Текст книги "Павел I без ретуши"

Автор книги: Елена Лелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Дети

Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:

Дети Павла, юные великие князья и великие княжны, воспитывались под надзором их бабки-императрицы, которая во всех случаях советовалась с их матерью. […]

Генералы Протасов и Сакен были воспитателями великих князей, а баронесса Ливен – гувернанткой великих княжон и доверенным другом их матери.

Из «Записок» Александра Александровича Башилова, в юности состоявшего пажом при дворе Екатерины II:

Она [Екатерина II] любила великого князя Александра Павловича до неизъяснимости, и вправду – было за что любить: кротость, красота, доброта, ласковость составляли черты прекрасного его лица. Великий князь Константин Павлович был резвее, предприимчивее, похож был чрезвычайно на Павла Петровича, и следовательно, не красавец, но всегда был стройный молодец. Царское семейство состояло из сих двух великих князей и из великих княжон: Александры Павловны – портрет живой Александра I, Елены Павловны – также очаровательной, прекрасной, и Марии Павловны – если не такой красавицы, но столько привлекательной, доброй, что на нее смотрели как на ангела. Императрица когда летом жила в Царском Селе, то все семейство царское жило с нею, а государь Павел Петрович жил с супругою в Павловском. Вид его был строгий, недовольный (и было чем). Он приезжал с почтеньем раз в неделю, в назначенные дни.

Из переписки Екатерины II; комментарий к рисунку великой княгини Марии Федоровны, изобразившей групповой профильный портрет своих детей; 1790 г.:

Господин Александр [великий князь Александр Павлович], как телом, так и сердцем, и умом, и личность редкая по красоте, доброте и смышлености; он жив и обдумчив, скор и рассудителен, с глубокими идеями и замечательной легкостью во всем, что делает; можно бы сказать, что он только то и делал на своем веку; для своих лет он высок и крепок и при этом ловок и проворен; словом, этот мальчик – соединение множества противоположностей, отчего и происходит, что он чрезвычайно всеми любим; его сверстники легко соглашаются с его мнением и охотно за ним следуют. Относительно его я вижу одну только опасность: это женщины; за ним будут бегать, и невозможно, чтобы этого не случилось, потому что у него такая наружность, которая всех увлекает; впрочем, он не знает, что он красавец, и даже до сих пор не очень дорожит своей красотою… никто и не старается сделать из него фата. Для своих лет он очень сведущ; говорит на четырех языках; хорошо знаком со всеобщей историек», охотно читает; никогда не бывает праздным; все удовольствия, свойственные его возрасту, ему нравятся и приходятся по вкусу, если я с ним говорю серьезно, он внимателен, слушает и отвечает одинаково мило; если я заставляю его играть в жмурки – он и на это готов. Вообще все… им одинаково довольны; его наставник Лагарп говорит, что он превосходный юноша; в настоящее время он занимается с ним математикою, которая ему так же легко дается, как и все прочее. Одним словом, представляю вам господина Александра как личность, которую следует отличить от ему подобных, потому что если он не будет иметь успеха, то я уж и не знаю, кто бы мог рассчитывать на успех. Заметьте, что когда господин Александр болен, или прихварывает, или утомлен, что случается не часто, или когда время идет к вечеру, он окружает себя произведениями искусств: забавляется эстампами, медалями и резными камнями.

…господин Константин; его резвость близко подходит к дерзости, у него доброе сердце и много ума, он все делает урывками, и в характере его нет столько последовательности, как у старшего его брата, который обладает этим качеством вполне, но он заставит о себе говорить. Он также болтает на четырех языках; но взамен того, что старший знает по-английски, этот усвоил себе все оттенки языка греческого и говорит братцу; «Что это за дурные французские переводы читаете вы, братец; я читаю подлинники». Увидя в моей комнате Плутарха, он сказал: «Такое-то и такое место переведены очень дурно; я переведу лучше и покажу вам», – и действительно, принес мне несколько отрывков, которые перевел по-своему и на которых написал: переведено Константином. Я чрезвычайно люблю беседу Константина; от природы он очень воинственен и преимущественно любит морское дело… одним словом, это личность радующая.

