Текст книги "Компромисс"

Автор книги: Елена Каштанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Елена Каштанова
Компромисс

Настоящая жизнь – это смертная скука

Всегда завидовал амбидекстрам. Я левой рукой даже почесаться толком не могу. А Ира преспокойно одной рукой в телефоне что-то набирает, а другой лениво наматывает на вилку устрашающего вида спагетти с чернилами каракатицы. Я и так-то итальянскую кухню не очень уважаю, вареные помидоры и тянущийся, как сопли, сыр – не мое. А если это все еще и угольно-черного цвета, лучше убейте меня, я боюсь такое глотать. Но Ира – фанатка, она и томатную пасту может прямо из банки есть, и сыр в микроволновке специально плавит, и даже пиццу готовить умеет. Правда, я не умею ее есть. У кого-то я читал, что это катастрофа, когда у тебя и твоей девушки разные предпочтения в еде, и этот «кто-то» не так уж далек от истины. Мы, конечно, приспособились и просто никогда это не обсуждаем. Поэтому я сижу и смиренно жду свой рибай, стараясь не смотреть в тарелку напротив. Мне скучно, бес.

– Как на работе дела? – спрашиваю.

– Нормально, – односложный ответ.

Некоторое время жду развития темы. Не дождался.

– На дачу-то едем в выходные?

– Угу.

– А с кем?

– Да пофиг, – пожимает плечами, не отрываясь от телефона.

– Я тогда Золотова позову?

Провокация с моей стороны. Удачная. Вскидывает на меня глаза.

– Опять истерики его жены выслушивать?

– Сама же сказала, что пофиг. А я его давно не видел, его из-за жены теперь не зовут никуда. Он же не виноват, что ее любит.

– Ладно, пусть будет.

И опять в телефон. Настоящая жизнь – это смертная скука. Вот буковки на экране – совсем другое дело.

– Ты насчет летнего отдыха подумала?

– Неа. Че-т запарила. Напомни мне завтра.

– А прямо сейчас – не вариант?

– Ммм…

Видимо, не вариант. Прямо сейчас, видимо, надо в телефоне мир спасти, после ужина, видимо, будет уже поздно. Меняю тактику. Теперь я молчу, жду какого-нибудь диалога с ее стороны. Минут через пять понимаю, что пока не разрядится телефон, это не сработает. Это я сам полгода назад ей смартфон подарил. До этого она ходила с кнопочным Самсунгом, и все ее устраивало. Но мне же надо показать, какой я крутой и как балую свою девушку. Сначала посмеивался снисходительно, когда она в телефон залипала, думал – наиграется со временем. Но получилось наоборот, со временем она туда всю свою жизнь засунула: работу, общение, покупки и даже любимое развлечение – Фикрайтинг. Наверное, со временем и меня туда же запихнет, по крайней мере, уже сейчас ленится из комнаты в кухню дойти, вопросы по скайпу задает. Так и представляю – сидим мы в соседних комнатах и сексом в чате занимаемся каждый сам с собой, без ансамбля. Бред.

Молчание затягивается. Видимо, уже даже Иру начинает напрягать.

– Что у тебя сегодня смешного на работе произошло? – наконец, интересуется она.

Нет, я не в цирке работаю, не подумайте. Я редактор самого крупного городского интернет-портала. Но у нас действительно каждый день обхохочешься, особенно в форумах. То политикам кости перемывают, то юзеры в виртуале цапаются, а потом в реале друг другу морды бьют, то какой-нибудь блондинке в режиме реального времени помогают всем автофорумом жидкость в бачок стеклоомывателя залить. Когда лет семь назад совместную покупку открыли, там вообще прикол на приколе были первое время.

– Леська сегодня пополнила свою топографическую серию. К Бредянску и известному еблорусскому городу Бобруйску добавились еще Набережные Члены. Чуть было так не запостила. Представляю, как бы народ в форумах порезвился. Мне иногда кажется, что она нарочно такие опечатки делает. Сидит долгими зимними вечерами и сочиняет.

