторону можно попасть в спальню Елизаветы Марковны. Здесь просто выход в коридор, – показала она рукой на дверь, в которую вошла. – А там через ванную спальня Романа Евгеньевича.
– Так у них у каждого своя спальня? – уточнила Марина, хотя из разговора в коридоре всё и так поняла, и теперь вглядывалась в снимок, где сын Лидии Васильевны в военной форме, курил, сидя на корточках. – Какой красивый парень.
– Был, – тяжело вздохнула та. – Да сплыл. И я с радостью рассказала бы вам, Мариночка, какую-нибудь другую, весёлую историю, но в моей жизни была только эта. Так что мне Роман Евгеньевич сейчас как сын, а Дианочка как внучка. А вы молодая, ещё и замуж выйдете, и родите.
– Да, конечно, – натянуто улыбнулась Марина, возвращая фотографию. Это было самое частное утешение, что говорили ей за этот год. И самое бессмысленное.
Глава 20. Роман
Роман только выскочил в коридор из прокуренного кабинета и сразу наткнулся на жену.
– Ром, – повисла Лиза у него на шее, преданно заглядывая в глаза. – Ну, зай! – обдала его запахом алкоголя и кокетливо повела плечиком. – А смотри, что я тебе принесла, – жестом фокусника вытащила она из-за спины шёлковый шарф.
«Уже надралась, плутовка!» – усмехнулся он.
И да! Он знал, что это значит. Это была не просто попытка примирения, не просто извинение, это был подкуп. Признаться, раньше он капитулировал бы и за меньшее. Ведь этот шарф… это было обещание удовольствия, которое ему перепадало ещё реже, чем просто секс.
Чтобы его жена сделала то, о чём она и говорить-то не могла, так это только с его завязанными глазами и только сильно провинившись. И ради этого стоило, наверно, потерпеть сегодняшние неудобства. Ради этого он был готов многое ей простить. Буквально ещё вчера. Ещё с утра. Но сейчас его замутило от товарно-денежных отношений, на которые стала походить их семейная жизнь. От этих: дашь на дашь, услуга за услугу, ты мне – я тебе. И дешёвой спекуляции на сексе, когда все проблемы они стали пытаться решать через постель.
– А Дианка где? – спросил он сухо.
– С Лидией Васильевной. Жду тебя в спальне, через десять минут, – зашептала Лиза соблазнительно, обматывая его шею шарфиком. – Глаза завяжи за дверью. И не стучи, сразу входи.
Это было что-то новенькое.
– Как скажешь, – небрежно пожал он плечами, не подавая вида, что заинтригован. Но сдался. В конце концов, можно ведь и после «этого» поговорить.
И вместо того, чтобы спуститься вниз к гостям, он выпил бокал шампанского, выжидая десять минут, а на лестнице повернул наверх, к спальням.
Глава 21. Марина
В коридоре снова послышались голоса.
– Кажется, Лиза возвращается, – встрепенулась Лидия Васильевна, словно их застали на месте преступления. – Или Любовь Николаевна, – ещё больше занервничала она, прислушиваясь.
А Марине, напротив, стало как-то всё равно. Даже наоборот, она подумала: хорошо, если бы кто-нибудь из них пришёл проведать ребёнка. Ей не хотелось создавать неприятности Лидии Васильевне, но безопасность Дианы волновала Марину сильнее.
– Я же могу выйти через другую спальню? – на всякий случай уточнила она.
– Да, да, к Роману Евгеньевичу они вряд ли пойдут, – кажется, даже побледнела домработница, но явно обрадовалась её предложению.
– Хорошо, я тогда дождусь, когда никого не будет в коридоре и выйду через его спальню, – медлила в дверях ванной Марина. – А вы, пожалуйста, скажите Елизавете Марковне про руку.
– Да мне бы только до утра продержаться, а там уже приедет новая няня.
– Ещё весь вечер впереди, и вся ночь, – настаивала Марина. – Не хотите сами, давайте, я скажу Роману Евгеньевичу. Нет ничего страшного в том, что вы переоценили свои силы. Думали, небольшое растяжение, старая травма, а с рукой стало совсем плохо. Нет ничего криминального и в том, что я вам помогла.
