Текст книги "Афродита размера XXL"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

   – Тяжелобольной ребенок не получил своевременной медицинской помощи и умер, а его несчастная мать с горя утопилась в пруду!

   – Кто умер?! – испугалась Ксения Петровна.

   – Ты думай, что говоришь-то! – упрекнула меня Ирка, покрутив пальцем у виска.

   До меня дошло, что я говорю вслух, но отступаться от сказанного было поздно.

   – Машин младенец? Он не умер?

   – Когда?

   – Ну… Когда у него был жар, а у вас не нашлось лекарства?

   – С чего это ему было умирать? Маша в ночной ларек за водкой смоталась, мы малого раздели, обтерли с головы до ног и температуру сбили. Проверенное народное средство, действенное и безвредное, главное, водка должна быть крепкая, а лучше даже – спирт, – обстоятельно объяснила бабуля.

   – Ах вот оно что! – задумчиво повторила я.

   Это объясняло, почему Мария черт знает в каком виде неслась глубокой ночью через дорогу в водочный ларек. Вовсе не потому, что ей хотелось выпить в компании приятелей-алкашей! Она торопилась принести народное лекарство больному малышу, оставленному на попечение старухи-соседки.

   – А где сейчас Машин ребенок, вы не знаете? – спросила тем временем Ирка.

   – А где сама Маша? – Ксения Петровна пожала плечами. – Гуляют, наверное, в парке. Они там каждый день по два раза в день гуляют, утром и вечером.

   Мы с Иркой переглянулись. Подружка покачала головой, я кивнула. Мне тоже казалось, что ни к чему рассказывать старушке о трагической гибели Марии. Хоть и есть у нее в доме аптечка, но действенного средства от удара там может и не оказаться. Я сделала над собой усилие и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

   – Так, вы считаете, Мария в материальной помощи нашего фонда не нуждается? Ей, наверное, еще кто-то помогает?

   – Мужик ейный помогает, кто же еще!

   – Что за мужик?! – в один голос вскричали мы с Иркой, да так пылко!

   Теперь Ксения Петровна могла окончательно увериться в том, что мы с подружкой не только можем, но и страстно хотим стать кому-нибудь добрыми женами.

   – Мужик как мужик, голова-два уха, руки-ноги…

   Бабуля замолчала, то ли припоминая особенности мужской анатомии, то ли готовясь озвучить отличительные признаки этого конкретного мужика.

   – А имя его? – вытянула шею Ирка.

   Увы, ни имени, ни фамилии Машиного мужика Ксения Петровна не знала, да и описать его внешность не смогла.

   – Я к мужикам давненько не присматриваюсь, – честно сказала старушка. – Зачем мне?

   – Это понятно, – буркнула Ирка, снимая кухонный фартук. – Ведь ни один из них не сможет стать кому-то доброй женой. Что бы ни думал по этому поводу противный Юрасик…

   – А это мысль! – пробормотала я.

   Жизненный опыт подсказывал, что как раз Юрасик должен внимательно и заинтересованно присматриваться к мужикам.

   Мы попрощались с Ксенией Петровной, пожелав ей приятного аппетита, а ее внуку – скорейшей и удачнейшей женитьбы на одной из множества справных девок.

   Проходя мимо двери Юрасика, я прислушалась: из глубины квартиры доносилось два воркующих голоса, тенор и бас. Сердечный друг блондинчика был дома, и я не решилась обратиться к голубкам с вопросами про Машиного мужика из опасения внести дисгармонию в их противоестественный, но слаженный дуэт.

   Мы с подружкой пошли вниз по лестнице и уже спустились на полпролета, когда услышали сначала звук открываемой двери, а потом знакомый голос:

   – Девки! Я вспомнила!

   Я прыжками через две ступеньки на третью вернулась на площадку, Ирка притопала следом.

   – Я про Машиного мужика кое-что вспомнила, – косясь на дверь квартиры, хозяйка которой уже ничего не могла услышать, заговорщицки зашептала мне Ксения Петровна.

   – Что?!

   – Кольца у него.

   – Какие кольца? – опешила я.

