Текст книги "Женщины в эпоху Крестовых походов"

Автор книги: Елена Майорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Все это было полезно в отсутствие мужа, который воевал и часто находился в отсутствии, и стало необходимо после его безвременной гибели.

Боэмунд II был «прекрасный юноша, красноречивый и ласковый, смелый и гордый, но бесшабашный и скорый на необдуманные поступки». Он поссорился с соседом Жосленом I де Куртене, и эта вражда привела к братоубийственной войне между христианами. Затем не пожелал присоединиться к коалиции франкских князей против сильного мусульманского города Галеба. Он испортил отношения с королем и даже с киликийскими армянами, ранее всегда верными союзниками Антиохии. Но свое время князь заполнял не только сварами с единоверцами: в борьбе с неверным он отнюдь не был бездеятельным и то и дело захватывал небольшие сарацинские селенья.

Боэмунда III принято называть самым блестящим паладином Востока. Однако как правитель и воин он не успел покрыть себя славой, подобно великому отцу и победоносному дяде, поскольку ничем, кроме пограничных столкновений с мусульманами и стычек с соседями-христианами, не прославился.

В феврале 1130 г. с небольшой дружиной Боэмунд II отправился на северные границы своего княжества отбивать у киликийских армян захваченный им город. Армянский князь обратился за помощью к данишмендскому эмиру Гази. На реке Пирам (ныне Джайхан) Боэмунда ожидала засада. Его убили по трагическому недоразумению. Турки клялись впоследствии, что не хотели этого. Однако Гази отослал его забальзамированную голову в качестве подарка багдадскому халифу [2]2
  Подобные нравы были свойственны не только сарацинам. 50 золотых заплатил за голову Аги Азьяна, последнего мусульманского правителя Антиохии, Боэмунд I.


[Закрыть].

Молодая вдова Боэмунда Алиса де Ретель осталась с 2-летней дочерью Констанц.

Неизвестно, существовала ли между молодыми супругами нежная привязанность или же это был просто холодный династический брак. Все предпосылки для согласия и понимания у них имелись: молодость, здоровье, богатство, свободное время, сходные интересы. И если хроники не прославляют их великую любовь, то и упоминания о каких-либо трениях между Алисой и Боэмундом также отсутствуют.

В любом случае гибель супруга, несомненно, была для Алисы тяжелым ударом. Она лишалась не только мужа, но и своего положения.

В течение года и одного дня после смерти мужа скорбящая вдова имела право даже не обсуждать со старшими родственниками или сюзереном перспективу нового замужества. По истечении этого срока ей на выбор предоставлялись три жениха. Если она отказывалась выбрать одного из них, сеньор мог лишить ее фьефа. Если она выходила замуж самовольно, сюзерен также имел право лишить владений как ее самое, так и ее избранника.

Однако если имелся малолетний наследник, сеньор мог и не лишать фьефа его мать, но взять на себя регентство вплоть до достижения ребенком совершеннолетия.

При наличии дочери-наследницы по латинским законам трон переходил не супруге-вдове, а продолжательнице рода отца. Сочетавшись браком с достойным рыцарем, наследница передавала ему принадлежавшие ей по праву наследования титул и власть.

Но деятельная и жизнелюбивая Алиса желала сама править государством, по крайней мере в качестве регентши. Ее амбиции были безграничны. Лишив собственную дочь законного наследства, она отказала в регентстве над антиохийским престолом даже своему отцу, Балдуину II Иерусалимскому. А ведь в свое время он, освободитель Антиохии от неверных, был провозглашен жителями ее правителем, и теперь, после гибели князя, призван большинством баронов к правлению.

Напрасно отец убеждал непокорную дочь, что негоже алкать мужской власти. Алиса, не желавшая слушать никаких резонов, пошла на крайние меры. Она, не колеблясь, направила гонцов в Алеппо к султану Зенги, предлагая ему сюзеренитет над Антиохией взамен военной помощи ей как правительнице.