…девица Александра в течение шести лет нимало не казалась интересною, но года с полтора сделала чрезвычайные успехи; не только стала очень хорошенькою, но приобрела осанку и выросла выше своих лет; она говорит на четырех языках, тщательно пишет и рисует, играет на фортепьяно, поет, танцует, всему учится легко, проявляет в характере большую кротость…

…Елена… будет красавицею в полном смысле этого слова; все ее черты редкой правильности, она стройна, ловка и проворна, грациозна от природы; шалунья и ветреница; сердце у нее доброе, и за веселость она любима всеми сестрами…

…Мария… должна бы родиться мальчиком; оспа совершенно ее испортила, черты ее лица погрубели; она сущий драгун, ничего не боится, все ее наклонности и игры мальчишечьи; не знаю, что из нее выйдет. Любимая ее поза – подбочениться обеими руками. Так она и разгуливает.

…[Екатерина], которой еще только два года…. это толстый белесоватый ребенок, с хорошенькими глазками, который забьется в угол, обложит себя игрушками и целый день болтает, не проранивая слова, достойного быть замеченным.

Из переписки Екатерины II 1795 г.:

…сегодня вечером на одном любительском концерте… будут играть на скрипке великий князь Александр и граф Платон Зубов. Великая княгиня Елизавета [супруга Александра Павловича] и великие княжны Александра и Елена будут петь, Мария, которой девять лет от роду и которая уже окончила у Сарти генерал-бас, так как она отличается необыкновенной любовью к музыке, будет аккомпанировать на клавикордах. Сарти говорит, что она наделена большим талантом к музыке и что вообще она проявляет во всем большой ум и способность и будет разумной девицей… Она любит читать и проводить за чтением по несколько часов в день; при всем том она очень веселая и оживленная и танцует, как ангел. Вообще это довольно милая семья. Тяжелый багаж [25]25
  Екатерина имеет в виду Павла Петровича и Марию Федоровну.


[Закрыть]двинулся в Гатчину три дня тому назад. Баста. Когда кошки нет дома, то мыши пляшут по столам и чувствуют себя счастливыми и довольными.

Путешествие в Европу

Из путевых заметок великой княгини Марии Федоровны:

Сегодня в воскресенье 19 сентября [1781 г.] душа моя была живо взволнована. Сожаления о покидаемых детях, друзьях и отечестве угнетают меня, но сколь утешительно видеть повсюду слезы печали от расставания с нами и чувствовать любовь к себе всех; мы должны оправдать сии чувства нашими делами; слезы мои иссякнут лишь после возвращения.

Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:

Она [Екатерина II] вскоре послала сына путешествовать вместе с супругой и отдала самые строгие приказания, дабы не щадить денег, чтобы сделать эту прогулку по Европе столь же блистательной, сколь интересной, как этого только можно достигнуть при помощи влияния на дворы, которые им придется посетить. Путешествовали они инкогнито, под именем графа и графини Северных, и хорошо известно, что остроумие графа, красота графини и обходительность обоих оставили самое благоприятное впечатление в странах, которые они посетили.

Из переписки Иосифа II Австрийского:

Великий князь и великая княгиня соединяют с не совсем обыкновенными талантами и с довольно обширными знаниями желание обозревать и поучаться и в то же время иметь успех и нравиться всей Европе. Так как можно рассчитывать на их скромность и честность, то ничем нельзя более обязать их, как доставляя им возможность осматривать все без подготовки и без прикрас, говорить с ними с полною откровенностью, не скрывать от них недостатков, которые и без того не ускользнули бы от их проницательности, и обращать их внимание на добрые намерения, которыми вы одушевлены, хотя бы они еще и не выразились фактически. Так как они, не столько по характеру, сколько по обстоятельствам, несколько недоверчивы, то нужно заботливо избегать всего, что могло бы иметь вид уловки или играть пред ними комедию.