   – Обручальные, наверное? – предположила Ирка. И тут же сделала скороспелый вывод: – Он что, многоженец?!

   – Может, и женатик, – согласилась бабуля. – Холостой небось навещал бы свою бабу чаще. Но я не про те кольца, что на пальцах, говорю. У Машиного мужика кольца на спине.

   – П-пирсинг? – робко заикнулась Ирка.

   Я посмотрела на нее и покрутила пальцем у виска. Допустить, что какой-то странный тип оригинально украсил себя кольцами в спине, я еще могу, но не ходит же он голым по пояс, выставляя пирсинг на всеобщее обозрение? В октябре-то месяце?

   – Разноцветные кольца, все между собой перепутанные! – терпеливо объясняла бабуля. – Одно красненькое, одно зелененькое, одно синенькое – всего пять колец.

   Ирка открыла и снова закрыла рот. Видимо, сложный множественный пирсинг из полудесятка разноцветных колечек был выше ее понимания. А до меня наконец дошло:

   – Это олимпийские кольца, что ли?!

   – Они самые! – обрадовалась Ксения Петровна. – Красивые! Всегда мне нравились. Помню, в восьмидесятом году в Москве дочка моя, Генкина мать, как раз замуж выходила, так там повсюду эти кольца были.

   «Интересно, за кого выходила Генкина мама? Случайно не за олимпийского Мишку?» – хихикнул мой внутренний голос.

   А бабушка потомственного Медведя Разумного Прямоходящего растроганно договорила:

   – С тех пор как увижу эти колечки – на душе праздник!

   – И часто вы их видели? – тут же спросила Ирка. – Я имею в виду, на спине Машиного мужика?

   – Да вот сколько его самого видела, столько и кольца на куртке, – не задумываясь, ответила Ксения Петровна. – Маша-то нашей соседкой стала месяца четыре назад, где-то после майских праздников, до тех пор я ни ее, ни мужика ее не встречала.

   – То есть этот человек всегда приходил в одной и той же куртке? – уточнила я.

   – Каждую субботу и еще вечером в понедельник и в среду, – уточнила дотошная старушка. – В другие-то дни он, почитай, и не приходил, разве что забегал минут на десять-пятнадцать, но тут я его не видела, только слышала, как Маша дверью гремит. Я ж в обеденное время из дому, почитай, не высовываюсь, как раз обед готовлю.

   Тут хлопотливая старушка вспомнила про уху, которую давно пора было снимать с огня, и заторопилась к себе.

   Приговаривая «так-так-так!» (Ирка) и «м-да-а, интересно…» (я), мы с подружкой вышли во двор, и там она вдруг неожиданно прекратила такать, как часы-ходики, и человеческим голосом сказала:

   – Погоди-ка, я сейчас!

   Она развернулась и скрылась в подъезде, а через пару минут вернулась и с радостной гордостью объявила, тяжело дыша:

   – Я умница!

   – Справная девка, способная стать доброй женой! – согласилась я.

   Ирка ухмыльнулась:

   – Это само собой, но сейчас я горжусь не столько своими супружескими качествами, сколько сообразительностью!

   Я молча подняла брови, поощряя подружку к продолжению монолога.

   – Ксения Петровна сказала, что у Маши в городе ни няньки, ни бабки не было. Я подумала: а за городом?

   – И?

   Я уже поняла, что Ирка бегала в дом, чтобы задать старушке соответствующий вопрос.

   – Да! – улыбающаяся подружка размашисто кивнула. – В июле, в самую жару, Маша на три недели уезжала с ребенком к знакомой бабке в станицу Верховецкую.

   – Хорошее место, – одобрила я.

   На втором курсе университета я была в станице Верховецкой на летней практике и навсегда запомнила вкус дикого меда, настоящей домашней сметаны и огромных, с ладонь, вареников с вишней, а также невероятную тишину, удивительно чистый воздух и стихийную адреналиновую скачку на дурной колхозной лошади по бескрайнему картофельному полю.

   – Маше тоже понравилось, она говорила Ксении Петровне, что хочет на всю осень увезти сынишку из города, – кивнула Ирка. – Вроде та станичная бабка сама вызвалась нянчить ребенка до зимы.

