Текст книги "Отец моего ребенка (СИ)"

Автор книги: Елена Кутукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Олег, прекрати! – повысила голос Клавдия Александровна. – Хорошие же новости.

– Дорогая, я просто удивился, – пояснил он жене. – Знаешь ли, не каждый день такое узнаю. Хотя, наверное, удивляться не стоит? – мужчина внимательно уставился на нас. – И как же вас сюда занесло?

В голосе явно читалось, что пасынка своего он видеть не сильно жаждет.

– Решили отдохнуть и свозить ребенка на море, – выпалила я, пнув Павла под столом.

Пусть только попробует сказать правду. Я на него сильно зла, но все же не до такой степени, чтобы давать такой повод отчиму задеть его. Этот же не только заденет, еще и потопчется.

Внезапно поняла, что такой человек вполне мог накручивать свою жену, что невеста сыну не подходит. Как мог с легкостью узнать, с кем именно пасынок работает. А еще знать Павла достаточно близко для того, чтобы быть в курсе, что ему изменяла девушка. Но идея с изменой точно женская – я почему-то в этом была уверена. Уверена, что кто-то просто хотел на мое место, но по какой-то причине не смог этого добиться. Жаль, но доказательств после смерти детектива никаких. Это мои предположения, возможно, и у бывшего мысли ходили в этом направлении.

– А так у нас все хорошо, – лгала напропалую. Сейчас я готова лгать вплоть до обсуждения свадьбы, настолько мне не нравится поведение мужа Клавдии Александровны. – Ницца способствует романтике, как и вся Франция, – пожала плечами. Павел смотрел на меня удивленно.

– Рад за вас, поздравляю с наследницей. Неожиданно прямо, – сказал Олег Викторович, смотря на Катю.

А мне захотелось прижать малышку к груди. Радости в глазах мужчины было и следа. Я, конечно, понимаю, что это не его внучка, но мог хотя бы за жену порадоваться. Хотя что это я? Как я понимаю, он надеется когда-нибудь получить состояние пасынка, которое превышает его. На месте Павла я бы тщательно следила за ним. Мало ли. Я уверена, что он вполне мог помочь организовать какую-нибудь пакость пасынку. Он даже не стал уточнять, какая именно была подстава, и почему Волков так уверен, что ребенок его. Это подозрительно.

– Ты так бизнес не уничтожишь, пока в разъездах? А то наследовать будет нечего.

Я думала, Павел сейчас резко выскажется, но он ответил спокойно:

– Не стоит так беспокоиться, все под контролем.

Удивительно, смог сдержаться.

– Олег, хватит о работе, – осадила Клавдия Александровна.

– Хорошо, дорогая, я же о твоем сыне забочусь.

В гробу я видала такую заботу. Интересно, если отчим замешан в деле с фотографиями, то мог оставить какие-то улики. Надо обдумать. Хоть какая-то зацепка должна была остаться.

От этой мысли меня отвлек звонок. Номер был незнакомый, но, подняв трубку, услышала взволнованный голос соседки. Это не предвещало ничего хорошего.

– Оль, твоей маме стало плохо, ее увезли в больницу.

– В какую? Что с ней?

– Врачи говорят, что-то с сердцем. Решают вопрос об операции. Говорят, состояние тяжелое, неизвестно, как перенесет ее.

Я побледнела, а Волков почти одновременно с его матерью спросили:

– Что случилось?

– Мама в больнице. Все плохо… – произнесла дрожащим голосом. У нее были проблемы со здоровьем, но врачи уверяли, что до операции не дойдет. А теперь, когда ей стало плохо, я оказалась за тысячи километров. – Я сейчас же вылетаю! Какая больница?

– Двадцать пятая.

– Мы с вами!

Отчим Павла хотел поспорить, но ему хватило одного взгляда Клавдии Александровны, чтобы оставить свои мысли при себе. Павел уже звонил помощнице, чтобы она заказала нам билеты, а сама ехала в больницу и держала нас в курсе. Его мать с отчимом тоже с кем-то разговаривали.

Катюшка растерянно смотрела на нас всех:

– А когда на море?

– Попозже. Солнышко, мы сейчас полетим на самолете. Посмотрим облачка.

