Текст книги "Mемento Mori"

Автор книги: Елена Кутузова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

 Анна вошла первой. Скинула туфли, бросила на тумбочку связку ключей:

– Устала.

И ушла к себе. Вскоре из-за двери послышались звуки компьютерной игры.

– Комнату свою не забыл? Сам найдешь? – поинтересовался Марко из кухни.

– Найду, – буркнул Крис и потащил чемодан на второй этаж.

В доме ничего не изменилось. Все вазочки-статуэтки стояли точно на тех местах, что и всегда. Анна запрещала что-то выкидывать, словно храня память о Мари.

Крис задумался о психологической подоплеке. Странная привязанность к человеку, которого едва знала, заставляла их всех жить в доме, который так и остался чужим. От этого было неуютно. Даже в спальнях.

Крис открыл дверь в свою и остановился на пороге. Было глупо ждать чего-то нового. Те же стены, оклеенные светлыми обоями мелкий цветочек. Желтое покрывало на кровати, из той же ткани подушка на стуле и занавески. Везде – на прикроватной тумбочке, на подзеркальной полочке, даже не подоконнике – круглые вязаные салфетки. На все просьбы убрать их хотя бы в коробку, Анна отвечала отказом: Хозяин кафе мог появиться в любую минуту. А, значит, в любую минуту гостям нужно будет собрать свои вещи и уйти, оставив все как было. Единственное, что получило одобрение – это телевизор на стене.

Прежде чем разобрать чемодан, Крис подошел к окну. Отражение в стекле повторило все его движения: вымученно улыбнулось и, подняв руки, задернуло шторы. Без отблесков уличного фонаря на стенах в комнате стало уютнее, но Крис все равно зажег еще настольную лампу и бра над кроватью, прогоняя даже легкие тени.

Избавиться от этой привычки у него так и не получилось. Приятели в общежитии посмеивались, не упуская случая подколоть или пошутить, зачастую – зло. Ведь это было так странно: взрослый человек боится темноты. Настолько, что покрывается холодным потом, если надо войти в неосвещенную кладовку.

Убрать вещи в шкаф не заняло много времени, а сидеть одному и щелкать Тв каналы Крис мог и в общежитии. Поездка в Вересковую Пустошь была ради друзей. И то, что произошло за эти несколько часов, ему не понравилось.

Переодевшись в домашнее, Крис спустился вниз.

Анна так и сидела в своей комнате, а Марко привычно хозяйничал на кухне. Вытащив из контейнеров еду, разложил по тарелкам. За его спиной гудела кофеварка. В чашку медленно лилось капучино.

– Ты же сказал, Анна теперь тоже не ест ничего, что приготовлено не в кафе.

– Кофе это не касается, – отозвался Марко. – Ты как, устроился?

– Устроился, – Крис оседлал стул и спросил то, что давно рвалось с языка: – Какого черта здесь происходит?

Глава 3

– Не поминай нечистого! – ощерился Марко.

– Знаешь, – Крис ухватил с тарелки эклер, – тебе надо было вместо меня в семинарию идти. Святоша!

Назревала очередная ссора. Марко едва сдерживался, чтобы не ответить. Его отвлек писк кофеварки.

Подхватив чашку и пирожные, Марко ушел к Анне. А Крис огляделся, недоумевая, что на него нашло.

Они же давным-давно если не сдружились, то относились друг к другу терпимо. Неудивительно, после всех приключений. И в прошлый приезд все было, как обычно: вместе жили, вместе работали… Помогать в кафе было несложно. Беспокоила только хромота Анны.

А теперь, хотя её нога в порядке, покоя в доме не ощущается.

Тикали на стене круглые часы. Ветерок едва касался легких ситцевых занавесок. В открытое окно долетал звуки ночи: в палисаднике звенели сверчки, откуда-то доносились голоса припозднившихся прохожих, вдалеке гудели редкие в этот час машины. Уют и умиротворение.

Но чувства покоя не было.

Это было странно. И страшно.

Вернувшемуся Марко Крис обрадовался, как родному. Даже попросил:

– Можешь мне тоже сделать кофе?

И нарвался на грубое:

– Нет. Могу угостить только этим, – Марко достал из холодильника кувшин с компотом.

– Кстати, а почему? – задал Крис давно мучащий его вопрос. – Анна не рассказывала?

– Нет. Но если подумать, – Марко подвинул приятелю запотевший стакан, – можно и самому догадаться. Тебе в детстве сказки читали?

