Текст книги "Персик расцветает (СИ)"
Автор книги: Елена Ингверь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Без него, впрочем, тоже.
– Наверное. В любом случае, я этого точно не умею.
Фон укоризненно покачал головой. Тсуна шестым чувством поняла, что укоризна эта относилась совсем не к ней, а к Реборну, от которого Фон, правда, ничего путного и не ждал. Но спрашивать ничего не стала.
– Ладно, – сказал он. – Учить тебя этому я явно буду не сейчас.
Тсуна сначала просто кивнула.
Потом сообразила.
– А зачем вам меня учить?
Как-то она излишне привыкла к тому, что всем вокруг зачем-то надо чему-то её научить. А она ещё должна воспринимать это с благодарностью, но у неё обязательно ничего не получится, потому что она же никчёмная, да. Именно.
– Если ты не хочешь, я, конечно же, не буду тебя заставлять. Но это поможет тебе скорее прийти в норму и чувствовать себя лучше. Да и просто… не помешает. Я не… Я не Реборн, Тсунаёши.
Да уж.
– Я понимаю, что вы не Реборн. Но я не понимаю, зачем вам это всё делать.
Тсунаёши чувствовала, что доверять ему можно. Но умом понимала, нет, точно знала, что нельзя. Нельзя в таких ситуациях никому доверять. Не то чтобы, правда, это поможет, но всё же. Нельзя.
– Давай я на этот вопрос тоже пока не буду отвечать. Я понимаю, что ты удивлена, не уверенна и не знаешь, чего от меня ожидать, но если я сейчас скажу тебе правду, ты мне точно не поверишь. Ты сейчас просто не сможешь допустить, что такое возможно.
– То есть, вы просто предлагаете мне пока что плыть по течению? – без удивления спросила девушка.
Первой части этого заявления она ожидала, а вторую не поняла, но спрашивать не хотела.
– Если тебе так удобнее, – ответил он спокойно. – Завтра я заберу тебя отсюда.
– Хорошо, – только и сказала она.
Что на это ещё сказать, она просто не знала.
========== Часть 6 ==========
На следующий день Тсунаёши чувствовала себя куда лучше. Смогла порадоваться солнцу, а после поняла, что совсем не хочет, чтобы Фон её куда-то забирал – пусть эта дурацкая больница неприятна, но всё же она успела стать достаточно привычной и знакомой. Перспектива покинуть её немного пугала, пусть девушка и понимала, что это глупо и по-детски.
Может, стоило бы прикинуться всё ещё нездоровой? Тсуна задумалась над этим, но вскоре поняла, что Фон очень хорошо чувствует, когда ему лгут, и вообще считывает состояние собеседника на раз. Тогда, возможно, стоило бы просто попросить его… только вот о чём? Не забирать? Подождать немного? Всё равно же в какой-то момент придётся с ним уехать. И если просить, то как обосновать? Мне плохо? Мне страшно? Это всё при любом перечислении причин будет звучать ужасно глупо, странно. Фон с ней всё это время был добр и очень аккуратен, но такое откровенное проявление никчёмности… да, такое откровенное проявление никчёмности он уже вряд ли потерпит. Никчёмности никто не терпит…
Собираться? Собираться, кажется, было не надо. Вещей у неё вроде бы не было – её ещё без сознания переодели в какую-то больничную пижаму, бельё каждое утро приносила медсестра, в неприятной ультимативной форме напоминая, чтобы девушка не забыла принять душ. По сути у неё был только принесённый Фоном телефон, к которому она так и не притронулась. И всё ещё не хотела – неважно, насколько хорошо она себя чувствует и на что она готова, но телефон, сообщения, звонки, социальные сети – это всё какая-то недобрая реальность, которая чего-то от неё хочет, требует, стучится в самые двери сознания, пытается заставить что-то делать и вызывает только отвращение. Она очень давно не смотрела туда. Последние месяцы она брала телефон только для того, чтобы залипнуть в какую-нибудь игру, и ещё, всё реже и реже – чтобы ответить на звонок от мамы.
А когда Фон её заберёт? Может, вечером?
