Текст книги "Славка - дочь Рода, или где наша не попадала (СИ)"

Автор книги: Елена Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Лучше тебе не знать. Ни ему, ни тебе он не понравится, – я тяжело вздохнула. Мне он тоже не нравится. Не сам «подарок», а то, что я это сделала.

– Так это правда… яр Скинок говорил, что ты можешь видеть чувства всех существ.

– Я вижу не чувства, а то, что человек из себя представляет. Его внутреннее содержание, суть. Да, правда.

– И можешь изменять эту суть? – страха у него не было, но напряжение осталось.

Я поёжилась. Слезы собирались ринуться водопадом. Вот уже тавросы меня опасаются. Я снова почувствовала всю нелепость, гнусность своего поступка. Они ведь уже получили свое, зачем было добивать…

– Не знаю. Я, вправду, не знаю. Могу снимать боль, это точно. Сегодня первый раз, когда я такое сделала. Я … я изменила нити их сущности, – слезы все таки вырвались из глаз. Все накопившиеся во мне чувства, боль, презрение к себе за содеянное, всё выплеснулось из меня. – О, Боги! Я не хотела. Не хотела! Если бы они дали мне просто уйти, я бы стерпела их презрение ко мне. Меня это не очень задело. Но они решили, что имеют право на всё, на унижение и подлость. Я просто слабая девушка. Физически намного слабее их. Я не смогла бы противостоять их нападению, насилию. То, как я ударила щеголя – единственное, что смогла бы сделать. Я очень сильно испугалась. И мне хотелось напугать в ответ. Я не думала, что у меня получится. Простите, простите, я искуплю этот свой грех.

Я несла еще всякую чушь, захлебываясь слезами и подвывая. Не почувствовала что таврос остановился, обнял меня и стал успокаивать, гладя по волосам и спине.

– Тише, тише, девочка, успокойся. Ты не виновата. Они сами напросились, ты только защищалась. Ты постояла за свою честь. Ты постояла за честь клана. Канлок гордился бы тобой.

Постепенно я успокоилась. Его руки, тихий ровный голос – были для меня тем, что удержало от безумия. Я не перешагнула эту грань между дикой истерикой и потерей рассудка. Я еще раз, уже мысленно, воззвала к богам и поклялась, что никогда не буду использовать дар в своих целях. Это принесло мне успокоение. Я вспомнила, что делаю на этой дороге.

Канлок! Почему мы так медленно едем! Почему стоим! Он там умирает. У нас совсем мало времени. Это из-за меня. Из-за меня мы стоим. Все проблемы из-за меня. Я готова была снова скатиться в темноту отчаяния, но Симон уже перешел на рысь, а затем на фирменный клановый «полет». Утомленная приступом, я не заметила как заснула, обхватив тавроса за талию. Проснулась, когда мы остановились глубокой ночью. Я стала извиняться, но Симон сказал, что мне надо было отдохнуть. А он пользуясь моим сном, увеличил скорость (разве такое возможно!) и дольше мог скакать. Несмотря на это, в таверне, где мы остановились, я снова заснула.

Следующий день прошел спокойно. По прежнему волновалась за Кана, но наружу это не выплескивала. Мы изредка переговаривались. Так я узнала, что слово гниж на старом оборотническом означает «граница». Отсюда и название города куда едем. Он в двух мигах от поста перевертышей. Узнала, что у Канлока есть младший брат, Кирсен, который находится на дипломатической службе при Властителе. Отец – Глава клана в Березниках, а дед – известный Предводитель войска предыдущего Властителя Родсида. Он известен как непобедимый воин, участвовал в различных межрасовых конфликтах и военных компаниях. Так что Канлок идет по стопам своих сородичей. Официально признав своей воспитанницей, он сделал меня одной из клана. Но его признание должен утвердить Глава клана, то есть его отец.

Таврос спрашивал обо мне. А что я могла рассказать? Только о жизни здесь, остальные вопросы обходила стороной. Но ему понравился мой рассказ об ученицах. Описала, как хохотал Властитель над танцем малышек, пообещала, что для него они тоже станцуют.

