Текст книги "Моя вечная жизнь"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

11

Проснулась я рано, чему, с учетом вчерашнего досрочного отбоя, удивляться не стоило.

Было раннее утро. Моя соседка по комнате размеренно посапывала в своей постели, из-под одеяла торчала только ее всклокоченная рыжая макушка.

Я тихо прокралась в ванную комнату – узкую, как пенал для карандашей. Для того, чтобы с размахом, соответствующим прославленной широте русской души, потереть спинку, тесная душевая кабинка не годилась, но для принятия дежурной водной процедуры в ней имелось все необходимое. Главное, горячая вода! Я не стала ее экономить и отогревалась под душем до тех пор, пока помещение не наполнилось паром. Тогда я открыла запотевшее окно – и ахнула при виде открывшейся картины.

За окном уступами спускались в узкую долину потемневшие от времени, замшелые черепичные крыши – рыжие, красные, бурые, похожие на неровный лесной косогор в одежде из старой осенней листвы. На влажных от утренней росы черепичных буграх тонкими пеньками торчали печные трубы, сизый дымок на фоне синих гор казался жемчужным.

Долина была узкой и прямой, как надрез на буханке хлеба, по дну в каменном желобе бежал горный ручей, улицы городка тянулись вдоль него – всего четыре линии по одному берегу и три – по другому. Отдельные домики, как камешки в траве, светлели в лесу. Он снизу доверху затянул волнистые горы густой щетиной, более темной на участках, занятых редкими черными шварцвальдскими соснами.

Светало. Солнце сонным весенним медведем продиралось сквозь чащу, небо над горами было шафрановым, как буддистский наряд, и таким же буддистским спокойствием веяло от пейзажа в целом. Я заслушалась первобытной тишиной, но ее очень скоро нарушил настойчивый стук в дверь.

Банных халатов в гостевом доме фрау Марты не водилось. Я замоталась в большое полотенце и открыла дверь рыжей девчонке с помятым спросонья лицом и полузакрытыми глазами. Мы не обменялись ни словом: она так выразительно приседала на пороге, что я все поняла без объяснений, и мы в полном молчании совершили стремительную рокировку.

Когда рыжая вышла из ванной, я уже была полностью одета, стояла у окна с видом на другую сторону долины и думала: определенно, фрау Марта неважный коммерсант! При грамотном ведении дел одно только расположение гестенхауза должно было обеспечить ей постоянную клиентуру.

Прямо перед домом, так близко, что с балкона я могла бы дотянуться до нее рукой, располагалась слегка замшелая старинная башня из бледно-розового камня. Незастекленные стрельчатые проемы позволяли увидеть внутри винтовую лестницу, ведущую на смотровую площадку. Полагаю, вид с нее открывался еще более роскошный, чем из нашей ванно-туалетной комнаты.

Справа от дома, тоже очень близко, располагалась нижняя станция горного трамвайчика. Пока я приглядывалась к электронному информационному табло над входом, из-под арки верхней станции как раз выполз и неторопливо и, что особенно приятно, почти бесшумно двинулся вниз забавный перекошенный поезд. Я видела машиниста за лобовым стеклом и немногочисленных пассажиров в вагоне.

А то, что я углядела слева от дома, вообще привело меня в восторг: термы! Большой современный комплекс термальных бассейнов, в один из которых – открытый – я при большом желании могла бы нырнуть с нашего балкона.

Только теперь я поняла, как мне повезло с размещением. Лучшего места, чем гостевой дом фрау Марты, невозможно придумать! Классический немецкий фахверковый дом, старинный, с интересной историей, сквозящей не только в архитектуре и интерьерах, но и во множестве бытовых мелочей; не универсальная и безликая реальность отеля, не декорация, а настоящий фрагмент местной жизни, в которую на некоторое время включили и меня. По мне, это самый лучший вид заграничного путешествия – погружение, позволяющее прочувствовать жизнь в другой стране изнутри!

