Текст книги "Любовь и птеродактили"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я снова почесала в затылке, подумала немного и переписала абзац:

«Я только не понимаю, каким чудесным образом могут найти время для затяжного сеанса тантрического секса те, кто каждый будний день проводит четыре часа на фитнесе, три у косметолога, два у парикмахера и с трудом выкраивает час на посиделки с подружками за смузи с безглютеновым десертом?»

Внутренний критик покривился, но промолчал, и я пошла дальше:

«У среднестатистической работающей женщины миллион дел, а не алых роз!»

Критик кашлянул. Я вздохнула и поправила фразу:

«У каждой нормальной женщины миллион дел, а не алых роз! Розы оптом многие из нас получают только посмертно. Но не будем о грустном. Утешим себя тем, что мужчинам тоже нелегко живется, однако они крайне редко отказываются от вечернего сеанса любовных игр по причине головной боли.

Вот интересно почему? Может, у мужчин головы как-то иначе устроены?

Впрочем, это риторический вопрос. Нас интересует другой – вполне конкретный и жизненный: как на закате долгого многотрудного дня прийти к вечернему сексу в подходящем расположении духа и тела и получить в итоге хороший результат?»

– Не вполне понимаю, почему речь исключительно о вечернем сексе, – снова подал голос мой внутренний критик.

– Просто потому, что заседание клуба, на котором Дора будет произносить эту речь, пройдет в конце дня, – объяснила я.

– Ладно, тогда продолжай.

Но я уже иссякла – вдохновение улетучилось. Я прислушалась, надеясь, что капризная муза мне еще что-нибудь нашепчет, но уловила только приглушенный шум в коридоре. Пока я строчила текст Дориной речи, под дверью вздыхал, шуршал и скребся Караваев.

– Лю-уся, Люсь-люсь-люсь! – призывно посвистывал он. – Ты почему от меня заперлась? Ты что там делаешь?

– Заперлась, чтобы ты не мешал. Я работаю.

– Сейчас? Летом, у моря, в знойный полдень, так располагающий к сиесте с холодной сангрией и спелыми персиками?

За дверью что-то с намеком звякнуло и булькнуло.

– Ты демон-искуситель, – буркнула я, не отрывая пальцы от клавиатуры. – Изыди! Я сочиняю Доре речь про секс.

– Из головы? А если с натуры? Будет живее, красочнее, убедительнее! – страстно зашептал демон.

– За красочность у нас Петрик отвечает, к нему постучись, – сердясь, съязвила я.

Сангрии с персиками захотелось ужасно.

– К Петрику уже Покровский постучался, они там вместе работают. Не хочу даже думать, над чем и как.

– Предполагалось, что над эскизами. – Я вздохнула, закрыла макбук и пошла открывать дверь Караваеву, сангрии и персикам.

Где-то через час мне позвонила Доронина. К этому моменту персики мы с Караваевым съели, сангрию выпили, другими приятными занятиями тоже не пренебрегли, так что Дора, можно сказать, удачно попала, ничему не помешав.

– Люся!

– Да-а-а? – томно откликнулась я.

– А где мои рыбы?

Я нахмурилась, не уловив суть вопроса, и попыталась уточнить:

– Твои рыбоньки? То есть мы с Петриком? А мы…

– Вы в бездне разврата, это понятно, – перебила меня Доронина. – Я спрашиваю, где мои рыбы? Те, из аквариума, которые часть нашего плана Б?

– В смысле? – Я села в постели. – Я же видела их, когда мы приходили к тебе с докладом…

– Так приди и посмотри еще раз! – Дора бросила трубку.

– М-м-м-м? – вопросительно промычал задремавший Караваев, когда я перелезла через него, как через бруствер окопа, и стала торопливо одеваться, точно солдат по тревоге.

– Аврал! – ответила я коротко и вылетела из комнаты.

Петрик, свежий, как майская роза, поливал в гостиной горшечные растения. Я выхватила у него лейку, поставила ее на подоконник и потянула друга за собой.

– Куда? Я в домашних тапочках! – испугался эстет.

– А будешь в белых, если не поторопишься! – Я упорно тащила его на выход.

– Меня кто-то убьет? – заинтересовался он.

Все-таки наш дарлинг немножечко мазохист.