Крис кивнул, глядя на влажную полоску от стакана. Тонкая пленка воды двигалась, собираясь в капельки. Они образовали завиток, слишком симметричный, чтобы быть случайным.

– Эй, ты чего?

– Ничего, – Крис ладонью размазал по столу загогулину и сделал вид, что внимательно слушает Марко.

Но тот молча буравил собеседника взглядом, и только когда Крис заметно занервничал, тихо поинтересовался:

– Так что же, по твоему мнению, у нас творится?

– Не знаю. Но чувствую, что ничего хорошего. Например, почему Анна скрывает, что сделала операцию?

– Она не делала, – Марко внимательно разглядывал стакан, но по тому, как напряглись плечи, было понятно, как он волнуется.

– Вы меня за идиота держите?

Чтобы успокоиться, Крис пригубил компот. По языку растекся вкус клубники и мяты. Слишком свежий и сладкий.

Крис поставил стакан. Так резко, что жидкость плеснула через край и почти сразу застыла уже знакомой загогулиной. Только теперь она была розовой. Приторно-сладкой даже на вид, она напоминала амебу, которая втягивала свои ложноножки в попытке оплести разум, погрузить его в сладкий сироп, запутать, поглотить…

Глядя на приятеля, теперь встревожился Марко. Помахал рукой перед лицом, приводя в чувство:

– Крис, что с тобой происходит? Приехал, нервничаешь, в чем-то нас обвиняешь… У тебя все хорошо?

– Нет. У меня не все хорошо. Вот зимой, зимой да, все было отлично. А теперь? Приехал, а мне не рады. Скрывают что-то. Марко, ты забываешь, что я раны Анны знаю лучше, чем свои. Её травма необратима. Даже если сделать операцию не факт, что все получится. Анна еще полгода назад ходила с палочкой, а теперь от хромоты следа не осталось. И этот Авгурий… Кто это вообще?

Голос перехватило и Крис замолчал, в упор глядя на понурившегося Марко. А тот долго смотрел в сторону, то ли не зная, что ответить, то ли подбирая слова. Наконец, когда молчание стало совсем уж тяжелым, тихо заговорил:

– Ты прав. Надо было тебе сразу рассказать. А мы как дети малые, боимся чего-то, ссоримся по пустякам… В общем, Анну вылечил Авгурий.

– Я думал, «чудес» нам всем хватило. Считал, прививка даст хороший иммунитет. Ошибся. Вы…

– Что – «мы»? – вскинулся Марко. – Ты уехал, а мы остались. И боль – осталась. Ты не представляешь, какого это: просыпаться от стонов среди ночи? Или притворяться спящим, зная, что Анна закусывает угол подушки, чтобы не кричать? Некоторые наволочки рвались в первую же ночь.

Марко говорил ровно, но в словах слышалась горечь. Крис замер, боясь помешать, спугнуть миг откровенности.

– Дошло до того, что я искал наркотики. Не кривись, не дозу. Обезболивающее. Морфин, промедол… Все, до чего мог дотянуться.

Крис смотрел на друга и понимал, что тот изменился. Сквозь привычные черты пробивался иной Марко: тот, о котором они ничего не знали. А он не рассказывал, заперев пошлое в самом дальнем уголке памяти.

– Осуждаешь?

– Нет.

Крис не врал. Он не представлял, как бы поступил сам. Возможно, точно так же. Потому что невозможно слышать, как Анна кричит от боли. А для Марко это было просто невыносимо.

– Что вас остановило? Авгурий?

– Сны.

Марко тяжело поднялся, открыл холодильник, словно искал в нем что-то. И захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Крис понимающе следил за суетой: ему самому не помешало бы выпить чего-нибудь покрепче компота. Но Анна знала, что делала, когда запретила употреблять спиртное: в Вересковой Пустоши это было самоубийством. Даже для неё.

Догадка пришла сама:

– Сновидения стали слишком частыми?

– И неконтролируемыми. Мы почти отчаялись, когда появился Авгурий. Я выяснил: он на самом деле целитель. И хороший. Половина города к нему бегает. Но Анна держалась до последнего. Решилась только когда безумие подступило слишком близко.

– Не ругай Марко, Крис.

Мужчины вздрогнули. Увлеченные разговором, они не заметили, как появилась Анна. А та пересекла кухню, поставила грязную чашу в посудомоечную машину и потянулась за чистой.

– Не смей пить кофе! – предупредил Марко.

Анна пожала плечами и запустила кофеварку:

– Ничего страшного. Не умру.

