Текст книги "Любовь и птеродактили"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Елена Ивановна Логунова
Любовь и птеродактили

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Логунова Е. И., 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

Вместо пролога

Кире представлялось, будто все люди похожи на те или иные предметы. Даже не внешне, а вообще…

В суть этого она не вникала, но давно уже завела воображаемый шкафчик, где на полках-клеточках, снабженные ярлыками с ФИО, помещались предметы, связанные со знакомыми ей людьми крепче, чем куклы вуду.

Лидочка, соседка по кабинету, была похожа на ярко-розовую пластмассовую пуговицу. Круглую, блестящую, легкую. Дешевую, но полезную и нужную: потеряй-ка такую с любимого ситцевого халатика, придется одежку выбрасывать – не походишь же с дырой на пузе.

А Кондратий, Кондрат Егорович, был точь-в-точь как засохшая кисточка.

Кира прищурилась.

Точнее даже – не кисточка, которая инструмент художника, а пошлый помазок для бритья! Старый, затвердевший, весь в неаппетитном засохшем месиве. Фу, гадость!

Кира вздохнула и поместила помазок на самую дальнюю полочку своего воображаемого шкафчика. Иначе бесхозная гадость будет замусоривать ландшафт: путаться под ногами, болтаться из угла в угол и даже закатываться в девичьи фантазии, где ей вовсе не место.

– Все поняли, барышни? – настойчиво уточнил противный Кондратий, не подозревающий, что его только что засунули на дальнюю полочку.

Он не мог догадаться, о чем думает Кира, но ее недобрый прищур ему явно не понравился.

– Еще раз повторяю: явка обязательная, форма одежды парадная. А кто будет саботировать мероприятие, тот за это заплатит.

– В смысле? – Кира очнулась, закрыв воображаемый шкафчик.

– Стоимость праздничного банкета в пересчете на персону – три тысячи рублей, – охотно пояснил человек-помазок. – Придешь – молодец, ешь-пей-гуляй за счет компании. Не придешь – бухгалтерия вычтет три косаря из твоей зарплаты.

Кира оглянулась на Лидочку – мол, ты это слышала? И как тебе?!

Пуговичной Лидочке было нормально. Она, не дрогнув, так и таращила на Кондратия круглые голубые глаза, красивые и бессмысленные, как у куклы.

– Вижу, все поняли, – резюмировал Кондратий, вполне удовлетворенный ее реакцией, и наконец удалился, плотно прикрыв за собой дверь их кабинета.

– Фу-у-ух! – Лидочка выдохнула, в ее остекленевшие глаза вернулся живой огонь. – Какой же он противный, наш Кондрат Егорыч!

– Как старый засохший бритвенный помазок, – кивнула Кира.

– Похож! – Лидочка засмеялась, но внимательно посмотрела на нее и стерла с лица улыбку. – Эй, Кирка…

– Ты еще лопаткой меня назови! – огрызнулась Кира.

Себя она ни с какими предметами не ассоциировала.

– Ну, Кирюш… Ты же придешь? Не продинамишь родной коллектив? – не отцепилась Лидочка.

– А смысл?

Кира всегда не особо любила корпоративы, а с таким «родным коллективом», как сейчас, вообще ничего праздновать не хотела. Егорыч, старый помазок, конечно, это почувствовал, иначе не распинался бы тут битых полчаса.

Ему, наверное, шеф велел любой ценой обеспечить явку на мероприятие женской части коллектива. На Новый-то год, по рассказам, случился афронт: все дамы, как сговорившись, на корпоратив не явились, и вместо буйной гулянки, которой жаждала просторная душа шефа, у офисных мужиков получилась тихая скучная пьянка. Говорят, они весь вечер сидели, уткнувшись в свои гаджеты. Бедняга шеф от нечего делать тоже полез в свой смартфон, пошел кутить на криптобиржу да и спустил там жирненький кусочек биткойна, который сразу после праздников попер в рост, как японский бамбук. Ясное дело, повторения той печальной истории шефу не хотелось.