– Нас обоих убьют! Дора!

– За что? Что мы сделали?

– Без понятия!

– А бежим куда?

– К большому аквариуму!

– Топиться?

Это предположение было столь неожиданным, что я притормозила:

– С чего бы?

– Ну, чтобы Доре не пришлось нас убивать? Мы, типа, сами…

– Это история с утопленницей Афанасьевой на тебя такое неизгладимое впечатление произвела? [1]1
  Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Семь футов под килькой».


[Закрыть] Бедный Петрик, – посочувствовала я. – Забудь ты уже то дело, у нас, похоже, новое завелось.

– Какое же?

За разговором мы и не заметили, как добежали до обиталища Доры. В холле я развернула друга в нужном направлении и ответила на его вопрос:

– Дело об исчезновении рыбок из аквариума!

– Не из аквариума, а вместе с ним, – заспорил Петрик, оценив открывшийся ему вид. – Хм, а я и не знал, что аквариум загораживал собой еще один дверной проем. Это было совершенно незаметно.

– Потому что он очень точно вписывался в размеры проема. – Я подошла к стене, в которой теперь зияло аккуратное сквозное отверстие – прямоугольник примерно полтора на два метра. В самом проеме осталась стоять только выкрашенная в цвет стены тумба, прежде выполнявшая роль подставки. – Совсем как в детской развивающей игрушке – знаешь, такой кубик с дырками разной формы, куда надо засовывать конфигуративно подходящие детали…

– Как сексуально, – пробормотал Петрик и заглянул в проем, а потом и перелез через тумбу. – Тут какое-то подсобное помещение. Гараж, что ли? Пахнет машинным маслом, бензином, резиной, и что-то мне подсказывает, это не экстравагантный парфюм Comme des Garcons Olfactory Library шестой серии Synthetic Garage…

– А? – слабо отреагировала я на эту абракадабру.

– Иди сюда, моя бусинка! Тут есть следы преступления!

– Это следы какого-то транспорта, – возразила я, вслед за другом проникнув предположительно в гараж.

От стены, в которую еще недавно был аккуратно встроен большой аквариум, к распахнутым настежь металлическим воротам тянулись две прерывистые параллельные линии. Темные – влажные, но быстро исчезающие.

– Смотри скорее, пока они не высохли! – Петрик поддернул льняные брючки и присел на корточки. – По-моему, это следы колес.

– Или гусениц.

– Тут был танк?!

– По-твоему, гусеницы бывают только у танков? Еще у разной строительной техники. Но да, ты, кажется, прав, это следы колес. Небольших и широких…

– Милый! – Пока я всматривалась в следы не то колес, не то гусениц, Петрик прилепил к уху мобильный и заворковал в него. – Спроси, пожалуйста, своего знакомого, хозяина нашего прелестного отеля, куда подевался чудесный аквариум с рыбками, стоявший в холле.

Слово «милый» и упоминание дружбы с отельером позволили мне понять, что Петрик позвонил Покровскому, однако голоса последнего я не слышала и вынуждена была догадываться о смысле разговора по репликам друга.

– Что? Нет, я не хочу рыбы. Ни жареной, ни какой-то еще. Я не голоден. И… Да зачем в океанариум? Меня интересуют исключительно те рыбы, которые плавали в холле, у нас были на них большие планы… Да какая рыбалка?! Короче, поговори с отельером, а потом перезвони мне. – Дружище оборвал связь, сунул мобильный в карман и картинно закатил глаза. – Мужчины! Как же с ними трудно разговаривать!

– За мной! – Я направилась к воротам. – Поищем тот транспорт.

– Зачем? Ты думаешь, это он увез аквариум? – Петрик догнал меня и зашагал рядом. – А почему ты так решила?

– Колеса у него были мокрые. А аквариум – с водой. Угадывается какая-то связь, не находишь?

Мы вышли во двор, где никогда ранее не бывали.

– Что это за место? – Петрик огляделся и не выразил восторга.

С трех сторон серую бетонную площадку огораживали глухие стены, с четвертой – рослые кусты полыни. В одном месте травяные заросли были проломлены, в проем открывался вид на мусорные баки.

– Хоздвор, наверное, – предположила я и направилась к бакам.