   – Отлично! – я тоже расплылась в улыбке. – Значит, мы можем успокоиться. Похоже, что с Машиным сынишкой все в порядке, он в Верховецкой у бабки. Хотя, конечно, не мешало бы это проверить…

   – Вот приедет родственница из Гомельской области, она и проверит, – сказала Ирка, стирая с лица улыбку. – Ты теперь должна мне помочь. Не забыла, что у меня проблемы с мужем? Правда, вчера мы с тобой упустили случай поймать ласточек, теперь придется ждать новой веселой эсэмэски.

   Она совсем помрачнела.

   – Не куксись! – попросила я, желая подбодрить подружку. – Ты еще ничего не знаешь наверняка. Вот у кого проблемы с мужем, так это у Анки.

   – А что с ним? – запоздало поинтересовалась Ирка, слегка светлея челом при мысли о чужих неприятностях.

   – В реанимации лежит.

   – Вот и мой там же ляжет, если подозрения подтвердятся!

   Подружка зловеще шмыгнула носом и надулась, но через минуту светлое начало ее натуры победило темную сторону силы, и Ирка предложила навестить Анюту:

   – Поддержим ее в трудную минуту! – Она посмотрела на часы. – Ну и перекусим заодно, уже не то что обедать – полдничать пора.

   И мы привычно составили маршрут до Анкиного дома транзитом через ближайшее кафе-кондитерскую.

   – Чего молчим? – спросила Ирка, энергично прожевав пятый по счету эклер.

   Помимо дежурного тортика, мы с ней купили коробку пирожных, которые оказались настолько хороши, что не имели никаких шансов доехать до Анки. Вначале мы с подружкой собирались всего лишь продегустировать по эклерчику, но так вошли во вкус, что не смогли остановиться. Таким образом, правильный ответ на Иркин вопрос был такой: «Молчим, потому что рты заняты пирожными». Впрочем, я молчала еще и потому, что думала.

   Олимпийские кольца на спине кавалера Петропавловской не давали мне покоя. Мыслила я так: судя по режиму посещения Машиной квартиры, этот товарищ несвободен от семейных уз. А если он содержит не только законную семью, но еще и подругу с ребенком, значит, у него достаточно денег. У состоятельного мужчины не должно быть проблем с одеждой, значит, крайне маловероятно, что в его распоряжении одна-единственная куртка. Он хоть и папа, но вряд ли зовется Карло.

   В таком случае, почему же этот папа-не-Карло по понедельникам, средам и субботам являлся к любимой женщине в одной и той же куртке с олимпийской символикой? Не думаю, что это у него такая парадная одежда для праздничных выходов, скорее всего, просто спортивная куртка. В таком случае логично предположить, что Машин кавалер трижды в неделю уходил из дома под благовидным предлогом посещения каких-либо физкультурных занятий – это и объясняет выбор экипировки. Жена неизвестного олимпийца видела, что ее муженек в полном спортивном снаряжении вылетает из семейного гнездышка в строгом соответствии с расписанием занятий, и не сомневалась в супружеской верности своей половинки.

   – Я на месте этого хитреца для пущей крепости алиби даже купила бы абонемент в какой-нибудь спортивный клуб, – сказала я, изложив свое видение ситуации подружке.

   – В закрытый клуб! – с ходу развила она эту мысль. – В такой, где занимаются только мужики, а женщин в принципе не пускают. При таком раскладе несчастная обманутая супруга никак не смогла бы проверить, потеет ли ее благоверный в условленные дни и часы в тренажерном зале или же блистает там своим отсутствием.

   – А у нас есть закрытые мужские клубы? – заинтересовалась я.

   – Я не знаю, мой Моржик не спортсмен, – ответила Ирка и нахмурилась, очевидно, вспомнив, что ее Моржик даже не пытается маскировать свои кроличьи забеги налево под здоровые физкультурные игры.

   – А мой спортсмен, но плавает в бассейне «Динамо», куда я хожу в то же самое время, – с облегчением вспомнила я.

