Текст книги "Человек решает сам"

Автор книги: Елена Кршижановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

НАДО УСПЕВАТЬ

На другое утро я открыл глаза – прямо у меня над носом раскачиваются красные сапожки. Может, сплю? Протер глаза, – нет, качаются. Тогда я вспомнил, что лежу на полу…

– Безобразие, да и только! – говорил дядя Афанасий, размахивая сапогами над моей головой. – В нашей семье клоунов сроду не бывало! И чтобы мой племянник в цирке кривлялся… Да я…

– Во-первых, он не кривляется, а учится акробатике, – спокойно сказала Катя.

– Все равно глупость одна. Не желаю я родственником клоуна иметь!

– Да что вы, дядя! «Клоун» да «клоун». Если Вене понравится работать в цирке, пусть и работает. Это не хуже всякого другого дела.

– Не тебе рассуждать о деле! Себе дела получше выбрать не могла! Повыгоднее. Подумаешь, на заводе радость какая.

– Вы мой завод не трогайте! – сказала Катя и даже побледнела – так разволновалась.

– Чем родному дяде спасибо сказать, что учит уму-разуму, ты голос повышаешь. Кто даст хороший совет, как не я!

– Когда мы с Веней вдвоем остались, вы не только совета, вы простого письма не прислали! Как будто вас и нет на свете. Вот и пришлось нам своим умом жить. И дальше можем сами…

– Ну, ну, горячая какая! – засмеялся как-то нарочно дядя и погладил Катю по плечу. – Занят я был, своих дел не обобрать. Ну, что было, то прошло. А теперь работенка у меня – жаловаться грех. Сытно, спокойно. Заведую продовольственным складом. Могу и позаботиться об единственном племяннике.

– Вовсе не надо обо мне заботиться! – крикнул я, вскочил и вырвал красные сапожки из дядиных рук.

Он погрозил мне пальцем. Потом взял со стола красную рубашку, развернул и опять засмеялся:

– А это что за маскарад? Тоже из цирка?

Он смял рубашку и бросил на стол. Валя так старалась, шила мне подарок, радовалась, а он…

– Не смейте трогать! Приехали и портите все! – сказал я и, не помня себя, закричал: – Зачем вы приехали? Катю расстроили; уезжайте домой!

– Веня, Веня, успокойся! – Катя обняла меня и прижала к себе.

– Ну и дети пошли! – охнул дядя.

Катя подала ему полотенце, мыло и спокойно сказала:

– Простите его, дядя, он вспыльчивый, сгоряча наговорит, а потом сам жалеет. Да и я тоже… Не будем больше ссориться; идите мыться.

Когда он ушел из комнаты, я толкнул ногой его корзину и стукнул кулаком по чемодану.

– Хватит, Веня, – сказала Катя. – И не смей больше ему грубить. Все-таки он единственный наш родственник.

– Зачем нам такой!

– Перестань злиться, прошу тебя, – слышишь?

– А он скоро уедет?

– Нет, он в отпуск, на месяц. Так что не будем ему портить отдых. Он мог бы поехать на любой курорт, а решил к нам. Понимаешь, как некрасиво грубить гостю?

– Ничего не поделаешь, как говорит Олег. Будем терпеть.

– Будем терпеть! – улыбнулась Катя.

Завтракали мы мирно и тихо. Видно, и дядя понял, что криком на нас не подействуешь. Он был такой ласковый, почти веселый и даже интересно рассказывал про городок на Енисее, где он теперь живет.

Но все же я рад был вырваться из дома и явился в школу одним из первых.

– Чудеса! – удивилась Валя. – Чего тебе не спится?

– Дядя гостить приехал. Встали рано и…

– Ой, как хорошо! Родной дядя? Воображаю, до чего ты рад! Он будет о тебе заботиться. Какой он? Молодой, старый? Вот радость-то, правда?

Я только тяжело вздохнул, но Валя не заметила. Бросилась к вошедшему Олегу и сообщила новость. Он просиял и начал меня тормошить, взъерошил мне волосы.

– Вот здорово – дядя! Теперь ты не будешь скучать, верно?

Откуда он взял? Я вовсе не скучаю… Чего он так развеселился? Прыгает вокруг меня, точно маленький. А Валя смотрит на нас, глаза прищурила и вдруг спрашивает:

– А почему ты прибежал спозаранку? Не побыл с дядей до последней минуты, а?