***

Вещи я собираюсь, зашвыривая в чемодан, не заботясь об аккуратности. Мне сейчас все равно, если что-то забуду. В конце концов, это всего лишь вещи.

Потом такси. И вот мы вновь в самолете. В этот раз не бизнес-класс, мы слишком торопились на рейс. Но это меньшее, что меня волнует. Клавдия Александровна полетела с нами. Лететь три с половиной часа. Три с половиной без связи, если что-то случится, я этого не узнаю.

Дочь с интересом наблюдала за облаками, потом переключилась на мультики. Я слишком обеспокоена, чтобы развлекать ее. К счастью, Катюшка сворачивается клубком и засыпает. Прямо как котенок. Я же не могу не думать о страшном.

А вдруг моей мамы не станет? Вдруг я лишусь единственного близкого человека, который меня поддерживал? Даже в таком непростом решении, как рождение ребенка. Вместо упреков она ходила со мной по магазинам, помогала выбирать одежду и детскую кроватку. Она учила меня пеленать и заботится о дочери, сидела с ней, чтобы я могла работать…

Может быть, я во всем виновата? Последнее время матери приходится много из-за меня нервничать, а я могла бы солгать, чтобы ей не приходилось переживать.

Похоже, я не удержалась и сказала это вслух – Павел сжал мою руку.

– Ты ни в чем не виновата. Ты знаешь, что у твоей матери проблемы со здоровьем. Мы справимся, найдем лучших врачей. Я сам поеду в больницу.

– Я с тобой.

– Милая моя, давай ты побудешь дома с дочерью. Больница – неподходящее место для ребенка. Я буду звонить каждые полчаса. К тому же твоя мама меня так не любит, и точно захочет мне высказать все, что обо мне думает, может, ей станет лучше.

Павел пытался шутить, но неудачно. Спорить с ним не стала. Увы, он прав – больница не лучшее место для ребенка, Кате сложно сидеть на месте, да и мало ли что там увидит. Это вполне разумно.

***

Из аэропорта Павел поехал в больницу, а я с дочерью домой. Ребенка нужно покормить и переодеть. После обеда Катюшка играла в детской, я же постоянно проверяла сообщения.

«Переводят в соседнюю больницу».

«Готовят к операции. Займет пять часов».

Знать бы еще, как эти часы пережить и не сойти с ума. Сухие строчки сообщений, и ничего, что касалось бы прогноза врачей. Сама я боюсь задать этот вопрос.

С каждой минутой все больше понимала, что не могу просто сидеть. Набрала номер лучшей подруги. Та свалилась с температурой, а значит, посидеть с ребенком не сможет. Кажется, весь мир против меня. Не искать же сейчас няню, не оставлять ребенка с человеком, которого она видит впервые. Я знаю, что от меня ничего не зависит, но моя мама всегда поддерживала меня, даже когда у меня была простая операция по удалению аппендицита. Она была рядом, ждала у операционной, была со мной, когда я очнулась и помогала, когда мне было тяжело вставать. Я хочу быть рядом с мамой, именно поэтому набрала номер человека, которого в жизни не попросила бы о помощи.

Длинные гудки – может, спит уже? Клавдия Александровна вполне может отказать, сказав, что мое присутствие ничего не изменит.

– Оля…

– Прошу вас, побудьте с Катей. Мне нужно поехать в больницу.

– Буду через двадцать минут…

Я отправилась в кухню приготовить дочери завтрак. Неизвестно, как пройдет наше утро, но о ребенке я должна позаботиться. Да и готовка помогает успокоиться.

Свекровь приехала вовремя. Я пустила ее в квартиру и оставила ключи. Сама торопилась к уже подъехавшему такси.

До больницы добралась минут за десять. До конца операции еще три с половиной часа. Уже собралась звонить Павлу, как наткнулась на Викторию – его личную помощницу.

– До… – Уже почти стемнело, но девушка не стала говорить «добрый вечер», ибо вечер этот не добрый. – Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, вас проводить?

Кивнула. Мы поднялись на лифте. Виктория довела меня до коридора и поспешила удалиться.

– С кем ребенок?

– С твоей мамой. Что-нибудь известно?

Волков помотал головой:

– До того, как закончится операция, нам ничего и не скажут.