Пауза. Жду какой-нибудь реакции. Примерно через минуту безэмоциональное:

– Ну а ты что?

– Я говорю – Леся, в Советском Союзе ты бы уже после "кремлевских крантов" переехала бы на Соловки, ничему-то тебя жизнь не учит. Ну ладно там "совместная покурка", над этим только все поржут, мол, спасибо, что не попойка. "Выставочный зад" у нас вообще теперь афоризм, любой зад по умолчанию выставочный. И за "дурналистов" тебе огромное спасибо, стало понятно, как вас называть без мата. Но за "члены" вполне могут штраф какой-нибудь впаять. Учти, его из твоей зарплаты будут полгода вычитать.

Снова пауза. Неужели я такой скучный?

– Чего ты ее не уволишь?

– Ну, во-первых, у меня нет таких полномочий, я не занимаюсь подбором персонала. А во-вторых, у нее есть одно ценное качество – она очень быстро пишет, прямо как та машина динамо – времени ёк, но сделает в срок. Когда какая-нибудь горящая новость идет или дырка в дайджесте, ей цены нет, она за 15 минут материал ваяет. Только всякие "плевательные бассейны" за ней остается проверить. Я ей завидую иногда. Мне на полноценную статью неделю нужно. А ей – пару дней.

Жду какой-нибудь реакции. Но где уж мне конкурировать со смартфоном.

– Я еще в прошлом году программистам техзадание отправил, чтобы в нашем редакторе сделали подчеркивание слов с ошибками, как в ворде. Они в очередь поставили. Не дошла еще, что ли.

На это я тоже не получаю никакого ответа.

– Но это, к сожалению, не спасет от ошибок в мозгах. Я, кажется, не рассказывал, ты в командировке была, а потом как-то забылось. Она писала про новый план застройки и реставрации городского центра. Статья классная получилась – живая, образная, с юмором местами, картинки она в тему подобрала. И назвала знаешь, как?

– Как? – почти без интереса спрашивает Ира.

Я пишу на салфетке "Минет пять лет" и пододвигаю к ней. Некоторое время она сосредоточенно втыкает, потом спрашивает:

– И что это значит?

– Я тоже какое-то время задавался этим вопросом. Потом понял, что ударение надо на первый слог поставить.

– А! – Ира, наконец, улыбается. – Прикольно. Надо кому-нибудь посоветовать так фанфик назвать. Интересно, она сама этого всего не замечает, что ли?

– Она надула губки и сообщила, что каждый понимает все в меру своей испорченности. И тогда я рассказал ей историю про советскую поэтессу Веру Инбер. Она как-то написала пафосную поэму про Степана Разина, и там была строчка то ли "руби лихую голову", то ли "не руби лихую голову", точно не знаю, я эту поэму не читал. Кто-то из коллег по цеху решил дружеский совет дать, сказал, мол, Верочка, это же героическая поэма, ее, может, наизусть будут учить, вслух читать на всяких митингах, а у тебя там… головка от хуя, прости господи. Некрасиво получится. Верочка так же надула губки и сказала примерно то же самое – мол, ты пошляк, и тебе везде хуи мерещатся, но не все же такие испорченные. На следующий день этот поэт принес Вере мадригал:

Ах у Инбер, ах у Инбер

В завитушках лоб.

Все смотрел бы, все смотрел бы

На нее б.

Он почти искренне удивился в ответ на Верино возмущение – мол, что ты, дорогая, я ж от чистого сердца, а если тебе там всякие непристойности блазнятся, то кто ж виноват, что ты настолько испорченная, я ничего такого в виду не имел.

Все это время, пока я рассказывал, Ира сосредоточенно набирала что-то в телефоне, улыбаясь совсем невпопад. Однако отреагировала почти без паузы на этот раз.

– Классная история. Откуда взял?

– Так с филфака еще.

– Я такого не помню.

– Вас не учили писать тексты. А нас учили.