А потом я подумала о том, что перемена, которая произошла со мной благодаря Даниэлю, в сочетании с богатством, доставшимся от него же, позволяют совершать такого рода погружения сколь угодно часто и сколь угодно надолго. Жизнь за жизнью! Но эта перспектива почему-то не наполнила меня восторгом предвкушения. Правду говорят, все хорошо в меру.

В ванной что-то стукнуло, брякнуло, зашуршало, послышалось короткое ругательство.

– О! Никак, наши люди в Голливуде? – обрадовался мой внутренний голос.

Замечу, что обычно я без одобрения и восторга воспринимаю матерные пассажи, хотя и согласна с коллегой – великой Ахматовой, которая однажды изрекла замечательную фразу: «Для нас как для филологов нет запретных слов».

Русский язык воистину велик и могуч. Кажется, только в нем короткие ругательства по емкости и выразительности превосходят любые пламенные речи. У нас есть словечки настолько мощно заряженные, что им впору быть магическими заклинаниями!

Взять, к примеру, общеизвестное непечатное слово на вторую букву русского алфавита. По статистике, именно оно непроизвольно срывается с губ семи из десяти взрослых россиян, неожиданно застигнутых неприятной неожиданностью. Причем диапазон неприятностей практически неограничен, а словечко пострадальцы произносят одно и то же! А ведь семьдесят процентов голосов избирателей – это результат, о котором могут только мечтать кандидаты на демократических выборах!

Надо сказать, что и те трое из десяти среднестатистических россиян, которые в пиковой ситуации произносят не это слово, тоже вскрикивают отнюдь не «О Боже!». В нашем родном языке есть из чего выбирать.

Но моя рыжая соседка при спонтанном выборе возгласа примкнула к большинству, и меня это особо порадовало: всегда приятно иметь дело с нормальным человеком!

Я сама такая. Хотя не очень-то верила в данную статистику, пока как-то случайно не уронила на твердокаменный мраморный пол новый дорогой мобильник. Дело было в очень приличном учреждении, но даже это не помешало мне, к стыду своему, громко и с большим чувством обронить на осколки все то же самое слово на вторую букву русского алфавита…

Рыжая девица вышла из ванной, баюкая ушибленный локоть. На мою радостную улыбку она ответила хмурым взглядом исподлобья и мрачным, как смертельное проклятье, пожеланием доброго утра по-немецки:

– Гутен морген.

– Гутен морген, гутен таг! Бьем по морде, бьем и так! – проскандировала я знакомый с детства антифашистский слоган и перешла на чистый русский:

– Что с рукой-то? Помощь нужна?

– Батюшки святы, неужели мне повезло? Ты наша?! – девчонка вмиг просветлела. – Ой, как я рада!

– Меня зовут Анна, – представилась я.

– А я Галя!

Рыжая нахально оглядела меня с макушки до пяток, для чего ей пришлось задрать голову, так как ростом девица не вышла. Зато у пигалицы роскошный бюст – не иначе четвертого размера.

– Отличные ноги! – закончив осмотр, похвалила она. – Из нас двоих получилась бы шикарная кукла Синди!

Я усмехнулась и процитировала Гоголя:

– «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмичу, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась!»

– Чего-чего? – Галя явно не дружила с русской классической литературой. Она озабоченно оглянулась и перешла к проблеме более насущной:

– Ань, я там в ванной карниз со шторкой на пол обрушила. Поможешь присобачить его на место, пока баба Зоя не пришла? Старая грымза уже, небось, ползет по лестнице выяснять, что тут за возня и неуставные звуки!

Старой грымзой бабой Зоей рыжая грубиянка окрестила нашу квартирную хозяйку, пожилую фрау Марту Зоер, у которой, оказывается, еще и матушка имелась, совсем старенькая бабуля в возрасте за девяносто лет. Вторую бабушку моя соседка вовсе непочтительно, но зато весьма остроумно именовала «Зоя из мезозоя» или просто – фрау Мезозоер. Допотопная фрау Галине была чрезвычайно несимпатична.