Размышляла девушка недолго, вскоре вновь начали накатывать волны усталости и безразличия. В какой-то момент она закрыла глаза, но при этом точно не спала, потому что не хотела, и больше ни на что не смотрела, потому что не хотела тоже. Потом тихо открылась дверь, и её потормошила строгая медсестра. Она принесла какую-то одежду и проследила, чтобы девушка не легла обратно, а переоделась и выпила кучу каких-то таблеток. После Тсуне пришлось ещё несколько минут подождать. Потом, постучав и даже терпеливо дождавшись разрешения войти, зашёл хмурый охранник. Девушке показалось, что он очень волновался. Вежливо попросил последовать за ним. Даже специально убедился, чтобы она ничего не забыла, хотя забывать ей было особо нечего. В коридорах некоторые косились странно, но Тсунаёши было плевать. Да и шли они недолго, потом спустились на лифте в подземную парковку.
Тсуна думала, что её вот так вот под конвоем и отвезут до места заключения, ой, то есть, до дома великого мастера. Но за рулём сидел сам Фон, что-то читая в телефоне, а больше сопровождающих не наблюдалось. Охранник тоже открыл ей дверь и сразу ушёл.
– Доброе утро, Тсунаёши, – мягко сказал Фон, оторвавшись от экрана.
Утро? А разве ещё утро?
– Доброе, – тихо ответила девушка.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
Всё тот же не правдивый и не лживый ответ. Ну а что ему ещё сказать?
– Не верю, – он, однако, по-доброму улыбнулся.
Осторожно нашарил её безвольно лежащую на коленях ладонь и только легко коснулся, но для того, чтобы вновь наполнить её той странной силой, этого, видимо, хватало. Только вот почему-то этот жест, по сути своей куда менее интимный, чем прикосновения к лицу и лбу, показался ей куда более личным, куда серьёзнее входящим в её границы. Однако вскоре ей было уже не до этого – всё её существо снова наполнилось чем-то светлым и сильным, требующим жить и жизни хотеть.
– Спасибо, – улыбнулась она.
Он не ответил.
Так как Тсунаёши была более-менее в норме, она смогла насладиться красивыми видами, украдкой понаблюдать за спокойным лицом Фона, который оказывается, любил быструю езду, немного подумала о своём нынешнем положении. Ничего нового, правда, на ум не шло, да и много думать сейчас не очень хотелось. Хотелось спрашивать. Но ехали они в молчании: девушка стеснялась и не знала, с чего начать разговор, а Фон… ей казалось, что он испытывал всю дорогу похожие ощущения, но, интуиция то была или просто слишком соблазнительное предположение, она всё равно не могла во что-то подобное поверить. Скорее, ему просто было приятно молчать. И незачем разговаривать с какой-то никчёмной девчонкой, которая была нужна ему лишь как вещь.
Они выехали из города и поехали куда-то, судя по всему, далеко. Какой это город, Тсуна не знала и определить не смогла. Если он был большой, то находились они изначально где-то на окраине. Хотя сзади виднелись небоскрёбы, но… здесь же во многих городах такой пейзаж, наверное. Раньше Тсунаёши никогда здесь не была, географию в школе учила так себе, в социальных сетях фотографий отсюда не видела. За городом было очень красиво, но пейзажи довольно однообразные – одни сплошные покрытые зеленью горы. Наверное, эти места были очень популярны у туристов…
Дом Фона (если это правда его дом, да и вряд ли он у него один) тоже находился в горах. Маленький, уединённый и тихий, он ей сразу понравился. Скорее всего, мастер жил там один. Но ему же надо куда-то уезжать, неужели он будет оставлять её здесь в одиночестве, без какой-либо охраны? Вот уж вряд ли. И да, вряд ли этот дом у него один, и он точно не основной – по делам триад, да и вообще по делам, надо ведь ездить в город, а здесь даже магазина рядом нет. Неужели ему удобно каждый раз, если не каждый день, ездить так далеко?
Он остановил машину, вежливо открыл ей дверь, успев сделать это до того, как она открыла её сама, почтительно – как будто это не он здесь великий мастер, к которому все должны относиться с крайним уважением, и не она здесь всего лишь никчёмная никому не нужная малолетка – подал ей руку. Провёл в дом. Показал её комнату.