– Какой смысл? – повторила Лидочка, снова вытаращив стеклянные пуговичные глаза. Подумав немного, она растопырила пятерню и стала показательно загибать розовые пальчики с дешевыми колечками. – Во-первых, вкусно поешь и выпьешь за счет конторы. Во-вторых, купишь себе по такому поводу красивое новое платье. В-третьих, получишь кучу комплиментов. В-четвертых, будут конкурсы с призами, обещали – с хорошими.

– А в-пятых?

Четыре приведенных аргумента Киру не убедили.

– В-пятых…

Лидочка посмотрела на свой кулак – четыре пальца загнуты, один большой торчит – и перевернула его вниз, как кровожадный зритель на гладиаторских боях:

– А в-пятых, ты добьешь Филимонова!

Кира закатила глаза.

Вася Филимонов был офисным системщиком. Кира не сомневалась, что при полном параде сразит его наповал, но он вовсе не нужен был ей ни поваленным, ни даже слегка покосившимся, и уж тем более – коленопреклоненным. Ее вполне устраивал системщик в меру заинтересованный, робко флиртующий – услужливый. В компании, где восемьдесят процентов персонала – мужчины и каждый второй из них компьютерный гений, девушке с дипломом филолога живется и работается непросто. Хотя платят тут хорошо.

Кира до сих пор не могла понять, как ее занесло в такое странное место. Все ее однокурсницы – парней на филфаке не было от слова «совсем» – теперь работали либо в СМИ, либо в пиар-отделах банков, операторов сотовой связи, компаний-застройщиков, а особо невезучие преподавали литературу и русский язык деткам в школе. Кира же как-то угодила в «Супертокен».

Толком объяснить, чем занимается их контора, она не смогла даже папе с мамой. Начала было рассказывать про децентрализованные финансы, блокчейн и криптовалюту, но мама стала креститься – свят-свят-свят! – а папа спал с лица и молвил угрюмо:

– Ты только не вкладывайся там ни во что. Знаем мы эти пирамиды…

В свое время папа сильно погорел на «МММ» и пирамид теперь боялся так, что даже на отдых в Египет с ними ехать отказался. Хотя разобиженная мама прямо называла папину пирамидофобию «гнилой отмазкой» и даже требовала от Киры помочь ей разоблачить «подлого изменщика» – это папу-то!

Папа у Киры ассоциировался с кубом – простым, увесистым, надежным, крепким, как бетон. Представить эту массивную фигуру «втихую увивающейся за юбками» (формулировка мамы) было невозможно. Пади папуля к чьим-нибудь ногам – не обошлось бы без грохота.

Мамуля у Киры ассоциировалась с шерстяным одеялом, немного колючим, но очень теплым. Согревающим, укрывающим, обволакивающим. Иногда удушающим.

Когда тебе двадцать три, материнская забота бывает очень дискомфортной.

Женька, подружка со школьных времен, виделась Кире кактусом. Маленьким, миленьким, сложенным из пушистых на вид шариков мал мала меньше – вроде снеговика, только зеленого цвета. Кактус Женька был совсем не колкий и поразительно красиво цвел.

Соседка Вера Яковлевна была у Киры бамбуковой палкой. Узловатой, до блеска отполированной. Легонькой, но весьма ощутимой в контакте, особенно если с замахом и оттяжкой…

Митя, бывший сердечный друг, оказавшийся – в терминологии мамы – подлым изменщиком, сначала виделся Кире слегка подтаявшей плиткой горького шоколада, а потом – собачьей, пардон, какашкой. А однокурсница Варька, с которой Митя крутил за Кириной спиной, всегда представлялась ей мятым бумажным стаканчиком.

Кому Кира еще не подобрала никакого аватара, так это шефу, Максиму Петровичу Горетову. Просто не было случая: с ним она пока не встречалась, потому что работала в «Супертокене» только второй месяц, а шеф все это время пребывал где-то далеко.

Продвинутый бизнес не требовал постоянного присутствия руководителя в офисе, и он прекрасно управлял делами дистанционно, преимущественно на значительном расстоянии. В данный момент он, по слухам, находился где-то в Европе, куда по весне метнулся на выходные – пивка попить, но угодил под локдаун и застрял надолго.