Мы окончили один факультет, только она специализировалась на кафедре зарубежной литературы, а я выбрал журналистику.

Мне, наконец, приносят стейк, и я могу не тяготиться молчанием, ибо жую. Минут десять не тяготюсь. Или не тягощусь? Когда нас учили писать те самые тексты, очень рекомендовали использовать синонимические формы в таких случаях, потому что звучит коряво, даже если знаешь правильный вариант. Классический пример – не "победю", не "побежу" и не "побежду", а "одержу победу". Так вот, первые минут десять молчание меня не тяготит. Потом я выдаю:

– Девушка, вы когда молчите, с вами так интересно разговаривать…

– Вэлкам, – ворчит девушка, слегка, впрочем, улыбаясь шутке.

Решаю, что мне все это надоело.

– Я тебе не мешаю?

– Что? – так удивляется, что даже на мгновение отрывается от телефона.

– У меня такое ощущение, что я здесь лишний.

– О. Тебя Золотова покусала?

Не обращаю внимания на замаскированное оскорбление.

– Ты не можешь полтора часа провести без телефона?

– Если надо, могу. Но я не думала, что все так критично. Сегодня вышла новая глава, мы обсуждаем, общаемся. Нельзя? Завтра будет уже не так актуально, основной треп сегодня идет, мне хочется тоже участвовать.

– Так зачем ты вообще сюда пришла, если так занята? Сидела бы и обсуждала, я бы тоже нашел, чем заняться. Набить брюхо едой можно и дома, в ресторан ходят все же, чтобы пообщаться.

– Как будто дома и пообщаться тоже нельзя!

Я откладываю приборы.

– Пойдем и правда домой.

– Может, хотя бы доешь?

– Не хочется.

– Илюш, прекрати эту бабскую истерику. Давай поговорим. Мы же не поссоримся из-за телефона?

– Ира, знаешь, довольно глупо себя чувствуешь, когда говоришь что-то, а в ответ в лучшем случае "угу", и то совершенно без эмоций. Не хочешь общаться – не надо, я разве когда-нибудь заставлял тебя? Но в следующий раз, будь добра, предупреди меня об этом, я найду себе более достойное занятие, чем смотреть, как ты весь вечер барабанишь по экрану.

Это началось примерно два года назад. Вернее, началось раньше, но стадию болезни приняло именно тогда. Еще во времена студенчества Ира объявила себя "яойщицей", заработав себе славу слегка придурошной. Но мнение окружающих ее никогда особо не парило. Вообще ее можно понять, к пятому курсу мы все приобрели стойкую идиосинкразию к нормальной литературе, потому что прочитали ее за четыре года тонны, километры и террабайты. Издержки филфаковского обучения. Архитекторы чертят, биологи рисуют, филологи читают, у каждого своя беда. В какой-то момент понимаешь, что спокойно читать больше не можешь, тошнит. И вот тогда наступает защитная реакция организма. У Иры она проявилась в поглощении яойной манги. Она писала диплом по японской литературе и случайно заразилась этой напастью. Через пару лет это плавно перетекло в чтение фанфиков и ориджей такого же содержания, но теперь она уже зависала на Фикрайтинге и гордо именовалась "слэшершей". В чем разница, я так и не понял.

Примерно тогда же какой-то добрый человек сдал ей меня как "двустволку" или бисексуала, если выражаться литературным языком. И вот тут моя спокойная жизнь кончилась. Ира меня расспрашивала, консультировалась со мной, зачитывала какие-то отрывки, показывала аниме, кошмарные корейские фильмы с неразличимыми мальчиками и даже порнуху, видимо, считая меня знатным специалистом в этих вопросах. На самом деле, она была на тот момент гораздо подкованнее, чем я со своим скромным опытом, но как-то незаметно я тоже увлекся изучением теории и… Конечно, это не могло не закончиться сексом между нами и последующим долгоиграющим романом.