Села на кожаный диван. На столике рядом несколько пустых стаканчиков из-под кофе и белый непрозрачный контейнер – видимо, из-под еды.

– Вика позаботилась. Идеальная помощница. Правда, порой даже слишком.

– Пытается захомутать? – не удержалась я – хотелось заглушить мысли, что в любой момент в операционной что-то может пойти не так.

– Нет, слишком благодарная. С ней меня познакомил мой друг. Она пришла писать заявление на отчисление. Он удивился, что девушка даже не стала просить академический отпуск, расспросил. Оказалось, у нее были серьезные проблемы в семье: родители погибли в аварии, оставив сиротами ее и двух младших братьев, а из родственников только бабушка на пенсии. Вике нужно было их как-то содержать, чтобы братьев не забрали в детдом. Друг знал, что мне нужна помощница, и дал ей мой номер, характеризовал ее, как способную девушку. В итоге мы договорились. Она перевелась на заочный. По истечении двух лет она получит работу в компании уже по специальности. Хотя есть мысль по истечению срока познакомить ее с кем-нибудь из друзей – заботливую жену любому мужчине хочется.

– Почему сам не женился?

Павел – завидный жених: красивый богатый.

– Думаю, ты знаешь ответ, – ответил Волков и отвел глаза. Ясно, зашла на запретную территорию. – Я куплю тебе кофе.

– Не нужно.

Сейчас мне слишком был нужен кто-то, чтобы отвлечься и не думать, что происходит за стеной. Ожидание в неизвестности – это тяжело. Еще хуже, что я ничего не могла сделать, ни на что повлиять. Лишь надеяться, что все обойдется.

Жизнь – такая непредсказуемая: вчера я говорила с матерью, рассказывала, какие гостинцы ей привезу, а сегодня жду в коридоре больницы, когда закончится операция.

Позвонила мать Павла, сказала, что ребенка уложила, спросила новости, но ответить мне было нечего. Клавдия Александровна пообещала, что дождется нас.

Нас.

Павел на самом деле не должен быть здесь, мы ведь друг другу никто, единственное, что нас связывает – общий ребенок. Волков уже многое сделал и вполне может ехать домой отдыхать. Ему ни к чему сидеть здесь, можно было просто свалить это на Вику или на другого человека.

– Ты вся дрожишь, – заметил он и снял с себя пиджак. Я все еще в шортах и майке, было не до переодеваний. Но дрожала я не от холода, а от того, что операцию уже должны были закончить, но никто из врачей не выходил. Я понимала, что что-то не так. Минуты медленно тянулись, сердце переполняло тяжелое предчувствие, а на глазах наворачивались слезы. Я могла пережить многое. Бросил любимый – это не конец жизни. Незапланированная беременность – но некоторые вообще детей иметь не могут. Жених оказался предателем – нужно радоваться, что вовремя узнала, а не когда родился уже третий ребенок. Но я не могу себе представить, как жить без матери, кроме нее и дочери, у меня никого нет.

Двадцать минут, как должна закончиться операция.

Никаких новостей.

Сорок минут.

Тишина.

Час. Кажется, это самый долгий час в моей жизни.

На глазах слезы. Я не всхлипывала, продолжала молча сидеть, а они медленно капали из глаз. Кажется, это конец.

Павел коснулся моего плеча.

– Оля, все будет хорошо, врачи вытащат твою маму.

Мне бы его уверенность.

– Почему тогда так долго?

В моем голосе откровенная паника. Меня трясло.

– Врачи справятся.

Волков прижал меня к себе, я не пыталась сопротивляться. Павел обнимал меня, гладил по волосам. Его губы аккуратно касались моего виска в попытке успокоить.

– Если бы случилось плохое, мы бы уже знали. Так что давай лучше подумаем, как Полина Сергеевна отнесется к переезду к нам. Все-таки и врачи под боком, и дочь с внучкой рядом.

Я не ослышалась? Павел решил забрать мою маму к себе?

– А как же твои коварные планы?

Я говорила прямо, мы оба отлично понимали, для чего он то и дело пытался сделать все, чтобы мы остались наедине.

