355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Кршижановская » Человек решает сам » Текст книги (страница 1)
Человек решает сам
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:21

Текст книги "Человек решает сам"


Автор книги: Елена Кршижановская


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Елена Ивановна Кршижановская
Человек решает сам

БРАТ И СЕСТРА

– Второй десяток парню, а спит, как ясельный ребеночек. Вставай же, наконец! – сказала Катя.

Правда, я и не подумал об этом. Двенадцатый год – второй десяток. Интересно, что и Кате тоже второй десяток. Но ей уже девятнадцать.

Я повернулся на другой бок и закрыл голову одеялом. Во время Октябрьских праздников я простудился, целую неделю проболел гриппом и отвык рано вставать. Разленился – самому противно.

Но спать уже не хотелось. Сколько можно спать? Вообще масса времени теряется на этом деле. Хоть бы придумали показывать людям во сне кино, чтобы столько часов в сутки зря не пропадало, когда валяешься и сам себя не помнишь.

А кто это должен придумывать? Про кино во сне. Инженеры или доктора? Только я начал решать этот вопрос, как рядом с кроватью зашуршала бумага и что-то упало. Я нагнулся – начищенные ботинки выглядели как новые.

Значит, Катя носила их в починку. Откуда же взялись деньги? До ее получки еще три дня. Опять где-то сэкономила.

На спинке стула – школьная форма, рубашка, пионерский галстук. Выглажено все на отлично. Вот сестра!

– Опоздаешь, доваляешься! – сказала она.

– Учишься, учишься всему, что нужно на земле, а может быть, придется жить на Марсе или еще на какой-нибудь планете. Там-то все по-другому – и опять учи-ись! – пропел я.

– Хватит тебе дурачиться. Соседей бы пожалел. Слушают крик целыми днями.

Я вскочил, натянул брюки. Выутюжены как! Складка точно стрела. Потом сунул ноги в ботинки и несколько раз притопнул.

– Шуми, шуми, зададут тебе! – пригрозила Катя.

Тогда я медленно согнулся и крепко уперся ладонями в пол, стал подтягивать ноги вверх, вверх… Согнул локти – попробовал, устойчиво ли держусь, и пошел к двери, перебирая руками.

– Хватит паясничать! – Катя хлопнула меня по ногам, я не удержался и, задев стул, с грохотом повалился на пол.

– Ты же сказала не топать, а на руках бы тихо… – объяснил я, выбираясь из-под стула.

Она сделала строгое лицо, махнула рукой и вышла из комнаты, но я заметил, что Катины плечи тряслись от смеха. Не можем мы по-настоящему сердиться друг на друга, как-то не выходит это у нас.

Пока она возится там, в кухне, надо убрать комнату, хоть немножко помочь. Теперь у нас уборка несложная, потому что мало мебели осталось, только самое необходимое: стол, стулья, диван да кровать и шкаф. Катя здорово придумала с этим шкафом. В одной половине наши вещички, а в другой, на полках – посуда. Буфет и многое другое мы продали тогда, больше двух лет назад. Пришлось продать. Мы остались вдвоем. Катя поступила на завод и зарабатывала совсем немного, – специальности не было. Сейчас-то у нее есть разряд, – правда, еще не особенно хороший. На заводе надо ух как много знать, чтобы хорошо работать и хорошо зарабатывать.

Быстренько смахнул я пыль с мебели, подмел пол. А славная у нас комната, хоть и пустовато. Окно большое, верхушка дерева перед ним – во дворе у нас их несколько. И большой кусок неба виден. В общем, будто на даче живешь, не похоже, что в центре Ленинграда, где почти все старые дома с темными дворами-колодцами.

Интересно, как станут делать уборку лет через пятьдесят? Стены и полы будут, наверное, из пластмассы, мебель – полиэтиленовая или еще из какого-нибудь нового материала. Я бы так убирал: раз, раз – и все полить водой из шланга. Одна минута – и чистота. Никаких тряпок, метелок.