До поры до времени я относился к этому ее увлечению довольно снисходительно, по принципу "чем бы дитя ни тешилось". Бывают гораздо более проблемные сдвиги у людей – пьянство там или горные лыжи. Тем более что сама она не писала ни ориджей, ни (упаси бог!) фанфиков, только редактировала (на их сленге "бетила") чужие работы да сочиняла к ним не очень хорошие стихи, за которые регулярно получала всякие лучи добра, чмоки и лайки. Так продолжалось до появления на Фикрайтинге Олдбоя, вернее, до того момента, когда Ира влилась в стройные ряды его фанатов. Фанклуб у этого товарища оказался довольно мощный и организованный, общались они не только на этом ресурсе, но и в специальных группах и сообществах в социальных сетях. Каждый почитатель обязан был написать развернутый хвалебный отзыв на все предыдущие произведения и плюс ежедневно комментировать главы, которые выкладываются сейчас. На посты любимого автора в комментах следовало отвечать восторженными воплями разной степени отмороженности, называя его гением, кумиром или хотя бы просто Божеством, а про себя сообщая всякие интимные подробности типа "валяюсь под столом", "уписалась от смеха" или "я кончил". Самое интересное начиналось, когда туда забредал кто-нибудь адекватный и указывал на ошибку, нелогичность или просто слабое место. Вся эта свора как по команде срывалась с цепи и, забрызгивая слюнями мониторы и клавиатуры, строчила каждый раз по одному и тому же сценарию. "Если ничего не понимаешь в написании ориджей, вали отсюда". "Завидуй молча". "Сначала напиши лучше, потом критикуй". "Нас тут хренлион, а значит, мы не можем все ошибаться". Им не лень было каждый раз это писать. Ире не лень было каждый раз это читать. Мне не лень было каждый раз слушать ее рассказы. Кто из нас больший идиот?

Я не отследил момент, когда Олдбой прочно влез в нашу жизнь. Сначала он оккупировал все компьютеры – рабочий, домашний, планшет и даже мой ноут, на котором Ира зарегила дополнительный ник, чтобы иметь возможность ставить больше лайков. И не говорите мне, что это дурдом. Сам знаю. Потом этот крендель просочился в телефон, и как-то его сразу стало слишком много. Он ездил с нами в машине, ходил в рестораны, встречался с нашими друзьями, ложился спать в нашу кровать и даже отвлекал во время секса. Если Юля Золотова заработала себе славу почетной истерички, то Ира Бонич стала известна как "та чувиха, которая постоянно залипает в телефон". Когда-то же меня это должно было достать, правда?

Текстовый файл удалить невозможно

Помирились мы на следующий день. У нас обоих довольно легкий характер и склонность к проговариванию проблем и выяснению отношений. К выяснению в хорошем смысле – спокойно высказать друг другу претензии и вместе найти компромисс. Компромисс на этот раз был очень простым – я читаю один оридж Олдбоя, а Ира читает книгу, которую я выберу для нее. Правда, когда она узнала, что это будет «Дом, в котором…», ориджей Олдбоя немедленно стало два, слишком уж неравноценно получалось по объему. Но я согласился. Я по работе столько разного говна читаю, что одним больше, одним меньше, я и не замечу.

Именно поэтому я и сижу сейчас на бизнес-ланче в ближайшем кафетерии, в лучших Ириных традициях пялясь в мобильник. Распечатывать эту хрень я не решился, найдет еще кто-нибудь, объясняй потом, что "это компромисс, а не то, что ты подумал".