– Обойдусь без них, – сказал он. – Собственно, как и без домашнего спортзала. Нужно подготовить комнату для твоей матери.

Я все еще удивленно взирала на него. Нелегко пустить к себе жить практически незнакомого человека, и он отлично знает, что моя мама его не совсем жалует.

Наконец, двери открылись, вышел врач.

– Операция прошла успешно. Сейчас пациентку переведут в реанимацию, а через пару суток в обычную палату. Прогноз благоприятный.

У меня отлегло от сердца. Кажется, впервые с момента звонка соседки я смогла спокойно вздохнуть! Все закончилось!

Глава 21

Через несколько дней, как нам и обещали, маму перевели в обычную палату, и мы смогли ее навестить, взяв с собой Катюшку. Когда я увидела маму, не удержалась и сразу подбежала и заключила ее в объятия, прижалась к ней, как маленькая. Я чуть ее не потеряла. Пришлось даже сделать над собой усилие, чтобы не расплакаться.

– Оль, все, хватит, со мной все хорошо. Просто перенервничала.

– Из-за чего?

– Из-за ерунды, милая.

Понятно, мама не собирается говорить – привыкла не взваливать на меня свои проблемы. Катюшка подошла к бабушке с прихваченной игрушечной аптечкой

– Ты болеешь, значит, я буду тебя лечить. Папа обещал, что как ты не будешь болеть, то переедешь к нам, и я покажу тебе все игрушки.

– Папа хочет, чтобы я у вас пожила? – уточнила мама.

– Да! – воскликнула Катюшка. – А еще ты увидишь папину маму.

Павел нанял двух сиделок и попросил маму сообщать сразу, если что-то понадобится. Я заикнулась, что компенсирую расходы, но Волков отказался говорить на эту тему, заявив, что моя мама ему не чужая. А через несколько дней после выписки по рекомендации врача мы решили отправить маму на месяц в санаторий для реабилитации после операции.

***

Несмотря на то, что за мамой ухаживали, я старалась все свободное время проводить с ней, хотя с этим была напряженка – заболела моя сменщица, да и своих клиенток бросать нельзя. Именно в это время я оценила, как хорошо, когда рядом есть человек, способный поддержать, и которого не надо об этом просить – для него это само собой разумеющееся. Мне было непривычно не беспокоиться об уходе за мамой или что не успею забрать ребенка из садика и отвести на тренировку в бассейн.

В пятницу я решила встать пораньше, чтобы отвести ребенка в сад и подготовить к приезду матери комнату, но моим планам не суждено было сбыться – будильник не сработал, и проснулась я в двенадцать часов дня выспавшаяся. Скоро нужно ехать забирать маму – ее сегодня выписывали.

Волкова я обнаружила в кухне.

– Надеюсь, выспалась. Кофе сделать? Через два часа у нас начинается жизнь без кофеина – врачи сказали твоей матери не пить кофе, я думаю, что в этом нужно ее поддержать.

– Сделай. Я все проспала. Мог бы разбудить.

– Зачем? – поинтересовался Павел, включая кофе машину. – Обед готов, влажную уборку в квартире сделали, за вещами в квартиру твоей матери я съездил – она дала подробный список.

Волков поставил передо мной чашку с капучино, который покрывал слой густой пены. Кофе еще дымился.

– Я так понимаю, что будильник не сработал у меня не просто так?

– Я его выключил– совершенно спокойно сказал Волков.

– Какое ты имел право это делать?

– Я отец твоего ребенка, а Катюшке ты точно нужна здоровая и бодрая.

Вздохнула – Волков неисправим. С другой стороны – пока я спала, он все сделал. Последние события заставили меня немного изменить взгляд на Павла.

– Только поэтому?

– Думаю, Полине Сергеевне тоже не понравится, что ты так себя изматываешь.

Красиво ушел от ответа.

***

Мама прошлась по квартире Павла, внимательно осмотрела детскую, потом мою спальню с большим гардеробом.

– Оля, надеюсь, ты понимаешь, что он явно рассчитывает не на девяносто дней?

Кивнула – это я поняла сразу.

– Есть вещи, которые можно простить, но решать тебе. Просто подумай.