Кира подозревала, что эта версия – такая же гнилая отмазка, как папина пирамидофобия: если бы шеф захотел, то смог бы позволить себе убраться из зачумленной Европы спецрейсом. У него для этого было достаточно денег – вернее, битков и эфиров. Только, похоже, особого желания не имелось возвращаться на милую родину вообще и в офис «Супертокена» в частности.

И то сказать, чего он тут не видел?

На следующий день после ультиматума, поставленного им с Лидочкой противным Кондратием, Кира пришла на работу пораньше – часа за два до установленного начала трудового дня. На вечер у нее были планы, хотелось освободиться досрочно, но при этом не нарушать трудовую дисциплину, а тут же как? Раньше сядешь – раньше выйдешь.

Но попасть в офис в семь утра не получилось. Ночной сторож, который мог бы открыть дверь ранней пташке, то ли безответственно спал, то ли вообще отсутствовал на месте. Возможно, тоже отпросился с работы пораньше?

Кира позвонила, постучала, подергала запертую дверь, попинала ее ногой и мрачно огляделась. Вокруг не было ни души. То есть люди по улице шли, но не те, от которых можно было ожидать, что они откроют Кире дверь «Супертокена».

Потом к крыльцу подкатила шикарная дорогая машина, из нее вышел парень лет тридцати и направился прямиком к Кире. Та глянула и чуть не ослепла: парень был похож на искрящийся бриллиант, для которого в воображаемом шкафу даже места не имелось – такому сокровищу только под стеклом на черном бархате лежать.

На типичного представителя коллектива «Супертокена» он ничуть не походил. Тот был хил, сутул и блистал не ровными белыми зубами, а исключительно интеллектом. При этом типичный представитель слабо замечал реалии офисной жизни и коммуницировать с миром предпочитал на языке компьютерного кода.

Парень же, орлом взлетевший на высокое крыльцо, был плечист, мускулист, похвально общителен и дружелюбен: потеснившуюся Киру он одарил шикарной голливудской улыбкой.

Она смутилась. Улыбчивый незнакомец был хорош и пригож, только одет не к месту, да и не ко времени. На нем красовался в высшей степени неформальный трикотажный костюмчик – гибрид пижамы и летного комбинезона. От пижамы была расцветка – темно-зеленые пальмовые листья на розовом фоне, от формы пилота – нашивки на рукавах и массивная металлическая молния от горла до самых причинных мест, сейчас наполовину расстегнутая и открывающая для восторженного любования выпуклую загорелую грудь.

Кира отвела взгляд. Не то чтобы она была против посмотреть на красивое мужское тело, да еще и бесплатно. Нет, просто противный Кондратий – офис-менеджер по должности, завхоз и красный комиссар по сути – без устали гонял ее за слишком, по его мнению, короткие юбки и тонкие блузки. Хотя Кира с трудом, но все-таки держалась в узких рамках дресс-кода!

Тут ее смущение смыла волна раздражения: ей, значит, с декольте никуда, кроме как на праздничный корпоратив, нельзя, а кому-то можно являться в их офис полураздетым?!

Это было несправедливо и обидно. Кира нахмурилась, но красавчик дружелюбно спросил:

– В «Супертокен»? – и оглядел симпатичную девушку с живым интересом.

– На работу, – буркнула она, смущаясь.

– Серьезно? – Парень изобразил удивление, потянул на себя дверь, обнаружил, что та заперта, повторил все недавние действия Киры – позвонил, постучал, подергал, попинал, – и нарочитое удивление на его лице превратилось в недовольную гримасу.

Он похлопал себя по бедрам, вытянул из бокового кармана ключи от машины и, посмотрев на них с недоумением, будто ожидал вытащить что-то другое, перевел взгляд на Киру:

– Где будем ждать, в моей машине или…

– Вот там есть горячий кофе и свежая выпечка, – быстро сказала Кира, кивком указав на круглосуточный супермаркет неподалеку.

Садиться в шикарную машину с роскошным красавчиком она не рискнула.

– Кофе – это хорошо, – согласился парень и легко сбежал с крыльца, на ходу с насмешливой улыбкой оглянувшись на робеющую Киру: – Ты как, со мной или тут покукуешь?

– С тобой, – прошептала Кира одними губами, а ее ноги уже сами перебирали ступеньки крыльца.