Девушка удерживала себя от многих вопросов, но тут всё же не смогла промолчать.
– И вы правда оставите меня без охраны?
– Ты боишься кого-то? – удивлённо спросил он.
– Я? – они столкнулись полными непонимания взглядами. Тсунаёши поняла, что теперь она растеряла все свои предположения и мысли о том, что вообще происходит, пусть их и было немного. Неужели он подумал о чём-то совсем другом? – Нет, я имела в виду, что вы могли бы предположить, что я… могла бы сбежать, – сбивчиво закончила она. Происходящее казалось ужасно странным.
– А, – он не выдал никаких эмоций, но девушке, опять же, показалось, что он был немного смущён. Но снова однозначно показалось. – А тебе есть, куда бежать?
– Ну…
Он был прав. Дома, в Намимори, никого не было, кто мог бы её встретить, даже не то что спрятать. Где-то ещё – тем более, и отец в Италии ей бы совсем не обрадовался. Да и вряд ли у него будет лучше, чем тут, с Фоном. И все эти места, и Намимори, и уж тем более далёкая Италия были слишком недосягаемы в её нынешнем положении. А ведь она даже не знает, где находится, только очень приблизительно: Гонконг. Наверное. И специальный административный район, а не остров. Вот только…
– Вот только не говори мне ничего про тот свет, хорошо? Я думаю, скоро ты перестанешь туда хотеть.
– Я уже не хочу, – честно ответила она, зная, что не захочет даже потом, когда действие странной силы Фона закончится. – Хотя, пока вы этого не знали… – она запнулась. Наверное, будет очень невежливо, да?
– Я это учитывал, – улыбнулся он, не выказав ни капли недовольства. – Тебе что-нибудь сейчас надо?
– Нет.
– Точно? Ты не голодная? Тебе точно ничего не надо? Я могу…
– Точно. Спасибо за заботу, но мне точно ничего не надо.
Он всё равно не поверил, но настаивать не стал.
– Хорошо, отдохни тогда.
========== Часть 7 ==========
Отдохнуть? Отдых – наверное, несколько странное слово. По крайней мере, Тсуна даже сначала не смогла его понять. Она ведь в больнице только и делала, что отдыхала. Не то чтобы сейчас она была бодра и полна энергии, но и просто так сидеть и ничего не делать не хотелось.
Оставшись одна, она осмотрела комнату, не обнаружила ничего интересного, кроме полного шкафа женской одежды, приготовленной явно для неё, удивилась этому факту, потому что с какой бы радости Фону о ней так заботиться, но решила об этом не задумываться. Не решилась пока куда-то выходить, и поэтому достала наконец телефон, устав убегать от виртуальных значков и необходимости обратить на них внимание.
Ожидаемо – ничего. Восемнадцать с чем-то тысяч сообщений в чате класса – она и раньше, до всего этого, редко туда заглядывала. Двести тридцать семь сообщений в другом чате, официальном, с учителями. Это тем более неважно – вряд ли она когда-нибудь вернётся в школу. Вряд ли Фон ей позволит, да и в ту же самую всё равно не хочется, слишком много воспоминаний. Лично ей никто всё равно не писал. Ленты соцсетей – и ещё бессмысленнее смотреть. Какое ей дело до того, кто что постит, кто чем живёт? Тсунаёши полистала немного, задумавшись, и вышла. Уведомления от дурацких телефонных игр. Тоже совсем не то, о чём нужно думать.
Зачем современному человеку телефон? Вернее, нет, зачем ей телефон? Зачем ей Интернет, зачем ей мобильная связь? Тсуна впервые задумалась о том, что это, на самом деле, показатель. Если современному человеку не нужен телефон, значит, этого человека нельзя назвать живым и полноценным.
Ни от родителей, даже от мамы, ни от бывших хранителей – ничего. Как будто их нет. И никогда не было. Что с ней не так? Что с ними не так? Или, может быть, с ними со всеми: со всей семьёй, всеми друзьями и знакомыми?
А если бы отец узнал, что она у Фона, что бы он сделал? Счёл бы он это выгодным или невыгодным, и подумал бы он хоть о чём-нибудь, что касается дочери, а не выгоды? А если бы бывшие хранители узнали?