Катя принесла из кухни горячие оладьи, и мы стали уплетать их со сметаной. Катя всегда придумывает вкусные штуки. И как-то быстро, без лишней болтовни. Не то что наша соседка, которая может часами рассказывать, где какое мясо купила. Скука удивительная.

– Сегодня акробатика – помнишь? – спросила Катя.

Конечно, забыл. И вспоминать не хочу. Всю прошлую зиму ходил, и мне нравилось, а вот теперь осенью снова начал заниматься и… вот как надоело! Тренер стал задавать такие трудные вещи, а где время найти?

Видно, Катя угадала мои мысли. Она всегда угадывает, если мне что-нибудь надоедает.

– В кружке юннатов был, в столярном был, в литературном был… – сказала она, загибая пальцы. – В какой теперь кружок захотелось?

– Хватит тебе! – закричал я. – Как ты не понимаешь, что массу всего нужно знать! Мне интересно и…

– Все, и толком ничего? Почитал бы про знаменитых людей. Они с дошкольного возраста занимались любимым делом.

– Это в старину было, а теперь будет всестороннее развитие, и каждый должен…

– Ну, поехал, – вздохнула Катя.

У нее стало такое огорченное лицо, что я взял ее маленькую, с гладкими мозолями руку, несколько раз подкинул на своей ладони и сказал:

– Ладно, пойду.

– Ну для меня, хорошо? – улыбнулась Катя. – Чтобы я знала, как мой брат умеет работать и добиваться чего-то. Ведь тренер говорит, что ты очень способный.

До чего же славное лицо у Кати, особенно когда она улыбается. Ничего такого, что называется, красивого нету. И скулы широкие, и нос немножко маловат, но глазищи зато… Посмотришь в ее веселые глаза и сразу веришь: все будет хорошо.

«ДОКТОР» ОЛЕГ

Обидно, что человеку нельзя быть сразу в нескольких местах. Вот бы так, например: идешь по Ленинграду и вместе с тем осматриваешь Кремль, и тут же где-нибудь охотишься в Африке…

А то вот провалялся неделю дома, и что делается в школе – понятия не имею, конечно, кроме уроков, которые сообщали мне ребята через Катю. А так бы я знал наперечет, что делалось эту неделю. Хоть бы скорее развилось телевидение и из каждого класса передачи шли. Заболел человек – смотрит урок географии.

Пришел я в наш пятый «а» класс минут за десять до звонка. Все сразу зашумели:

– Глядите, Фонарев!

– Как, Веня, здорово болел?

– Веня, а ты знаешь, у нас артист появился!

– Самодеятельность организовали? – спросил я.

И тут поднялся такой шум – хоть уши затыкай, если бы не рассказывали такое необыкновенное.

Из этого крика я разобрал вот что: в наш класс поступил новый мальчик – Олег Беляев. Он самый настоящий артист. Ну, то есть не такой уж настоящий, он с цирком приехал на гастроли в Ленинград. Олег пока записан учеником, но получает настоящую зарплату и готовится выступать в настоящем акробатическом номере.

Только я успел подумать: «Разыгрывают меня ребята!» – как все замолчали и в класс быстро вошел мальчик повыше меня ростом.

Конечно, разыграли. От этих разговоров мне вспомнилась цирковая афиша. Она будто стояла перед глазами: акробат в белой фуфайке, с открытой шеей, и широкий пояс блестит…

А тут просто мальчик со светлой челочкой; на нем старенький пионерский галстук, обыкновенный школьный пиджак, да еще маловатый, узкий. Рукава по-смешному короткие.

Мы не успели познакомиться – начался урок. Зачем нас мучают этим несчастным английским, раз уже придуманы машины, которые сами переводы делают с какого хочешь языка? Включай магнитофон и слушай сколько влезет. Нет, только зря время тратим на эти уроки.

Но возмущался я недолго. Все-таки неплохо снова ерзать по своей парте, глядеть на ребят. И даже не так уж скучно было учительницу послушать. А то я всегда шалею от этих английских слов, которыми приходится забивать себе голову.

