Текст книги "Пробуждение цикады (СИ)"
Автор книги: Елена Кутузова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
11
Два дня подготовки к отъезду прошли в суматохе. Весь штат суетился, изо всех сил стараясь не потревожить Наири, но она поддалась всеобщему настроению. И назначенный день встретила с каким-то облегчением.
Овальный двор наполняли инкубы, суккубы и животные. Орали верблюды, ржали лошади, собаки носились между ногами, заставляя горбунов нервничать. Крики, шум, гам столбом поднимались к бесстрастному небу. Но стоило появиться Наири и королю, воцарилась тишина. Даже животные замолчали.
К крыльцу подвели двух богато украшенных верблюдов. Анна узнала белого – он вез её в прошлый раз. Кибитка на его спине уже не вызывала страха, но спина заныла, предчувствуя тяжелые времена.
Другие корабли пустыни выглядели поскромнее. Часть служила верховыми животными рорага, остальные тащили поклажу. Караван собрался внушительный.
Но при выходе из города он еще увеличился. В голове цепочки шли трубачи, оглашая окрестности ревом своих инструментов. Им вторили барабанщики, и рокот заглушал шум собравшийся полюбоваться выездом толпы.
Солдаты сверкали на солнце вскинутыми на плечи изогнутыми клинками. Их верховые дромадеры шли ровными рядами, высокомерно поглядывая на окружающих.
Попарно прошли слуги, неся на плечах усыпанные самоцветами сосуды. Рулоны шелка соперничали разноцветьем с весенним лугом, а сложенные пирамидами на блюдах фрукты плыли над дорогой, услаждая взор и обоняние.
И только, когда драгоценная река протекла, извиваясь, по улицам, на дорогу вступили рораги.
Двадцать пар пеших телохранителей предваряли проход повелителя. Сорок ехали верхом на красочно убранных верблюдах, и только после них над упавшими ниц подданными проплыл паланкин Его Величества.
Между ним и белым верблюдом Наири снова несли драгоценный скарб, и рораги, выделенные для охраны госпожи, зорко оглядывали толпу.
Тайкан шел справа, сразу за опахалоносцем. Едва оправившись от ран, еще не восстановив силы, бывший рораг наотрез отказался сесть на выделенного ему верблюда:
– Нижайше благодарю Наири за милость. Но не по чину презренному рабу такая честь.
Анна уступила и теперь кидала тревожные взгляды, прикрываясь веером.
Тайкан только что чуть ли не с того света вернулся, но его словно не беспокоил предстоящий переход через пустыню. Да и остальные рораги вели себя так, как будто находились в прохладных садах Храма или королевского дворца. Анна даже стыдно стало – саму её усадили на верблюда, тщательно оберегали от солнца, обеспечили прохладной водой и веерами… Ныть и жаловаться в таких условиях на судьбу казалось неправильным.
Но вскоре беспокоиться о самочувствии окружающих стало некогда – Анна поняла, насколько это путешествие отличается от предыдущих.
Самый первый её переход по пустыне проходил в строжайшей тайне. До момента инициации – точно. Потом последовало кровавое бегство через портал. Да и когда из Академии забирали, торопились. По приказу короля церемоний почти не придерживались, оставив лишь самые важные символы почтения.
Теперь же все делалось «по правилам».
Караван ленивым удавом рассекал светлые пески, и пустынные племена присылали лучших своих сынов и дочерей поклониться королю и живому Воплощению Лилит, Великой Матери. Раз в день, когда светило скрывалось за раскаленным горизонтом, им предоставлялась такая возможность.
Песок устилали коврами, шелк которых оставался прохладным даже в самый жаркий день. Восемь копий поддерживали белый, с синими кистями балдахин. Прозрачная кисея легкой дымкой отсекала Наири от окружающих, а сама она отдыхала, откинувшись на подушки.
Вместе с ней в этом импровизированном шатре сидели несколько служанок. Одна обмахивала свою госпожу веером, другие разминали затекшие от долгой дороги ноги и руки. Еще одна внимательно следила, чтобы кубок Наири всегда был полон пенного напитка. Анна пила его с удовольствием – легкий, слегка покалывающий язык, он хорошо освежал, и при этом не содержал ни капли алкоголя. После того случая с королем она избегала всего хмельного.