– Шпионка дряхлая моя! Не иначе еще старой нацистской выучки, – сердито объясняла мне рыжая, пока мы с ней торопливо водружали на место слетевший с креплений карниз с пластиковой шторой. – Сидит, как в засаде, в каморке на первом этаже, и при каждом шорохе высовывается посмотреть, что да как. И, если что, сразу дочурке на второй этаж сигналит – палкой в потолок стучит. Это у наших бдительных фрау такая система оповещения. Стоит из комнаты выйти – баба Зоер уже тут как тут: «Гутен таг, гутен таг!» Чего, мол, изволите?

– Культурно это называется «ненавязчивый сервис», – улыбаясь, объяснила я.

Соседка мне понравилась. В ней чувствовался темперамент, а я люблю людей с горячей кровью. С ними не надо понижать голос, дозировать шутки, придерживать ругательства и гасить до норм пожаробезопасности пылкие чувства.

– В гробу я видала такой сервис! – возразила Галина. – Представь, я тут как-то хотела парня к себе привести, так мы с ним за полквартала подкрадывались к дому, как партизанские взрывники к обреченному железнодорожному мосту, и все равно фрау Мезозоер нас засекла! И заградотряд выслала: только мы с парнем в дом вошли – а баба Зоя уже висит на перилах третьего этажа, как пыльный коврик, и пальчиком качает: «Найн, найн!»

– Так и не сбылось? – посочувствовала я.

– Почему не сбылось? Просто не здесь, – рыжая плутовато улыбнулась. – К счастью, в этой чудной местности полно подходящих местечек!

– Это здорово.

Вопреки сказанному, я помрачнела.

Если в Бад-Вильдбаде очень легко организовать интимное свидание за пределами специально отведенных для этой цели мест – отелей, мотелей, гостевых домов и прочего временного жилья, это облегчает задачу тому, кого я должна остановить, и осложняет ее мне.

– Да уж, задачка получается с тремя неизвестными, – подсчитал мой внутренний голос. – Неизвестно, кто. Неизвестно, с кем. Неизвестно, где! Как будешь решать?

Я уже думала об этом.

– Интуитивно, – буркнула я.

– Что ты говоришь?

Чтобы посмотреть на меня, Галина отвернулась от потемневшего старинного зеркала, перед которым вдохновенно и экспрессивно рисовала себе лицо кинозвезды.

– Так, мысли вслух, – отговорилась я. – Ты еще долго? Очень хочу есть.

– Сейчас ты насладишься завтраком в компании полуживого ископаемого, – пообещала соседка и хорошенько нарумянилась – не иначе для того, чтобы за завтраком выглядеть живее всех живых.

Насчет чуткости слуха нашей квартирной хозяйки Галина не преувеличила. Фрау Марта встретила нас на лестничной площадке, сердечно приветствовала двойным гутенморгеном и, убедившись, что мы заняли места за столом, ненадолго удалилась, чтобы вернуться с подносом:

– Битте, битте!

Завтрак традиционный европейский: вареное яичко, йогурт, колбаска, сыр, масло, булочки, джем и вволю кофе. На стадии торжественного выноса большого медного кофейника к нам присоединилась фрау Зоер-старшая, она же Мезозоер. Я по-настоящему оценила меткость прозвища, лишь когда увидела эту достославную особу воочию.

Фрау Мезозоер была поразительно похожа на реликтовую черепаху из научно-популярного фильма «Древнейшие обитатели Земли». Движения у нее были дерганные и одновременно заторможенные, как в замедленном кино, речь вообще отсутствовала, но глубоко утопленные в морщинистые впадины маленькие серые глазки блестели остро, как графит на свежем изломе. Это выглядело несколько зловеще, но по-настоящему я испугалась, когда увидела бабулю Мезозоер радостно улыбающейся. С широкой беззубой улыбкой на изрезанном морщинами лице старушка выглядела просто жутко! Ее запросто можно было представить вальсирующей по лысой горе Броккен в обнимку с чертом.

У меня тут же пропал аппетит.

– Данке шен! – сказала я бабушкам и встала из-за стола.

– Данке шен, данке шен! – протарахтела Галка абсолютно в стиле фрау Марты.