Их весьма интересуют все предметы, действительно замечательные по их древности, редкости в природе, размеру или богатству сооружения…

Они с интересом изучают общественные учреждения, как благотворительные, так и учебные, и как притом желают обратить на пользу все, что обозревают… Знакомство с лицами, наиболее просвещенными и известными, составляет главный предмет их любознательности.

Они соблюдают очень строго и точно свое инкогнито; даже в частном разговоре не следует называть их иначе как графом и графинею Северными.

Хорошая музыка и хороший спектакль, в особенности если они непродолжительны и не затягиваются до позднего вечера, доставляют им, кажется, удовольствие. Военное и морское дело, конечно, составляет один из любимых предметов их занятий, точно так же как и торговля, промышленность и мануфактуры…

Из дневника парижанина Луи Башомона:

21-го мая 1782 г. [26]26
  Датировка дается по европейскому стилю.


[Закрыть]

18-го числа прибыли в Париж русский великий князь и великая княжна под именем графа и графини дю Нор [Северных] и остановились в доме русского посольства, так называемом отеле Леви, что в улице Грашон, поблизости бульваров. С тех пор народ постоянно окружает отель. Графа действительно находят некрасивым, зато графиня великолепна; по полноте она истая немка… Говорят, будто здесь у них будет расходов ни три миллиона. […]

…наша чернь заставила его [великого князя] испытать одни оскорбления. На каждом шагу до слуха его доходили отзывы вроде этого: «Ах! Какой дурнышка!»

Все это он сносил спокойно и по-философски. Однако раз, обратясь к кому-то из свиты, он заметил довольно громко, но весьма сдержанно: «Конечно, если бы я ранее не был убежден, что я дурен собою, то узнал бы это от этого народа». […]

2 июня 1782 г.Граф дю Нор, который не пропускает ни одного замечательного памятника, навестил в Сорбонне могилу известного кардинала Ришелье. Ученый, сопровождавший графа при обозрении церкви, напомнил ему у этой гробницы замечательные слова, некогда сказанные тут царем Петром I-м: «Великий человек! – воскликнул он. – Как жаль, что тебя нет в живых! Я отдал бы тебе половину моего царства, только бы ты поучил меня, как управлять другою!», на что молодой великий князь живо возразил: «Ах, сударь, да потом же он отнял бы у вас и эту!» […]

14 июня 1782 г.В промежутках празднеств граф и графиня Нор постоянно посещают который-либо из наших памятников или кого-нибудь из наших великих людей. Прежде всех собраний хотелось им побывать во Французской академии. Они присутствовали на одном из частных заседаний в понедельник, 27 мая. Г-н де Лагарп прочел стихотворение в честь графа дю Нора, в котором он довольно неточно сравнивает графа с царем Петром, потому что между ними нет ничего общего, кроме путешествия. […]

21 июня 1782 г.Граф и графиня дю Нор уезжают из Парижа, оставляя в парижанах дорогую память о себе. Граф возбудил живейшее участие в каждом, кто только имел счастие приблизиться к нему и говорить с ним. Он милостив, предупредителен с достоинством, по качествам своим он обнаруживает самый счастливый характер, и нельзя было ему не успеть в стране, где прежде всего ценят любезность.

Из «Ежедневной записки» князя Александра Борисовича Куракина о пребывании Павла Петровича и Марии Федоровны в Париже:

Его величество король разговаривал с князем Иваном Сергеевичем [Барятинским], спрашивая его, «нравится ли их высочествам здешнее пребывание? А я, – продолжал король, – с моей стороны, нахожу их весьма приятными». Князь Иван Сергеевич уверял, что их императорские высочества весьма чувствительны ласкою, благовоспитанностью и приветствиями его величества, королевы, всей фамилии и публики. Что, конечно, и ее императорскому величеству весьма приятно будет, что их высочества так здесь приняты. Король сими точно словами заключил с ним разговор: «Mais en vérité ils sont très aimables, et vous pouvez assurer Sa Majesté Impériale, que je suis charmé d’avoir fais leurs connaissances, et je les aime beaucoup» [27]27
  Поистине они очень милы, и вы можете уверить ее императорское величество, что я рад с ними познакомиться и что я их очень полюбил ( фр.).