Мальчишку, и правда, зовут Олегом Беляевым. Его вызывали к доске, и он ответил, хоть не особенно гладко, но, кажется, верно. Может, разыграли меня с цирком? Я им покажу, как разыгрывать… Олег, видно, ничего парень, симпатичный. Стоит прямо, как спортсмен. И голову держит чуть назад, вообще смело так. Сразу видно, настоящий парень. Такому хоть платье с передником напялить, а все равно узнаешь – парень. Ненавижу кисляев, похожих на девчонок.

На перемене мы с Олегом разговаривали мало. Про цирк никто не упоминал, а спрашивать нельзя, – засмеют. Потом до конца уроков мы больше не говорили с Олегом. Он ко мне не подходит, так я чего полезу? А в большую перемену я бегал к пионервожатому.

После уроков все ребята остались в классе – ждали грузовик с дровами для котельной. Нам поручили разгрузку. Я сидел в классе и перелистывал книжку. Мне ее принесла Валя Шарова.

Вдруг слышу, как девочка на соседней парте шепчет своей подружке:

– Смотри, Валька Шарова хочет с Олегом подружиться! О чем они рассуждают? Гляди, так и крутится перед ним. Подумаешь, какая!

Я и не заметил. Оказывается, Олег стоит с Валей у окна – рядом с Беляевым она кажется такой маленькой. Олег тихонечко так ей говорит. Валя слушала, слушала да как покраснеет! Потом кивнула и громко сказала:

– Ладно, пойду.

Куда это они? Валя никогда не ходит с другими ребятами, если я не иду. А тут сразу собралась. Я даже бросил читать. Девчонки шепчутся и хихикают насчет Вали с Олегом. Хорошо, нас позвали во двор, а не то бы я этим девчонкам… На лестнице я догнал Валю и спрашиваю:

– О чем ты с Беляевым рассуждала?

– О чем надо.

И бежит дальше. Я за ней. Схватил ее за борт пальто.

– Послушай, – говорю. И вдруг заорал: – Ой, ой! Опять иголка! Вечно из Вальки торчат и сыплются иголки.

Сумасшедшая портниха! Ее Maть жаловалась, что каждую неделю покупает целую пачку иголок. Так с первого класса. Правда, теперь Валя себе и подругам шьет всякие там сарафаны да платья. Хорошо шьет, но от этих иголок можно сойти с ума. Когда Валя была моей соседкой по парте, я вечно садился на эти проклятые иголки и булавки. Оттого и перешел к одному парню. Скучный оказался. Ни рыба ни мясо – ничем не интересуется.

Пока мы бежали по лестнице, Валя прошмыгнула между ребятами, и я ее потерял. Но во дворе все равно нашел. Она за грудой дров собирала поленья. Я надел перчатку, чтобы не уколоться, потянул Валю за локоть и спросил:

– Подожди минутку. Ты с Олегом куда собираешься?

– Что ты! Никуда не собираюсь.

– Зачем врешь? Ведь слышал, ты обещала пойти.

Валя покраснела так, что появились слезы, но не капнули, а застряли на ресницах.

– Ты знаешь, я никогда не врала и не буду!

Это верно. Никто не слышал от нее вранья. Вдруг она бросила полено и подскочила ко мне. Я даже назад шагнул.

– Думаешь, приятно? Твой Беляев мне целую лекцию прочел! Я в конце концов обещала пойти к доктору.

– К какому доктору? Зачем?

– Лечебной гимнастикой заниматься, вот зачем! Твой Олег сказал, что я сутулая буду, если не пойду.

Чудак Олег! Я засмеялся, а Валя отвернулась, сердито так. И тут на весь двор закричал Олег:

– Нет, нет, девочки, вы будете складывать поленницы, а мы будем кидать дрова в окошко подвала. Это вам трудно.

Его как-то сразу послушались. Мальчишки, глядя, как Олег здорово, по-взрослому кидает поленья, тоже приналегли, и мы быстро перекидали все, а потом выгнали из подвала девчонок и сами уложили остальные поленницы.