Первый рассказ был написан в жанре юмористического фэнтези про попаданцев. Честно – я ожидал какую-нибудь сопливую чушь вроде манги без картинок с брутальным семе и припизднутым уке. Но, к моему удивлению, герои оказались на редкость нешаблонными и без преувеличения интересными. Сюжет меня немедленно увлек, я еще школьником полюбил этот жанр в качестве легкого разгрузочного чтива и сейчас с радостью к нему вернулся после многолетнего перерыва. Все пытался определить, куда же мне отнести этого Олдбоя. Я имею в виду – когда рассказываешь кому-то о литературном произведении, всегда пытаешься провести какие-то параллели, чтобы собеседнику стало более понятно. Например, "в стиле Довлатова", "похоже на раннего Пелевина", "чем-то напоминает "Бойцовский клуб" и т. п. Олдбоя не получалось никуда причислить. Местами сюжет напоминал "Мифы" Асприна, юмор был похож на Громыко, проработанность и детализацию созданного автором мира можно было сравнить с – не побоюсь этого названия – "Сердцем Пармы", образность и метафоричность языка вообще восходили к русским классикам и могли соперничать с Набоковым и Пастернаком. Но я бы не смог однозначно соотнести этот оридж с каким-то одним писателем или произведением. Несомненно, передо мной было нечто совершенно оригинальное и самобытное, я должен был это признать, как бы все внутри ни протестовало.

Я тщетно искал, к чему можно придраться. Но, кроме легких стилистических или фактических погрешностей, которые есть практически у каждого, даже у меня, если на свежую голову собственный текст прочитать, найти ничего не удавалось. С литературной точки зрения все было безупречно, хоть сейчас в печать, если бы, конечно, у нас в стране такое печатали. И, кстати, дураки, что не печатают, такими талантами разбрасываются. Как там у Карамзина – мол, отчего в России мало авторских талантов? От холодного климата, не иначе. Двести лет назад ведь писал, а правильный ответ все тот же – "в обстоятельствах гражданской жизни россиян надобно искать ответа на вопрос: "Для чего у нас редки хорошие писатели?"

Я понял, что влип, уже к концу рабочего дня. Мне надо было вычитывать материалы, тестировать новый дизайн и искать информационные поводы, а я вместо этого все прокручивал в голове прочитанные за обедом страницы, гадал, кто главный злодей, размышлял, как автор вырулит из лихо закрученного им же самим сюжета, и тайком глотал новые куски, когда все сваливали на перекур.

Очнулся я в три часа ночи, когда внезапно кончились буквы. Думаете, я лег спать? Нет. Я идиот. Потому что мне оказалось мало скачанного на мобильник текста, и я полез на сайт читать отзывы в надежде урвать еще кусочек информации о полюбившихся героях, которых не хотелось отпускать. Там я стал обладателем двух важных знаний. Первое: у прочитанного мной – не побоюсь этого слова – романа – существовало несколько сиквелов и вбоквелов, которые бодро перекочевали в мой мобильник, и я уже в красках представлял, как составляю Ире конкуренцию по телефонному таймингу и как будут издеваться друзья, уверяя, что это заразно. Второе: читатели на этом сайте на редкость тупые. И я даже говорю не о фанатах, которые бодро соревновались в эпитетах и помпезных прозвищах в надежде, что автор их заметит и благосклонно позволит облобызать ручку. Эти просто тихо смешили. Другие вызывали недоумение. "А я не понял, что это за чувак был в конце?" "Так он умер или не умер?" "Как он вдруг оказался здесь, если был там?" И прочие тупые вопросы, от которых хотелось заорать прямо в монитор – ЛЮДИ, КАКИМ МЕСТОМ ВЫ ЧИТАЕТЕ? И зачем вы вообще это делаете, если не умеете? Раздражали те, чей словарный запас состоял из слова "охуенно" (и того с ошибкой), впрочем, им этого вполне хватало, чтобы выразить "благодраность", как мы это называем с легкой руки все той же Олеси. Но вот те, кто лучше автора знал, что героям делать и куда пойти, реально бесили. "Ваш герой тряпка, а не мужик, его нахуй послали, а он и пошел". "Этот персонаж лишний в истории, я не хочу читать о каком-то Васе, меня главные герои интересуют, автор, ау, когда про них напишете уже?". "Зачем автор убил этого героя, он же такой клевый, ну и что, что грохнул там кого-то сгоряча, изнасиловал, не подумав, предал не со зла, но он же тоже достоин счастья, автор не прав". И традиционное: "Не буду больше читать, раз все не по-моему". Была, конечно, и группа хейтеров, как же без них. Но этих быстро банили и чистили, об их существовании я догадывался только по отзывам тех, кому не лень было на их высеры отвечать.