К несчастью, посланцы вдовствующей княгини были перехвачены королем Балдуином и повешены.

Дело вызвало громкий общественный резонанс.

Неустрашимая Алиса заблокировала перед отцом все горные проходы в Антиохию, рассчитывая на помощь местных христиан. Однако французские бароны ее не поддержали и открыли перевалы. Внушительное войско родителя убедило княгиню Алису в его правоте.

На время конфликт, казалось, был улажен.

Алисе было предписало удалиться в Латакию, составлявшую ее вдовье наследство. Она повиновалась. Но жизнь в провинции показалась принцессе невыносимо скучной и пресной. Вдовствующая княгиня возвратилась в столицу и принялась самостоятельно управлять княжеством, выделяя из своих баронов, как не преминул заметить один из средневековых хронистов, некоего Бруно из Калабрии. Но ей и в голову не приходило сделать его своим супругом.

Современники считали, что противоестественная война с дочерью так подействовала на доброго короля Балдуина, что, вернувшись домой, он заболел и вскоре скончался.

Алиса вынашивала планы устранения дочери от власти, а дочь тем временем подрастала. Сопредельные правители и собственные бароны заговорили о необходимости укрепления княжества и стабилизации ситуации: выборе подходящего мужа едва ли 7-летней принцессе Констанце, называемой теперь «Сирийской наследницей».

От того, кому достанется власть в Антиохии, зависело неустойчивое равновесие в государстве крестоносцев. Свои интересы и креатуры имели короли английский, французский, граф Рожер Сицилийский. Последний стал претендовать на трон Антиохии как старший из ныне живущих членов семьи Отвиль. Он находился в наиболее близком родстве с Сирийской наследницей, приходясь дядей ее отцу Боэмунду II.

На сторону молодой вдовы встали такие могущественные бароны, как Понс Триполийский, тесть ее сестры Годиерны, и двоюродный брат Жослен II Одесский. Партия Алисы принялась искать достойного претендента – такого, чтобы он увез наследницу в свою страну, а правление Антиохией оставил энергичной теще. От ее имени руку Констанцы предложили младшему сыну Иоанна Комнина – Мануилу, будущему византийскому императору.

Молодой, талантливый, прославленный своей красотой, он отличался веселым нравом и очарованием. В отличие от старшего поколения византийцев Мануил постоянно общался с франками из латинских государств в Палестине и искренне восхищался их порядками и обычаями. Он устраивал в Константинополе рыцарские турниры и, будучи превосходным наездником, сам принимал в них участие. Однако на поле боя вся его внешняя фривольность исчезала, он проявил себя блестящим воином, неутомимым и решительным. «На войне, – пишет Э. Гиббон, – он словно бы не ведал о мирной жизни, а в мирные дни – казался неспособным к войне». Умелый дипломат, он также обладал воображением и твердостью прирожденного государственного деятеля.

Фулько Иерусалимский был обеспокоен тем, что княжество Антиохия, северная Сирия – то есть наименее защищенная область латинского королевства – находится в руках женщины. Брак Сирийской наследницы с Мануилом означал еще большее подчинение Антиохийского княжества Византии. Поэтому дипломатические усилия противной Алисе партии во главе с королем Фулько резко усилились и принесли плоды скорее.

Орден госпитальеров по просьбе Фулько направил рыцаря Жерара де Жеберрона в Лондон, где в это время находился незаконный, но во всех отношениях отменный сын герцога Аквитанского Гийома IX Трубадура, Раймунд де Пуатье.

У герцога Гийома была связь, которую он бесстыдно выставлял напоказ, со знатной дамой, виконтессой Шательро, носившей символическое имя Данджероза – Опасная. В Пуатье ее прозвали Монбержонной, поскольку Гийом не постеснялся поселить ее вместо своей законной жены, Филиппы Тулузской, в только что выстроенном для герцогского дворца красивом донжоне, который называли башней Монбержон. Герцог появлялся с Данджерозой на всех публичных торжествах, что удивляло и шокировало дворянство и народ, а Гильом наслаждался произведенным впечатлением. Он до того осмелел, что приказал написать портрет обнаженной Монбержонны на своем щите, пылко провозглашая, что хочет «так же нести ее в бою, как она несла его в постели». Старший законный сын Гильома рассорился из-за этого с отцом. Виконтесса Шательро и стала матерью Раймунда. В конце жизни Гильом исправился и в знак раскаяния построил монастырь Фонтевро, куца удалились его жена Филиппа и их дочь Одеарда.