Поклоняющиеся приближались на десять шагов и, опустившись на колени, проползали еще пять. И, ткнувшись лицом в еще не остывший песок, напевали формулу восхваления. Всегда одну и ту же. Анне она очень скоро сниться стала, но заткнуть уши или изменить мелодию оказалось невозможным.
Вознеся молитвы, страждущие приносили дары. И Анна только теперь поняла, как богата. Всю роскошь Храма она не воспринимала как собственность, это было чужое. Теперь же подарки приносили лично ей.
Верблюды, груженые коврами. Прекрасные лошади, белые, как снежные вершины либо черные, как темные воды ночного пруда. Сундуки с бирюзой и нефритом. Золотые вазы и блюда… Статуи танцующих женщин и – масса цветов. Но и букеты здесь отличались от привычных. Полураскрывшиеся бутоны подбирали по оттенку и сплетали в роскошные гирлянды, красиво укладывали на блюдах в окружении ярких фруктов, и даже нежные лепестки водяных лилий умудрялись сложить в затейливые фигуры.
– Откуда они здесь? – удивлялась Анна, оглядывая сочащуюся жаром пустыню, – Лотос невозможно сохранить вдали от воды!
Придворные только улыбались, довольные произведенным эффектом.
Всю церемонию Тайкан сидел строго на границе ковра и песка, вглядываясь в замысловатое переплетение нитей. Первое время Анна старалась его растормошить, но вскоре сдалась, привыкнув к недвижной статуе.
Инкуб ожил самостоятельно.
Движением настолько стремительным, что окружающие навес рораги не успели среагировать, Тайкан откинул завесу и схватил с блюда нож. Анна даже испугаться не успела, глядя, как инкуб заносит клинок. Удар, и лезвие пробило ковер рядом с её правой рукой. Узор на ковре задвигался, превратившись в тонкую, меняющую цвет змейку.
Испуганный вздох пронесся над пустыней. Примчавшийся Эйр выдернул нож и поднес обвисшее тельце к глазам:
– Песчаная зубарица. Поздравляю вас, Наири. Вы не зря спасли этого недостойного.
Анна молчала, уставившись в одну точку: рядом с дыркой от клинка виднелась другая – круглая, с четко очерченными краями.
– Надо же, как быстро прогрызла. А ведь это место проверяли, и не нашли ни одного гнезда! Или?… – Верховный рораг оглядел подчиненных, просмотревших опасность.
Те повалились ниц:
– Песок просеивали руками. Вероятно, зубарица проложила ход глубже, чем обычно.
– Вы так Песчаного Дракона пропустите!
– Дракона? – Анна, которую служанки пытались увести из опасного места, навострила уши, – Здесь есть драконы?
– К счастью, госпожа, последнего убили за несколько столетий до моего рождения, – поспешил развеять её испуг Эйр.
Поблагодарив судьбу, что хоть этой диковинки нет в наличии, Анна повернулась к Тайкану:
– Она тебя не укусила?
– Все в порядке, госпожа.
– Покажи руку! – зная о милой особенности инкубов скрывать от неё раны, велела Анна.
В этот раз Тайкан свказал правду – новых тёравм на покрытых молодой кожей ладонях не ныашлось. Анна вздохнула с облегчением и осеклась, зжаметив недовольные взгляды рорагов. И велела Тайкану держаться как можно ближе. Как вскоре оказалось – не зря. Рораги, винившие его в гибели Наири и попрании чести телохранителей, теперь не могли простить опальному инкубу собственной оплошности. При малейшей возможности следовали тычки или удары исподтишка, так что Анна с трудом сдерживалась. Её жажда справедливости требовала вмешаться, но опасение за самолюбие Тайкана, которое и так притаилось где-то под плинтусом, велело оставить все как есть.
Сам бывший рораг вел себя безупречно, и только голову склонял ниже, получая очередной нагоняй. И Анна пошла на сделку с собственной совестью: в присутствии Наири рораги сдерживались, ненадолго оставляя Тайкана в покое. Так что теперь она требовала, чтобы он был в свите неотлучно.
Эйр попытался протестовать. По его мнению, именно Тайкан представлял опасность. Но неожиданно на сторону Анны встал король.