Стараясь не смотреть на пугающе улыбающуюся фрау Мезозоер, я покинула уютную столовую с теплой изразцовой печью и фамильными снимками в рамочках и подождала Галю у наружной двери с цветными стеклами.

– Что, получила незабываемое впечатление? Ну, то-то! – с дробным топотом сбегая по постанывающей и покряхтывающей лестнице, насмешливо хохотнула моя соседка. – Это еще ты не видела местный Дворец Пенсионеров, как я его называю! Там вообще сплошь ровесники Мафусаила, ну чисто палеонтологический музей! Так как, идем на экскурсию?

– Идем, – согласилась я.

– Только на дорожку Пашу послушаем!

Галина с мобильника вышла в Интернет и вывела на полную громкость «Метеорадио».

– Это мой любимый ведущий – Павел Бураков, я его фанатка, – объяснила она мне. – Та-акой у парня голос эротичный, просто мечта! Даже неважно, что чушь порет. Я его каждое утро слушаю, добавляю себе позитива.

Позитивный радиоведущий Павел Бураков мужественным голосом с эротичными хрипами оповестил нас о том, что сегодня восемнадцатое марта – Всемирный метеорологический день и Национальный день Пакистана.

Чем не повод заняться изучением национальных особенностей?

Я дипломатично понудила соседку к обещанной мне экскурсии, и мы отправились на прогулку.

С гидом мне повезло. Без Галины я и за неделю не узнала бы всего того, что она рассказала и показала всего-то за полдня.

Кое-какую информацию я успела вытащить из Интернета, еще сидя в зале ожидания в миланском аэропорту, и поэтому уже знала, что Бад-Вильдбад – курортный город в административном округе Карлсруэ германской земли Баден-Вюртемберг. Население немногим больше десяти тысяч человек, а площадь – примерно сто квадратных километров. При этом город разделен аж на шесть районов, из чего можно заключить, что народу в нем не тесно. Хотя, по моему мнению, населенный пункт-»десятитысячник» на звание города все-таки не тянет… Видимо, в Баден-Вюртемберге вообще и в Карлсруэ в частности на этот счет свои представления.

– Ой, да забудь ты эту официальную географию со всеми ее землями и округами! – отмахнулась Галина.

Мы с ней быстро шагали мимо просторного, размером с целый квартал, многоярусного сооружения, самого популярного городского заведения – термального дворца, направляясь в парк. Я попросила соседку показать мне все здешние места массового скопления народа, а курортный парк давно уже стал средоточием культурной жизни городка. Походя я фиксировала узловые точки – открытая эстрада, закрытый концертно-театральный зал, игровые площадки, стадион, кафе-ресторан у пруда с лебедями, теннисные корты – и на ходу отмечала их карандашом на карте, позаимствованной в гостевом доме фрау Зоер.

– Административное деление – это формальность, гораздо важнее, что наш городишко расположен в Северном Шварцвальде, – просвещала меня Галина.

Я среагировала:

– Кажется, в Шварцвальд, Черный лес, ходили за приключениями герои сказок братьев Гримм и Гауфа?

– Даже если не ходили, то лесок вполне подходящий, – кивнула Галина. – Иногда мне кажется, что он помнит всех здешних страшных ведьм, включая нашу фрау Мезозоер, всех сказочных лесовичков и гномов поименно!

Я засмеялась:

– Одно слово – темный лес!

– Да, но Северный Шварцвальд – это тебе не просто глухая провинция! – возразила Галина. – Это одна из крупнейших в Германии заповедных зон и единственный в стране район, где шагу нельзя ступить, чтобы не промочить ноги в каком-нибудь волшебном источнике! Минеральных и термальных ключей в долинах Северного Шварцвальда великое множество, и едва ли не у каждого – свой курорт.

– Кажется, курорт на водах – по-немецки «бад», – вспомнила я.