   – Про закрытые спортивные клубы надо у Анки спросить, – подумав немного, посоветовала Ирка. – Помнится, она в конце лета активно искала элитную физкультурную секцию для своей дочки и перешерстила, кажется, все спортивные заведения города.

   Мне Анкины августовские метания помнились смутно, потому что в то же самое время я была озабочена поисками для Масяни детской студии, в которой позитивное мироощущение и творческая атмосфера сочетались бы со строгой дисциплиной. В идеале мне представлялось нечто среднее между буддистским монастырем, школой индийского танца и казармой гренадеров кайзера Вильгельма Второго. Студия городского Дворца пионеров «Кроха» примерно удовлетворила мои запросы, и с сентября Мася регулярно проходит там сеансы познавательно-медитативной муштры. А вот Анюта решила не портить свое чадо коллективным воспитанием и пристроила дочку под крылышко персонального тренера в какой-то дорогущий фитнес-центр.

   – Таня ходит в «Ананас», – не без гордости сообщила Анка, сверкнув серебряной лопаточкой для торта. – Вообще-то, детей младше семи туда не берут, и Дима ходил к директору клуба, чтобы договориться об особых условиях для нас. Пришлось раскошелиться, зато теперь наша Танечка дважды в неделю занимается акробатикой и один раз – тайским боксом. Таня, покажи тетям, чему ты научилась на акробатике!

   Танька, с большим вниманием следившая за дележом привезенного нами тортика, неохотно вышла из-за стола и прямо на лохматом веревочном ковре исполнила кувырок вперед, но немного не рассчитала и задела пяткой ножку Иркиного стула. Модный тонконогий стул нервно дернулся, Ирка покачнулась и уронила себе на колени кусок пропитанного вареньем бисквита.

   – Отлично, Таня! – похвалила дочку гордая мать.

   – Отлично! – хихикнув, повторила я.

   – Но тайский бокс показывать не нужно! – поспешно сказала Ирка, вытирая салфеткой испачканную коленку.

   Юная акробатка с радостью вернулась за стол и занялась тортиком.

   – Анюта, скажи нам, как большой знаток городских спортивных заведений, нет ли среди них такого, куда пускают только мужчин? – спросила я.

   Танька, успевшая набить рот бисквитом, перестала жевать, посмотрела на меня с укором и перевела встревоженный взгляд на Анку. Очевидно, любящая мать злоупотребляла показательными акробатическими выступлениями дочки, рефлексивно реагируя на слово «спорт».

   И Анка действительно сказала:

   – Таня, покажи тетям, чему еще ты научилась на спортивных заня…

   – Давайте чуть позже! – перебила ее Ирка. – Хочется, знаете ли, отследить кувырки со всем вниманием, не отвлекаясь на трапезу.

   Таня посмотрела на нее с признательностью – ей явно хотелось все свое внимание посвятить десерту.

   – Так что у нас с закрытым спортивным клубом? – напомнила я.

   – Есть у нас клуб «Геракл» в Доме офицеров, так вот он доступен только для представителей сильного пола, – ответила Анюта. – Об этом клубе можете Сашку нашего расспросить, он там уже года три занимается. В свое время не пошел в спортклуб, где девушки бывают, потому что стеснялся своей хилости. А когда накачал мускулатуру, уже не захотел менять зал – привык.

   Тут я должна сказать, что Анютин старшенький смотрится воплощенной мечтой девчонок и скульпторов. Парень сложен как Аполлон, и в то, что он когда-то был хиляком, поверить трудно.

   – Саша! – тут же гаркнула бесцеремонная Ирка, неприлично охочая до халявного мужского стриптиза. – Покажи тетям, как ты накачался в спортклубе!

   – Его сейчас нет, – сказала Анка и вздохнула. – Сашка, пока Дима в больнице, и дома почти не бывает, и в институте не показывается. Он сейчас фактически один отцовской фирмой рулит. Кто-то же должен делами заниматься!

   Мы с Иркой недоуменно переглянулись. Нам-то казалось, что в этой ситуации Дмитрия должна была заменить сама Анка. Ирка, вон, в своей фирме наравне с Моржиком пашет, да и я работаю ничуть не меньше Коляна. Однако Анюта идеи феминизма никогда не разделяла, и то, что старший сын самоотверженно подставил свое едва накачанное мускулистое плечо под пошатнувшийся папин бизнес, не казалось ей проявлением героизма.