[Закрыть].

Из переписки немецкого публициста Фридриха Мельхиора Гримма:

В Версале казалось, что он [граф Северный] так же хорошо знает французский двор, как и свой собственный. В мастерских наших художников он обнаруживает всесторонние знания, и его лестные отзывы делают художникам честь. В наших лицеях и академиях он показывал своими похвалами и вопросами, что не существует дарований или работ, которые бы его не интересовали.

Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:

Я никогда не мог выяснить, что именно заставило Екатерину отправить великого князя в путешествие. Последствия в достаточной степени доказали неосновательность мотивов, которые ей тогда приписывали, между прочим – будто она хотела от него отделаться. Сам великий князь позволил себе распространить эти некрасивые слухи и придать им правдоподобность своими нескромными разговорами и странными сценами. Так, например, во Флоренции, обедая в тесном семейном кругу и без соблюдения этикета у великого герцога Леопольда, он вдруг вскочил из-за стола и, сунув все свои пальцы в рот, чтобы вызвать рвоту, стал кричать, что его отравили. Великогерцогская семья, крайне обиженная в своей мещанской простоте, все же старалась всеми средствами его успокоить; но потому ли, что Павел действительно воображал, что он находится в опасности, или же потому, что он притворялся, – его удалось успокоить лишь с большим трудом. В Неаполе, когда однажды зашла речь о правительстве, королева сочла нужным сказать, что не следует говорить о законах в присутствии принца, привыкшего к самому совершенному законодательству, которое существует на свете. На это великий князь воскликнул:

– Законы в России! Законы в такой стране, где та, кто царствует, может удержаться на троне только в силу того, что она законы топчет ногами!

Все ужаснулись – как мне впоследствии передавала сама королева – и постарались скорее переменить разговор. […]

Однажды в его честь устроили бал в большой галерее в Версале, где уже много лет не давались празднества, и король рассчитывал, что произведет этим большое впечатление на великого князя. Когда граф дю Нор вошел, он раскланялся и стал, как всегда, разговаривать с придворными.

– Посмотрите-ка на моего дикаря, – сказал Людовик XVI, потеряв терпение, графу де Бретелю, – ничему он не удивляется.

– Это потому, – ответил министр, – что он каждое воскресенье видит то же самое у своей матери.

Бретель, который потом был послом в России, мне сам рассказал этот эпизод, и он говорил правду. Если же, как я думаю, цель, преследуемая Екатериной, когда она своего наследника отправила путешествовать, была просветительная, то она в ней ошиблась, ибо он вернулся таким же, каким уехал; в ее присутствии он по-прежнему был неловкий царедворец, а за ее спиной неудачно выражал свое недовольство. И действительно, никто из тех, кто наблюдал за ним в Европе, не удивился его поведению после того, как он взошел на престол. […]

Когда он хотел, великий князь умел, впрочем, быть очень любезным, и во Франции это с ним часто случалось. Передают много остроумных изречений, принадлежащих ему. Я приведу одно из них, характеризующее сразу двух лиц: в Трианоне герцог, впоследствии маршал, де Коаньи, весьма модная в то время личность, стоя облокотившись на камин, спросил великого князя, не меняя своего положения, как он находит французов.

– Они очень милы, – ответил Павел, – хотя немного фамильярны.

Из« Записок» Николая Александровича Саблукова:

В Вене, Неаполе и Париже Павел Петрович пропитался теми высокоаристократическими идеями и вкусами, впоследствии столь мало согласными с духом времени, которые довели его до больших крайностей в его усилиях поддержать нравы и обычаи старого порядка, в то время как французская революция стирала все с лица Европы.