После приезда матери мы стали все вечера проводить дома, чаще всего в гостиной. Павел с Катюшкой устраивались на ковре, играли, собирали конструктор или пазлы. Волков интересовался как развивалась дочь, и очень жалел что многие интересные и даже смешные моменты упустил. Я видела по его глазам эту грусть и в глубине души понимала, что Павел искренне полюбил дочь. В один из вечеров, когда мы рассматривали ее фотографии, она спросила:

– А где ты был, папа?

– Я был в отъезде, но теперь вернулся.

Я задумалась о том, что могло быть, если бы я сообщила, ему о рождении дочери. Волков оборвал все контакты, но при желании я могла найти его новый номер, только вот желания не было – посчитала, что он не имеет никакого права знать о собственном ребенке, да попросту побоялась об этом говорить. Правильно ли? Сейчас я в этом уже сомневалась. Из него действительно получился хороший отец. Он охотно занимался с дочерью, купал ее, устраивая целые пиратские приключения в море пены. Иногда сам укладывал спать и пел колыбельную, а я и не знала, что он умеет петь. Самое обидное, уложить дочь у него получалось быстрее, он шутил, что поет ужасно, поэтому Катя так быстро и засыпает. Мама наблюдала за всем этим с полуулыбкой.

Однажды, только мама уснула, раздался звонок в дверь. Волков отправился открывать и вернулся с двумя большими стаканами кофе и бумажным пакетом.

– Кофе будешь?

– Ты забыл, что мы с тобой в группе поддержки?

– Вот поэтому нам можно. Шоколадную пасту будешь? Раньше ты ее любила. Нет – мне больше достанется, – сказал Волков, доставая банку из пакета. Открыл ее, зачерпнул ложкой и отправил в рот. Даже прикрыл глаза от удовольствия. Зараза. – Хот-доги тоже есть. Твои любимые, с хрустящей корочкой и острым соусом.

А вот это уже контрольный выстрел и запрещенный прием.

– Доставай, – глубоко вздохнула. – Я так с тобой поправлюсь.

– Тебе не помешает немного набрать.

– Ага, растолстею, и ни один мужчина на меня не будет смотреть.

– Поверь – я буду смотреть. Всегда буду…

***

Мама отправилась в санаторий, и жизнь вошла в привычную колею. Насколько можно назвать привычными постоянные сюрпризы от Волкова. Прогулки по парку за разноцветной сладкой ватой, пикники, мастер – классы: то лепка из полимерной глины, то роспись имбирных пряников – это понравилось больше всего, мы даже прихватили с собой мое творение, а вот пряники, расписанные дочерью, Волков решил съесть на месте. В выходные мы дружно навещали маму.

Ну и, конечно, Волков пытался меня соблазнить.

Как-то раз ко мне зашла подруга Сашка. Мы пили в кухне чай, когда туда пожаловал Волков. Он был в одних джинсах, без футболки, с плеча свисало полотенце, которым он вытирал еще мокрые волосы. На его плечах и блестели капельки воды, медленно стекали по груди и кубикам пресса. От него все еще веяло жаром после душа. Краем глаза я невольно заметила, как не отрываясь Саша смотрела на Волкова. В глазах Павла мелькнуло легкое удивление – я забыла предупредить его о приходе подруги. Он приветливо улыбнулся.

– Привет. Я Павел. Оля, не знал, что у нас гости. Не буду вам мешать…

Он сделал несколько глотков сока прямо из пакета. Пару капель воды медленно стекали по его груди, словно желая подчеркнуть мышцы.

– Почему без футболки? – поинтересовалась я, отведя взгляд.

– Чистые закончились. Да и у нас жарко.

– Я все-таки футболку тебе поищу… потом, – сказала, едва сдерживая улыбку – он все-таки решил меня коварно соблазнить.

Когда Павел вышел из кухни, подруга медленно протянула, не сводя взгляда с двери, закрывшейся за его спиной:

– Теперь понимаю, что ты имела в виду, когда ты говорила, что с ним сложно. Солнышко мое, скажи, что у вас что-то было?

– Нет.

– Оль, надеюсь, ты не против, если я попробую с ним замутить? – Я чуть чаем не поперхнулась и посмотрела на подругу. – А что? Мужик хороший, красивый, состоятельный, ребенком занимается…

– Против! – выпалила я. – Я вообще категорически против того, чтобы он в ближайшее время с кем-то строил отношения. Я же подобного лишена.