   – Ничего, Сашка не маленький уже, почти восемнадцать лет! – сказала она. – И, кстати, в делах фирмы разбирается не хуже папы. Дима ведь давно решил, что Сашка станет его полноправным компаньонам, как только ему стукнет восемнадцать. День рождения у Сашки в январе, так что он всего на три месяца раньше ожидаемого в бизнес вошел.

   Я кивнула. Анка уже рассказывала юмористическую историю о том, как ее Дмитрий пять лет назад основал фирму «Торопов и Сыновья». Анюта тогда как раз ждала второго ребенка, и врачи уверили ее, что будет мальчик. Дима на радостях даже написал какой-то особый устав, согласно которому каждый из сыновей по достижении восемнадцати лет имел бы право на свою долю в бизнесе. Увы, в назначенный срок выяснилось, что за характерный признак мужского пола близорукие доктора на УЗИ упорно принимали петельку пуповины. У Анюты родилась дочка, но Дима не пожелал изменить название семейной фирмына «Торопов и Дети» или «Торопов и Потомки». Впрочем, Анка, смеясь, говорила, что тема множественности наследных сыновей не будет закрыта до тех пор, пока они с Димой не выйдут из детородного возраста окончательно и бесповоротно.

   Поскольку речь зашла о детях, я продолжила разговор сенсационным для Анки сообщением о том, что у покойной Маши Петропавловской остался ребенок. Анюта ничего о малыше не знала и очень взволновалась.

   – Как же так?! Ребенок! У Машки родился ребенок, а она мне ни слова не сказала! Почему? – запричитала она.

   – Может, стеснялась, что родила без мужа? – предположила Ирка. – По нынешним временам это почти нормально, но рядом с тобой, такой семейно-благополучной, Маша могла чувствовать себя неудачницей.

   – Точно, она говорила, что мы с ней слишком разные, чтобы продолжать дружить, – огорченно припомнила Анюта. – А сколько сейчас Машиному малышу?

   – Около шести месяцев, – сказала я. – Он родился в конце апреля.

   – Значит, год назад, когда мы отмечали Сашкино семнадцатилетие, Машка уже была глубоко беременна! – ахнула Анюта.

   Ирка попыталась быстренько подсчитать, на каком сроке Маша Петропавловская была в декабре прошлого года, но запуталась в пальцах и беспомощно уставилась на меня. К счастью, я в отличие от торговых работников не привыкла полагаться на счетные машинки и сохранила приобретенную в первом классе способность производить простые арифметические действия в уме.

   – Она была на четвертом или на пятом месяце.

   – Ничего себе! А я ничего не заметила! – удивилась Анка и тут же полезла за семейным фотоальбомом, чтобы во всех подробностях рассмотреть изображение изрядно беременной подружки на групповом снимке с дня рождения Сашки.

   Разумеется, мы с Иркой тоже проявили интерес к этой фотографии – и тоже не нашли в наружности Маши Петропавловской явных признаков «интересного положения». Осиной талией Анкина подружка похвастаться не могла, но и толстухой не выглядела. Правда, толком разглядеть ее фигуру не позволяло клетчатое платье модного балахонистого фасона. Под плотным длинным «колоколом» из яркой красно-синей шотландки свободно можно было спрятать не только ожидающегося ребенка, но и парочку вполне готовых младенцев!

   Я рассматривала групповое фото с большим интересом – мне еще не доводилось видеть Марию Петропавловскую «при параде». Ведь за водкой в ларек она бегала неумытой растрепой, а посмертно, да еще после вынужденного купания в пруду, и вовсе выглядела так, что страшно вспомнить.