Екатерина Ивановна Нелидова

Из «Записок» Федора Николаевича Голицына:

Меня уверяли, что барон Сакен… подучен был и настроен, чтобы отвлечь великого князя от всех тех советов, которые великая княгиня ему нередко подавала, будучи окружена как она, так и он, людьми им преданными… Сих-то людей ему описали, что они владеют великою княгинею, которая их слушается, а от нее и он некоторым образом, по чужим внушениям, беспрестанно поступать должен и водим совершенно ими. Его самолюбие, уже и без того стесненное обыкновенным его положением, будучи встревожено наущениями, привело его не токмо в неудовольствие и не токмо разорвало сей драгоценный союз, но первая возродившаяся в нем мысль и желание были, чтобы доказать великой княгине, что она никакого влияния над ним иметь не может. И на сей конец выбрал он г-жу Нелидову, фрейлину великой княгини, и начал к ней иметь особое внимание и отличать ее; а чрез это самое унижать, сколько возможно, свою добродетельную супругу. […]

Фрейлина Нелидова вела себя похвально и не причиняла великой княгине дальних огорчений; но не менее ее высочество, лишась искренности и любви своего супруга, принуждена была вести себя совсем не по-прежнему и в обращении и речах быть скромнее и осторожнее. Здесь можно беспристрастно сказать в похвалу сей августейшей особе, что нельзя более употреблять терпения и снисхождения, как она употребляла. Оттого в продолжительности она возвратила к себе если не любовь, так дружбу своего супруга. Он к ней был всегда внимателен. Его привязанность к Екатерине Ивановне страстью никак назвать было нельзя. Его это занимало, забавляло; а когда случалось, что она не приезжала по вечерам во дворец, то я находил его еще веселее.

Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:

В числе фаворитов великого князя… был Вадковский, который, как все дураки, хотел ловить рыбу в мутной воде. Г-жа Нелидова… не довольствуясь своим положением на втором месте после немки [Марии Федоровны], подстрекала его к осуществлению задуманного им проекта – смешать карты. Не было ничего легче – для этого надо было только сказать великому князю, что в глазах всего света им управляет великая княгиня… Как только это слово было произнесено, все здание рушилось; великая княгиня вообразила себе, что можно остановить разруху высокомерием; безумие дошло до того, что ее уговорили дать почувствовать мужу, что она, как виртембергская принцесса, сделала ему слишком большую честь, прибыв с конца света, чтобы выйти за него замуж, тогда как его происхождение не дало бы ему даже права на прием в любой дворянский институт. Эти подробности я слышал от самого великого князя. Ему посоветовали подзадорить великую княгиню, притворяясь, что он ухаживает за Нелидовой, которая была уже немолода и настолько некрасива, что не могла представлять опасности для законных прав. […]

Великий князь подпал под власть Нелидовой, которая, несмотря на невинность их отношений, стала держать себя публично как фаворитка. Наконец, в один осенний вечер, когда мы все находились в Гатчине, бомба лопнула… меня с графом Мусиным-Пушкиным послали к великой княгине, которая, погруженная в печаль, приняла нас лишь после особого приказания сыграть с нами, как всегда, партию. Мы не успели сесть за карточный стол в кабинете, расположенном в башне, думая, конечно, все трое меньше всего о картах, – как увидели в стеклянную дверь великого князя и г-жу Нелидову, устроившихся рядом и весело хохотавших. Это мучение продолжалось до самого ужина, от которого бедная принцесса наотрез отказалась. […]