– Я бы на твоем месте о чем-то другом подумала. Например, о том, что он не будет долго свободен, и когда-нибудь у твоей дочери может появиться мачеха, – сказала Сашка, посерьезнев.

Я вздохнула. Старалась об этом не думать, гнать от себя мысли о том, что будет потом. Хороший вопрос: а смогу ли я видеть Волкова с кем-нибудь другим? До начала нашей принудительной совместной жизни была уверена, что да, сейчас у меня не было такой уверенности. Но у меня есть еще время подумать.

– Давай не будем об этом. Мне сейчас нужно придумать достойный ответный ход. Меня, знаешь ли, соблазнить пытаются.

– Закупишь для него сотни футболок? – с усмешкой спросила подруга.

– Зачем? Это скучно. – ответила. Тем более, если на Волкова надеть обтягивающую футболку, рельефность груди и пресса становится заметнее, и у меня возникает желание эту футболку снять. Но это не то, в чем я собираюсь признаваться подруге. – Можно же самой провоцировать его.

– Оля, допровоцируешься.

– Должна же я получать от жизни удовольствие, – улыбнулась.

– Я боюсь, ты как раз допровоцируешься, что его получишь.

– Я осторожно, – подмигнула я подруге.

Но ответный ход пришлось отложить – заболела Катюшка, в садике случилась эпидемия ветряной оспы, и малышка покрылась прыщиками. По-моему, Волков, переживал больше самой дочери. Пришедший к нам врач предупредил, что десять дней не стоит выходить из дома, чтобы никого не заразить. Я взяла больничный, и Павел решил составить мне компанию хотя бы первые дни – слишком в нем было сильно беспокойство за дочь. Но она чувствовала себя бодро, помогала мне мазать свои прыщики и охотно поставляла спинку или животик, не выказывая никаких капризов.

А через день, когда мы с Катюшкой сели завтракать, ее отец на завтрак не вышел. Неужели решил отоспаться на больничном? Пора вспомнить ранние побудки. Я вошла в комнату, подошла к Волкову и уже собиралась потрясти его за плечо, но, коснувшись кожи, поразилась – Павел горел, его лихорадило, на лбу проступила испарина, а на шее я обнаружила пару пятнышек, напоминавших прыщики дочери.

Он заразился ветрянкой. Придурок. Волков, какой же ты придурок!

Набрала номер. Обещали приехать быстро. Но все равно страшно, и нужно что-то делать, сбить температуру. Причем в кратчайшие сроки.

Отправилась в кухню, где хранилась аптечка. Попросила Катюшку поиграть в комнате, а сама пошла к Павлу, кое-как его растолкала и заставила проглотить таблетку. Волков совсем вялый, и это меня пугало до чертиков. Каждая минута в ожидании врачей казалась вечностью.

Скорая приехала быстро. Первым делом Волкову уколом сбили температуру. Как я и предполагала, врач сообщил, что это ветрянка. Назначил лекарства и сказал, что если станет хуже, нужно лечь в больницу. Но, возможно, получится обойтись и без стационара.

Как только доктор ушел, я поинтересовалась у Волкова, почему не сказал, что у него нет иммунитета. Пришлось вспомнить об Уголовном кодексе, и о том, что Катюшка любит папу, чтобы не прибить бывшего на месте, настолько идиотской оказалась причина.

– Я не хотел расставаться с вами и нарушать условия нашей договоренности. Мы же должны прожить вместе девяносто дней без перерыва.

Ну не придурок ли?! Сделку он побоялся нарушить, которую сам же и придумал! Сам создал проблему, сам мучается. Он в самом деле думал, что если бы признался, что ветрянкой не болел, я бы в этой ситуации объявила, что он нарушил наше соглашение и больше не дала ему видеться с дочерью?! Даже сказать нечего. Только выругаться, и в который раз поинтересоваться, чем он думал. Вздохнула. Ладно, возможно, Волков и не от Катюшки заболел, а подцепил ветрянку, когда за ней в сад ходил от кого-то из детей.