– Эйр, ты против кого пойти решил? Против Воплощения Лилит? Если она хочет, чтобы этот мусор был рядом с ней, что же, такова её воля. Молись лучше, чтобы я другому её желанию не внял. Ты что, не видишь, как её при виде тебя передергивает? Странно, конечно, её при моем появлении трясти должно…
Анна и сама не понимала своего состояния. С одной стороны, Эйр стал для неё воплощением уничтоженной жизни. Пусть не очень радостной, лишенной многих удовольствий, но стабильной, привычной и довольно удавшейся. С другой, только он и оставался последней ниточкой, связывающей её с прошлым. Эйр был в её квартире, Эйр видел её на работе, Эйр был там, в её родном мире. Исчезни он, и исчезнет иллюзия, что все вернется.
Поэтому, просыпаясь, Анна первым делом оглядывала рорагов в надежде, что Эйр присутствует при церемонии её пробуждении. Выходя на прогулку, искала его в толпе придворных, а найдя, тут же отворачивалась, потому что смотреть на почтительную маску, заменившую инкубу лицо, не было сил.
Сам рораг, словно понимая её состояние, старался держаться на почтительном расстоянии, но совсем уйти не мог – на нем лежала ответственность за организацию охраны всего каравана. И Анна постоянно видела, как он мчится вдоль живой змеи каравана, выискивая бреши и перетасовывая солдат и телохранителей. Его вороной конь с гибкой, как у лебедя шеей, взметал копытами песок, и хвост густым плюмажем вился по ветру. Эта пара была прекрасна, и Анна неожиданно с тоской начала вспоминать юношеское увлечение – верховую езду. Конкур был тогда её страстью, и только тяжелая травма заставила охладеть к этому виду спорта.
Король заметил эти взгляды.
– Наири желает пересесть в седло?
Ехать на верблюде не то, что надоело – осточертело. Но Анна уже привыкла к нему, и поменять на лошадь не решилась:
– О нет, благодарю!
– Неужели вы не устали от этой качки? – удивился Лартих.
Анна промолчала, а король поднял руку.
Гортанный возглас пронесся по каравану, заставляя идущих впереди остановиться. Белого верблюда Наири уложили на землю, а ей подали легкий паланкин. Восемь носильщиков сжимали золоченые ручки, а шелковые занавески слегка волновались, заигрывая с ветром.
– Возможно, Наири так будет удобнее? Иногда необходимо сменить средство передвижения.
В носилках на самом деле не так укачивало. Анна привыкла передвигаться так по Храмовому комплексу, но там переходы не превышали ста метров. А вот ехать по пустыне на спинах мужчин, да еще под палящим солнцем… Вскоре Анна пожалела, что согласилась пересесть.
К носильщикам прибавились опахалоносцы. Молодые, мускулистые мужчины старались держать веера так, чтобы они закрывали лицо Анны от солнца. А еще служанки окружили паланкин, весело переговариваясь и стараясь развлечь Наири. Она невольно залюбовалась их грацией и яркими нарядами. И в который раз позавидовала. Её саму одевали строго в юбки, или задрапировывали в ткань. У девушек же был выбор.
В пути они носили просторные шаровары до колен, и невысокие сапожки, подвязанные на щиколотках ремешками. Блузки им по-прежнему заменяло обмотанное вокруг тело полотно, а от солнца голову и плечи прикрывали легкие шарфики. Анна дорого бы дала за подобный наряд. Но и служанки, и рораги оставались непреклонны: Наири такое не по чину.
Монотонное движение прерывалось утренними и вечерними молебенами, да обедами. Анна не представляла, что в путешествии через пустыню можно устраивать настоящие пиры. Фрукты, несмотря на палящий зной, сохраняли свежесть, соки и нектары лились рекой. Как повара умудрялись приготовить с десяток легких супов, полсотни соусов и несколько мясных блюд в столь стесненных условиях, даже догадаться не получалось. А еще подавали пиалы с морепродуктами и овощные закуски.
Танцовщицы изгибались в танце. Им аккомпанировали морские раковины и маленькие барабаны. Двигаясь в такт музыке, слуги подносили золотые блюда, уставленные небольшими мисочками. Настолько легкими, что их стенки казались прозрачными. Анна предпочитала обращать внимание на посуду, а не на слуг – мужчины, как обычно, отличались поразительной красотой. А поглядывая на короля и Эйра, она заподозрила, что этих соблазнителей взяли в путешествие только ради неё.