– Фу, куда ты, идем отсюда! – Нежный Петрик зажал нос.

От баков – и впрямь неприятно ароматных – через подворотню за территорию гостиничного комплекса тянулась асфальтированная дорога.

– Тот транспорт на мокрых колесах уехал туда. – Я указала на подворотню.

– Здесь нет никаких влажных следов, а в гараже они были! – заспорил Петрик.

– В гараже тень, а тут солнце шпарит, следы быстро высохли. – Я огляделась в поисках возможных свидетелей.

Спящего под стеной кота я забраковала сразу, толстую тетку в халате, который с большой натяжкой можно было назвать белым, – после недолгого раздумья. Тетка с кем-то ругалась по мобильному, да так самозабвенно, что ничего вокруг не видела. Бродячая собака торопливо грызла угол ее пластиковой сумки-пакета, а тетка даже не замечала разбоя.

Я прошла в подворотню, выглянула из нее на глухую пыльную улочку. Увидела деда в ситцевых трусах и резиновых тапках – он сидел под чахлым деревцем на перевернутом ящике, разгадывал кроссворд в журнале и чадил цигаркой.

– Бог в помощь! – вынырнув из-за моей спины, сказал ему Петрик. – Извините, не подскажете, мимо вас тут машинка недавно не проезжала? Отсюда? – Дружище махнул на подворотню.

– Автопогрузчик?

Мы с Петриком переглянулись и закивали:

– Да, да!

Автопогрузчик вполне логично сочетался с аквариумом. Самая подходящая техника, чтобы аккуратно взять огромный стеклянный сосуд и куда-то переместить его.

– Вы его видели? Погрузчик? Он вез большой аквариум? – Петрик поступил неправильно, начав подсказывать свидетелю ответы.

– Какой аквариум? Коробку.

– Какую коробку?

– Здоровенную, картонную. – Дед без помощи рук, занятых журналом и карандашом, перебросил цигарку из одного угла рта в другой. – На ней было написано… Тьфу ты, а что там было написано? – Он скосил глаза, припоминая, и пугающе забормотал белиберду: – Снуррбрум… Сморгритт… Гумсбрандт?

– Это что, заклинание какое-то? – опасливо спросил Петрик.

– Нет, какое-то корявое слово из лексикона пьяных викингов, – услышав его, со смешком ответил эрудированный дед.

– А, название товара из ИКЕА? – догадалась я.

Петрик достал смартфон, погуглил и через минуту доложил:

– «Грумсмарк» – матрас с пружинным блоком, метр восемьдесят на два, ширина сорок сэмэ, продается в коробке.

– Картонку от матраса могли нахлобучить сверху на аквариум, габариты у него почти те же, – догадалась я. – Толково! Одно дело – аквариум с рыбками по улицам везти, и совсем другое – никому не интересную скучную коробку.

– В какую сторону уехал автопогрузчик? – спросила я деда.

– Не обратил внимания.

– Видно, и в самом деле он был скучный и неинтересный, – вздохнул Петрик.

Я приставила ладошку козырьком ко лбу, посмотрела сначала в один конец пыльной пустой дороги, потом в другой и подумала вслух:

– Интересно, какую скорость развивает автопогрузчик?

– Погуглить? – услужливо предложил Петрик.

– Не надо. Мы же не знаем направление его движения.

– Тогда определимся со своим! Направлением, я имею в виду. – Дружище все-таки достал смартфон и открыл гугл-карты. – Сейчас мы здесь. А хотелось бы оказаться во-он там…

– На берегу моря?

– Угу. Айда на пляж?

– Но мы же еще не нашли пропавших рыбок, – засомневалась я.

– Так мы и не Холмс с Ватсоном, чтобы моментально преступления раскрывать! Для начала уже кое-что узнали, остальное постепенно проясним потом. – Мягко воркуя, Петрик увлек меня в выбранном направлении.

Я не сопротивлялась. В конце концов, давно известно, что солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья, а друзьям, тем более лучшим, необходимо уделять повышенное внимание.

Однако до моря мы с моим лучшим другом не дошли. На пыльной улочке, образованной рядами двухэтажных гаражей, переделанных под коттеджики, Петрик внезапно взвизгнул и завертелся на месте, бешено размахивая руками.