К какой же группе мне причислить себя? Этот вопрос я задаю себе в пять утра, укоризненно глядя на мобильник, который заверещит в полвосьмого. Традиционно, меня пнет Ира, злобно буркнув: "Будильник звонит, не слышишь, что ли?" Я, по обыкновению, попытаюсь отвертеться: "Скажи, что я перезвоню". Но есть и хорошая новость: уже часа примерно через три я снова смогу погрузиться в этот увлекательный мир и пофиг, что реальность будет периодически выдергивать меня обратно, я уже прочно вцепился, до конца все равно не выдернете.

Сначала я думал, что мне показалось. В повествовании проскальзывали короткие фразочки типа "так скучно и просто" или "скатерть асфальта". Это могло оказаться и совпадением. Но когда герой категорично заявил "всех, кого ты так сильно любил, обязательно встретишь снова", сомнений больше не осталось, я убедился, что у меня не паранойя. Этот Олдбой был знатоком и, очевидно, поклонником непопулярной группы "Ундервуд" (непопулярной, потому что тексты, в которые нужно вдумываться, обычно никому не интересны). Это объяснило его любовь к нестандартным метафорам. Если человек может представить себе "сны пружинные" или знает, как "валила луна тополя", то, скорее всего, и сам способен выражаться столь же замысловато.

Заметил эти цитаты только я. Но нисколько этому не удивился. Потому что эти озабоченные только постельные сцены пожирают, все остальное по диагонали просматривают. Еще в самом начале одним из спутников героя стал говорящий кот по имени Машенька, очень порадовал фанатов и здоровых читателей, все поржали, поприкалывались, поиздевались в стиле "намается пацан с таким именем". И ни одна сволочь не узнала цитату. Даже когда автор в обсуждении дал подсказку ("люди иногда так невнимательны"), это вызвало лишь очередные дифирамбы невъебенному чувству юмора. У меня постоянно возникало ощущение, что, кроме ориджей Олдбоя, эти курицы ничего не читают. Ира это ежедневно подтверждала своим поведением (собственно, это и породило наш "компромисс").

Мне немедленно захотелось с этим товарищем познакомиться. Не то чтобы никто не понимал моей любви к "Ундервуду". В общем-то практически все мои друзья признавали, что "норм". Но не более того. И уж точно никто не мог цитировать или использовать как интертекст. Поэтому в Олдбое я почувствовал родственную душу. Захотелось узнать, какой он. Сколько ему лет, кем он работает, как выглядит, во что одевается, какая у него прическа, какого цвета его глаза. Какой у него голос, в какие игры он любит играть и ловит ли он бабочек. Захотелось выяснить, все ли его "крючочки" в текстах я нашел или половину цитат не узнал. К счастью (или, может быть, к сожалению), я еще не дошел до той высокой степени безумства, которая позволяет бесцеремонно вломиться к автору в приват и начать требовать личностного общения. Поэтому страдал молча.

Я прочел всю серию про попаданцев. Почему-то тайком от Иры. Отчитался ей только о первой части. И скрыл свой внезапно вспыхнувший интерес, не хотелось признавать, что я такой же, как все эти курицы, которые без капса и восклицательных знаков вообще выражаться не умеют.

Вероятно, так бы все и оставалось, если бы не вторая часть моего "компромисса". Второй навязанный мне оридж оказался совсем другим. Без фантастики, мистики, почти без юмора, у них это называлось "повседневность". Только разве ж это похоже? Когда скулы сводит от напряжения, когда ком в горле дышать не дает, когда руки дрожат, перелистывая страницы, это у кого ж такая повседневность, хотелось бы мне знать? Это были очень запутанные отношения трех людей. Сюжет раскачивало от отчаяния к надежде, от боли к эйфории. Каждый из троих успел побыть и жертвой, и мудаком, и ангелом. Я не мог понять, как можно так искусно складывать 33 обычных буквы, чтобы внутренности разъедало, словно кислотой, чтобы каждое слово на подкорке выжигалось, чтобы каждая строка острой иглой впивалась в сердце и там оставалась навсегда. Я дочитал до конца и тут же начал сначала, теперь уже неспешно наслаждаясь и смакуя, а не торопясь скорее узнать, чем все кончилось.