36-летний бастард, не надеявшийся получить в управление какой-нибудь крупный фьеф, с радостью принял предложение короля Фулько. Он покинул пасмурные берега Темзы и, не мешкая, отправился в Палестину. Любитель острых ощущений, незаконнорожденный принц бросился в захватывающую авантюру, обещавшую ему власть над сильным и богатым княжеством.

В Апулии его чуть было пе захватили люди графа Рожера, но, переодевшись в бедную одежду, с немногочисленной свитой он сумел обвести преследователей вокруг пальца и переправиться в Сирию.

Алиса тоже имела сторонников и содержала шпионов. Многое ей уже стало известно. Не знавшая страха и сомнений женщина решила побороться за свое счастье – и за княжескую власть, и за любовь. В это время ей было около 25 лет – на 11 лет меньше, чем Раймунду; она была умна, здорова, знатна, искушена в делах правления и обладала живой энергией, заряжающей всех вокруг. Она полагала, что Раймунду во всех отношениях выгоднее вступить в брак с ней, чем с ребенком, который мог и не дожить до брачного возраста. По рассказам она знала, что Раймунд – один из самых блестящих принцев современности. Говорили, что он прекрасен, очарователен, богатырски силен и неодолим в бою, и притом изящно красноречив и обходителен. Она уже заочно отдала ему свое сердце и надеялась на взаимность.

Патриарх Рандульф (в миру – нормандец Рауль де Домфрон, тесно связанный с английским королевским двором) был втянут в игру на стороне Раймунда и поддерживал в княгине надежду на успех. Отправившись к Алисе, он сообщил ей, что прекрасный рыцарь, прибывший в Антиохию, горит нестерпимым желанием стать ее супругом. Крайне польщенная, она любезно приняла Раймунда. Слухи не обманули – Алиса была очарована обворожительным чужеземцем. Последовало несколько приватных свиданий, но о том, что на них происходило, историки молчат. Алиса позволила Раймунду встречаться со своими баронами, сколько ему будет угодно, и, волнуясь, принялась за приготовления к желанной свадьбе. У нее не было сомнений в его искренности. Казалось, она произвела на этого искушенного искателя приключений весьма приятное впечатление и идеально подходила ему по возрасту, в то время как дочь была малым ребенком.

Вероятно, пуатсвинский бастард был достаточно убедителен, доказывая принцессе свои намерения и чувства. Вполне возможно, он и сам тяжело выбирал из двух зайчих, но все же выбрал зайчонка.

В первые месяцы 1130 г. Раймунд вступил в брак с Констанцой и получил с ее рукой всю полноту власти над княжеством Антиохийским.

Легко представить, но трудно описать разочарование и гнев так жестоко и цинично обманутой княгини Алисы. Принцесса страдала не только как женщина – она теряла власть в Антиохии, и смириться с этим было невозможно.

Алиса взбунтовалась и вновь повторила прежний демарш. На белоснежном жеребце, в бархатной алой мантии, в золотом княжеском венце на распущенных волосах, она носилась по стране, призывая на помощь всех, кто мог держать в руках оружие.

Теперь вместо усопшего отца на усмирение строптивицы выступил муж ее старшей сестры Мелисенды, сюзерен Антиохии король Фулько. Он нанес кровавое поражение Понсу Триполийскому и принудил его к послушанию. Однако король был сильно стеснен в своих действиях, поскольку Мелисенда, как всегда, полностью приняла сторону сестры. В свое время ей пришлось пожертвовать своим женским счастьем ради государственных интересов, и ей как никому другому была близка и понятна горечь разочарования Алисы. Сестра избрала себе супруга, решила поступиться свободой ради любимого – и что же? Этот презренный человек очаровал и обнадежил ее только для того, чтобы жестоко обмануть!