Не верьте, что нельзя влюбиться с первого взгляда. Что там соседний супермаркет? Кира сразу почувствовала, что готова идти за этим парнем хоть на край земли.

Пятница-развратница

– Я готова была идти за ним на край земли, и вот я здесь, а он где? – прохныкала девица и хлюпнула то ли носом, то ли коктейлем.

Я на нее не смотрела, но за слова уцепилась:

– Хочешь сказать, что тут край земли?

– Ну, дальше-то море, – резонно ответила девица.

Как там ее? Вера, Ира? Я не запомнила имя нашей случайной собутыльницы.

– Нет в жизни счастья! – мрачно резюмировала Доронина и выпила свой мохито залпом и с таким лицом, будто это был кубок с ядом.

– Тс-с-с! – одернула я ее и торопливо огляделась – не слышал ли кто. – Хочешь испортить налаженный бизнес?

Дора Доронина – основатель и председатель клуба «Дорис», название которого расшифровывается как «ДОставка Радости И Счастья». Ей кричать, что таковых не существует, – все равно что рубить сук, на котором мы сидим.

Мы – это я, пиарщик клуба и правая рука Доры, Петрик – дизайнер и имиджмейкер, Эмма (он же Витя) – мальчик на побегушках и актер второго плана, а также наш новый водитель Артем.

– Ох, сказала бы я тебе, чего хочу… – Доронина требовательно пощелкала пальцами, и бармен Никита сноровисто смешал ей еще один коктейль.

Четвертый, кажется. Или пятый? Я не следила за Дорой – было зрелище поинтереснее.

– Да знаю, знаю. – Я успокаивающе похлопала подругу-начальницу по плечу. – Не переживай так, будет еще праздник и на твоей улице. А завидовать нехорошо. Давай лучше порадуемся за нашего дарлинга.

Собственно, дарлингом я и любовалась, пока Доронина размеренно накидывалась коктейлями, а незнакомая девица опрокидывала рюмашки в ритме собственной грустной песни о несчастной любви.

Дарлинг наш, ослепительно прекрасный в серебряных плавках и небесно-голубой шелковой бандане на золотых кудрях, возлежал в шезлонге, вокруг которого без устали кружил красавец-брюнет. Он натирал нашего дарлинга солнцезащитным кремом, поил водичкой, кормил клубничкой, обмахивал веером, разминал ему плечи – разве что пятки не чесал. Хотя, может, просто я в этот момент отвернулась.

Смотреть на эту сладкую парочку неотрывно и не впасть в грех лютой зависти было совершенно невозможно. И это мне, у которой есть Караваев, тоже всегда готовый и накормить, и напоить, и почесать, и размять, вообще распустить руки и не только их. А каково такое видеть Дорониной – одинокой женщине в самом расцвете сил?

– Уволю я этого дарлинга, – злобно проворчала Дора. – Все равно для бизнеса он такой бесполезен и даже вреден.

А вот тут она была совершенно права. Пиарщик во мне подобрался и напрягся.

На аудиторию клубных дам Петрик у нас спозиционирован как персональный дарлинг Феодоры Михалны – прекрасный принц-консорт нормальной ориентации.

Где я ей срочно и не дорого нового дарлинга найду – красивого, умного, с тонким вкусом и превосходным гардеробом на все случаи жизни? Не-ет, надо Петрика возвращать в лоно традиционной семьи.

– Сейчас все исправим, – пообещала я и осторожно слезла с высокого барного табурета.

Пол, выложенный теплой терракотовой плиткой, почему-то покачивался, будто палуба корабля. Хм, а я-то сколько коктейликов употребила? Два, три или?..

– Так, мальчики-зайчики! – Приблизившись к Петрику с его верным паладином по изящной волнообразной кривой, я решительно оттеснила брюнета от шезлонга. – Вы увлеклись и рискуете поломать нам рабочий сценарий. Ее Величество Феодора Единственная изволят гневаться и грозят страшной карой.

– Лишением премии? – нервно трепыхнулся чувствительный к любым лишениям Петрик.

– Хуже: увольнением! – припугнула я.