   Но год назад Маша Петропавловская была очень симпатичной женщиной, хотя особого сходства с Анкой я не заметила. На фото подруги стояли рядом, так что было видно: Анюта и выше, и стройнее Маши. Обе брюнетки, но у Анки гладкие длинные волосы собраны в элегантный низкий узел, а у Маши озорные девичьи кудряшки свободно распущены по плечам. Лицо у Анюты ярче и интереснее (спасибо косметологам и визажистам), зубы ровнее и белее (да здравствует современная стоматология!), зато у Маши улыбка более естественная, очень милая, только почему-то грустная…

   – Кажется, твоей подруге было не слишком весело на вашем семейном празднике, – сказала я Анке.

   – Еще бы! – сокрушенно вздохнула приятельница. – Мои домашние ее не очень-то жаловали. Муж, мягко говоря, никогда не одобрял нашу дружбу. Он считал, что Машка – бестолковая дурочка и неудачница, и не упускал случая поучить ее, как нужно жить. А Сашка смотрел на отца и копировал его манеру с подростковым максимализмом, обращался с Машей то пренебрежительно, то откровенно грубо.

   – И ты еще удивлялась, что старая подруга не хочет с тобой встречаться? – не выдержала Ирка.

   Анка снова вздохнула:

   – И на Сашкин праздник она приходить не хотела, пришлось долго уговаривать.

   – В тот день Машу тоже кто-то обидел? – предположила я, продолжая рассматривать снимок.

   – Мой благоверный, кто же еще! – Анюта постучала ноготком по фигуре мужа. – Фотограф для лучшей композиции хотел поставить Диму между нами, но он отказался и демонстративно отошел подальше от Маши. Видите, какой надутый стоит? Да и она обиделась…

   На фотографии действительно по-настоящему радостно улыбался только герой дня – именинник Сашка. Дмитрий хмурился, Анка безуспешно притворялась счастливой, а Маша с трудом сдерживала слезы. Прочих гостей праздника я в расчет не брала, так как никого из них не знала.

   – А Танюшка ваша где же? – не найдя других знакомым лиц, спросила я.

   – Таньки с нами не было, – ответила Анюта. – Сашка заявил, что семнадцать лет – возраст уже не детский, и настоял, чтобы мы отмечали его день рождения в ночном клубе. Танька осталась дома, с няней, но мы ей большой кусок праздничного торта привезли. Вкусный торт был, дочь?

   – Вку-у-усный! – изображая восторг, зажмурилась Танька.

   – И красивый! – добавила Анка, снова показав на фото.

   Красивый и вкусный торт держал в руках именинник. Кондитерское изделие в виде низкого гоночного автомобиля лаково блестело шоколадной глазурью, отражающей огоньки горящих свечек.

   – Краси-и-ивый! – восторженно пропела Танька.

   У меня было свое мнение на этот счет, но я мудро оставила его при себе, ибо Анюте вряд ли понравилось бы услышать, что утыканный свечками автомобиль наводит меня на мысли о ДТП. Если бы приземистый гоночный автомобиль влетел под самосвал-лесовоз, то после опрокидывания кузова и обрушения на крышу болида бревен общая картина была бы именно такой! Особенно если бы начался пожар, воспламенивший упавшие бревна…

   Я потрясла головой, отгоняя пугающее видение, и сказала первое, что пришло в голову:

   – А кто все эти симпатичные люди? Ваши родственники?

   – Это моя мама, Сашкина бабушка, а это Димин отец, – с готовностью завела Анка. – Это Сушкины, наши кумовья, это дядя Петя…

   – А вот тетя Маша! – помогла маме Танька. – Я ее платье запомнила.

   – Машу тетя Лена знает, – отмахнулась Анка. – Это Владимир Петрович, Сашкин тренер… Стоп! Танька, как ты могла запомнить платье тети Маши? Тебя же с нами не было?

   – А я ее платье потом видела, – гримасничая, ответила Танька. – Некрасивое такое, на одеяло похоже!

   – Какое еще одеяло? – непонятливо нахмурилась Анка.

   – Нянино! У няни есть такое одеяло. В клеточку! Она его на прогулку в парк берет, чтобы не мерзнуть на лавочке, – объяснила маленькая болтушка. – Называется «шотландский плед». Теплое одеяло, но не красивое, мне не нравится. Я тетю Машу спросила, зачем она сшила себе платье из одеяла, мы с няней таким только укрываемся, а тетя Маша засмеялась и сказала, что одеяльное платье тоже укрывало двоих – ее и маленького.