– Да, и тут этих самых бадов – как рыбы в море! – кивнула Галина. – Бад-Либенцель и Бад-Тайнах в долине реки Нагольд, Бад-Ротенфельс в долине Мурга, Бад-Херренальб на Альбе, Бад-Вильдбад на Энце, Бад-Риппольдзау в верховьях Вольфах и самый главный – всемирно известный Баден-Баден – в долине реки Оос! И я не уверена, что перечислила все.

– Я удивлена твоими познаниями! – я с уважением посмотрела на рыжую.

– Не удивляйся, готовлюсь к экзамену.

Галина раскинула руки, словно принимая в объятия и бурлящую речку, и давно заброшенную старинную мельницу, и зеленые альпийские склоны, и превращенный в парк старый лес, и даже огромную заповедную сосну, чей неохватный рыжий ствол толщиной и цветом совпадал с более низкой кирпичной часовней.

– Говорят, что узнать новую родину – первый шаг к тому, чтобы ее полюбить. А мне-таки придется полюбить Германию, если я не хочу сойти с ума.

Рыжая безразлично отвернулась от шварцвальдских красот и проникновенно пожаловалась:

– Не поверишь, так хочется в Саратов!

«В Саратов, в глушь, в деревню» Галину Шмидт тянуло вовсе не случайно. Галя прожила там двадцать лет, а всего три месяца назад в составе большой семьи приехала из России в Германию с твердым намерением наилучшим образом устроить свою жизнь на земле папиных предков.

Вообще-то, Шмидтам и в России жилось неплохо, но многие их знакомые из числа поволжских немцев уже давно уехали в Германию, и назад еще никто не попросился. Галины родители, правда, в силу возраста осторожничали, сомневались в необходимости переезда, но молодое поколение – сама Галина и ее старшая сестра Юлия – было целиком «за» репатриацию.

Правда, именно из-за Юльки семья ждала разрешения на выезд почти восемь лет. Сначала ей приспичило развестись, потом захотелось снова выйти замуж, и первого супруга пришлось вычеркивать, а второго, наоборот, включать в задокументированный состав выезжающих, что автоматически повлекло за собой изменения и дополнения во всех бумагах на выезд. Процесс затянулся на два года, а там Юлька с Сашкой родили своего первого ребенка, затем второго. Потом умерла бабушка…

Каждый раз заявочный процесс приходилось начинать заново. Наконец прошлым летом посольство ФРГ в России пригласило двух представителей семьи Шмидт прибыть из Саратова в Москву для сдачи экзамена по немецкому языку. Поехали наиболее «говорящие» – Галина и ее папа. Сдали экзамен, не подвели семейство! И стали ждать вызова.

Он пришел незадолго до Нового года – такой оригинальный подарок. Старшие Шмидты, никогда всерьез не верившие в то, что это когда-нибудь случится, пришли в тихий ужас. Срочную продажу дома, дачи, двух машин, всей мебели и домашнего скарба организовали молодые. Двадцатитрехлетняя Галина Шмидт была на подъеме и чувствовала себя в силах свернуть горы!

Но только не древние горы Северного Шварцвальда, конечно. Три месяца на новом месте вымотали Галине все нервы. Папа тихо томился бездельем, мама откровенно тосковала, сестрица Юля суматошно хлопотала, устраивая в детский сад своего младшего и в начальную школу старшего, ее муж обивал пороги в поисках работы, а Галина в эпицентре хаоса штудировала немецкий и прикидывала перспективы: сдать языковой текст, пройти профессиональную переподготовку, подтвердить квалификацию…

– Года на полтора мне зубрежки! – со вздохом подытожила она. – Хорошо, если мозги не закипят. Но зато потом смогу устроиться лучше всех! Акушерка в Германии – специалист уважаемый и хорошо оплачиваемый.

В родном Саратове Галина Шмидт окончила медицинское училище и два года проработала в родительном отделении. Подтвердив свой диплом в Германии, она могла бы рассчитывать на постоянную высокооплачиваемую работу. Семья это тоже понимала.

– На меня у них надежды больше всего, потому и проявляют заботу, – сказала мне рыжая. – Вот, даже на отдых отпустили! Хоть и не на лучший курорт, а все-таки… Я тут очень неплохо развеялась. Жаль, пора уезжать, деньги заканчиваются.