Как-то много у неё сегодня глупых мыслей. Наверное, потому, что много мыслей вообще. Наверное, так не должно быть. Это лучше, чем если бы совсем не было, Фон творит чудеса, но всё же это слишком непривычно.
Наверное, стоило пройтись по дому и узнать, что где находится, или пойти к Фону и что-нибудь спросить, но девушке было лень. А может быть, просто не хотелось. А может быть, или даже точно, лень и отсутствие желания – это одно и то же, ведь отличить их друг от друга иногда бывает почти невозможно. Лень – это и есть нежелание, а те, кто их разделяет, попросту лгут сами себе. И ещё… да, понятно, что в последнее время она совсем ничего не хотела. Лишь в какой-то момент захотела исчезнуть, но потом даже перестала понимать, хорошо или плохо то, что ей помешали. Но, если задуматься, то когда в последний раз она чего-то на самом деле хотела?
Во время битвы представителей – да, хотела кому-то помочь. Но после… Ну, ладно, иногда ещё хотела есть.
В дверь постучали.
– Тсунаёши, тебе всё же стоит поесть, – сказал Фон, не открывая двери. – Уже время обеда. К тому же, ты ведь отказалась от завтрака.
И вот откуда он узнал? О том, что она не завтракала – специально, что ли, звонил и спрашивал? А о том, что она только что о еде подумала?
– Но…
– Ты выйдешь, или тебе сюда принести?
Что? Она не ослышалась? Он хочет принести ей еды в комнату?
Ну нет, нет, так уже совсем нельзя.
Пришлось вставать и пытаться побыть хорошей девочкой. Или хотя бы не совсем ужасной.
– Хорошо, сейчас приду, спасибо.
На самом деле, она не знала, хочет ли она есть, но отказывать было невежливо. Да и немного страшно, на самом деле. Фон, он ведь всё-таки далёкий и незнакомый совсем.
Ничего страшного, правда, не случилось. Да, Тсуна всё ещё не понимала, зачем она здесь, и немного (нет, совсем не немного, но о величине проблемы лучше иногда не думать) боялась потерять лицо, сделать что-то не так или ляпнуть какую-нибудь глупость, но эти страхи почти легко уничтожались мыслью о том, что ей всё равно, что она этого всего не хотела, а если Фон хотел, и она ему зачем-то нужна, то пусть терпит такую, какая есть. И что пора бы уже перестать хотеть казаться хорошей девочкой, после всего-то, наконец. Фон с разговорами не лез, предоставляя ей пространство думать что угодно, и за это девушка была ему почти благодарна. Почти – потому что, ну, серьёзно, зачем бы ему с ней всё это делать? Было бы куда лучше, если бы он оставил её в покое. Намного лучше, что бы там ни говорили и ни думали те, кто называет себя нормальными. А ещё потому, что предчувствия у Тсуны были… не те. Нет, она не ждала ничего плохого, этого она не чувствовала, Однако Фон готовился сделать что-то, чего она не хотела. То есть, явно опять собирался принуждать её к чему-то, что ей якобы поможет. То есть, даже и поможет-то, по его мнению. Вот только помощь ей не нужна. Ей всего лишь нужно, чтобы её оставили в покое.
Да, раньше она тоже так думала – и вот чем это кончилось. Однако раньше она так думала малооформленно и без надежды, что так будет, а когда это кончилось и так стало – да, она стала думать обратное. И пришла к выводу, что она не хочет никак. И всё для себя решила. И если раньше покой был целью, то теперь он стал лишь средством её достижения.
Но, увы, Фону до её целей дела не было. Ему было дело лишь до своих триадных интриг, и что там он собирался творить с её помощью. Ему было дело до своих целей, а она – зачем-то живая и даже здоровая – была лишь средством их достижения.
С этими мыслями, правда, не соглашалась её хвалёная интуиция. Что, нет? А что тогда ему нужно? Интуиция разумного ответа не давала, или давала, но такой, что Тсуна не могла его ни почувствовать, ни понять. Поэтому она решила, что ей плевать. Фон и Фон. Триады и триады. Не триады – ну, значит, не триады. Ей же несложно немного подождать, правда? Всё равно ни выбора нет, ни прочих целей и побочных задач.