Когда мы вышли во двор, Олег остановил меня и сказал:

– Ты болел гриппом, да? Кашляешь еще. Пойдем, у меня дома есть замечательные порошки. Сразу пройдет.

– Порошки? – удивился я. – Спасибо, не надо. Терпеть не могу порошки.

– Тебе поможет, идем!

– Нет, я устал.

– Да ко мне близко. Знаешь, где цирк? Я там в общежитии.

Волшебное слово «цирк»! Теперь я готов был проглотить хоть десяток порошков.

ПЕТУХ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА

Всего раза три-четыре я был в цирке, не больше. Но часто вспоминал, как там здорово. Одного шуму сколько: клоуны кричат и хохочут, музыка громкая, львы рычат, лошади ржут. А то еще вдруг станет тихо-тихо и потом барабанная дробь… Зрители хлопают вовсю.

Светло, ярко. Сидишь и не помнишь себя. То кажется, что ты сам жонглер, то акробат, то дрессировщик. И будто сам делаешь все вместо них.

А сегодня тут было совсем по-другому. Мы прошли через главный вход. Олег поздоровался с вахтером, и нас пропустили в темное фойе, а оттуда мы вышли прямо к манежу. До чего странно, тихо! Пустые кресла. Целые круги пустых кресел один за другим. А верхние почти не видны: только две лампы горели, и чем выше ряды, тем все темнее. В общем, пусто, даже страшновато.

А на самом манеже – изрытые опилки: площадка, похожая на пляж.

Посредине брошен узкий коврик, во многих местах протертый до веревок.

По этому коврику шла девочка. Странная шляпа на ней, как у взрослых. А каблуки, каблуки! Высоченные. Катя мечтает о таких туфлях, но это другое дело. Ей надо, чтобы выступать в самодеятельности, когда она читает Маяковского в заводском клубе.

Ну, а девчонке зачем? Не стыдно ей? Вдруг она повернулась к нам лицом. Еще того лучше. Губы накрашены! Она помахала Олегу и крикнула:

– Спасибо! Смотри прошло!

Олег перепрыгнул барьер, взял девчонкину руку и стал разглядывать пальцы.

– Вот что делает борный спирт. Мигом все болячки проходят! – обрадовался он.

– Да, да, теперь буду только у тебя лечиться и всем скажу: чуть что – борным спиртом, – сказала девочка.

– Верно, – ответил Олег. – Нашему тигру тоже помогло. Я ему лапу лечил…

– Как!.. Значит, тигр и я – для тебя одно и то же? Это что за намеки? – Она чуть не схватила Олега за ухо, но он увернулся.

Оба засмеялись. Олег мягко перепрыгнул барьер на другом конце манежа и позвал меня. Я обежал полукруг между барьером и передним рядом кресел. Почему-то я не посмел идти по самому манежу. Догнал Олега, и мы юркнули за тяжелый занавес, откуда выходят артисты. Думал ли я, что когда-нибудь в жизни буду сам проходить здесь!

– Какая она веселая! Шутит всегда, – засмеялся Олег.

– Ты про эту девчонку? Вот так шутки. Губы накрасила и туфли какие напялила. Воображает, что взрослая, стыдно! – возмутился я.

– Да она и есть взрослая. Второй год замужем.

– Ну! А похожа на девчонку.

– Тебе показалось. Артистка она хорошая. Мало кто умеет так работать.

– Ты правда ее лечишь?

– Нет, руку только. Вообще с этим лечением… – вздохнул Олег. – Если кому помогает, конечно, я рад. Но другой раз в такую историю влипнешь… Хотя бы с тигром. Он чуть клетку не разнес, когда я его спиртом и марганцовкой мазал.

– Да ну, врешь! – сказал я.

Как это так: самый обыкновенный мальчик в школьном пиджаке и вдруг лечит живого тигра. Врет, конечно. Олег, видно, понял меня не так и ответил:

– Ну, клетку ему не разломать, конечно, а психовал он здорово. Мне влетело ух как!