Я подумала, что на него напала оса, привлеченная сладким ароматом фруктово-ягодного парфюма, и поспешила зафиксировать визжащего дарлинга:

– Стой, не двигайся! Она сама улетит.

Но Петрик не послушался и энергично стряхнул на землю упавший на него сверху тлеющий окурок.

Раздавив его тапком, как змею, дружище поднял голову и клокочущим от злости голосом поинтересовался:

– И какой же это…

Ругательное слово он произнести не успел, потому что сверху донесся радостный мужской голос:

– О! Какие люди!

Продолжения не последовало. Обескураженный Петрик вопросительно посмотрел на меня.

– Мне это напоминает старый анекдот, – доверительно поделилась я. – Падают с крыши два кирпича, один спрашивает: «И куда летим?» – «Да без разницы, – отвечает второй. – Был бы человек хороший!»

Железная лестница, ведущая на балкон второго этажа, затряслась, со стены пудрой посыпалась известковая пыль.

– Не наш случай, – буркнул Петрик, увидев человека, торопливо спустившегося к нам.

Хорошим и я бы его не назвала. Вот добрым – да. Но исключительно в том смысле, который вкладывают в это слово деликатные люди, не желающие прямо говорить «толстый».

Вадим Бабаев по прозвищу Бабай, наш с Петриком бывший коллега по работе в безвременно почившей городской газете, за те два года, что мы не виделись, раздобрел до размеров молодого бегемота. Сходство усиливала коричневая от загара и лоснящаяся от пота кожа, явленная нашим взорам в избыточном количестве: одет Бабай был минималистично – в одни короткие пляжные шорты расцветки «Пожар в джунглях».

– Карамзин! – ускоренно спустившись с лестницы, которая продолжила растревоженно вибрировать, и выбивая пыль из стены, вскричал Бабай с преувеличенной радостью. – И с ним Суворова! Хо, на ловца и зверь бежит!

Он пошел на нас с широко раскинутыми руками, но Петрик попятился и потянул за собой меня. Влипать в объятия голого потного ловца ни ему, ни мне не хотелось. Тем более что и ловец был не из тех, кем мы могли бы плениться.

Когда мы трудились в газете, Вадим Бабаев был заместителем главного редактора по коммерческой части и до рядовых тружеников вроде нас с Петриком не снисходил. Потом, когда наш медиахолдинг приказал долго жить и собственник отправился горевать по этому поводу на ПМЖ в Испанию, а сотрудники разбежались кто куда в поисках новой работы, ушлый Бабаев пристроился в пресс-службу администрации края.

– Вадик, а ты разве не чиновник? – Петрик выразительно оглядел скудный наряд Бабая, прозрачно намекая на несоответствие экипировки статусу.

– Я в отпуске, – отмахнулся Бабаев. – Однако при исполнении!

Он сделал таинственное лицо и поманил нас толстым пальцем, отступая под лестницу.

Заинтригованные, мы с Петриком подошли ближе.

– Тугрики нужны? – понизив голос, спросил экс-коллега тоном советского спекулянта времен тотального дефицита.

Предположить, что спятивший от жары Бабай предлагает нам купить из-под полы национальную валюту Монголии, мне помешало отсутствие у него этой самой полы.

– Ну, деньги? – пояснил он свой вопрос, досадливо цыкнув.

– Кому же они не нужны, – ответила я уклончиво.

– Тогда ликуйте, я беру вас. Мне писарчук во как нужен! – Бабай провел толстым пальцем по горлу, умудрившись попасть точно между складками подбородков. – Позарез!

– Писарчук? – повторил Петрик, продолжая удерживать гримасу слегка брезгливого недоумения.

– Ну, копирайтер! – Бабай шумно выдохнул и помотал головой, тряся брылями, как бульдог. – От местных никакого толку, что ни напишут – лубок, берестяная грамотка, стиль посконный, слог сермяжный. А ты ж, Суворова, помню, мастер слова!

– Ты мне работу предлагаешь? – дошло до меня. – Но я…

– Подработку! – Бабай воздел перст-сардельку. – Всего на месяц, до выборов. Вы, кстати, за кого голосовать собираетесь?