После обеда то, что она предчувствовала, случилось. Тут Фон её удивил. Очень удивил. Хотелось бы, чтобы удивил смертельно, но, увы, совсем наоборот.
– Тсунаёши, – мягко начал он, и она тут же поняла, что вот оно и есть, то «не такое», которого она ожидала, – тебе стоит научиться медитировать. Станет легче.
О да. Здравствуй, глупая девочка никчёмная Тсуна, сейчас очень умные и умелые все будут тебя учить, добровольно (нет, не с твоей стороны) и даже бесплатно, а ты должна быть очень рада и безумно благодарна, потому что не каждому, далеко не каждому даётся такой шанс. О да. Была бы Тсуна нормальной, такой, какой её хотели видеть, она бы, конечно, была и рада, и благодарна, и быстро бы всему училась, и всё бы у неё получалось, и, конечно, она бы очень хотела принять ту миссию, которую на неё пытались возложить, и делала бы всё то, что ей скажут. Но она была слабой Тсунаёши, никчёмной и ни в коем случае не правильной. Может, всем остальным тоже пора уже было это понять?
Фон, видимо, понял её взгляд. Он продолжил ещё мягче, как будто это могло помочь:
– Но если ты не готова к этому сейчас, если ты не хочешь, то я не могу тебя принуждать. Но тебе правда станет легче.
«Но если ты не готова к этому сейчас». «Сейчас». Да, конечно. А потом, значит, станет готова. Должна стать готова.
Как же она устала.
– Мне не нужно «легче». Мне нужно «совсем нет».
Сформулировать вышло криво, но она и не старалась. Фон тоже не особо старался удержать неодобрение во взгляде. Он хотел – она почувствовала это – но не был уверен, стоит ли, и поэтому не старался.
Ну что же. Его проблемы.
Девушка поблагодарила, развернулась и ушла. Она вдруг хорошо поняла свою свободу и власть: как только она надоест Фону, как только он её выкинет, она сможет достичь своей цели.
========== Часть 8 ==========
И потянулись дни. Однообразные и спокойные. Тсуна жила у Фона, училась медитировать, на чём он всё-таки настоял, ела вместе с ним, много спала и всё остальное время была предоставлена сама себе.
Один раз Фон отвёз её к психотерапевту, предупредив, что этому человеку она может рассказывать всё, что посчитает нужным. Тсуна не считала нужным рассказывать вообще ничего, но понимала, что зачем-то нужна Фону в более вменяемом состоянии, чем сейчас, и была готова сделать то, что он сказал. Так что рассказала всё. Диагноз «депрессия» не удивил ни её, ни Фона. Ей назначили какие-то таблетки, четыре вида, жутко дорогие, и она честно их пила. Фон каждый раз ей о них напоминал, хотя она сама почти не забывала. Всё-таки он очень о ней заботился. Тсуна не понимала, зачем ему всё это нужно, но раз нужно – то пусть. Ей же несложно.
Большую часть времени Тсуна была предоставлена самой себе. Поначалу она просто лежала. Потом лежала и играла в игры на телефоне. Потом начала вспоминать, что такое скука. Постепенно она вспомнила, что любила делать до того, как к ней пришёл Реборн и забрал себе всё её свободное время. Она снова начала рисовать. Фон почему-то всегда улыбался, когда смотрел на её рисунки. Он осторожно выяснил, что ещё ей нравится, и вскоре принёс ей пяльцы, канву и разноцветные нитки. Тсуна была почти в шоке. Она не могла поверить, что Фону это было важно. Что он, ужасно далёкий от женского рукоделия человек, разобрался в том, что ей нужно, и так серьёзно отнёсся к её малейшей, даже не выраженной прихоти.
Изредка Тсуне звонила мама. Тсуна дежурно говорила ей, что у неё всё хорошо, и выслушивала новости про отца и своих бывших хранителей. Нана очень глупо называла их её друзьями. Как будто вообще ничего не понимала.
Больше ею никто не интересовался. Она была нужна только маме. И то – изредка.