– Хорошо, скажите. Только, если можно, наедине, – нервно пригладила она волосы. – Чтобы Любовь Николаевна не слышала.
«Внучка, сын, – усмехнулась про себя Марина. – А своё место всё равно дороже. Каждый заботится лишь о себе».
– Вы её просто не знаете, – оправдываясь, заламывала руки женщина, не чая уже как избавиться от Марины.
«И знать не хочу, – пока та не хлопнулась в обморок со страху как согрешившая монахиня, закрыла за собой дверь Марина. – Ещё меня он поучал, кого я должна уволить, а у самого такая прислуга, что ребёнка хоть бери и уноси, никто и не заметит, – открывала и закрывала она двери, пока не оказалась в спальне Гомельского.
И знать не хотела, как он живёт, скользнув мимо его не заправленной кровати.
Но едва взялась за ручку двери, как сердце ушло в пятки. Потому что ручка опустилась вниз сама, дверь бесшумно отворилась, заставив Марину попятиться, и впустила в комнату Романа Гомельского собственной персоной.
Глава 22. Марина
Марина невольно ахнула от испуга. И непроизвольно отступила назад, прежде чем увидела, что у него завязаны глаза. В какие бы игры они не играли: жмурки, салки, догонялки, их дело – для Марины это был шанс проскользнуть незаметно в открытую дверь до того, как она захлопнется.
Сердце предательски билось где-то в горле, мешая дышать. Но ноги слушались. В отличие от дурацких инстинктов. Это же благодаря им, первое, что захотелось сделать в такой нелепой ситуации – сбежать. И зря.
Ведь ровно в тот момент, когда Марина метнулась к стене, Гомельский преградил ей путь и ногой закрыл дверь.
Он ориентировался так, словно от рождения был слепым. Словно, как опытный хищник на охоте, слышал биение её сердца. Возможно, не первый раз играл в эту игру. В конце концов, это была его спальня. И он точно знал, что их разделяет всего один шаг.
И он его сделал. Этот шаг.
Лопатки впечатались в стену, когда его руки убедительно обхватили её за шею.
И Марина не успела ни дёрнуться, ни вскрикнуть, ни возразить, когда её рот запечатали поцелуем.
Оставалась только глупо замычать. Но почему-то не хотелось. Хотелось ответить его горячим губам, а не снять сильные руки, держащие в изломе шею.
И приподняться на цыпочки, подаваясь к нему, когда её затылок упёрся в стену.
А ещё прижаться со всей силы к этой вздымающейся от дыхания мужской груди.
Вот так нечаянно неосторожно ненароком урвать кусочек чужого счастья.
Вот только слишком много вокруг было чужого: чужой муж, чужой ребёнок, чужой, предназначенный вовсе не ей, поцелуй. И Марина не ответила.
Улыбнулась стиснутыми, так и не сдавшимися под его натиском губами.
Гомельский замер, почуяв неладное. И решительно стянул повязку.
Но почему-то не отпустил, даже когда узнал. Молча, напряжённо всматривался в темноте в её лицо.
– Я, наверно, оказалась не в то время не в том месте, – насколько смогла, вжалась Марина в стену, чтобы отодвинуться от него.
– Или я зашёл не туда, – словно очнувшись, отпрянул он.
– Это ваша спальня. Но я могу объяснить, – выдохнула и опустила напряжённые плечи Марина, стараясь держать лицо. Казаться спокойной, всё понимающей, ничем не смущённой, равнодушной.
– А я? – усмехнулся Гомельский. – Как я это объясню? – покачал он головой.
– Вы и не должны. А я… – она нервно сглотнула, замолчав от брошенного на неё взгляда, безошибочно поняв, что сейчас не нужно слов.
– Я пойду…
– Я провожу…
Вырвалось у них одновременно.
Гомельский молча открыл дверь. И молча шёл следом, вниз до парадной лестницы входа.
– Праздник будет в саду, – остановился он в дверях и заставил Марину обернуться, показывая, большим пальцем за спину, что сад там.
– Спасибо. Отлично вам отпраздновать. Но мне пора.
– Марин, позвольте мне как-то сгладить…
– Роман, мы взрослые люди. Не думаю, что это может стать какой-то проблемой, – пятилась она по ступенькам.