– Он ушел по делу, – соврал я. Не хотелось объяснять, как не понравился мне новый родственник, ругать его… Неприятно.

Олег все продолжал веселиться по поводу приезда дяди. Ладно, хоть не сердится на меня. Вообще у нас с ним странно получается. Не скажу, что всегда, – пожалуй, даже редко, но все же… Вдруг он во время репетиции начинает дуться, в глаза не смотрит, перестает разговаривать и делается каким-то чужим… Спрошу, в чем дело, а он краснеет, молчит. А потом шутит, как ни в чем не бывало… Может быть, завидует, что у меня акробатика неплохо подвигается? Нет, не такой он парень, чтобы завидовать работе товарища…

В тот день после репетиции в цирке Валя решила помочь нам выучить урок английского. Служащие уже начали убирать манеж к вечернему представлению, и мы, чтобы не мешать, устроились на местах для зрителей в одном из верхних рядов.

Только Олег стал переводить из учебника первые строчки, как Валя вскочила, замахала руками и крикнула:

– Осторожней, осторожней!

Внизу между рядами идет артистка, и в руках у нее пышное платье с узорами. А по манежу рабочие везут огромную металлическую лестницу, и от нее висит, покачивается длинная проволока… Вот она прямо за спиной артистки, которая идет и ничего не замечает.

Вдруг проволока, точно удочка, подцепила платье, потянула вверх. Артистка рванула платье к себе, материя натянулась…

Кусок оторвался и, как флаг, повис на проволоке.

На манеже поднялся невероятный шум. Рабочие орали друг на друга, на артистку, и она на них. Валя, перескакивая через три ступеньки, в минуту очутилась внизу и, пока ловили проволоку, бегала вокруг, мешая всем. Наконец платье отцепили, и Валя, сердито выхватив кусок из рук рабочего, принялась разглядывать, морщась от огорчения.

– Что теперь будет! – возмущалась артистка. – Только взяла платье от костюмерши. В чем выступлю на манеже?

– Я починю! – Валя кинулась к артистке и чуть не сбила ее с ног. – Дайте сюда, ничего страшного… пустяки… вот здесь по шву разорвано, а тут я так заделаю, – никто не заметит!

Артистка от удивления ничего не ответила и покорно отдала платье. А Валя разложила его на кресле, вытащила из передника иголку с ниткой и принялась зашивать.

– Перестань, еще хуже испортишь! – спохватилась артистка.

– И не подумаю. Вот нитка толстовата. У вас есть нитки? – спросила Валя по-деловому.

Кажется, артистка поверила в Валины способности, или просто другого выхода не было. Только она сказала:

– Ладно, идем ко мне в общежитие. Я во втором отделении выступаю; может быть, действительно успеешь сделать.

Мы с Валей всегда уходили из цирка вместе, но тут она надолго застряла у артистки, и я один пошел домой готовить уроки.

А на другое утро Валя поразила наш класс. За все годы она ни разу меньше четверки не получала, и вдруг по своей любимой географии схватила двойку. Учительница испугалась: не заболела ли Валя? А она стояла у доски, опустив голову; длинная коса даже съехала со спины и закрывала ее лицо.

Лучше бы я получил хоть десять двоек вместо Вали. Мне было тяжело на нее смотреть; она стояла такая несчастная. Но потом все-таки подняла голову и громко сказала:

– Нет, я не заболела. Я не приготовила урок. Другой соврал бы, притворился больным. А Валька ни за что. Ну и девчонка! Молодец. Позавидуешь такой смелой.

На остальных уроках Валя сидела скучная, и похоже было, что она, и правда, заболела. Лицо красное, глаза как-то распухли.

Весь класс ее жалел, и никто не ругал за двойку. Она и так сама переживала. Один Олег только ничего не замечал. Он был сам не свой. У нас в школе делали прививки, и, конечно, Олег пропадал в медпункте каждую свободную минутку.

После уроков я не стал его ждать и решил идти в цирк вдвоем с Валей.

– Ноги моей там не будет! – объявила она.

Я заорал:

– Да что в самом деле! Олег с прививками, теперь ты задурила. Ну вас всех!

– Злишься, а что случилось, тебе наплевать.

– Тогда выкладывай как человек!