Вражду к Раймунду королева иерусалимская сохранила на все оставшиеся 13 лет его жизни.

В таких сложных обстоятельствах дальнейших военных действий не последовало, но интриги достигли апогея.

29 августа 1137 г. Иоанн Комнин, пройдя через перевалы черных гор, носивших название Сирийские ворота, вторгся в пределы Антиохийского княжества и стал лагерем на берегу Оронта. Ощущая слабость своей дружины, Раймунд надеялся решить дело дипломатическим путем. Он просил у императора должность викария, то есть наместника Антиохии, признавая ленную зависимость княжества от Византии. Но Иоанн настаивал на безоговорочной сдаче. Раймунд затягивал переговоры, умоляя дать ему собраться с мыслями, а сам тем временем слал гонцов к королю Фулько за советом и помощью.

Совет из Иерусалима оказался вовсе не таким, на какой рассчитывал князь: принять условия императора. Современники видели в этом влияние Мелисенды, не простившей Раймунду оскорбления, нанесенного ее сестре.

По смерти Иоанна его наследник Мануил послал сухопутное войско и флот под начальством самых испытанных полководцев своего отца против Антиохии. В Киликии и на антиохийском берегу дело дошло до кровопролитных битв, которые, несмотря на отдельные успехи, наконец так ослабили князя Раймунда, что он для предупреждения худших последствий сам отправился в Константинополь и глубоко смирился перед Мануилом. Но был помилован только тогда, когда попросил прощения у гробницы императора Иоанна и возобновил ленную присягу как вассал Византийской империи.

Еще при жизни Иоанна возник проект брачного союза Мануила и свояченицы германского императора Конрада, Берты Зульцбахской. Конрад горячо ратовал за такой союз. Берта прибыла с визитом в Византию, но, кажется, не понравилась наследнику. «Знакомство с немецкой принцессой не разожгло в нем пыла». Однако через 4 года, которые несчастная девушка провела в Константинополе, всеми забытая, он вернулся к этой мысли, и в 1146 г. женился на Берте, заставив ее сменить свое немецкое имя на греческое – Ирина. Это был чисто политический брак. Императора, который был очень молод, супруга не привлекала. Она «больше заботилась об украшении своей души, а не своего тела; отвергая пудру, краску и все украшения, созданные человеческими руками, она признавала только серьезную красоту, которая происходит от блеска добродетели», – объяснял холодность Мануила греческий историк Никита Хониат. Тем не менее император воздавал Ирине великие почести и предоставлял все средства для того, чтобы вызывать уважение народа. Сам же предавался празднику чувств со своей прекрасной племянницей Феодорой.

Совсем не так удачно все устроилось у Алисы.

После брака дочери вдовствующая княгиня Антиохийская стала всем неудобной докучливой просительницей. Тяжелая ненависть к обманувшему ее ожидания Раймунду утомляла окружающих. Поддержку, и то более моральную, она получала лишь от сестер, которые всегда были на ее стороне. Но в 1152 г. не стало Годиерны, а в 1161-м – Мелисенды.

Насильственно удаленная в свой вдовий удел стараниями Раймунда, опасавшегося грозной тещи, она угасала на глазах. Пустые вялые дни тяготили и приносили только разочарование.

Умерла Алиса в изгнании, умерла «от разбитого сердца», став настолько незначительной фигурой, никому не нужной и обременительной, что даже год ее смерти неизвестен.

В память о подвигах Раймунда Тулузского, графа Сен-Жильского, который так и не смог завоевать Триполи (он назывался графом Триполийским, поскольку занял все окрестности, но умер, не успев взять город), богатая Триполийская область была возведена в ранг графства и стала наследственной в его доме.

Он первый из латинских правителей склонился на сторону византийского императора, и греки всегда оставались его верными союзниками.