– От тигра?

– Да нет. От директора. Он сказал, что, если я еще буду лечить кого-нибудь, он выселит нас из общежития.

– И ты перестал?

– Как перестанешь. Конечно, нет. Тигр хоть рассердился, но ссадина быстро зажила.

«Пускай еще повыдумывает; не каждый умеет так интересно врать», – подумал я и спросил:

– Ты что же, ходишь к этому тигру в клетку?

– Вот еще! Я накрутил на длинную палку ваты, просунул между прутьями и смазал лапу, пока тигр спал после обеда.

Может, и правда так было. Я огляделся кругом. Мы стояли в длинном коридоре, похожем на большую подворотню. Коридор заканчивался воротами – против выхода на манеж. У ворот разговаривали двое мужчин. Один из них был в свитере и лыжных штанах. Я взглянул на него и прямо рот раскрыл. Как будто молодой, а голова седая, точно у старика. Стоит, о чем-то разговаривает, помахивая одной рукой, а вокруг него, как бешеные, крутятся пестрые мячи.

Я глаз не мог оторвать от этих мячей. А мужчина? Старик он или молодой? Я вгляделся. Нет, кажется, старик, – морщин много. А в общем, похож на молодого. Они все тут молодые! Артистка вот тоже такая молодая, что я подумал: девчонка.

Вдруг на весь цирк закукарекал петух. У меня от всего этого голова кругом пошла. Не снится ли мне ну хотя бы петух? Где я, в городе или в деревне? – Подожди минутку, – сказал Олег, кинулся в сторону и исчез за поворотом. Раздалось отчаянное кукареканье, из-за угла выскочил петух размером с гуся. Перебирая длиннющими, как у цапли, ногами, он помчался со скоростью ракеты прямо на меня. Яркие перья на хвосте петуха развевались, точно колосья во время бури. За петухом гнался растрепанный Олег. Оба они уткнулись в занавес. Олег схватил было петуха, но тот вырвался и помчался обратно.

– Э-эй! – крикнул старичок. – Опять за свое? Оставь петуха!

Олег остановился, опустил руки. Лицо у него стало такое несчастное, брови поднялись домиком, губы выпятились вперед. Он вежливо сказал:

– Я и не собираюсь его лечить. Мне только посмотреть, как зажило у него над клювом…

– Ладно, что с тобой сделаешь. Только осторожно, доктор самодеятельный! А то директору скажу.

Брови Олега опустились на место, и он снова погнался за петухом. В конце концов поймал, осмотрел его и отпустил. А петух развернулся да как саданет шпорой. К счастью, Олег успел отпрыгнуть, и шпора только разорвала штанину.

КАЧАЮТСЯ КАЧЕЛИ…

Пока мы поднимались по узкой лестнице общежития, Олег рассказывал:

– Как обидно. Мы с петухом знаешь до чего дружили? Он меня встречал каждый день. А вот теперь боится… Это с тех пор, как я держал его, а ветеринар лечил болячку над клювом. Не понимает, что для его пользы, и дружба врозь…

– Стараешься, а тебе же попадает, – сказал я, взглянув на порванную штанину Олега.

– Что поделаешь. Вот и в книгах люди часто страдают за свою идею… А петух получил травму во время работы, знаешь!

Петух на работе. Ничего не понимаю. Я молча посмотрел на Олега, и он объяснил:

– Да, да, на вечернем представлении. Наш Петя-петух – опытный артист, но тут не рассчитал и раньше времени полез из корзины. Его и прихлопнули крышкой по носу. В нашем деле главное – точный расчет.

И здесь арифметика!

Когда Олег открыл дверь в свою комнату, у меня уже не хватило сил удивиться. Полным-полно щенят, похожих на комки хлопка. Их точно ветром сдувало с кресла на стул, потом на пол; они путались у меня под ногами, пока я здоровался с матерью Олега; от лая и визга у меня заложило уши, и я не слышал, что она сказала.