В общем, мы с Валей еще немного покричали, но все-таки пошли вместе, и по дороге она вот что рассказала:

– Помнишь, вчера на манеже я нахвасталась артистке, что платье починю разорванное? Так вот. У нее ниток не нашлось, мы побежали в гардеробную. Костюмерша занята ужасно, уверила артистку, что я справлюсь. Народу полным-полно, подходят, смотрят прямо в руки. Я застеснялась, торопиться начала… шов скосила, пришлось распарывать… Ой, что дальше было! Артистка страшно рассердилась, сказала, что тут не школьный кружок вышивания, а серьезная работа и все такое… Кругом слушают, кто-то засмеялся… Костюмерша отобрала платье, еле успела к выходу артистки починить… Представляешь позор? Не пойду!

Валя остановилась у входа в цирк и заплакала.

Неохота вспоминать, что стоило успокоить ее. Я и про трусливого зайца, и о кроте, который в норку прячется. Напридумал целую историю, как остановятся заводы, транспорт и так далее, если после каждой ерундовой неудачи люди закапризничают, работать перестанут.

Это помогло. Валя жалобно вздохнула и поплелась за мной.

Великан и наша группа акробатов как раз выходили на манеж.

– Ты что один, то есть с Валей? – спросил дядя Коля. – А где наш профессор медицины?

– У Олега прививки, он скоро… – начал я.

– Какие прививки? Еще не хватало!

– Да в школе у нас…

– Ах, так! Мало ему в цирке людей и животных калечить, так взялся за школьников? Ну, я ему покажу!

Эх, скверно получилось. Брякнул, не соображая, подвел Олега. А кто знал? Великан всегда посмеивается над сыном, а тут рассердился…

– Ты что, Валюшка, стоишь, как разварная капуста? Чего нос повесила? – спросил дядя Коля.

– Не успела вчера географию сделать – и двойка… первый раз в жизни! – всхлипнула Валя.

– Зачем же сидела тут допоздна? Разве можно?

– Я платье зашивала…

– Видел. Работу сделали замечательно, спасли положение. Платье как новое. Но, Валюшка, уроки должны быть на первом месте. А другими делами увлекаться, конечно, хорошо, но надо все успевать. Как хочешь распределяй время, а надо все успевать. Вот и Олегу бы это послушать не мешало. Так ты зачем опять в цирке? Учила бы свою географию.

– Я ненадолго. Только докончу костюмерше одну маленькую вышивочку – и сразу домой.

– Неисправимый народ! – улыбнулся великан. Потом нахмурил брови и продолжал: – Больше Олега ждать не будем. Начнем работать!

Олег пришел в самом конце репетиции. Великан сел на барьер, уперся ладонями в колени, осмотрел сына с головы до ног и медленно, негромко сказал:

– Так, так, ученичок! Зарплату получаешь, а вместо репетиций прививками да порошками занимаешься? Дело.

– Папочка, я нечаянно…

– Ты в последний раз опоздал. Понял? – гаркнул великан. У меня что-то щелкнуло в ушах от этого голоса. Я ведь стоял рядом.

– Покажи, Веня, этому горе-ветеринару, как нужно сальто делать, – сказал дядя Коля и мягко подтолкнул меня к коврику. – Смотри, растяпа, как человек чисто работает! Давай, мой мальчик, покажи ему.

Кажется, сальто у меня правда хорошо получилось.

– Вот это работа! – сказал великан, потирая руки. – Сделай мне удовольствие, повтори. Любо смотреть. Следи за ним, Олег, слышишь?

Пока я снова делал сальто, Олег отвернулся и вовсе не следил за мной. А когда великан погладил меня по голове на прощание, Олег покраснел, пожал плечами и молча зашагал к выходу вслед за отцом.

– Куда ты, Олег! – крикнул я. – Подожди.

– Что тебе нужно?

Я не знал, как бы мне извиниться перед ним. Ведь это я сболтнул и выдал его, сказав о несчастных прививках. Конечно, Олег догадался, что я сказал великану… Ничего не приходило мне в голову, и мы стояли друг перед другом и смотрели в разные стороны. Я, как назло, не мог сообразить, с чего начать разговор… Да и на манеже было много народу – продолжалась репетиция следующих номеров, и я боялся, что нас услышат.

Олег подождал немного и пошел к своему общежитию. Я за ним. В это время Валя вышла из гардеробной и подбежала к Олегу.

– Тебе попало от отца? Я слышала, – сказала она.