Богатство Триполи, города предприимчивого и активного, было притчей во языцех, так же как искусство торговли его арабско-еврейского населения.

Триполийская область славилась своими природными богатствами, лесами из пальмовых, апельсиновых и гранатовых деревьев, а также искусными ремесленниками. Но завоеватели опустошили поля и вырубили сады, мастеров убили, а знаменитую триполийскую библиотеку – памятник духовной жизни турок, персов, египтян и греков – сожгли. Теперь Триполи стал христианским и оставался в руках европейцев на протяжении следующих 180 лет.

Благодатная природа скоро залечила свои раны и снова расцвела. Эта волшебная страна, этот ближневосточный рай, где гибли люди, рушились стены и пылали страсти, недаром так полюбилась Раймунду Тулузскому: она напоминала ему родные края, цветущий и благоухающий Лангедок. Сирийские города Триполи, Арадос, Порфирион, Сидон и Тир стали провансальскими Тулузой, Каркассоном, Альби, Давором и Фуа в миниатюре.

Уже довольно пожилой человек, Раймунд умер в июне 1105 г Наследовал графу его двоюродный племянник Гильом-Жордан, граф Серданский. Он продолжал его политику дружбы с Византией.

Сыновья Раймунда поделили между собой отцовское наследство. Альфонс, родившийся в Святой земле, отправился на родину предков, в Европу. Он носил титул графа Тулузского, маркграфа Прованса и герцога Нарбоннского. Бертрану, появившемуся на свет в Тулузе, напротив, предназначался Триполи. Регент, Гильом Серданский, сначала берег наследство для него, пока тот не вошел в возраст. Однако постепенно Гильом стал рассматривать Триполийскую область как свою собственность.

В 1108 г. Бертран отправился на Восток, чтобы заявить о своих правах на отцово наследство. Он вел 40 галер с 400 провансальскими рыцарями, а также генуэзские корабли. II. дороге он попытался привлечь на свою сторону Танкреда, правившего в то время Антиохией, по не нашел взаимопонимания. Тем не менее Бертран двинулся к Триполи, где провансальцы из окружения регента, любившие его отца, перешли на сторону сына. Бертрана поддерживали Балдуин I и Балдуин де Бург, а Гильома-Жордана – Танкред.

Триполийскую область решили поделить между двумя князьями. Южная часть вместе с Триполи (когда тот будет взят) отходила к Бертрану; северная, с центром в Тортозе и Аркасе – к Гильому-Иордану.

Граф Серданский вскоре погиб в стычке с оруженосцами. Латинские хроники, обычно столь многословные, так осторожно рассказывают об этом эпизоде, что невольно возникает мысль о подготовленном покушении.

Бертран поспешил захватить северную часть графства, а потом овладеть городом. Наконец-то графу Бертрану удалось взять Триполи! Сбылась мечта его отца, и государство Триполи обрело свои территориальные границы.

Владения графов Триполи были окружены землями курдов и туркменов. Кроме того, между Триполи и Тортозой образовалась колония исмаилитов, или ассасипов. Ими управлял вождь, которого латиняне называли «Старец Горы». Хотя под его властью находилось не более 60 тысяч человек, власть вождя была безгранична. Специально обученные телохранители, федаи, слепо подчинялись воле Старца и должны были убивать всех, на кого им будет указано. Для них не существовало ни страха, ни препятствий; намеченную жертву они отыскивали и в толпе, и во дворце, и на поле брани. Однако они ненавидели не христиан, с которыми часто вступали в союзные отношения, а своих единоверцев-турок, не разделявших их религиозных воззрений.

В такие края, опасные и завораживающие, похожие на сказочный сон, отправилась к мужу третья дочь Балдуина При Морфии Армянской, получившая свое имя в честь тетки, Годиерны де Ретель. Она была выдана замуж за графа Триполи Раймунда II.