– Ну нельзя столько капучино на ночь!

Сновидица отмахнулась, а Крис не сдержал улыбки: привычная перепалка, закончившаяся победой Анны, вернула уверенность, что все осталось, как прежде.

– Ну, рассказывай! – Анна уселась за стол и приготовилась слушать.

– Так нечего! Учеба, подработка, снова учеба… У вас тут все куда интереснее! Не думал, что ты поверишь экстрасенсу.

– А я не думала, что ты так быстро перестанешь бояться мертвых.

Крис вздрогнул. Легко было бахвалиться и делать вид, что все в порядке. Но оставленный в комнате свет открывал правду. Неприглядную и страшную: ничего не изменилось. Тени все так же казались опасными, и каждую минуту из темноты мог раздаться зовущий шепот.

От стыда кровь прилила к щекам. Стало жарко, захотелось оправдаться.

– Просто однажды я понял, что они не преследуют невиновных. Если я не стану причиной чьей-то смерти…

Криса прервал смех. Анна хохотала в голос, но за нарочитым весельем скрывалась горечь:

– Наивный ты мальчик. Ничему-то тебя жизнь не учит.

Марко присоединяться к веселью не торопился. Пил уже теплый компот мелкими глотками и слушал.

И Крис взорвался:

– Знаешь, я ведь тоже не железный! И в медицинский из-за тебя пошел, чтобы ты в своем сновиденьи не сдохла!

От взгляда Анна по спине словно куском льда провели. Захотелось с головой укутаться в теплое покрывало и не высовываться.

– Я, кажется, тебя об этом не просила. Мог бы и в семинарии остаться, никто не был против.

Криса передернуло. Он вспомнил бесконечные галереи, статуи, полные тьмы ниши в узких коридорах и запрет жечь свет после определенного часа. Контраст с кампусом, в котором он обитал теперь был разительным. Вернуться в прошлое Крис не хотел ни за что на свете и первым пошел на мировую:

– Извини. Накипело. Не очень приятно чувствовать тебя третьим лишним.

Марко закашлялся:

– Третий лишний здесь явно не ты. Ладно, рассказывай, как живешь. Есть какие-то новости?

Особенных не было, но за разговором лед отчуждения начал таять, и Крис решился поделиться тем, что старался забыть:

– Когда нас впервые привели в морг, я думал, не смогу переступить порог. В каждой тени Агата чудилась. А уж когда увидел на столе тело и понял, что будет вскрытие…

Крис замолчал, заново переживая прошлое.

Полумрак казенных коридоров с каталками вдоль стен, и контрастом – яркое освещение прозекторской. Холодные блики отражаются от нержавейки секционного стола, пляшут на стали медицинских инструментов. Звук капающей воды – кто-то, помыв руки, не закрутил до конца кран. И запах. Вонь формалина, хлорки и крови проникала повсюду, пропитывала одежду и волосы. Она долго преследовала Криса, заставляя просыпаться в холодном поту.

– Не надо, – попросила Анна. – Не вспоминай.

Крис притворился, что не слышит:

– Вид вскрытого тела, органокомплекс, этот запах… Они стали моим кошмаром на несколько недель. А потом я понял, что ничего не происходит. Ну, снится. Ну, воняет. И все. Ни голосов, ни призраков… Агата была страшнее.

– Получается, клин клином?

– Получается, мертвым, настоящим мертвым – все равно.

– И как узнать, кто из трупов – действительно покойник? – хмыкнул Марко.

Крис усмехнулся:

– Никак. Можно только верить… или убедить себя, что тело на столе – всего лишь учебное пособие. И, знаешь, мне это удалось: на протяжении нескольких месяцев ничего не происходило. Я вставал к столу, ассистировал, оставался даже во внеучебное время, договаривался, чтобы разрешили попрактиковаться.

– Хватит, – поморщилась Анна, но Крис и в этот раз не обратил на её просьбу внимания.

– Поэтому когда поступил очередной труп, ассистировать позвали именно меня. Сказали, интересный случай, редкий настолько, что второго шанса может вообще не представиться.

Криса перебил скрип отодвигаемого стула. Анна демонстративно встала, одним глотком допила оставшийся кофе и, пожелав всем спокойной ночи, ушла к себе. Громко хлопнула дверь, и вскоре из спальни послышалась музыка. Слишком веселая для колыбельной.

– Ты её напугал! – вздохнул Марко.

– Я сам испугался, – признался Крис, – когда увидел, кого привезли на вскрытие.