– Все, Артурчик, все! Потехе час, а делу время. – Дарлинг завозился, встал с шезлонга, покачнулся, игривым шлепком отбросил протянутую брюнетом руку помощи и цепко обнял меня за талию. – Пойдем, моя бусинка крепостная, успокоим нашу ревнивую барыню.

– Ты что тут пил? – попрекнула я друга, оценив, сколь он неустойчив: не морально – это как раз не новость, – а физически. – Я думала, Артур тебе водичку носит, а это никак водочка была?! На пляже, на жаре? Фу, как вульгарно, не ожидала такого от вас!

– Помилуйте, Генералюссимус, какая водочка? Слабоалкогольный витаминный коктейлик на швепсе! – обиделся брюнет.

– Ав… Ав… – подтявкнул Петрик.

– Напился, как собака! – досадливо констатировала я.

– Ав-авторский коктейлик-ик! – договорил дружище и накренился, но, к счастью, в нужную сторону – к пляжному бару, откуда на нас, презрительно щурясь и гневно раздувая ноздри, взирала Доронина.

Высокая и крепкая барная стойка удержала нас с дарлингом от окончательного падения в бездну порока. Ой, оговорилась – порога. Он вдруг высоковат оказался.

– Никита, организуй пропойцам похмелин, – вздохнув, попросила Доронина.

– Я сам, я сам! – подоспевший Артур бесцеремонно оттеснил бармена и зазвенел стеклом, готовя целебное снадобье.

Артур Покровский – известный в нашем городе шеф-повар и ресторатор, владелец ряда весьма успешных и респектабельных кормушек и поилок. Недавно, воодушевленный приятными переменами в личной жизни, он решился шире расправить крылья – то есть раскинуть сеть своих заведений – и открыл пару точек в курортных местах у моря. А теперь, можно сказать, приехал с инспекторской проверкой, прихватив и главный катализатор своих счастливых перемен – Петрика.

Тот потащил с собой лучшую подругу – это я, позвольте представиться: Люся Суворова по прозвищу Генералюссимус. За мной, конечно, увязался мой ревнивый и подозрительный сердечный друг Караваев.

А будучи без пяти минут супружеской парой, мы с ним, разумеется, не могли оставить в жарком душном городе ребенка и вывезли на море моего младшего (двадцать три годика) братца Эмму.

Доронина же, вредина и эксплуататорша, никак не хотела давать нам с Петриком отпуск, поэтому мы с дарлингом хитро придумали провести очередное заседание клуба «Дорис» на выезде и отправились как бы в командировку. В компании самой Доры, конечно (какое же мероприятие без нее!), которую привез водитель Артем.

В итоге по принципу «дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку и т. д.» в уютном частном отеле у моря собралась вся честная компания, чему был особенно не рад Караваев. Мой милый настроился на романтический тет-а-тет, а оказался в гуще цыганского табора.

– Что, и мне? – Получив стакан, я хотела обидеться, что меня тоже записали в пропойцы, но Дора скомандовала:

– Все пьют до дна! – И подала пример, с гусарским шиком опрокинув в себя приготовленное Артуром пойло.

Уффф…

– Ав… – вякнул было Петрик и задохнулся.

– Авторское что-то, – сиплым шепотом согласилась я, энергично обмахнувшись ладошкой. – Из чего это сделано? Ацетон, нашатырь, соляная кислота, свежая бобровая струя? Не все ингредиенты мне знакомы, но бодрит ого-го как!

– Ав-фигеть как! – договорил Петрик, задорно стукнув по стойке стаканом.

От Артурчикова похмелина голова мигом прояснилась, в черепной коробке сделалось пусто, просторно и очень свежо, даже зрение приобрело небывалую резкость. Я вдруг разглядела множество мелких несущественных деталей: кружевную паутинку под тростниковой крышей, божью коровку на оплетающем беседку вьюнке, новую подвеску на серебряном браслете Дорониной, татушку на щиколотке незнакомой девицы-плаксы…

– Ой, дарлинг, что я вижу? У тебя биколорный шарм стрекозы Pandora, он же такой редкий, это оригинал? Откуда? – Петрик тоже прозрел и жадно вперился в запястье Дорониной.