Его отец II.нс Триполийский, побочный представитель Сен-Жильской династии, был примечательным человеком, прославившимся во время осады Тира, когда его прибытие со значительной дружиной удвоило силы нападавших и способствовало сдаче города.

Страстному поклоннику смелых предприятий, храброму воину и верному другу Понсу, на смертном одре Танкред завещал свою супругу Сесиль, дочь короля Франции Филиппа I от его не признанного Римом брака. Так что Раймунд не мог похвастать таким высоким происхождением, как его законные родственники. Однако в его жилах текла не только кровь гордых графов Тулузских, Французского и Арагонского королевских домов, но и российских Рюриковичей, поскольку его прабабкой была Анна, дочь Ярослава Мудрого.

Раймунд II унаследовал отвагу отца и был храбрым солдатом. Другие латинские правители всегда могли положиться на его твердую руку и острый меч. Но он вел и собственную политику. В отличие от правителей Иерусалима, более склонявшихся к тамплиерам, Раймунд поддерживал госпитальеров и пожаловал им мощную крепость Крак де Шевалье.

Однако Триполи вовсе не упало в руки Раймунда II как дар небес.

На княжество Триполийское с преимущественным правом претендовал граф Тулузский Альфонс-Жордан, старший родственник Раймунда. Он, младший сын Раймунда I Сен-Жильского, знаменитейшего вождя провансальских пилигримов Первого крестового похода, родился на Востоке, куда его отец и мать, Эльвира Кастильская, отправились, вдохновляемые призывом Алексея Комнина. Граф и графиня потеряли в Святой земле своего маленького сына Алонсо, который не смог перенести сирийскую жару, но близ реки Иордан в замке Мон-Пелерен Эльвира родила второго сына, названного в честь покойного брата и места своего рождения.

Альфонс-Жордан происходил от законного брака, признанного церковью, тогда как Бертран был сыном графа от его первой жены, Матильды Сицилийской, брак с которой был признан близкородственным и потому недействительным.

Памятуя о печальной судьбе его брата, младенца увезли из Сирии и воспитывали в Лангедоке. Во время Второго крестового похода он уже был зрелым мужчиной – ему исполнилось 45 лет – и вполне сознательно принял крест в Везеле вместе с Людовиком VII. Он прибыл в Акру с большой свитой, супругой Эллой Бургундской и своими детьми, намереваясь вступить во владение наследством отца. Однако на пути из Акры в Иерусалим Альфонс-Жордан внезапно скончался в Цезарее, где собрались вся знать франкского Заморья – как все полагали, от яда.

Его дочь, Индия Тулузская, похоронила отца в Мон-Пелерин, между морем и Ливаном, рядом с его знаменитым отцом и матерью [3]3
  Принцесса, подобно Иде Австрийской, попала в плен к неверным и была увезена в Алеппо, в гарем султана Нуретдина. Согласно легенде, она из рабыни стала султаншей и после смерти грозного супруга управляла Сельджукской империей. Никакими документами эти сведения не подтверждаются.


[Закрыть].

Подозрение в отравлении Альфонса-Жордана пало, в частности, на Балдуина III, который, как полагали, страшась за свою корону, велел отправить могущественного графа Тулузского на тот свет. Но большинство современников считало отравительницей Годьерну де Ретель, действовавшую якобы с согласия, если не по прямому наущению своей сестры королевы Мелисенды. Она одним ловким ударом отводила опасность от иерусалимского трона и от престола Триполи.

Так что, если подозрения были справедливы, Годьерна могла считать, что немало потрудилась для укрепления на Востоке власти этой ветви Сен-Жильского дома.

Сын Альфонса-Жордана Бертран после смерти отца, пылая праведной местью, укрепился в одном триполийском замке, но здесь на него напал Нуретдин, как все думали, побуждаемый графом Раймундом, и взял в плен.

Еще один сын Альфонса-Жордана, Раймон, умер в Палестине в возрасте 10 лет.