– Когда домой?

– Думаю, завтра.

– Жаль, – я сказала это совершенно искренне.

Бойкая девчонка, да еще двуязычная, могла бы стать отличной компаньонкой. Я даже подумала – не предложить ли ей денег для продолжения отпуска? Но решила повременить с разговором. Денежные отношения, на мой взгляд, ничуть не менее интимны, чем сексуальные.

Городок еще спал после вчерашнего карнавального шабаша. О нем напоминали обрывки гирлянд, печально поникшие надувные шарики, полинявшие под ночным дождем афиши да мусорные урны, переполненные помятыми жестянками из-под пива и слабоалкогольных коктейлей.

По выбору напитков чувствовалось – гуляла молодежь. Тем не менее Галина уверенно утверждала, что курортная инфраструктура Бад-Вильдбада ориентирована, в первую очередь, на пожилых людей с проблемами опорно-двигательного аппарата. Именно поэтому бальнеологическую лечебницу, расположенную рядом с нашим домом, она называла не иначе, как «Бад-Вильдбадский Районный Дворец Пенсионеров».

Действительно, несмотря на ранний час к этому заведению уже тянулись бабули и дедули со спортивными сумками, наполненными, надо полагать, плавательными принадлежностями. Трамвайчик, подъехавший на наших глазах, выгрузил у входа в термальный комплекс целую группу престарелых любителей водных процедур.

– А что им еще делать? – пожала плечами моя непочтительная соседка. – У местных стариков куча свободного времени, бесплатный проезд на общественном транспорте и пятидесятипроцентная скидка на вход в оздоровительный комплекс. Так что этот термальный Дворец Пенсионеров – для них и лечение, и развлечение, и клуб знакомств «Кому за пятьдесят».

– А как тут с молодежью?

Я твердо помнила, что мне предстоит найти юношу, а он, в свою очередь, будет искать себе молоденькую девушку.

– Активный отдых для молодежи в основном там!

Галя махнула рукой на гору, куда как раз неторопливой гусеницей заползал перекошенный поезд.

– Лыжи?

– Зимой лыжи и сноуборды, в остальное время – пешеходные и велосипедные прогулки, мотокросс, скалолазанье, парапланеризм. Тебе это интересно?

– Очень, – твердо сказала я, подавив протесты внутреннего голоса.

Он последними словами на все возможные буквы алфавита ругал меня, когда я в первый и последний раз в жизни прыгнула с парашютом.

– Тогда поехали!

Дождавшись следующего рейса горного трамвая, мы с Галиной поднялись на гору.

Никакого массового движения активных туристов я не заметила. По извилистым дорожкам никто не гонял, парашюты над лесом не реяли. В тишине, нарушаемой только звуками леса, мы прошли мимо домиков малобюджетного туристического приюта, побродили по дорожкам в лесу, полюбовались цветущими крокусами, издали взглянули на сиротеющий в сезонном забвении простейший бугельный подъемник и пообедали в кафе с роскошным видом на всю долину.

Ничего особенно интересного я для себя из этой прогулки не извлекла, если не считать укрепившейся уверенности в том, что я была права: появление смертоносного Алого Ангела именно в этом милом местечке весьма и весьма вероятно.

Особенно укрепили меня в этой мысли шварцвальдские горячие ключи.

Я знала греческую легенду о происхождении термальных источников, и она определенно ассоциировалась у меня с равноденствием, древние празднования которого опирались на культ Солнца.

По легенде, сын солнечного бога Гелиоса Фаэтон однажды без спросу взял отцовскую пылающую колесницу – покататься. Огненный экипаж оказался сложен в управлении, юный Фаэтон с ним не справился, и колесница понеслась с неба на землю, грозя ей вселенским пожаром. Чтобы предупредить катастрофу, Зевс сбил Фаэтона молнией. Юноша упал в зеленую долину, и от тепла божественного тела из земли забили горячие ключи.