– На выборах? – Я и забыла, что в середине сентября электорату опять предстоит кого-то там выбирать. – Знаешь, Вадик, мы от этого так далеки…

– И зря, вон декабристы – страшно далеки были от народа, и что с ними сталось? – Бабай хохотнул и снова попытался приобнять нас с дарлингом, а мы опять уклонились. Тогда он потыкал пальцем в небо, то есть в лестницу над нашей головой. – Поднимемся, у нас там штаб, осмотритесь на месте.

– Прости, Вадик, но мы убежденные сторонники удаленной работы, – сказал за нас обоих Петрик.

– Тем более сейчас, когда коронавирус не дремлет, – добавила я и пошире раскрыла глаза, показывая, как именно бодрствует опасная зараза. – И вообще, мы тут всего на десять дней, потом вернемся в город…

– И пожалуйста, и ради бога, мы прекрасно поработаем дистанционно, – не стушевался Бабай. – Значит, так: у вас телефоны те же? Отлично, будем на связи. Ты, Люся, мне нужна, чтобы тексты писать, а ты, Петро, будешь консультантом по имиджу. Наш кандидат, скажем прямо, в вопросах стиля – дуб дубом. Чему удивляться – бывший силовик, а народ-то нынче придирчивый, в инстаграм в чем попало не выйдешь…

– Вадим Андреевич! – позвал сверху женский голос. – Вам Сам звонит!

– Короче, мы договорились, вы в команде, связь через меня! – Бабай хлопнул по плечу не успевшего увернуться Петрика и заспешил вверх по забившейся в конвульсиях лестнице.

На полпути он крикнул, перегнувшись через перила:

– Тугриками не обижу!

– Даже не знаю, что сказать, – пробормотал Петрик, отряхиваясь от пыли, которой нас осыпала трепетная лестница. – Тугрики – это, конечно, всегда хорошо, но Бабай такой скользкий…

– Во всех смыслах, – согласилась я. – Но предвыборную шабашку мы у него все-таки возьмем.

– Конечно, моя бусинка! Наличие у нас богатых кавалеров не отменяет необходимости зарабатывать самостоятельно, мы же не содержанки какие-нибудь, – горделиво молвил Петрик и приосанился. – Но пока давай отчитаемся перед нашим основным работодателем.

– Основной не отвечает. – У меня не получилось дозвониться Дорониной.

– Тогда с чистой совестью – на пляж!

Суббота. Не было заботы…

Новый работодатель Бабай накидал нам заданий тем же вечером. Часть из них была срочной, так что ночью мне пришлось потрудиться, очень огорчив этим Караваева, и утром я вышла к завтраку самой последней.

В просторной кухне-столовой наших королевских апартаментов уже дожидались Караваев, Эмма и Петрик. Покровский, кормилец наш, хлопотал у плиты.

Обиженный на меня Караваев с неприступным видом читал какую-то толстую книжку. Эмма в наушниках слушал музыку с айпода, закрыв глаза и раскачиваясь на стуле, как кобра перед броском. Петрик стоял у окна, смотрел на море и недовольно хмурился.

Я тоже глянула – с морем все было в порядке, уж оно-то явных поводов для недовольства не давало: гладенькое, голубенькое, в легкой дымке. Не хватало только белого паруса яхты…

– Котики мои, вы спятили? Белые брючки со стрелками, хлопковая футболка в горизонтальную полоску, голубой джемпер внакидку на плечах, синие лоферы – вы куда его собираете, на встречу с избирателями в портовом районе или в Монако на яхте кататься? – будто услышав, о чем я думаю, проговорил Петрик.

Я посмотрела на него с интересом. Ну-ка, ну-ка, что там про Монако?

– Если в Монако, то все окей, а если к электорату-пролетариату, то переоденьте дяденьку, пока его камнями не забросали. – Петрик, закатывая глаза и жестикулируя свободной рукой, распекал кого-то по телефону. – Нет, убрать из ансамбля джемпер – это не решение. Полосатая футболка – гламурная версия тельняшки, это будет выглядеть как пошлое заигрывание и заведомо провальная попытка сойти в порту за своего…

Он замолчал, досадливо слушая собседника, и вздохнул:

– А я скажу вам, что делать! Во-первых, брюки с него снимите…

– О? – поднял брови Покровский, заинтересованно повернувшись к нам от плиты.