   – Маленького? – тупо повторила Анка.

   – Ну ребеночка! – Танька подкатила глаза и засюсюкала. – Холесенький такой, малюсенький, как пупсик!

   – Татьяна, перестань гримасничать и ломать язык! – рявкнула Анка.

   Она потерла лоб и беспомощно призналась:

   – Ничего не понимаю… Когда это ты видела Машу с ее пупсиком?

   – Когда мы с няней после тренировки шли! На остановку, – охотно ответила Танька. – Мы через парк шли, чтобы короче, а там Сашка был. И тетя Маша. Сначала они целовались, а потом Сашка пупсика из колясочки вытащил. Я думала, это кукла, и закричала: «Дай поиграть!»

   – О боже, – пробормотала Анна, бледнея на глазах. – Что такое…

   – Аня, спокойно! – Ирка на удивление быстро сориентировалась и подставила оседающей подруге стул. – Ты чего это? Зачем расстраиваться из-за детской болтовни?

   – И в самом деле, – пробормотала Анка, озираясь по сторонам. – Танька, где твоя няня? Позови ее, быстро!

   И сама же заорала:

   – Юля! Ю-ля!!!

   – Честно говоря, я тоже ничего не понимаю, – шепнула мне Ирка. – Из-за чего весь этот сыр-бор? Что тут происходит?

   – Кажется, скандал в благородном семействе! – шепнула я в ответ. – Сейчас все узнаем.

   Юля прибежала на зов с поварешкой в руке. С поварешки капало красным, а от няни пахло борщом. Ирка зашевелила ноздрями, а я – мозгами. Еще до того, как испуганная Анкиным воплем няня приступила к обстоятельному докладу о событиях недельной давности, у меня сформировалось некоторое представление о происходящем. Было очевидно, что с тетей Машей Петропавловской связана некая тайна – то, что англичане называют «скелетом в шкафу», и в результате простодушной детской болтовни этот скелет вот-вот вывалится наружу.

   – Хоть бы никого не задавил! – пробормотала я, озабоченно глядя на Анку.

   Рассказ няни подтвердил мои подозрения. Откровенно нервничая под тяжелым взглядом хозяйки, Юля призналась, что Танька ничего не придумывает. Все было – и незапланированный марш-бросок через вечерний парк на троллейбусную остановку, и еще более неожиданная встреча в аллее со старшим братом и чужой тетей. И поцелуи тоже были – Юля сама видела, как Маша чмокнула Сашку, а тот нежно баюкал извлеченного из коляски младенца.

   – Почему я узнаю об этом только сейчас? – железным голосом пробряцала Анка.

   – Простите, Анна Викторовна, – совсем смешалась Юля. – Меня Саша очень просил ничего вам не говорить. Да и как я могла рассказать? Это было бы как-то… некрасиво! Лезть в чужие личные дела…

   – Чужие? – с горечью обронила Анка.

   – Мы ведь совершенно случайно их увидели, только потому, что Сашенька в светлом был, – промямлила Юля и виновато замолчала.

   – Не иначе, в белой спортивной куртке? – тихо спросила я и перевела сочувственный взгляд с потупившейся няни на ее расстроенную хозяйку. – С олимпийскими кольцами на спине…

   – Да-а-а, вот это, я понимаю, драма! Настоящий бразильский сериал! – возбужденно тарахтела Ирка, в бешеном темпе вращая ложку в кастрюльке с соусом.

   Она спешно сооружала спагетти по-милански – одно из своих коронных блюд быстрого приготовления – для стихийно образовавшегося ужина на две семьи.

   В противоположность энергичной подружке я весьма меланхолично крутила ручку мельнички, перетирающей в порошок разноцветные перечные зерна. При этом я прислушивалась не к болтовне Ирки, которая, как неутомимая мельничка, второй час подряд перетирала одну и ту же тему, а к звукам, доносящимся из гостиной. Там Масяня с дядей Моржиком смотрели священный фильм про Буратино, который запасливый ребенок привез с собой из дома.