Фон сказал, что она может говорить родителям всё, что пожелает. Она специально спросила. Но родителям на Тсуну было плевать (только маме – изредка – нет), и поэтому Нана с Емитсу до сих пор ничего не знали. Да, Тсуна даже маме ничего не сказала.
Постепенно кончилось лето, и Фон предложил Тсуне пойти в школу. Девушка помялась, но согласилась. Почему бы и нет. Образование – хоть какое-нибудь – в любом случае было нужно. Да и скучать она не будет. Она сдала тесты и попала в класс на два года младше своего возраста. Ну и правильно, она ведь с Реборном занималась чем угодно, но не школьной учёбой, а уж сама после его ухода – вообще ничем. Хорошо, что только на два года. Фон не осудил. Он лишь улыбался и говорил, что Тсуна молодец. Это было так странно.
С учёбой поначалу были проблемы – она никак не могла заставить себя делать домашние задания, особенно – большие. Когда такое происходило, Фон просто садился рядом с ней и помогал. Без упрёков, без осуждения. Она его ни о чём не просила – он сам будто чувствовал, что ей плохо, что ей нужна помощь. А может, и правда чувствовал. Тсуна была почти в шоке – ну зачем ему тратить на неё своё драгоценное время? Сверх того, Фону было не лень каждый день отвозить её в школу утром и забирать оттуда вечером.
В школе для новенькой из Японии новых друзей не нашлось. Но относились к ней хорошо, не обижали и уж тем более не травили. Тсуна училась ровно, спокойно и даже хорошо, чего с ней не было, наверное, никогда в жизни.
В дела Фона и его триад Тсуна не лезла совсем. Решила про себя, что хватит с неё мафии и прочих гадостей. Если она понадобится Фону – то она, конечно, вернётся. Но самостоятельно – нет. С неё хватит.
К Фону она очень привязалась за это время. Он заботился о ней, как, наверное, никто никогда не заботился. Разве что мама в раннем детстве – да и то, не факт. Она не знала, зачем Фону всё это, но была безмерно благодарна. Он вытянул её из настоящего ада. Он единственный заботился о ней.
Однажды Тсуна снова решилась и спросила, зачем ему всё это. Зачем ему возиться с малолетней идиоткой, которая ни на что не способна, не может ничем ему помочь и никому, кроме него, не нужна. Она помнила: он сказал, что она ему не поверит, но всё же хотела знать, что он скажет.
– Я всего лишь тебе благодарен, – сказал он с мягкой улыбкой.
Он был прав. Тсуна ему не поверила.
– За что?
– За то, что я больше не аркобалено.
– Это всё заслуга Реборна, – сказала она. – И ты это прекрасно знаешь.
– Нет, – ответил он. – Это твоя заслуга. И ты это прекрасно знаешь. Просто…. Не хочешь в это верить и это понимать.
Тсуна вообще не хотела думать о прошлом. Верить, понимать… Она вообще не хотела думать о прошлом.
Она никогда не умела спорить и отстаивать свою точку зрения, и Фона она тем более переспорить не могла. И не стала даже пытаться. Каждый остался при своём. Фон качал головой и хмурился, но он тоже не мог её убедить. Он ведь тоже был не всесилен.
Тсуна… Тсуна слишком привыкла к своей никчёмности, чтобы верить в какие-то свои заслуги.
Фон знал это. И принял меры: нашёл ей психолога, к которому девушка ездила раз в неделю. Этому человеку тоже можно было рассказывать всё, что она посчитает нужным. Тсуна сначала не хотела ничего никому рассказывать, она плохо понимала, зачем ей это. Но если Фон сказал – что ж, ей ведь несложно. А через несколько недель она вообще втянулась и начала действительно говорить о своих проблемах.
Так прошёл учебный год. Тсуна закончила его, будучи одной из лучших в классе. Она сама была от этого в шоке, потому что такого не было никогда. Фон улыбался и тихо радовался за неё.
А в начале лета случилось странное.
Ей позвонил Савада Емитсу.
Ей позвонил отец.
========== Часть 9 ==========
– Ты где? – грубовато спросил Емитсу.
Тсуна почти представила, как он хмурится.
– В Гонконге, – ответила она честно. Фон ведь разрешил.
– Что ты там делаешь?
– Живу.
– Возвращайся.
Не просьба. Приказ.