Тот день врезался в память едва ли не больше, чем первое явление Агаты. На столе лежал обнажённый труп. Понять, мужчина это или женщина, было невозможно: по всему телу запеклись раны странной формы, а в паху было сплошное месиво.

– Ну, чего стоишь, проходи! – вывел из оцепенения прозектор. – Любопытное явление, не так ли? Обрати внимание на эти линии!

Между ранами виднелись ровные полосы. Они перекрещивались, образуя ромбы. Кожа и мясо в этих местах были срезаны.

– Крис, не спи! – прикрикнул наставник и велел: – Сними это!

На шее покойника, на тонкой серебряной цепочке болтался кулон – бесформенный кусок пористого железа. Одна сторона была плоской, и на ней неровными линиями был выцарапан какой-то знак. Крис повесил украшение на крючок, к нательным крестам, которые после вскрытия забывали вернуть владельцам.

– Ну, приступим, – прозектор окинул тело и обратил внимание собравшихся студентов на мошонку: – Яички явно раздавлены. Сейчас увидим всю картину…

– Такого я никогда не видел, – Крис прерывисто вздохнул, выныривая из воспоминаний. – Бедолагу оскопили и раздавили яички. И потом… Потом туго обернули сеткой и с живого срезали выступившие в ячейки куски. И отпилили кисти рук и ступни. Даже прижгли, чтобы раньше времени не истек кровью. В полиции сказали, что это дело рук сумасшедшего.

– Маньяка, – отозвался Марко. Он гипнотизировал взглядом чайник, словно вода от этого закипит быстрее. – Если верить слухам, то, возможно, жертв куда больше. Только… – он прижал палец к губам и указал на дверь.

– Анна не знает?

– Нет.

Это было странно. Сновидица всегда была в центре событий. Казалось, к ней стекается информация со всего мира, она умела добыть её отовсюду. Анна не могла пропустить такое. Разве что…

– Твоя работа?

Марко кивнул и перестал гипнотизировать закипевший, наконец, чайник. Достал жестяную коробку, сыпанул в заварник сухих трав, плеснул воды. Запахло ромашкой и мятой.

– Выпей. Полегчает.

Крис предпочел бы чего-то покрепче, и плевать на все запреты, и на чувство самосохранения – плевать. Но он послушно глотал горячий чай, сдобренный ложечкой цветочного меда.

– Успокоился? – Марко посмотрел на часы. – Тогда спокойной ночи.

Он дождался, пока Крис поднимется к себе, и только после этого выключил свет в кухне и коридоре.

Эта забота умилила и одновременно разозлила. Крису казалось, его держат за боящегося темноты ребенка. И не просто оберегают, стараются сделать так, чтобы они ни в чем не почувствовал себя ущербным.

Но возмущаться было глупо: после всего случившегося друзья защищали его, как могли. Крису следовало быть благодарным, а не метаться по комнате, лелея обиды. Он это понимал, но сделать ничего не мог. Ярость переполняла и была готова выплеснуться через край. Хоть бери и круши все вокруг. Но это было недопустимым, и Крис сделал то, что помогало всегда: встал на колени, чтобы помолиться.

Пусть два года назад он оставил семинарию, поняв, что путь священника был выбран ошибочно. Верить Крис не перестал. После той схвати с демонами, после долгих издевательств Агаты это было невозможно. Молитва, наряду с Анной, была его спасательным кругом, его озером спокойствия, и Крис постарался как следует сосредоточиться.

Получилось не сразу. Тревожные мысли кружились в голове, требовали немедленных действий. Крису приходилось прилагать усилия, чтобы не вскочить с колен, не отвлечься, повторяя слова на автомате.

– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum.

«Отче наш» всегда успокаивала. Но сегодня было сложнее вникнуть в суть слов. Крис даже пожалел, что избавился от четок: сейчас был бы кстати Розарий. Перебирание гладких горошин помогало настроиться на нужный лад.

– Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae.

«Символ веры», затем снова «Отче наш». Крис боялся сбиться, а потом понял, что это мешает едва ли не больше, чем недовольство друзьями. И перестал следить за порядком молитв. Главное – прийти в себя, успокоиться, не позволить демонам снова испортить жизнь.

Наконец, душевное равновесие было восстановлено. Раздражение исчезло, и тени перестали казаться порталами в ад. Можно было ложиться спать, тем более что часы показывали четверть третьего.

Но, открыв воду, чтобы умыться, Крис понял, что забыл дома зубную щетку.