При этом пожаловаться было некому. Ну не Верховному рорагу же! Тот только и будет повторять, что в этом мире все – к удовольствию Наири. Общаться с Лартихом хотелось еще меньше. А Тайкан сидел себе на земле, уткнув взгляд в песок. И впервые в жизни Анна почувствовала одиночество. Темное, мутное, такое, что заставляет выть и кидаться из окна или с моста, в холодную осеннюю воду, на которую смотреть, и то страшно.
12
Ужаснувшись его глубине, Анна постаралась найти хоть что-то хорошее в окружающем. И, несмотря на все попытки, нашла только одно – совсем скоро она вернется в Академию. Встреча с задорными, где-то безбашенными курсантами казалась глотком чистой воды в болоте отчаяния. Но и его отравлял яд сомнения – нынче в учебное заведение она явится в сопровождении Его Величества и полностью соответствующей статусу Наири. И это могло изменить все.
Анна не ошиблась – этот визит напоминал прошлый только тем, что ректор с учениками снова встретили гостей за пределами Академии.
Глядя на уткнувшихся лицами в песок юношей Анна не без удовольствия разглядела взъерошенную шевелюру Хона. Она успела соскучиться по дерзкому юноше, и теперь только опасалась осложнить ему жизнь.
Остальные ученики Академии выстроились вдоль пути каравана. Но к самому зданию подъехали только Анна, Его Величество и их личная свита.
Как оказалось, по традиции первую воду для умывания высоким гостям подают кадеты. Раздувшиеся от старательности дети вызвали умиление, и, смывая с рук и лица дорожную пыль, Анна втихаря любовалась еще не успевшими закостенеть в вечной почтительности лицами.
После этой церемонии король и Наири прошли в главное здание Академии где, расположившись в мягких креслах, приняли уверения в вечной преданности от ректора и преподавателей. Причем сначала подходили к Анне, и ритуальная фраза, обращенная к Воплощению Лилит, отличалась от той, что выслушивал король.
А потом начались неприятные сюрпризы.
Для начала Анна узнала, что ей не позволят жить в том же уютном коттедже – для Наири раскинули шатер в красивой пальмовой роще. Король расположился в тех же условиях по соседству – на живописной поляне, в окружении бамбуковых зарослей. Зеленые стебли живым частоколом окружали шатер, превращая стоянку Лартиха в подобие сказочной крепости.
Но Анну эта красота не радовала.
Я так хотела в душ! Теперь в озере купаться придется, да?
– Почему? – удивилась служанка, – Для Наири все будет устроено прямо в шатре! Взгляните!
Анна проследила взглядом за девушкой. А та подошла к полотняной стенке и откинула её в сторону. За ней скрывался еще один шатер.
– И сколько их тут? – заинтересовалась Анна.
– Ровно столько, сколько потребуется Наири для комфортной жизни, – поклонилась служанка.
– Для комфортной жизни мне больше подошел бы вооон тот домик, – указала Анна на виднеющуюся вдали крышу.
Она совсем не ожидала, что её слова послужат для девушки сигналом к действию.
Его Величество, удивился, что Наири желает переехать в солдатскую хижину. Но разрешение дал: «все к удовольствию Наири». И уже к вечеру Анна с восторгом оглядывала успевшие стать родными стены.
Но все очарование исчезло, как только в него вошли рораги. Большой Круг охраны расположился за дверями, а вот Малый явился прямо в комнаты. В Храме Анна с их присутствием мирилась, но тут, а уютном, светлом домике подобное казалось святотатством. Лезть в душу грязными сапогами она позволять не собиралась.
Ректор со смирением перенес разразившуюся над ним бурю. А потом почтительно пояснил, что для Наири оскорбление – охраняться курсантами. В прошлый раз выхода не было, и Академии очень повезло, что Его Величество решил помиловать преступных учеников и их преподавателей.
Анна чуть не взвыла:
– Ну хотя бы из комнат их убрать можно?
– Увы, госпожа. Как только мои выпускники получают жвериндовые кольца – я теряю над ними власть. Обратитесь к Верховному рорагу, ему не составит труда…
− К черту Верховного рорага! Я лучше буду смотреть на постные лица охраны в собственной спальне!
В глазах ректора мелькнула печаль. К ней ли она относилась, или к коленопреклоненному Тайкану, Анна выяснять не стала. Отпустила ректора и рухнула в кресло.
– Ну, и за что мне это, а?