Ничего, вскоре стало легче. Мы с Олегом сели, и собаки устроились у него на коленях, но трем не хватило места, и они устроились у меня. Оказывается, это вовсе не щенки. Им по нескольку лет, и все они артисты. До чего же маленькие! И чем они смотрят, эти собачки? Совсем не видно глаз; их начисто закрывает кудлатая белая шерсть.

Олег попросил у матери порошок для меня.

– Ах ты мой лекарь непутевый! – засмеялась она. – Уже в школе начал вербовку пациентов. Ну, перекусите немножко; репетиция задерживается, там совещание у директора.

Пока я глотал отвратительный и горький порошок, мать Олега, Анна Ивановна, достала тарелки, чашки, поставила на стол всякую всячину. Мама Олега все больше и больше нравилась мне. Видно, совсем злиться не умеет. Сразу чувствуешь, когда человек зря не сердится по пустякам. Она толстоватая немножко, но быстро так двигается. Руки у нее большие, как у мужчины. Должно быть, много работала в молодости. Кем, интересно? Может быть, на заводе?

Олег стал мне совать еще порошки, чтобы я глотал их дома. Я отказывался, но Анна Ивановна сказала:

– Возьми, они помогают. Знаешь, мы с Олегом любим всех лечить. Во время войны я работала врачом в полевом госпитале. Ну, и до сих пор при случае стараюсь чем-нибудь помочь.

– Это я из-за тебя люблю всех лечить, – сказал Олег.

– Все нужно делать с толком. Всегда нашего циркового врача можешь спросить или меня. А то лечишь втихомолку тигров. Ты, Веня, бери порошки; я тебе и рецепт дам. Покажешь своей маме.

– У меня нет мамы, – ответил я.

Анна Ивановна вздрогнула и перестала нарезать хлеб. Я никогда не говорю об этом ни с кем, кроме Кати.

Я никогда просто не могу об этом говорить.

Сам не знаю почему, но Анне Ивановне, которую я видел первый раз в жизни, я сказал:

– Прошло два года. Мама и папа отдыхали на юге и уже ехали на вокзал в машине, как случилась авария… Они оба не вернулись домой… Теперь мы с сестрой вдвоем.

Анна Ивановна положила руку мне на плечо, быстро несколько раз поцеловала в голову.

Потом согнала с моих колен собачек и подвинула тарелку с пирогами.

– Вот кушай, дорогой. Они свежие, только испекла. Хочешь на репетицию посмотреть? Оставайся, тебе будет интересно.

Конечно же, хочу! Как хорошо, что ни Олег, ни его мать не расспрашивали меня ни о чем! Мы стали разговаривать о школе, об уроках. Оказывается, Олегу приходится трудновато с учением. Одну зиму он учился в семи разных школах в семи разных городах! Это цирковая группа так много гастролировала в тот год. А теперь они всю зиму проведут в Ленинграде.

Олег снял школьную форму, надел тренировочные брюки, джемпер и красные сапожки на мягкой подметке. Замечательные сапоги; как-то весело на них глядеть. Олег побежал вниз, а я помог Анне Ивановне накормить собак.

Здорово шумные артисты. Пихают друг друга, визжат, лезут лапами в миски. Никакой дисциплины. Мне это надоело, и я обрадовался, когда мы наконец закрыли собак в комнате и спустились на манеж.

Теперь тут было гораздо светлее. Возле барьера стояли расписные качели – доска, прикрепленная четырьмя Канатами к большим деревянным подпоркам буквой П. Олег и взрослый парень раскачивались на этих качелях высоко-высоко. А посреди манежа стояли друг у друга на плечах трое мужчин. Два верхних стояли спокойно, будто не на плечах, а на полу.

Мы с Анной Ивановной сели в первом ряду кресел, и я подумал, что никогда еще не сидел так близко к манежу. Я обратил внимание на мужчину, который держал на плечах двоих. Не думал, что на свете бывают такие великаны. И лицо, как у великана из сказок. Большое, точно вырубленное из камня, а брови какие-то свирепые. Воображаю, если такой рассердится на тебя. Пропадешь! А Олег все раскачивается и раскачивается. Вот так акробат! Любая девчонка может так. Мне даже неприятно стало за Олега. Славный такой, а что за работа у него? Еще сапожки красные напялил.