Точное место падения Фаэтона в легенде не указано. К тому же, неплохо зная разных пылких юношей (а сын Гелиоса, без сомнений, был именно таков!), я допускала, что опасную шалость с угоном папиной тачанки юноша повторял неоднократно. Так что, если Зевс не изменял тактику суровой борьбы с подростковой преступностью, то в разнообразные зеленые долины Фаэтон Гелиосович должен был рушиться неоднократно. И Северный Шварцвальд явно не остался неохваченным этими «божественными» ДТП!

Горячих источников здесь и впрямь огромное множество. Некоторые из них активно эксплуатируются: помимо двух больших термальных комплексов, построенных в долине, в Бад-Вильдбаде есть общественные бесплатные купальни на открытом воздухе – прямо как в Древнем Риме! И даже в лесной глуши на горе Галина показала мне неказистую с виду лужу размером с джакузи – в ней тихо булькала тепленькая водичка. Непохоже, что миниатюрный водоем использовали как купальню – трава по берегам была густой и пышной. Но я сделала себе зарубочку на память. Очень романтичное местечко, я бы его непременно освоила! Было бы только с кем…

– Стоп! Не отвлекайся, пожалуйста! – приструнил меня внутренний голос.

Я вздохнула, но вынужденно признала его суровую правоту. Заниматься благоустройством личной жизни было не время. Не только Паша Бураков, но и красные цифры на электронном табло у входа на станцию горного трамвая бестрепетно напоминали о том, что сегодня уже март.

До весеннего равноденствия осталось совсем немного времени. Мне следовало не в источнике лежать, а кругами бегать по городку, проверяя узловые точки курорта на предмет обнаружения в них подозрительного лица.

– Я только полчасика отдохну – и сразу выйду! – пообещала я сама себе.

Но когда после обеда, с гудящими от затянувшейся пешеходной экскурсии ногами, мы с Галиной устало приплелись к своему приюту, я снова испытала шок, который заставил меня напрочь забыть мысли об отдыхе.

На залитой солнечными лучами терраске у крыльца, до подбородка укрытая клетчатым пледом, со счастливой улыбкой на пергаментном лице дремала в кресле-качалке фрау Мезозоер. Она не просто спала, как убитая, она еще и выглядела точь-в-точь как мертвые старухи с фотографий из отчета агентства «Пулитц и Партнер»!

– Ведьма старая! – шепотом сказала Галина.

Она потянула меня за угол и показала вырезанный на одном из камней нижнего этажа четырехлучевой знак.

– Видишь? Свастика! Точно тебе говорю, наша Мезозоер – старая фашистка!

Я потрогала камень:

– По-моему, ты ошибаешься! Эту свастику вырезали очень давно, не в прошлом веке, а много раньше.

– Тут и раньше были фашисты?

– Галина, ты темная! – ухмыльнулась я. – Скажи еще, что германские язычники были скинхедами! Чтоб ты знала, свастика – это древнейший солярный знак. Изображение Солнца, обращение к светлым богам! И до того, как Гитлер «приватизировал» четырехлучевую свастику для своей фашистской державы, этот знак ассоциировался исключительно с огромным зарядом светлой магической энергии.

– А здесь он зачем? – Галина ковырнула ногтем бурый мох.

Я присмотрелась:

– Видишь, как камни лежат – аркой? Тут когда-то окошко было. А у язычников такое поверье было: если в день осеннего равноденствия почтить Солнце, вырезать его изображение на двери, оконных наличниках или воротах, то это позволит взять с собой энергию и мощь солнца в грядущую зиму.

Я подняла голову и посмотрела на окна второго этажа:

– Кстати, красные цветы на подоконнике – тоже символ огня.

– Короче, наши бабки – все-таки ведьмы! – подытожила Галина. – Мезозоер-то уж точно! Вишь, как дрыхнет? Спящая Красавица времен палеолита!

– М-да, а нам покой только снится! – вздохнула я, откровенно завидуя безмятежной допотопной фрау.

Личную программу послеобеденного отдыха я, сознавая свой долг, сократила до минимума: с «принять душ и поспать» до «ополоснуть ножки и переобуться».