– Если вы сейчас уйдёте, эта неловкость так и останется между нами, – словно держал он её глазами.
– Значит, пусть останется, – улыбнулась она. – Но сейчас вам нужно заботиться не об этом. Лидия Васильевна снова повредила руку. Ей одной с Дианой не справиться. Собственно, поэтому я оказалась в вашей спальне.
– С Дианой всё в порядке? – тут же забыл он обо всём остальном и тревожно нахмурился.
– Да. Она спит. Под присмотром вашей домработницы. Но лучше бы вам не оставлять её сегодня с дочерью, простите. Спасибо за чудесный вечер!
– Моя жена, я надеюсь, – оперся он рукой о перила и как-то болезненно скривился. – Надеюсь, она не наговорила вам лишнего?
– О, нет, нет, напротив. Мы мимо поболтали.
– Просто она хотела…
– Пусть она приедет, я поговорю с ней в офисе о том, чего она хотела, – и без его пояснений понимала Марина, что именно за этим он её и позвал.
– Может, всё же останетесь? Будет фейерверк и пара популярных звёзд обещали гнусавить без фонограммы, – снова показал он за спину, но как-то без особой надежды.
– Мне совершенно это неинтересно, – спустилась она до самого низа.
– Я просто понятия не имею, что вам интересно, – сбежал он по ступеням, и сам подал пальто, что уже принёс любезный мажордом.
– Спасибо, – подцепила она кашемир за вешалку, вместо того, чтобы надеть, и закинула на плечо.
– Мне интересен ваш инвестиционный проект. Пришлите документы. Мой финансовый отдел их посмотрит.
– Спасибо! – прижал он руку к сердцу.
– Не благодарите, – уверенно качнула головой Марина. И была рада, что до машины её пошёл провожать мажордом.
Строгий дядька в ливрее, закрыл за ней дверь и пожелал счастливого пути.
Только когда лимузин тронулся, Марина, наконец открыла свою сумку и аккуратно сложила по пакетикам высохшие ватные палочки.
И руки предательски тряслись, вот только совсем не тест был сейчас тому виной.
Глава 23. Роман
Он хотел прибить жену немедленно. Придушить этим чёртовым шарфом. За всё. За дурацкую затею, на которую он повёлся. За грёбаный стыд. За неловкость, что ему пришлось пережить. За брошенную без присмотра дочь. За музыку, что гремела на улице. И если бы там пошёл дождь, то и за этот дождь тоже.
Но больше всего за то, что именно из-за неё он был сейчас так зол. А зол он был потому, что этот нечаянный дурацкий нелепый поцелуй, оставленный на губах другой женщины, что-то доломал в нём. Словно остановил по инерции раскачивающийся маятник. Вывел из строя часовой механизм, что медленно, неотвратимо ржавел, скрипя шестерёнками, и, наконец, встал.
Это дикое постыдное игрище в нескольких шагах от кроватки со спящим ребёнком, невольным участником которого стала женщина, рядом с которой он хотел быть лучше, окончательно лишило его ощущения мнимого благополучия. Его давно напрягала неправильность того, как они с Лизой живут. Но Роман убеждал себя, что всё наладится, и так успешно закрывал на всё глаза, что сам верил в спокойное комфортное течение своей жизни, в которой он был всем доволен, свободен в своих решениях, успешен, счастливо женат.
Но вместе с шёлковым шарфом, кажется, снял и свои пыльные розовые очки.
Роман никогда не изменял жене. Никогда. И не думал, и не собирался, и не хотел. Это был его выбор, его решение и желание – связать свою жизнь с одной женщиной. Никто его не неволил. И он был ей верен.
Ему было всё равно как живут другие. Претило, когда кто-то говорил, что не смог устоять. И смешило, когда слышал, что якобы девушка сама бросилась на шею, к ногам, в постель, ну не отказываться же. Что-то против его воли к нему в постель никто ни разу не бросался. Скорее наоборот. До женитьбы ему хватало одного движения бровей, чтобы уехать из бара не одному. А после: если бровями не дёргать, то никто и не переходил границы дозволенного. И он то мог, но не хотел.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