Тайкан принял вопрос на свой счет:
– Госпожа, вы уверены, что правильно сформулировали вопрос?
– А как иначе? – Анна уставилась на ожившую статую.
– Простите мою дерзость, Наири, но возможно, правильным будет не «за что», а «для чего»?
Анна задумалась, потом протянула:
– Возможно, ты прав. Тогда – «зачем»?
– На этот вопрос может ответить только сама Наири. Простите своего раба за то, что он совершенно бесполезен…
– Может, хватит уже? – простонала Анна, – Постоянно просишь прощения, словно самый великий грешник на свете.
– Но так и есть. То, что я до сих пор жив – оскорбление небес… и ваша величайшая милость.
– Ты что, на самом деле так думаешь? Тебе и вправду все настолько безразлично?
В ответ – молчание.
– Тогда почему ты меня от змеи спас?
– Вы – Наири, – просто ответил Тайкан.
– Даже великий грешник может получить прощение. Я могу попытаться…
– Такое не прощают, госпожа. Да и незачем. Мне все равно, что со мной будет, я приму любое наказание без жалоб и со смирением, как и положено рабу.
Выдав очередную порцию самоуничижения, Тайкан вернулся в обычное состояние оцепенения.
Анна хмуро смотрела на своего визави. Он умудрился полностью испортить настроение. А тут еще служанки вплыли в комнаты, чинно выступая попарно. В доме стразу стало тесно.
– Послушайте, а нельзя уменьшить количество слуг? Хотя бы временно? – с надеждой спросила Анна.
– Величие Наири должно быть нерушимым.
– Как будто величие количеством слуг или побрякушек определяется, – хмыкнула Анна, но спорить не стала, пожалев собственные нервы.
К счастью, девушки остались за дверьми душа, и она всласть постояла под лейкой. Военные не баловали тело, закаляя его при первом возможном случае, и струи воды не ласкали, а хлестали по коже. Но Анне нравилось это ощущение – пропадала апатия, кровь быстрее бежала по жилам, появлялось желание жить и хоть что-то делать.
Эту возможность предоставил секретарь. Как только Наири обустроилась и пришла в себя, он вернулся к своим обязанностям.
Распорядок дня отличался ненамного. Те же утренние молебены, присутствие на которых Наири считалось обязательным, разбор прошений… Но добавилось участие в Совете Преподавателей, на котором обсуждались экзаменационные задания для курсантов, а так же назывался победитель.
– Ежегодное председательствование Его Величества на этих Советах – нерушимая традиция Академии. И раз уж Наири почтила это место своим присутствием, никто не посмеет запретить ей принять участие в этом событии. Тем более, что в этот раз результаты экзаменов имеют для вас особое значение.
Он говорил чистую правду. Именно из выпускников этого года планировалось набрать основной штат телохранителей Наири. И Анну очень интересовало, кто войдет как в Малый Круг охраны, так и в Большой. И то, что они прибыли в Академию задолго до Присяги, оказалось приятным сюрпризом. Пусть условностей оставалось очень много, но поблажек и отступлений от ритуалов и обычаев тоже допускалось немало.
– А как проходят сами экзамены? – поинтересовалась она у секретаря.
– Считается, что их всего три. Первый показывает, насколько курсант овладел навыками рорага и научился предугадывать опасность, а так же его способность пожертвовать всем во имя короля. Второй выявляет физические возможности телохранителя. Ну, а третий раскрывает сообразительность молодого воина и его кругозор.
– Подожди. Ты сказал – «считается». Что это значит?
– Саму Присягу многие так же относят к экзаменам. Сможет ли курсант полностью отречься от своего прошлого и целиком посвятить себя служению?
– Звучит загадочно. И страшно. Что происходит во время Присяги?
– Мы получаем жвериндовые кольца, − секретарь вытянул руку, на котором мерцал застывший рыбий глаз.
– А что бывает с теми, кто… провалился?
– Если курсант не выдержал экзамен, он возвращается к своей семье. Но чаще попадает в армию. Несмотря на неудачу те, кто обучался здесь, остаются превосходными офицерами. Разбрасываться такими кадрами – преступление.
Лучшие ученики, поучившие высшие баллы, имеют возможность сами выбрать свое будущее, решить, какому Дому посвятить свою жизнь: Дому Наири, или Дому Речных камней.