– Ну, с возвращением, – одобрила та его интерес. – Узнаю моего дарлинга – неизменно внимательного к деталям ценителя прекрасного… Так, Петрик и Люся! Через полчаса жду вас у себя с докладом о ходе подготовки к нашему мероприятию.

Она вернула Артуру пустой стакан:

– Отличный рецепт, надумаешь запустить в производство – я в доле. – И решительно направилась к бассейну, куда и бухнулась плашмя прямо с бортика, подняв тучу брызг.

– Какой доклад через полчаса, нам еще в душ, потом лосьоном намазаться, на лицо после солнца тонизирующую масочку и с волосами что-то сделать, – несогласно забормотал Петрик, возмущенным взглядом вербуя меня в союзники, но было уже поздно: Доронина бултыхалась в бассейне, игнорируя нас с дарлингом, как величественный кит – несерьезную рыбью мелочь.

– Идем готовиться к докладу, – вздохнула я и потянула друга к белеющему за цветущими деревьями зданию гостиницы.

– Ах, какая прелесть! – в сотый раз восхитился Петрик, мимоходом сорвав пушистый розовый цветок альбиции, она же константинопольская акация или шелковое дерево, и ловко приткнув его под бандану на левом виске. – Ну, чудо же, правда? – Второй пышный розовый помпон он пристроил на правый висок.

– Правда, – согласилась я, хихикнув. – Так ты похож на миленького гламурного Чебурашку.

– Преследуемого зубастым крокодилом! – Петрик понизил голос, сделал большие глаза и стрельнул взглядом за плечо, явно намекая на Покровского, который поплелся за нами. – Ускоримся!

Хихикая, мы ускорились и, просквозив через садик, с разбегу вломились в прохладный сумрачный холл наших апартаментов.

Надо сказать, что устроились мы в приморском поселке по-царски – в двухэтажном апарте, который так и называется: «Люкс короля». Есть еще «Люкс королевы», почти двойник нашего, с его обитателями у нас общая терраса – такая просторная, что при необходимости может заменить собой вертолетную площадку. Поскольку «Люкс королевы» пока пустует, вся терраса находится в нашем единоличном пользовании.

Вообще-то мы с Петриком предполагали скромно обосноваться в стандартном двухместном номере, потому как Доронина – она весьма прижимиста – не оплатила бы нам более роскошное командировочное жилье. Но Караваев, понимая, что при таком раскладе на бурную личную жизнь нам с ним рассчитывать не приходится, объединился с Покровским, и эти коварные богатенькие типы вместе сняли королевский люкс, в котором запросто могли бы разместиться две такие компании, как наша.

Роскошно меблированные комнаты на первом этаже достались мне и Петрику, персональные спальни на втором заняли Караваев и Покровский, и даже для братца Эммы нашлась прелестная светелка под самой крышей. Водитель Артем, у которого в курортном местечке имелись престарелые родственники, поселился в частном доме у бабушки с дедушкой, а экономная Доронина сняла для себя одноместный «стандарт» в нашей же гостинице, только в другом корпусе – попроще, без архитектурных изысков. Нам, живущим по-королевски, она откровенно завидует, поэтому не упускает случая вынудить подчиненных покинуть роскошные апартаменты и назначает совещания в своей тесной каморке.

Впрочем, у Дориного жилища есть своя изюминка. Поскольку это самый маленький и дешевый номер в отеле, его единственное окно выходит не на море или горы, как у нас, и даже не во внутренний дворик-патио, а в холл. Думаю, это помещение задумывалось как служебное – для ночного сторожа, к примеру. Ажиотажный спрос на средства размещения сподобил владельца переделать сторожку в номер-далеко-не-люкс, но вместе со скромным метражом и аскетичным интерьер-дизайном постояльцы получают весьма необычный вид: в холле установлен огромный аквариум с мелкими серебристыми рыбками. Он аккуратно встроен в ту стену, на которую через неширокий проход смотрит окошко каморки, так что ее обитатель при наличии некоторой фантазии может вообразить, будто прямо за его иллюминатором – морские глубины.

Водобоязнью и клаустрофобией наша начальница не страдает, поэтому снующие за окошком кильки ее не нервируют. Даже наоборот, позитивно настраивают на рабочий лад, ведь символ клуба «Дорис» – маленькая голубая рыбка.