– Ничего не поделаешь. Он вообще сердится, что я отвлекаюсь от акробатики. Ну, а раз он откуда-то узнал про школьные прививки…

Валя быстро взглянула на Олега, на меня и вдруг сказала:

– Не сердись, Олег, пожалуйста. Это я нечаянно проговорилась твоему папе.

Валя сказала неправду! Зачем? Я моргаю ей во все глаза, а она хоть бы что, поехала дальше врать:

– Понимаешь, он спросил про тебя, ну я и ляпнула не подумавши. Бывает, Олег, прости, пожалуйста!

– Да она все… – начал я, но Валя закашлялась и так пихнула меня локтем в солнечное сплетение, что я задохнулся и сразу замолчал.

– Давайте скорей учить английский, я тороплюсь домой. Надо все успевать, а у меня география, сами знаете, – сказала она.

Когда мы после урока вышли с Валей на улицу, я спросил:

– Зачем ты на себя наговорила? Ведь я проболтался дяде Коле про Олега, а не ты вовсе. Вдруг соврала. Понимаешь это?

– Дурень ты – и все. Соображать надо! – накинулась Валя на меня. – И так между вами, что называется, кошка пробежала. Я прекрасно замечаю, как вы дуетесь друг на друга последнее время. А тут бы еще такой случай. Знаю, ты не виноват, нечаянно вырвалось про эти прививки. Из-за них вы бы могли совсем рассориться. Ты с ним работаешь по акробатике. А в ссоре тяжело работать вместе.

– Так он же на тебя начнет дуться.

– Ничего подобного. Вы, мальчики, думаете, что мы любим зря болтать. А раз так, то и обижаться нечего. Ну, посердится Олег немножко и забудет. А тебе с ним работать… Идем быстрее. Надо успеть географию выучить да еще сбегать на гимнастику.

– Ты что! – удивился я. – Тоже в акробатки вздумала?

– Еще не хватало. Все Олега проделки. Помнишь, он меня к доктору посылал? Так вот и приходится на лечебную гимнастику ходить, а то, говорят, сутулой бы сделалась… И успевай все как хочешь.

Я проводил Валю до самого дома, и она сказала на прощание:

– Спасибо, что заставил в гардеробную вернуться. Костюмерша такая замечательная, не сердилась за платье, обещала позаниматься со мной, выкройку подарила.

БУЛЬОН В ТЮБИКЕ

Когда я вошел в класс на другое утро, Олег уже сидел за партой. Он посмотрел на меня и задумался, будто решая что-то. Наверное, догадался, что я выболтал про несчастные прививки. Я отвернулся. Пускай злится, в конце концов. Ну его, надоело. Вдруг он вскочил и потянул меня за рукав.

– Послушай, разговор есть.

Эх, зря Валя нас помирить старалась. Ладно, выложу, как все получилось, и не подумаю отпираться. Я сказал:

– Как хочешь, Олег, а…

– Так здорово, что сегодня в цирке выходной, – перебил он. – И знаешь, я тебя тоже возьму! Сразу после уроков туда.

Только сейчас я заметил, что он не злится. Наоборот, – глаза хитрые, веселые… Ничего не понимаю. Но я тоже повеселел.

– А куда собрался-то?

– Ох, верно, ты ничего не знаешь! Вчера им, наверное, понравилось, как я помогал с прививками, и медсестра вроде премии мне… В общем, сегодня поведет нас в медицинский музей. Представляешь? Замечательно, – правда?

Еще чего! Уж если музей, так хоть театральный или зоологический, а то медицинский. Разглядывать кишки да легкие. Вот гадость! А Олег улыбается, доволен. И гордится, точно исполнил мое самое большое желание. У меня духу не хватило высказать, что я думаю.

Вдруг я вспомнил и говорю:

– Не можешь ты в музей идти. Задание выполнять надо.

– Какое? Ах, да, тренировка… Ничего, успею потом.

– Ты ведь обещал дяде Коле, что выучишь как следует… Манеж свободный; я пойду с тобой, и мы вместе…

– «Манеж, манеж»! – вспыхнул Олег. – Надоело все, ни минуты покоя!

– Это же наша работа. Как ты можешь так!

– Хватит с меня, что папа без конца учит. Так еще если ты начнешь приставать…

– Не сердись, Олег. Ты сам понимаешь, что надо выполнить урок, не обманывать же дядю Колю.