Отправилась в кухню делать ему чай. Врач сказал, что нужно пить больше жидкости. Стандартный совет для всех болеющих. Пока чайник закипал, задумалась о нашей с ним сделке. Я ведь согласилась на нее не только для того, чтобы Павел не забрал у меня дочь, я хотела доказать ему, что между нами все кончено, что мои чувства к нему не вернутся.

Ага, прямо преуспела в этом деле. Через несколько дней после начала совместной жизни чуть не переспала с ним, поняла, что явно все еще к нему что-то чувствую и, похоже, собираюсь за ним ухаживать. А ведь действительно собираюсь за ним ухаживать, все равно на больничном сижу. Я уже молчу о том, что недавно поняла, что не хочу видеть рядом с Волковым кого-то.

Все пошло не по плану, интуиция подсказывала, что не у меня одной.

Я позвонила Клавдии Александровне, сообщила, что ее сын приболел, и что я за ним присмотрю. Она не так давно сидела с моим ребенком, я присматриваю за ее. Хотя бы потому, что сама она не ветрянкой не только не болела, но и прививку не делала. Что ж, в этой семье за здоровьем не следят. Она попросила держать ее в курсе.

Катюшка рвалась в комнату к отцу.

– Солнышко, папа болеет, ему нужно принять лекарство и спать. Когда станет лучше, он с тобой поиграет.

– Но ты его вылечишь, – уверенно заявила дочь.

– Вылечу, – ответила я. – Пойди, поиграй в комнату.

Вздохнула. Интересно, как я через полтора месяца буду объяснять дочери, почему мы уезжаем от папы. Раньше я об этом как-то не задумывалась, слишком была уверена, что отец из Павла не получится. Но даже моя мама успела заметить, что я ошиблась.

Отнесла Павлу чай.

– Как самочувствие?

Тот лишь поморщился:

– Голова раскалывается. Не понимаю, болезнь же детская, Катюшка только пятнышками покрылась, мне-то почему так плохо?

– Потому что взрослые болеют ею тяжело и с различными осложнениями вплоть до пневмонии. Может дойти до летального исхода, – сказала, протягивая ему таблетку. – Выпей.

Волков проглотил ее, но скривился.

– Горькая, – пожаловался.

Честное слово, как дите малое! Павел попытался встать с кровати.

– Ты куда собрался?

– В кабинет, нужно работать.

О-о, тяжелый случай! Он в таком состоянии еще работать собирается? Что он в таком состоянии сделать сможет?! Ничего, как-нибудь и без него справятся.

– Интересно, какое из слов «постельный режим» ты не понимаешь? Тебе же сказали лежать. Поесть я тебе принесу…

– Не надо.

Хорошо хоть спорить не стал насчет сна.

Засели с ребенком в детской. У мелкой много энергии, но на улицу ей еще нельзя, приходилось ее развлекать. Как раз недавно научилась играть в прятки. Папа научил.

То и дело ходила, проверяла, как Павел, следила, чтобы выпил лекарство и хоть немного поел. Чувствовала себя матерью двоих детей. Причем, старшенький у меня капризный.

А вечером, как только уложила ребенка, отправилась ночевать к Павлу. Кажется, у Волкова даже челюсть отвисла. Скажи мне пару дней назад, что я собираюсь с Павлом вместе спать, я бы тоже удивилась.

– Я на эту ночь. На случай, если у тебя температура поднимется.

Можно было и у себя в спальне остаться, но тогда пришлось бы вставать несколько раз за ночь, чтобы убедиться, все ли в порядке, но боюсь упустить момент. Мало ли Павлу станет хуже, и нужно будет вызвать скорую. Так что ничего, одну ночь посплю у Волкова. Так сказать, не в первый раз. А приставания – это последнее, о чем может думать Павел в таком состоянии.

Он еще удивленно смотрел, как я устраивалась у него на кровати. Волков меня в свою постель все-таки затащил. Да уж, чьи-то мечты сбываются, но не так, как ему хотелось.

Так непривычно засыпать с ним в одной постели. А ведь когда-то это было для меня само разумеющимся. Более того – я без него даже заснуть не могла.

Волков заснул первым. Я же долго ворочалась. Один раз за ночь все-таки пришлось сбить температуру. Выспаться в итоге не получилось, то и дело я просыпалась, чтобы проверить все ли в порядке.