Петрик стрельнул в него сердитым взглядом, прикрылся плечиком и продолжил в трубку:

– Да не в трусах, боже мой, и уже тем более не в плавках, конечно же! Обычные джинсы, лучше всего голубые, но не вываренные, без потертостей, прорех и заплат, не зауженные, не мешковатые – классика. И белая хлопковая рубашка навыпуск, слегка оверсайз… От какого костюма?! Под костюм надевают сорочку, это совершенно другое! Рубашка, я сказал! Две верхние пуговки расстегнуть, рукава подкатить. На ноги белые кроссовки нонейм, чтоб дорогими брендами бедному электорату глаза не мозолить. И никаких часов! Из аксессуаров – только обручальное кольцо. Пришлете фото, я посмотрю. – Петрик отлепил мобильник от уха, тюкнул лаковым ноготком по сенсорному экрану, отключая связь, и пожаловался мне: – Темные люди! Хотят, чтобы стильно, демократично – и вашим, и нашим, а у самих никакого представления о золотой середине.

– А мне велели новые слова для старой песни сочинить, – поделилась я. – Помнишь – «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя привозил…».

– Логично. – Петрик развеселился. – Кандидата зовут Константин Николаевич, встречается он с избирателями в порту – тут соответствующее музыкальное сопровождение нужно! И что за текст ты написала?

Я откашлялась и напела:

 
Шаланды все уже разбиты,
Кефаль давно деликатес,
Народа чаянья забыты,
Лишь у буржуев есть прогресс.
 

– Жизненно, – одобрил, захлопнув книжку, Караваев. – А дальше как?

– Дальше я еще не придумала, но в финале будет так:

 
Законы, нужные народу,
Предложит в Думе Константин.
 

– Тогда надо ему, пожалуй, еще крест на шею надеть, – подумал вслух Петрик. – Для полноты образа народного заступника! Только не золотой, а серебряный, можно с чернением, и не на цепи, а на шнурке-гайтане. – Он снова прилепил к уху телефон, спеша проинструктировать своих «котиков».

– Вот, видишь? – отложив книжку, чтобы взять нож и вилку, обратился Караваев к Покровскому. Тот как раз поставил на стол большую чугунную сковороду с глазуньей, красиво притрушенной сухими прованскими травами. – Мы присутствуем при том, как творится история!

– Не преувеличивай, это не выборы президента, – миролюбиво ответил Артур и, мягко забрав у договорившего Петрика мобильный, отеческим шлепком по попе направил его к столу. – Давайте завтракать. Кто хочет, к яичнице есть вяленые помидоры и буженина, они в холодильнике.

– А буженины в холодильнике нет, – сообщил Эмма, уже убравший в карман наушники.

В его голосе звучало отчетливое сожаление.

– А где же она? – спросил наивный Покровский.

Я, Петрик и Караваев – умудренные опытом! – дружно фыркнули, прекрасно зная ответ.

– Здесь. – Эмма погладил себя по животу. – Мне ночью очень есть захотелось…

– Тогда могу колбаску порезать, – предложил Покровский и, встав, потянулся к холодильнику.

– Сиди, – дернул его за фартук Петрик.

– Колбаски в холодильнике тоже нет, – уверенно напророчила я.

– Хочешь знать, где она? – посмотрел на Артура Караваев.

А Эмма ничего не сказал, только снова погладил себя по животу и сделал грустную мордочку.

– Может быть, ты огласишь весь список того, чего уже нет в холодильнике? – присев, спросил Покровский. – Чтобы я знал, какие запасы необходимо пополнить.

– Пополняй все, – не дав ответить слегка смущенному братцу, посоветовала я. – Считай, что тут на постое не пять мирных граждан, а целая рота солдат.

– Вот, кстати! – оживился Караваев. – Помнится, у роты были захватнические планы – все хотели на морскую прогулку. Не пора ли?

– В принципе можно, мне только нужно отутюжить белые брючки, полосатую футболку и голубой джемпер, – ответил ему Петрик и вопросительно посмотрел на меня.

– Даже не знаю, – задумалась я.