– Не хочешь, так без тебя пойду в музей, – сердито сказал он. – За полчаса все осмотрю и потом успею на твой манеж.

Я решил все-таки пойти в музей. Знаю я Олега. Забудется и пропадет там до вечера, а потом влетит от отца. Придется мне проследить за Олешкой.

По дороге в музей я ни разу не открыл рта, только слушал, как Олег непрерывно болтал с медсестрой. И вот удивительно. Она почти старая, но с ним разговаривала, точно он не мальчишка, а настоящий какой-нибудь ее товарищ по работе. Оба сыпали научными словами, что и не выговоришь. Откуда Олег это знает? А в школе сидит, помалкивает. Никто и не подумает, сколько у него напихано в голове про медицину.

Они увлеклись разговорами и чуть не проехали остановку. В последнюю секунду выскочили из троллейбуса у Витебского вокзала. Прошли мимо сквера к старинному дому, где помещался музей. Здесь было тихо, народу мало; не верилось, что в нескольких десятках метров отсюда – грохочущая вокзальная суета, поток людей с чемоданами, такси, автобусы.

В раздевалке Олег скинул пальто так поспешно, точно оно загорелось, и первым кинулся вверх по лестнице. Вот уже нетерпение взяло человека! Мы с медсестрой еле поспевали за ним.

На третьем этаже по обе стороны от площадки шел длинный, ярко освещенный коридор, весь заставленный какими-то аппаратами, ящиками. Олег уже забрался в конец коридора и кричит оттуда:

– Идите скорей! Что я вижу!

Сторожиха вскочила со стула и замахала руками:

– Тише, тише, мальчик! Не положено здесь шуметь!

И правда, тихо. Всего-то несколько человек смотрят и ходят осторожно, будто по горячему песку босиком. Олег замер возле белого шкафчика, похожего на холодильник. А рядом – домик из белой клеенки и крошечное окно со стеклом. Внутри пусто. Чего особенного?

– Кислородная палатка. Понимаешь, как здорово! – шепчет Олег. – С высоким содержанием кислорода.

Чем тут восхищаться? Подумаешь! Куда интереснее обыкновенная брезентовая палатка в лесу. Там тебе такой кислород! Лучший воздух на свете. И костер можно развести…

Вдруг я чуть не упал. Олег как рванет меня за плечо и потянул к стене. Я увидел большую фотографию: лежит на кровати мужчина, до пояса прикрытый такой белой палаткой, и через окошко видно его лицо. Рядом с кроватью – аппарат вроде холодильника, около него женщина в халате дежурит.

– Ясно тебе? – говорит Олег. – У человека, например, воспаление легких. Наступает кризис, человек задыхается, воздуху не хватает. А тут ему кислород самый лучший, сколько хочешь. И человек спасен.

Действительно. Не отправится же такой больной в лес за хорошим воздухом. Да еще сидеть в палатке на сырой земле. Олег уже исчез… Вот его макушка торчит. Бегает от одного аппарата к другому и опять рассуждает во весь голос. Служащая подошла к нашей медсестре и говорит:

– Мамаша, успокойте своего ребенка. Если он еще будет хулиганить, я выведу!

– Это про меня? Да вы что! Я не знаю как хотел сюда попасть. Каждый день бы ходил, смотрел… – Олег обиженно поднял брови домиком.

– Извините, он больше не будет, – сказала медсестра. – Просто он не помнит себя от счастья.

– Пожалуйста, дерните меня хоть за волосы, если начну шуметь, – попросил Олег. Медсестра повела его к какому-то аппарату и стала тихонько объяснять, зачем он и как устроен.

Я понял, что разговор идет об операциях на сердце: зажимают сосуды, чтобы кровь не мешала хирургу работать, и подключают аппарат – искусственное сердце и легкие на время операции.

– Знаю, знаю! Это называется операция на сухом сердце, – перебил медсестру Олег. Он вообще все время ее перебивал, а она терпеливо, – вернее, даже с интересом выслушивала рассуждения об артерии, часть которой замещают сделанной из капрона трубкой. Непонятно, откуда Олег все это разузнал.

Они все шептались, не обращая на меня внимания, и мне это надоело. Я подошел к застекленной витрине и от нечего делать стал читать таблички с объяснениями.

– Ну, хватит! Второй ваш сын безобразничает! – услышал я за спиной сердитый голос.