– Зачем?
– Ты мне нужна?
– Зачем?
Да, она не хотела мешать жить Фону. Но за прошедшее время в ней проснулся некоторый эгоизм. Здесь было так хорошо, так приятно, по-настоящему приятно и интересно жить. А бросивший её отец ей был совершенно не нужен. Да и то, что он впервые за столько времени решил поинтересоваться её жизнью, вызывало не радость, а опасения. Справедливые опасения.
– Ты собираешься выполнять волю родного отца?
«Родного отца.»
На Тсуну накатила непередаваемая злость, горечь и обида.
– Для начала мне интересно узнать, с чего это мой «родной отец», не вспоминавший обо мне больше года, вдруг решил со мной пообщаться.
– У меня было много дел, – рыкнул Емитсу. – А ты и сама могла поинтересоваться, как дела у твоего родного отца.
Да, это было справедливо. Даже несмотря на то, что несколько месяцев после его отъезда Тсуна едва могла подняться с кровати.
Но.
– Так зачем мне возвращаться в Японию?
– Узнаешь, когда приедешь.
– А если не приеду?
– Я съезжу за тобой сам. И поверь, тебе лучше явиться сюда самой. В течение недели. Ясно?
Угрозы только подтверждали, что ехать не стоит.
– Я услышала тебя, отец, – ровно сказала Тсуна.
– Это хорошо, – ответил он и отключился.
Фона дома не было. Девушка решила ему не звонить, и рассказать о разговоре, когда он приедет.
Ей было очень горько знать, что родной отец так к ней относится. Да, он всегда таким был, но… раньше он мягче это выражал, что ли? Она полчаса рыдала в подушку. Потом взяла себя в руки, заправила постель и пошла в сад, чтобы отвлечься.
Она сама ухаживала за садом. Когда она только приехала, сад был заброшен – Фон раньше не жил в этом доме постоянно. Как только ей стало лучше, она сама привела его в порядок. Фон накупил ей цветов для клумб, помогал с прополкой, как будто у него других дел не было, и тихо радовался. Этот сад всегда навевал хорошие мысли и поднимал настроение. Летом она полюбила сидеть на террасе и смотреть на него, рисуя, вышивая или читая.
Так и сейчас. Девушка быстро успокоилась, глядя на персиковые деревья.
Ранней весной они очень красиво цвели.
Успокоилась, пошла готовить. Фону очень нравилась приготовленная ею еда. Странно, но этому Тсуна совершенно не удивлялась. Готовить её учила мама, а то, что готовила она, не мог не оценить никто.
Фон приехал вечером. Он был чем-то своим недоволен – он ничем этого не показывал, но у Тсуны была её особая интуиция, так что все его перемены настроения она угадывала на раз – и она сначала не хотела его лишний раз беспокоить, но он сам каким-то образом догадался, что у неё что-то не так. Пришлось всё-таки всё рассказывать.
От её рассказа настроение у него испортилось окончательно (он этого, опять же, ничем не показывал, но Тсуна же видела), и он долго говорил с кем-то по телефону. По его разговору невозможно было понять, с кем. Впрочем, Тсуна почти не пыталась.
– Не едь в Японию, – сказал он ей, закончив разговор. – Ни в коем случае.
– Ты знаешь, чего он хочет? – спросила девушка.
– Выдать тебя замуж за наследника.
– …Зачем?
– Укрепить своё влияние, – пожал плечами Фон.
Тсуна уже и сама всё поняла. Раз его дочь оказалась никчёмна во всём, раз нашёлся наследник получше, он потерял большую часть своих возможностей, и мог захотеть вернуть утраченное… любым способом.
– А наследник… он хочет на мне жениться?
– Я не спрашивал. Но этого хочет не только твой отец. Цель в том, чтобы в вашем ребёнке текло больше крови Джотто Примо. Вы с ним – дальние родственники, оба – потомки Примо.
– Средневековые предрассудки какие-то, – сказала Тсуна.
Она вспомнила Джотто из кольца и подумала, что он тоже сказал бы так.
– Не знаю, насколько средневековые, но в Японию ты не поедешь. Или, – он посмотрел на неё настороженно, – ты хочешь за него замуж?