При внимательном чтении меня снова поджидали сюрпризы. Я и в предыдущей истории заметил некоторые совпадения с… скажем так, моим собственным стилем мышления. Слова вливались в меня так гладко, как будто я сам это писал, это были мои мысли, мои выводы, мои обороты речи и цитаты, хранящиеся в моей памяти. Шутку про обоюдотупой меч придумал я лично, еще когда мы "Тристана и Изольду" изучали на втором что ли курсе. И зверь Выхохуль, которого предстояло победить герою, тоже был создан моим воображением и тоже давно. И вот теперь новую историю я читал с совершенно таким же ощущением – я бы сам так написал, если бы писал художественные тексты, а не публицистику. По мере дальнейшего чтения частица "бы" стала как-то растворяться. Мне уже стало казаться, что это я и написал, а теперь вот сижу, перечитываю, блох выискиваю. Я даже заподозрил у себя диссоциативное расстройство идентичности – что, если во мне где-то сидит личность, которая эти тексты втихаря пишет и публикует, после чего засыпает и передает права на мое тело моей основной личности? Да, и сам понимаю, что бред. Да, и самому смешно. Но ничем другим объяснить столько совпадений я не мог.

Положение стало еще серьезнее, когда я более внимательно прочитал про дом. Еще при первом чтении я поймал себя на том, что очень живо представляю себе его. Палисадник, огороженный невысоким голубым штакетником, на зубьях которого висят старые детские игрушки, а по периметру палисадника выставлены ярко раскрашенные отслужившие свой век башмаки, в которых растут цветы. Я даже откуда-то знал, что это были астры, хотя в тексте об этом не говорилось. И я вдруг вспомнил этот дом! Когда я был мальчишкой, еще живы были деревянные дома в некоторых районах города. Сейчас их уже снесли, но тогда я жил рядом с таким районом, и мы часто бегали туда гулять, потому что там было интересно и еще потому, что часть пацанов из нашей компании жила именно там. Мы иногда тырили с забора игрушки – просто по приколу, а не потому, что нам их не хватало. Но хозяева как будто не обижались и вешали на их место другие. А парни постарше срывали астры для букетов понравившимся девчонкам. Вместо сорванных вырастали новые. И еще рядом с этим домом были вкопаны в землю несколько колес, тоже раскрашенных веселенькими красками, и на этих колесах можно было сидеть и трепаться. Не всегда, правда, они доставались нам, часто на них сидели девчонки или старшие ребята, или даже тетеньки и дяденьки грызли семечки. В общем, такая ничейная лавочка. Теперь я понимаю, что хозяевам этого дома было, скорее всего, жалко выкидывать ненужные вещи, и они создавали для этих вещей вторую жизнь, заодно радуя своих соседей и случайных прохожих. Хозяев я не помню. А вот сам дом вспомнил.

Вспомнил, и чуть было и вправду не побежал к психиатру – выяснять, когда я мог это написать. К счастью, вовремя явилась спасительная мысль, даже две. Первая: если бы я был болен, мне бы не выдали автомобильные права, там проверяется учет в психдиспансере, я точно помню. И вторая: автор тоже когда-то видел этот дом. Это же так просто! Может быть, он даже здесь жил, чем черт не шутит? Может быть, я даже его знаю или знал когда-то. Я еле дождался вечера, чтобы совершенно непринужденно и как бы между делом задать Ире соответствующие вопросы.