Я не заметил, что, оказывается, прижался носом к стеклу и надышал – расплылся матовый кружок. Олег вытер носовым платком пятно и вежливо сказал сторожихе:

– Я послежу за ним. Он будет хорошо себя вести, прямо замечательно!

– Вот достались посетители! – вздохнула сторожиха. – Если еще замечу…

Хотел я сказать, что могу и уйти, даже с удовольствием. Очень нужен мне этот музей. Да жалко портить все Олегу. Но вообще-то как бы его вытащить? Он хоть до завтра тут проторчит. Ему ведь надо в цирк на тренировку!

– Олег, тебе пора заниматься. Дядя Коля рассердится, – сказал я.

Он нахмурил брови, совсем как отец, и сердито отвернулся, продолжая шептаться с медсестрой.

– А в нижнем этаже есть интересное? – спросил я служащую.

– Конечно! Гораздо больше!

Должно быть, она обрадовалась, что избавится от нас, и, когда Олег стал ее расспрашивать, посоветовала скорее идти вниз, пока музей еще не закрыли.

Только так и удалось оторвать Олега от этих аппаратов. Но и во втором этаже такой же длинный коридор, заставленный всякой всячиной. Опять разглядывать? Нет, терпение уже кончилось.

– Ох, мы не посмотрели, что там во всех залах есть, наверху! – спохватился Олег. – Пошли обратно.

– А тут интереснее, – сказал я и ринулся в первый попавшийся зал. Никого нет, и надоевших аппаратов не видно. Я оглядел стену справа – ничего особенного. Повернул голову влево… И как подпрыгну! Скорей, скорей сюда! Смотри, Олег! Там космонавт сидит! Кажется, Герман Титов!

– Тише, чего орешь! – рассердился он. – Глупые шутки. А почему ты испуганный такой?

– Да знаешь… Пустая комната, и кто-то в кресле сидит… Шлем космонавта и костюм… Посмотрим вместе, а?

– Нашел время разыгрывать, – проворчал Олег, но пошел в зал.

– Вон слева, гляди, – сказал я.

Вдвоем-то веселей, и мы храбро подошли к космонавту, потрогали голову, руку.

– Здорово сделана кукла. Совсем как живой. А ты правда подумал, что это настоящий человек? – засмеялся Олег.

– Не совсем, конечно… Да я рассмотреть не успел, что-то показалось… Ну, хватит тебе улыбаться.

Хоть и кукла, зато шлем, ботинки, костюм – все настоящее. Мы радовались, что так близко видим эти прекрасные вещи. Наверно, немногие ребята трогали одежду космонавта, как мы с Олегом! Да, из-за этого стоило тащиться в музей, бродить тут, чтобы, наконец, попасть в зал, где столько интересного.

На столике под стеклом лежали тюбики – кажется, тоже настоящие – с питанием космонавта во время полета. И на каждом написано: шоколад, пюре… И даже был тюбик с надписью – «мясной бульон». Вот удивительно. Бульон в тюбике.

– Значит, доктора и здесь нужны. Решают, какое питание давать космонавтам, – сказал Олег.

– И повара в этом деле участвуют. Они ведь готовят.

– Ясно. Всех и не пересчитаешь, кто нужен… А врачи еще следят за здоровьем космонавтов, как организм переносит состояние невесомости… Сколько придумали аппаратов для измерения работы сердца, легких во время полета! А сколько еще можно напридумывать… – сказал Олег.

Медсестра, что называется, не могла оторвать меня с Олегом от космонавта. Но когда мы взглянули на часы, то пустились бежать. Даже забыли поблагодарить медсестру и выскочили на улицу, на ходу натягивая пальто и шапки.

Всю дорогу в цирк Олег злился, как будто я был виноват, что он опоздал на тренировку. Но я представил себе, как ему влетит от дяди Коли, и сказал:

– Хочешь, я с тобой пойду? Давай сразу на манеж, начнем заниматься; я тебе помогу. Вдруг твой папа и не заметит, что мы задержались…

– Без тебя обойдусь, – перебил Олег. – Не могу я, как ты, только и думать об этих бесконечных тренировках. До чего мне все надоело! Когда я, наконец, буду делать, что мне хочется…

Ну, он просто так ворчит, от огорчения. Не поверю, будто Олег всерьез не хочет заниматься акробатикой.