Так за разговорами мы въехали в Пригниж.

Симон привез меня на постоялый двор. Там собрался весь отряд Канлока. Они удивленно смотрели на яр Смирана в моей компании. Здесь не ждали ни его, ни меня. Симон наотрез отказался ехать в ратушу, где находился Канлок. Сказал, слишком поздно, в это время начальства уже нет и меня не пропустят. А я боялась, что не застану Кана…

– Тебе надо отдохнуть и помыться, девочка. Я виноват, не проследил, чтобы ты взяла с собой одежду. Ты все равно ничего не сможешь сейчас предпринять.

Он был прав. Кроме того, что надето на мне, у меня ничего нет. Только несколько монет завалялось в кармане кардигана. Юбка-брюки, туника, кардиган и плащ в которых ехала всю дорогу – запылились и помялись. Я посмотрела на него больными глазами и кивнула. Он прав, помыться надо. Меня пропустили внутрь. Смотрели настороженно, пытаясь понять, что я делаю здесь вместе со Смираном. Но наткнувшись на взгляд тавроса промолчали.

Постоялый двор был не для состоятельных. Поэтому и удобства соответствующие. Но меня это не волновало. И не в таких условиях приходилось бывать. Быстро помылась, причесалась, почистила одежду бытовыми рунами и спустилась вниз.

– Ты куда? – удивился Симон.

– В ратушу, – ответила безжизненным голосом. Я все делала на автомате, машинально.

– Тебя не пустят. Утром пойдем вместе…

Он не успел договорить. Я обошла его и двинулась в сторону улицы.

– Харвик! – крикнул таврос. И меня схватили в охапку. Меня тащили через зал и по лестнице, а я вырывалась. Я вертелась ужом в руках этого Харвика, ноги держал еще кто-то, кричала и угрожала, пока меня не вернули обратно в комнату. Здесь силы окончательно меня покинули и я затихла на постели. Они были правы. Я не дошла бы до ратуши. И что я могла сделать в таком состоянии. Но и ждать утра было для меня пыткой. Во сне я металась и стонала, засыпала и снова просыпалась от собственного крика. Наконец, наступило утро.

Не скажу, что я пришла в норму. Но голова прояснилась. Было стыдно за вчерашнее. Нянчились со мной как с маленькой капризной девочкой. На улице уже ждал отряд.

В ратуше к миэру пришлось пробиваться чуть ли не с боем. Он отказывался пустить меня к Канлоку. Все его доводы не доходили до моего сознания. Я не знала надолго ли меня хватит. Главное – ни сорваться, ни закатить скандал.

– У меня больше ничего нет. Это единственно дорогая вещь, – сняла с себя пояс-оберег. Все говорили – он стоит бешеных денег. Вот пусть и будет пропуском. – Да вы и сами это знаете. Проведите меня к яр Скиноку и позвольте остаться с ним. Я буду там пока он не умрет… или не обратится. В этом случае, можете уничтожить меня вместе с ним.

Миэр долго и пристально смотрел на меня, потом вздохнул:

– Идем.

То, что я увидела… было как ушат холодной воды. Его держали за решеткой. Хорошо хоть сена бросили. Потому что кроме плошки с водой больше там ничего не было. Я в ярости обернулась к миэру.

– Теперь понятно почему вы не пускали к нему его подчиненных и меня. Вы держите его как скотину. И это человека, который верой и правдой служит стране. Человека, который пострадал защищая страну. Откройте двери и пустите меня к нему. Если вы этого не сделаете, я выхожу во двор и посылаю к Властителю донесение о том что здесь увидела.

Миэр позвал стражника и велел открыть дверь, впустить меня. Мне показалось – с сочувствием.

Кан выглядел еще хуже, чем казалось со стороны. Его бока вздымались, дыхание было прерывистым, на боках и лице испарина. Кожа посерела и покрылась неестественными пятнами, а ногти покрывались чернотой. Волосы были спутаны и грязны. Почти неделя в этом хлеву! Я села рядом с ним и заплакала. Гнев, ярость, исступление, все померкло перед тем что я видела. Он, такой сильный, добрый и красивый, был сейчас слабее котенка.

– Как ты мог, Канлок! Как ты посмел оставить меня одну. Что я буду делать в этом мире без единственного друга. Не смей, слышишь! Ты, коняка бесхвостая, не смей умирать! Я тебе этого не прощу. Я натравлю на тебя Бора. Он знаком со всеми духами, они отловят тебя, чтобы задать трепку. Я дойду до Богов и потребую отправить тебя в ваш ад. Я сама отправлю тебя туда, если ты посмеешь умереть.

– Я не бесхвостый, – чуть слышно прошептал Кан, – это ты, Славка? Почему ты здесь?

Боги! Спасибо вам! Если он еще имеет силы отвечать и понимает о чем говорят, может не все потеряно. Я гладила его по волосам, прижималась лбом к его лбу, шептала ему прямо в губы разные глупости. Веки его глаз подрагивали, я видела тонкий красный ободок вокруг радужки. Прерывистый. Но он уже был.

– Ты мой попечитель, ты не смеешь бросать меня. Кто будет обо мне заботиться и опекать. Кто будет ругать меня за беспечность. Кроме меня у тебя есть брат и отец, и твои люди, и твои слуги. Ты за всех в ответе. А ты позволил какому-то велиару укусить себя. И теперь собираешься умирать. Я тебя прокляну самым страшным проклятием, если ты это сделаешь…

Последние слова я говорила уже по инерции.

Так. Мне надо успокоиться. Что проку, что я кричу и пытаюсь достучаться до него. Я смогла изменить суть двух придурков. Я это сделала. Так неужели я не могу проклясть слюну велиара, которая работает в Кане над оборотом. Я удобно села напротив него, закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Затем внимательно стала смотреть на тавроса. Я вспоминала его энергетические потоки, какими видела раньше. Его уверенность и спокойствие, сила и смелость, человечность и великодушие. Я проникала в его сущность, рассматривала потоки и отдельные нити, вспоминая и определяя их назначение. Наконец, я смогла вычленить одну, которую не видела ни в одном из существ. Она переплетала собой многие из потоков, подбираясь к сердцу. Потоки окутанные ею были неестественно блеклыми. А сама нить грязной, агрессивной и больной. Это суть велиаров? Я нервно моргнула. Ей осталось совсем немного, чтобы добраться до сердца, сплести паутину, захватив все естественные потоки. Она ли это? Но что делать с этой нитью? Оборвать? Очистить? Растворить?

Еще какое-то время наблюдала за ней, видела как она удлиняется миллиметр за миллиметром. Это точно она! Я решила сначала попробовать её очистить от внутреннего содержания, от яда который по ней движется. Долго, очень долго я проходила взглядом по всей длине этой чуждой для Канлока нити… Когда я прошла от одного конца до другого, посмотрела на тавроса – нить стала бесцветной. Я смогла. Я смогла её очистить. Я убрала из неё яд, который отравлял организм. Можно ли оставить всё так как есть? Или надо убрать её? Не начнет ли эта нить сама вырабатывать яд.

Я отдыхала и восстанавливала силы. Мне нельзя сейчас засыпать или терять сознание. Пока я не доделала работу до конца. Кто знает, насколько обратим процесс. Пока я не избавлю Кана от этой чумы полностью, мне нельзя отключаться. Сквозь усталость, сквозь моё отстранившееся от внешнего мира сознание я услышала голос.

– Ода, ода Владислава, возьми, пожалуйста, подойди и возьми.

Я с трудом повернула голову и увидела за решеткой людей Канлока. Харвик держал в руке одеяло и бутыль. Он смотрел на меня странным взглядом. Я осторожно поднялась, пошатнулась и направилась к двери. Забрала у него одеяло и бутыль.

– Вон! Идите все вон и не мешайте мне. Придете вечером, – сил сказать это грозно и внушительно у меня не было, я прокаркала. Но, кажется, именно так они это восприняли. Кто-то из них открыл рот, чтобы возразить, но его дернули и оттащили назад. Садясь на место, я слышала как удалялись шаги. Понюхала жидкость в бутыли, это было слабое вино, забыла как оно называется. Такое обычно дают для восстановления сил. Почти лекарство. Очень хорошо. Кану оно понадобится. Снова сосредоточиться было сложно, слишком много сил у меня ушло. Я сделала маленький глоток вина. Это помогло. Прошла взором по враждебной нити. Она не изменилась. Оставалась такой, как и была. Я нашла примерно середину и хотела её потянуть, но Кан вздрогнул, как будто почувствовал мое движение. А может и почувствовал. И не стала к ней притрагиваться. Я стала медленно и осторожно растворять её. Кан прерывисто и беспокойно дышал. Но я продолжала. Разорвать её не могу, кажется, это сведет его с ума – болевой шок от грубого вмешательства в структуру. Так что выхода нет. И я продолжала растворять это место в сплетении чуждой нити. Очень осторожно. В какой-то момент она распалась на две части, и я с удивлением смотрела, как во все стороны от дыры нить начала исчезать. Она саморазрушалась! Не только основная нить, но и вся разросшаяся от нее паутина. Я следила, пока от велиаровской чумы не осталось следа. Как только исчезла последняя зараженная точка в теле тавроса, его собственные энергетические потоки стали восстанавливаться. Медленно, но верно. Я узнавала их переплетение и цвета.

Я с облегчением вздохнула и посмотрела на Канлока. Естественный цвет кожи стал возвращаться. Он еще не был таким, как должен быть. Но отдых доделает все остальное. Дав тавросу глоток вина, накрыв его одеялом, я свалилась рядом.

12. Жестокий урок Деяны

Я очнулась от того, что плыла по воздуху. Открыла глаза: нет, просто меня опять несут. Так и ходить скоро разучусь. Привыкну – то верхом, то на руках. Присмотрелась к очередному носильщику. О, это тот, кто хотел, чтобы я на нём покаталась! Ну вот и сбылись мечты идиота. Носильщик увидел, что я проснулась и… покраснел. Боги! Это ему что – стыдно стало? Ну и хорошо, не придется ругаться. Пусть несет.

Насчёт идиота… Это когда Симон подвёз меня к таверне. Там как раз весь отряд собрался. Все, конечно, как всегда, рты разинули. А один, как раз этот, поганенько так ухмыльнулся:

– Эй, Симон, она теперь переходящий приз? А ей можно на мне покатается?.. – яр Смиран зло посмотрел на него. Стоящий рядом рос лягнул остряка, а Харвик дал подзатыльник. Смешки сразу прекратились. Идиот, ожидаемо, отлетел к стенке. Почему – ожидаемо? А вы представьте, что немелкий такой коняга пнул вас даже не копытом, а просто коленом. Вспоминая этот момент я вспомнила и о другом.

– Канлок! Где он, что с ним? Он… – я завертелась и носильщик чуть не выронил меня.

– С ним всё в порядке, ода. Он пока в ратуше. А вас велел отнести в таверну и уложить спать.

– Он правда сам так сказал? Значит, он очнулся? У меня все получилось?

– Правда, правда, – прозвучал голос рядом. Я повернула голову и увидела Харвика. – Обо всем остальном поговорим утром. А сейчас – спать. Иначе командир с меня шкуру сдерет.

Я блаженно улыбаясь на руках идиота вплыла в комнату и очутилась в постели.

Ночью меня опять мучил кошмар. Только в этот раз за мной по всему лесу гонялись разъяренные велиары, а не мелкие костлявые уродцы. Кровь стекала ручейками с их длинных, длиннее обычного, клыков и когтей. Они уже не были людьми, хотя какие-то человеческие черты их облика остались. Но глаза светились яростным огнем. Ты забрала его у нас, выли они, отдай. Отдай или ты будешь вместо него. На болотной кочке сидел и хихикал отвратительного вида маленький лесовичок, а его волосы расчесывала пузырчатая жаба с человеческими глазами. Оба они смотрели, как я мечусь из стороны в сторону, и хихикали. За всей этой вакханалией молча наблюдала удивительно красивая женщина. Она парила над землей с колчаном со стрелами за спиной и огромным луком в руке. Странная одежда была на ней. Черное с красными разводами, похожими на языки пламени, платье, а поверх – длинная кольчуга из мелких золотистых пластин. На голове – шлем в виде какого-то зверька с пушистым хвостом, спускающимся на одно плечо. Она равнодушно смотрела на меня и произносила: «За все надо платить. За зло и добро. Всё имеет свою цену…»

Я кричала от ужаса и беспредельного страха, когда, наконец, красный дракон не выдернул меня своими когтями из этого кошмарного места. С облегчением повернула к нему голову. Но он презрительно отвернулся и прорычал: «А теперь лети и помни», и швырнул в сторону. Паника плотно захватила меня в свои цепкие лапки. Я беспорядочно и бессмысленно пыталась схватиться за воздух клубящийся серыми сгустками вокруг меня. В какой-то момент уцепилась за тонкую ниточку и думала, что спасена, но она оборвалась… Я камнем полетела вниз. «Ты не можешь, ты не можешь» – хохотал дракон, ему вторила золотисто-красная Богиня.

Мокрая от пота, с выпученными глазами, как рыба выброшенная на берег, я очнулась от очередного кошмара.

– Ода, ода, что с тобой? Ты здорова, в порядке? – настойчиво звал меня голос.

«…и как хмельной транжир, сполна за все плачу: слезами и стыдом, обидою и боем,

потерями, сумой, битком набитой горем.» – шептала я, сидя и раскачиваясь из стороны в сторону.

Меня осторожно обняли за плечи. Человеческое тепло и участие сотворили своё благое дело – я пришла в себя.

– Возьми, выпей. Это просто сон, страшный сон. Всё пройдет. Боль уйдет, и беды тоже уйдут. Ты сильная, справишься, – с сочувствием произнес мой визави, сидя на корточках и подавая стакан с какой-то бурдой. – Это отвар для восстановления сил.

Я с благодарностью приняла из рук Харвика, это был он, сомнительную жидкость и выпила.

Ночной кошмар отступил.

В столовой комнате меня ждал весь отряд. Люди сидели за двумя столами, а росы и таврос стояли за окнами, переговариваясь с сослуживцами. Было еще утро и народ не начал собираться, поэтому в харчевне наша сборная команда была в одиночестве. Если не считать хозяина и служанку. Одежда на мне была в ужасающем состоянии, но больше у меня с собой ничего не было. Волосы и лицо я привела в нормальное состояние, хотя круги под глазами еще остались.

Все замолчали когда я спускалась. Я уселась на свободное место и с вымученной улыбкой поздоровалась.

– Как ты себя чувствуешь, девочка? – Симон с тревогой смотрел на меня. – Тебя мучили кошмары?

– За всё надо платить, как сказала одна знакомая Богиня. Это моя плата за дар.

– Ты знакома с Богиней? – за столом возникла небольшая паника.

– Знакома. Заочно. Она поучает меня по ночам. Учит быть милосердной и нравственной. Охотница с глазами цвета листвы и медными волосами.

– Деяна-охотница, – с трепетом и благоговением прошептали воины. – Ты великая веда, если тебя учит такая Богиня.

Остатки тяжелого сна слетели с меня. Действительно, учит. – Поучайте лучше ваших паучат, – пробормотала я вслед за Буратино, – особенно такими методами.

А вслух добавила, что пока меня только ругают, как отвратительную ученицу. Тут до всех дошло, что большая часть сказанного была шуткой. Попыткой объяснить свои видения.

– Не всё и не всегда можно сразу выучить. Ты молода, все впереди, Боги милостивы, – послышались смешки, – лучше расскажи как ты вылечила Канлока. Это неподвластно даже Богам.

Как? – задумалась я.

– Я не знаю. Я не все понимаю в своем даре. Мне приходилось избавлять людей от боли. Когда я смотрела на Кана, я видела в нем… – что же я видела? Боль? Нет. Это была какая-то неправильность, то, что ему не свойственно. Как объяснить это простым людям… что я видела в нем… – я видела в нем что-то чужеродное, не его, привнесенное из-вне.

Я вопросительно посмотрела на них – поняли они меня или нет. Оказалось, поняли.

– Я подумала, что это чужеродное и есть то, чем отравил его велиар. И решила очистить нити чужой жизни так, как очищала бы их от боли. А когда вылечила, я их удалила из него совсем. Как-то так. Лучше объяснить не смогу. Кстати, почему Канлок до сих пор не появился?

– Пока его не отпускают, – Симон увидел, что я готова вспыхнуть праведным огнем и добавил, – его сейчас проверяют колдуны своими амулетами и оберегами. Всё будет хорошо, не волнуйся, девочка, его отпустят через два дня.

Таврос вынул из кармана вещь и отдал её мне. Это был мой пояс. Я вопросительно посмотрела на Симона.

– Миэр велел отдать его тебе. Сказал, что он не вправе принять его, раз ты такая всемогущая, что можешь справиться с проклятием велиаров.

Я с опаской смотрела на эту возвращенную плату за жизнь или смерть. Не хотелось снова брать её в руки. Выкуп за право быть рядом с умирающим другом не может быть принят назад. Не принесет ли он новые беды на голову Кана.

– Храни его у себя. Потом отдашь его Деяне. Пусть это будет даром за обмен одной жизни за другую.

Симон подумал и согласился. Умный мужик. Он все понимает правильно. И моё нежелание получить назад эту вещь, и нежелание дотрагиваться до неё.

Через пару дней Канлок вернулся. Он еще не полностью оправился от яда. Был худ и бледен, но свежий воздух, товарищи и возродившаяся надежда на жизнь быстро приведут его в порядок. И мы все отправились в обратный путь.

Симон и Канлок долго переругивались со мной, когда я попросила достать мне лошадь. Ехать со скоростью тавросов они не собирались. Кан еще не полностью восстановил силы. Но эти мужчины наотрез отказались предоставить мне право быть собственницей коня. Сами они собственники! Так бы и сказали, что хочется поиграть в добрых дядюшек и повозить меня на спине.

Так мы и ехали большой толпой. Обычно отряд двигался воинским строем, насколько это позволяли обстоятельства. Но сейчас всем хотелось быть поближе к командиру и… ко мне.

Мы переговаривались, шутили, вспоминали разные веселые моменты, грустные помнить не хотелось. Я рассказала, теперь уже Канлоку и всем остальным, как учила девочек танцевать, о смешном драконьем танце. Все хохотали, когда я, сидя на Канлоке, передавала движения и жесты учениц.

Мы проезжали мимо березовой рощи, и я попросила Кана остановиться. Подбежала к высокой «взрослой» березке, обняла её, прислонилась лбом и всем телом. Я чувствовала как тепло охватывает меня со всех сторон покрывалом. Сила и сок березы струились по моим жилам.

– Бор, ты меня слышишь? Я помню тебя и люблю. У нас все хорошо. Передай отцу Канлока, что его сын жив и здоров. Мы возвращаемся домой. Я рада, что у меня есть такие друзья как ты и Кан. И я почти счастлива в этом новом для меня мире.

Я почувствовала как ласковые тонкие веточки березы перебирают мои волосы, а молодые мягкие и ароматные листочки поглаживают меня по лицу. Был ли это привет от Борвеса или меня принимал и слушал другой Дух – не знаю. Но если это был и не Бор, ему передадут мои слова.

С легким чувством тоски и печали я отстранилась от березки, погладила её по стволу.

– Я еще вернусь, Бор. Мы с тобой встретимся, посмеемся и пошалим. А ты будешь маленьким щербатым и хитрым мальчишкой, который никогда не станет взрослым.

Я медленно пошла к отряду ожидавшему меня на дороге. Впереди был еще длинный путь.

–

Примерная карта Сварбела.