– Его зовут Макс, он из Москвы, – ответила она. – Большего сказать не могу, он в реале принципиально ни с кем не общается, это у него две разные жизни, и он их не смешивает. У него ведь фанаты довольно часто встречаются, я и сама ездила пару раз, помнишь, но он никогда не приходит. И фоток своих не выкладывает. Ну ты же понимаешь, он гей, и ему совершенно не нужна публичность.

Тут Ира оседлала любимого конька, мне даже не пришлось задавать вопросы, о своем кумире она могла трепаться часами, если кто-то готов был слушать. Я узнал, что он работает в каком-то автомобильном концерне – то ли коммерческий, то ли финансовый директор. Что он би, но предпочитает мужчин. Что у него есть любимый человек и собака. В виртуале шифруется, потому что несколько лет назад его вычислила какая-то отвергнутая подружка и смогла организовать не очень серьезные неприятности. Поэтому никто не знает его реальных страниц в соцсетях, имейлов и телефонов. Правда, есть группа отморозков, которые ходят за автором хвостиком, чтобы на каждой странице красочно расписать, как глубоко он им безразличен. Так вот эти вообще уверяют, что все фейк, Олдбой – на самом деле старая дева с Поволжья, а члены, о которых пишет, видит только в эротических снах или в порнухе, если удается скопить денег на нормальный интернет. Они его, якобы, вычислили, это точно-преточно. И еще куча какой-то бесполезной информации из обсуждений в закрытых группах.

Если вы думаете, что что-то прояснилось после Ириных объяснений, то таки нет, все запуталось еще больше. Раньше я хотя бы был уверен, что автор – мужчина. Я, в принципе, против женщин ничего не имею, просто настроился уже. Стыдно сказать, он мне даже приснился. О том, что я целыми днями о нем думаю, даже говорить не буду. Наверное, скоро начну вилять хвостиком, сочинять нескладные стихи и попрошусь в закрытую группу. Я слыхал, что алкоголь, принятый в достаточном количестве, может вызвать все симптомы опьянения. Почему меня никто не предупредил, что Олдбой при таких же обстоятельствах может вызвать все симптомы влюбленности? А уж зависимость вообще вызывает с первого употребления.

Надо ли говорить, что я прочел все его произведения? Даже бессюжетные, нехудожественные и незавершенные. И, поскольку читал я очень внимательно, от меня не укрылись детали, которые пропустили ослепленные любовью фанаты. В частности, я убедился, что этот человек точно не работает в автомобильном бизнесе. Ну не может топ-менеджер любого автоконцерна назвать "Ламборгини" "Ламборджиней", перепутать "Астон Мартин" с "Асти Мартини", а его герой в 911-м "Порше" просто не найдет сзади багажник, чтобы сложить туда покупки. И если он врет в этом, значит ли, что и все остальное неправда? Не Макс, не гей, не собачник, не в Москве?

Это "не в Москве" не давало мне покоя. Он совершенно точно когда-то был в нашем городе. Или бывал. Может быть, даже жил. Может быть, даже и сейчас живет. Об этом говорили многие местные детали, например, дом по прозвищу "холодильник", кладбище в центре города, наличие лесопарка и канатная дорога в нем, расположение корпусов универа и т. д. Слишком уж ярко он описывал. А я все это узнавал. Так все же – был или бывал? Целыми днями в голове вертелся этот пошлый анекдот, хотя по смыслу совершенно не имел отношения к ситуации. Текстовый файл удалить невозможно. Теперь я понял смысл этой фразы. Из головы – совершенно невозможно.

Я бы, наверное, никогда не придумал способа разгадать этот ребус, но мне помог случай. А случился ураган. Ничего, в общем, серьезного, никто не пострадал, только деревья повалило местами. И вдруг я читаю в только что выпущенной главе – дерево-дракон. Бинго! Я видел его вчера! Обломки ствола напоминали драконью башку, а ветки раскинулись по обеим сторонам, как крылья. Я даже посидел на нем верхом, вдруг взлетит. Герой, кстати, тоже так сделал. Я отогнал от себя навязчивые мысли о диссоциативном расстройстве и принялся думать, что дает мне это новое знание.