   Моржик наслаждался этим шедевром детской кинематографии впервые и потому с неподдельным интересом смотрел на экран и слушал Масины комментарии. Колян, который после двух десятков добровольно-принудительных просмотров при одном имени Буратино сам деревенеет лицом до состояния говорящего полена, совершал вечерний променад с хозяйской собакой. Выгуливать здоровенную овчарку гораздо спокойнее, чем маленького ребенка. Восьмилетний кобель Томка в отличие от пятилетнего мальчика Масяни не имеет привычки донимать сопровождающее лицо бесконечными «почему?».

   «И никогда не галдит как базарная баба: «Кошмар! Ужас! Что в мире творится!» – недовольно добавил мой внутренний голос.

   – Нет, ты мне скажи, что с мужиками происходит, а? Кошмар! – не унималась Ирка. – Моржику моему под сорок уже, а он вздумал в зайчиков играть – седина в бороду, бес в ребро! Анютиному Сашке всего семнадцать – и он туда же!

   – В семнадцать это как раз нормально, – заметила я.

   – Нормально было бы хороводиться с девками, которые в перспективе станут добрыми женами! – парировала подружка. – А связаться с бабой, которая в два раза старше, – это совсем не нормально!

   – Не будь ханжой, – поморщилась я.

   – Я не ханжа, просто очень сочувствую Анке. – Ирка наконец выключила огонь, убрала с плиты кастрюльку и шлепнулась на стул. – Ты только представь, каково ей, бедной! Анка к этой дряни Маше со всей душой – и дружить хотела, и помощь предлагала, – а та строила из себя обиженную и несчастную, а сама тем временем бессовестно соблазняла мальчишку!

   – Не драматизируй, пожалуйста, – попросила я. – Мы не знаем, кто там кого соблазнял. По-разному жизнь у людей складывается, а Маша вообще умерла, так что давай не будем говорить о ней плохо.

   – Так-то оно так, – согласилась Ирка. – А все-таки, по-моему, это свинство – захомутать малолетку. И, кстати, интересно было бы знать, на какие средства парнишка содержал неработающую подругу с ребенком? Неужто на карманные деньги?

   – Ты же слышала: Сашка давно уже в полную силу вкалывает на фирме отца, – напомнила я. – Я, кстати, немного удивилась, что молодой пацан так рвется в бизнес, а теперь понимаю: у него была серьезная мотивация. Статус отца семейства накладывает определенные обязанности!

   В том, что неизвестным олимпийцем, регулярно наносившим визиты немолодой маме Маше Петропавловской, был Саша Торопов, мы с подружкой уже не сомневались. Анка подтвердила, что у ее сына имеется белый спортивный костюм с олимпийской эмблемой на спине. Правда, сам Сашка в связи с Машей прямо не признался. Разгневанная Анка попыталась призвать сына к ответу, но он при одном упоминании Марии Петропавловской мгновенно вспылил, наорал на мать за то, что она лезет не в свое дело, хамски послал свою любознательную родительницу куда подальше, хлопнул дверью и ушел из дома. Я не стала расстраивать Анюту, но у меня было ощущение, что возвращения блудного сына в родные пенаты она будет ожидать очень долго. Возможно, несколько лет.

   – Согласен с тобой, дорогая! – важно возвестил вернувшийся с собачьей прогулки Колян, заглянув к нам на кухню.

   Он успел услышать мои последние слова о том, что статус отца семейства накладывает на его обладателя определенные обязанности, и поспешил развить эту мысль в другую сторону: заявил, что звание матери семейства также требует от статусной особы регулярного и неукоснительного выполнения супружеского долга во всех его проявлениях. На данном этапе, по версии проголодавшегося Коляна, первоочередное значение имела обязанность жен кормить мужей вкусными и питательными ужинами. Поскольку затребованный ужин был готов, мы с Иркой отложили бунт против мужской тирании на более позднее время и быстро сервировали стол.

   За трапезой Моржик поделился с нами своими впечатлениями от кинопросмотра.

   – Поразительно современная история, эти «Приключения Буратино», – оживленно говорил он. – Я бы сказал, настоящая бизнес-сказка про бандитско-рейдерский захват!