– Приплыли наконец, – проворчала Доронина, когда мы с Петриком после душа и сокращенных до минимума уходовых процедур явились к ней на условный ковер. – Размякли, разнежились тут, еле плавниками шевелите!

Длительное созерцание рыбного мельтешения за оконным стеклом определенно сказалось на системе образов и лексиконе нашей начальницы.

– А вы, между прочим, тут в командировке! И вам, между прочим, надо в работу погружаться, а не в мужском внимании купаться! У вас, мои рыбоньки, между прочим, мероприятие скоро, и очень важное, не чешуевое!

Рыбонька Петрик вскинул плавничок, то есть ручку, как отличник, который просится к доске:

– Дозвольте булькнуть?

– Булькай. – Дора, встретившая нас в позе древнегреческой амфоры – руки в боки, – бухнулась задом на страдальчески заскрипевшую кровать.

– Мы уже определились с запасным местом проведения заседания на случай обещанного синоптиками дождя! – доложил Петрик.

– Надеюсь, не в баре? Вы так сопьетесь, мои рыбоньки.

– Конечно, не в баре, это было бы пошло. – Петрик скривился. – Мы кое-что поинтереснее придумали. Устроимся в холле! – Он кивнул на окно с рыбешками и поспешил объяснить наш гениальный замысел: – Отгородим ту часть, где стеклянная стена-аквариум, зеленой изгородью…

– В смысле, крашеным забором? – нахмурилась Доронина.

– Дарлинг! Я сказал – изгородью! Живой, зеленой, из настоящих деревьев в кадках!

– Ты знаешь, сколько они стоят?

– Нисколько, мы их из нашего люкса принесем, – вмешалась я.

– Поставим по углам прелестные декоративные фонтанчики, – продолжил Петрик, – они очаровательно журчат, в сочетании с аквариумом будет совершенно чудесно…

– И где мы их возьмем, эти фонтанчики?

– Тоже в нашем люксе.

– Да? И что еще мы там возьмем? – Голос завистливой начальницы уже сочился ядом.

– Раковины, – твердо сказала я.

– И унитазы? – не унималась Доронина. – Они у вас там тоже совершенно прелестные?

– Сантехника – высший класс, – не дрогнула я, – но мы тебе про другие раковины говорим. У нас гостиная декорирована в морской тематике, там целая коллекция роскошных раковин, в смысле, ракушек. Мы их возьмем на время, чтобы украсить холл.

– И руль, – добавил Петрик. – Его тоже прихватим. На время. Хотя я и навсегда бы его забрал… Он классный!

Доронина молча посмотрела на меня. В ее глазах прискорбие, вызванное завистью, затейливо мешалось с интересом, обусловленным жадностью. Дора, естественно, уже поняла, что ограбление нашего люкса позволит ей здорово сэкономить на декорировании места действия.

– Это не просто руль, а настоящий корабельный штурвал, – объяснила я. – Такой, знаешь, круглый, деревянный, со множеством торчащих во все стороны ручек…

– Похожих на маленькие скалки или деревянные толкушки для пюре, – добавил Петрик.

Я подумала, что на его лексикон и систему образов заметно повлияла близкая дружба с поваром и ресторатором.

– Штурвал что, тоже из люкса? – не поверила Доронина.

– С террасы, – ответила я. – У нас там есть детский уголок с площадкой-корабликом.

Мы замолчали и выжидательно уставились на начальницу.

– Ну, предположим, – нарочито неохотно согласилась она. – План Б – гостиничный холл с аквариумом, деревьями, фонтанами и ракушками…

– И рулем, – настойчиво добавил Петрик. – Руль будет вишенкой на торте, это я тебе как дизайнер говорю. Представь, как ты будешь смотреться за ним? Как Колумб!

– Ладно, буду с вишенкой. Но план А – по-прежнему шашлык на диком пляже, я уже договорилась с местными, нам покажут самые живописные бухточки! На послезавтра ничего не планируйте, в девять ноль-ноль встречаемся в холле у аквариума и едем смотреть локации. – Доронина успокоенно закрыла глаза и привалилась боком к подушке. – Пока все, к вечеру жду от Люси текст своей речи, а от тебя, дарлинг, эскизы холла для плана Б… Свободны…

Мы с Петриком бесшумно стукнулись в кулачки и поторопились вышмыгнуть из опочивальни нашей строгой барыни.