Но не зря считается, что недобрые дела влекут несчастья. Брак Годиерны и Раймунда, хотя и дал двоих детей, сына и дочь, не стал счастливым. Супруги постоянно ссорились, дело доходило до настоящей вражды. Причем по туманным намекам источников можно предположить, что современники считали виновницей несогласий Годиерну. Ее упрекали в том, что она слишком любила пиры и развлечения, чрезмерно увлекалась сладкой восточной жизнью, погрязла в грехах и многочисленных изменах мужу с людьми самого низкого происхождения. Доходило до того, что ее детей называли «прижитыми неизвестно от кого».

Три года спустя после цезарийских событий граф почувствовал, что чаша его терпения переполнена. Он решил указать жене надлежащее место и запер Годиерну в ее покоях, лишив возможности общаться даже со слугами мужского пола.

Графиня была не из покладистых. Она напомнила мужу-тирану, что оп женат на иерусалимской принцессе, а не на скотнице, и что именно ей он обязан своим титулом и своей властью.

Отношения супругов зашли в тупик. Раймунду пришлось прибегнуть к посредничеству правительницы Иерусалима, чтобы исправить положение. Бароны Триполи со своей стороны также обратились к королю Балдуину III и к королеве с просьбой помирить враждующих супругов. Можно было опасаться, что их брак окончательно расстроится, а несогласие правителей вредило интересам государства и было чревато гражданской войной.

Король Балдуин III Иерусалимский отправился в Триполи, захватив для усиления убеждения свою мать и кузину Констанцу, вдовствующую княгиню Антиохийскую. Но Мелисенда и Годиерна не любили Констанцу, считая ее виновницей несчастий сестры Алисы, а сама княгиня пс испытывала никаких теплых чувств к родственницам. Взаимная неприязнь обострялась нажимом обеих дам, которые, пользуясь случаем, стремились заставить племянницу выбрать достойного – по их представлению – супруга. Матримониальное давление властных теток вызывало у Констанцы, уже сделавшей свой тайный выбор, понятное раздражение.

Успех этого семейного предприятия оказался ничтожным, поскольку графиня Годиерна упорно требовала, чтобы ей позволили покинуть Триполи и удалиться к сестре в Наблуз. Переговоры зашли в тупик. Констанца демонстративно покинула семейный совет. Однако после отъезда княгини Антиохийской напряжение спало, и появилась возможность прийти к некоему соглашению. Граф Раймунд прощал жену, она же, в свою очередь, прощала ему «необоснованные подозрения». Но Годиерна все равно собиралась уехать на некоторое время к сестре, чтобы поправить здоровье и обрести душевное равновесие после пережитого.

Граф отправился провожать принцесс.

Вскоре после этого произошло ужасное. На обратном пути Раймунд II, проезжая со своими спутниками через ворота собственного города, подвергся нападению. Двое неизвестных стащили графа с коня и перерезали ему горло. II.гибли и два сопровождавших его высокородных дворянина, в числе которых был Рауль де Мерль, неудачливый претендент на руку Констанцы Антиохийской. Убийцы вскочили на заранее приготовленных лошадей и унеслись прочь, оставив три трупа.

Говорили, что это постыдное дело было совершено ассасинами; но кто направил на христианского властителя их кинжалы, которые до тех пор обращались только против правоверных магометан – осталось неизвестным. Подозрение, как и в случае с Альфонсом-Жорданом, снова пало на королеву Мелисенду. Некоторые полагали, что она заплатила ассасинам, чтобы те избавили Годиерну от неудобного мужа.

Но это предположение ничем не подтверждено.

В Триполи женщина не должна была рассчитывать па наследство, но зато ей уступали вдовью часть из родовых земель, которой она могла распоряжаться по своему усмотрению.

Тем не менее Годиерна взяла управление Триполи в свои руки за несовершеннолетнего Раймунда III, которому только что исполнилось 12 лет. Дочь Мелисенда, крестница сестры, была еще совсем ребенком. Верховное же регентство переходило к Балдуину Иерусалимскому. Он не притеснял тетку и заботился о благоденствии княжества. II. согласованию с Годьерной он передал тамплиерам Тортосу, которую графиня не могла защищать, подтвердил право госпитальеров на владение неприступным замком Крак де Шевалье, а сам удалился в Иерусалим.