– Белое платье, – подсказал Петрик, решив, что я озадачена выбором наряда для морской прогулки. – То, силуэта трапеция, из прошвы.

– Оно слишком короткое, – быстро сказал неисправимый ревнивец Караваев.

Я посмотрела на него с неудовольствием, а Петрик – с умилением:

– Мишель, ты уже знаешь, что такое «прошва»?

– Хэбэшная ткань в мелких дырочках. Поживешь с вами, научишься разбираться в тряпках!

«Поживешь с вами – научишься есть всякую гадость», – вспомнилось мне бессмертное из мультфильма про Карлсона.

Гм, а вот этот мощный культурный пласт – мультики – я при написании текстов для Доры еще не разрабатывала. В речь про секс органично ляжет «красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил»…

Я по ассоциации посмотрела на Покровского, а он как раз вытащил из кармана фартука смартфон и читал сообщение.

– Кто это там у тебя, Артурчик? – с подозрением прищурился Петрик.

– Это Левушка, – ответил тот, не отрывая взгляда от экрана.

– Не знаю такого, – поделился Эмма.

– И слава богу, – ответил Караваев, явно решив, что Левушка – одного поля голубая ягодка с Артуром и Петриком.

– И кто у нас Левушка? – с еще большим подозрением спросил Петрик, видимо, подумавший так же.

Покровский поднял голову, оценил устремленный на него убийственный взгляд нашего дарлинга и поспешил успокоить его:

– Лев Аркадьевич Салуцкий – хозяин нашего отеля. Я вчера написал ему, чтобы узнать, куда пропали рыбы, ты же сам попросил меня, милый.

– О! – Петрик расслабился. – И куда же они пропали?

– Он не знает, но будет выяснять.

– Чего там выяснять? Наверняка всех рыб съели, – предположил Эмма, накладывая себе яичницы.

– Я не уверен, что это были съедобные рыбы, – возразил Покровский.

– Бывают несъедобные рыбы? – Мой брат искренне удивился.

– Ну, декоративных рыбок обычно держат не для того, чтобы ими питаться, – просветил его Караваев.

– Вообще-то те рыбы были непохожи на декоративных. – Я из солидарности поддержала младшего брата. – Мелкие, серенькие – типичная тюлька.

– Тем не менее это именно аквариумные рыбки, – сказал Покровский. – Я забыл их название, но Левушка сказал, что они сейчас очень популярны в Японии. Дело в том, что эти рыбки поразительно неприхотливы, могут жить даже в цинковом ведре и питаться черствым хлебом. Левушка потому их и взял, что возни с ними минимум, а глаз радуется. Так сказать, дешево и сердито.

Мы с Петриком переглянулись.

– Как ты думаешь, если вместо японской тюльки родную черноморскую барабулю в аквариум запустить, Доронина этим удовлетворится? – шепотом спросила я друга. – Барабули сейчас у рыбаков должно быть много, как раз сезон ее…

– Все, решено, мы срочно отправляемся на морскую прогулку! – не ответив мне, громко возвестил Петрик и показательно приналег на яичницу.

Я поняла, что он хочет оценить запасы барабули непосредственно в местах ее обитания, и тоже энергично застучала вилкой по тарелке.

Катер для нашей морской прогулки оперативно нашел Артем.

– Не лучший, но номер два в поселковой табели о рангах, – объявил Караваев, который вместе с водителем смотался в поселок, чтобы одобрить предложенное нам плавсредство и оплатить его аренду.

– Почему номер два? – закапризничал Петрик, вертясь перед зеркалом в попытке элегантно и непринужденно завязать на шее рукава голубого джемпера.

У него никак не получался идеальный узел, и дарлинга это бесило.

– Потому что номер один – это «Стелла» Димона Садовченко, а он свою «звездочку» сдал приезжему толстосуму на целый месяц, – объяснил Артем, как раз заглянувший в холл, чтобы принять из рук Покровского большую корзину для пикника. – Причем он только катер сдал, без себя в качестве рулевого, отчего теперь очень волнуется. Боится, что толстосум свои права судоводителя просто купил и без помощи и пригляда опытного мореплавателя утопит к Ихтиандру Димонов катер.

– Плавсредство номер один – не яхта, а всего лишь катер? – уточнил Петрик.