Мою радость от того, что совещание закончилось на редкость быстро, омрачала лишь необходимость срочно – уже к вечеру! – написать Доре речь, но я понадеялась, что начальница пока что обойдется тезисами, уж их-то я набросаю мигом, мне достаточно тему знать… Ой!

– А на какую тему речь-то? – спохватилась я, сунувшись в окошко Дориной опочивальни.

К счастью, мы с Петриком недалеко убежали.

– На тему секса, конечно же, – ответила Доронина, как будто даже удивившись моему вопросу, и беспокойно заворочалась, скрипя пружинами своего ложа.

– Барыня про секс говорить желают, – поделилась я с Петриком.

– Да не говорить, – усмехнулся мудрый дарлинг. – В том-то и дело… Даже не знаю, может, подыскать нашему Федору Михайловичу кого-то подходящего? Нынче пятница-развратница, а на пляже есть одинокие мужчины, судя по их наружности и экипировке – не особо взыскательные…

– Кого попало брать не будем, – возразила я. – Федор Михалыч у нас еще ого-го!

Дорониной, которую мы называем Федором Михайловичем, как Достоевского, всего-то двадцать семь лет, но в клубе «Дорис» она уже второй год изображает моложавую бабушку и, пожалуй, излишне вжилась в роль. Так что Петрик где-то прав, рядом с ней органично будет смотреться какой-нибудь отставной настоящий полковник. Хотя Дора предпочла бы кого-то помоложе и погорячее…

– Артема надо спросить! – придумал Петрик. – У него тут корни, должен всех знать. Может, из местных мачо кто-то мается в гордом и отвратительном одиночестве… Ты позвони ему, озадачь.

– Позвоню, – согласилась я, потому что идея была недурна. Организовав Дорониной курортный роман, мы бы выкроили больше времени на собственную личную жизнь.

Мы вернулись в свой королевский номер и, условившись встретиться в нашей морской гостиной через два часа, разошлись по своим комнатам, чтобы поработать, как велели нам Доронина и чувство долга.

«Думаете ли вы о сексе? И если да, то КАК вы о нем думаете?» – написала я и, отпустив компьютерную мышку, почесала в затылке.

Зачин речи выглядел неплохо, но подозрительно напоминал незабываемые тягостные раздумья Пятачка о том, любит ли Слонопотам поросят, и если да, то КАК он их любит.

Ладно, буду считать, что это не наглый плагиат, а уместное ситуативное сходство. Главное, чтобы Дора с этим согласилась и не снизила мой гонорар за то, что я тырю тексты из книжки про Винни-Пуха.

Хотя чем плох Винни-Пух? Бессмертная классика!

«Посещает ли вас тревожная мысль: „С сексом надо что-то делать…“?» – написала я.

Дальше пошло легче и веселей:

«Прошу не путать вопросы: „Как заниматься сексом?“ и „Что с ним, этим сексом, делать?“.

Первому половозрелых особей учить не надо, хотя я лично с неподдельным интересом читаю занимательные статьи о тантрическом сексе, воспринимая их как волшебные сказки для взрослых. Нет, я верю, верю в восьмичасовые секс-марафоны Стинга и его жены ничуть не меньше, чем в светлое будущее!

Только не понимаю, каким чудесным образом могут найти время для затяжного сеанса тантрического секса те, кто каждый будний день проводит девять часов на работе, три часа в дороге, не менее получаса в магазине и как минимум столько же у кухонной плиты? А еще нужно помыть посуду, одежки всем членам семьи на завтра приготовить, загрузить и разгрузить стиралку, позвонить родителям, почитать книжку, подпилить ногти себе и надавать по лапам коту, раздирающему когтями диван, сделать маску для лица и уроки с ребенком…»

– Ты это о ком и для кого сейчас пишешь? – влез с критическим замечанием мой внутренний голос. – Напоминаю: среди клубных дам нет трудящихся в поте лица, они сплошь богатые бездельницы, страдающие от скуки.