– Это королевскому?
− Да, королевскому. Никто не вправе оспорить это решение, даже Его Величество. Такова традиция.
– А остальные?
– Остальные получают назначения в соответствии своим умениям и склонностям. Кого-то назначают в королевский дворец, в Большой Круг, кого-то – в Храм. Но это единицы. Большая часть разъезжается по городам и дальним гарнизонам. Они – мастера своего дела, и служат Эстрайе там, где они ей нужны.
– Но ты сказал, что Присяга – тоже испытание.
– Можно и так сказать.
– Так в чем оно заключается?
– Нужно принести своему господину глаза жверинды. Одно будет вставлено в камень и вернется на руку рорага, второе – принято Королем или Наири в знак принятия клятвы.
Анна замолчала. Она хорошо помнила, с каким трепетом рораги относились к маленькой, невзрачной рыбке, которую выловили для неё возле охотничьего домика. Убивший её в течение нескольких лет терял всех своих родных, а значит, присяга требовала на самом деле полного отречения от прошлого. От родных. От близких. От всего, что дорого или любимо. И это казалось страшным и неправильным.
И, боясь помешать подготовке, Анна подавила в себе желание увидеться с Хоном.
Он пришел сам.
Внимание Анны привлекли шепотки и смешки в соседней комнате. Но стоило ей выглянуть из-за двери, служанки посерьезнели и чинно присели в легком поклоне.
– Что случилось?
Несмотря на молчание взгляды, украдкой кидаемые в сторону окна, выдал девушек с головой. Анна отдернула штору.
У крыльца, приминая коленями траву, ждал Хон. Стало понятно всеобщее возбуждение – красивый даже по меркам инкубов юноша привлек внимание суккубов.
– Позовите его! И подайте, пожалуйста, чай.
Юноша переступил порог и, отвесив предписанный поклон, остался стоять на коленях, низко опустив голову.
– Раньше ты вел себя раскованнее! – раздосадованно посетовала Анна, – Тебя что-то смущает?
Яркий румянец и быстрый взгляд в сторону девушек подсказали, что именно.
– Понятно. Можете оставить нас одних? Тайкан, ты тоже, пожалуйста.
Служанки принесли свежезаваренный чай, медовые пирожные и поспешили выполнить приказ. Тайкан молча вышел следом. Когда он проходил мимо Хона, на лице курсанта мелькнуло странное выражение: то ли презрения, то ли разочарования. Анна нахмурилась, но неожиданно хорошее настроение служанок отвлекло от разбирательств:
– И чего они хихикают? – Анна не могла понять, отчего её невинная просьба вызвала такой ажиотаж.
– Они надеются, что я нравлюсь вам настолько, что вы одарите меня и Эстрайю своей милостью, – прошептал Хон, но с колен не встал.
– А ты? Надеешься?
Щеки из алых сделались малиновыми.
– Извини, – улыбнулась Анна, – Чай будешь?
– Благодарю, Наири. Не стоит быть со мной столь вежливой.
Анна внимательно оглядела гостя:
– Ну, и что ты мнешься, как невеста в первую брачную ночь? Что-то случилось?
– Нет-нет, госпожа…
– Обиделся, что не позвала? Я просто побоялась тебя отвлечь, экзамены на носу. Думала, ты готовишься.
– Ну, так и есть. – Хон набрал в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду. – Я… могу попросить?
– О чем?
В голове Анны мысли начали свистопляску. Хон выглядел растерянным и несчастным, так что в первый момент показалось, что речь будет идти о помощи на экзамене. Но Анна тут же отмахнулась от этого предположения: не тот у парня характер, чтобы просить о блате.
– Я молю Наири о благословении. Тогда я точно все сдам!
– Всего-то?
Анна рассмеялась, но тут же, состроив серьезную мину, протянула руки над упавшим на колени юношей:
– Мое благословение с тобой! Отныне все беды и печали обойдут тебя стороной!
– Благодарю, Наири! – Хон протянул вверх сложенные лодочкой ладони, – После экзаменов я принесу достойную жертву на ваш алтарь!
Анна больше не смогла сдерживаться. Расхохоталась и запустила руки в темную шевелюру юноши:
– Вот! Таким ты мне больше нравишься! – она одним движением растрепала идеальную прическу, разрушая образ примерного ученика.
– Благодарю! – снова поклонился Хон и… умчался.