Единоличное правление Годиерны продолжалось недолго. Она умерла в том же роковом для Триполи 1152 г.

Спустя несколько лет ее молоденькой дочери Мелисенде чуть было не посчастливилось стать императрицей Византии: овдовевший Мануил Комнин направил в Триполи брачное посольство. Граф Раймунд, польщенный оказанной честью и очень любивший свою единственную сестру, собрал для нес огромное приданое. Оно едва поместилось на 12 галерах. Однако недоброжелатели нашептали послам о сомнительном происхождении избранницы, и греки в последний момент дали обратный ход. Они уже усадили Мелисенду на богато украшенную трирему, но при первых признаках морской болезни отказались от своего предложения. Хитроумные послы душераздирающе описывали, как у молодой графини начались «жестокие судорога, поднялся жар, под глазами выступила синева». Так продолжалось все время, что она находилась на корабле. Послы тут же заподозрили «тайное замужество» и вернули Мелисенду брату, объясняя ради приличия свой отказ слабым здоровьем девушки. После этого они отправились искать своему господину невесту в Антиохии.

Такой поворот событий настолько уронил репутацию Мелисенды Триполийской в тазах всего Заморья, что ее никто не взял в жены – и это при извечной нехватке знатных невест!

В бешеной ярости граф Раймунд предал огню и мечу множество греческих поселений на побережье, но дело было уже не поправить.

Однако далеко, в Европе, Джоффре Рюдель, очень знатный сеньор, к тому же богач и прославленный трубадур, прознав про несказанную красоту и благонравие принцессы Триполийской, влюбился в нее заочно. Вместе с крестоносным войском он отправился за море. На корабле трубадур тяжело заболел и прибыл в Триполи уже при смерти. Спутники Рюделя всем рассказывали необыкновенную историю его любви, и эти вести дошли до Мелисенды Сен-Жиль. Юная графиня приехала к изголовью больного и обняла его. К нему тотчас вернулись зрение и слух, и он узнал свою возлюбленную. Воздав хвалу Всевышнему за то, что удостоился увидеть любимую, Рюдель испустил дух. Мелисенда же в тот же день приняла монашеский обет, скорбя о трубадуре и его смерти.

Она умерла молодой.

Так, по крайней мере, гласит предание, и рассказывают эту грустную историю многие известные писатели – Улан, Гейне, Суинберн, Ростан – романтические струны душ которых были тронуты необычным сюжетом.

Сын Годиерны Раймунд III Триполийский играл огромную, хотя и несколько двусмысленную роль во время правления королей Амори, Балдуина IV, Балдуина V и Ги де Лузиньяна.

Самая младшая дочь Балдуина II, Иветта, единственная, появившаяся на свет, когда ее отец уже принял королевский титул, избрала духовную карьеру. Скорее всего, ее судьбу решили родители. Посвящение будущего ребенка Всевышнему являлось весьма распространенной практикой в Средние века.

Например, Вильгельм Завоеватель и его жена Матильда Фландрская еще до рождения ребенка обещали его Богу. Родилась принцесса Сесиль, ставшая аббатисой богатого монастыря в Кане (Нормандия).

Когда Иветта была еще совсем малюткой, ее отец король Балдуин Папопал в плен к сарацинам. Королева Морфия предложила за освобождение мужа передать в заложницы свою младшую дочь. Трехлетним ребенком Иветта была оторвана от родного дома и 2 года жила пленницей в крепости Шейзар. За ее освобождение мусульмане требовали 8 тысяч динаров. Таких денег у иерусалимского короля не было. Для спасения своего ребенка Балдуин совершал чудеса воинского искусства: захватывал все новые земли и заставлял прежних владельцев выкупать их у него по завышенной цене. Не прошло и года, как требуемая сумма была собрана, и Балдуин наконец внес выкуп.