– Нет, конечно. Я даже не помню, как его зовут. Я ничего про него не знаю.
«Я ничего про него не знаю, а он отнял у меня родителей и друзей, и был вторым из тех, кто сломал мне жизнь.»
Тсуна не умела читать мысли, но каким-то образом знала, что Фон подумал так же.
– Это хорошо, – сказал он.
– А если он приедет меня забирать? – забеспокоилась девушка.
– То он тебя попросту не найдёт. А если найдёт – не отобьёт.
Тсуну это не успокоило. Даже наоборот.
– Ему потребуется отбивать меня? Ты собираешься приставить ко мне охрану? Охранять меня?
– Конечно. То есть, без фанатизма. На Саваду Емитсу охрана не нужна, ему и одного меня хватит.
– А если он возьмёт с собой…
– Подчинённых? Если он возьмёт с собой больше трёх человек, то «лишние» попросту не смогут въехать в страну. Или будут задержаны ещё в аэропорту. Я позабочусь.
Тсуна была почти в шоке. Она и не подозревала, что влияние Фона так велико… и совершенно не могла понять, зачем он так её защищает.
Он благодарен? Честно, разве так бывает? Они оба живут в одном мире – в мире, где все ищут выгоду и только её, в мире, где одним лишь чудом на её глазах не произошло ни одной смерти. И в этом мире она бесполезна – она уже доказала это. В этом мире она бесполезна – и, правда же, зачем она ему?
Она не стала ничего спрашивать. Она же знала, что он ей ответит. Она только сказала:
– Спасибо…
Она не знала, как ей отблагодарить его так, чтобы её благодарность была соразмерна тому, что он для неё сделал и делает.
– Не за что, – улыбнулся Фон. – Если ещё раз позвонит, или если надумаешь с ним поговорить – дай мне тоже с ним пообщаться. Специально не надо, а вот если случится…
– Хорошо, – кивнула Тсуна.
– Да, а разговаривал я с Колонелло, – неожиданно сказал он. – Тебе же было интересно это знать.
Он что, мысли читать умеет?
Второй раз поговорить с отцом ей пришлось ровно через неделю.
Разговор начался до абсурдного похоже:
– Ну, и где ты?
– В Гонконге.
– Что ты там делаешь?
– Живу.
Было бы смешно, но обстановка к смеху не располагала.
– Ты же сказала, что приедешь?
– Я сказала, что услышала тебя. Это разные вещи.
– Значит, приезжать ты не собираешься?
– Пап… – Она назвала его так впервые за несколько лет. От этого слова веяло странной несбыточной надеждой, и Тсуна, осознав это, подумала, что больше никогда не будет так его называть. – Скажи, ты правда хочешь выдать меня замуж за человека, который мне совсем не знаком?
Он не стал даже пытаться увиливать или успокаивать её. Даже уговаривать. Даже пытаться.
– Откуда ты знаешь? – спросил он с рыком.
– Фон сказал, – честно ответила Тсуна.
– Что?
Она бросила трубку. Она совсем не хотела говорить с ним о своей нынешней жизни. Совсем. Даже кратко.
Фона снова не было дома, так что поговорить с Савадой Емитсу ему не случилось.
После этого разговора Тсуне было даже не больно.
А вот страшно – немного было.
========== Часть 10 ==========
Ещё звонила мама. Плакала, спрашивала, имеет ли Тсуна защиту. Тсуна её успокаивала. Попутно выяснила, как у мамы дела – на самом деле. Она весь год ничего плохого не говорила, чтобы её не расстраивать. Оказалось, отец ей изменяет. Постоянно и без стеснения. Она хотела бы развестись, но тогда он не будет её содержать, а сама она не имеет ни высшего образования, ни опыта работы, никакого, ни даже знания итальянского. Ведь вряд ли она сама сможет уехать обратно в Японию.
Тсуна повздыхала, посочувствовала, но не удивилась. Всё её детство отца не было дома, она маленькая, лет до пяти, его даже не узнавала. Неудивительно, что при таком раскладе он изменяет ей, и давно. Странно, наоборот, как мама раньше этого не понимала. То, что он жесток – ну да, жене он этого не показывал. Зато дочери – более чем.