На следующий день его всего обсыпало прыщами, гораздо сильнее, чем Катюшку. Нужно было эти прыщики обработать, и я, конечно же, охотно за это взялась.

– Почему зеленкой? – поинтересовался Волков. – Катю ты мазала чем-то бесцветным.

– У тебя степень, заболевания куда серьезнее, – солгала, не моргнув глазом.

Намазала от души, уделив много времени спине – такой простор для творчества, а мне так сложно бороться с искушениями. Вот и решила устроить себе небольшую компенсацию за волнения.

– Там тоже нужно намазать, – сказала, указывая на трусы.

– Я сам.

– Как хочешь, – ухмыльнулась я. – Главное, не расчесывай гнойнички.

– Не могу.

– Шрамы останутся.

Боже, словно с ребенком разговариваю. Комнату покидала с чувством полного удовлетворения. Во-первых, сердце грела разрисованная спина Волкова. Во-вторых, в кармане лежали ключи от его кабинета – Волкову волей-неволей придется соблюдать постельный режим. Начнет искать ключи – напомню о рекомендациях врача.

Одно не учла – что к Волкову придет врач и, конечно, заметит мое художество.

Громкий крик «Оля!» показал, что я оказалась права, а значит, пора дать деру. Рванула в детскую. При Катюшке Павел точно орать не будет.

Черт, не добежала. Волков поймал меня почти у самой спальни и прижал к стенке в самом прямом смысле – несмотря на свое состояние, бегал он слишком быстро. Выздоравливает, что ли? Крепко держал за запястья, так, что не вырваться при всем желании, навис надо мной. Дыхание перехватило.

– Оля, солнышко, мое, ты ничего не хочешь мне объяснить?

Невинно хлопала ресницами, а его горячее дыхание обжигало кожу. Павел стоял слишком близко, мысли почему-то путались, сердце бешено стучало, но не от страха.

– Подсказываю: рисунок на моей спине.

– Я просто соединила точки.

Ответ дебильный. Но говорят, что мужчины любят идиоток. Черт, я вроде бы не собиралась нравиться этому мужчине. Или собиралась? Черт, как же все сложно.

– И у тебя совершенно случайно получился олень?

Промолчала. Может быть, стоило обойтись цветочками? Эх, хорошо, что я еще не написала все, что я о нем думаю. Тогда бы Волков был гораздо злее.

– Совершенно случайно.

Смотрела внимательно на Павла. А ведь он, красивый, даже высыпания из-за болезни его не портили. Неподходящие мысли в такой момент. Может, я тоже приболела, несмотря на иммунитет?

– Оля, Оля, какая же ты лгунья. А ты знаешь, что врунишек надо наказывать?

Я напряглась в ожидании, как вдруг из двери показалась Катюшка. Мы с Павлом оба замерли. Я даже не знала, радоваться или огорчаться. Любопытно же, как он хотел меня наказать. У меня какая-то ненормальная реакция на Волкова.

– Вы обнимаетесь? – спросила малышка.

– Обнимаемся, – ответил Павел, прижав меня к себе, и прошептал. – Отшлепать тебя надо.

Покосилась в сторону комнаты, в которую Волков просил не заглядывать. Боже, надеюсь, она не похожа на комнату из пятидесяти оттенков? Мало ли, вдруг у Волкова изменились пристрастия за четыре года.

– Я хочу кушать, – сказала дочь.

– Я тоже, – добавил Павел.

Повела семейство в кухню кормить. Волков из-за болезни на диете, а я старалась все-таки все врачебные рекомендации соблюдать. Так что пришлось хорошенько подумать, чем его накормить. Хорошо, что кабачки запекла со сметаной. Блюдо легкое и вкусное, глядишь, добрее будет. Сытые мужчины однозначно должны быть добрее. А этот смотрел как-то подозрительно. Между прочим, я решила соблюдать диету с ним за компанию.

Катюшка быстро съела овсяную кашу с молоком и поспешила в зал смотреть мультики.

– Я подумал над твоим наказанием, Оль.

– Может, обойдемся? – спросила. – У меня кожа нежная, если что.