– Дарлинг, тут все-таки не Монако, а скромный приморский поселок на задворках российской империи, – ответила я, намекая, что надо быть скромнее.

И так нас поселили в самых роскошных апартаментах в радиусе двадцати километров… Стоп, у меня тоже возник вопрос:

– Артемчик, а где же поселился толстосум, перехвативший у нас лучшую яхту?

– Он дом снял в «Серебряной щели», это такое уединенное место за ближайшим мысом, – объяснил наш знаток местных реалий. – Хороший домик, со своим эллингом и мариной.

– То есть жилье у нас тоже второсортное, – пробурчал Петрик.

Пришлось незаметно наступить ему на ногу, чтоб уж если ныл, то по делу.

На двух машинах наша теплая компания из шести человек – я, Петрик, Покровский, Караваев, Эмма и Артем – подъехала к причалу и погрузилась на катер с незатейливым названием «Медуза».

– Я Роберт, – представился дожидавшийся нас на борту его владелец – загорелый до черноты лысый дядька в белой капитанской фуражке. Не настоящей, а сувенирной, такие на рынке у пляжа в каждой второй палатке продаются. – А это моя ласточка. Водоизмещение две тонны, движок – двести лошадей, скорость – до тридцати узлов, пассажировместимость – восемь человек. Добро пожаловать, устраивайтесь поудобнее, корзину можно вот сюда, а для бутылочек есть специальный ящик под сиденьем, он с охлаждением.

Дождавшись, пока все пассажиры разместятся, Роберт ритуально покричал:

– Отдать концы! – И катер рванул от причала, как застоявшаяся лошадь.

– Тьфу на него, – опасливо молвил Петрик, придерживая кудри на голове солнечными очками, а очки – рукой. – Кто тут должен отдать концы, я не понял?

– Не придуривайся, все ты понимаешь, это такая дежурная фраза, – окоротила его я.

– Не нравятся мне такие фразы, как бы не накаркал Роберто, – заупрямился дружище, переиначив имя нашего капитана на итальянский манер.

Роберт его, к счастью, не слышал. Он управлял плавсредством, ведя его вдоль береговой линии на расстоянии пары километров, и увлеченно рассказывал в микрофон о местных достопримечательностях. Некоторое время мы его внимательно слушали, потом Покровский открыл корзину, раздал всем бутылочки-миньоны с шампанским и предложил сначала выпить за прекрасный день, а потом закусить за него же.

Петрик потребовал организовать фотосессию и начал позировать, я спросила, входит ли в программу купание в открытом море, Эмма поинтересовался возможностью встречи с дельфинами, Караваев – перспективами рыбалки. Роберт и Артем отвечали разом, Покровский все выгружал и выгружал напитки и закуски из бездонной корзины, на борту стало шумно и весело. В тесноте, как говорится, да не в обиде.

Мы завернули за очередной мыс, и вдруг Артур воскликнул:

– А вот и номер один! Смотрите, «Стелла» тоже тут!

Все бросились рассматривать пресловутую «Стеллу», Петрик даже достал припасенный специально для прогулки театральный бинокль.

– Это уже не катер, а целая яхта, – объявил он тоном обиженного ребенка. – У них там и каюта есть! На палубе столик, а на столике завтрак!

– У нас, конечно, нет столика, но голодным никто не останется, – попытался успокоить капризулю Покровский. – Хочешь бутербродик с сырным кремом и лососем?

– А они небось дрыхнут еще, – не унимался Петрик.

Послушать его – можно подумать, он встал до рассвета! Я хмыкнула.

– Если еще дрыхнут, почему посуда на столе? С вечера не убрали? – возразил Эмма, по молодости лет востроглазый без всякого бинокля.

Я снова хмыкнула. Как говорила моя любимая ба Зина, «кто про что, а вшивый про баню»: у нас мытье посуды – священный долг младшего брата.

– Каюта – она не только для того, чтобы спать, – вкрадчиво молвил Караваев, и его рука удавчиком скользнула по моей талии, обнимая и стискивая.

Действительно, кто про что… Я хмыкнула в третий раз.

Мой троекратный саркастический хмык никем замечен не был. Роберт, наш капитан, басовитым, как пароходный гудок, голосом перекрыл общий гвалт: