Текст книги "Тайга – закон, медведь – хозяин (СИ)"
Автор книги: Елена Файзова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7
Она не оттолкнула, он не остановился. Старался не торопиться, чтобы доставить удовольствие не только себе, но и Лене. Комната освещалась слабо, в сумерках на стенах двигались изломанные тени. Девушке же казалось, что все вокруг залито ярким светом. Она была окутана ласками, как тонкой тканью, которая скользит по телу, вызывая ощущения, от которых хочется застонать в голос…
Боль появилась внезапно и ошеломила обоих. Лена вскрикнула, дернулась. Виктор отстранился, не понимая, что произошло.
– Мне больно, – она потянула на себя одеяло и сжалась, подтягивая колени к животу.
– Почему? А раньше так было? – плохо соображал мужчина.
– Раньше? Я не помню, я же пьяная была…
– Пьяная? Ты пила? – неутоленная страсть билась в крови, мешая нормально думать, толкала на необдуманные действия и выплескивалась ненужными словами.
– Ты же сам меня напоил, я не помню, как было…
– Я? Что не помнишь?
– Ну, когда шоколадом ты меня угостил, – Лена немного успокоилась и посмотрела на Стеклова.
– Тогда… – стало что-то проясняться в голове. – Ничего не было! Ты даже сидеть не могла! Так ты все это время думала, что я тебя… Да ты что?
Непонятная обида захлестнула его, Лена даже не ожидала такой реакции.
– Да я же думал, что ты взрослее! – выпалил мужчина.
– Взрослее? – растерянно переспросила девушка.
– Взрослее, опытнее, свободнее…
– Выходит, я – полный ущерб, что до сих пор… – завершена фраза была замечательным выражением на русском устном. Именно эти слова жахнули Стеклова по мозгам, и он понял, что сам абсолютный ущерб и убыток.
– Лен, я… – попытался исправить положение Виктор, но не успел.
– Пошел вон, – осадила его девушка. – И штаны свои забери!
Прикрываясь футболкой, он подобрал одежду с пола и вышел на кухню. Наспех оделся и толкнул дверь, уходя из избы.
– Я – урод. – Убежденно сообщил он себе. Первый раз в жизни ему встретилась необыкновенная девушка, а он упрекнул её в том, что она девственница.
«Вот на что я обиделся? Она же права. Специально ведь напоил девчонку. если бы не развезло её, то в тот же вечер и… Как теперь извиняться? Да она пошлет меня совершенно конкретно и больше к себе никогда не подпустит», – вздрагивая от сквозняка, думал мужчина.
На улице заметно похолодало, долго стоять на крыльце было невозможно. Стеклов осторожно вошел избу и не увидел ничего, потому что свет в комнате не горел. На ощупь он пробрался до входа в комнату, собираясь просить прощения любыми доступными способами, но далеко продвинуться не удалось. Он споткнулся о табурет, непонятно откуда появившийся на дороге, и загремел вместе с ним на пол.
– Виктор Михайлович, вы дверью ошиблись. Ваше спальное место в соседнем помещении, – раздался в темноте хрипловатый голос Лены.
– Лена, я…
– Позже придете, лет через пять, когда я опыта наберусь.
Количество бранных определений, которыми Виктор наградил себя в следующую пару часов, было рекордно велико. После всего, что случилось, мужчина не мог уснуть и задремал только под утро…
0x01 graphic
Когда охотники выезжают на охоту на месяц-полтора, то среди прочих продуктов они берут с собой хлеб и сухари. При большом желании некоторые жарят лепешки из пресного теста или оладьи. Но на несколько месяцев невозможно набрать сухарей, да и масла на оладушки потребуется не один литр. Почти всемогущая Соня написала Стеклову подробный рецепт изготовления домашнего хлеба. Первую и единственную попытку пекарства Виктор давно пережил. Ничего у него не вышло, терпения не хватило. Потом эту емкость Лена долго не могла отмыть, так задубело на стенках не промешанное тесто.
Теперь, спустя два месяца, девушка уже справлялась сама. Раз в неделю пекла хлеб, похожий на невысокие ковриги. Оказалось, что не так это и сложно, если выполнять все по Сониной записи.
Стеклов проснулся как раз в момент выкатывания хлебов. И хоть знал, что мешать в таком деле не стоит, не утерпел.
– Лена. Я – идиот последний, – стоял у неё за спиной и смотрел на нежную кожу на шее, на прядки волос, выглядывающие из-под косынки на голове. Косынка, сделанная из вафельного полотенца, была неизменным атрибутом во время стряпни.
– Прости меня, можешь побить, я заслужил, – так хотел обнять её, но только осторожно прикоснулся к плечу. Девушка дернулась, сбрасывая его руку.
– Лен, ну правда, я всегда считал, что у вас на юге все быстрее созревает: виноград, цветы и девушки. Солнышка много, море, гости веселые приезжают на лето…
Договорить не успел. В ушах зазвенело от крепкой пощечины. Обтирая тесто с заросшей бородой щеки, мужчина не сразу пришел в себя.
– Да что я такого сказал? За что?
– За Южный округ! А то вы думаете, что мы у моря сидим и ждем, когда гости из Сибири понаедут и развлекаться начнут! В другой раз не будете всех проститутками считать, – жестко ответила Кромина. – Сами просили побить. И вообще, не мешайте мне.
После таких слов оставалось только дверью хлопнуть, но Стеклову нужно было заглянуть ей в глаза, хотя сам не понимал, чем это ему поможет. Поймал девушку за локоть и повернул к себе лицом. Встретиться с ним глазами она так и не захотела, но мужчина увидел опухшие веки, искусанные губы и выпустил её руку. А когда повернулся, чтобы выйти, то ощутил на себе взгляд Лены, ему показалось, что одежда на спине вот-вот загорится, так она смотрела. Обернуться не посмел, запнулся о порог и вышел. Возвратиться за теплой одеждой не смог, потащился в баню, там натянул на себя рабочий комбинезон, куртку с капюшоном и отправился во двор, где всегда было, что делать.
А Лена, оставив подходить выкатанные булки, сидела и снова мучила себя вопросами, ответы на которые не могла найти. Она не спала почти всю ночь. После того, как прогнала Стеклова, закусила край одеяла, чтобы только он не слышал её всхлипов и стука зубов. Слез не было, просто трясло и ломало, будто эпилептичку в припадке.
«Взрослее, опытнее, свободнее… Взрослее, опытнее, свободнее…», – слова отдавались в ушах, казалось, что даже сердце билось в этом же ритме.
«Почему? Почему он думал, что я опытнее? Я что, выгляжу как шлюха? Тогда почему не тронул меня пьяную? Зачем же поил? Если был уверен, что я привыкла обслуживать отдыхающих, то чего раньше не воспользовался „услугами“? Правильного из себя строил, из уважения к деду… Сволочь благородная! Надо было оставить его сдохнуть рядом с медведем!» – она тут же вспомнила, как рыла яму для останков медведя. Но даже представить, что могла бы так же закопать Виктора не смогла. От осознания, что тогда он мог погибнуть, затрясло ещё больше, и слезы потекли ручьями. Она давилась одеялом и старалась не шмыгать носом, и со слезами словно вышла часть гнева и обиды. Колотун постепенно прекратился, а вот водоворот мыслей продолжал выкручивать душу.
«Если Сережа его и в самом деле кинул, то он должен на меня злиться – я же тоже Кромина. Да и вообще, если бы не я, жил бы он спокойно со своей Тамарочкой», – она до сих пор не поверила, что Тамарочка была существом нереальным, гипотетическим. Не существовало этой женщины в природе, и Виктор никогда её не видел! Но, не отдавая себе в том отчета, Лена ненавидела неведомую женщину только за то, что она могла оказаться рядом со Стекловым. Сообразить, что она просто жутко ревнует Виктора, девушка пока не могла, так же как до сих пор не могла подумать, что влюбилась в своего нечаянного синеглазого похитителя. Сейчас она опять захотела, чтобы прилетел вертолет и весь этот кошмар закончился. Но ещё больше хотелось, чтобы Виктор понял, что она не такая, как он о ней думает.
Но зачем же он показывал ей лес? Шубу подарил… Или это он от скуки? А в постель её тоже от скуки уложил? Было обидно до ужаса. Девушка несколько раз пыталась отогнать от себя все мысли и заснуть, но когда начинала дремать, ей снилось, что Стеклов рядом, она почти чувствовала, как он её целует, и просыпалась, не понимая сон или явь. Потом просто встала и занялась тестом, затопила печь. Ходила неслышно, старалась не разбудить мужчину, берегла его сон, даже не догадываясь, почему это делает…
Стряпуха должна готовить в хорошем настроении. Лена была в полной ссоре с собой, с соседом и вообще с окружающим миром. Хлеб получился в этот раз неважный – тяжелый и кислый. Про завтрак Стеклов не спрашивал и совсем не заходил в дом с самого утра. Было слышно, как он во дворе гремит чем-то, ругается от злости.
«Зря я его ударила. Хотя и заработал… Он гордый, теперь и разговаривать со мной не будет. Но зачем шубу подарил? Или ему все равно кому дарить…» – она только сейчас сообразила, что совершенно не знает, кому мог бы Виктор сделать такой подарок. Кто есть в его жизни – жена, любовница или подруга? Сергей ничего не рассказывал, а с Леркой они только про шмотки и говорили, точнее, молодую тетку интересовали только вещи и деньги. В плане денег и вспоминали Стеклова, о личной жизни босса дядька и его жена речь не вели.
Девушка вспомнила один из советов психологов, над которым прежде смеялась – про недостатки и достоинства, и попробовала разделить поступки Виктора на две части. Вышло странно. Все неблаговидные на первый взгляд действия мужчины оказывались логичными и последовательными…
Он напоил её. Но пила же она сама! И не остановилась, хотя могла бы… А он, хоть и собирался, ничего ей не сделал, видимо, побрезговал пьяной. И никто за язык её не тянул, ругалась сама, как последняя…
«Почему я все время про него думаю? Не про маму и деда, а про него… Потому что здесь никого больше нет? И если он все правильно делает, то почему мне так обидно?» – не могла понять себя девушка. После истории с медведем все шло неспешно, словно время текло здесь медленней, чем в остальном мире. И слишком резким был переход от их мирной и дружной жизни к ссоре, а Лена успела привыкнуть к обсуждениям фильмов и рассказам о тайге и охоте. Она уже не испытывала неприязни к постоянной хозяйственной работе. Казалось, что другой жизни и нет, есть только эта, где они вдвоем.
«Мне нравится быть с ним вдвоем, – появилась мысль, которая все объясняла. – Вдвоем…»
Лену затошнило, стало пусто в голове и в животе, от осознания того, что все происходящее в тайге временно. Рано или поздно прилетит вертолет, они вернутся в прежнюю жизнь, а в той жизни Стеклов даже не вспомнит про неё. И стало не легко и спокойно, а тоскливо, потому что до смерти хотелось хоть раз ещё оказаться с ним рядом. И чтобы ничего не помешало, и чтобы его руки и губы на её коже, и все до конца… И пусть он потом всё забудет, и она растворится в череде его дней и женщин без остатка, потому что не нужна ему… Зато она будет помнить…
К обеду Стеклов все же не вынес голода и вернулся в избу. Его ждал накрытый стол, но есть пришлось в одиночестве. Лена была уверена, что после пощечины он не захочет видеть её. А мужчина воспринимал совместные трапезы не просто как прием пищи, для него это было частью общения. Он решил, что девушка просто не может простить ему обиду. Хотя если бы в этот момент подошел к ней, то получил бы не только прощение. Каждый из них решил за другого и не сделал шаг вперед. Время потащилось медленно и печально, краски тайги поблекли, несмотря на яркую солнечную погоду…
Пару дней они прожили почти в молчании. А потом Стеклова прорвало. Он уже понял, что Лена специально не трогает дареную шубку и ходит на улицу в старой куртке.
– Одеваться нужно теплее, холодно очень. Шапку не забывай. И в туалет холодный тебе ходить не стоит, чтобы не простыть, – как можно более спокойно сообщил он девушке.
– В холодный не стоит, но теплого я что-то не вижу. Или прикажете горшок завести? – возмутилась Кромина.
– Ведро можно приносить, я буду выходить, чтобы не мешать…
– Ни за что! – выкрикнула Ленка и опять выскочила на крыльцо без шапки. Она уже несколько дней чувствовала себя странно – першило в горле, и болела голова. Но признаться в своем недомогании даже не пыталась. Она старалась держаться на расстоянии от Виктора. И хотела, и боялась, что он попытается оказаться ближе. Боялась, что они помирятся и все может быть хорошо, пока не прилетит вертолет. Боялась, что потом будет больно расстаться, потому что уже знала, как сильно может мучиться. Хотела… потому что хотела и все тут. Если бы уходил Стеклов на охоту, как прежде, то Лене легче было бы жить, но морозы полностью прекратили промысел. Так что приходилось двум людям все время проводить рядом.
К очередной ночи термометр у крыльца уже показывал минус тридцать шесть, а к обеду следующего дня Белка начала щениться. Обнаружила это Лена, Виктор не мог понять, зачем она тащит в избу коробку и устилает её кусками брезента и мешками, а когда понял и попытался объяснить свою позицию в отношении ненужных щенков, то встретил ожесточенное сопротивление.
– Пусть замерзнут? Они ведь ЖИВЫЕ!!! – девушку просто трясло. – Вы что, все время так делаете? Да как же Белка вас терпит после этого?
– Ты что меня каким-то садистом выставляешь? Это первые щенки, я до этого только кобелей держал! Но так многие делают, а куда их потом пристроить? – оправдывался Стеклов.
– Евмену отдадим, вы же сами говорили, что у них от чумки почти все собаки поумирали. Или им тоже родословная нужна? Да я домой их заберу, но не позволю заморозить! – горячилась Ленка. – И не смейте мне мешать, а то я тоже… замерзну!
– Да ты и так замерзла, вон уже охрипла. Не ходи раздетая, – но девушка опять вышла во двор с непокрытой головой. Виктор со злости пнул многострадальный табурет и пошел помогать перетаскивать Белку в избу. Через несколько часов роды у лайки закончились, и в коробке под топчаном попискивали щенки. Кромина караулила их, будто сама родила. Перенесла в кухню свое одеяло и подушку и сообщила Стеклову, что теперь она будет ночевать тут. Даже взглянуть на приплод хозяин Белки не мог. Наконец, дождавшись, когда Лена уйдет из избы, Виктор вынул щенков и осмотрел их. Три кобелька были мастью в мать, похожий на Шайтана щенок оказался сучкой. Девушка вернулась в тот момент, когда мужчина разглядывал последнего кутенка, самого нелепого цвета. Основная часть маленького тельца была окрашена в черный цвет, лапки и хвост белые, а на голову словно кто-то пролил рыжую краску, причем рыжей была только половина головы, да ещё рыжая клякса оказалась на спинке. Степнов держал щенка двумя пальцами за шкурку на загривке, животинка болталась в воздухе, но не пищала. Лена кинулась отбирать щенка, а Виктор поднял его высоко и не отдавал.
– Это вообще выродок какой-то! Его даже староверы не возьмут! – сердился собачий хозяин.
– Я возьму! Отдай! – чуть не плакала девушка.
– И как ты назовешь это безобразие? Бобик или Шарик? Да с ним на улицу стыдно выйти будет!
– Сам ты Бобик! – от волнения Лена перешла на «ты». Но сейчас оба этого не заметили. – Буран назову или Тайфун!
– Да это вообще сука! – вытаращил глазищи Стеклов.
– Тогда её будут звать ТЭРА! Это моя собака! – схватила его за руку Кромина.
Выбросить на мороз животное с таким именем генеральный директор не мог. Он швырнул щенка в коробку и ушел во двор, грохнув дверью. Следом выскочила раздетая Ленка и закричала:
– И не смей караулить, когда я ухожу! Я буду её за собой носить, все равно не позволю убить!
– Шубу одень! – заорал мужчина в ответ.
– Сам одевай! Не нужна мне твоя шуба!
Это была последняя капля, которая опрокинула чашу терпения Виктора. Он втолкнул девушку в избу, затем схватил рысью одежку с крючка и метнул её за дверь, а после и сам вышел.
Ленка рыдала и слышала удары топора. Она была уверена, что её подарок погибает от руки разгневанного хозяина. Но если это плата за жизнь маленькой разноцветной собачки, то так и быть…
0x01 graphic
Расчленением шубы мужчина, конечно же, не занимался. Он подобрал неугодную вещь на крыльце и забросил её на крышу избы. Но ярость необходимо было погасить, а потому самая большая чурка, которую использовали для рубки дров, превратилась в груду обрубков. Только со злости можно было так её изуродовать. В запале Виктор перетаскал остатки чурки в баню, запихал в печь и поджег. Затем сел в стылом предбаннике на лавку и попытался успокоиться.
Но как тут можно быть спокойным? Совершенно незаметно в его жизнь ворвалась и стала руководить ей какая-то девчонка! Она влезла в неё без спроса, заняла все время, распоряжалась его имуществом, решала вопросы, которые, по его разумению, не позволено было решать женщинам вообще… И додумалась же имя собаке выбрать… Тэра!
Он сильно ошибся при первой встрече в отношении внучки Кромина. Ей бы парнем родиться, с таким-то характером. Хотя… И Стеклов некстати вспомнил, что на правой груди у Ленки родинка. Да что за чертовщина? Он только об этой девушке и думает! А ведь обошелся с ней как сволочь. Он и раньше не слишком церемонился с женщинами, но никогда прежде не был таким циничным в отношениях, даже со случайными знакомыми.
И вот опять из-за щенков ругаться стал… Все равно домой Лена эту сучку не потащит, а уж Евмен сам решит, которая из собак ему нужнее.
Глава 8
Виктор вернулся в избу. Свет горел в комнате, а на кухне в полумраке было видно, что девушка лежит на топчане одетая. Степнов решил, что Лена уже спит, и осторожно присел на пол рядом с коробкой. Протянул руку, просто хотел погладить Белку, но добровольная охранница вскинулась:
– Не трогай! Я не сплю!
– Да я только…
– Уходи!
Хотел заорать, но в последний момент сдержался и ушел в комнату. Проснулся часа через два и услышал, как Лена бормочет что-то.
«Вот упрямая! Не спит до сих пор. Всю ночь собралась со своим зверьем разговаривать?» – мужчина не поленился встать и выйти в кухню. Но в этот раз девушка не отреагировала на его появление, а продолжала что-то говорить глухим шепотом.
– Ты что, молишься? Уймись уже, никто твоих собак не трогает! Слышишь?
Но ответа не дождался. Включил свет, потянул Лену за плечо, поворачивая к себе лицом, и только тут сообразил, что она не разговаривает, а бредит. Лоб и руки были горячими. Измерил температуру и испугался – на градуснике, вынутом из подмышки девушки, разглядел тридцать девять и девять…
Сам шептал и приговаривал, как в бреду, пока переносил больную, раздевал и укладывал на кровать. Вывалил на стол аптечку и рылся в ней, не понимая, какое лекарство нужно искать. И лишь когда больно ударился коленом о ножку стола, пришел в себя.
Он с трудом влил в Лену несколько ложек воды с шипучим аспирином и часа два обтирал руки, ноги и лицо девушки мокрым полотенцем. Не заметил, как задремал, прикорнувши рядом с Ленкой, а когда очнулся, то обнаружил, что его пациентку трясет от холода. Пришлось надевать ей носки и укрывать одеялами. Грел ледяные руки девушки в своих. Так и провел ночь, борясь то с жаром, то с лихорадкой, а потом заснул, обнимая Лену, когда ей в очередной раз стало холодно.
Разбудила обоих Белка, которая дольше уже терпеть не могла. Закрыв за ней дверь, мужчина вернулся и увидел, что болезная пытается сползти с кровати.
– Ты куда? Что нужно?
– В туалет…
– Что? Ты даже стоять толком не можешь!
Принес необходимое, подхватил девушку с кровати. От слабости Лена плохо соображала, а потому позволила помочь ей справиться с импровизированным туалетом. Потом морс пила, не ощущая вкуса, и опять погрузилась то ли в сон, то ли в беспамятство. Прошли ещё одни сутки, которые она потом не могла вспомнить. Зато Стеклов помнил все слишком хорошо. За это время ему пришлось не только компрессы менять и наливать горячей водой пластиковую бутылку для грелки. Дошла очередь и до уколов, когда он сообразил, что одним аспирином температуру сбить не получится. Несколько раз переодевал безвольную, безучастную к происходящему девушку. И все время его грызла совесть…
«Нужно было отправить её домой, как только узнал, что она Кромина. А если станет хуже? Да ни один вертолет в такой мороз не прилетит! Я – дурак. Знал ведь, что девчонка с характером, если кричать, будет только назло делать. Нужно было не ругать, а уговаривать её беречься…» – изводил себя Виктор.
На третьи сутки он оставил спящую Ленку, съездил к староверам и позвонил Рассказовым. Соня все действия друга одобрила и дала несколько дельных советов. Евмен принес молоко, мед, масло и кулек с травами. Степнов изумился: в тайге, в глуши мужик, живущий по непонятной вере, раскладывал перед ним продукты в пластиковых упаковках! Естественно, что бутылки и коробочки были поцарапаны и потерты от многоразового использования, но они стали напоминанием о недоступной Виктору цивилизации. И только пахучая смесь трав была насыпана в ситцевый выцветший мешочек.
Обратно Стеклов ехал уже на взводе. Ему вдруг стало страшно, что Лена там одна. А если ей хуже? Он не стал снегоход загонять во двор, скорее кинулся в избу и обомлел: кровать была пуста, и топчан тоже…
– Лена, Лена! – он выскочил на улицу, добежал до бани, распахнул двери и никого не нашел.
Вернулся в тепло, опять позвал девушку. Белка вылезла из своего убежища и непонимающе уставилась на хозяина.
– Ищи! Лену ищи! Где она? – просил собаку Виктор и тут услышал какое– то шуршание у дальней стены за столом. Рванул стол в свою сторону, уронил на пол эмалированные кружки и у стены увидел Ленку, которая пыталась встать и не могла.
– Ты зачем встала? Что? Тебе плохо? Куда ты? – он поднял её и понес в комнату. – Ты почему в куртке? На улице была?
– Я хотела выйти, дверь не нашла… – заплакала Лена от собственного бессилия.
– Господи! Хорошо, что не нашла… Замерзла бы, – выдохнул Стеклов и прижал к себе девушку. – Не нужно никуда ходить.
Как с маленькой снял с неё куртку и один валенок, а она смотрела на ведро в углу и плакала от стыда.
– Ну что за дела? Я выйду, снегоход на место поставлю. Все нормально, – уговаривал он Лену.
Щелкали дрова в печи, что-то мурлыкал радиоприемник, в доме пахло летом, Виктор заварил травяное лекарство. Лена пила молоко с медом и не могла понять, откуда взялась эта благодать для её больного горла.
– Это же не сухое молоко?
– Нет, это настоящее, я к староверам ездил. Сейчас разолью молоко по тарелкам и заморожу, чтобы не скисло, – уже спокойно отвечал Стеклов. – Мне ещё жир барсучий дали…
– Я это пить не буду! – запротестовала Ленка.
– Да не пить. Спину натереть и грудь… ну горло, в общем… – объяснял Виктор. – Но это позже, пока температуру победить нужно.
– Да нет у меня никакой температуры, – пыталась бодриться девушка.
– Заметно, что никакой нет, сквозняком качает, – усмехнулся мужчина, поддерживая кружку больной. Сама она могла пролить все питье, сил едва хватало, чтобы молоко глотать. – Тебе поспать пора, а я сварю супчик какой-нибудь.
– Виктор Михайлович, можете мне собачку дать? – осторожно попросила Лена. – Подержать только…
Виктора в последнее время раздражало, что она обращается к нему по имени отчеству. Он чуть было не возмутился по этому поводу. И на кой ей собачка? Хочет убедиться, что он никуда её не пристроил?
Но в последний момент мужчина сумел сдержаться.
– Могу, но при одном условии: никаких Михалычей больше, а то я себя пенсионером чувствую.
Хитрая Кромина не сказала: «Хорошо, Витя!». Только «Угу» выдавила,
и уснула, придерживая рукой щенка, уткнувшегося мордочкой ей в шею…
Лена болела, а Стеклов хлопотал по дому и около неё. «Натирания» жиром превратились в сладостную пытку для обоих, но оба делали вид, что ничего такого не происходит.
Ленка заворачивалась в одеяло до подмышек, а потом «доктор», стараясь сдерживать дрожь в руках, осторожно размазывал по белой коже народное средство. Девушка вздрагивала от прикосновений сильных пальцев, невольно вспоминая, какие ласки могут дарить эти руки. Виктору же все время казалось, что Лена мерзнет.
– Тебе не холодно?
– Нет, мне жарко.
И, правда, лицо у неё горело. А домашний врач ужасно переживал:
– Температуру нужно измерить…
И вроде бы он волновался за неё просто как за нечаянную любовницу, за внучку учителя, за дочку хороших знакомых. Но было в этом волнении что-то ещё, самому пока непонятное. Бледная, лохматая, пахнущая противным жиром и какими-то таблетками от кашля, она должна была вызывать у него жалость, брезгливость, недовольство. Но не вызывала.
Ни за одним больным в своей жизни он так не ходил. Заботился о многих, но не ухаживал. Матери нанимал сиделку, отца устроил в лучшей палате больницы, друзей навещал, приносил необходимое, доставал лекарства. В своей фирме нескольким сотрудникам оплатил довольно дорогие операции. Но чтобы сам… И было приятно гладить девичьи плечи и спину. Как-то особенно ладно оказалась сложена внучка Петра Никаноровича…
Лену напрягала эта ситуация. Она не ожидала, что Стеклов будет возиться с ней, как с родной, не могла понять причин его заботы. Девушка попыталась заняться обычной своей работой сразу же после того, как очнулась от горячки, но получила отпор. Виктор не просто запретил ей что-то делать, он ещё и сердился и ворчал, что нужно лечиться основательно.
Кромина отболела уже десять дней и чувствовала себя лучше, а главной мечтой было смыть в бане остатки болезни вместе с медвежьим лекарством.
В сильные морозы баню топили редко – слишком много дров и времени требовалось, чтобы нагреть воду и воздух в стылом помещении. Но перед помывкой полагалось провести генеральную стирку. Стиральный порошок уже закончился, и белье замачивали в щелоке, который научил делать Евмен. Стеклов жег угли, заливал их водой, настаивал и получал мыльный раствор. Лена рвалась стирать, но мужчина справился сам, оставив ей только её нижнее белье.
Девушка, окончательно ошарашенная такой повышенной хозяйственностью Виктора, решила, что он пойдет в баню первым, и приготовилась ждать своей очереди. Но…
– Мыться пойдем вместе, я отвернусь. А одну не пущу! Тебе ещё поплохеет в жаре, – заявил мужчина. У Лены от неожиданности пупырышками покрылась спина, ей казалось, что даже рубашка оттопырилась на лопатках. Спорить не могла – голос пропал.
В бане девушка налила полный таз воды и отвернулась в угол, трусики не сняла, так и мылась в них, а показывать спину было не очень боязно. Она слышала, что Стеклов плещется совсем рядом, но старалась о нем не думать. Но когда он без всяких предисловий взял её одной рукой за плечо, а другой стал возить по спине мочалкой, да потом ещё и окатил полным ведром воды, то все старания накрылись банным тазом. Тут же вспомнилось, какой торс у этого потрясающего мужчины, а руки… И целуется он умопомрачительно!
Лена замоталась в полотенце и не знала, можно ли ей поворачиваться, или пока не стоит.
– Да я уже все, накину куртку и дойду. А ты одевайся не спеша, я за тобой вернусь, – раздался сзади довольный голос.
«Всё» – это когда на человеке уже всё одето. Обернувшись, Кромина обнаружила, что перед ней стоит почти обнаженный красавец, только бедра обернуты нешироким полотенцем. Разогретая теплой водой и близостью этого мужчины девушка совершенно не понимала, что позволяет себе лишнее, но глаз оторвать от Стеклова не могла. Шагнула к нему, поскользнулась и стала падать. А потом оказалась в его объятиях.
Виктор тоже не мог понять, что она хочет от него – сочувствия, развлечения или утешения. Но сам он был должен ей, и должником оставаться не хотел…
Лена сидела верхом на коленях мужчины и все ещё прижималась к нему. Точнее говоря, они до сих пор были единым существом и не могли оторваться друг от друга. Она чувствовала его губы у себя на плече, обнимала Виктора за шею и не испытывала стыда или раскаяния, только блаженство.
Стеклов тоже пребывал в состоянии восторга от неожиданной близости. Позвал девушку по имени, просто было приятно произнести её имя, а она вздрогнула, сжалась, и мужчина догадался, что она боится слов, которые может услышать. И снова всколыхнулась в душе досада на себя. Она ему все время доверяет, а он…
– Лен, тебе не холодно?
– Нет…
– Давай, я воду налью теплую, окатишься, и пойдем домой?
– Давай…
Теперь она почувствовала, что сил совсем нет. Ослабшая после болезни, утомленная баней и такой бурей чувств и ощущений, она едва смогла обмыться, оделась кое-как, и к избе Стеклов её вел под руку. До кровати дошла и уснула минут через пятнадцать, дольше не выдержала. Пыталась бороться со сном и каждую минуту ждала, что Виктор подойдет и ляжет рядом, а он не появлялся. Так и не дождалась…
Часы показывали всего семь вечера. Спать было ещё рано, зато самое время было заняться самоедством.
«Почему она подошла? В благодарность? Черт возьми! Что меня вообще дернуло полезть к ней с мочалкой? Наверняка она решила, что я навязываюсь. Мы ведь после того случая так и не поговорили нормально ни разу. Но не оттолкнула же!»
Глядя на вздернутого Стеклова, сложно было поверить в то, что все мужчины грубые существа и переживать не умеют. Он выпил крепкого чая, послушал новости по радио и понял, что ни одну из новостей не запомнил. Зато отлично помнил, что было совсем недавно. От воспоминаний о произошедшем в бане стало жарко, пришлось свитер снять.
Мужчина пробовал убедить себя, что у него просто давно не было женщины. Но ведь прежде в экспедициях их тоже не было. Вот именно. А тут круглосуточно девушка рядом. Можно войти в комнату и лечь, прижимая её к себе. Скорее всего, она больше не прогонит его. Или прогонит?
«Разбужу её и обо всем поговорю, – решил, как отрезал, но едва глянул на мирно сопящую Ленку, как вся решительность прошла. – Спит. И что я ей скажу? А будет ли у нас ещё интим? Не хочешь поговорить об этом? Должно быть много „приятного“ услышу о себе».
Он сходил за дровами, осторожно сложил их у печки, потом смотрел, как тает снег в котелке – ручей давно замерз, и теперь они носили в дом не воду, а снег. И никакие дела не могли отвлечь его от воспоминаний двухчасовой давности и мысли, что он хочет эту девушку снова. Так хочет, что едва себя сдерживает! Ещё немного, и у него, как у счетчика перегорят все предохранители. Про то, что хотел просто долг отдать, забыл абсолютно.
– Предохранители… – слово это всплыло само собой, и уж после дошло, что девушке едва восемнадцать исполнилось, а они никак не предохранялись.
Мужчина полез на верхнюю полку шкафа, куда он сложил пакет с презервативами, который вместе с прочими полезностями положили в багаж Рассказовы. Искал, как будто уже знал, что он точно пригодится. Пакет-майка с надписью «Доктор Пилюлькин» обнаружился в самом углу. Степнов потянул его, но какой-то гвоздь или сучок цепко держал такую нужную вещь. Тогда мужчина дернул, но силу явно не рассчитал, упаковка порвалась, и содержимое с шелестом посыпалось ему на голову и на пол.
«Если она проснется и выйдет сюда… А я тут…» – торопясь и ругаясь под нос, он лихорадочно собирал разноцветные пакетики и коробочки, но сложить их было некуда. Пришлось завернуть край рубашки на животе и в этот импровизированный карман запихивать «добро», разбросанное по полу. За спиной раздался хрипловатый знакомый смех, Виктор от неожиданности вздрогнул и чуть не уронил все, что собрал. Повернулся. Лена выглядела посвежевшей после сна и смеялась от души.