Анна растерялась. Она не питала надежд, что интересна двадцатилетнему юнцу, как женщина, да и его как мужчину не воспринимала. Но собеседником Хон был интересным, и она тешила себя мыслью, что и для курсанта их беседы не лишены очарования. Но грезы разбились о подводные рифы реальности – Хон считал Анну лишь живым Воплощением Лилит.
От грустных мыслей спас секретарь. Кипа документов, которую он ежедневно приносил на рассмотрение, не стала меньше от того, что Храм остался далеко-далеко. Впрочем, Анна не жаловалась – с каждым просмотренным прошением её язык становился лучше. Она уже могла немного читать, так, отдельные слова в один-два слога. А вот понимать разговорную речь не получалось. И удержаться от шпильки в адрес секретаря Анна не смогла:
– Если все Наири лично этим занимались, то когда они успевали прану вам давать?
Ответ слушать не стала, тут же загрузив инкуба работой.
После разбора бумаг Анна привычно открыла свой самодельный словарь. Даже в дороге она не переставала заниматься, несмотря на недовольство окружающих. Но старания помогали мало. Разозлившись, она захлопнула блокнот и кинула его на стол. Переплетенная в кожу книжечка с шорохом проехалась по полированному дереву и упала на пол. Анна не стала поднимать.
Ей очень хотелось подышать свежим воздухом, прогуляться к полюбившемуся роднику. Но королевскому двору удалось полностью уничтожить очарование Академии. Послонявшись по комнатам и до боли в боках належавшись на кушетке, Анна решилась выйти, в надежде возродить хоть малую толику того ощущения спокойствия и защищенности, что вернули её к жизни в прошлый раз.
Ускользнуть от телохранителей не получилось – все они когда-то провели в Академии не один год, и знали окрестности гораздо лучше неё. Но уменьшить количество сопровождения до двух рорагов и одной фрейлины удалось – никто не хотел прогневать Наири, и тем самым поставить под угрозу весь выпуск. Кто знает, к чему приведет ярость Богини?
– Не вмешивайтесь, я хочу развлечься, – приказала она прежде, чем свернула на тропинку, ведущую к облюбованной курсантами роще.
Множество кустарников и деревьев превращали её в лабиринт, так что можно было уединиться, находясь рядом с толпой. Анна воспользовалась этой особенностью, чтобы побродить в одиночестве. Свиту она почти перестала воспринимать, да и держались те в отдалении.
Веселые голоса привлекли её внимание. Анна узнала их – однокурсники Хона, с которыми она не раз беседовала, даже учила. И, не сомневаясь, что они будут рады её видеть, направилась к группе расположившихся на траве юношей. Увидеть Наири им помешали кусты, так что разговор Анна слышала прекрасно. И, сама не понимая, как, разобрала большую часть.
– Ну признайся же, Хон! Обещала Наири помочь?
– Я уже говорил – благословила она меня, и все.
– И все? Да лааадно! – недоверчиво протянул один из парней, – Ты же всегда в любимчиках ходил!
– Меня сейчас оскорбили? – в голосе Хона сквозил арктический ветер.
Гвалт тут же прекратился. Ребята поняли, что едва не перешли черту.
– Ну, извини. Слушай, а продай свое благословение, а? Тебе оно без надобности, все равно ты в верхней части списка…
– Ищи дурака в другом месте, – голос Хона оставался холодным, – мне такое сокровище самому пригодится. Дальние гарнизоны что-то не манят.
– В личную гвардию рвешься? А к кому? К королю, или Наири?
– К Наири, конечно, – послышался смешок, – Под теплое крылышко. А, Хон? Да хватит дуться! Шутим мы! Глянулся ты госпоже, так радоваться должен! Говорят, добрая она, даже слишком. Вон, и Тайкана помиловала.
– Этого преступника? Вряд ли. Позабавится, а как надоест, так обратно на столб вернет. Хон, что думаешь?
– Над жизнью и смертью Тайкана – воля Наири. И не нам обсуждать это.
– Так-то да… Но все же… предателя со столба сняла. И не боится же!
– Одно слово – Воплощение Богини!
Стараясь не шуметь, Анна отступила. Она уже жалела, что решилась на прогулку. Все-таки эти курсанты, искрящиеся юношеским задором, оставались инкубами. А она позволила себе об этом забыть.