Другой раз меня привели в одну из отдаленных комнат, где на столе был сервирован великолепный завтрак. Я был очень заинтригован, как вдруг вошел великий князь, смеясь над моим удивлением, и пожелал сам прислуживать мне за завтраком. Весь день он меня осыпал милостями. Вечером, войдя в свою комнату, я заметил, что кровать как-то не прочна, и велел ее боковые доски прикрепить веревками к столбам. Я уже лежал около получаса, как вдруг почувствовал сильное сотрясение, затем второе, еще более сильное. В то же время я услышал шаги в алькове. Я вскочил, позвонил, приказал осмотреть комнату, но безуспешно, и кончил тем, что лег спать на диван. На следующее утро я еще находился в нерешимости, следует ли мне говорить о том, что я принял за землетрясение или за попытку вторжения воров, как явился один из преданных мне слуг и рассказал мне, что эта комната раньше была ванной… и что ванна еще теперь находится под кроватью. Г-жа Нелидова, чтобы развлечь великого князя, велела под постелью устроить качалку с таким расчетом, чтобы я – если бы мне не пришло в голову принять меры предосторожности – сразу опрокинулся в ванну, наполненную водой. Великий князь был крайне недоволен, что эта шутка не удалась и что он понапрасну оказал мне столько милостей, которые были предназначены для того, чтобы убаюкать меня насчет конца приключения. Я же счел более достойным и осторожным притвориться ничего не знающим.

Из переписки дипломата графа Никиты Петровича Панина 1799 г.:

В 1791 году приехал я в Петербург служить при дворе камер-юнкером, но в императорской фамилии [28]28
  Имеется в виду великокняжеская семья.


[Закрыть]не было и помину о том счастливом согласии, каковое видел я после возвращения из армии [29]29
  С фронта Русско-шведской войны 1788–1790 гг.


[Закрыть]. Уже воцарилась Нелидова, а великая княгиня была оставлена, пренебрежена и унижена всеми льстецами и угодниками. Я, однако же, не последовал сему примеру, и поведение мое никак не могло понравиться. Великий князь употреблял вначале ласкательства, потом холодность, потом угрозы, дабы сподвигнугь меня в число обожателей его идола. Ласкательства не прельстили меня, а угрозы не запугали. Прибегли тогда к лукавым и отвлеченным рассуждениям для убеждения в том, что благосклонность будущего государя явится наградой за смелое повиновение, иначе говоря, за почитание Нелидовой и пренебрежение к великой княгине. Я ответствовал, что не разумею мистический язык, отчего [великий князь] изволил гневаться еще более. Поскольку все сии внушения делались через посредство людей весьма недостойных, просил я у великого князя объяснений, каковые и были даны мне, но после чего упал я окончательно в его глазах. Невозможно доверить перу все то, что произошло при сем разговоре, случившемся в августе 1791 года; достаточно лишь сказать вам, что нежелание мое навлекло на меня из собственных уст императора [30]30
  Т. е. Павла Петровича, тогда еще великого князя.


[Закрыть]таковые грозные слова: сударь, избранный вами путь ведет или за дверь, или на плаху. Я ответствовал, что не сойду с дороги чести, и вышел из кабинета, даже не дождавшись того кивка головы, который означает: идите.

Из« Записок» Николая Александровича Саблукова:

Самой яркой звездой на придворном горизонте была молодая девушка, которую пожаловали фрейлиной в уважение превосходных дарований, выказанных ею во время ее воспитания в Смольном монастыре: ее звали Екатерина Нелидова. По наружности она представляла полную противоположность с великой княгиней, которая была белокура, высокого роста, склонна к полноте и очень близорука. Нелидова же была маленькая, смуглая, с темными волосами, блестящими черными глазами, с лицом, исполненным выразительности. Она танцевала с необыкновенным изяществом и живостью, разговор ее при совершенной скромности отличался изумительным остроумием и блеском.

Павел недолго оставался равнодушным к стольким прелестям. Впрочем, надо заметить, что великий князь отнюдь не был человеком безнравственным, напротив того, он был добродетелен как по убеждению, так и по намерениям. Он ненавидел распутство, был искренне привязан к своей прелестной супруге и не мог себе представить, чтобы какая-нибудь интриганка могла когда-либо увлечь его до того, чтобы влюбить в себя без памяти. Поэтому он свободно предался тому, что считал чисто платонической связью, и это было началом его странностей. […]

Екатерина Ивановна Нелидова… вскоре сделалась приятельницей великой княгини, оставаясь в то же время платоническим кумиром Павла.