Правильным было бы купить её утром, но навязчивая идея не позволяла лечь спать, не почистив зубы. Да и бегать по магазинам до завтрака, а потом спешно приводить себя в порядок не хотелось. К счастью, недалеко был круглосуточный магазин.

Прихватив кошелек и ключи от дома, Крис выскользнул на улицу.

Он уже забыл, что такое ночь в Вересковой Пустоши. В кампусе темнота не была причиной останавливать жизнь. Студенты сновали по освещенным дорожкам, торопясь кто в гости, кто в работающую допоздна библиотеку академии, кто в магазин. Что до города, то он вообще не спал. Сияли фонари, перемигивались разноцветными лампочками баннеры, нескончаемый поток машин гудел и шумел, иногда гул перекрывал чей-то смех или музыка, вырвавшаяся из открытых окон.

После этого ночная тишина Пустоши казалась оглушительной. В палисадниках надрывались сверчки, изредка со стороны дороги доносился рокот автомобиля, вот и весь шум.

Крис неторопливо шел по мощенному плиткой тротуару. Подсвеченные фонарями кроны деревьев выглядели таинственно и красиво. Лампы привлекали мошкару, и мотыльки метались среди насекомых поменьше, напоминая какого-нибудь боса в окружении подчиненных.

Окна на темных фасадах казались порталами в другой мир. Их отблески ложились на землю ровными квадратами. Крис старался не смотреть – сочетание света и тени вызывало беспокойство, поэтому он постарался побыстрее дойти до магазина.

Крыльцо в три ступеньки и яркий фонарь, не дающий заблудиться в темноте. За стеклянной дверью виднеются полки и припозднившиеся покупатели.

Несмотря на поздний час люди не торопились. Ходили, выбирали. Что-то клали в корзины, что-то возвращали на заставленные товаром полки.

Недалеко от входа расположилась батарея из бутылок. Какой-то шутник из персонала выставил их по цвету: от прозрачной водки до золотисто коричневого коньяка. У Криса возникло желание прихватить с собой что-то из ассортимента. Водку, бренди – все равно.

Но он сдержался: выволочку от Анн можно пережить, но если снова явится Агата, пусть даже и во сне… От одной мысли о встрече с покойной сестрой по спине пробежал холодок.

Руки тоже заледенели. Крис вдруг понял, что дыхание превращается в пар, как на морозе. Свет мигнул, и люди исчезли. Тишину теперь нарушало только монотонное пиканье кассы.

Такое уже было! Давным-давно, в прошлой жизни. И пыль на полу, и деревянный прилавок, из-под которого выглядывает красноглазая черная крыса.

Рука сама нащупала под футболкой нательный крест. Губы зашептали молитву. Это было трудно – вонь разлагающейся плоти врывалась в легкие, и каждый новый вдох был подвигом.

Крис знал, откуда этот запах. И как загипнотизированный, пошел к прилавку. Пиканье тут же прекратилось, сменившись гулким шумом неровных шагов. Эхо подхватывало звук и уносило куда-то в темноту, чтобы через мгновение вернуть барабанным грохотом. Хотелось закрыть уши и бежать, бежать прочь из этого места: из магазина, а потом и из Вересковой Пустоши.

Вместо этого, Крис остановился.

Эхо тут же смолкло. Глухая тишина опутала пыльным коконом, и было страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть её и не призвать того, кто стоит за этим ужасом.

Шорох, нарушивший тонкий баланс, взорвал пространство. Писк мышей, треск рассохшегося дерева, гулящий в щелях крыши ветер слились в непередаваемую какофонию. Но эти звуки не пугали. Они всего лишь маскировали влажные шлепки по поверхности, царапанье и тихие, на грани звука стоны.

Мечущийся за стеклом фонарь на миг осветил прилавок, оживляя тени. Одна из них двигалась против всех законов физики: с пола поднимался истерзанный, туго обернутый в пропитавшуюся кровью сеть мертвец.

Взгляд остекленевших глаз не отрывался от Криса. Правый наполовину закрывало веко. Там, в морге, так и не удалось его опустить, пришлось прихватывать парой стежков. И теперь вместо ниток с края свисали, извиваясь, тонкие червяки. Культи рук перебирали по прилавку, помогая телу двигаться.

Крис задохнулся. А потом понял, что дыхание уже не клубится туманом. Оно сразу превращается в иней и оседает колкими иглами на губах, щеках, подбородке.

Холод пробрал до костей. Тело словно сковало льдом, пошевелиться не получалось. А мертвец медленно, но приближался. И тогда Крис закричал.