– Ап! – вдруг на весь манеж пробасил великан.

Качели высоко подняли Олега, он оттолкнулся и, расправив тело, стремительно полетел вверх, вверх. Это было так неожиданно, что я зажмурился от страха.

И вот он уже приземлился, вернее «приплечился» у третьего мужчины… Вся группа вздрогнула, точно по ней прошла волна, и замерла. Олег уперся ладонями в бока, отставил локти и, чуть согнув колени, стоит и стоит, и снизу кажется, что это так высоко: вот-вот голова Олега коснется купола цирка…

Анна Ивановна что-то говорила, но я не слушал и следил за Олегом. А он снова и снова раскачивался на качелях и взлетал на плечи мужчине. И хотя у Олега уже взмокла и потемнела от пота челка на лбу, работал он замечательно. А у меня внутри все переворачивалось. До того хотелось вот так раскачаться и взлететь…

Вдруг Анна Ивановна замолчала, вытянула руки вперед и замерла. Олег отделился от качелей и, едва коснувшись плеча мужчины, сорвался и полетел вниз… Я вскрикнул. Сейчас разобьется. С такой высоты! Но Олег повис в воздухе и потом медленно, медленно, точно на парашюте, опустился на землю. Анна Ивановна сказала смущенно:

– Знаю, что лонжа, но не могу… Волнуюсь каждый раз.

А я-то еще хуже – про лонжу совсем не знал. Такая тоненькая проволочка тянется от широкого пояса Олега.

Потом еще два-три взлета, – все получалось правильно. Великан дал знак, и акробаты, будто мячи, запрыгали по манежу. Олег присел на барьер, отдышался, через минуту по приказу великана сделал «колесо». Но у него не получилось как надо, – видно, устал. Еще раз – опять не то.

На уроках акробатики лучше всего я делаю именно «колесо». Не понимаю, как это я посмел? Невозможно было сидеть сложа руки в кресле. Я уже давно еле сдерживался.

И я снял пиджак и тут же, в проходе между барьером и креслами, раз-два, и пошел, пошел колесом.

– Это что за юное дарование? – загремел великан. – А ну-ка, шагай сюда.

Но шагнуть мне не пришлось: он схватил меня в охапку, перенес через барьер, на середину манежа, и так легко, точно это был не я, а кило картошки в «авоське».

Поставил перед собой, пощупал ручищами мои плечи, шею. Я чуть не ткнулся носом в пояс великану. Знаю, ничего плохого я не сделал, а все-таки страшно. Уж слишком великан большой и брови еще свирепее кажутся, когда так близко на них глядишь снизу.

– Показывай все, что умеешь, – приказал он.

Я посмотрел на Олега, на его мать. Они улыбаются, кивают мне, будто хотят сказать: «Не стесняйся, чего бояться, смелее!» И правда, чего бояться? Я прошелся по ковру на руках, потом сделал «мост», ну и всякие там штуки начал показывать. И чем дальше, тем лучше у меня получалось, потому что великан говорил:

– Ну, ну, толково! Смотри, Олег, как он голову держит. Правильно, вот, вот.

Когда я показал все, что умел, и, задыхающийся, распаренный, остановился, великан сел на качели, посадил меня с одной стороны, Олега с другой, и мы стали разговаривать. Великан протянул руку над моей головой и взялся за канат. Ну и мускулы! Я касался головой груди великана, и мне казалось, что я прислонился к большому теплому дереву. Мне было хорошо, и мы замечательно разговаривали.

Я как-то совсем забыл, что хотел бросить занятия акробатикой, и с увлечением рассказывал, до чего это интересно. А потом узнал, что великан – отец Олега и что его зовут дядей Колей. И он сказал, чтобы я завтра приходил на репетицию, если захочу. Еще бы не захотел!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю